Вл. Кунин
Повести
Мой дед, мой отец и я сам
Очень длинная неделя
Ты мне только пиши
Ребро Адама
МОЙ ДЕД МОЙ ОТЕЦ И Я САМ
Очень ранним летним утром по спящей улице вели слона.
Вел его невыспавшийся человек в картузе и кургузом пиджачишке.
Шли они медленно: слон осторожно ставил свои огромные ноги на булыж-
ную мостовую, а человек то и дело сонно спотыкался и погромыхивал подко-
вами высоких русских сапог.
Шли они пустынной улицей мимо полицейского участка, мимо пожарной
части с колоколом и низенькой деревянной вышкой, мимо купеческих лавочек
и лабазов, мимо трактира с закрытыми ставнями, мимо увеселительного за-
ведения "С иллюзионом и танцами "Орионъ".
Ни одна живая душа не встретилась слону и его сонному поводырю.
Только у белого господского дома, сидя на каменной тумбе у ворот, спал
дворник. Спал, задрав бороду кверху, широко открыв рот.
Если бы мимо дворника шел только один слон, дворник никогда не прос-
нулся бы. Но человек, который вел слона, споткнулся в очередной раз точ-
но напротив господского дома и дворник открыл глаза.
Увидел человека в картузе и сапогах...
Веревку, уходящую из-за спины человека куда-то вверх...
И наконец, увидел слона!
Но это дворнику показалось невероятным и он снова заснул.
А человек и слон подошли на перекрестке к чугунной водопроводной ко-
лонке и остановились. Человек снял с головы картуз, нажал на рычаг и,
когда вода полилась из крана, нагнулся и напился воды. Он вытер рот и
лицо картузом, напялил его на голову, и даже не посмотрев на слона,
просто пошел дальше.
А слон пошел за ним.
МОЙ ДЕД
До берега было версты полторы.
Лодка неподвижно стояла в стеклянно-спокойном море. Старая серая лод-
ка казалась розовой, и море тоже было розовым, потому что солнце должно
было вот-вот уйти за синие горы и на прощанье перекрашивало все, что ви-
дело под собой.
В лодке сидели трое: два здоровенных мускулистых парня лет двадца-
ти-двадцати двух и двенадцатилетний мальчишка.
Все трое сидели голышом, спинами друг к другу, и каждый из них ловил
ставриду на свой "самодур". То один, то другой вытаскивал "самодур" из
воды, молча и деловито снимал с крючка серебряных рыбешек, нанизывал на
кукан пойманную рыбу и снова опускал его за борт.
Все трое работали слаженно и четко, видимо, уже не в первый раз, и
поэтому им не было нужды разговаривать.
Мальчишка посадил очередную порцию пойманной рыбы на кукан, с трудом
приподнял его и показал парням. Наверное, они решили, что рыбы достаточ-
но, - кукан был положен на дно лодки, а парни начали аккуратно сматывать
снасти.
Когда "самодуры" были намотаны на плоские дощечки, парни отдали их
мальчишке. Тот, который был поздоровее, сел на весла, другой за руль, а
мальчишка перебрался на нос лодки, где лежал увязанный мешок.
По розовой воде лодка поплыла к берегу.
Она плыла к синевато-серому берегу, в тень гор, оставляя за кормой
короткую, искрящуюся, и тут же исчезающую дорожку.
Они вытащили лодку на берег, закрутили цепь вокруг ветхого деревянно-
го столбика и вынули из мешка одежду.
Мальчишка натянул на себя штаны и старенькую ситцевую косовороточку.
Парни же неожиданно стали облачаться в очень элегантные костюмы по
последней моде сезона тысяча девятьсот двенадцатого-тринадцатого года:
узкие брюки со штрипками, манишки со стоячими воротничками, галстуки
бантами, узкие, в талию, светлые сюртуки, котелки и даже тросточки! Все
это было вынуто из того же дерюжного мешка, в котором еще недавно покои-
лись невероятные мальчишеские штаны и старенькая выцветшая косовороточ-
ка.
Без всякого удивления мальчишка смотрел на превращение своих прияте-
лей в важных господ. Мало того, он даже что-то строго сказал им и пока-
зал на заходящее солнце. И "господа" стали поспешно заканчивать свой ту-
алет.
Потом мальчишка вложил один угол мешка в другой и надел его на голо-
ву, как капюшон. Он надел его так, как это делали все черноморские груз-
чики.
