книга?" И он готов был насупленно ответить: "Где ее теперь най
дешь?" Но Иринка ничего не спросила. Она была молчаливая, будто
слегка обиженная. Но, когда он спросил по привычке: "Чего надутая?",
она встряхнулась и сказала:
- Нет, все в порядке.
А с Горькой было не в порядке. В классе он и Журка сказали ми-
моходом друг другу: "Привет". Но это ничего не значило. Так можно
поздороваться даже с врагом. На переменах Горька не подходил, на
уроках на Журку ни разу не оглянулся. А подойти самому Журке было
стыдно.
Мысли о Горьке, о книге, о том, что теперь делать, сидели в
Журке как заноза. До самого конца уроков. А когда уроки кончились,
Иринка сказала:
- Теперь пойдем к нам.
- Мне сперва домой надо.
- Сначала к нам. Чтобы успеть в магазин до обеда. Твоя книга
лежит в магазине "Антиквар".
- Откуда ты знаешь?!
Иринка знала от Горьки. Он вчера вечером пришел к ней и сооб-
щил: "Скажи своему Журке, что книгу его кто-то загнал магазину..."
И потом сердито и коротко рассказал, как увидел пропажу.
- А почему он ко мне не пришел?- нервно спросил Журка.
- Объяснить? Или сам догадаешься?
Журка понял, что краснеет. И проговорил с досадой:
- А ты тоже... Не могла сразу сказать?
- Чтобы ты все уроки как на иголках сидел? Будто я тебя не
знаю...
- А вдруг ее уже кто-то купил?
- Да ну, так сразу! Это же не "Граф Моете-Кристо".
- Надо скорее в магазин!
- Надо сначала к нам, за папой. Я договорилась, что он тоже
пойдет. С нами с одними кто станет разговаривать?
Но и с Игорем Дмитриевичем сначала разговаривали не очень лю-
безно. Когда он попросил достать из-под стекла книгу, насупленная
пожилая продавщица буркнула:
- Тридцать пять рублей.
- Меня интересует не цена, а книга,- сдержанно сказал Игорь
Дмитриевич. Продавщица нехотя полезла под стекло. Журка осторожно и
ласково, как вернувшегося домой голубя, взял книгу в ладони. Но те-
перь это была не его книга. Хотя вот и дедушкина печать и знакомо
каждое пятнышко на титульном листе, а все равно... Кто же сделал эту
книгу чужой? Игорь Дмитриевич спросил у продавщицы:
- Можно поинтересоваться, от кого она попала к вам в магазин?
- Таких сведений покупателям не даем. Игорь Дмитриевич посмот-
рел на Журку, на Иринку, потом опять на продавщицу. И сказал тихо,
но слегка затвердевшим голосом:
- Придется дать. Если не сейчас, то чуть позже. Книга недавно
исчезла из библиотеки этого мальчика.
Несколько покупателей с интересом прислушивались. Продавщица
тяжело задышала, округлила глаза и, похоже, собралась выпалить в
Игоря Дмитриевича заряд самых не приятных слов. Но, видимо, вспомни-
ла, что она работает в книжном магазине, а не на рынке. Глотнула и
громко позвала:
- Виолетта Ремовна!
"Вот это имечко",- мельком подумал Журка.
Появилась Виолетта Ремовна - молодая дама с высокой прической
бронзового цвета. В лице ее тоже ощущалась твердокаменность. Но все
же Виолетта Ремовна была повоспитаннее продавщицы.
- Что произошло, Ида Николаевна? - осведомилась она.
- Вот у гражданина претензия,- обиженно сообщила продавщица и
отвернулась к полкам.
Виолетта Ремовна сдержанно сказала Игорю Дмитриевичу:
- Я директор магазина. В чем дело?
- У меня не претензия, а вопрос. Хотелось бы знать: кто сдал
вам эту книгу?
- Она ваша?
- Она моя. Моего дедушки,- взвинченно сказал Журка.- Вот пе-
чать.
- Тогда, возможно, дедушка и сдал.
- Дедушка у него умер,- сказала Иринка.
Кругом стояли любопытные. Виолетта Ремовна еле заметно поморщи-
лась и предложила:
- Пройдем в кабинет.
