простите тех, кто лишит меня жизни; а если и вспомните их иногда, то
пусть это будет в молитвах о просвещении их умов и вечном блаженстве.
Разведчик смутился и задумался.
- Это совсем не похоже на закон лесов, - сказал он, - но, если пораз-
мыслить, это прекрасно и благородно. - Он тяжело вздохнул и прибавил: -
Да благословит вас небо, друг мой! Я думаю, что вы идете по довольно
верному пути, если взглянуть на него как следует, имея перед глазами
вечность.
Сказав это, разведчик подошел к Давиду и пожал ему от всей души руку;
после этого он сейчас же вышел из хижины в сопровождении одетого медве-
дем Ункаса.
Как только Соколиный Глаз увидел, что за ним наблюдают гуроны, он вы-
тянулся во весь свой высокий рост, стараясь изобразить сухую, жилистую
фигуру Давида, поднял руку как бы для отбивания такта и запел, стараясь
подражать псалмопевцу. К счастью, для успеха этого рискованного предпри-
ятия ему приходилось иметь дело с ушами, мало знакомыми со сладкими зву-
ками. Необходимо было пройти вблизи группы дикарей, и голос разведчика
становился все громче и громче по мере приближения к ним. Когда они по-
дошли совсем близко, гурон, говоривший по-английски, вытянул руку и ос-
тановил разведчика.
- Что же делаварский пес? - сказал он, наклоняясь и стараясь разгля-
деть выражение глаз того, кого он принимал за певца. - Он испугался?..
Когда же мы услышим его стоны?
В ответ на это раздалось яростное рычание, так походившее на рев нас-
тоящего медведя, что молодой индеец опустил руку и отскочил в сторону.
Соколиный Глаз, боявшийся, чтобы голос не выдал его "хитрым врагам, с
радостью воспользовался этим мгновение" и разразился таким взрывом музы-
кальных звуков, который в более утонченном обществе назвали бы какофони-
ей. Но среди его слушателей эти звуки только дали ему еще более прав на
уважение, оказываемое дикарями тем, кого они считают сумасшедшими. Ма-
ленькая кучка индейцев отступила, пропустив, как они думали, колдуна и
его вдохновенного помощника.
Со стороны Ункаса и разведчика требовались необычайная смелость и си-
ла воли, чтобы продолжать свой путь так же величественно, как они шли и
мимо хижин, в особенности когда беглецы заметили, что любопытство взяло
верх над страхом и караульщики подошли к хижине, чтобы убедиться в
действии колдовства на пленника. Малейшее неловкое или нетерпеливое дви-
жение Давида могло выдать их, а выгадать время было необходимо. Громкие
крики мнимого псалмопевца привлекли многих любопытных, которые следили
за уходившими, стоя у порога своих хижин; раза два-три им пересекали до-
рогу некоторые из воинов, подстрекаемые суеверием или осмотрительностью.
Но никто не останавливал их, темнота ночи и дерзость попытки благопри-
ятствовали их замыслу.
Беглецы уже выбрались из селения и быстро приближались к густому ле-
су, когда из хижины, где был заключен прежде Ункас, раздался протяжный
громкий крик. Могиканин вздрогнул.
- Погоди! - сказал разведчик, хватая друга за плечо. -
Пусть они крикнут еще раз. Это был только крик удивления!
Медлить было нечего, так как в следующее же мгновение новый взрыв
криков наполнил воздух и разнесся по всему лагерю. Ункас сбросил с себя
медвежью шкуру. Соколиный Глаз слегка ударил его по плечу и проскользнул
вперед.
- Ну, пусть теперь дьяволы гонятся по нашим следам! - сказал развед-
чик, вынимая из куста два заряженных ружья; размахивая над головой "оле-
небоем", он подал Ункасу его ружье. - По крайней мере, двое из них най-
дут свою смерть.
Они опустили свои ружья, как делают это охотники, готовясь к началу
действий, бросились вперед и вскоре исчезли во мраке леса.
Глава XXVII
Антоний. Я буду помнить. Ведь слово Цезаря - закон.
