вскрытие брюшной полости, черепа... Я буквально насильно заставлял себя
продираться сквозь бесконечные "... темно-красного цвета, плотной кон-
систенции... ", "... мягкие, коричневые, без патологических изменений...
", "... при разделении хрящевой гортани... ".
Несколько раз начинало казаться, что от листов заключения исходит тя-
желый дух, сопутствующий вскрытию, я отрывался и смотрел в окно, пережи-
дая ощущение возникающей дурноты, причем старался делать это незаметно,
чтобы не привлечь внимания старательно подшивающего дело Петра.
Самое противоестественное на свете - копаться во внутренностях себе
подобного, и, хотя проявлять чувствительность у профессионалов не приня-
то, к этому не привыкают. Попадаются, правда, толстокожие особи с атро-
фированными эмоциями, насмехающиеся над "сентиментальными слабаками",
проявляющими нормальную человеческую реакцию.
Однажды, когда я выгнал некоего весельчака, рассказывающего анекдоты
в квартире, где сорок минут назад произошло убийство, он обозвал меня и
Сашу Крылова, пошептавшего ему на ухо подходящие случаю слова, именно
так - сентиментальными слабаками. А через год бросил напарника в крити-
ческой ситуации и убежал, дав уйти опасному преступнику, задерживал ко-
торого впоследствии Крылов, а привлекал к ответственности я. Напарник
выжил, набил подлецу морду, но тому как с гуся вода, отлежался и устро-
ился на кладбище землекопом, по слухам - вполне доволен своим гнусным
существованием.
К чему это я? Почему мысли побежали по извилинкам старых воспомина-
ний? Ах да, понятно, подсознательное самооправдание: я же скрываю свою
"слабость" от Петра, хотя прекрасно понимаю, что стесняться нечего...
Заставил себя вернуться к акту: "... Края раны тупые, направление ка-
нала перпендикулярно передней стенке грудной клетки, в непарной грудной
кости щелевидное отверстие размерами семнадцать на три миллиметра..."
Все-таки дочитал до конца, еще раз пробежал выводы. Зацепиться вроде
не за что... Ладно, обратимся к специалистам. Я набрал номер Бюро судеб-
но-медицинской экспертизы и вызвал на допрос производившего вскрытие
врача - эксперта Кобульяна.
- Задание выполнено! - солидно доложил Петр, демонстрируя прилично,
для первого раза, подшитые дела, стопку заполненных статкарточек и из-
рядно запущенную книгу учета следственных дел, в которой он сумел навес-
ти относительный порядок.
- Молодец! Избавил от нудной работы, высвободил мне, считай, полдня.
Он постарался сдержать довольную улыбку.
- Почему у каждого следователя нет секретаря?
- Спроси чего попроще. Штаты, фонды... Экономим тысячу, тратим две!
- А можно посмотреть акт вскрытия?
- Если есть желание...
Я продолжал заниматься планом версии "Инсценировка", изредка погляды-
вая на практиканта. Ни отвращения, ни брезгливости: спокойно, не торо-
пясь, прочел все подряд, невозмутимо отложил прошитые скобкой листы.
- Что скажешь? - поинтересовался я.
- Насчет чего?
- Да нет, это я так...
Избытком впечатлительности Петр явно не страдал.
Около четырех появился утомленный, но заметно довольный Валек.
- Информации полный вагон! - выстрелил он прямо с порога. - Выбил все
характеристики, выписал на завтра повестки Марочниковой, двум продавщи-
цам из "Фиалки" и сменщице Вершиковой. На разное время, с интервалом,
как полагается.
Он извлек из картонной, с тесемочками, папки от руки написанные ха-
рактеристики.
Петр хмурился, явно не одобряя такой поспешности, принижающей, по его
мнению, результаты проделанной работы.
- Значит, дело было так, - продолжил Валек, устало откинувшись на
спинку стула. - Вначале пошел в пароходство, у них бумага уже готова,
собирались отправлять. Потом в "Фиалку", Марочниковой нет - то ли забо-
лела, то ли отгул, не поймешь. Иду к директору, солидная дама, важная,
сейчас, говорит, напишу, все руки не доходили.
Я, пока суд да дело, с девчонками поговорил, кое-что интересное ра-
зузнал.
Валек замолчал, я подумал - интригует, нет, переводил дух, видно,
спешил с новостями, запыхался.