Кабинет оказался комнатушкой с бетонным полом и зарешеченным
оконцем. На полу зеленел, как листик, втертый подошвами, фантик же-
вательной резинки "Весенняя". Прическа директорши при свете лампочки
блестела, как медный колокол. В углу у столика щелкала счетами де-
вушка в синем халатике. Костяшки стучали очень отчетливо. Журкино
сердце тоже застучало. Неужели сейчас разгадается эта проклятая за-
гадка? Виолетта Ремовна громко сказала:
- Галя, дай, пожалуйста, книгу регистрации.
Девушка торопливо протянула книгу, похо жую на классный журнал.
Виолетта Ремовна взяла у Журки "Сочинение об описи берегов" и отошла
к широкому письменному столу. Зашуршала там листами. Потом подняла
го лову и недовольно сказала Игорю Дмитриевичу:
- Вообще-то мы не обязаны давать сведения по первому требова-
нию...
- Разве это военная тайна?
- Не тайна, а нарушение порядка... Впрочем, ладно. Вот, пожа-
луйста. Номер триста тринадцать. Журавин Александр Евгеньевич. Улица
Парковая, дом три, квартира одиннадцать... Вам знаком этот человек?
...Журка не видел, но почувствовал, что Иринка и ее отец смот-
рят на него досадливыми и жалеющими глазами. Им было неловко - за
него и за себя. Сам он смотрел вниз. И видел свои забрызганные
грязью ботинки, затертый подошвами пол, а на нем зеленый фантик.
"Зачем же это случилось?- ахнула в нем полная отчаяния мысль.
Ударила, как тугой взрыв, вышибла остальные мысли и начала повто-
ряться с равномерностью плотных колокольных ударов:- Зачем?.. За-
чем?.. Зачем?.."
Он мотнул головой, потому что заболело в ушах. И, запинаясь,
сказал:
- Тогда... ладно. Извините... Тогда я пойду...
- Ну что? Больше нет претензий?- громко спросила заведующая и
встала - башенной прической под низкий потолок.- Можно выкладывать
книгу на продажу?
- Выкладывайте,- отозвался Игорь Дмитриевич.- Хотя подождите...
Журка...
Но Журка уже не слышал. Он выскользнул из кабинета, проскочил
через магазин и, поматывая головой, побрел по улице.
"Зачем?.. Зачем?.. Зачем?.."
Почему ударила эта беда? Почему именно в него, в Журку? Так
нежданно-негаданно...
Молния. Тихая и страшная...
Он сейчас отдал бы все-все книги, только чтобы не было этого
жуткого случая, этой записи в серой конторской книге.
"Журавин Александр Евгеньевич..." Значит, Капрал правду гово-
рил: все воруют, и все врут...
Нет, не все! Иринка и ее отец не такие! Как они смотрели на
Журку - с таким стыдом и беспомощным сочувствием... А как он сам бу-
дет смотреть на отца? И вместе со слезами поднялась у Журки к горлу
едкая злость...
Крушение
Дома Журка, не снимая грязных ботинок, прошел в свою комнату и
бухнулся на диван. Лежал минут пятнадцать. Потом сжал зубы и заста-
вил себя сесть за уроки. Открыл тетради и учебники. Даже начал пи-
сать упражнение по русскому. Но не смог. Лег на стол головой, охва-
тил затылок и стал думать, что скажет отцу.
А может быть, ничего не говорить?
Нет, Журка знал, что не выдержит. Сколько горя накипело в душе
за последние два часа. Жить дальше, будто ничего не случилось? Тут
надо, чтобы нервы были, как стальные ванты на клиперах... Да и зачем
притворяться?..
Только надо сказать спокойно: "Я думал, ты мне всегда правду
говоришь, а ты..."
Или сразу? "Эх ты! Значит, родному отцу верить нельзя, да?"
Нет, тогда сразу сорвешь ся на слезы. Они и так у самого горла... А
в общем-то не все ли равно? Исправить ничего уже нельзя...
Отец пришел, каша за окнами темнело. Открыл дверь своим ключом.
Щелкнул в большой комнате выключателем. Громко спросил:
- Ты дома?
- Дома,- полушепотом отозвался Журка.
- А чего сидишь, как мышь?
- Уроки учу...
- В темноте-то? В очкарики захотел?
Журка молча включил настольную лампу и стал ждать, когда отец
войдет. Но тот не вошел. Шумно завозился в прихожей, расшну ровывая
ботинки и натягивая тапочки. Потом сказал:
- У мамы опять был. К субботе точно выпишут.
"Это хорошо",- подумал Журка. Но это никак не спасало от беды,
и он промолчал. Не дождавшись ответа, отец спросил:
- Из еды что имеется?
