лая, ловкая, с забавными косичками, которые торчали одна вбок, дру-
гая вверх.
Оставалось придумать, что же Золушка и принц будут делать на
карнавале. Каждый, кто в костюме, должен был или стихи прочитать,
или сценку сыграть какую-нибудь, или станцевать. Стихов про Золушку
и принца Иринка и Журка не знали, танцевать Журка не умел, а сцен-
ку... Как ее придумать? Оставалась надежда на Веронику Григорьевну.
Вероника Григорьевна преподавала литературу. Только не у пятик-
лассников, а в более старших классах. Но знали ее все. Она заведова-
ла школьным драмкружком, устраивала для младших ребят литературные
утренники, а кроме того, иногда заменяла у пятиклассников Анну Ана-
тольевну, которая часто болела.
Выглядела Вероника Григорьевна внушительно: высокая, полная, с
дремучими бровями, пегой косматой прической и решительным, как у
римского полководца, подбородком. К голос у нее был подходящий для
такой внешности-басовитый и рокочущий. Он прокатывался по всем эта-
жам громом вагонных колес, когда Вероника Григорьевна созывала ре-
бят:
- Эу, оболтусы мои ненаглядные! Пошли в класс, у меня к вам ин-
тересное дело!
"Оболтусы" - это ученики восьмого "А", где Вероника Григорьевна
была классным руководителем. В этом классе учился Егор Гладков. Он
говорил:
- Вероника - во ! Лучше, чем она, учителей не бывает.
Журка про себя не соглашался: Лидия Сергеевна была, без сомне-
ния, лучше. Но Егора он понимал. В самом деле, Веронику Григорьевну
все любили. Когда она приходила к пятиклассникам вместо "Аннушки",
ребята знали, что двойки никому не грозят и скуки на уроке не будет.
Если кто-нибудь не мог ответить у доски. Вероника Григорьевна роко-
тала :
- Ох, оболтусы... Что же мне теперь, твой дневник двойкой укра-
шать? Это по литературе-то? Русская литература, дорогие мои, сущест-
вует на свете для того, чтобы доставлять людям радость, а не огорче-
ния... Садись и к следующему уроку выучи так, чтобы не краснеть пе-
ред Пушкиным и Гоголем...
Потом она принималась что-нибудь рассказывать. Не всегда по
плану урока, но обязательно интересное: про дуэль Пушкина и Дантеса,
про то, как воевал на Севастопольских бастионах Лев Толстой, про
старинные романы о рыцарях Круглого стола. Или про то, как со своими
сыновьями Витькой и Борисом (тоже восьмиклассниками и "оболтусами")
путешествовала по Прибалтике и Карелии. Один раз Сашка Лавенков
спросил:
- А почему ваши ребята не в нашей школе учатся?
Вероника Григорьевна замахала большими руками.
- Ну-ну-ну! Этого мне еще не хватало! Было бы здесь на двух
оболтусов больше!
И, не смущаясь, рассказала, как накануне ее вызывали в школу
номер семь по поводу милых Витеньки и Бори:
- Акселераты несчастные! С меня ростом, а устроили с подшефными
третьеклассниками конный бой на перемене. Шкаф со спортивными кубка-
ми уронили, балбесы... И на кого! Хоть бы на учителя физкультуры, а
то на музыканта!
Класс веселился...
Вероника Григорьевна была энергичным человеком. Когда приходи-
лось устраивать в школе тематический вечер, выставку, встречу гостей
или фестиваль искусств, Алла Геннадьевна обязательно звала ее на по-
мощь. Сама Алла Геннадьевна была завуч. Точнее, заместитель директо-
ра по внеклассной работе. Она ходила по школе прямая, со сжатыми гу-
бами и постоянно чем-то раздосадованная. Обиженно блестели ее круг-
лые очки - такие большие, что они напоминали эмблему, которую укреп-
ляют на крышах свадебных такси. Если человек все время чем-то недо-
волен, разве он может устроить праздник? Поэтому и нужна была Веро-
ника Григорьевна.
Устройство карнавала Вероника Григорьевна полностью взяла на
себя. Поступила она очень хитро: участников будущего праздника приг-
лашала к себе в литературный кабинет поодиночке или маленькими груп-
пами и придумывала с ребятами выступления. О чем они там договарива-
лись, почти никто не знал. Ну и правильно! Надо, чтобы на карнавале
все номера были неожиданными.