- Марочникова, оказывается, в пароходство устраивалась, на загранли-
нии. Италия, Франция, Турция, валюта, импортные дефициты. А магазин -
временное пристанище. Девчонкам, конечно, завидно да обидно, злорадству-
ют: что-то долго собираешься, она объясняет: дело непростое, все время
анкеты заполняю и автобиографии пишу, уже скоро... В общем, недолюблива-
ют ее, и она особняком, ни с кем близко не сходится, так что вряд ли
девчонки будут ценными свидетельницами. - Валек опять перевел дух, заго-
ворил медленней: - Получил бумагу - и в горкоммунхоз. Характеристика го-
това, только без печати, пошел к секретарше, она пока оттискивала, все
выпытывала: зачем, почему, да Валерий Федорович такой интеллигентный да
солидный, а уж авторитетный! - и почему им интересуются, сколько шпаны,
пьяни, у нее сосед - тунеядец, так их не трогают, а порядочного человека
таскают... - Валек улыбнулся. - Собрался уходить, а в приемную вкатыва-
ется жирняк с бульдожьей физиономией - он и есть Золотов! Узнал, кто я,
посмотрел свысока и важно так говорит: "Зайцеву Юрию Владимировичу физ-
культ-привет, я к нему загляну на днях, вопросик один решить нужно, а
может, прямо к прокурору пойду..." Видно, на публику работал, для секре-
тарши старался - раззвонит по всему учреждению, что он со следователем и
прокурором на короткой ноге и дела у них общие.
- Ушлый гусь! - подал реплику Петр.
- А в парикмахерском салоне вообще комедия, - продолжал Валек. - За-
хожу к заведующей, представляюсь откуда, она услышала "прокуратура" и
говорит: "Наверху комиссия, сейчас вернусь". Десять минут, двадцать, со-
рок - пропала. Только девчонки в кабинет заглядывают, шушукаются, бегают
туда-сюда...
Что любопытно, - перебил рассказчик сам себя. - Парфюмерные девочки и
парикмахерские - как из одного инкубатора. Манеры; косметика, краски на
мордашках, одежда, ужимки... И начальницы - как сестры-двойняшки, хоть
лица и разные.
Петр понимающе кивнул:
- Социальная среда. Торговля, сфера обслуживания формируют свой тип.
Вот и похожи.
- Рассказать, как дальше было? - вмешался я. - Обошел салон, заведую-
щей нет, выписал ей повестку на завтра, указав, по какому делу, - она
тут как тут, будто из-под земли...
- До повестки не дошло, начал расспрашивать про характеристику, сразу
пропавшая и объявилась. "Опозорила нас, уронила честь коллектива", - и
другие гневные слова, но характеристику написала хорошую. Да они у всех
одинаковые, - Валек хмыкнул. - Порасспрашивал про Вершикову, одни гово-
рят - нормальная девчонка, главное - не скандальная, другие - деревенс-
кой выскочкой называют, воображалой. И наконец отправился к Марочнико-
вой... - Валек встал, прошелся по кабинету. - Что удивительно: живет она
на Маяковского, в "золотом" кооперативе - высотный дом, улучшенная пла-
нировка и все такое... Снимает по договору, цена соответствующая. Да и
попробуй отыщи в центре изолированную квартиру для найма. Ведь не так
просто.
Валек глянул вопросительно, я пожал плечами, но зарубка в памяти ос-
талась.
- ...Звоню, открывает, глаза заплаканные, болею, говорит, да не в том
дело: спиртным слегка попахивает и вообще... Вручил повестку, напомнил,
что стихи вам передать обещала.
- Какие стихи? - удивился Петр, не знавший о деталях поручения.
- Вот эти, - Валек снова развязал тесемочки и, вытащив лист синей бу-
маги со столбиком машинописных строчек, протянул мне.
"Валерий Золотов. Моей лошади". Фамилия и название набраны заглавным
шрифтом и заключены в жирную красную рамку. У этого псевдоса гипертрофи-
рованное и явно неудовлетворенное честолюбие - почва для комплекса не-
полноценности. Вот и разъяснение многих несуразностей его поведения.
- Она пока искала этот листок, ругала своего приятеля на чем свет
стоит. Видно, обозлена на него крепко. - Перемерив шагами кабинет вдоль
и поперек, Валек подошел к чинно сидящему Петру и кошачьим движением по-
ложил ему ладонь на плечо. - А когда я выходил из подъезда, то лицом к
лицу столкнулся с вышеупомянутым!
