"Волчонок" быстро облизал губы, приоткрыл рот, судорожно глянул
из-под волос на Журку. У него были какие-то ощетинившиеся и в то же
время умоляющие глаза.
- Не надо у меня ничего просить!- почти крикнул Журка.- Вы...
посидите. А я пойду. У меня уроки...
Он ушел в свою комнату, сел к секретеру, открыл первую попавшу-
юся книжку - учебник истории. Посидел над ним, не зная, что делать.
Подумал: "Хоть бы скорее папа пришел..." Потом не выдержал, оглянул-
ся.
В открытую дверь женщину не было видно - только краешек стула с
цветастым платьем. А мальчишка был виден весь. И они опять встрети-
лись глазами.
Это был взгляд чуточку дольше, чем первый. И Журка почувство-
вал, как страшно, мучительно стыдно и тоскливо сейчас "волчонку".
"Если бы знал, ни за что бы, небось, не кинул",- подумал про
него Журка.
А зачем кидал?
В самом деле, зачем?
Что его толкнуло схватить булыжник и швырнуть в стекло летящей
машины? Ведь ни Журка, ни отец никогда-никогда и ничего-ничего не
сделали ему плохого.
Зачем?
Да, это, оказывается, был главный вопрос. Он сразу же засел в
Журке твердым колючим кубиком.
Если бы понять: почему был брошен камень? Журке теперь каза-
лось, что жить тогда стало бы проще и легче. Может быть, мальчишка
не так уж виноват? И Журка однажды схватил кусок щебня и хотел швыр-
нуть в машину. Правда, вслед, а не навстречу, но мог бы и навстречу.
От жгучей боли, от обиды, от злости на весь мир. Что он тогда пони-
мал?
Люди, которые мчались в том "Запорожце", наверняка не хотели
обрызгать Журку. Наверно, и не заметили его. Может быть, спешили по
важному делу. Но в тот яростный миг Журка считал себя правым. Это
хоть как-то можно понять.
А "волчонок"? Может, и с ним было что-то похожее?
Журка опять уткнулся в учебник, не видя ни букв, ни картинок. И
тут услыхал:
- Мальчик... Наверно, мы потом придем, попозже. Нехорошо так
сидеть-то... Мы пока по магазинам походим, а через часик опять зай-
дем...
Журка вышел в большую комнату.
- Ну... как хотите. Я скажу папе...
- Ты уж скажи, а мы придем еще раз... Вот не простит тебя его
папа, в колонию попадешь, дурак, или в школу специальную... Пошли
давай!- Она сильно дернула сына.
- Постойте,- неожиданно для себя сказал Журка.- Вы его оставь-
те... Здесь оставьте.
- А... как? Зачем?- растерялась она.
- Идите в магазины, а он пока пускай здесь... Папа придет, они
и поговорят.
- Без меня?
- Ну, не вы же камень кидали,- чуть усмехнулся Журка.- Он ки-
дал, он пусть и отвечает.
- Да что он скажет-то? Одно знает: в пол упрется глазищами - и
ни гугу.
- Ну, ничего. Может, не упрется...
- А будет папа с ним с одним-то разговаривать?
- Будет. Даже лучше, если с одним,- схитрил Журка.- А то ска-
жет: мама пришла заступаться...
Мать взглянула на мальчика.
- Оставайся, я через час приду.... Да проси прощения как следу-
ет! Сльшишь?
- Слышу,- как неживой, прошептал "волчонок". Это было первое,
что он сказал здесь.
Журка запер за матерью мальчишки дверь и вернулся в комнату.
"Волчонок" все так же понуро стоял у опустевшего стула.
- Сядь,- насупленно сказал Журка.
Тот сразу сел - будто ноги подломились. Сдвинул коленки. Вце-
пился в них пальцами с мелкими бородавками и грязными ногтями. Стал
смотреть перед собой. И Журка увидел, что это вовсе не волчонок, а
мальчишка, совсем сломленный бедой. Беспомощный и покорный.
Журка ощутил полную власть над этим пацаненком. Его можно было
поставить на колени, можно было отлупить, и он бы не стал сопротив-
ляться. На миг такое всесилие сладко обрадовало Журку. Но если один
всесилен - другой полностью беспомощен. А ужас такой беспомощности
Журка когда-то сам испытал. Он вздрогнул. Нет, не хотел он для этого
мальчишки ни боли, ни унижения. Он только хотел понять...
- Знаешь, зачем я тебя оставил?- спросил Журка.
