на стрельбище - разницы почти никакой. Говорят, разница появляется, если
лупить и лупить беглым огнем. Тогда у старой перегревается ствол. Не знаю,
имеет ли это для вас значение:
Алексей пожал плечами.
- Тот, кто со мной разговаривал, сказал, что применятся это будет не
здесь, - Зубило внимательно посмотрел на Алексея. - Не вблизи.
- И даже не в России, - кивнул Алексей. - Можете не волноваться.
Он врал без малейшего зазрения совести. Все равно его вранье ничего не
меняло. Тени заметно набухали, открывались ворота. Где-то в другой реальности
Механическое Диво заканчивало последние шажки такты своего долгого рабочего
цикла:
- Хорошо. Я думаю, что через месяц можно будет добыть еще с сотню
снайперских патронов.
- Буду знать, - Алексей чуть поморщился. Эх, парень. Через месяц: через
месяц здесь может начаться знаешь что?.. - Несем в мою машину.
- Да.
Они взяли по коробке. Алексей жестом предложил долговязому идти
первым.
В машине Алексея долговязый дважды пересчитал деньги, проверил
несколько наугад вынутых купюр бесцветным фломастером и фонариком с
сиреневой лампочкой.
- Порядок, - сказал он наконец. - Успехов.
- К черту.
- Патроны мы оставим на асфальте. Вы пока сидите.
Алексей молча кивнул.
Он слышал, как долговязый, сев в машину и откинувшись на спинку,
сказал напарнику: "Жуткий дядечка. Полный отморозок:" Напарник хмыкнул
удивленно.
Хорьков взяли без пыли. Впустили в квартиру и повязали, не производя
лишних действий.
Шел четвертый час ночи, Алексей сидел в машине и ждал. Хотя он и
выспался заранее, глаза все равно слипались. Время от времени картины, что
видели хорьки, он, забывшись, подпускал слишком близко к собственному
личностному восприятию, и тогда вздрагивал: куда же это меня занесло:
Темная гулкая лестница, грязные панели: неокрашенная стальная
дверь: потом - будто выхваченные узким лучом фонаря: штабели, штабели,
штабели: Удар по голове, громкие голоса, слова знакомые, но не обозначающие
ничего: боль в груди: в спине:
Страх.
Ну вот и всё: Он завел мотор, одновременно направляя на цель своих
шпионов.
Тычок в спину. Ступени:
Теперь он видел еще и то, что видят шпионы: дверь, тротуар, череду
машин вдоль тротуара. Он с трудом заставил шпионов сосредоточиться именно
на машинах. Когда из подъезда вывалились люди ("Ты бухой, понял? Только
дернись, падла:"), шпионы дернулись было разлететься. Алексей не позволил.
Он держал их не так, как раньше - иначе; теперь ему не нужно будет
контролировать каждое движение, сейчас он прицепит их к объектам наблюдения
и будет лишь получать информацию:
Вот сейчас:
Есть.
Он словно донес наконец до цели какое-то шаткое и хрупкое сооружение.
Руки освободились.
Мотор прогрелся. Алексей вывел свой "паджеро" на проспект и небыстро
поехал в сторону событий.
Хорьков втолкнули в небольшой фургон, заперли снаружи дверь. Алексей
видел это сверху и в непрерывном вращении. На фургоне была надпись:
"Квадратные пельмени". Потом тронулись одновременно три машины.
Вороны молча летели за ними следом.
Хорьки были в ступоре. Он слышал их бессильный ужас, но пытался
остаться равнодушным.
Куда поедут? - мысленно спросил он кого-то. - В промзону? Или на дачи?
На дачах было бы легче:
Конвой свернул в промзону.
Ну-ну.
Помимо "пром", там была и просто зона. Тюремная туберкулезная
больница. Шесть корпусов, огороженных бетонной стеной с колючкой и
проволочными сетями поверху. Все вокруг, включая участок дороги, освещали
яркие фонари. Часовые на вышках заметили: за проехавшими по дороге
машинами летела воронья стая. Но значения они этому не придали.
Некоторое время спустя проехала еще одна небольшая угловатая машина.
А примерно через полчаса небо наполнилось хлопаньем крыльев и
рассерженным вороньим ворчанием.
