ответила:
- Это вам лучше знать. Мы за ей не бегаем.
Следователь вздохнул, поглядел с ненавистью на старух и молча двинул-
ся мимо них к открытым дверям дома. Карцев пошел за ним.
- И ходют к ей и ходют, - послышался демонстративный голос старухи. -
И чего, спрашивается, ходют?..
И слышно было, как мальчишка цинично захохотал.
В темном коридоре на втором этаже следователь нащупал какую-то дверь
и сказал:
- Здесь, что ли?..
Он постучал, и дверь легко отворилась. Она открылась просто от стука.
На высокой постели под ослепительно сверкающим зеленым шелковым одеялом
спал краснолицый парень. На спинке кровати висела гимнастерка с погонами
старшего лейтенанта. На тоненькой веревочке, протянутой от окна к зад-
вижке печного дымохода, пара стираных мужских носков и портянок с рыжими
подпалинами.
- Ошиблись, наверное, - шепотом сказал Карцев.
- Да здесь! Что я не знаю, что ли?.. - зло ответил следователь и ог-
ляделся. - Придет сейчас... Далеко бы ушла, дверь открытой бы не остави-
ла. У них туалет во дворе...
По коридору простучали каблуки, и в дверях поивилась грубо накрашен-
ная женщина лет сорока пяти. Пьяненько улыбнувшись, она всплеснула рука-
ми и ласково сказала:
- Сергей Иваныч! Здравствуйте!.. И вы тоже... Очень приятно.
Нисколько не смущаясь, она поправила на краснолицем парне одеяло, на
ходу собрала одну портянку в кулак и сжала - проверила, сухая ли... Все
это она сделала одним движением, мягким и удивительно изящным. Движени-
ем, которое свойственно очень одиноким и знающим себе цену женщинам. Она
даже за стол села, так легко и естественно загородив собой спящего, что
Карцев понял, почему к ней все "ходют и ходют" молодые лейтенанты.
- Пойдемте, Ядвига Болеславовна, - сказал следователь. - Вот товарищ
из Ленинграда приехал...
- За обоими? Мужчину тоже брать будут?
- Посмотрим, - сказал следователь и встал из-за стола.
- Ну, тогда вы меня извините, - сказала Ядвига. - Я переоденусь...
Следователь и Карцев вышли в коридор.
- Вы вообще-то ей не говорите, что вы родственник... - зашептал в
темноте следователь. - Пусть думает, что вы из управления... А то обде-
рет как липку.
А может, он напрасно ушел в цирк? Бросил тогда все к чертовой матери
и ушел. "В профессионалы ушел..." - говорили о нем спортсмены с презре-
нием и завистью. Конечно, говорили, там платят!
А здесь им не платили? По сотне лишних часов приписывали, только бы
выступал мастер спорта, только бы в другое общество не переметнулся!..
Ведь не будешь каждому встречному объяснять, что не получилась жизнь
у тебя в собственном доме от собственных бед и неумений. А цирк... Цирк,
он круглый год мотает тебя по разным городам и, слава богу, не оставляет
времени на самокопание... Просто нету времени. Норма - тридцать в месяц.
Тридцать выступлений вечером. Тридцать репетиций утром. Четыре выходных,
но зато по воскресеньям работаешь три раза. Месяц - один город, месяц -
другой, месяц - третий... И различаются города только по гостиницам и
квартирным хозяйкам. Ну еще по "ходячкам", может быть... Девчонки такие
при каждом цирке. Годами в цирк ходят. Все про цирк знают. В Москве, в
главке, молодые акробаты, полетчики, жонглеры так и говорят: "Ты отку-
да?" - "Из Красноярска".- "Ну как там Валька?" - "Ничего... В этот раз с
Димкой Райтонсом гуляла. А ты куда?" - "Во Львов".- "Ох, там, говорят,
ходячка новая одна, Луизой зовут..."
А через год встречаешь пополневшую, умиротворенную Вальку или Луизу
не в Красноярске и не во Львове, в на манеже Владивостокского цирка, и
стоит такая Валька-Луиза в расшитом блестками платье, подрагивает голыми
плечами и, трусливо улыбаясь публике, подает своему мужу Димке Райтонсу
кольца, булавы и мячи разноцветные... Ассистирует. Замуж вышла. А манеж
во всех цирках одинаковый - тринадцать метров...
