переполнены заключенными, прихожие - доносчиками. Экипажу упавшего корабля
было бы почти невозможно пробраться через этот бредень. Живой варвар - это
вам не неприятности, это живые премиальные. Баршарг уже пришел к
определенным выводам.
- Я полагаю, - сказал араван, - что продолжать эти поиски - только
чинить в государстве лишний переполох. Каждый чиновник норовит записать в
контрабандисты всех, кто ни проходит мимо, чтобы содрать с этих людей
взятку.
- А люди со звезд?
- Я убежден - их нет в ойкумене. Когда корабль падал, от него
отделилась звезда поменьше. Она должна была упасть далеко-далеко, за
страной аломов. На больших морских кораблях всегда есть шлюпки поменьше.
Возможно, эти люди сели в шлюпку и попытались спастись.
- Почему?
- Они везли оружие, - сказал Баршарг, - и если с их кораблем
случилась беда, они побоялись, что все взорвется, как взрывается порох для
праздничных ракет, если подпустишь к нему огонь.
- Что ты предлагаешь делать?
- Проверять, для начала, всех тех, кто пересекает границу между
страной аломов и Варнарайном.
Экзарх помолчал.
- Проверять - означает брать взятки. Ты думаешь, что предлагаешь? Это
будет указ, равносильный запрету на внешнюю торговлю! Даттам первый
закричит, что я хочу восстановить монополию государства!
- Добейтесь такого указа от государя и выставьте его как происки
государыни Касии, - пожал плечами Баршарг.
Прошло три недели, и господин экзарх получил из столицы официальное
приглашение участвовать вместе с государем и народом в летней прополке
риса.
За день до отъезда экзарха араван Баршарг явился во дворец с письмами
от столичных шпионов. Господин экзарх вставал с рассветом, стало быть,
дворец вставал до рассвета, а Баршарг и вовсе не спал всю ночь.
- Никаких известий о людях со звезд? - спросил экзарх.
- Никаких, - вздохнул Баршарг. - Я вчера получил письма из Верхнего
Варнарайна. Господин Даттам хочет торговать с Западными Землями.
- Западными Землями? Теми, что оставил Аттах? Но ведь там одни
дикари...
- По мнению Даттама, торговать с дикарями как раз выгодно: за один
железный наконечник они дают десять жемчужин.
Экзарх замолчал и глянул на стену. На стене висела карта мира,
утреннее солнце прыгало в шелковых реках и долинах. Карта была шита, как
положено, в ортографической проекции, центром проекции была столица
империи. Искажения нарастали по мере приближения к окраинам, и Варнарайн
выглядел вовсе не так, как в действительности. Картам полагалось кончаться
границами ойкумены, но эта была вышита по личному распоряжению экзарха. За
Варнарайном шла тонкая полоска сканого золота - горы, дальше - море, и за
морем - Западные Земли, оставленные по распоряжению императора Аттаха еще
полтысячелетия назад.
Полоска сканого золота, отделявшая провинцию от моря, тоже была
когда-то частью ойкумены, и даже сейчас официально именовалась Горным
Варнарайном.
Именно оттуда спустились триста лет назад в империю основатели
нынешней династии и предки Иршахчана. Но аломская знать Горного Варнарайна
не согласилась с великим исправлением государства, предпринятым
Иршахчаном, и, что гораздо важнее, сумела с оружием в руках отстоять право
на несогласие. Для этого, правда, пришлось превратить войну из способа
самозащиты в способ существования.
Империя давно оставила их в покое, но сеньоры аломов все истребляли
друг друга, видя в войне единственную прибыль, дозволенную благородному,
утратив культуру и государственность, города и ремесла.
Баршаргу было известно, как экзарх бредил морем: не то что Горный
Варнарайн, но и дикие западные земли мечтал он вышить на своем подоле...
- Если Даттам просится за море, значит, Арфарра сдержал обещание, -
проговорил Баршарг, - значит, он заставит варваров присоединиться к
империи.
