человек, устроивший свои дела за рекой о четырех течениях, устроит их и в
Небесном Городе, и небесный корабль не упустит. О! Господин Арфарра,
способный на все, когда речь шла не о его личных интересах, был лишь
свойством и атрибутом своего хозяина, как иные боги - лишь свойства
Единого...
Предприятие казалось безнадежным. "Мы едем в тоталитарную страну, -
думал Ванвейлен, - где непонятно кто хуже - экзарх или храм, к разбитому
корыту, на котором наверняка не сможем улететь, и еще вдобавок выбрали
время очередного государственного переворота!"
Но Ванвейлену было все равно.
Он помнил мрачную шутку Даттама насчет того, что в тюрьмах империи не
сидят, а висят, и про себя решил: зачем молчать, ну их к черту, пусть
подавятся всеми техническими тайнами, какими хотят, пустят их на
расширенное воспроизводство чудес.
Многое в экипаже изменилось. Головокружительная карьера королевского
советника Клайда Ванвейлена завершилась столь же головокружительным
падением.
Хозяином каравана слишком явно был Даттам, а Арфарра находился, в
сущности, на положении почетного пленника. И земляне слушались Сайласа
Бредшо, друга Даттама, а впрочем, и сами имели свое мнение.
Вечером четвертого дня плавания бледный, отмокший какой-то Ванвейлен
впервые сидел с Даттамом на палубе под кружевным навесом и играл в "сто
полей". Вечерело, Где-то на левом берегу пели песню о пяти злаках и
четырех добродетелях. Деревня на берегу была подтоплена и порушена: только
шпиль городской управы торчал высоко-высоко. Экзарх Варнарайна, отец
народа, казнил бунтовщика Бажара и успокоил провинцию, но дамбы,
разрушенные в верховьях, восстанавливать не стал.
Ванвейлен сделал ход: через плечо его кто-то протянул руку и
переставил фигурку на соседнее черепаховое поле:
- Я бы пошел вот так.
Ванвейлен, сжав кулаки, вскочил и обернулся. Перед ним, в зеленом
паллии и в сером полосатом капюшоне стоял Арфарра. Руки Ванвейлена
тихонько разжались. Он не видел Арфарру с ночи после Весеннего Совета, -
тот страшно изменился. Он и раньше был худ: а теперь, казалось, остались
лишь кожа да кости. Волосы его совершенно поседели - это в тридцать семь
лет. Яшмовые глаза из-за худобы лица казались втрое больше и как будто
выцвели.
Оба молчали. Где-то далеко, на берегу, стал бить барабан у шпиля
управы, и вслед за ним страшно раскричались утки в тростниках.
- Я очень рад, господин советник, что вы живы, - сказал Арфарра.
"Господи, - подумал Ванвейлен, - что еще я прощу этому человеку?"
Сзади шевельнулся Даттам.
- Не хотите ли, господин Арфарра, доиграть за меня партию?
Даттам поклонился и ушел к себе, то есть к своим счетным книгам, в
которые, верно, заносил каждый подарок и каждого смертельного врага, и в
которых, верно, против имени Арфарры теперь стояло "Оплачено". Бывший
королевский советник Арфарра сел за столик, поглядел на фигуры, улыбнулся
и сказал:
- Пожалуй, лучше начать заново.
- Пожалуй, - ответил Ванвейлен и сел напротив.
Небесное солнце переползло отмеченную янтарную черту на часах и
рассыпалось в камнях и розетках Залы Ста Полей. Солнца земного, сиречь
императора, все еще не было, - утренняя императорская аудиенция
задерживалась, и араван Баршарг стоял неподвижно, глядя на деревце у
государева трона.
У деревца был хрустальный ствол и золотые листья, и как Баршарг не
старался быть равнодушным, он не мог отвести от дерева глаза. Редко-редко
какой из провинциальных чиновников лицезреет волшебное дерево,
изготовленное для государя Иршахчана искусными мастерами столицы, а
дворцовые бездельники видят его каждый день. Баршарг ничего не мог с собой
поделать - он опять ощущал себя провинциальным чиновником. Провинциальным
чиновником, чьи бойцы, однако, могут изрубить хрустальное дерево в мелкие
блестки, и раздарить эти блестки шлюхам в столичных харчевнях.
