Рональд Коуз
ФИРМА, РЫНОК И ПРАВО
С 1988 by The University of Chicago.
Ц "Catallaxy", 1993.
Перевод с английского Бориса Пинскера
Научный редактор: Ростислав Капелюшников
Корректоры: А. С. Рогозина, Н. В. Игнатова, Т. Ф. Надыкта
Сдано в набор 14.04.93 Подписано в печать 24.07.93 г.
Бумажное русскоязычное издание: М.: "Дело ЛТД" при участии изд-ва "Catallaxy",
1993, -- С. 192.
ISBN 0--226--11100--8 (англ.)
ISBN 5--86461--133--6 (русск.)
ББК 62.02
K55
Текст книги подготовлен к изданию обществом "Catallaxy"
Издательства "Catallaxy" и "Дело ЛТД" выражают признательность Cato Inst. и
лично Тому Пальмеру за любезное содействие в получении прав на издание этой
книги.
-------------------------------------------------------------------------------
Предисловие автора
ЦЕЛЬ этой книги -- убедить моих собратьев-экономистов изменить подход к
анализу ряда важных вопросов микроэкономики. Большая часть книги представляет
собой перепечатку уже опубликованных статей, но в первой и шестой главах я
попытался прояснить природу аргументов, использованных в этих статьях, и
ответить на основные критические замечания к ним.
Статьи перепечатываются без изменений, если не считать устранения опечаток и
приведения моего правописания и стиля в соответствие с общепринятыми.
Я должен поблагодарить Тэри Беккера, Герхарда Гаспера, Аарона Директора и
Джорджа Стиглера, каждый из которых прочитал первую и шестую главы и предложил
изменения, многие из которых я и сделал, хотя не так много, как им бы
хотелось.
Рональд Коуз
Фирма, рынок и право
I. Назначение книги
ОСНОВУ книги составляют три статьи -- "Природа фирмы" (1937), "Спор о
предельных издержках" (1946) и "Проблема социальных издержек" (1960). Включены
и другие статьи, которые развивают и иллюстрируют аргументы этих трех. Как
станет ясно впоследствии, все эти работы представляют в сущности одну и ту же
точку зрения.
В общем-то, моя точка зрения не привлекла внимания, а мои доводы большей
частью не были поняты. Нет сомнения, что отчасти тому причиной недостатки
изложения, и я надеюсь, что это вводное эссе, в котором развивается ряд
выделенных комментаторами основных моментов и заново формулируются мои
аргументы, сделает мою позицию более понятной. Но я не верю, что именно
неудачное изложение было той главной причиной, которая столь затруднила
усвоение моих доводов экономистами. Поскольку мне представляется, что в этих
статьях я утверждаю вещи весьма простые, настолько простые, что их можно
счесть почти что само собой разумеющимися, приходится признать, что их
отрицание или неспособность их понять свидетельствуют о том, что большинство
экономистов иначе смотрят на экономические проблемы и не разделяют моих
представлений о природе нашей науки. Я полагаю, что так оно и есть.
В настоящее время господствует то понимание природы экономической науки,
которое выражено в определении Роббинса: "Экономика -- это наука, которая
изучает поведение человека с точки зрения отношений между его целями и
ограниченными средствами, допускающими альтернативное использование" [Robbins
Lionel, An Essay on the Nature and Significance of Economic Science, 2nd ed.
London: Macmillan & Co., 1935, р. 16]. Это определение превращает экономику в
науку о выборе. На деле большинство экономистов, включая и самого Роббинса,
ограничивают свою работу гораздо более узким кругом разновидностей выбора, чем
предполагает это определение. Недавно, однако, Беккер заявил, что Роббинс
неоправданно сужает задачи экономической теории и что экономический подход,
как он это называет, может и должен найти применение во всех общественных
науках. Работа самого Беккера демонстрирует, что экономический подход может
быть с успехом использован в других общественных науках [Becker Gary S., The
Economic Approach to Human Behavior, Chicago: University of Chicago Press,
1976]. Но как раз успех этой работы и понуждает спросить: почему инструменты
экономистов находят столь многообразное применение?