Мальчик отрицательно мотнул головой.
- А ты подумай!- с прорвавшейся злостью крикнул Журка.
Мальчик помолчал и спросил совсем тихо:
- Бить?
Журку опять передернуло - от стыда и обиды.
- Ну на кой черт мне тебя бить?- резко проговорил он.- Мне
только надо знать: зачем ты кидал камень в машину? Скажи!
Мальчик повернул голову и посмотрел на Журку - более долго, чем
раньше. У него были очень темные глаза, а вокруг них лежала тень.
Может быть, это от природы, а может быть, от какой-то болезни. Или
от долгих слез. Глаза смотрели издалека, из тоскливой глубины.
- Я не знаю...- прошептал мальчик, и Журка заметил, как под его
жесткой, стоящей коробом рубашкой беспомощно шевельнулось плечо.
- Что ты не знаешь?
Мальчик так стиснул коленки, что побелели ногти. Но он не отвел
глаз и повторил более громко, с усталостью и отчаянием:
- Ну, я правда не знаю. Все спрашивают: "Почему, почему?"- а я
кинул, и все... Просто...
У него оказался неожиданный голос, вовсе не подходящий для та-
кого мальчишки. Низковатый, с хрипотцой, будто от легкой простуды.
Таким голосом говорил бы, наверно, плюшевый медвежонок, если бы нау-
чился человечьему языку...
Задребезжал в прихожей звонок. "Папа" - решил Журка, но не об-
радовался. Ему хотелось окончить разговор один на один.
Пришел не отец, а Горька. А Журка совсем забыл, что они догово-
рились насчет кино!
- Идем?- спросил Горька.
Журка сказал, поморщившись:
- Не могу я сейчас. Тут у меня сидит один... "Диверсанта" при-
вели, который в машину камень пустил.
- Да ну-у?!- удивился и, кажется, обрадовался Горька.- Можно
посмотреть?
Не дожидаясь ответа, он шагнул в комнату и весело уставился на
мальчика.
- Правда, что ли? Этот мелкий гвоздик?- спросил он (хотя сам
был лишь, чуть-чуть побольше "диверсанта").
Журка сумрачно кивнул. Горька, все усмехаясь и не отрывая глаз
от мальчишки, обошел его по широкой дуге. Тот сначала робко следил
за ним, потом съежился и опять опустил голову.
- Ну и что теперь?- спросил Горька у Журки.
Журка пожал плечами.
- Я почем знаю? Отца ждет, объясняться будет... А я пока хотел
добиться, зачем он кидал. Понимаешь, причину из него вытянуть!
- Тебе не все ли равно, что ли? - сказал Горька.
Журка мотнул головой. Ему было не все равно. Он хотел знать,
как рождаются черные молнии, которые в одну секунду могут обрушить
на людей всякое горе.
Мальчишка опять поднял глаза и вдруг сказал хрипловатым своим
голосом:
- Они все кидали и не попали... Потом Репа говорит мне: "Ки-
дай". Я кинул и попал. Потом побежали...
- Вы что, в партизан играли?- деловито спросил Горька.
- Ага...
- Идиоты!- почти со слезами крикнул Журка.- Это же не игра! В
машинах-то настоящие люди! Вы об этом думали?
- Не-а...- прошептал мальчишка.
- Но ты хоть о чем-то думал?
- Чтобы в стекло попасть. Чтобы зазвенело...
- Дать бы тебе, чтобы зазвенело,- беспомощно проговорил Журка.
И понял, что больше спрашивать не о чем. Но вспомнил опять, как за-
махивался камнем сам, и снова спросил:
- А может, ты злился на кого-то, когда кидал?
- Не...
- Да не тяни ты его за душу,- вдруг серьезно сказал Горька.- Ни
черта он не соображал тогда.
- Совсем? Так не бывает.
- Бывает. Я, когда бутылку у магазина тащил, разве о чем-нибудь
думал? Сейчас, как вспомню, сам удивляюсь...
- Сравнил...- сердито отозвался Журка. И обратился к мальчишке
с новой догадкой:- Репа этот... и кто там еще, они тебя насильно
заставляли кидать? Отлупить грозились?
Мальчик мотнул головой.
- Не... Они со мной всегда по-хорошему. Заступались...
- "Заступались"...- опять вмешался Горька.- А сейчас, наверно,
чистенькие сидят: "Мы ни при чем".
- Они сказали, что не кидали, только я...
