вероятно, во славу своего государства, - экзарх дернул ртом... Он сам не
терпел публичных казней на потеху толпы: какие, однако, варвары, - казни
бывают хоть не чаще, чем раз в неделю, а эти, со звезд, убивают на экране
вот уже третьего человека за пять секунд.
Человек пострелял еще пять минут, потом взорвал здание из стекла и
бетона, гладкого, как кожа дельфина, погрузился в летающую бочку и утек.
Экран погас.
Совсем другими глазами смотрел на экран с полу вор, Лия Тысяча
Крючков. Серебристая цацка, выкопанная им в ящике, была младшей сестренкой
той штуки, из которой стрелял человек на экране... Ах, какие деньги дадут
за такую цацку банды в горах... Правда, могут и убить, но если скажешь,
что знаешь место, где таких цацек как шерсти у бобра...
Тем временем ремесленник Хандуш облюбовал лупоглазый ящик на
разноцветной гибкой пуповине, завертел его и так и этак. Потом вполголоса
спросил о чем-то стражника. Лия навострил уши. Стражник послушно кивнул и
размахнулся мечом. Косой удар разрубил пуповину надвое, как соломенное
чучело. Корабль заорал низким голосом. Из разрубленной жилы полыхнуло
зеленым пламенем. Охранник вскрикнул, роняя меч. Желтый неживой свет
поблек и расцветился тусклыми красными вспышками. В лицо ударила
невыносимая вонь. По экранам пошла растерянная рябь.
Корабельное гузно расскочилось, из него вылетела длинная стальная
штанга и стала поливать зеленое пламя пеной.
В этот момент и вернулся в зал араван Баршарг.
Араван Баршарг увидел в дальнем красном всполохе, как Лия Тысяча
Крючков мягко, по-кошачьи, подхватывает упавший меч. Араван подскочил к
Лие, мрачно осклабясь, вытянул вора по руке усатой плеткой и той же
плеткой сбил его с ног. Тот, падая, с готовностью выпустил меч, и в ту же
секунду в руке его что-то блеснуло. Баршарг инстинктивно нырнул вниз, и
это спасло ему жизнь. От сильного хлопка в руках Лии расселся грузный
экран в центре зала, во внутренностях корабля заорало еще отчаянней.
Баршарг покатился с вором по полу, задыхаясь в омерзительной желтой пене,
сгреб за волосы Лию и ударил наотмашь по кадыку. Тот пискнул и затих.
Баршарг для верности приложил его макушкой о стальной пол и вскочил на
ноги. Вой умолк. Неживой свет поморгал и зажегся снова. Охранники, топоча,
вваливались в зал через стальные лепестки у входа. Баршарг, отплевываясь
от горькой пены, счищал с мокрого платья длинные пузыристые хлопья. Весь
переполох не занял и минуты. Ремесленник Хандуш лежал ничком, зажав руками
уши. Харсома по-прежнему сидел в белом кресле и с бесстрастным выражением
лица разглядывая в экране прямо над своей головой аккуратную круглую
дырку. Потом он неторопливо встал и, наклонившись, поднял с полу ребристую
штуку, из которой стрелял Лия.
Баршарг, ругаясь сквозь зубы, с удовольствием бил плеткой
вора-искусника. Тот обвис в руках стражников, норовя повалиться в ноги:
- Господин экзарх, пощадите! - завопил он. - Его хоть пощадите, -
продолжал Лия, мотнув головой на оторопевшего ремесленника. - Я - вор, а
он-то и сверчка не трогал. Я ведь вас узнал, я ведь понял: нас обоих
убьют, чтоб не болтали.
Экзарх раздраженно махнул рукой, и охранники поволокли Лию наружу.
Вслед за ним погнали тычками ремесленника.
Лупоглазые экраны снова успокоенно перемигивались. Экзарх поежился.
Кто-то умный и неживой, кричащий от беспорядка и тушащий огонь, изучал его
из глубин корабля. "Как варвары во дворце, - думал экзарх, - как варвары
или повстанцы: нашкодили, утварь побили и еще какой-то желтой пеной все
засрали. Воняет, как от шакуниковых снадобий..."