Меня особенно интересовала та часть экономической теории, которая имеет дело с
фирмами, отраслями и рынками и которую некогда называли теорией ценности и
распределения, а теперь называют теорией цен или микроэкономикой. Это весьма
замысловатая область, отличающаяся высоким интеллектуальным уровнем, которая
породила ряд ценных открытий. Экономисты изучали, как именно на выбор
потребителей, принимающих решение о покупке благ и услуг, влияют величина
дохода и цены благ и услуг. Они также изучали, как производители решают: какие
факторы производства использовать, какие продукты и услуги производить и
продавать и в каких объемах, если цены, спрос на конечный продукт и отношение
между объемом производства и количеством используемых ресурсов даны. Анализ
держится на предположениях, что потребители максимизируют полезность
(вымышленная сущность, играющая, по-моему, ту же роль, что когда-то эфир в
физике) и что производители будут стремиться к максимизации прибыли или
чистого дохода (что подтверждается гораздо большим числом свидетельств).
Согласно теории обмена решения производителей и потребителей оказываются во
взаимной гармонии.
Детализированность теории не должна скрывать от нас ее существа -- анализ
выбора. Именно это делает теорию столь универсальной. Беккер указывает, что "в
наибольшей степени от других общественных дисциплин отличает экономическую
теорию не ее предмет, но подход" [Ibid., p. 5]. Если созданные экономистами
теории (по крайней мере, микроэкономические) представляют собой по большей
части определенный подход к изучению факторов, от которых зависит выбор (а я
думаю, что так оно и есть), совершенно ясно, что они могут быть использованы
для анализа выбора в других областях, в том числе в юриспруденции и в
политике. В этом смысле у экономистов нет собственного предмета исследования.
Ведь в мире животных человек вовсе не единственный, кто сталкивается с
необходимостью выбирать, и можно предполагать, что тот же подход возможен при
изучении крыс, кошек, осьминогов, которые, все без сомнения, максимизируют
свою полезность, в основном, так же, как человек. Поэтому вовсе не случайно,
что теорию цен удалось использовать при изучении поведения животных [Kagel
John Н., Battalio Raymond C., Rachlin Howard and Green Leonard, Demand Curves
for Animal Consumers // Quarterly Journal of Economics 96, щ 1, February,
1981, p. 1--14].
Эта сосредоточенность экономистов на логике выбора, при том, что этот подход
может вдохнуть свежие силы в юриспруденцию, политологи" и социологию, пошла,
как мне представляется, не на пользу самой экономике. Одним из результатов
этого отторжения теории от ее предмета оказалось то, что те самые субъекты,
решения которых анализировала теория, не стали предметом исследований, а в
итоге она лишилась всякого содержания. Потребитель предстает не как человек, а
как согласованный набор предпочтений, фирма для экономиста, как сказал
Слейтер, "по существу являет собой кривую спроса и кривую предложения, а вся
теория сводится к логике оптимального выбора цены и комбинации затрат" [Slater
Martin, Foreword to Edith T. Penrose // The Theory of the Growth of the Firm
2nd ed. White Plains, N. Y.: M. E. Sharpe, 1980, ix]. Обмен происходит вне
каких-либо определенных институциональных рамок. Мы получили потребителей, не
имеющих и следов принадлежности к роду людскому, и фирмы, не знающие, что
такое организация и даже обмен, осуществляемый вне рынков.
Созданный экономической теорией рациональный максимизатор полезности ничем не
напоминает обычного человека, трясущегося в городском автобусе, и вообще
никакого мужчину (или женщину) ни в каком автобусе. Нет никакие оснований
предполагать, что большинство людей сосредоточены на максимизации чего бы то
ни было, разве что собственного несчастья, но даже в этом они не имеют полного
успеха. Найт очень хорошо выразил эту мысль: "... утверждение экономистов ...
