ва-облака.- Но это было давно... Мы с Ромкой прочитали в журнале про
бригантину "Роза ветров", которая обошла вокруг света, и стали в нее
играть. Модель пускали в Каменке... А мама нам сшила одинаковые ру-
башки и ленточки вот эти сделала с названием бригантины. А потом с
рубашек на рубашки их перешивала, всегда на одинаковые... Только ту,
желтую, она уже шила одну...
Иринка проговорила с виноватой ноткой:
- Я не знала... Но догадывалась, что она для тебя чем-то доро-
гая, эта ленточка.
"Завтра я подарю ее тебе,- с печалью и ласковостью подумал Жур-
ка.- Вот приду такой же, как тогда, "желтенький" , чтобы все было,
будто первый раз, отпорю ее от кармана и отдам... Пусть. Ромка не
обиделся бы..."
Но он ничего не сказал. Он посмотрел сбоку на Иринку, увидел ее
щеку, освещенную отблеском вечерних облаков, вздрагивающие от ветер-
ка волосы, весь ее курносый профиль с печально приоткрытыми губами.
И тут же Иринка повернулась к нежу. И глаза у нее были жалобные и
беззащитные. "Стоим тут, разговариваем о пустяках, будто ничего не
случилось. А на самом деле... Что же делать?"
Журка не знал, что делать. И он сказал внутренне беспомощно, а
внешне бодро и спокойно:
- Ничего. Завтра у нас еще целый день. Давай завтра, как в пер-
вый раз, облазим весь парк. Ладно?
- Ладно,- послушно сказала Иринка.
Они взялись за руки и стали спускаться среди зеленой и позоло-
ченной солнцем травы.
Журка проводил Иринку до ее подъезда. Они помахали друг другу и
разошлись. А через десять шагов Журка остановился. Как перед стен-
кой. Остановился от резкого и холодного ощущения вины. Будто он в
чем-то обманул Иринку. Обманул, и она знает об этом, а он уходит с
фальшивой беззаботностью.
Но в чем он виноват? Может, это просто печаль расставания? Нет,
какая-то вина. Не сегодняшняя, а вообще. Журка не мог объяснить сло-
вами, но чувствовал: было что-то не так. Словно до сих пор у них бы-
ла еще не дружба, а предисловие к настоящей дружбе.
Но почему? Ведь они каждый день были вместе, доверяли друг дру-
гу все свои тайны. И радостные, и горькие... Только... если Иринка
доверяла, он разве всегда понимал их до конца? Может, и понимал, но
сколько раз говорил себе: "А может, все обойдется. Может, все еще
будет хорошо..."
Не обошлось. Не будет... И ничего уже не исправить, остался
всего один день...
Журка оглянулся. Иринка стояла у подъезда, не уходила, смотрела
вслед. И тогда Журка пошел назад. И она пошла - ему навстречу. И
вдруг легко вскочила на бетонный брус, который отгораживал асфальт
от газона. Журка со сбившимся, застукавшим сердцем тоже встал на по-
ребрик. И они сошлись на этой узкой бетонной балке, взяли друг друга
за руки, смущенно глянули исподлобья, осторожно коснулись друг друга
лбами.
- Му-у,- тихонько и виновато сказал Журка.
Иринка ласково засмеялась, и Журка вздохнул с облегчением. Они
спрыгнули с поребрика.
- Я тебе завтра скажу... про многое,- пообещал Журка, хотя не
знал еще толком, о чем скажет.
Иринка серьезно ответила:
- Я тоже.
А завтра все было не так. Завтра - на одной напряженной ноте
выл мотор, и КамАЗ летел по кольцевой дороге, как тяжелый спутник по
орбите. И Журка, подавшись к ветровому стеклу, каждой клеточкой,
каждой жилкой рвался вперед.
Скорее, скорее, скорее!
...Утром все начиналось, как было задумано. Журка с мамой ра-
зыскали прошлогоднюю одежду, в которой он был с Иринкой на качелях,
на картине "Летний день". Пускай будет все-все, как прошлым хорошим
летом. (Только старенькие кроссовки оказались малы, и пришлось на-
деть новые сандалеты.) Журка положил в нагрудный кармашек завернутое
бритвенное лезвие. Потом повел глазами по полкам. Какую книжку пода-
рить вместе с ленточкой Иринке? Наверно, "Олаудаха". Они с Иринкой
столько вечеров сидели над этой книгой, придумывали рассказ для сбо-
ра...