Он повертел оружие в руках. Рукоятка неожиданно подалась, на колени
посыпались маленькие стальные коконы. Экзарх пристроил их обратно и
пересчитал. Двадцать штук. Экзарх с хрустом всадил рукоятку на место и
нервно, истерически засмеялся. День назад он владел единственным войском в
империи, войском, достойным этого названия. Остальное было: военные
поселения, охранные поселения, дворцовая охрана да стражи порядка. Выучка
воинов была безукоризненна. В надлежащей мере они боялись командира, - в
надлежащей мере боготворили его. За стенами храмов Шакуника хранились
гремучие зелья. А что хранится за стенами этого корабля? Скоро в народе
перестанут толковать о колдунах, которые вырезают солдат из рисовой бумаги
и уничтожают противника, махнув вышитым шарфом. Скоро станут толковать о
колдунах, которые уничтожают противника, нажав на кнопку.
- Что там, - сказал экзарх, кивнув в сторону длинного, оплетенного
мускулами труб коридора, уводящего в грузовые отсеки.
- Оружие. Три контейнера с такими же штучками, из которой стрелял
Лия, и еще парочка - с боеприпасами к ним. Еще три контейнера - вот с
этим, - и Баршарг подал экзарху лениво блеснувший в аварийном свете
ракетомет, похожий на огромную снулую белугу.
- А остальное?
Глаза Баршарга нехорошо сверкнули.
- Мой военный опыт подсказывает мне, ваша светлость, что когда
половину склада занимает оружие, другая половина редко занята мешками с
мукой. Остальное - тоже оружие, просто непонятно, как оно действует.
Экзарх молчал. По правде говоря, ему хотелось плакать, но он забыл,
как это делают.
- Следует ли, - спросил араван, - предоставить государю доклад о
происшедшем?
Харсома поглядел на него удивленно и сказал:
- Государь нездоров, к чему тревожить его пустыми слухами? Отложим
доклад до Государева Дня: я лично объясню отцу, как обстоят дела.
Араван Баршарг усмехнулся. Что возьмешь с вейца... Да уж, после
Государева Дня император будет здоров, только имя его будет не Неевик, а
Харсома.
"Великий Вей, - подумал экзарх, - неужели он не понимает, что может
быть, все наши планы уже лишены смысла? И что мы похожи на преступника,
который стремится выиграть в "сто полей", а над ним читают смертный
приговор..."
Стальные внутренние лепестки съехались за чиновником в потертом
кафтане и рослым командиром-аломом. Ночной свежий воздух пахнул в лицо, на
озерной ряби лежали, как два скрещенных меча, лунные дорожки от Галь и
Ингаль.
Экзарху было страшно: и доселе в историю вмешивались не вполне
мертвые вещи: Города, Идолы, Дворцы, - но вот эта не вполне мертвая вещь
как герой истории была особенно отвратительна.
У костра варвары раскурочили большую банку из корабля, с какой-то
сладостью с орехами, и съели.
- Я же сказал, - ничего не трогать!
Командир отряда потупился перед Баршаргом. По красивой картинке на
банке люди признали в ней волшебный горшок: сколько ни съешь, все будет
полон. А вот подвела картинка.
Командир пнул банку со злостью и сказал:
- Почему они едят такую радость, а мы - нет?
Экзарх брезгливо усмехнулся.
- Вы видите теперь, - с мрачным убеждением заговорил араван, глядя на
гладкий, без рисунка, кокон. - Это злой бог создал мир. Они покорились
злому богу, и он отдал им звезды.
Экзарх кивнул. Араван был из тех, кто любит искать оправдания
собственной жестокости в божьем промысле. Впрочем, люди всегда норовят
различить в небе то же, что донимает их на земле.
- Да, - сказал араван, - а что вор этот, который вопил, что его
убьют?
- Как что? - разозлился экзарх. - Сказано же в законах Иршахчана:
"Простой человек всегда прав".
Через неделю экзарх сидел за налоговыми документами, когда в
роскошный его кабинет вошел секретарь Бариша. Секретарь вполголоса
доложил, что учитель экзарха, господин Адарсар, посланный в Харайн с
инспекцией, трагически погиб, попавшись в лапы разбойникам Прозрачного
Леса. Эти гнусные люди прислали ему письмо от имени вдовы некоего
угольщика, жаловавшейся на притеснения. Инспектор отправился тайком
расследовать жалобу и попался в засаду.
