провинций? Беднягу Остина, который больше всех жаждал участвовать, сразу
же отвергли, потому что он никак не мог понять проблему картины Тилли
Кеттла, не говоря о том, что его свидетельство как бывшего анонимного
невротика было бы искажено субъективностью и пристрастием. И, словно
этого мало, Остин накануне признался своему учителю французского и По-
ланко, что он, как социалист, считает групповую деятельность по меньшей
мере бесполезной, если не опасной; наряду со спряжением глагола jouir62,
выбранного по совету Поланко, Маррасту пришлось выслушать речь о воспи-
тании масс и о борьбе против расизма. Еще сейчас, среди мелькающих вилок
со спагетти, слышались более или менее явные отзвуки этой темы. Вы не
имеете права тратить время таким образом / Посоли, иначе их есть невоз-
можно / Но разве ты не понимаешь, что это тоже способ направить челове-
чество на более здоровые пути? / Как я соскучился по парижскому хлебу,
кабы кто знал / Здесь все поливают кетчупом / Очень странный ваш способ,
скажу тебе напрямик / Чем более странный, тем он эффективней, че, люди,
знаешь, не насекомые / Значит, для вас то, что происходит в Конго / Да
нет же, Остин, мы вполне / И в Алабаме / Мы все в курсе, у Поланко пря-
мая телефонная связь с пастором Кингом / А то, что на Кубе / О, Кубу мы
знаем преотлично, и, во всяком случае, мы им не продадим флотилию авто-
бусов, а то они потопят их вместе с судном, и крышка / Вы комедианты,
вот вы кто / Очень возможно, милый лютнист, но ты-то что делал до того,
как познакомился с комедиантами? / Я, ну в самом деле / Нет, не в самом
деле, а в твоем клубе параноиков, скажи нам спасибо / Я по крайней мере
сознавал, что эти проблемы есть / Ясно, и при этом спал как ангелочек /
Скажи Джованни, пусть принесет вина, у тебя же произношение как в
Сан-Сеполькро63 /. А теперь признайся, что на ваш клуб тебе начхать и
тебе, напротив, хочется делать что-то полезное и увлекательное / Да, я
согласен, что вы открыли передо мной другие горизонты / (издевательский
хохот) / Но это не оправдывает вас как личностей / Скажи Джованни, пусть
принесет флан64 погуще, чтобы заткнул ему глотку / Да пусть себе треп-
лется, а я покамест постараюсь уговорить Калака, чтобы он сегодня поде-
журил / Хорошо, я пойду, если кто-нибудь пойдет со мной, а то мне будет
неуютно одному на этом лохматом диване / Я же сказал тебе, пойдет Николь
/ А, тогда я согласен / Вы себе никогда и вообразить не сможете, как
трудно найти в Лондоне пружину / Ну вот, теперь этот пошел трепаться /
Я-то говорю о предмете, сугубо научном / То про человечество, теперь про
науку - и это вы называете обедом / Все дело в том, что вы бурдак / А вы
финтихлюпик / Гляди, как ест Николь, вот настоящая француженка, она ни-
когда не поймет, что спагетти основное блюдо в обеде / Но в Италии их
никогда не подают как основное блюдо / Ты права, малышка, только я этому
господину говорил про Буэнос-Айрес / А при чем тут Буэнос-Айрес? Спагет-
ти, кажется, блюдо итальянское / Буэнос-Айрес тоже / Вот как / Пора бы
тебе уже знать / Но если Буэнос-Айрес итальянский город, не понимаю, по-
чему там спагетти основное блюдо / Потому основное, что мы едим его с
большим количеством жирами это очень питательно, да еще добавляем к нему
тушеное мясо, такое, что пальчики оближешь / Все меня спрашивают, зачем
мне эта пружина, но я не могу так сразу объяснить / Насколько я знаю,
никто у тебя ничего не спрашивал / Мне же пришлось бы начать с того вре-
мени, когда я познакомился с моей толстухой на танцах в Виль-д'Авре /
Ну, теперь он надолго, это будут семь томов Казановы / И она почти сразу
согласилась взглянуть на потолок моей скромной комнатенки / Он готов все
выложить, лишь бы мы узнали о его победах / Я вам сотру вашего "дурака",
и оглянуться не успеете / И единственное, что он получил от толстухи, -
это работенка в садоводческой школе старика Пертёйля с нищенской зарпла-
той / Да, платят мало, зато у меня есть моя толстуха, и какой пруд, кру-
гом в камышах / Джованни, четыре кофе, четыре / /Че, пять, Остин уже
пьет кофе, мама разрешила / Allez au diable65 / Нет, сынок, так не гово-
рят, я научу тебя другим выражениям на французском наречии Бельвиля66,
чтобы ты сразу клал любого на лопатки. Разумеется, по краткости и изя-
ществу ничто не сравнится с ta gueule67, это отметим номер один. Et ta
soeur68 - тоже недурно, тут есть неоспоримая прелесть всякого упоминания
о родне / Thank you69, господин учитель / N'a pas de quoi, mon pote70.
