рядом... ну и... вот так получилось...
Они на миг встретились глазами и моментально поняли друг дру-
га.
"Я не хочу на тебя думать,- сказали Журкины глаза.- Но... тог-
да кто? Значит, поверить в нечистую силу?"
"Я знаю, что ты думаешь на меня,- ответил глазами Горька.- И
как теперь быть?"
- Нет, я не брал,- тусклым голосом сказал Горька и ковырнул бо-
тинком лепешку грязи на крыльце.- Ты отца спрашивал?
- Да он мои книги, никогда не трогает... Ладно, пойду. Вечером
заглянешь?
- Как получится...- неохотно сказал Горька.
- Ну... пока.
- Пока...
Когда Журка вернулся домой, отец уже уехал. На душе было про-
тивно, будто в чем-то очень виноват. А в чем? Он ничего Горько не
сказал такого. Только спросил...
Журка еще раз обшарил полки. Потом сунул в портфель "Олаудаха"
и в самом скверном настроении пошел к Иринке. Иринка сразу спросила:
- Что случилось?
Журка рассказал. Сначала о пропаже, потом, краснея и злясь на
себя, о разговоре с Горькой.
Иринка досадливо молчала.
- Теперь он, наверно, думает, что я... ну, будто думаю, что это
он., ,- пробормотал Журка.
- Потому что ты и на самом деле так думаешь,-тихо сказала Ирин-
ка.
Журка отчаянно замотал головой, будто отгонял мошкару. Потом
проговорил с жалобным отчаянием:
- Я наверно не думаю... Но тогда кто?
- Вообще-то он мог, по-моему,- задумчиво сказала Иринка. Спо-
койно так. В этом спокойствии было что-то обидное. Журка опять рас-
сердился - и на Иринку и на себя:
- Почему ты так решила?
- Это ты решил... Ты, наверно, вспомнил ту историю с бутыл-
кой...
- И не думал даже!- воскликнул Журка, и это была правда.
- Вообще у Горьки характер такой...- все так же задумчиво про-
должала Иринка.
- Какой?
- Ну... изворотливый. То лишний компот в столовой прихватит, то
чужую макулатуру на субботнике... Да ты не думай, я к нему все равно
хорошо отношусь. Мне его почему-то жалко...
"Мне иногда тоже",- вдруг понял Журка. А Иринка уверенно прого-
ворила:
- Но у тебя он ничего взять не мог.
- Почему?- пробормотал Журка. Не ради спора, а машинально.
- Ты для него лучший друг,- рассудительно произнесла она.- Тебя
он никогда не обманет.
В этих словах Журка почуял укор и сказал тихо, но отчаянно:
- Лучше бы этой книги никогда не было...
Они отдали Игорю Дмитриевичу "Олаудаха"- чтобы почитал и поду-
мал насчет рисунков - и хмуро сели делать уроки. Уроков задали целую
кучу.
Примеры у Журки не решались, английский рассказ не переводился,
и он сердито скатывал задания у Иринки. Она вздыхала и не спорила. А
Журка машинально водил ручкой в тетради и думал все о том же: о
книжке и о Горьке. Главным образом о Горьке. О том, что теперь между
ними будет тягостная неясность.
С этими грустными мыслями Журка вернул ся домой. Папа смотрел
хоккейный матч. Не отрываясь от экрана, сказал:
- Гуляешь все. Я тут совсем задубел в одиночестве. Зеркало вон
привез, а помочь разгрузить некогда...
Журка мельком глянул на высокое новое зеркало, стоявшее между
дверью и платяным шкафом. Потом подошел к отцу, нагнулся, положил
подбородок на его плечо. Виновато объяснил:
- Знаешь, сколько назадавали. Мы с Иринкой три часа сидели.
Вдвоем-то легче...
- Ну-ну...- вздохнул отец и, нагнувшись, придвинулся к экрану.
Там суетливо бегали маленькие фигурки с клюшками.
- Дружок твой приходил, книжки какие-то принес...
Журка вздрогнул, кинулся в свою комнату. Три книги лежали на
столе. "Волшебник Изумрудного города", "Сын полка" и "Всадник без
головы". "Всадника" Горька ни за что не сумел бы прочитать со вче-
рашнего вечера. Значит, принес - будто сказал: "Вот все, что у меня
было. Забирай, и ничего мне от тебя не надо..."