Иринку и Журку она попросила прийти в субботу в шесть вечера. С
ними напросился и Горька. Увидев его. Вероника Григорьевна крякнула
и насупила брови.
- А вам что надо, товарищ Гаврош Валохин? Стихи я тебе дала, о
стрельбе договорились...
- Да пусть,- быстро сказал Журка.- Мы вместе, у нас друг от
друга секретов нет.
Он заметил, как благодарно блеснули Горькины глаза.
Иринка и Журка торопливо переоделись. Она - в уголке за отодви-
нутым от стены шкафом, он - за ширмочкой из стульев и большого пла-
ката с биографией Салтыкова-Щедрина. На узкой бархатной курточке
сзади, под воротником, трудно было застегивать "молнию", и Журка ок-
ликнул Горьку, попросил помочь. Потом взял из сумки сверкающий баш-
мачок и, смущаясь, вышел из-за плаката.
В эту же минуту - тоже смущенная и тоже с туфелькой в руках -
вышла Иринка.
Они взглянули друг на друга, застеснялись еще больше, опустили
головы и встали рядышком - в трех шагах от Вероники Григорьевны. Бы-
ло тихо, только еле слышно звенела в трубах отопления вода, а где-то
в отдаленном коридоре перекликались уходившие с продленки малыши.
Журка переступил полусапожками - осторожно дзенькнули шпоры. Журка
посмотрел на Веронику Григорьевну.
Она сидела, втиснувшись за ученический стол и подперев большими
кулаками щеки. И как-то непонятно смотрела на Иринку и Журку. Журка
вздохнул и опять дзенькнул шпорами. Не шевельнувшись, Вероника Гри-
горьевна сказала:
- Слу-ушайте. Это же... Даже не знаю, как сказать...
- А что?- ревниво спросил из глубины кабинета Горька. Он пере-
живал за Журку.
Вероника Григорьевна мигнула, качнула головой и крепко хлопнула
себя по лбу. Коротко засмеялась:
- Вот ведь литератор! Не могу слов подобрать... В общем, вы,
по-моему, готовые Золушка и принц. Настоящие.
- Только мы не знаем, что делать на карнавале,- жалобно призна-
лась Иринка.
- Вам не надо быть на карнавале. Вот в этих костюмах не надо.
Журка оторопело уставился на Веронику Григорьевну. Иринка тоже.
А Вероника Григорьевна произнесла таинственно и слегка торжественно:
- Друзья мои, я предлагаю вам заговор. Совершенно серьезно...
На темных стеклах искрились от ламп морозные узоры. Будто сна-
ружи прижался к окнам засеребренный лес, в котором когда-то заблуди-
лась Золушка. В словах Вероники Григорьевны была тайна. Горька нас-
тороженно шевельнулся в своем углу. Вероника Григорьевна бросила в
его сторону быстрый взгляд. Негромко спросила:
- При нем все можно говорить?
- Можно,- разом сказали Журка с Иринкой.
- Тогда так... Начну издалека. Про себя. Я, дорогие мои, не
всегда хотела быть учительницей. В молодости, страшно подумать, была
у меня сумасшедшая мечта: сделаться писательницей. Да... Поэмы сочи-
няла, повести, даже роман один. Правда, ничего до конца не дописала,
кроме нескольких стихов и одной сказки... Вот об этой сказке и речь.
Она про Золушку. И про принца.
Журка с Иринкой переглянулись. Вероника Григорьевна рассмея-
лась, как на уроке, когда рассказывала забавные истории.
- Вы, наверно, подумали: мало нам Шарля Перро и братьев Гримм!
Еще одна появилась... сестрица Гримм! Да?
- Нет, что вы...- пробормотал Журка.
- Вы не думайте, что я просто переписала старую сказку. У меня
там все по-другому. И, честно говоря, эту свою "золушку" я до сих
пор люблю. И вот сейчас я на вас посмотрела, и появилась у меня на-
хальная идея: а что, если написать по этой сказке пьесу и поставить
у нас в школе спектакль? А?
Журка с Иринкой опять посмотрели друг на друга. Все было так
неожиданно. А Вероника Григорьевна, разгораясь "нахальной идеей",
продолжала:
- Только к Новому году спектакль не подготовить. Самое близкое
- это к весенним каникулам. И надо, чтобы всем был сюрприз. Вот поэ-
тому и не следует принцу и Золушке появляться на карнавале... Ну
как, молодые люди? Согласны?