Все было как в плохом боевике: их поставили к стене, осветили в упор
фарами, вопросы - много и резко - задавали из темноты, не позволяя ни на миг
тормозиться перед ответом. Конечно, Мака и Хвост не собирались запираться,
напротив, они всей душой рвались помочь разобраться с тем гадом, который их
так подставил. Ну ни сном ни духом они не подозревали, в какое дерьмо он их
окунул, каких людей ими обеспокоил:
- Костяной, - сказал из темноты хорошо поставленный баритон, -
попридержи-ка пока этих парчушек в тепле. Они потом нам того дятла срисуют с
фронтa:
- Звенят они, - с сомнением прозвучал другой голос, скользкий и влажный.
- В лохматый колокол.
Обладатель баритона сказал еще что-то, но отвернувшись и тише, а потом
голоса вообще стали удаляться. К хорькам же подошли двое обычных качков,
кивнули почти дружелюбно: "Пошли, пацаны:" - и показали, куда.
Это было не совсем то, чего Алексей добивался. А впрочем, подумал он
вяло, не все ли равно? Узнаю я на треть меньше:
Их окликнул обладатель скользкого голоса.
- Ну-ка, - сказал он, подходя, - еще раз подробненько: что тот дятел хотел
получить за свои бабки?
- Так это:- и Мака начал косноязычно описывать предмет вожделения
дятла, магический кристалл в серебряной оправе, и пока он рассказывал, Хвост
напряженно размышлял, как выбраться, как выбраться, как выбраться: ему
казалось, что он спокойно обдумывает варианты: замкнуть проводку, устроить
пожар: - а на самом деле это была паника, что-то вроде предсмертного бреда,
Хвост боялся значительно сильнее туповатого Маки:
Он знал, что живыми им не уйти.
Вот они, нужные ворота: Алексей проехал еще метров двести, прижался
к левому тротуару (тут не было настоящих тротуаров, просто вытоптанная
тропинка у обочины) и погасил все огни.
Мотор, хорошо выставленный позавчера, работал почти бесшумно. А
поскольку Алексей не собирался обострять слух, то этот слабый звук ему не
помешает.
Он откинулся на подголовник и закрыл глаза. Несколько минут спустя он
видел все вокруг глазами сотен и тысяч птиц.
Вороны слетались молча, молча рассаживались по деревьям, заборам и
крышам. Голуби раздраженно галдели. Несколько десятков кобчиков ходили
кругами над "улусом" Батыя.
Если смотреть на него с большой высоты, и не простым, а отвлеченным
взором, чтобы видеть лишь подлинные тени, то становился различим знак
Агапита Повелителя:
Знак, который оживает лишь после того, как его напитают кровью.
Алексей опустил стекло в правой задней дверце, поднял с пола
завернутую в вафельное полотенце винтовку. Примерился. Сектор обстрела был
невелик, на пределе допустимого. Расчет на то, что машины от ворот будут лишь
начинать ускорение:
Впрочем, стрельба по машинам - это запасной вариант. Скорее всего, не
придется:
- Хоп. Живите пока, - разрешил обладатель скользкого голоса. -
Разрешаю: Но дышать будете через раз.
- Нам на двоих как раз и хватит:- подобострастно захихикал Хвост. Ему
было противно и страшно, но он хихикал.
Сквозь прицел Алексей осмотрел окна второго этажа здания. Их было
восемь. Не может такого быть, чтобы свет не горел, подумал он, шторы,
наверное:
Надо было брать еще и ночной прицел.
Вот! Щелка! Есть!
С восторгом он послал в это окно первых птиц.
Привет от мадам Дю Морье!..
Наложилось: вид через прицел - и через вороний глаз. Какой-то миг он
сам себе казался посланным в цель снарядом.
Звон стекла, боль, кровь, тьма. Стальная решетка обламывает крылья.
Все птицы закричали разом.
Он снова и снова несся, ударялся, погибал. Нет, вот он протиснулся между
прутьями, вот он выпутывается из темных складок: еще и еще:
Шторы сорвали. Два силуэта. Можно не ждать машин: Алексей поймал в
перекрестие прицела грудь правого, пониже и пошире, выстрелил, тут же чуть
сместил линию влево, выстрелил второй раз, не думая, попадет или нет.
Положил винтовку на заднее сиденье. Тронул свой джип.