Рядом с Баршаргом стоял его сын. Остальные чиновники - как отхлынули,
до ближайшего двадцать шагов. Баршарг улыбнулся. Он привык стоять в
заколдованном круге и приказывать всякой небесной сволочи за огненной
чертой.
Неподалеку пожилой смотритель конюшен Ахемен сосредоточенно изучал
квадратные глазки пола. Янтарное поле, гранатовое поле, яшмовое поле. Сто
полей - и все государевы, только кто государь? Сто полей - и в каждом
пестрые придворные вниз головами, и солнце, ушедшее еще ниже, искажает их
лица. Отражение, как всегда - вернее действительности. Люди говорят
шепотом - скверный признак, люди говорят ничего не значащее - примета
смутного дня...
Смотритель конюшен посторонился, пропуская мимо себя молоденького,
изящного как бабочка, хранителя свеч. Хранитель пересек пустое
пространство перед араваном Баршаргом. Дворцовый чиновник заговорил с
провинциалом:
- Разрешите поздравить господина Харсому! Земли Иниссы - сердце
империи. Им не нужно войск, как окраинному Варнарайну, и они вдвое
плодородней.
Смотритель Ахемен фыркнул про себя. Неужели этот глупец не понял сути
назначения? Варнарайн - вотчина экзарха, а в Иниссе чиновники преданы
государыне, и экзарх Харсома будет на положении почетного пленника. Потом
смотритель сообразил, что свечной чиновник ехидничает и неодобрительно
воззрился на юношу. Рыжеватые волосы хранителя свеч, волосы бывшего
потомка аломов-победителей, были перекрашены белым и осыпаны серебряной
пылью, но держать себя при дворе со скромностью вейца он так и не
научился.
- А правда ли, - оскалился свечной чиновник, - что прошлый
императорский указ назначил господина Харсому одновременно и экзархом
провинции, и наследником, а нынешний - только экзархом?
В этот миг раздвинулись занавеси императорского трона, и стражники,
подобные восковым куклам, стукнули хохлатыми алебардами.
Хрустальное деревце закружилось, и на ветвях его запрыгали и
защелкали яшмовые соловьи... Нет, несправедливо подали государю Меенуну
доклад, что механизмы годятся только для войны или для корысти частных
лиц. А хрустальное дерево? А чудеса для народных ликований? А хитроумные
игрушки? А золотая черепаха Шушу в государевом саду?
На ступенях трона показался первый министр со жрецами и рядом -
человек в белом облачении наследника. Смотритель конюшен Ахемен выпучил
глаза. Господин министр огласил государев указ о назначении наследником
господина Падашны. "Как годы-то летят", - расстроенно подумал смотритель,
узнавая в обрюзгшем сорокалетнем человеке сосланного государева сына.
Падашна поднял руку. Смолкли яшмовые соловьи, и померк солнечный
свет. Господин первый министр объявил, что сегодня ночью государь изволили
переселиться в небесный дворец. Смотритель конюшен упал на пол вместе со
всеми из сочувствия к императору, изображая покойника, и приподнял голову.
Жрецы суетились у трона.
- Не делайте глупостей, господин Баршарг, - расслышал смотритель
конюшен совсем рядом. - Пусть Харсома остается экзархом Иниссы - и никто
не станет распространяться, отчего умер император.
Баршарг вскочил с холодных плит и подошел к трону.
- Государев указ подложный, - громко объявил он. - Злоумышленница
Касия убила законного императора и готовит государству гибель.
- Измена! - закричал первый министр. - Взять его!
Смотритель конюшен чуть привстал. Молодой хранитель свеч лежал рядом
и улыбался уже не так уверенно.
Начальник дворцовой стражи господин Вендахр подошел к трону.
- Господин Баршарг говорит правду, - сказал Вендахр.