Шекспир. "Юлий Цезарь"
Любопытство дикарей, оставшихся у темницы Ункаса, одержало верх над
их страхом перед колдуном.
Осторожно подкрались они к щели, сквозь которую пробивался слабый
свет огня. В продолжении нескольких минут они принимали Давида за своего
пленника, но затем случилось именно то, что предвидел Соколиный Глаз.
Певец, утомленный долгим сидением в скорченном положении, постепенно
стал вытягивать свои ноги, и наконец одна из ног коснулась угасавших уг-
лей и отбросила их в сторону. Сначала гуроны подумали, что это сила ча-
родейства так изуродовала могиканина. Но, когда Давид, не подозревая,
что за ним наблюдают, повернул голову и показал свое простодушное лицо,
всякие сомнения рассеялись даже у легковерных дикарей. Они бросились в
хижину и, накинувшись без всякой церемонии на сидевшего там человека,
немедленно увидели обман. Тогда раздался первый крик, который услышали
беглецы. За ним последовал второй, в котором зазвучали злоба и жажда
мести. Как ни был тверд Давид в своем намерении прикрыть бегство своих
друзей, он все же подумал, что наступил его последний час. У него не бы-
ло ни книги, ни камертона; пришлось обратиться к памяти, редко изменяв-
шей ему.
Громким, полным вдохновения голосом он запел первые стихи погре-
бального псалма, чтобы приготовиться к переходу в другой мир. Индейцы
вовремя вспомнили о его безумии и, выбежав из хижины, подняли на ноги
все население лагеря.
Лишь только раздались звуки тревоги, двести человек уже были на но-
гах, готовые отправиться в бой или в погоню за врагом. Известие о
бегстве пленника быстро распространилось, и все члены племени, с нетер-
пением ожидая распоряжений начальников, собрались вокруг хижины, где
обычно происходили совещания. Понятно, что присутствие хитрого, умного
Магуа оказалось необходимым при таком неожиданном событии. Имя его сей-
час же стало передаваться из уст в уста, и все с изумлением оглядывались
вокруг, не видя его среди толпы. За ним тут же послали, с требованием,
чтобы он явился немедленно.
В то же время самым проворным и ловким из молодых воинов приказано
было под прикрытием леса обойти прогалину, чтобы удостовериться, не за-
мышляют ли чего-нибудь против гуронов их подозрительные соседи - делава-
ры. Женщины и дети бегали из стороны в сторону; во всем лагере царило
страшное волнение. Но мало-помалу всеобщее беспокойство стало ослабе-
вать, и через несколько минут старейшие вожди собрались в хижине для
важного совета.
Громкий гул многочисленных голосов возвестил о приближении отряда,
которому предстояло сообщить еще более удивительную новость. Толпа расс-
тупилась, и несколько воинов вошли в хижину, неся на руках злополучного
колдуна, которого
Соколиный Глаз так долго держал в неволе.
Гуроны по-разному относились к этому человеку: некоторые из них слепо
верили в силу колдуна, другие считали его обманщиком. Но теперь все слу-
шали его с глубочайшим вниманием.
Когда он окончил свой короткий рассказ, выступил отец больной женщины
и, в свою очередь, рассказал все, что было ему известно.
Эти два рассказа дали надлежащее направление поискам, к которым гуро-
ны немедленно приступили со своей обычной осмотрительностью.
Они поручили осмотреть пещеру самым умным и храбрым воинам. Так как
времени терять было нельзя, воины сейчас же встали и молча вышли из хи-
жины. Когда они дошли до входа в пещеру, младшие пропустили вперед стар-
ших, и все пошли по низкой темной галерее, готовые в случае надобности
пожертвовать собой и в то же время опасаясь неизвестного противника.
Первое помещение в пещере было по-прежнему мрачно и безмолвно.
Больная лежала на том же месте и в той же позе, хотя среди отряда были
очевидцы, уверявшие, что видели, как ее уносил в лес "лекарь белых лю-
дей". Тогда глаза всех присутствующих устремились на отца больной. Разд-
раженный этим немым обвинением и в глубине души смущенный таким непонят-
ным обстоятельством, вождь подошел к постели и недоверчиво взглянул в
лицо больной, как бы сомневаясь, она ли это.