А потом перекинул через плечо тяжелый кукан с рыбой и первым напра-
вился к городу. Два щеголя последовали за ним.
По мере того, как город приближался к ним, мальчишка все больше и
больше отходил от молодых господ в сторону. Не забегал вперед, не отста-
вал, а просто держался так, чтобы никто не мог заподозрить их в зна-
комстве.
Только один раз мальчишка оглянулся по сторонам, остановился и подоз-
вал молодых людей к себе.
Они подошли. Мальчишка вынул из кармана своих необъятных штанов уве-
систый шмат хлеба, осторожно разломил его на три равные части и две от-
дал молодым господам. А свою часть спрятал в карман и тут же отошел от
господ в сторонку.
Молодые господа незамедлительно слопали свой хлеб и двинулись дальше.
И опять между этими тремя странными особами не было сказано ни едино-
го слова. Не было даже слов благодарности, что само по себе уже удиви-
тельно!
Так они дошли до городской набережной: два молодых элегантных барина,
небрежно помахивающих тросточками, и метрах в десяти сбоку от господ -
мальчишка с куканом ставриды.
И никто на этой прекрасной набережной не смог бы догадаться, что все
трое между собой очень даже знакомы.
А набережная была действительно прекрасна! Ну может ли быть быть в
приморских южных городах место более замечательное, чем набережная! Так
есть, было и будет всегда. И это вполне справедливо. Так было и тогда -
совсем незадолго до Первой мировой войны.
На набережной стайками стояли столики кофеен, с набережной в море
глазели витрины магазинов, магазинчиков и лавчонок, на набережной знако-
мились и заключали сделки, острили и ухаживали за женщинами, мужчины де-
монстрировали новые покрои жилетов - "всемирно известный парижский порт-
ной Луи Гершкович. Для господ офицеров семь процентов скидка", женщины
кокетничали и дурно французили с очаровательным южно-русским акцентом.
Томные местные красавцы с удивительным достоинством топорщили усики,
а приехавшие "на воды" москвичи и петербуржцы сонно и слегка небрежно,
что вполне извинительно на юге, раскланивались со знакомыми.
Набережная перешептывалась, сплетничала и с нагловатым весельем смот-
рела вослед чуть ли не каждой смазливой бабенке.
У мангала с шашлыками молодой человек в лихом канотье обучал двух
своих приятельниц зубами снимать кусочки горячего мяса с шампуров. И так
как дамы с удовольствием делали все не так, как им показывал молодой че-
ловек, - всем троим было очень смешно. И молодой человек, и его дамы,
отчаянно веселясь, все время поглядывали на гуляющих - с кем-то здорова-
лись, кому-то помахивали ручкой, а кому-то даже и подмигивали. Это была
"их" набережная и тех, с кем они здоровались.
Вдруг молодой человек засуетился, торопливо вытер платочком рот, пе-
рехватил шампур с шашлыком в левую руку и, держа его двумя пальцами -
большим и указательным, словно дирижерскую палочку, правой рукой почти-
тельно приподнял соломенное канотье.
- Мосье Жорж! Бонжур, мосье!
Молодой человек в восторге от того, что увидел какого-то мосье Жоржа
дернулся и, взмахнув ручками, сделал этакое "антраша".
Застыли перепачканные мордашки двух дам. Они удивленно посмотрели на
своего кавалера, а потом улыбнулись тому, с кем он здоровался.
А раскланивался их кавалер со знакомыми уже нам двумя молодыми щего-
лями, которые еще совсем недавно голыми ловили с лодки ставриду на "са-
модур".
Щеголи остановились.
В сторонке остановился и мальчишка с рыбой.
Тот, который был поменьше, смотрел на шашлык, пляшущий в руке у моло-
дого человека, а его приятель, элегантный верзила, принюхался и откро-
венно проглотил слюну.
- Коман са ва? - великосветски спросил молодой человек, исчерпав по-
ловину своих познаний во французском языке.
Щеголь медленно перевел взгляд с шашлыка на лицо молодого человека,
приподнял котелок, вежливо поклонился дамам и ответил:
- Са ва бьен.