Ох, и тошно стало Журке. Лучше всего было бы немедленно побе-
жать к Горьке, вызвать на крыльцо и сказать:
"Не хотел я тебя обижать, просто получилось так по-дурацки! Ну,
прости, Горька. Я ни секундочки не думал, что это ты!"
Но... если не он, тогда кто?
Когда человеку плохо, он порой забывает, что кому-то может быть
еще хуже.
Хуже было Горьке. Он сразу понял, что его непрочной дружбе с
Журкой пришел конец. Потому что какой бы он, Горька, ни был, а своя
гордость у него есть. Не будет он ни оправдываться перед Журкой, ни
объяснять, ни доказывать. И подходить к нему не будет. И разговари-
вать с ним... Хотя разговаривать можно, если по делу. Но больше ни-
когда-никогда он не придет вечером к Журке.
Нет, он не сердился и даже не обижался на Журку. Не мог. Журка
- это все равно Журка. И было только очень тоскливо, что дружить с
ним больше нельзя. Журка-то, конечно, ничего больше не скажет, будет
делать вид, что все как раньше. Но разве станешь набиваться в
друзья, когда тебя считают вором!
С застывшими внутри слезами Горька собрал Журкины книги и понес
ему, чтобы тихо, но твердо сказать:
"Вот все, что у меня было. Прощай, будь здоров " .
Но Журки дома не оказалось, и Горька с тем же застывшим в горле
комком спустился во двор и вышел на улицу. Было пасмурно и слякотно.
Горька шел мимо сырых заборов и думал о несправедливости: какой-то
человек взял у Журки книгу, а он, Горька, потерял из-за этого самую
большую радость - Журкину дружбу.
Кто же это? И зачем ему книга? Скорее всего, ради денег... Зна-
чит, он ее постарается продать? А где? Не на толкучке же! Кому там
нужно хитрое морское сочинение с цифрами и таблицами! Его может ку-
пить лишь какой-нибудь редкий любитель...
Горька знал, что в некоторых книжных магазинах покупают старые
книги: если тебе книга не нужна, можешь прийти, сдать ее за деньги,
и в том же магазине ее продадут кому-нибудь другому. Об этом даже по
радио объявляли.
И Горька, которого многие считали изворотливым и боязливым,
поступил очень просто и смело. Он поехал в центральный книжный мага-
зин, прошел по отделам, увидел среди продавщиц девушку помоложе и
подобрее остальных, осторожно окликнул ее ("Тетенька, товарищ прода-
вец...") и сказал:
- Можно с вами посоветоваться? Помогите мне, пожалуйста...
Он объяснил, что у его товарища... то есть у одного знакомого
мальчика, украли старинную книгу. В какой магазин ее скорее всего
понесут?
Продавщица оказалась доброй не только на вид. Она Горьку внима-
тельно выслушала, расспросила, что за книга, позвала еще одну девуш-
ку, и они вдвоем решили, что пропажу надо искать в "Антикваре". Это
специальный магазин для редких книг. У человека, который их сдает,
спрашивают паспорт и все данные записывают в особый журнал. Поэтому
не трудно узнать, кто принес книгу на продажу...
Горька сказал "большое спасибо", вышел и задумался. "Антиквар"
был далеко, на улице Герцена, у кинотеатра "Современник". Уже вече-
рело, и сеяла водяная пыль. К тому же Горька засомневался: едва ли
книгу стащили из-за денег. Почему тогда с той же полки не взяли
"Мушкетеров" или "Робинзона"? Ясно, что ехать в "Антиквар" незачем.
Да и денег на билет не осталось, а связываться с контролерами - дело
опасное. Хорошо, если просто вышибут из троллейбуса. А если потащат
в детскую комнату? Может, пешком топать? Ну уж дудки!
И все же... Все же Горька натянул на голову капюшон курточки,
запихал в карманы озяб шие руки и с хмурым упрямством зашагал сквозь
морось...
Магазин был небольшой, в полуподвале старинного дома. У входа
стояли два больших тополя. Уютно светилось окошко. Продрогший Горька
шагнул в этот свет и тепло, протерся между взрослыми покупателями к
прилавку и зашарил глазами по застекленной горизонтальной витрине.
Он ни на что не надеялся. Просто хотел убедиться, что книги
здесь нет.
Но книга была!