- А ты что сказал?- спросил Журка.
- Что... Не они же разбили, а я...
Наступило молчание-длинное и неловкое. Потом Горька ненатураль-
но зевнул и попросил:
- Дай чего-нибудь пожевать, я дома перекусить не успел.
- Пошли!- обрадовался Журка и повел Горьку на кухню. Дал ему
хлеба, холодную котлету и стакан компота. Потом оглянулся на дверь:
показалось, что в комнате раздался длинный всхлип. Журка торопливо
вернулся к мальчишке. Тот сидел, как и раньше, и тоскливые глаза его
были сухими. Только дышал чаще. И совсем неожиданно для себя Журка
спросил:
- Есть хочешь?
Мальчик быстро и даже испуганно мотнул головой:
- Не...
- Да пойдем, не бойся,- сказал Журка.
- Не...- повторил мальчик. Суетливо поскреб по полу острыми
краями новых сандалеток, коротко вздохнул и спросил, глядя в сторо-
ну:- А он меня простит?
- Кто?
- Ну... папа твой...
"Да нужен ты ему..."- чуть не сказал Журка. В самом деле, не
будет же отец сводить счеты с этим и так задавленным бедой мальчиш-
кой. А если сперва и вскипит, если заговорит, что "таких с детства
учить надо",- Журка скажет: "Папа, отпусти его. Ты же видишь, как
ему плохо..." Отец послушает. Журка знал, что сейчас отец согласится
на его любую просьбу.
"Не бойся",- хотел сказать Журка. И в эту секунду опять позво-
нили. И опять мальчишка сжался на стуле.
Однако и сейчас это был не отец. Вернулась мать "диверсанта".
Она очень огорчилась, котла узнала, что отца еще нет.
- Вот же невезенье какое... А мне к трем часам на работу надо,
я в домоуправление подрядилась по субботам полы мыть...
- Ну, так вы идите. А его оставьте,- опять посоветовал Журка.
- Одного-то...
- А что, он дорогу домой не найдет?
- Да найдет... Тут еще одна забота. У него талон к зубному вра-
чу на два часа. А он один, паразит, ни за что не пойдет, сбежит. Он
их боится, врачей-то этих, пуще милиции...
Журке не хотелось так сразу расставаться со своим несчастным
гостем, он продолжал испытывать к нему странное чувство. Смесь жа-
лости и любопытства. Но самым главным было ощущение нерешенной за-
гадки. И эту загадку понять без мальчишки было невозможно.
- А в какую поликлинику талон? У вас, на " Сельмаше" ?
- Да нет, в городскую. В нашей-то нету детского кабинета...
- Это недалеко,- сказал Журка.- Если хотите, мы его сводим.- Он
оглянулся на Горьку, который независимо стоял в дверях кухни и паль-
цами вытаскивал из стакана компотные ягоды. А вдруг Горька скажет:
"На фиг нам это надо?" Но тот бросил в рот сливу и кивнул.
- Вот ведь...- опять нерешительно заговорила женщина.- Сколько
хлопот вам...- Она вдруг повысила голос, чтобы сын в комнате слышал
ее.- Он вон чего натворил, окаянный, а вы с ним возитесь! Наоборот
бы надо!
- Да вы не бойтесь, наоборот не будет,- почти испуганно отоз-
вался Журка.- Вы думаете, мы его обидеть хотим?
- Да что ты! Я же вижу, что вы по-хорошему... Мальчик, может,
ты поговоришь с папой-то? Чтобы он не очень сердился. А?
Журку опять скрутило от неловкости.
- Да ладно... вы не волнуйтесь,- пробормотал он, стараясь не
смотреть в дряблое, жалостливое лицо. И с непонятной тревогой поду-
мал опять, что лицо это где-то видел.
Отца так и не дождались и в половине второго повели "пленника"
в больницу. Мальчишка понуро шагал между Горькей и Журкой и молчал.
Недалеко от поликлиники Горька сурово сказал:
- Не вздумай драпать.
Мальчишка отозвался тихо и немного удивленно:
- Куда я...- И при этом глянул не на Горьку, а на Журку.
Журка спросил осторожно:
- Дергать будут или сверлить?
- Сверлить...
- Это хуже,- вроде бы с сочувствием заметил Горька.- Мне два
раза сверлили, дак я над креслом подлетал и опуститься не мог, будто
космонавт в невесомости.
Журка поморщился и глянул на него с укором. Горька вдруг жестко
