На колени ничего не клади, не дай бог тряхнет...
Он глазами показал на живот девушки и стал запихивать вещмешок и сум-
ку за сиденье.
- Иди, иди, покури, - улыбнулась девушка. - Ты за меня не беспокойся.
А в это время заведующий складом боепитания - хитроглазый старшина
лет двадцати семи, стоял в проеме дверей склада и говорил сержанту.
- Как же! Держи карман шире! Женится он на ней! На каждой жениться -
жизни не хватит. А у него ее и не было...
- Чего? - не понял сержант.
- Жизни. Что он видел-то? С шестнадцати лет до двадцати - четыре года
от Москвы вот до сюда топал. Передовая да санбаты... Вот и вся его
жизнь. А теперь она за свои же прегрешения...
- За какие еще прегрешения? - удивился сержант.
- "За какие, за какие"! - захохотал старшина. - Что ты думаешь, он у
нее один был?
Сержант сгреб старшину за гимнастерку и тихо сказал:
- Ну-ка, иди сюда... Я тебе кое-что объясню...
И сержант неторопливо стал втягивать старшину в темноту склада боепи-
тания.
- Пусти, кому говорят! - послышался оттуда полузадушенный хриплый го-
лос старшины.
Затем раздался звук удара обо что-то мягкое, и сразу же за ним грохот
каких-то падающих предметов, звон стекла и металлический лязг.
Из ворот темного склада, как ни в чем ни бывало, вышел сержант. Он
вышел как раз в тот момент, когда к складу уже подходил младший лейте-
нант, доставая на ходу из кармана пачку "Беломора".
Из склада, прихрамывая, появился старшина. Верхняя губа у него взду-
лась, а на гимнастерке не хватало двух пуговиц.
- Это где тебя так угораздило, Сазоныч? - удивился младший лейтенант.
Старшина осторожно потрогал губу и, не отвечая, стал отряхивать шта-
ны.
Сержант беспечно рассмеялся и легко сказал:
- Я ему сколько раз говорил: "Проведи ты свет на свой склад, а то там
в темноте и убиться недолго".
Он прикурил у младшего лейтенанта и отвернулся от старшины.
- Ладно, поговорим еще... - мрачно сказал старшина.
- Обязательно! - улыбнулся сержант.
Он повернулся к младшему лейтенанту и спросил:
- На свадьбу-то позовешь?
- Тебя хоть куда позову, - сказал младший лейтенант. - Хоть на
свадьбу, хоть на именины, хоть на праздник престольный!
- То-то...
- Катюшку повезешь - не гони. Потихонечку, - озабоченно сказал млад-
ший лейтенант.
- Ладно, ваше благородие, держите хвост морковкой! Это вам не "ура"
кричать - тут дело тонкое. Пошли, глава семейства!
И они оба направились к фургону, а старшина посмотрел им вслед и сно-
ва осторожно потрогал свою распухшую верхнюю губу.
Провожали артистов. Руки им пожимали. Дарили на память трофейные без-
делушки. Подсаживали в фургон.
- Передайте наш фронтовой привет всему многонациональному советскому
государству! - надсадно прокричал толстенький начпрод.
В кабине ЗИСа неподвижно сидела беременная девушка, а печальный млад-
ший лейтенант стоял на подножке и держал ее за руку.
Ни о чем они не говорили и даже не смотрели друг на друга. Потому что
вокруг фургона стояла веселая суматоха и девушка стеснялась плакать, а
младший лейтенант пребывал в растерянности и смятении.
К машине шли командир полка и замполит.
Они вели заслуженную артистку, желая ее устроить поудобнее - в каби-
не. Но замполит первым увидел, что кабина занята, и незаметно подтолкнул
командира полка.
Полковник тоже увидел в кабине девушку-старшину и, не останавливаясь,
провел заслуженную артистку к задней двери фургона.
Замполит подошел к кабине и смущенно спросил:
- Значит, покидаешь нас, Катя...
- Покидаю, - деревянно ответила девушка.
- Так, значит... - сказал замполит.
Девушка кивнула.
- Ну, не забывай, значит... Скоро вся петрушка кончится, мы твоего в
первую очередь демобилизуем.
- Спасибо, - сказала девушка.
- Вот так, значит, - сказал замполит. - В штаб дивизии приедешь, ска-
жи, чтоб тебя с комсомольского учета сняли и личное дело на руки выдали.
Скажешь, что я разрешил...
- Слушаюсь.
