тала. Только Иринке в одну сторону, а Журке - в другую.
В школу Журка шел с Горькой, с Митькой Буриным и братьями Ла-
венковыми. Иринка - со Светой Гарановой и Димой Телегиным. А из шко-
лы Иринка и Журка выходили вместе. Шли по Крутому переулку до трол-
лейбусной остановки. Была у Иринки причуда: из школы домой добирать-
ся только на троллейбусе. Тут и пешком-то пять минут, но Иринка го-
ворила с капризной ноткой:
- Я так с первого класса привыкла. Трудно тебе что ли прово-
дить?
Журке было нетрудно. К тому же он знал, что у человека могут
быть всякие свои привычки и приметы. Например, сам он, шагая по ас-
фальту, старался не наступать на трещины. А если встречался на ули-
це очень большой пес, надо было тихонько свистнуть и посмотреть на
него через колечко, сложенное из пальцев. Чтобы не было какой-нибудь
неприятности. Конечно, Журка понимал, что все это ерунда. Но, может
быть, не совсем ерунда. Может быть, это осталось в крови от далеких
предков, которые ходили в шкурах по скалам и ледникам и старались
приручить диких животных. Тогда каждая трещинка могла оказать ся
опасной, а зверя нужно было заранее остановить взглядом. И почему
теперь не вспомнить старый обычай, если это нужно для спокойствия
души?
Может быть, и у Иринки есть какая-то примета, и троллейбус ей
необходим для хорошего настроения...
Никакой приметы насчет троллейбуса у Иринки не было. Просто ей
нравилось идти с Журкой. Хотя бы до остановки. В троллейбусе Иринка
прилипала носом к заднему стеклу и смотрела, как Журка машет ей
портфелем, а потом убегает, прыгая через черные трещины на желтом от
солнца асфальте.
Она знала, что Журка сейчас прибежит домой, кинет в угол порт-
фель, торопливо переоденется, проглотит оставленный мамой обед, по-
кормит Федота и тут же опять помчится к ней, к Иринке. Потому что
папа хочет закончить картину, пока сентябрь дарит последние летние
деньки.
Через дверь Журка выходить не станет, а вылетит из квартиры че-
рез окно - на веревке с поясом. Мамы у него дома нет, и никто не бу-
дет вздыхать и говорить о глупом риске. Журка перелетит на тополь,
съедет по стволу на землю, за несколько минут промчится из конца в
конец Парковой улицы - и вот он. Стоит в дверях, весело морщит пере-
носицу.
- Здрасте! Быстро я, да?
- Ну, молодчина!- обрадуется папа.- Давайте начнем. Я тут и без
вас кое-что сделал, а теперь - вместе...
Вместе - это хорошо. Казалось бы, что интерес ного сидеть целый
час на подвешенной доске? А на самом деле - весело. Потому что си-
дишь и о чем угодно разговариваешь. Разные истории рассказываешь.
Папа - о том, как смотрел в детстве трофейные фильмы про пиратов и
дикаря Тарзана. Иринка -про то, как брат Виктор учил ее стрелять из
лука и возил на велосипеде в лес (и как они там один раз надолго
заблудились). Журка - про "витязей", про то, как в раннем детстве
сочинял стихи и как был канатоходцем в цирке, который ребята устро
или у них во дворе, в Картинске (два дня голова гудела, думали, что
сотрясение). Он так весело всегда рассказывал! Переносицу сморщит и
сам над собой посмеивается...
Но, если даже все молчали, все равно было хорошо. Просто пото-
му, что тут Журка... Иногда, застеснявшись таких мыслей, Иринка го-
ворила капризно:
- Папа, ты нас совсем замучил! Эта доска мне уже в кошмарах
снится.
- Ришка, не кокетничай,-добродушно отзывался папа. Она вскаки-
вала.
- Кто кокетничает? Не могу я больше. Все!
- Ну, началось. Характер показываем,- спокойно говорил папа.-
Журка, ты устал?
- Ни чуточки. И она тоже... Просто у нее сегодня "пфыкательное"
настроение.
- Какое, какое?!- взвивалась Иринка. А папа говорил с удоволь-
ствием:
- "Пфыкательное"! Прекрасный термин.
Иринка пфыкала и садилась на доску, надув губы. А Журка смеял-
ся. Тогда она тоже начинала смеяться, но сперва говорила Журке:
- Двое на одну! Эх ты, а еще витязь...
В субботу, когда шли к остановке, Журка вдруг замолчал на по-
луслове. Остановился. Кринка даже испугалась: он с непонятным лицом
смотрел куда-то в сторону. Потом бросил у ее ног свой портфель и
закричал:
- Лидия Сергеевна!
И побежал за женщиной, которая сошла с троллейбуса.
Та обернулась.
А Журка мчался к ней, раскинув руки, будто хотел обнять с раз-
бега. Так бегут к маме, которая вернулась домой из долгой поездки.
Правда, он все же не стал обнимать, в последний момент затормо зил,
остановился перед женщиной, сказал с радостным придыханием:
- Лидия Сергеевна... Правда, вы...
Она обрадовалась так же сильно:
- Журавин! Юрик!.. Надо же! Откуда ты здесь, Журавлик?
- Я переехал... недавно... А вы?
- А я еще в прошлом году. Сразу, как с вами попрощалась. Мужа
перевели, вот и я... Теперь я опять студентка.
- Как студентка?
- Очень просто. Я же раньше педучилище кончила, а сейчас учусь
в институте. А то ведь что получалось! Три года проучила вас, а по-
том отбирают, потому что после училища можно работать только в на-
чальной школе... А я больше так не хочу. Пускай с первого класса по
десятый... Ох, Журавлик ты мой, как я рада тебя видеть!
Она притянула его за плечи, прижала к себе. И он, кажется, чуть
не замурлыкал от удоволь ствия. В самом деле!
Иринка, подобрав Журкин портфель, подошла и теперь стояла в
трех шагах. Журка наконец огля нулся на нее.
- Лидия Сергеевна! Это Иринка! Моя... мой товарищ. Мы на одной
парте... Иринка, это Лидия Сергеевна. Ты знаешь, я рассказывал.
- Я догадалась. Здравствуйте,- сказала Иринка, стараясь не
очень показывать досаду. А досада была оттого, что Журка так стреми-
тельно забыл про все на свете (и про нее, про Иринку), бросил порт-
фель, кинулся как сумасшедший. И еще оттого, что Лидия Сергеевна бы-
ла совсем не такой, какой представляла ее Иринка. Невысокая, даже
низенькая, толстоватая, с несовременной приче ской - какие-то рыже-
ватые кудряшки.
- Пойдемте ко мне в гости,- тут же предложила Лидия Сергеевна.-
Я недалеко живу, на улице Кирова.
Иринка бросила на Журку быстрый взгляд. Он, кажется, понял.
Сказал огорченно:
- Ой, сейчас нельзя, ЛидияСергеевна, у нас дело важное. Но я
обязательно! Скоро!..
"Я",- опять ревниво подумала Иринка. И отвернулась.
Журка, все еще светясь от радости, записал адрес, и они распро-
щались.
Стали ждать троллейбуса. Иринка молчала. Журка наконец спросил:
- Ты чего надутая?
- Я? - сказала она.- Ничуть... Просто я испугалась: ты так сор-
вался куда-то...
- Но это же Лидия Сергеевна...
- Да поняла я, поняла... Только я удивилась.
- Почему?
- Ну...- Иринка замялась, но удержаться не смогла:- Я думала,
что она красавица, а она...
- Что "она"?- слегка насторожился Журка.
- Да ничего. Но... обыкновенная.
Журка не обиделся.
- Не все ли равно, красавица или нет,- сказал он задумчиво,
будто что-то хорошее вспомнил. -Тут даже глупо так говорить...
- Почему же глупо? Для женщины внешность-это очень важно.
Журка подумал и серьезно разъяснил:
- Ты же про свою маму не думаешь, красавица она или нет. Просто
она есть, вот и все...
- Сравнил! Мама у каждого одна, а учителей вон сколько.
- Лидия Сергеевна тоже одна,- отозвался Журка.- Ты просто не
понимаешь...
Иринка хотела сказать, что где уж ей понимать такие сложности,
но Журка перебил:
- Вон "шестерка" идет... Ну, пока. Через час я приду.
Будто ничего не случилось...
Журка не понял, отчего Иринка надулась, и не очень на это обра-
тил внимание. Он слишком радовался встрече с Лидией Сергеевной. В
самом прекрасном настроении он прибежал домой и с таким же настрое-
нием через час отправился к Иринке.
Она встретила его внизу, у подъезда. Глядя мимо Журки, хмуро
сказала:
- Не получится сегодня работа...
Журка наконец сообразил:
- Слушай! Ты на меня разозлилась, что ли? За что? Ничего я не
понимаю!
Иринка посмотрела виновато, почти со слезами.
- Разве в этом дело? У папы неприятности...
- А что случилось?
- Да... все то же...- горько сказала Иринка, и Журка вдруг по-
думал, что ее голос очень похож на голос Веры Вячеславовны.- Опять у
него с выставкой... Совсем уже назначили, а теперь переносят на бу-
дущий год... Ну, он расстроился. Сидит, ругает киношников. Если уж
он начал про киношников, значит, не до работы ему. Как бы опять
сердце не заболело. Зимой и так целый месяц в больнице лежал...
- А что за киношники?- скованно спросил Журка.
- Так он их называет... двух своих врагов. Он говорит, что они
свои картины с экрана срисовывают.
- Прямо в кино?- удивился Журка.
- Нет. Возьмут киножурнал, где строители или сталевары показа-
ны, выберут подходящий кадр - и у себя в мастерской на экран через
фильмоскоп. А потом обводят, раскрашивают. Раз, два - и картина го-
това. Можно хоть во всю стену...
- Разве так бывает?- недоверчиво сказал Журка.
- Значит, бывает... Папа горячий, несдержанный, но он никогда
не обманывает. И всегда говорит, что думает. Как с размаха... Мама
его за это сколько раз ругала...
Журка подавленно молчал. Как он мог помочь Иринке и ее отцу? И
кто тут может помочь?
Журка и раньше знал, что бывают дома у Иринки грустные дни. Но
у кого их не бывает? К тому же слышал об этом он лишь намеками и не
очень тревожился.
При Журке Игорь Дмитриевич всегда был веселый, бодрый, готовый
к работе. И не верилось, что когда-то он бывает не таким.
Журке Иринкин папа очень нравился. Стройный, похожий на дириже-
ра, который вот-вот взмахнет палочкой и начнет озорную музыку. Он и
кистью взмахивал, как дирижерской палочкой. У него были длинные
пальцы и узкие загорелые запястья. И была в этих тонких руках боль-
шая сила. Однажды Игорь Дмитриевич взметнул в воздух Журку, чтобы
поставить на качели, и Журка зажмурился от неожиданного ощущения:
показалось, что его под хватили руки деда.
- Ты что, испугался, птаха?
- Не-е...- сказал Журка. Засмеялся и открыл глаза. Игорь Дмит-
риевич тоже засмеялся. Волосы у него с густой сединой, а лицо совсем
не старое. Оно было красивым и могло бы показаться строгим, если бы
не рот. Большой улыбчивый рот словно вырезан из какого-то веселого
портрета и не очень точно, чуть наискосок, приклеен на лицо Игоря
Дмитриевича. Это рот доброго мальчишки. Впрочем, не только мальчиш-
ки. Потому что у Иринки были такие же губы и такая же улыбка (если,
конечно, Иринка не дулась).
А сейчас Иринкин рот грустно сжат, и сама она стояла поникшая.
- Он же очень хороший художник!- искренне сказал Журка.
- Хороший, конечно... А в Союз художников который год не прини-
мают. Он там у них на собрании одного начальника прямо при всех "ки-
ношником" обозвал. Ну вот, с тех пор...
- И выставку из-за этого отменили?
- Я не знаю... Видишь какое дело, он ведь работает в художест-
венных мастерских, там ему заказ дали - какие-то планшеты для завода
рисо вать. А он увлекся нашей картиной, заказ вовремя не сдал...
Главное, что на заводе-то ничего, согласились подождать, а директор
мастерских расшумелся. В выставком пожаловался... А при чем здесь
выставка? Это же разные вещи - заказ и картины! Просто у него там
друзья...
- У кого?- машинально спросил Журка.
- Да у директора. В выставкоме. Вот они опять и сделали папе
гадость...
- А у Игоря Дмитриевича разве нет друзей? Чтобы заступились за
него?- сочувственно спросил Журка.
Иринка как-то по-старушечьи махнула рукой. И сказала с сердитой
откровенностью:
- А... "друзья". Когда праздник или день рождения, они тут как
