исключением случая "комбинации" [определение этого термина дано ниже]) это
будет означать, что между двумя этими производителями осуществляется рыночная
сделка, хотя каждый из них был бы способен организовать ее с издержками
меньшими, чем сейчас. Как можно разрешить этот парадокс? Это делается ясным с
помощью следующего примера. Предположим, что А покупает нечто у В и при этом А
и В могли бы организовать эту рыночную трансакцию с издержками меньшими, чем
текущие. Предположим, что В организует не один процесс или стадию
производства, но несколько. Если А захочет избежать рыночной трансакции, ему
придется взять на себя все контролируемые В процессы производства. До тех пор,
пока А не возьмет на себя все процессы производства, рыночные трансакции будут
сохраняться, хотя и на другие продукты, чем прежде. Но ранее мы предположили,
что каждый производитель по мере расширения дела сокращает свою эффективность;
дополнительные издержки на организацию добавочных трансакций растут. Вполне
возможно, что издержки А на организацию трансакций, которые прежде
организовывал В, окажутся большими, чем у В. В силу этого А возьмет на себя
всю организацию В только в том случае, если его издержки на организацию
операций В будут превышать издержки В на величину, равную издержкам на
осуществление трансакции обмена на открытом рынке. Но как только рыночная
трансакция делается экономичной, становится выгодным разделить производство
так, чтобы издержки на организацию дополнительной трансакции в каждой из фирм
уравнялись.
До сих пор предполагалось, что трансакции обмена, осуществляемые через
посредство ценового механизма, однородны. На деле нет большего разнообразия,
чем в современном мире реальных трансакций. Отсюда можно бы сделать вывод, что
издержки на осуществление трансакций обмена через ценовой механизм будут очень
различными, так же как издержки на организацию этих трансакций внутри фирмы. В
силу этого кажется вероятным, что и без учета проблемы убывающей доходности
издержки на организацию некоторых трансакций внутри фирмы могут оказаться
выше, чем издержки на проведение трансакций обмена на открытом рынке. Из этого
неизбежен вывод о существовании трансакций обмена на открытом рынке через
ценовой механизм; но означает ли это, что фирм должно быть больше, чем одна?
Конечно же, нет, поскольку все те области хозяйства, где направление ресурсов
не зависело непосредственно от ценового механизма, могли бы быть организованы
в одну фирму. Все рассмотренные выше факторы представляются важными, хотя и
трудно сказать, какой из них действенней: "убывающая доходность управления"
(diminishing returns to management) или рост цены предложения факторов
производства.
При прочих равных условиях фирма будет тем больше, чем:
а) меньше издержки организации и чем медленнее растут эти издержки с
умножением организуемых трансакций;
б) меньше ошибок делает предприниматель и чем медленнее растет число ошибок с
умножением организуемых трансакций;
в) больше понижается (или меньше растет) цена предложения факторов
производства с ростом размера фирмы.
Оставляя в стороне изменения цен предложения факторов производства для фирм
разных размеров, издержки организации и убытки вследствие ошибочных решений
будут возрастать по мере того, как организуемые трансакции будут совершаться
на все большем пространстве, с ростом разнообразия трансакций и с повышением
вероятности изменения соответствующих цен. [Этот аспект проблемы подчеркивает
Калдор (Equilibrium of the Firm). Его важность в этом отношении прежде
отмечала Е. A. G. Robinson (Competitive Industry, p. 83--106). Отсюда можно
сделать вывод, что с повышением вероятности изменения цен издержки на
организацию внутри фирмы растут больше, чем издержки на осуществление обменных
трансакций на рынке, что вполне вероятно.] Чем больше трансакций организует
предприниматель, тем вероятнее, что эти трансакции будут осуществляться в
разных местах, либо будут очень разнообразными. Это является добавочной
причиной падения эффективности с ростом размера фирмы. Изобретения, которые
позволяют пространственно сблизить факторы производства, создают тенденцию к
увеличению размеров фирмы. [Представляется, что именно в этом значимость
рассмотрения технологических единиц у Е. А. G. Robinson (Competitive Industry,
p. 27--33). Чем больше размер технологических установок, тем выше концентрация
факторов и тем большим может стать размер фирмы.] Новшества, подобные телефону
и телеграфу, которые сокращают издержки на преодоление пространства,
способствуют увеличению размеров фирмы. Все новшества, которые улучшают
технику управления, способствуют увеличению размеров фирмы. [Следует отметить,
что большинство изобретений изменяют одновременно издержки организации и
издержки использования механизма цен. Значит, будет ли изобретение
стимулировать увеличение или уменьшение размеров фирмы, определяется
относительным влиянием на эти два вида издержек. Например, если телефон
сокращает издержки использования механизма цен больше, чем он сокращает
издержки организации, он усилит тенденцию к сокращению размеров фирмы.
Иллюстрацию действия этих динамических сил дает Морис Добб (Dobb Maurice,
Russian Economic Development Since the Revolution, N. Y.: Е. P. Dutton & Co.,
1928, p. 68): "C исчезновением принудительного труда фабрики, т. е. заведения,
на которых труд организовывался с помощью хлыста надсмотрщика, утратили свой
raison d'etre вплоть до момента, когда после 1846 г. внедрение двигательных
установок вернуло смысл фабричной организации". Важно осознать, что переход от
надомного производства к фабричному был не просто исторической случайностью,
но обусловлен действием экономических сил. Это показывает тот факт, что
возможен возврат от фабричной системы к надомному производству, как было в
России, и наоборот. Существо крепостной системы в том, что механизму цен не
дают действовать. Это порождает нужду в некоем организаторе. Однако когда
крепостная зависимость исчезает, открывается возможность для действия
механизма цен. Только когда механизация собрала рабочих в одном месте, стало
выгодным вытеснение механизма цен и фирмы родились заново.]