- Ну, прошай, Катя. Будь здорова. Рожай парня! Чтобы, значит,
мальчишка был!
- Можно ехать? - спросил сержант.
- Давайте! - ответил замполит.
Младший лейтенант спрыгнул с подножки.
Они впервые посмотрели с девушкой друг на друга.
- Петенька! - шепотом прокричала девушка и в ужасе зажала рот ла-
донью.
Сержант перевесил автомат поближе к себе и тихонько тронул с места.
И снова сквозь тополя под колеса катилась дорога.
В фургоне сидели уставшие артисты, и каждый по-своему кушал свой
"банкетик". Только старая певица, накинув ватник на плечи и надев совсем
старушечьи очки на нос, пыталась читать книгу.
В кабине сержант смотрел на дорогу, на обочины и назад - в зеркальце
на крыле. Руки его почти неподвижно лежали на руле.
- Конечно, - говорила девушка-санинструктор, - без наговоров все это
не обойдется... Пойдут шушукаться по дворам! У нас бабы злые. В мир-
ное-то время злые были, а уж сейчас-то, наверное, и вовсе... Так и слышу
их! Господи! Хоть бы Петенька скорей приехал...
Сержант внимательно огляделся по сторонам, остановил машину.
- Посиди секунду, - сказал он девушке, взял автомат и вылез из каби-
ны.
Он подошел у задней двери кабины и заглянул внутрь:
- Простите, пожалуйста. Если кому-нибудь нужно выйти... Вы понимаете,
о чем я говорю? То лучше это сделать сейчас, потому что больше останав-
ливаться не будем. Для справки: ехать нам минут сорок.
- Мы потерпим, - сказал немолодой артист. - Как дамы?
- Дамы всю жизнь во всех отношениях были в десять раз терпеливее муж-
чин, - не забыв снять очки, кокетливо улыбнулась сержанту старая певица.
- Прекрасно, - сказал сержант.
Он легко запрыгнул в прицеп и, повернувшись спиной к открытой двери
фургона, открыл один ящик и достал оттуда осколочную гранату.
Сунув гранату в карман, сержант спрыгнул с прицепа, заглянул внутрь
фургона и небрежно, словно о нестоящем внимания пустяке, сказал:
- Да, кстати, если вы вдруг услышите какую-нибудь стрельбу, ложитесь
все рядком и лежите спокойненько. Ладно? И вообще, держите хвост морков-
кой.
Артисты посерьезнели, закивали головами, а пожилой артист сказал пыш-
ным голосом:
- "Стократ священен союз меча и лиры..."
- Правильно! - сказал сержант. - "Единый лавр их дружно обвивает".
Поехали?
Тяжело фургону тащить за собой груженый прицеп. Хорошо еще, что доро-
га прямая.
- Парни все за войну избаловались, - говорила девушка, - домой прие-
дут - подавай им должность. Конечно, он на фронте, может, ротой или
взводом, как Петя, командовал, и на гражданке идти куда-нибудь в подчи-
нение ему будет очень прискорбно. Но думаю, что я смогу Петьку устроить.
В конце концов может в школе кружок военного дела вести. Или в райкоме
комсомола будет работать. Правда ведь?
Сержант отрвал глаза от дороги и посмотрел на ожившую девушку.
- Пусть уж лучше кружок ведет...
Но девушка не слышала сержанта. Она слегка охнула, замерла, глаза у
нее широко раскрылись и невидяще остановились на лице сержанта.
- Ты что? - тревожно спросил сержант.
Девушка глубоко вздохнула, улыбнулась и как-то очень по-женски прого-
ворила слабым голосом:
- Толкнулся.
- Кто?!
- Он, - она показала на свой живот и счастливо прошептала. - Он так
шевелится! Васька, он так шевелится!
И в это время раздалась пулеметная очередь, сразу же вспоровшая капот
ЗИСа. Наверное, двигатель задет не был, потому что сержант резко приба-
вил газу, погнал машину вперед.
- Пригнись! - крикнул сержант девушке.
А пулемет бил по машине, и осколки дорожного бетона взлетали фонтан-
чиками из-под колес.
Сержант посмотрел в зеркальце и увидел, что горит прицеп.
Прицеп, в котором лежали несколько десятков ящиков с гранатами и
взрывателями, полыхал на ветру.
- А, черт! - сержант еще увеличил скорость.
- Вот теперь он загружен! - торжествующе кричал старший по званию не-
мецкий офицер. - Вот теперь в нем есть все!