Дочь его была мертва.
Естественное чувство горя одержало на мгновение верх над всеми ос-
тальными чувствами, и старый воин прикрыл глаза рукой. Потом он овладел
собой, взглянул на своих товарищей и, указывая на труп, сказал на языке
своего народа:
- Жена моего молодого друга покинула нас! Великий Дух гневается на
своих детей!
Печальное известие было встречено торжественным безмолвием. После ко-
роткого молчания один из старейших индейцев только что хотел заговорить,
как вдруг из соседнего помещения выкатился какой-то темный предмет. Все
невольно отшатнулись, не зная, с кем приходится иметь дело, и смотрели с
удивлением на этот незнакомый предмет, пока слабый свет не осветил иска-
женного, но по-прежнему свирепого и угрюмого лица Магуа. Общий крик
изумления последовал за этим открытием.
Но как только окружающие поняли истинное положение вождя, ножи
мелькнули в воздухе, и вскоре Магуа был освобожден от связывавших его
пут и получил возможность говорить. Гурон встал и отряхнулся, как лев,
выходящий из своего логовища. Однако ни одного слова не сорвалось с его
уст, только рука судорожно играла ручкой ножа, а угрюмые глаза прис-
тально оглядывали всех присутствующих, как будто ища, на кого излить
первый порыв гнева.
К счастью для Ункаса, разведчика и даже Давида, рука его не могла
достать их. Магуа задыхался от бешенства. Видя вокруг себя только дру-
жеские лица, он заскрежетал зубами и сдержал свою ярость за неимением
жертвы, на которую мог бы излить ее. Однако проявление его гнева было
замечено всеми окружающими, и прошло несколько минут, прежде чем ктони-
будь произнес хотя бы одно слово: все боялись рассердить человека, и без
того взбешенного до безумия. Когда прошло достаточно времени, самый
старший из вождей решился заговорить.
- Мой друг встретил врага, - сказал он. - Скажи, где он находится,
чтобы гуроны могли ему отомстить.
- Пусть делавар умрет! - громовым голосом проговорил Магуа.
Снова наступило долгое, выразительное молчание, прерванное через нес-
колько времени с должной осторожностью тем же вождем.
- У молодого могиканина быстрые ноги, но мои воины идут по его следу.
- Разве он ушел? - спросил Магуа глубоким гортанным голосом, как бы
выходившим из самой глубины груди.
- Злой дух появился между нами и ослепил наши глаза.
- "Злой дух"! - насмешливо повторил Магуа. - Это дух, который взял
жизнь стольких гуронов, дух, который убил моих воинов у водопада, кото-
рый скальпировал их у целебного источника и связал теперь руки Хитрой
Лисице!
- О ком говорит мой друг?
- О собаке, у которой под белой кожей скрывается сердце и хитрый ум
гуронов, - о Длинном Карабине.
Это ужасное имя произвело сильное впечатление на слушателей. После
нескольких минут размышления, когда воины сообразили, что грозный, сме-
лый враг только что был в их лагере, изумление уступило место ярости, и
все бешенство, клокотавшее в груди Магуа, внезапно передалось его това-
рищам. Некоторые из них скрежетали зубами от гнева, другие изливали свои
чувства в громких криках, иные бешено размахивали кулаками в воздухе,
как будто враг мог пострадать от этих ударов. Но этот внезапный взрыв
негодования вскоре утих, и все быстро погрузились в мрачное, сдержанное
молчание, обычное для индейцев во время бездействия.
Магуа, который успел между тем обдумать все случившееся, изменил свое
поведение и принял вид человека, знающего, что делать и как поступать с
достоинством в таком важном вопросе.
- Пойдем к моему народу, - сказал он, - он ожидает нас.
Его товарищи молча согласились с ним, и все вышли из пещеры и верну-
лись в хижину совета. Когда они сели, все глаза устремились на Магуа, и
по этому движению он понял, что должен рассказать о том, что произошло с
ним. Он встал и рассказал все, ничего не прибавляя и не скрывая. Он
изобличил хитрость, пущенную в ход Дунканом и Соколиным Глазом, и даже