И тогда араван выхватил у ближайшего стражника двузубую пику с
пурпурными перьями на макушке и молча всадил ее в первого министра. В тот
же миг стражники ожили, как восковые куклы в руках чернокнижника, и
хохлатые алебарды сомкнулись над выходами из залы. Между лежащими
придворными побежали варвары из личной охраны экзарха. Араванов сын
вспрыгнул на ступени трона. Наследник закричал нехорошим голосом и стал
пятиться. Араванов сын поднял меч. Наследник поскользнулся на зеркальном
полу и ухватился за ветку золотого дерева. Варварский меч блеснул на
солнце, словно нить воды из кувшина - ветка, отрубленная вместе с рукой со
звоном покатилась по полу. Наследник завизжал и упал на бок. Варвар
схватил наследника за надетое вокруг шеи жемчужное ожерелье, приподнял и
отсек ему голову. Голова запрыгала по ступеням, а жемчужное ожерелье
осталось в руках сына аравана Баршарга. Молодой варвар усмехнулся и сунул
ожерелье в карман.
Господин Вендахр по кивку аравана побежал из залы. Смотритель конюшен
Ахемен снова уронил голову и лежал, укоризненно дыша. Все происходящее
было достойно всемерного морального осуждения. При дворце двести лет не
раздавался звон оружия. Дела такого рода приличествует устраивать словом,
намеком, ядом, наконец, но не мечом.
Кто-то перешагнул через смотрителя конюшен, и сбоку послышался голос
Баршарга:
- Встань, собака.
Смотритель конюшен повернул голову. Баршарг обращался не к нему.
Баршарг обращался к молоденькому смотрителю свеч, тому, который смеялся
над ним пятнадцать минут назад.
Юноша встал. Он был бледнее, чем кружева на кафтане, а кружева у него
были только что из стирки. Баршарг молча взял молоденького чиновника за
горло и так же молча, другой рукой, вонзил ему в горло короткий и широкий
кинжал. Баршарг разжал руку, и мальчишка тяжело упал на каменный пол.
- Занесите эту падаль в списки, - сказал Баршарг одному из своих
спутников, - чтобы никто не говорил, что мы убивали без оснований.
Ужасно! Ужасно! - подумал смотритель, - вот этим-то и плохо оружие!
Меч превращает нас в дикарей; поднимаешь его, чтобы расправиться с
политическим противником, а кончаешь тем, что убиваешь юнца, задевшего
тебя полчаса назад.
Выбежавший из покоев Вендахр получил известие: государыня Касия
успела скрыться из дворца вместе с годовалым сыном.
Господин Вендахр вскочил на коня, махнул плетью всадникам и поскакал
к городской префектуре, кусая губы. В зале Ста Полей было три сотни
человек: араван Баршарг с двумя десятками варваров вычистил ее в пять
минут, и сын его лично зарубил изменника Падашну. А подчиненный Вендахра
упустил государыню! Пятно измены падет на Вендахра, честь поимки
заговорщицы достанется городскому префекту Бишавии. Годы преданной дружбы
- насмарку.
Маленький отряд Вендахра спешился на площади перед городской
префектурой. Стражники облепили камни управы, как желтые муравьи - кусок
сахара. Вендахр с отчаянием узнал, что государыня уже доставлена внутрь
здания.
Вендахр задрал голову. Префект Бишавия стоял в свете восходящего
солнца у жертвенника справедливому Бужве, недосягаемо вверху, и
приветственно махал рукой. Вендахр, тяжело дыша, побежал ему навстречу по
мраморным ступеням, истертым просителями.
Улыбаясь, Вендахр сообщил:
- Мятежники убиты. Мы уже отслужили молебен по законному государю.
Префект возразил:
- Молебен в зале, оскверненной кровью, недействителен. Это было бы
плохим предзнаменованием, молись вы по законному наследнику.
- В стране двенадцать лет один законный наследник, и это экзарх
Харсома, - твердо сказал Вендахр.
- Убийца императора не может быть его наследником, - сказал префект.
- Значит, престол переходит к шестилетнему сыну государя, Иману, а
регентство - к государыне Касие.
Вендахр улыбнулся и подал знак - у него еще есть шанс оказать услугу
экзарху. Люди из его отряда обнажили мечи.