По больничному двору вокруг грузовика Васи Человечкова гуляли больные
в серых халатах с бледно-коричневыми шалевыми воротниками. Короткие
кальсоны мужчин и длинные белые рубахи женщин выползали из-под халатов и
светились в наступающем сумраке.
- И когда нам уже наконец настоящий морг сделают? - спросила Ядвига,
отпирая низкую, окованную кровельным железом, широкую дверь. - А, Сергей
Иванович?.. С рефрижератором, с прозекторской... Чтобы все как у людей
было... Хоть бы ваша прокуратура надавила, что ли... А, Сергей Иванович?
Белые столбики кальсон и полоски рубах стали заинтересованно стяги-
ваться к двери морга.
- Больные! Отойдите сей минут!.. - крикнула Ядвига. - Это еще что та-
кое? Нашли себе кино!..
Она подняла голову вверх и, уставившись в окна второго этажа, закри-
чала:
- Ну-ка, нянечки! Кто там есть? Позовите-ка дежурного врача!..
Больные покорно разбрелись по углам двора.
- Вот вы сейчас посмотрите, в каких условиях мы работаем, - сказала
Ядвига Карцеву. - Прямо стыдно сказать.
Вася Человечков вылез из кабины и подошел к Карцеву.
- Подождите здесь, - сказала Ядвига и шагнула в темноту за дверью.
Она включила свет, и Карцев увидел в проеме двери на цементном полу
что-то прикрытое несколькими кусками бледной клеенки.
Карцев подавил в себе дрожь и повернулся к Человечкову:
- Ты не ходи туда, понял?..
Человечков испуганно мотнул головой, не отводя глаз от прикрытого
клеенками.
В резиновых перчатках, в халате и черном блестящем фартуке, с туго
повязанной головой, Ядвига вышла из морга и протянула следователю и Кар-
цеву халаты.
- Скидавайте свои пиджачки и рубашечки. Одевайте халатики.
- Какие халатики? - хрипло спросил Карцев.
- А как же! - рассмеялась Ядвига.- Одежа так пропахнет, что потом не-
делю не выветрится!.. Вон Сергей Иванович знает...
Следователь промолчал и стянул с себя пиджак. Карцев тоже снял пиджак
и стал расстегивать рубашку. Когда он стащил рубашку через голову, то
увидел, что перед ним стоит Ядвига, протягивает ему халат и ласково
разглядывает его сильное, налитое мышцами тело профессионального акроба-
та.
Карцев надел халат. Халат завязывался сзади короткими тесемками.
- Помочь? - спросила Ядвига.
Карцев повернулся спиной к Человечкову:
- Ну-ка завяжи...
Карцев слышал за своей спиной прерывистое дыхание Человечкова и пос-
тепенно обретал отвратительное спокойствие.
Это было так не похоже ни на что живое и ни на что мертвое, что Кар-
цев не ощутил ни скорби, ни горя.
- Что же вы хотите, - сказал следователь, - одиннадцать суток в во-
де...
А Карцев хотел только одного: разорвать весь этот кошмарный сон в
клочья и проснуться в какой-нибудь зачуханной тюменской гостинице и, су-
дорожно вдыхая свежий утренний воздух, тупо смотреть на часы и понимать,
что он снова опаздывает на репетицию...
- Пойдемте к вашей машине, - сказал следователь.- Я там составлю акт
опознания...
Васю Человечкова рвало у заднего ската грузовика. Он стоял, присло-
нившись щекой к пыльным доскам кузова, и плечи его судорожно вздрагива-
ли.
- Тебе же сказали, не ходи туда, - сжав зубы, сказал Карцев.
Вася хотел что-то ответить, но новый приступ рвоты заставил его еще
сильнее прижаться к борту машины, и Васины слезы отпечатались на пыльных
досках темными островками.
- У вас гроб с собой? - спросил следователь.
- Нет.
Следователь помолчал, снял очки, протер их, снова надел и решительно
сказал:
- Тело в таком состоянии, что без гроба его транспортировать нельзя
ни под каким видом, - и добавил, почувствовав всю неуместность своей ка-
тегоричности: - Вы же сами видели...
Гроб делал Карцев. У старика плотника, к которому Карцева привела Яд-
вига, нарывал большой палец, и старик здоровой рукой покачивал больную,
словно новорожденного. Он дал Карцеву топор, ножовку, молоток, гвозди,
складной метр и помог вытащить из сарая четыре длинные желтые доски.
- Мужчина? Женщина? - спросил старик.