- А ты сомневался? - засмеялся экзарх.
И вдруг взял Баршарга за подбородок.
- Сомневался - или не хотел? Признайся, рыжий алом, тебе горько, что
твои родичи признают над собой мою власть! И ты никогда не простишь
Арфарру!
После ухода Баршарга экзарх долго стоял у карты, горевшей на утреннем
солнце. Все! Императрица Касия устала ждать, он тоже. Ему уже тридцать
семь. Его главная жена умерла, не дождавшись трона. Его сыну уже семь лет
- на год больше, чем сыну Касии.
Империя - да возродится!
Накануне отъезда экзарх неожиданно посетил желтый Иров монастырь:
чиновники обычно избегали желтых монахов за бескорыстие и юродство. И
точно: монахи взяли из подарков лишь то, что можно бесполезно скормить
нищим. Экзарх попросил отслужить молебен за мертвецов прошлого и будущего.
После молебна тощий молодой желтый монах справился о заветных
помыслах наследника.
- Процветание народа, спокойствие государства, - отвечал Харсома.
Монах глядел на него огромными синими глазами, чуть склонив голову,
как ребенок на диковинного паука. Харсома сощурился, неприятно
улыбнувшись.
- Власть, - сказал экзарх.
Монах глядел все так же исподлобья.
- Удивительно, - сказал он, - но я не вижу, какой из ответов - ложь.
Через неделю после отъезда экзарха в город пришли письма из страны
аломов. Храмовый торговец Даттам и бывший королевский советник Арфарра
извещали о скором приезде в Варнарайн. Были письма и от варваров. Варвары
называли Харсому своим королем и просили его защитить их от короля Алома.
Расшифровывал письма молодой, преданный экзарху секретарь Бариша.
Вместе с письмами пришел и трогательный подарок - длинный и легкий, как
паутинка, шарф, вышитый в прилеп пряденым серебром. Шарф сплел маленький
Неревен, послушник господина Арфарры, сплел так, как их плели тысячу лет в
его родной деревне Песчаные Мхи. Песчаные шарфы ценились очень высоко, и
не только из-за качества работы, - из-за тождественности узоров и древних
оберегов. Когда пятьсот лет назад Аттах восстанавливал буквенное письмо и
запрещал словесный рисунок, в деревне рассудили, что шитье буквами нарушит
суть оберега, и продолжали вышивать словами-картинками: те утратили
гражданский смысл, но не тайную силу.
Бариша, тоже родом из Песчаных Мхов, подвесил шарф перед собой и стал
пересчитывать паучки и отвивные петли. Бариша помнил наизусть все цифры в
центральных годовых сводках, и взглянув на отчет, ловил, если надобно,
чиновника на жульнической арифметике. Тройное тайнословие: шелковой
сканью, новейшими шифрами и запретной грамотой - даже доставило ему
удовольствие.
Маленький послушник Неревен, скучая и кашляя в темных покоях
королевского замка, подробно докладывал о поведении и окружении Арфарры.
"Я не знаю, что он хочет, - писал Неревен, - потому что он сам этого
не знает. Говорил вчера городской головке: "Запретим на Весеннем Совете
всякую войну и сделаем государство всемогущим!" Его спросили: а что, мол,
такое, всемогущее государство. Он и говорит: "В законах Иршахчана сказано,
что во всемогущем государстве нет ни бедных, склонных к бунтам, ни
богатых, склонных к независимости. А я говорю, что во всемогущем
государстве бедняк не опасается за свою жизнь, богатый - за свое
имущество".
Но больше всего писал Неревен о семи купцах из Западной Земли,
явившихся по весне в Ламассу. "Понятливы, но дики. Никаких ремесленных
изделий с собой не привезли, только золото, камни и слоновую кость, и
китовый ус, и меха. Камни обработаны не лучше, чем в империи пятьсот лет
назад, у мехов выделка грубая, как аломская. О брошенных городах империи
говорят, как о городах богов, хотят потому в ойкумену и даже амулеты носят
такие, как пятьсот лет назад - в западных городах. Господин Даттам берет
их с собой в ойкумену, хочет торговать с западом, Арфарра ему не
препятствует и считает их лазутчиками".