Она лежала в правом углу среди других пожелтевших и потрепанных
книг. Раньше Горька видел ее лишь мельком, но сейчас легко узнал по-
мятый титульный лист с круп- гадам неровно отпечатанными буквами:
СОЧИНЕНIЕ
об описи морскихъ береговъ,
Г. Мекензiя.
И не было никаких сомнений, потоку что внизу рядом с надписью
"1836 года" голубел оттиск знакомой самодельной печатки: "Из книг Ю.
Г. Савельева"...
За прилавком стояла пожилая тетя неприступного вида. Не то что
девушка в центральном магазине. Горька понял, что соваться сюда ему
бесполезно.
Больше Горька не думал о троллейбусных контролерах. Он зайцем
доехал до своей остановки и ворвался в дом.
- Папа! У тебя мотоцикл на ходу?
- Ну и что?- довольно весело спросил отец.- На рыбалку, что ли,
предлагаешь смотаться? Вроде бы условия не те.
- Папа, у Журки кто-то книгу украл, а сейчас она в магазине
"Антиквар" лежит! Надо посмотреть, кто ее сдал! Там у них записа-
но...
- Ничего не понимаю. Ну-ка отдышись.
Горька отдышался и все повторил.
- А я-то при чем?- сказал старшина Валохин.
- Ну, мне же не скажут! Прогонят, и все! Ты же знаешь, как с
ребятами обращаются...
- Как заслужили, так и обращаются.
- Да я не про то... Папа, ну, поедем! Тебе-то все скажут!
- Да с какой стати я должен ехать? - с раздражением сказал
отец.- Я устал как собака. А у твоего Журки родители есть.
- У него мама в больнице...
- Отец-то дома.
- Он во вторую смену,- соврал Горька. Не хотел он объяснять,
что идти к Журке не может. Вот если выяснить, кто виноват, тогда
другое дело. А сейчас получится, что прибежал оправдываться. И Горь-
ка сбивчиво проговорил:
- Его отец, он же... так просто. А ты милиционер. А там книга,
ее украли...
- Милый мой,- зевнув, сказал старшина Валохин.- Я занимаюсь
кражами, когда приказывает начальство. Вчера, например, зани мался.
А сейчас мое дежурство кончилось, могу отдохнуть... А тебе пора об
уроках думать! Небось, проболтался, опять ничего не сделал.
- Тебе только одно: уроки, уроки...- устало сказал Горька.
- Что-о? - изумленно протянул отец.
- То, что слышал,-проговорил Горька.- Будто я не человек, а ма-
шина какая-то для деланья уроков. Ничего другого от тебя не слышу...
Даже на рыбалке про уроки долбишь. . .
Он увидел отцовский открытый от удивления рот, хмуро усмехнулся
и пошел к двери. Ему было все равно. В дверях стояла испуганная ма-
ма.
- Стоп,- сказал в спину отец.- Ты что, рехнулся? Стой, говорю!
Горька оглянулся.
- Ты что?!- рявкнул отец.- Давно не получал?!
- А! Не пугай,-пренебрежительно сказал Горька. Отец поморгал,
потом поднялся со стула.
- Ох и осмелел ты, я смотрю. С чего бы это?
- А надоело бояться,- равнодушно объяснил Горька.
Слишком сильным было его горе, слишком большой тоска по Журке,
слишком жгучей досада. Страха не осталось.
- Надоело,- повторил он.- В школу идешь - Маргариту боишься, да
двоек, да замечаний, домой приходишь - тебя боишься. И днем боишься
и ночью... Почему другие живут и не боятся, а я должен?
- Другие живут, потому что ведут себя как люди...
- А я тоже человек... Это только ты со мной, как... как с теми,
кого на улице ловишь! И с мамой тоже! Орешь только на нее...
- Славик, не надо...- тихо сказала мама. Она иногда, в самые
ласковые минуты, называла Горьку - Горислава - по-своему: Славик.
Горька подошел к ней, молча обхватил, приник лицом к теплому
маминому платью. И услышал, как отец резко потребовал:
- А ну иди сюда!
- Не вздумай...- незнакомым ровным голосом проговорила мама. То
ли отцу, то ли Горьке. Горька всхлипнул и сказал:
- Да пускай. Мне привыкать, что ли...
- Не смей трогать ребенка,- тем же голосом сказала мама.-Если
тронешь еще, к вашему подполковнику пойду. Понял?
Утром Журка ожидал, что Иринка спросит: "Ну как, не нашлась