Он сам лежал у пулемета и старательно ловил в прицел мчащийся фургон.
- Вперед! Догнать его! Догнать!..
Из ельника выскочили три мотоциклиста с пулеметами на колясках и по-
неслись за нелепым русским фургоном, отягощенным горящим прицепом.
Сержант еще раз посмотрел в зеркало заднего вида. Горел прицеп. Дого-
няли мотоциклисты.
Сержант вытянул кнопку ручного газа, установил постоянные обороты
двигателя и снял ногу с педали.
- Катька! Рулить сможешь?
- Смогу.
- Держи баранку. И только прямо!
Сержант открыл дверь кабины, передал руль девушке.
- Ты куда?!
- Прицеп горит. Сбросить надо!
- Убьют, Васька! - закричала девушка.
- Не убьют! Держи хвост морковкой!
Наверное, это мог сделать только "цирковой". Сержант встал на поднож-
ку кабины, ухватился за что-то, подтянулся и впрыгнул на крышу фургона.
Мчался ЗИС, горел прицеп, совсем близко были немцы, а сержант по кры-
ше фургона пробежал в полный рост и спустился в проем задней двери. Ар-
тисты лежали на полу кузова.
- "Единый лавр..." - пробормотал сержант и попытался снять сцепку
прицепа с крюка.
Гудел и терщал огонь на прицепе, каждую секунду мог раздаться взрыв,
а сцепка все никак не снималась с крюка.
Неловко изогнувшись, сидя на пассажирском сиденьи, девушка Катя,
старшина медицинской службы, демобилизованная по причине беременности,
вела грузовик.
На сержанте уже тлела гимнастерка. Лицо его было обожжено, руки в
крови.
Одной ногой он стоял на борту прицепа, другой на ступеньке фургона, а
внизу под ним неслась серая лента бетонной дороги. Сержант ждал, чтобы
машину тряхнуло на выбоине и тогда сцепка ослабнет.
Переднее колесо на полном ходу скользнуло по краю воронки и сержант
мгновенно сбросил сцепку с крюка. Он еле успел ухватиться за косяк фур-
гонной двери. Машина, освободившаяся от прицепа, помчалась по шоссе.
Горящий прицеп стал отставать, и немцы поняли, что остановить автомо-
биль им не удастся. Тогда они открыли ураганный огонь.
Они видели, как сержант снова оказался на крыше фургона. Сержант вы-
нул из кармана гранату, выдернул чеку и сильно бросил гранату в удаляю-
щийся полыхающий прицеп.
Машина чудом проскочила глубокую воронку, прицеп взорвался, и высы-
павшие на дорогу немцы были сметены с лица земли.
Сержант быстро спустился с крыши фургона на подножку кабины, просу-
нулся в дверцу и увидел простреленное ветровое стекло; девушку Катю,
сбоку держащуюся за руль; и кровь, заливающую катину гимнастерку, ши-
нель, юбку...
Еще сержант увидел глаза Кати - залитые слезами и устремленные непод-
вижно на дорогу. Вперед, только вперед...
Сержант перехватил руль, поставил ногу на педаль, убрал ручной газ и
осторожно привалил Катю к спинке сиденья.
- Катя! Катюша! Ты что?! Ты потерпи немножечко, - бормотал сержант и
гнал, гнал машину вперед.
Лицо Кати было неподвижно, и только слезы тихо сползали с ресниц.
- Убили нас, Васенька, - вдруг сказала Катя. - Невовремя нас убили...
- Что ты! Что ты?! - закричал сержант. - Катюшенька, что ты гово-
ришь?! Ты живая! Ты даже очень живая! И он живой! Он тоже живой! Ты
только потерпи немножечко! Мы сейчас. Мы мигом!
Фургон мчался по шоссе с невиданной скоростью. Сержант остервенело
крутил баранку, смотрел вперед и не видел, как рядом с ним умерла Катя.
- Ты не волнуйся, ты держи хвост морковкой! - кричал он ей, не отры-
вая глаз от дороги. - Приедет Петька. Поженитесь. Ты не смотри, что он
молодой! Он же четыре года от Москвы до Германии топал! Он и жизни-то
человеческой совсем не видел! Передовая да санбаты! Пацана воспитывать
будете. Я к вам в гости приеду. У вас цирк в городе есть? А, Катюшка?
Может, ты пить хочешь, Катенька?.. Сейчас! Ты думаешь, у меня нету? У
меня все есть!
Сержант протянул окровавленную, обожженную руку вниз, достал флягу,