Перекресток. Налево. Вниз, в ложок - и на пригорок. Гаражи. Мимо
гаражей:
Здесь, вбитый между шиферным заводом и железнодорожной насыпью,
расположился непрезентабельный микрорайончик. Совсем микро. Две панельные
"хрущевки" и десяток деревянных бараков. Считается, что это тупик. На самом
деле - дорога отсюда есть. Под насыпью проходит квадратного сечения труба, в
которую "паджеро" как раз проходит. К этой трубе никакая дорога не ведет:
Он объехал пятиэтажку, объехал детскую площадку - надо сказать,
вполне устроенную, постарались мужики: - и, включив фары, свернул к насыпи.
Вот она, труба. Джип, хрустя льдом, провалился по оси в грязь, но пополз, зараза,
уверенно, пополз, пополз:
Впереди в свете фар вспыхнула большая корявая береза. Алексей словно
проехал в очередной раз сквозь ходы Кузни. Но на самом деле здесь именно так и
было: городская окраина по одну сторону железной дороги и совхозные угодья -
по другую. Чуть дальше березы сверкал инеем стог сена.
От стога отделился человек и поднял приветственно руку. Алексей
оторопело вглядывался в него, не веря глазам. Потом затормозил и открыл
правую дверь.
Бог сел рядом. У него был усталый вид. Алексей тронул машину и поехал
напрямик через луг, поднимаясь по покатому челу холма мимо островов
облетевшей черемухи. Перевалив через гребень, он остановился. Бог хотел что-то
сказать, но Алексей жестом остановил его, достал телефон и набрал номер.
Если он все рассчитал правильно, сейчас телефон зазвонит в кармане
одного мертвеца:
Через шесть звонков на том конце отозвались:
- Да!
- Привет, - сказал Алексей. - Веселая выпала ночка?
Короткая пауза.
- Куда вы звоните?
Все правильно. Тот самый скользкий голос.
- Слушай внимательно и делай, как скажу. Отпусти пацанов, они ни при
чем. В восемь утра я их должен увидеть там, где мы с ними стрелку подбивали.
Если увижу, я тебе перезвоню. Если нет, то считай все сегодняшнее простым
предупреждением. Батыю на грудь положи фиалку - от меня. Фиалку, понял? Не
забудь. Как там вороны? Улетели?
- Улетели:
- Насрали как следует?
- Не знаю.
- Ну, отмывайтесь. Ты ведь счастлив, Костяной? - перешел он на
вкрадчивый шепот. - Ты ведь об этом мечтал, правда?..
Он выключил аппарат, сложил и сунул в карман. И только после этого
повернулся к Богу:
- Поехали?
Тот смотрел на Алексея, как бы даже не слыша вопроса.
Вид с гребня открывался эпический: под голубой полной луной светился
иней и снег на полях, черными зеркалами лежали три каскадных пруда; справа
поднималось белое зарево над оранжереей, дальше за ним угадывалась редкая
россыпь огней в совхозе; слева никогда не гас город. Прямо же, сразу за прудами,
деловито и скупо освещал себя мясокомбинат:
Алексей выключил зажигание, но оставил вторую передачу. Джип пыхтел
и поскрипывал, иногда прыгал, однако шел довольно ровно.
Потом спуск кончился, но уже начиналась проселочная дорога. Алексей
свернул направо:
- Итак, ты решился, - сказал Бог.
Алексей кивнул.
- Я тоже, - сказал Бог.
- Да ну? - Алексей не стал скрывать сарказм. - А как же принципы?
- Побоку.
- Хм:
Бог долго молчал.
- Я думал, что во всем - моя вина, - сказал он наконец. - А потом:
благодаря тебе, кстати: понял, что до меня добрались мои старые приятели. Но
даже и это не заставило бы меня сопротивляться. Приди они открыто: Но они
прокрались тайно - и заставили меня поверить в то, что моя вина куда больше,
чем она есть на самом деле. А этого я уже простить не могу.
- Только не думай, что я буду тебя жалеть, - сказал Алексей. - Ваши дела
меня интересуют в последнюю очередь.
- Однако ты в них активно вмешиваешься.
- Еще не вмешиваюсь. Только собираюсь.
- Вмешиваешься. Тебя уже нашли и опознали в десятке-другом
пророчеств:
- Древних?
- Весьма древних.
- И чем все кончается?
- Как обычно: тьмой.
- Ну да. Тьма забирает всё: Там нет такого, что ты будешь мне мешать?
- Такого там нет. И мешать тебе я не буду. Но позволь быть рядом - на
случай, если ошибешься: В том, что ты затеял, сбиться нельзя, иначе тобою
пущенная лавина тебя же и накроет.
- Хорошо, - помедлив, сказал Алексей.
Глава третья.