Он уже совсем собрался бежать к Брандуковым, и тут его кольнула
совесть: а Горька?
Горьку надо было позвать. Нехорошо получится, если Журка уйдет
к Иринке один. Горька - он тоже их друг. Но... если будет Горька,
разве с Иринкой поговоришь о важном? Разве побродишь спокойно по тем
парковым закоулкам, где бродили в первый день знакомства? Разве по-
молчишь, если захочется помолчать о чем-то знакомом и понятном?
Горька хороший. Но он будет болтать, неуклюже шутить - специально,
чтобы разогнать печаль прощания. А ее не надо разгонять. Ни к чему.
Просто нельзя...
Журка нерешительно затоптался у двери. Что же делать? И тут же
успокоил совесть (не совсем успокоил, но приглушил) тем, что сначала
пойдет к Иринке один, а под вечер они вместе зайдут к Горьке.
Но пока он топтался, мама вспомнила, что надо сходить за хле-
бом.
- Сбегай, Журка, это недолго. А то я с обедом не управлюсь...
Не спорить же. Он побежал, помахивая легкой плетеной сумкой и
прыгая через тени тополей. Тени были теперь курчавые - на обрезанных
сучьях дрожали от ветерка молодые, но частые листья. А Журкина тон-
корукая и тонконогая тень была быстрая, ловкая, нетерпеливая. Кногда
она даже обгоняла Журку, а когда он высоко подпрыгивал, отрывалась и
улетала к заборам.
Журка вдруг понял, что ему ни капельки не грустно. Может быть,
потому, что утро было очень солнечное и синее. А может быть, оттого,
что если бежишь вот так наперегонки с тенью, то печальные мысли не
могут за тобой угнаться. Да и надо ли сильно грустить? Конечно, пло-
хо, что Иринка уезжает, но дружба-то не кончается. К они еще тысячу
раз встретятся. И будет еще много хороших дней.
К маленькой булочной на углу Парковой и Красноармейской Журка
подошел совсем веселый. Там как раз подъехал фургон, и продавщицы
принимали лотки с батонами и караваями. Но эта задержка не испортила
Журке настроения. Он посидел на штакетнике перед магазином (солнце
жарило плечи), дождался, когда станут торговать, купил батон и поло-
винку украинского хлеба, а на сдачу - посыпанный сахарной пудрой ро-
галик. Чтобы сжевать по дороге домой.
Вернулся он через полчаса.
Но как много значат иногда полчаса!
Журка не стал звонить, открыл дверь своим ключом. Поставил сум-
ку в кухне, шагнул в свою комнату... и увидел себя. Как в зеркале.
Но это было не зеркало, потому что рядом с ним, с Журкой, стоящим на
доске качелей, сидела Иринка. Это была картина "Летний день".
Она стояла на тахте, прислоненная к стеллажу.
Зачем она здесь? Резкая тревога сразу обожгла Журку. Вошла ма-
ма. Журка глянул на нее с нетерпением: что случилось? Мама сказала
как-то виновато:
- Иринка заезжала со своим папой. У них что-то изменилось, они
улетают прямо сейчас.
- Что изменилось, почему?- беспомощно спросил Журка.
- Я не знаю точно, они очень торопились... Игорь Дмитриевич по-
лучил какое-то письмо, ему завтра надо быть во Владимире. Поэтому
они сейчас самолетом до Москвы, а там по железной дороге до Владими-
ра, это недалеко... А Вера Вячеславовна поедет завтра поездом, с ве-
щами...
"Ему надо скорее, а Иринке-то зачем?- думал Журка.- А, ну, ко-
нечно, они с матерью не захотели отпускать отца одного. У него серд-
це и вообще... И чего меня понесло ни раньше, ни позже в булочную?"
Эти мысли проскакивали какими-то равнодушными серыми строчками, буд-
то думал кто-то другой. А Журка... Он стремительно тонул в прихлы-
нувшей тоске. Неужели это он совсем недавно скакал по улице, безза-
ботный и почти веселый? Сейчас не было ничего, кроме едкой тоски и
обиды на дикую несправедливость. Почему все так нелепо? Почему имен-
но в эти полчаса? Зачем кому-то понадобилось отнимать у него и у
Иринки этот последний день?
- Они очень жалели, что тебя нет,- сказала мама.- Но ждать было
нельзя, они торопились, на такси заехали... А картину подарили нам
на память. Такая прелесть, верно?