что человек мыслит и действует ради избавления от неприятностей, по крайней
мере, наполовину извращает факты". "Невзгоды" бывают целью наших стремлений не
реже, чем "блага", а чтобы попасть в неприятности, мы проявляем
изобретательности не меньше, чем чтобы выпутаться из них, и уж во всяком
случае достаточно, чтобы напасти никогда не кончались... Человек, которому не
о чем беспокоиться, немедленно занимает себя созданием чего-либо, входит в
какую-либо захватывающую игру, влюбляется, готовится покорить какого-нибудь
врага или Северный полюс, или охотится на львов, или что угодно еще [Knight
Frank H., The Ethics of Competition, 2nd ed., N. Y.: Harper & Bros., 1936, p.
32].
Я уверен, что предпочтения человека остаются теми же, что были миллионы лет
назад у его живших охотой предков (даже если их и нельзя считать людьми), и
эти предпочтения способствовали в тех условиях выживанию. Значит, вполне
возможно, что работа социобиологов (и их критиков) позволит нам, в конце
концов, воссоздать настолько подробную картину человеческой природы, что мы
сможем вычленить из нее тот самый набор предпочтений, с которого начинает
экономист. Если этот результат будет достигнут, мы сможем довести до
совершенства анализ потребительского спроса и других видов экономического
поведения. В настоящее время, однако, что бы ни понуждало людей выбирать то,
что они выбирают, нам приходится удовлетвориться знанием, что для человеческих
коллективов почти при всех обстоятельствах рост (относительный) цен на что
угодно вызывает сокращение объема спроса. Это относится не только к денежной
цене, но к цене в самом широком смысле слова. Рационально или нет решение
пересечь оживленное шоссе, чтобы попасть в определенный ресторан, можно быть
уверенным, что, чем опасней движение на шоссе, тем меньше людей на это
отважится. И можно не сомневаться, что наличие менее опасной альтернативы,
например, пешеходного мостика, сократит число тех, кто перебегает опасное
шоссе; точно так же ясно, что если цель на другой стороне шоссе станет более
привлекательной, большее число людей отважится его пересечь. Обобщение таких
наблюдений и составляет теорию цен. Я не считаю, что она вынуждает нас
признать человека рациональным максимизатором полезности. В то же время она
ничего не сообщает нам о том, почему же люди выбирают то, что они выбирают.
Почему человек готов рискнуть жизнью ради сандвича, нам непонятно, хоть мы и
знаем, что при достаточном увеличении риска он воздержится от своего
стремления к этому удовольствию.
Ни одно эссе в этой книге не затрагивает вопроса о природе человеческих
предпочтений, да я и не верю, как уже отметил выше, что экономисты смогут
здесь многое прояснить до тех пор, пока не поработают как следует социобиологи
и другие неэкономисты. Но ведь готовность экономистов принять столь
бессодержательную концепцию природы человека явно сродни их трактовке
институтов, центральных для этой науки. Эти институты -- фирма и рынок --
составляют институциональную структуру экономической системы. В господствующей
экономической теории фирма и рынок предполагаются, большей частью,
существующими, но не составляют предмета исследования. Одним из результатов
такого подхода было то, что решающая роль права, определяющего деятельность
фирм и функционирование рынков, большей частью игнорировалась. Собранные в
этой книге эссе отличает не отрицание существующей экономической теории,
которая, как уже было сказано, воплощает логику выбора и имеет множество
применений, но использование этой экономической теории для исследования роли,
которую фирма, рынок и право играют в экономической системе.
II. Фирма
В СОВРЕМЕННОЙ экономической теории фирма есть та организация, которая
преобразует исходные ресурсы в конечный продукт. Почему существуют фирмы, что
определяет число фирм и их специализацию (приобретаемые ими ресурсы и
выпускаемые продукты), -- эти вопросы не интересуют большинство экономистов.
Для экономической теории фирма, как сказал недавно Хан, -- это "теневая
фигура" [Hahn Frank, General Equilibrium Theory // In The Crisis in Economic