Валек резко дернул Петра за руку, заломил кисть и взял на болевой
прием. Тот слабо и безуспешно отбивался.
- Перестань дурака валять... Вечно одно и то же... Нашел место... От-
пусти!
- Отставить! - скомандовал я. - Объясни толком, с кем ты столкнулся?
Валек разжал хватку.
- Это я так, засиделись, пора и размяться...
- Здесь тебе не спортзал, - недовольно бурчал покрасневший от напря-
жения Петр, заправляя выбившуюся рубашку.
- Выхожу из подъезда - Золотов, нос в нос! Он отвернулся и проскочил
мимо...
- Может, к кому другому шел, - по-прежнему недовольно бурчала побеж-
денная сторона. - Тоже мне сыщик выискался!
- Да нет, не к другому, - засмеялся Валек. - Пока он ехал в лифте, я
мотнул по лестнице и постоял между этажами. Золотев пришел к Марочнико-
вой! Та дверь открыла и говорит: "Что, адмиральский внучек, опять надо
анкеты заново заполнять? Пошел к чертям собачьим!" А он так смиренно, с
печалью: "Не сердись, девочка, я тебе все объясню... Пусти в дом, пого-
ворить нужно, у Мэри дела плохие, не выпускают, хотя я и стараюсь..." И
все, замок защелкнулся. - Валек похлопал напарника по спине. - Вот так.
Петрушка, надо работать! Это тебе не в кабинете сидеть, дела подши-
вать...
Тот досадливо отстранился и подошел ближе ко мне.
- А что там за стихи?
- Сейчас прочтем, - я повернул листок, чтобы он тоже видел текст.
Крикливая, бурлящая толпа.
Копыта, высекающие гром.
Таким был этот жаркий день, когда
Я взял тебя с собой на ипподром.
Споткнулся конь или ошибся всадник,
Победа будет равно далека,
Но одному выигрыш - это праздник,
Другому - только горсточка овса.
Обидно за неравенство партнеров,
Вдвойне обиднее, когда глядишь
На лошадей красивых и здоровых
И всадников невзрачных и худых.
И у тебя мелькнет сама собой
Мыслишка, затаенная слегка:
Когда была бы я вон той гнедой,
Не выбрала б такого ездока!
Но скажет вам, не подбирая слов,
И самый завалящийся жокей:
Не лошадь выбирает ездоков,
А всадник выбирает лошадей!
Нет выбора и некуда деваться,
И не тебе, и не гнедой решать,
В какой конюшне вам тренироваться,
Когда, куда, под кем и как скакать.
Я положил синий лист на серые шершавые бланки протоколов.
- Ну и что это значит? - спросил Петр. - И какое имеет значение для
дела?
- А то значит, что он ходил на ипподром, играл на тотализаторе, на
какие, спрашивается, деньги? - пояснил Валек, поглядывая на меня: пра-
вильно ли сделаны выводы?
- Нет, ребятки...
Когда формулируешь мысли вслух, они становятся четче и определенней.
- Здесь заключены интересные штрихи личности Золото па, которые ни-
когда не отражаются в характеристиках, даже самых подробных и объектив-
ных. Если хотите, его философия... Лошади, женщины, жокей и прочая тол-
па, без выделения индивидуальностей, - серая плесень гам, внизу... Копо-
шится себе, бежит, напрягается, переживает - и плевать на нее! А он, Зо-
лотев, высоко на трибуне, над всей этой биомассой, бесстрастный и хлад-
нокровный наблюдатель. А может, не просто наблюдатель, может, вершитель
судеб, сверхсущество, держащее в руках сотни уходящих вниз ниточек...
- Ну и что? - повторил Петр. - Стишки-то к делу не пришьешь!
- Конечно. Это не официальный документ, не характеристика и в данном
конкретном случае - не доказательство. Просто ориентирующая информация,
представляющая интерес для изучения личности.
- А чего его изучать? - не унимался Петр. - Он же не обвиняемый, не
потерпевший, просто свидетель.
Резонный вопрос. Ведь мальчик не догадывается о существовании версии
"Инсценировка".
- Давайте по домам, ребята, спасибо за помощь. Завтра ознакомлю вас с