- Ну при чем здесь прелесть?- с болью откликнулся Журка.- Я же
ничего не успел... Мама поняла.
- Что же делать, Журавушка...
Что делать? Самолет улетает не сразу. Сначала регистрация биле-
тов, потом очередь у выхода на поле. Журка летал, знает! Если угово-
рит маму схватить на улице такси... Но разве схватишь его здесь, да-
леко от центра, да еще в выходной день? Это если только счастливый
случай...
Но д е л а т ь что-то надо. Журка чувствовал с нарастающим
отчаянием, что, если не скажет Иринке хотя бы несколько слов, если
не отдаст ленточку с надписью "Виндроуз" и книгу, если не махнет
вслед самолету, что-то очень надломится в жизни.
А может быть, все же можно успеть? Может быть, если...
В это время очень громко затарахтел звонок. "Они вернулись!"-
радостно понял Журка и кинулся к двери. Но это была не Иринка и не
Игорь Дмитриевич. Это был отец.
Он мельком взглянул на Журку и озабоченно сказал маме:
- Ты мне, Юля, собери что-нибудь поесть, дай с собой. Обедать
не приеду, в середине дня начнем со склада материалы в лагерь во-
зить, будет не до того...
- В выходной работаете да еще без обеда,- укоризненно отозва-
лась мама.
- Воскресник же. Лагерь-то надо сдать к каникулам. Все родители
там работают. Юрий вон тоже, небось, запросится отдыхать...
"Никуда я не запрошусь",- подумал Журка. И вдруг сказал:
- Папа...
Видно, как-то по-особому сказал. Отец вздрогнул и посмотрел на
него.
- Папа... Иринка уехала,- с тоской сказал Журка, почти забыв
про все, что было.- Я не успел попрощаться, они на самолете... Папа,
если на машине, то можно успеть в аэропорт!.. Папочка...
Отец мигнул, по мускулам его лица словно прошла короткая рябь.
Потом лицо затвердело, и отец глуховато сказал:
- Давай.
...И вот гудящий тяжелый грузовик летит по исполинскому асфаль-
товому кольцу. Это не самая короткая дорога, через город ближе, но
там светофоры, пробки, а здесь можно до поворота к аэропорту мчать
на предельной скорости. И эта нетерпеливая скорость воет в моторе,
звенит в каждой нервной струнке у Журки.
Дорога пошла по широкой дамбе. Слева громадами белых кварталов,
стеклянными цехами и тонкими трубами начал поворачиваться, будто на
гигантском блюде, "Сельмаш". Справа зазеленели луга, очерченные по
горизонту кромкой леса. Оттуда, из-за синей кромки, взлетел и круто
пошел в небо необыкновенно большой ТУ-134.
Но это еще не тот самолет, который увезет Иринку, не тот. Журка
успеет. Вон как мчится под радиатор серое полотно асфальта! Вон как
прочно лежат на руле отцовские руки. Они сразу и четко дали машине
самый верный, самый рассчитанный курс.
У отца резкий профиль, спокойный, но не отрывающийся от дороги
взгляд. Не поворачиваясь к Журке, отец сказал:
- Ничего, Юрик, успеем. Точно успеем.
Тревожные Журкины жилки слегка ослабели. Раз отец сказал, можно
верить. Он же пилот, ас автомобильных дорог.
Только бы ничего не случилось...
- Папа, а за нами, по-моему, милиция на мотоцикле, я в зеркаль-
це заметил.
- Едут. Ну и что?
- Тебя не остановят за превышение?
- А нету никакого превышения, идем как надо... Да и ребята на
мотоцикле знакомые.
- А тогда нельзя чуточку скорее?
- Нельзя. Да и не надо, все будет нормально.
Хорошо, если нормально. Если успеют. Потому что в таких случаях
успевают не всегда. А случаев таких в жизни множество. Он слышал про
них, читал, смотрел в кино. Про то, как один друг уезжает, а другой
отчаянно старается догнать его, потому что это очень важно для них
обоих. И вот человек рвется по летящей навстречу дороге, скачет на
коне, летит на самолете, несется под штормовым парусом, мчится в ма-
шине, стараясь напряжением всех мускулов и нервов добавить скорости
мотору. Скорее, скорее, ско...
Молния ударила горизонтально - черной свистнувшей полосой. И в