В итоге пойти в музей согласились Николь и Калак, а Марраст должен
был к ним присоединиться, как только глыбе антрацита будет обеспечена
зеленая улица. Мой сосед расплатился, произвел деление и неумолимо соб-
рал с каждого его долю, объявив, что чаевые за его счет. Музей был почти
пуст, и, глядя, как немногие посетители, почти не задерживаясь во втором
зале, проходили, как и следовало ожидать, к Гогену и Мане, Калаку стало
смешно, что Марраст так тревожился насчет наблюдения; но когда Николь и
он уселись на диване и прошло несколько минут, внимание Калака привлек
тот факт, что в зале было целых три смотрителя, глядевших как-то слишком
настороженно, хотя у картин этого зала никто не останавливался. Сидеть
на диване было вполне удобно, только вот курить запрещалось, и Николь,
как обычно, была грустная, рассеянная. В какую-то минуту, хоть и зная
все, Калак спросил, почему она такая.
- Ты, наверное, и сам понимаешь, - сказала Николь. - Что тут расска-
зывать, просто все идет очень плохо, и мы не знаем, что делать. Хуже то-
го, мы очень хорошо знаем, что должен делать каждый из нас, и не делаем
этого.
- Что ж, значит, надежда? Эта шлюха в зеленом?
- Ах, я уже давно ни на что не надеюсь. Но Map на свой лад надеется,
и тут моя вина. Я остаюсь с ним, мы смотрим друг на друга, мы спим вмес-
те, и вот он каждый день все ждет чего-то большего.
Из лифта вышли четыре человека, напоминавшие повадкой быков на арене,
они озирались, ничего не видя, сосредоточенно составляли план осмотра:
вначале стена слева с примитивистами, затем натюрморты на противополож-
ной стене - и вдруг обнаружили явную тенденцию пройти вереницей во вто-
рой зал, где они безошибочно устремились к портрету доктора Лайсонса, Д.
Г. П., Д. М.
- Как пить дать это невротики, - сказал Калак. - Они друг друга не
знают, но мы, словно око господне, сразу отличаем званых от избранных.
Мамочка моя, кидаются на этот гермодактилус ну прямо как мошкара, тучей.
- Уйти должна была бы я, - сказала Николь. - Но только уйти по-насто-
ящему, не оставляя следов. Тогда он бы исцелился. Как видишь, план пре-
восходный, но осуществить его куда труднее, чем пережить то, что теперь
с нами происходит и что можно назвать чистейшим безумием.
- Верно, дорогая, ты изрекла бессмертную истину. А вот подходят еще
двое, обрати внимание, прямо видно, как у них усики шевелятся, по выра-
жению одной моей родственницы из Вилья-Элисы. А в той кучке, что сейчас
выходит из лифта, по меньшей мере трое - невротики. Видишь ли, Николь,
если ты перестала его любить - ты только пойми меня правильно, когда я
говорю "любить", я не имею в виду питать нежность или быть к нему доброй
и прочие приятные заменители, высшее достижение нашей цивилизации, - ес-
ли ты перестала его любить, тогда я не понимаю, почему у тебя не хватает
духа уйти.
- Да, конечно, - сказала Николь. - Это ведь так легко, правда?
- Не говори чепухи. Я очень хорошо понимаю, сколько сложностей.
- Вот если бы и мне прислали письмо, - сказала Николь. - Анонимное
письмо с советом, например сделать то-то и не делать того-то. Смотри,
как они разглядывают эту картинку и как всполошились смотрители. Каждый
знает точно, что ему делать, потому что все получили анонимки, кто-то
извне их толкает, без всяких объяснений.
