сторону. Магуа несколько времени внимательно смотрел на него. Он стоял
гораздо выше предрассудков своего племени и хотел пройти мимо с холодным
презрением, как только узнал хорошо знакомое одеяние колдуна. Но новый,
более громкий и грозный рев заставил его остановиться. Потом он внезап-
но, как бы решив не шутить далее, уверенно пошел вперед. Животное мед-
ленно отступило и, дойдя до прохода, стало бить лапами по воздуху.
- Глупец! - крикнул вождь на наречии гуронов. - Ступай играть с
детьми и женщинами!
Он еще раз попробовал пройти мимо воображаемого шарлатана, не думая
даже пригрозить, что пустит в дело нож или томагавк, который висел на
его поясе. Внезапно животное вытянуло руки или, вернее, лапы и заключило
его в объятия, которые по силе могли сравниться с объятиями медведя.
Хейворд, еле дыша, схватил кожаный ремень, которым был завязан какой-то
узел, и, когда увидал, что разведчик словно приковал своими железными
мускулами руки врага к туловищу, бросился на дикаря и связал ему руки и
ноги ремнем быстрее, чем мы успели рассказать об этом. Когда гурон был
окончательно связан, разведчик перестал держать его, и Дункан положил
своего врага на спину в совершенно беспомощном положении.
Магуа боролся отчаянно, пока не убедился, что он в руках человека го-
раздо более сильного. Во время борьбы он не издал ни одного звука. Но,
когда Соколиный Глаз, желая вкратце объяснить свое поведение, снял кос-
матую голову животного и перед взором гурона появилось суровое, грозное
лицо разведчика, спокойствие Магуа пропало, и он изумленно произнес
обычное индейское "у-у-ух".
- Ага! Язык вернулся к тебе! - усмехнулся победитель. - Ну, для того
чтобы ты не употреблял его во вред нам, я заткну тебе рот.
- Откуда вошел этот дьявол? - спросил разведчик, покончив с делом,
которым занимался с большим усердием. - Ни одна душа не проходила мимо с
тех пор, как вы ушли.
Дункан показал на дверь, через которую вошел Магуа.
- Ну так выводите девушку, - продолжал его друг, - мы должны выб-
раться в лес.
- Это невозможно! - сказал Дункан. - От страха она лишилась сил...
Алиса! Моя милая Алиса, придите в себя!.. Все напрасно! Она слышит меня,
но не в силах следовать за мной. Идите, благородный друг, спасайтесь и
предоставьте нас своей участи.
- Всякий след имеет конец, и всякое несчастье служит уроком! - возра-
зил разведчик. - Вот, заверните ее в эту индейскую одежду. Спрячьте всю
ее маленькую фигурку, а то в пустыне не найдется другой такой ножки -
она выдаст ее. Укутайте ее со всех сторон. Ну, теперь возьмите ее на ру-
ки и идите за мной. Остальное предоставьте мне.
Дункан поспешно исполнял все его приказания, и не успел тот кончить
своих слов, как он поднял на руки Алису и пошел вслед за разведчиком к
выходу по устроенной самой природой галерее. Они быстро прошли мимо
больной женщины, которая лежала в таком же положении, как они ее остави-
ли, и совершенно одна. Когда они подошли к маленькой двери из коры, го-
лоса за нею показали им, что там собрались друзья и родные больной, тер-
пеливо ожидавшие позволения войти в пещеру.
- Если я открою рот, чтобы заговорить, - прошептал Соколиный Глаз, -
мой английский язык покажет плутам, что среди них находится враг. Вы
должны поговорить с ними на французском наречии, майор. Скажите, что мы
заперли злого духа в пещере, а женщину несем в леса, чтобы поискать там
целебных кореньев. Пустите в дело всю вашу хитрость.
Дверь приотворилась, как будто кто-то прислушивался снаружи к тому,
что делалось внутри, и разведчику пришлось прекратить свои наставления.
Яростный рев прогнал подслушивавшего, и разведчик, смело распахнув
дверь, вышел из пещеры, продолжая разыгрывать роль медведя. Дункан шел
за ним по пятам и вскоре очутился в центре группы встревоженных
родственников и друзей больной. Толпа, расступившись, дала дорогу отцу
и, по-видимому, мужу больной.