- Женщина, - ответил Карцев.
- Распусти долевые по метр семьдесят, а поперечные по шестьдесят... Я
их знаешь сколько на своем веку переделал?..
И Карцев отрезал долевые по метр семьдесят и поперечные по шестьде-
сят, и мысли его путались, перескакивая с одного на другое, и на душе
было паршиво и тягостно. А еще Карцев боялся, что сидящий рядом старик
плотник окажется этаким народным балагуром-умельцем и будет беспрестанно
сыпать философскими сентенциями вроде: "Бог дал - бог взял..." и "Не бо-
ись, паря, все там будем..." - и советовать, советовать, советовать, как
гроб делать, потому что он этих гробов на своем веку видимо-невидимо пе-
ределал. Он же об этом еще в самом начале сказал.
Но старик молчал, покачивая больную руку, и только один раз попросил
Карцева, чтобы тот дал ему прикурить. И это было очень хорошо, потому
что Карцев уже до краев был переполнен горечью и смятением и любое неос-
торожное движение могло расплескать эту горечь на удивление посторонним
людям, ничего про Карцева не знающим...
- Все... - сказал Карцев и воткнул топор в остаток доски.
- И ладно, - кивнул головой старик.
Карцев вынул из кармана двадцать рублей и протянул их старику плотни-
ку.
- Это за что? - спросил спокойно плотник, и Карцев увидел, что глаза
у старика удивительно синие.
- За доски, - ответил Карцев.
- Им в базарный день пятерка красная цена, - презрительно сказал ста-
рик и пнул ногой обрезок доски.
- Ну так, вообще... За все.
- Вообще мне не надо, - сказал старик и встал. Но если ты желаешь, я
в церкви свечку поставлю и помянуть попрошу. Как звали?
- Вера.
- Желаешь?
- Желаю...
- Давай, - сказал старик и протянул за деньгами здоровую руку.
Было уже совсем темно. Карцев поднял задний борт.
- Может, переночуете? - спросил следователь. - А то ваш шофер совсем
расклеился. Как он в таком состоянии полтораста километров, да еще
ночью, осилит? Оставайтесь, мы вас обоих устроим...
- Осилит, - ответил Карцев и сел за руль.
Человечков безропотно занял место справа и бессильно откинулся на по-
душку сиденья.
- До свидания, - сказал Карцев следователю.
- Если будут нужны какие-нибудь уточнения, звоните, - сказал следова-
тель. - Акты экспертизы и вскрытия мы еще вчера выслали.
- Хорошо, - сказал Карцев, не понимая, для чего ему все это нужно
знать.
- На больших оборотах задний мост шуметь начинает, - сказал Человеч-
ков.Но вы на это внимания не обращайте. Он давно шумит, и ничего ему не
делается...
- Разберусь, - сказал Карцев и выехал со двора.
Черные улицы Приозерска были слабо тронуты желтым пунктиром фонарей.
Карцев прислушивался к двигателю и искал левой ногой кнопку включения
фар. И когда он наконец нашел и нажал ее, улицу пронзил жесткий белый
веер света. Желтые фонари сразу взметнулись в темное небо и перестали
принадлежать улицам. Встречных машин не было, и Карцев вел свой одинокий
грузовик посередине проезжей части, никого не предупреждая миганием фар
на поворотах и перекрестках...
Васю Человечкова бил озноб. От него пахло нашатырным спиртом и ва-
лерьяновыми каплями.
- Я такого никогда не видел... - сказал он и зажал руки между коленя-
ми. - У нас в прошлом годе умерла бабушка. Мы ее в Тихвин хоронить езди-
ли. И я ничего... Только жалел очень. А тут...
Вася зажмурился, вынул из колен руки и сжал лицо ладонями.
- Ладно тебе, - сказал Карцев, теряя последние силы.
- На такое человеку смотреть невозможно!.. - выкрикнул Вася и забился
в угол кабины.
- Ладно тебе... - устало повторил Карцев и затормозил у витрины
"Гастронома". - Посиди. Я еды какой-нибудь куплю на дорогу. Ты что лю-
бишь?
Человечков посмотрел на него, отвернулся и ничего не ответил. Карцев
вздохнул и вылез из кабины. В магазине Карцев купил пол-литровую бутылку
водки, колбасы, хлеба и банку маринованных огурцов. Постоял, подумал и
купил бутылку лимонада. Для Васи.