- Без объяснений? - переспросил Калак. - Ох, будь они прокляты, поче-
му тут нельзя курить. А ты никогда не задумывалась, почему Марраст нап-
расно теряет время на то, что ты изволила назвать чистейшим безумием?
Прошло уже два месяца с лишним, как он должен был начать работу над за-
казанной статуей. И вот, пожалуйста, он еще и нас заставляет терять день
на этом диване, похожем на лохматого пса.
Николь ничего не ответила, и у Калака создалось впечатление, что она
отказывается думать, что она все глубже уходит в угрюмое молчание.
- Был бы я моложе лет на пятнадцать да имей чуть поболе фунтов стер-
лингов, я бы увез тебя в Хельсинки или куда-нибудь еще, - внезапно ска-
зал Калак. - Просто так, совершенно по-дружески, ясное дело, только что-
бы дать тебе тут дополнительный толчок, которого, по-твоему, тебе не
хватает. Нет, ты не смейся, я вполне серьезно. Хочешь, отправимся в пу-
тешествие вместе или я провожу тебя на поезд и передам пачку карамелек
через окно? О дуреха, да не смотри на меня так. Я тут не в счет, я, так
сказать, готов играть вспомогательную роль, как если бы ты была персона-
жем одной из моих книг, а я бы тебя любил и хотел бы тебе помочь.
- Ты отлично знаешь, - сказала Николь так тихо, что Калак с трудом
расслышал, - что на какой бы поезд я теперь ни села, он повезет меня в
Вену, а я туда не хочу.
- А, понял. Ну и ну, никакой слаженности действий. Погляди вон на ту
толстуху, она притащила нечто вроде инкунабулы, чтобы изучать растение,
- наверно, это и есть та самая любительница ботаники, о которой говорил
мой сосед. Эге, теперь, кажется, что-то начинается, глянь, как нервнича-
ют смотрители, бедняги не знают, что делать. Весь зал пуст, и только эти
типы толпятся вокруг дурацкого растения, нет, это невероятно. Ты сказала
- в Вену? Раз уж ты почтила меня своим доверием, признаюсь - я спрашиваю
тебя, знаешь ли ты, что Хуан переживает примерно то же самое?
- Да, знаю, как же мне не знать, - сказала Николь. - Я-то не могу се-
бе представить, что его кто-то не любит.
- И все же это так, крошка, и если поезд, о котором ты сказала, при-
шел бы по назначению с тобою на борту, ты бы нашла, что Хуан в свою оче-
редь тоже мечтает вскочить в поезд, направляющийся в Париж, но не делает
этого по той же причине, по какой вы, сударыня, не едете в Вену, и так
далее. Играть в уголки, знаешь, очень занятно в восемь лет, но позже это
может довести до отчаяния, вот так мы и живем. Обрати внимание на того
смотрителя, самого тощего, у него, видно, есть приказ записывать точные
приметы наиболее подозрительных, бедняга уже исписал две тетрадки - я
точно помню, что в прошлый раз у него была тетрадка с обложкой другого
цвета, разве что они каждый день меняют цвета, как делали ацтеки. Хо-
чешь, расскажу тебе про ацтеков?
- Я не буду плакать, - сказала Николь, сжимая мне руку повыше локтя.
- Не глупи, и не надо мне рассказывать про ацтеков.
- О, это тема, в которой я знаток, хотя, конечно, там про Вену ничего
не будет. А насчет того, что ты не станешь плакать, спрячь сейчас же
свой платок и не будь дурочкой. Бог мой, -только подумать, что Марраста,
можно сказать, воспитали Поланко и я и что мы лишали себя почти всех ра-
достей жизни ради этого кретина! И для этого покинул я свою родину? Тол-
пы эссеистов и критиков осыпают меня горькими упреками, а я тут вожусь с
этими недотепами. Да, Остин прав, вам надо записаться в партию, в любую
партию, но главное, в партию, приносить, черт побери, какую-то пользу,
эх вы, кучка мандаринов.
Он был в таком бешенстве и в то же время так явно старался меня раз-
веселить, что я высморкалась, спрятала платок, и попросила у него проще-
ния, и поблагодарила за карамельки, которые он мне передаст в окно, и
сказала, что больше всего люблю мятные. Нам обоим было чуточку стыдно, и
мы смотрели друг на друга, беззащитные, как всякий цивилизованный чело-
век, когда он не может закурить сигарету и укрыться за привычными жеста-