- Прогнал брат мой злого духа? - спросил отец. - Кто это на руках у
него?
- Твое дитя! - торжественно ответил Дункан. - Злой дух вышел из нее,
он заперт в горах. Я отнесу женщину на некоторое расстояние, чтобы укре-
пить ее на случай других припадков. Она будет в вигваме воина, когда
взойдет солнце.
Когда отец перевел слова чужеземца на язык гуронов, среди дикарей
послышался сдержанный шепот, выражающий удовлетворение. Сам вождь сделал
Дункану знак идти дальше и проговорил громким, твердым голосом, с вели-
чественным жестом:
- Иди... Я мужчина, я войду в пещеру, чтобы сразиться со злым духом.
Хейворд с радостью повиновался и уже прошел мимо маленькой группы,
когда его поразили эти слова.
- Разве мой брат сошел с ума, - воскликнул он, - что так говорит? Он
встретится со злым духом, и тот войдет в него!
А может быть, брат мой выгонит злого духа и он помчится за дочерью
моего брата в леса! Нет, пусть дети мои ждут у пещеры и, если покажется
дух, бьют его дубинами. Он хитер и укроется в горах, когда увидит,
сколько людей готово сразиться с ним.
Это странное предложение возымело желанное действие.
Вместо того чтобы войти в пещеру, муж и отец больной вынули томагавки
и стали у входа, готовые излить свой гнев на воображаемого мучителя
больной. Женщины и дети наломали ветвей и набрали камней для той же це-
ли. Мнимые колдуны воспользовались этой минутой, чтобы исчезнуть.
Соколиный Глаз, хотя и решился воспользоваться предрассудками индей-
цев, знал, что умнейшие из вождей не разделяют их, а относятся к ним
только терпимо. Знал он и цену времени в подобных случаях. Как бы ни об-
манывали себя индейцы и как бы их самообман ни помогал его планам, дос-
таточно было малейшего повода для подозрения, запавшего в душу хитрого
индейца, чтобы предприятие оказалось роковым. Поэтому он пошел тропин-
кой, по которой менее всего можно было ожидать преследования, и обошел
поселение, не входя в него.
Вдали, при свете костров, видны были еще воины, переходившие от хижи-
ны к хижине. Но дети уже бросили свои игры, и ночная тишина понемногу
начинала сменять шум и возбуждение хлопотливого и полного событий вече-
ра.
Алиса ожила под влиянием свежего воздуха, и так как ей изменили физи-
ческие силы, а не память, то не потребовалось объяснять все случившееся.
- Дайте я попробую идти сама, - сказала она, краснея оттого, что не
могла раньше покинуть объятий Дункана. - Мне, право, лучше.
- Нет, Алиса, вы еще слишком слабы.
Девушка старалась освободиться, и Хейворд был вынужден расстаться со
своей драгоценной ношей. Человек, принявший на себя личину медведя, ко-
нечно, не испытывал восхитительных ощущений влюбленного, несущего свою
любимую на руках; может быть, ему было неизвестно и чувство невинного
стыда, охватившего дрожавшую Алису. Когда он очутился на приличном расс-
тоянии от хижины, он остановился и заговорил о предмете, который знал в
совершенстве.
- Эта дорога приведет нас к ручью, - сказал он. - Идите по его левому
берегу, пока не дойдете до водопада. Поднимитесь на холм направо, и вы
увидите огни другого племени. Подите туда и просите защиты. Если это
настоящие делавары, то вы будете в безопасности. Бежать далеко с девуш-
кой невозможно, - гуроны догонят нас и завладеют нашими скальпами, преж-
де чем мы пройдем десяток миль. Ступайте! Да хранит вас бог!
- А вы? - с удивлением спросил Хейворд. - Ведь мы же не расстаемся с
вами?
- Гуроны держат в плену гордость делаваров: последний отпрыск могикан
в их власти. Я пойду разведаю, что можно сделать для его спасения. Если
бы они сняли ваш скальп, майор, за каждый его волосок пало бы по плуту,
как я обещал вам, но если к столбу поведут молодого сагамора, то индейцы
увидят также, как может умирать белый друг могикан.