Следует отметить, что данное выше определение фирмы может быть использовано,
чтобы точнее определить значение терминов "комбинация" и "интеграция" [ее
часто называют "вертикальной интеграцией", а комбинацию при этом называют
"горизонтальной интеграцией"]. Комбинация имеет место, когда трансакции,
прежде организуемые двумя или более предпринимателями, становятся делом только
одного. Она представляет собой интеграцию, если включает организацию
трансакций, которые прежде распределялись среди предпринимателей через
механизм рынка, фирма может осуществлять экспансию на каждом из этих
направлений или сразу на обоих. Вся "структура конкурентного хозяйства"
становится доступной для истолкования с помощью обычной техники экономического
анализа.
III.
НЕЛЬЗЯ сказать, что экономисты совсем обошли вниманием проблемы, рассмотренные
выше, и теперь нужно уяснить, в чем преимущество вышеизложенных объяснений
возникновения фирмы в специализированной обменной экономике перед теми, что
предлагались прежде.
Иногда утверждают, что фирмы возникли в силу существования системы разделения
труда. Так понимает дело Ашер, взгляды которого принял и развил Морис Добб.
Фирма возникает "в силу усложнения системы разделения труда... Дальнейшая
экономическая дифференциация создает надобность в неких интегрирующих силах,
без действия которых дифференциация коллапсировала бы в хаос; основное
значение отраслевых форм как раз в том, что они являются силами,
интегрирующими дифференцированную экономику" [Dobb, Capitalist Enterprise and
Social Progress, p. 10. Co взглядами Ашера можно ознакомиться в его Industrial
History of England (p. 1--18)]. Возражение на этот аргумент очевидно.
"Интегрирующая сила в дифференцированной экономике" уже существует в форме
механизма цен. Главным, может быть, достижением экономической науки было
доказательство того, что нет оснований предполагать, что специализация должна
вести к хаосу. [Кларк говорит о теории обмена как о "теории организации
индустриального общества" (Clark J. В., The Distribution of Wealth, N. Y.:
Macmillan & Co., 1931, p. 19).] Объяснение, предлагаемое Морисом Доббом,
поэтому неприемлемо. На самом деле следует объяснить, почему одна
интегрирующая сила (предприниматель) должна замещать другую интегрирующую силу
(механизм цен).
Наиболее интересные (и, возможно, наиболее принятые) объяснения этого факта
были предложены Найтом в книге "Риск, неопределенность и прибыль". Его взгляды
мы рассмотрим более детально.
Найт начинает с системы, в которой нет неопределенности:
"Предполагается, что действуя в условиях полной свободы и не вступая в тайные
сговоры люди организовали экономическую жизнь с первичным и вторичным
разделением труда, с использованием капитала, etc., и развили все это до
уровня, известного по нынешней Америке. Принципиальным вопросом, который
бросает вызов нашему воображению, является внутренняя организация
производительных групп или предприятий. При отсутствии какой бы то ни было
неопределенности, когда каждый обладает совершенным знанием о ситуации, не
было бы причин для возникновения чего-либо вроде отвечающего за ход дел
управления или контроля над производительной деятельностью. Мы не имели бы
даже таких вещей, как рыночные трансакции. Поток сырья и производительных
услуг к потребителю шел бы совершенно автоматически." [Knight; Risk,
Uncertainty and Profit; p. 267]
Найт говорит, что мы можем вообразить это приспособление как
"результат долгого процесса экспериментирования по методу проб и ошибок", хотя
нет никакой нужды "воображать, будто каждый рабочий делает как раз то, что
нужно и всегда вовремя -- в стиле "предустановленной гармонии" с деятельностью
других. Вполне возможно существование менеджеров, надзирателей, etc. для
координации деятельности отдельных людей", хотя эти менеджеры и обречены на
выполнение рутинных функций "без какой-либо ответственности" [Ibid., p.
26--68].
Затем Найт продолжает:
"С введением в эту райскую ситуацию неопределенности -- недостаточной
осведомленности и необходимости действовать, опираясь на мнение, а не на
знание -- ее характер совершенно изменяется... При наличии неопределенности
само "делание" чего-либо, осуществление реальной деятельности -- становится
поистине второстепенным в жизни; первостепенной проблемой или функцией
становится решение -- что делать и как это делать" [Ibid., p. 268].
Эта неопределенность объясняет две самые важные характеристики социальной
организации:
"Во-первых, блага производятся для рынка, исходя из совершенно безличных
прогнозов о потребностях, а не для удовлетворения нужд самих производителей.
Производитель принимает на себя ответственность за предвидение нужд
потребителя. Во-вторых, работа предвидения и, одновременно, значительная часть
технологического управления и контроля производства еще сильнее
концентрируются в очень узкой группе производителей, и мы встречаем, наконец,
нового функционера экономики -- предпринимателя... Когда присутствует
неопределенность, а задачи принятия решений -- что производить и как это
производить -- оказываются важнее, чем само производство, внутренняя
организация производительных групп перестает быть делом маловажным или
технической подробностью. Централизация функций принятия решений и управления
делается настоятельной задачей, процесс "цефализации" ... неизбежен" [Ibid.,
p. 268--295].
Наиболее фундаментальным изменением
"является сама система, при которой уверенные в себе и азартные принимают на
себя риск или страхуют сомневающихся и робких, гарантируя им заранее
определенный доход в обмен на действительный результат труда... С учетом
нашего знания человеческой природы было бы неосуществимо или крайне необычно,