Экзарх дернул углом рта и спросил:
- Надеюсь, он не долго страдал?
Глаза Бариши, недолюбливавшего аравана Баршарга, прямо-таки
распустились от радости.
- Напротив, - сказал Бариша, - на теле почтенного ученого - следы
жесточайших пыток. Разбойники, наверное, думали, что инспектор везет с
собой много взяток и пытались узнать, где хранятся деньги.
"Сволочь", - подумал экзарх о Баршарге, и ровным голосом сказал:
- Смерть моего учителя не останется безнаказанной, и произошла она
только оттого, что столица запрещает мне держать внутренние войска! Надо
увеличить отряды по борьбе с разбойниками и истребить всю эту нечисть. Я
хочу немедленно видеть аравана Баршарга.
В тот же день случилась еще одна смерть, вызвавшая куда меньше
пересудов: пятый секретарь архивной управы, которого Харсома месяца два
назад взял от наместника за чрезвычайную осведомленность в делах сект и
взяток, помер при обстоятельствах несколько скандальных: а именно,
покончил с собой в публичном доме через пять минут после того, как
босоногий мальчишка принес ему какую-то записку.
А еще через пять минут в дом ворвались страшные "парчовые куртки",
тайная стража, подведомственная аравану Баршаргу, и десятник парчовых
курток долго бранился над покойником.
Господин экзарх выразил свое соболезнование жене и пятерым законным
сожительницам покойника, и по городу пополз слух, что секретарь отравился,
испугавшись возмездия за хищения.
Араван Баршарг явился в кабинет Харсомы лишь вечером.
- Я вижу, вы не теряли времени зря, - сказал Харсома, - но я бы
предпочел, чтобы этого негодяя секретаря взяли живым.
- Я тоже, - сказал Баршарг, - я уверен, что за его спиной стоял сам
наместник.
Харсома нахмурился. Между наместником провинции, бывшим повстанцем, и
ее араваном, лучше всех против повстанцев сражавшимся, царила весьма
понятная неприязнь, которую Харсома всячески приветствовал. Чем больше
вражды между чиновниками - тем осведомленней правитель. Но сегодня Харсома
был недоволен.
- Не говорите глупостей, Баршарг! Половина документов компрометирует
наместника, а не вас! Государыня Касия просто хорошо заплатила секретарю!
Поджал губы и спросил:
- Что с кораблем?
- Мы вынесли все контейнеры, - сказал Баршарг, - засыпали ход к
кораблю и разбили чуть в стороне летний лагерь. Сами контейнеры я оформил
как мешки с хлопком и шерстью, присланные из Иниссы в счет возврата
провинциального долга, и разместил в Далахском складе.
- Почему не в разных местах?
- У меня есть много глупых чиновников и много чиновников, преданных
мне. Но только смотритель Далаха глуп и предан одновременно.
- Оно опасно?
- Да. Двое моих инженеров взорвались, пытаясь разобраться в
устройстве чужеземных мин. Если взорвется весь склад, грохот будет слышен
даже на той стороне ойкумены.
- Немедленно прекратите возиться с оружием, - сказал экзарх. - Если
об этом пронюхают шакуники, или в столице...
Баршарг промолчал. По правде говоря, на минах подорвались уже не
двое, а трое инженеров. Сам же Баршарг уцелел чудом, - он вышел на минуту
из лаборатории справить нужду, и взрывная волна швырнула его на землю с
расстегнутой ширинкой.
- Людей так и не отыскали? - спросил экзарх.
Баршарг нахмурился. По правде говоря, он сразу подумал, что у
приборов корабля они ничего не выпытают, а вот у команды... Вот уже
неделю, с тех пор, как нашли страшную находку, парчовые куртки аравана
Баршарга шарили по всей провинции. А теперь убийство Адарсара предоставило
великолепный повод для сыскной операции. Задерживали всех:
контрабандистов, воров, убийц, бродяг, неприкаянных варваров. Тюрьмы были