Дункан, нисколько не обиженный тем, что житель лесов оказывал пред-
почтение Ункасу, стал убеждать его отказаться от такого отчаянного
предприятия. Ему помогала Алиса: она присоединила свою просьбу к
просьбам Хейворда, умоляя разведчика отказаться от намерения, сулившего
столько опасностей и так мало надежды на успех. Все их красноречие было
напрасно. Разведчик слушал их нетерпеливо и закончил разговор, сказав
тоном, который сейчас же заставил замолчать Алису и доказал Хейворду,
как бесполезны будут все дальнейшие возражения:
- Я слыхал, что в молодости бывает чувство, привязывающее мужчину к
женщине больше, чем отца к сыну. Может быть. Вот вы рисковали жизнью и
всем, что дорого вам, чтоб освободить милую девушку, и я думаю, что по-
добное же чувство лежит в основе вашего поступка. Что касается меня, то
я учил юношу обращаться с ружьем, и он щедро заплатил мне за это. Я сра-
жался рядом с ним во многих кровавых схватках, и пока слышал треск его
ружья с одной стороны и треск ружья сагамора с другой, я знал, что сзади
меня нет врага. Зимой и летом, ночью и днем бродили мы вместе по пусты-
не, ели из одной посуды. Один из нас спал, пока караулил другой. И чтобы
Ункаса повели на муки, когда я рядом!.. Да раньше чем юноша погибнет
из-за отсутствия друга, верность исчезнет на земле и "оленебой" станет
безвредным, как свисток певца...
Дункан выпустил руку разведчика. Тот повернулся и пошел твердыми ша-
гами назад, к хижинам гуронов. Хейворд и Алиса, печальные, несмотря на
счастье свидания, некоторое время смотрели ему вслед, потом пошли к от-
даленному селению делаваров.
Глава XXVI
Основа. Дайте и мне сыграть Льва.
Шекспир. "Сон в летнюю ночь"
Несмотря на полную решимость выполнить свое намерение, Соколиный Глаз
отлично понимал предстоящие ему затруднения и опасности. По возвращении
в лагерь он напряг все силы своего острого ума, чтобы придумать, как об-
мануть бдительность и подозрительность врагов. Магуа и колдун, конечно,
стали бы первыми жертвами, которые Соколиный Глаз принес бы ради своей
личной безопасности, если бы он не считал подобного поступка совершенно
недостойным белого человека. Поэтому он отправился прямо, к центру ста-
на, надеясь на прочность веревок, которыми он связал индейца и колдуна.
Шаги его становились все осторожнее, по мере того как он подходил к
жилищам, и от его бдительного взора не ускользал ни один признак враж-
дебных или дружеских намерений индейцев.
Впереди других стояла маленькая хижина; казалось, она была брошена
наполовину готовой, не приспособленной для жизни в ней.
Однако сквозь щели проникал слабый свет, показывая, что хижина, хотя
и не достроенная, обитаема. Разведчик направился туда, как осторожный
генерал, который знакомится с авангардом вражеской армии, прежде чем
произвести атаку.
Соколиный Глаз принял свойственное медведю положение - встал на чет-
вереньки - и пошел к небольшому отверстию, сквозь которое можно было ви-
деть внутренность хижины. Она оказалась жилищем Давида Гамута. Здесь
учитель пения уединился со всеми печалями и страхами.
Как ни слепа была вера Давида в чудеса, совершавшиеся в древности, он
отрицал возможность прямого вмешательства сверхъестественной силы в сов-
ременный мир. Он безусловно верил в то, что ослица Валаама могла загово-
рить, он относился несколько скептически к возможности услышать пение
медведя, а между тем он убедился в этом, к великому своему удивлению.
Бросив взгляд на певца, Соколиный Глаз сразу увидел, что в уме у него
царит полное смятение. Давид сидел в печальном раздумье на куче хворос-
та, из которой брал иногда несколько ветвей, чтобы поддержать скудный
огонь. Одет был поклонник музыки все так же, только в дополнение к свое-
му наряду он прикрыл еще лысую голову треугольной шляпой, оказавшейся
недостаточно привлекательной, чтобы возбудить алчность кого-либо из по-
хитителей.
Сметливый Соколиный Глаз вспомнил, как быстро покинул Давид свое мес-