Секретарь Бариша ничего не знал об упавшем корабле. Он, однако, был
поражен тем, сколько написал мальчик о чужеземцах: у мальчишки был вообще
отменный нюх на истинное.
Бариша обдумал сообщение послушника. Так вот отчего господин Даттам
вздумал просить монополию на заморскую торговлю! Монополию экзарх уже
предоставил: однако, услышав это сообщение, пожалуй, может и
рассердиться...
Бариша воспользовался тем, что настоятель храма Шакуника был в городе
и поговорил с ним о торговцах. Настоятель храма очень ценил в Барише его
преданность экзарху и его тонкий вкус. Никаких денег! Настоятель подарил
Барише картину с клеймом гениального мастера прошлого столетия и старинную
математическую рукопись седьмого века. Бариша согласился, что ничего
плохого, конечно, не будет, если обождать с сообщением о чужеземцах до
приезда Даттама: пусть хитрый торговец сам оправдывается перед экзархом.
Вечером Бариша ужинал у наместника Рехетты в павильоне на берегу
пруда, именовавшегося Малым Океаном. Великий Океан находился в государевом
дворце в столице. Бариша пил одну чашку за другой и думал, что пятьсот лет
назад племена по ту сторону земли меняли изумруды на дутое стекло, - а
теперь вот шлифуют изумруды сами. Поклонялись людям из морских саней - а
теперь вот приплыли на восток сами.
"А ведь это - как знамение, - подумал Бариша. - Как говорит Арфарра:
в истинном государстве вещи соответствуют именам: ойкумена - должно
значить весь мир... Миру снова тесно в своих границах, как набухшему
зерну. Было же пророчество о вестниках нового солнца, приходящих с запада.
Не все же пророки, в конце концов, лжецы и провокаторы", - думал Бариша, и
глядел на огромного, рыхлого наместника. Тот тихонько урчал, давил пухлыми
пальцами рябьи косточки и кидал их, по своему обыкновению, диковинным
шестиглазым рыбам в Малом Океане - единственным живым существам, о которых
бывший Небесный Кузнец, судя по донесениям, готов был заботиться день и
ночь... "Как, однако, задержалось донесение, - думал секретарь, почему-то
с тайной досадой, - давно пора и третьему быть..."
2
Прошло две недели: наступил первый день Шуюн. Два события произошло в
этот день: экзарх Варнарайна, наследник престола, вступил в центр мира, в
Небесный Город: бродили по улицам самодвижущиеся черепахи, спустились с
неба боги, подобные мудрым словам указов.
В этот же день караван храмового торговца Даттама пересек реку о
четырех течениях, принес положенные жертвы и остановился у узлов и линий
девятой заставы. И было это на самой границе ойкумены, где горы стоят на
полпути к небу, где летом бывают метели и где даже время течет по-другому,
и один день службы засчитывается за три.
Люди из каравана и охрана заставы сварили в котле быка, накормили
богов запахом, а мясо съели сами. Люди из каравана рассказали людям с
заставы о том, что случилось на Весеннем Совете: и как король сначала
объявил войну экзарху Харсоме, а через день признал себя его вассалом, и
как заросла в храме трещина, прошедшая через сердце Золотого Государя, и
как гнев Золотого Государя уничтожил город Ламассу, вознамерившийся
противиться стране Великого Света, и как советник Арфарра и советник Клайд
Ванвейлен убили Марбода Кукушонка, и многое другое, столь же поучительное.
- Так что же? - сказал один из стражников. - Мы уже и не застава?
Была гора на краю мира, стала Государева Гора в центре провинции?
Господин Гайсин, начальник заставы, встретил караван в великом
смущении.
Три года назад господин Гайсин надзирал за гончарным производством.
Как-то раз секретарь Бариша принес экзарху его отчет и расставил везде