- То, что днем. На кухне...
Журка услышал, как отец загремел крышками кастрюль. Кажется,
рассердился:
- Холодное же все! Разогреть не мог?
Журка поднялся. У него замерло в душе оттого, что близился не-
избежный разговор. Холодно стало. Он дернул лопатками, коротко
вздохнул и пошел к кухонной двери. Встал у косяка. Отец зажигал газ.
- Я не успел разогреть,- отчетливо сказал Журка.
- Ты что же, сам-то ничего не ел? - с хмурым удивлением спросил
отец. Поставил на горелку сковородку и начал крошить на ней холодную
вареную картошку.
- Нет,- отозвался Журка.- Мне было некогда.
Не оборачиваясь, отец спросил с добродушной насмешкой:
- Чем же это ты был занят? Небось, оставили после уроков двойку
исправлять?
- Нет,- сказал Журка негромко, но с нажимом.- П о с л е
у р о к о в я был в том магазине... куда ты сдал книгу.
Равномерный стук ножа о сковородку на секунду прервался, и
только. Застучав опять, отец небрежно спросил:
- В каком это магазине? Чего ты плетешь?
Но Журка уловил и сбой в стуке ножа, и неуверенность в отцовс-
ком голосе. На миг он пожалел отца. Но эта жалость тоже не могла ни-
чего изменить. Журка помолчал и сказал устало:
- Не надо, папа. Там же фамилия записана в журнале...
Отец оставил в сковородке нож и повернулся. Выпрямился. Посмот-
рел на Журку - видно, что с усилием,- но через секунду сказал совсем
легко, с усмешкой:
- Ну и что теперь?
Журка отвел глаза и горько проговорил:
- А я не знаю... Сам не понимаю, что теперь делать.
И подумал: "Вот и весь разговор. А что толку?"
Но разговор был не весь. Отец вдруг шагнул на Журку:
- Ну-ка, пойдем! Пойдем-пойдем...
Журка, вздрогнув, отступил, и они оказались в большой комнате.
- Смотри!- Отец показал на стоячее зеркало.- Оно было в магази-
не последнее! Я вытряхнул на него все до копейки! Нечем было запла-
тить грузчикам! Эти ребята поверили в долг до вечера... Где я должен
был взять деньги?.. У тебя этих книг сотня, я выбрал самую ненужную,
там одни чертежи да цифры! Ты же в ней все равно ни черта не смыс-
лишь!
- Смыслю,- тихо отозвался Журка и не стал смотреть на зеркало.-
Вовсе там не одни цифры. И не в этом дело...
- А в чем? В чем?!- закричал отец, и Журка понял, что этим кри-
ком он нарочно распаляет себя, чтобы заглушить свой стыд. Чтобы по-
лучилось, будто не он, а Журка во всем виноват. Чтобы самому пове-
рить в это до конца.
- Ты не знаешь...- проговорил Журка.- Эту книгу, может, сам На-
химов читал. Она в тысячу раз дороже всякого зеркала... Да не день-
гами дороже!
- Тебе дороже! А другим?! А матери?! Ей причесаться негде было!
А мне?.. О себе только думать привык! Живем как в сарае, а ты как...
как пес: лег на эти книги брюхом и рычишь!
Журка опять подумал, что все-все книги отдал бы за то, чтобы
сейчас они с папой вдвоем жарили картошку и болтали о чем-ни будь
веселом и пустяковом. Он даже чуть не сказал об этом, но было беспо-
лезно. Отец стоял какой-то встрепанный. Чужой. На широких побледнев-
ших скулах выступили чер ные точки. Это были крупинки пороха: в
детстве у отца взорвалась самодельная ракета, и порошинки навсегда
въелись в кожу...
- Вбил себе в голову всякий бред!- продолжал отец.- Нахимов!..
Из-за одной за плесневелой книжонки поднял крик!
- Это ты кричишь!- сказал Журка.- Сам продал, а теперь кри-
чишь... Я ведь спрашивал, а ты сказал "не брал"!
- Да! Потому что связываться не хотел! Потому что знаю, какой
бы ты поднял визг! Тебе что! На все наплевать! Мать в больнице, де-
нег ни гроша, а ты... Вырастили детку! Двенадцати годов нет, а уже
такой собственник! Куркуль...
- А ты вор,- сказал Журка.
Он сразу ужаснулся. Никогда-никогда в жизни он ни маме, ни отцу