Журка не знал, согласен ли. Никогда он театром не увлекался. И
Иринка? Она... она, кажется, была согласна изо всех сил. Она порозо-
вела, опустила глаза, кончиком языка обвела губы и неловко спросила:
- А почему мы?.. Мы же не артисты... У вас же драматический
кружок есть...
- Да там же все такие оболтусы, ростом с меня. Восьмой класс и
старше! А в сказке у меня Золушка и принц как раз такие, как вы, им
по одиннадцать-двенадцать лет... Кстати, у них еще приятель есть та-
кого же возраста - дворцовый шут. Странная личность, начисто лишен-
ная чувства юмора.
- Это намек, что ли? - подал голос Горька.
- Да бог с тобой, Гаврошенька! Почему намек?
- А вчера, когда я стихи рассказывал, вы сказали, что у меня
чувства юмора нет.
- Я уже забыла... А вообще-то у шута очень интересная роль...
Ну что, добры молодцы, как моя идея?
- А у нас получится?- тихо спросила Иринка.
Вероника Григорьевна серьезно сказала:
- Вы уж мне поверьте, я сразу чувствую. Я же вам сказала: вы
настоящие...
Иринка спросила у Журки одними губами:
- Давай?
Он улыбнулся ей:
- Давай... А на карнавал в морских костюмах пойдем. Я тебя се-
мафорить за один вечер научу.
Цветной телевизор
Карнавал получился замечательный. Иринка и Журка пришли одетые
юнгами и лихо сигналили флажками новогодние поздравления. Горька чи-
тал стихи про бой с королевскими гвардейцами и палил из пистолета.
Палил, пожалуй, лучше, чем читал, но ему хлопали и за то, и за дру-
гое. Сашка и Вовка Лавенковы изображали Карлсона и Малыша. Сашка для
этого затолкал под широкий клетчатый пиджак две подушки и приладил к
спине вентилятор с батарейкой, а Вовке ничего особенного и не пона-
добилось: джинсы, пестрая рубашка - вот он и Малыш. Были еще космо-
навты, Буратино, Чиполлино, страшный гоголевский Вий, одноногий
Сильвер из "Острова сокровищ". Митька Бурин явился в богатырских
доспехах, заявил, что он Илья Муромец, и устроил бой с шестиклассни-
ком Вовкой Графовым - тот махал крыльями из лохмотьев, пускал изо
рта дым и свистел, как настоящий Соловей-разбойник. Битва получилась
нешуточная, даже запахло скандалом: из-за дыма, которого набралось
больше, чем хотелось бы...
А потом были каникулы - такое снежное, беззаботно летящее вре-
мя. Катание на лыжах и санках с Маковой горы, ледяная крепость на
пустыре, спектакль "Синяя птица" в ТЮЗе, веселые вечера у Иринки,
когда вместе с Игорем Дмитриевичем придумывали декорации к Золуш-
ке... А если нагулялся и устал, можно включить телевизор - и смотри
сколько хочешь. Программа на каникулах была такая, что сиди у экрана
хоть с утра до вечера.
Правда, цветного телевизора все еще не было. Отец бодро гово-
рил, что "дело движется" и скоро "все будет о'кэй". При этом он
смотрел на Журку, словно приглашал порадоваться вместе. Журка отво-
дил глаза и не отвечал. Повисало молчание. У мамы опускались руки, и
она смотрела то на Журку, то на отца, словно спрашивала: "Ну сколько
же можно быть чужими?" И чтобы она не мучилась, Журка выдавливал
что-нибудь такое:
- А чего спешить... И этот неплохо работает...
Цветной телевизор появился после каникул, в середине января.
Однажды под вечер Журка явился от Иринки и услышал в комнате шум,
веселые голоса и песню.
На месте старого телевизора стоял новый - большущий, на тонких
растопыренных ногах. Мама стояла над ним, согнувшись, как над сти-
ральной машиной. Отец, сидя на корточках, двигал рычажки и крутил
регуляторы. На выпуклом экране, дергаясь то ли от помех, то ли от
вдохновения, рвали струны электрогитар волосатые парни в алых рубаш-
ках. Рубашки были нестерпимо огненные. Гитары - разноцветные.
- Вот это палитра. Как у Иринкиного папы,- сказал Журка.
Мама и отец повернули к нему веселые лица. Отец спросил:
