помнишь, в каком доме? Ни крана с водой, ни уголка, чтобы увеличи-
тель пристроить...
Ромка улыбался - такой знакомый: со старым шрамиком над левой
бровью, с постоянной трещинкой на верхней губе (он всегда ее трогал
языком), с темным квадратиком пустоты на месте выпавшего зуба...
- Вы даже не знаете, какое громадное спасибо,- шепотом сказал
Журка.
На улице Журку опять ударил осенний ветер. Серые быстрые облака
то и дело закрывали солнце. Сорванные с тополей листья горизонтально
летели навстречу и подсохшими краями чиркали по Журкиному лицу. Ца-
рапающий холод забрался под вздувшуюся рубашку... Однако Журка не
пошел сразу домой. Он заскочил по дороге в книжный магазинчик. Там в
застекленной витрине среди брошюр и атласов были выставлены эстампы-
оттиски рисунков и гравюр в тонких металлических Ромках. На каждом
ярлычок с ценой.
В застегнутом кармашке с черной ленточкой у Журки лежали три
рубля. Он давно их носил с собой: все надеялся найти в магазинах ак-
варельные краски "Нева". А сейчас купил эстамп "Березки". Березки
как березки - еще голые, апрельские, над мокрой полянкой под блед-
но-голубым небом. Все это Журку не интересовало. Ему нужна была рам-
ка со стеклом.
Дома Журка отогнул зажимы на жестяных угольничках и вставил
Ромкину фотографию. Она подошла почти точно, только сбоку пришлось
чуть-чуть подрезать. Журка привязал к рамке шнурок от старых боти-
нок, вбил над постелью гвоздь, повесил снимок.
Отошел немного, посмотрел. Получилось здорово. Красиво. Акку-
ратно так. Только...
Только как-то не так. Слишком уж аккуратно. Как в музее. Стекло
отгородило Ромку от Журки. От нынешнего дня. От жизни.
Журка испугался. Он торопливо разобрал рамку, выхватил снимок,
двумя кнопками кое-как приколол к обоям.
И стало все как надо, честное слово! Фотография опять сделалась
живой. Будто Ромка сам только что прибежал с улицы, размахивая этой
карточкой:
- Хочешь, подарю?
И они вдвоем, дурачась и веселясь, пришпилили ее к стенке...
На тахту, длинно мурлыкнув, прыгнул Федот.
- Зачем пришел, усатый лентяй?- сказал Журка.- Смотри, это Ром-
ка... Если бы не он, я бы ни за что не пошел бы тогда на кладбище. И
никто бы тебя глупого не спас. Так что имей в виду...
Федот зажмурился и зевнул.
Ромка смеялся, глядя вслед улетающей птице.
...А "Березки" Журка опять вставил под стекло и повесил в боль-
шой комнате. Пускай напоминают о весне, когда за окнами осень.
Детективная история
За окнами набухало пасмурным светом октябрьское утро, но в
классе еще горели лампы. Журка стоял у доски и рассказывал о негри-
тянских волнениях в Алабаме. Он говорил о пожарах и стрельбе, но
слушали не все. Кое-кто дремал, потому что не доспал, торопясь на
политинформацию. Кое-кто украдкой, чтобы не увидела Маргарита Ва-
сильевна, готовил английский. Ну и ладно, они по крайней мере не ме-
шали. А Толька Бердышев, вздрагивая пухлыми щеками, стрелял пшеном
из стеклянной трубки. И, как нарочно, по тем, кто слушал.
- Кончал бы ты, Бердышев,- сказал наконец Журка.
Тот быстро убрал трубку. А Маргарита Васильевна, сидевшая на
первой парте, обернулась:
- В чем дело, Бердышев?
- Ни в чем,- сказал Толька и захлопал белыми ресницами.
- Журавин, в чем дело?
Журка смешался. Получилось, что он на ябедничал. Но Иринка
бесстрашно сказала со своей парты:
- Он крупой плюется, дубина такая. Сам не слушает и другим не
дает...
- А чего тут слушать? Это по телеку тыщу раз говорили.
- Да ты по толику только мультики да хоккей смотришь,- сказал
Сашка Лавенков и запихнул в парту учебник английского.
- Нет, еще передачу "Для вас, малыши",- вставил Горька.
- Ну-ка, прекратите,- потребовала Маргарита Васильевна.- Жура-
вин, продолжай... Он, кстати, очень интересно рассказывает,- добави-
ла она и незаметно зевнула.
- Только пускай покороче,- тоже зевнув, попросил Борька Сухору-
ков по кличке Грабля, человек из компании Капрала.
- Не нравится - топай из класса!- вдруг взвинтился Журка.- Тебе
вообще на все на плевать, кроме своей шкуры! Вот вогнали бы в тебя
всю обойму, как в того мальчишку, тогда бы по-другому запел!
- В какого мальчишку? - удивленно спросил кто-то. Многие уже
забыли, как Журка рассказывал, что волнения начались после гибели
негритянского мальчика: его застрелил недалеко от школы полицейский.
- Слушать надо,- подала голос Лида Синявина, соседка Горьки.
- А мы слушали,- нахально сказал Бердышев.
-Ага! Особенно ты!- зло откликнулась Иринка.- Тебе про пули го-
ворят, а ты пшеном пуляешь. Тебя самого бы туда, где стреляют, в
Алабаму...
- За что его туда, бедного?- ухмыльнулся Грабля.
- За глупость,- сказал Сашка Лавенков.
Журка молчал. Оттого, что за него так быстро и решительно зас-
тупились, он заволновался, даже в глазах защипало. А Бердышев в са-
мом деле дубина!
- Ничего ты не понимаешь,- сказал ему Журка.- Там же на
с а м о м д е л е дома горят, там людей убивают. Вот прямо сей-
час, только с другой стороны Земли, вон там, под нами...- Журка
ткнул пальцем в пол, и все тоже посмотрели вниз, будто сквозь гро-
мадную земную толщу могли увидеть отблески алабамских пожаров.
С Маргариты Васильевны сошло спокойствие. Она поворачивала го-
лову то к Журке, то к ребятам и, видимо, думала: вмешаться или пока
не надо?
- Они там стреляют, а я, что ли, виноват,- обиженно проговорил
Бердышев.- Я-то что могу сделать?
Кто-то засмеялся, а Журка сказал отчетливо:
- Ты хотя бы не плюйся, балда, когда о чужом горе говорят.
Наступила какая-то виноватая тишина. В этой тишине учительница
произнесла:
- "Балда"- это лишнее. А остальное все правильно. Продолжай,
Журавин.
- Да я все сказал.
- Молодец... Есть у кого-нибудь вопросы к Юре Журавину?
Лида Синявина подняла руку:
- Только у меня не вопрос. Я добавить хочу... Рассказать.
- Очень хорошо...
- У меня дома такая книжечка есть, назы вается "Стихи негри-
тянских детей Америки". Там такие стихи... Ну, может быть, не очень
складные, но такие- отчаянные какие-то. Вот одна девочка написала...
Можно, я прочитаю?
- Ты выйди к доске.
- Да нет, я здесь . . - И она заговорила тихо и раздельно:
Мир такой просторный для всех,
Большой и зеленый,
А нам некуда идти:
В эту сторону пойдешь -
Горе и боль,
В ту сторону пойдешь -
Черная пустота.
И мы бредем, бредем по самой кромке.
Куда же нам идти?
Нет никакого пути.
И крошится под ногами тропа.
Как лед-тонкий и ломкий...
- Молодец, Лида. Очень искренние стихи. Садись.
- Я еще... вот...
Мы дети,
Но в наших телах - тонких и черных -
Боль долгих веков.
Боль миллионов рабов,
Увезенных с потерянной родины.
Зачем, учитель, вы нам говорите
О нашей свободе,
Если на наших руках и ногах
Красными браслетами
До сих пор
Проступают следы кандалов?
Красные - на черном...
Лида помолчала и села.
Пока она читала, Журка вспомнил Олаудаха и теперь сказал при-
тихшим ребятам:
- У меня книжка есть, очень старинная. Про приключения негри-
тянского мальчика, про рабство. Он был предком вот этих ребят, у ко-
торых стихи. В этой книжке так же... такая же боль...
- А может быть, ты принесешь и мы почитаем?- предложила Марга-
рита Васильевна.- Это было бы очень интересно. Так сказать, перек-
личка эпох. Можно было бы включить в план пионерской работы.
- Я могу принести. Только ее трудно читать вслух, там язык та-
кой... несовременный. Она в позапрошлом веке напечатана.
- Надо же, какая старина!- удивилась Маргарита Васильевна.- А
если ее всю не читать, а ты просто покажешь ее, а самые интересные
места перескажешь своими словами? Можно устроить интересный сбор...
- Ладно,- сказал Журка.
На уроке английского Иринка и Журка тихонько шептались. Иринка
предложила интересное дело: попросить отца, чтобы он нарисовал кар-
тинки про Олаудаха. Перед сбором их можно развесить в классе.
- Лучше я попрошу Валерия Михайловича их переснять и сделать
слайды,-сказал Журка.- У него это здорово получается. Слайды можно
на экране показать, будет почти кино.
- Тогда надо музыку подобрать подходящую...
- А Игорь Дмитриевич согласится сделать рисунки?
- Неужели нет? Ты сегодня же книжку принеси. . .
Когда Журка вернулся из школы, папа был дома: приехал на обед.
Он две недели назад вернулся из колхоза и работал теперь на строи-
тельстве нового квартала совсем неда леко от Парковой улицы. Возил
на своем КамАЗе кирпич и облицовочные плиты.
Сейчас папа на кухне разогревал суп, который они с Журкой сва-
рили вчера вечером.
- Обедать будешь, Юрик?
- Нет, я в школе поел... Ты у мамы был?
- Заезжал на минутку. Нормально. В пятницу выпишут.
Журка вздохнул: до пятницы еще четыре дня.
Маму положили в больницу на обследование. Журка знал, что ниче-
го опасного нет, просто проверка, но без мамы дома было скучно. Поэ-
тому он каждый день до вечера сидел у Иринки, даже уроки там гото-
вил. Он и сейчас решил, что возьмет книжку про Олаудаха и сразу по-
бежит к Брандуковым.
Журка подошел к стеллажу, потянулся за книгой... и остановил
руку. Что-то на полке было не так. Непривычно. Нет, "Олаудах" стоял
на месте, но рядом... рядом не оказалось высокой книги с трещиной на
желтом кожаном корешке - "Сочинения об описи морских берегов " .
Журка знал на память все книжные корешки, твердо помнил их по-
рядок на полках. Еще вчера "Опись берегов" стояла рядом с "Олауда-
хом". А сейчас там темнел переплет "Истории кораблекрушений".
Сначала с удивлением, потом с тревогой Журка обшарил глазами
все полки. Заглянул в ящик стола и даже под тахту. Потом громко
спросил:
- Папа, ты не брал книгу с моих полок?
Было слышно, как отец звякнул о тарелку ложкой, откашлялся и
сказал:
- Я к твоим книгам и не подступаюсь. Себе дороже...
Куда она могла деваться? Чертовщина ка кая-то...
Журка с опаской пересмотрел на полках свои сокровища. Все было
на месте. Кроме "Сочинения об описи морских берегов".
Вчера вечером он листал эту книжку, пока не пришел Горька. По-
том поставил на место. С Горькой они поболтали, затем он сдул у Жур-
ки задачу по математике, которую сам решить не мог, взял с собой
"Всадника без головы" (не с этих полок, а из большой комнаты) и по-
бежал домой. Может, прихватил и "Опись берегов"? Но зачем она Горь-
ко? И почему без спросу? Подумать про Горьку что-нибудь плохое Журка
не мог. Даже стыдно делалось при такой мысли.
Но... фантастики ведь тоже не бывает. Может, воры забрались,
пока никого не было дома? Но тогда почему взяли только непонятную
морскую книгу?
Журка побежал к Горьке. Домой заходить не стал (недолюбливал
Горькиного папашу), а стукнул в окно. Горька тут же вышел.
- Слушай,- сказал Журка слишком беззаботным тоном,- у тебя ка-
кие мои книжки? Горька удивился:
- Ты не помнишь, что ли? "Волшебник Изумрудного города", "Сын
полка". Еще "Всадник без головы", я вчера взял... Журка опустил гла-
за и спросил небрежно:
- А морских, старинных, случайно нет?
Горька удивился сильнее:
- Каких морских?
- Ну, тех, с моих полок...-неловко сказал Журка.- Понимаешь,
нету "Сочинения об описи берегов"... Вчера еще была, а сейчас нет...
Горька усмехнулся:
- Ну, ты даешь... Я в этих книгах что понимаю?
- Я подумал, что, может, случайно вместе со "Всадником" прихва-
тил,- тихо сказал Журка и почувствовал, что краснеет.- Может, лежали