Он еще раз поклонился и, взмахнув палочкой, собрался было продолжить
свой путь, но молодой человек сделал к нему движение и, показывая на де-
сятки шампуров, лежащих на мангале, сказал:
- Силь ву пле, мосье Жорж, силь ву пле, мосье Антуан! Как говорят у
нас в России, не откажите составить компанию... Эх, забыл я как это
по-вашему!
Мальчишка напряженно смотрел на своих приятелей из-за угла греческой
кофейни.
Верзила снова проглотил слюну. Щеголь приподнял котелок и, благодарно
улыбаясь, развел руками - дескать, с удовольствием бы, но... Тут уж и
верзила поклонился. Оба они незаметно для всех глазами поискали мальчиш-
ку с рыбой и смешались с толпой гуляющих.
Мальчишка, ухмыляясь, посмотрел на молодого человека с шашлыками и,
презрительно цыкнув сквозь редкие зубы, побежал за своими приятелями.
- Кто это? - спросила одна из дам, ловко стягивая зубами мясо с шам-
пура.
- Это знаменитейшие французские циркачи, воздушные гимнасты Антуан и
Жорж! - ответил молодой человек.
- Хочу в цирк! Хочу в цирк! Хочу посмотреть на французиков! - каприз-
но надувая губки, затараторила вторая дама.
Их кавалер набил рот шашлыком, и с трудом, но очень галантно произ-
нес:
- Мадам! Желание женщины - закон для джентельмена!
Теперь Антуан и Жорж шли у самой воды, а в стороне от них плелся
мальчишка с рыбой.
- Васька, - сказал Антуан Жоржу. - Так больше жить нельзя. У меня го-
лова с голодухи кружится.
- Ну потерпи еще немного, - ответил Жорж. - Потерпи, Феденька. Нажа-
рят нам сейчас ставридки...
- Каждый день ставридка, ставридка, ставридка! - зло проговорил вер-
зила Федя. - До каких пор?
- А я тебе сколько раз говорил, давай сорвемся из этого цирка к чер-
товой матери! - сказал Вася и негромко свистнул.
Мальчишка вопросительно посмотрел на него.
Вася сделал какой-то жест руками, понятный только одному мальчишке, и
мальчишка умчался, размахивая куканом с рыбой.
- Куда ты сорвешься? Куда ты сорвешься? Ни денег, ни ангажемента...
Трапеции, и те хозяйские! Попасть бы к Саламонскому, к Никитину, к Чини-
зелли. Показать бы им нашу работу, найти бы себе хорошего хозяина...
Вася нагнулся, поднял плоский голыш и с силой пустил его по воде
"блинчиками".
- А нельзя ли вообще без хозяина? - спросил он, глядя как камень ска-
чет по воде.
- Это как же? - испугался Федя.
- А очень просто, - ответил Вася и бросил второй голыш.
- А жить как же?
- Товарищество организовать, - задумчиво произнес Вася и пустил по
воде третий голыш. - И начать жить по-новому...
- Какое товарищество? - спросил Федя. - Цирковое?
- Ну, мы с тобой цирковое, а другие - общее. Российское.
- Кто это такие "другие"? - подозрительно спросил Федя.
- Есть люди, - коротко ответил Вася.
- Знаю я этих людей, - зло сказал Федя. - Это те люди, к которым ты в
Тамбове по ночам на сходки бегал, а мне врал, что на рандеву к барышне
Кошкиной собираешься. Я, если хочешь, все про тебя понимаю! Я не дурак
какой-нибудь! Ты лучше придумай, как у нашего хозяина хоть пятерочку вы-
манить!
- Нет. Надо, чтобы эта сволочь отдала все наши деньги, которые мы за-
работали за последние полтора месяца! - решительно возразил Вася. -
Часть на дорогу пойдет, а на остальные... Нам бы только до Тамбова доб-
раться!
В глубине набережной стоял богатый провинциальный цирк. Он светился
огнями и вход его, украшенный яркими и наивными афишами, был уже забит
публикой, которая вливалась в три настежь открытые двери.
Афишы были прекрасны:
"Стой, прохожий! Один ты или с дамой, остановись перед рекламой, чи-
тай, не ленись, сегодня - бенефис!"
"Сегодня, в субботу, 18 июля 1913 года - граф Люксембург в волнах
страстей! Дуэты из опереток!"
"В последний раз! Опасный жокейский трюк!"
"Чудо воздуха! Шедевр полетов! С новыми трюками исполняют г.г. Жорж и
