сладенькой улыбкой выторговывал спортивный велосипед. Родитель скрежетал
зубами и вслух сожалел, что десять лет назад не стал на одну ногу мер-
завцу, а за другую не дернул, но Валерик уже не боялся, он в полной мере
вкусил эффективность и безопасность обоснованного шантажа. Это открытие,
да еще сделанное в столь раннем возрасте, во многом определило направле-
ние дальнейшего развития его характера.
В разгар торга к воротам подъехал черный лимузин, и отец сразу капи-
тулировал - будет тебе велосипед, только смотри не проболтайся!
Статный, подтянутый, в безупречно подогнанном мундире дед ловко подх-
ватил на руки Валерика, с презрением осмотрел медузой растекшегося по
скамейке потного краснолицего отца.
- Да ты пьян?! - брезгливо бросил он.
- Нет-нет, что ты! - еще больше испугался родитель. - Я вообще никог-
да не пью!
А счастливый Валерик, на лету схвативший новую возможность, повернул
к нему возбужденное лицо и бесшумно, одними губами выпевал:
- И неправда, и неправда...
Отец понял, запнулся, у него задрожали губы, как у маленького Валери-
ка, которого он пугал эвакуатором.
Дед этого не видел, потому что уже шагал к дому, а Валерик, обхватив
его сильную не по возрасту шею и положив подбородок на покалывающий
звездочками погон, смотрел внимательно и жадно.
Во время послеобеденного отдыха он вспомнил и классифицировал грехи
отца, а вечером, гуляя с бабушкой по набережной, попросил купить в киос-
ке Союзпечати записную книжку и набор карандашей. Выбирая время, украд-
кой делал записи разными цветами, книжку старательно прятал в подушке,
под наволочкой.
Несколько раз подходил к отцу и таинственно шептал:
- А помнишь, как ты с работы пьяный пришел? А как с дядей Петей на-
пился? То-то!
И не слушая возражений, требовал купить часы, бутсы, аквариум...
По мере того как заполнялась записная книжка в зеленом ледериновом
переплете, Валерик все больше входил во вкус, являлось понимание, как
надо воспринимать окружающую жизнь, какую роль могут играть давно ска-
занные слова и когда-то совершенные поступки, главное - не забыть их, не
дать затеряться, и в один прекрасный момент, при определенном стечении
обстоятельств, они обретут чудесную силу, сделав того, кто ими владеет,
могущественным и непобедимым.
Выводы, к которым приходил, Валерик тут же испытывал на практике. У
отца пропал аппетит, он похудел, осунулся, перестал появляться на пляже
и кататься на глиссере, вечером сидел дома, ссылаясь на недомогание. Де-
душка озаботился, настаивал на визите к врачу, но отец объяснил, что пе-
регрелся на солнце и вдобавок отравился несвежей колбасой в пляжном бу-
фете, поэтому ему просто нужен покой.
Несколько вечеров Валерик гулял с мамой и бабушкой, старшие Золотовы
сидели дома, играли в шахматы, беседовали за чашкой чая, отношение Ивана
Прохоровича к Федору Ивановичу заметно потеплело, и он дал согласие че-
рез годок-другой переехать к ним, обзавестись дачей и сделать из Валери-
ка настоящего мужчину, будущего моряка.
Как раз в это время Валерик вспомнил высказывание родителя, что круг-
лый год в море могут болтаться только законченные кретины, а последний
рубщик мяса на рынке получает больше первого помощника капитана. Он за-
писал каракулями сокращенно: "Про Крит, в мор. ры. ", затем потребовал у
отца электрическую железную дорогу - совершенную диковину по тем време-
нам, стоившую баснословную, опять же по тем "старым" деньгам, сумму -
триста рублей, и поэтому же много месяцев невостребованно стоявшую в
витрине центрального магазина игрушек.
Отец схватился за сердце и отказался, заявив, что немедленно по при-
езде домой сдаст эту маленькую сволочь эвакуатору, а если она хоть слово
скажет деду, то оторвет голову прямо здесь, не откладывая.
Тогда Валерик в присутствии отца стал предлагать дедушке спросить у
любимого внука, кем он собирается стать, когда вырастет, дедушка спро-
сил, и Валерик, привстав на носочки, принялся вытягивать: "Ру-у-у... Па-
па, скажи, кем? - и опять: - Ру-у-у..."
- Рулевым, - вымученно улыбнулся Федор Иванович. - Так и быть, куплю
тебе дорогу...
- Ура! - деланно обрадовался Валерик, который был с самого начала
уверен в успехе.
Но потом уточнил - купит ли отец все, что обещал: и мяч, и велосипед,
и часы, и бутсы, и аквариум, и железную дорогу? Отец подтвердил: да,
куплю, и отвел взгляд.
Но Валерик не поверил, ибо понимал - на все попросту не хватит денег,
да и глаза у родителя были злыми и ничего хорошего не сулящими. Скорее
всего начнет драть еще в поезде, а дома рассчитается сполна за месяц
страха и унижений. Надо было срочно застраховаться. И Валерик придумал,
как это сделать.
На вокзале, обнимаясь с дедушкой, громко сказал:
- Давай с тобой переписываться! Я буду в школе письма писать, а по
пути домой отправлять. Ладно?
Умиленный Иван Прохорович кивнул и отвернулся, чтобы скрыть блеск в
глазах - признак, как он считал, старческой сентиментальности. Но внук
смотрел не на него, а на своего отца. И остался доволен тем, что увидел.
Федор Иванович пальцем Валерика не тронул. Купить, правда, тоже ниче-
го, кроме футбольного мяча, не купил. Книжку в зеленом переплете отоб-
рал, внимательно осмотрел, но разобраться в каракулях и сокращениях не
сумел и только спросил:
- Это все про меня или еще про кого?
- Все про тебя, - честно ответил Валерик.
- А почему разными цветами?
- Чтоб удобней, - пояснил сын. - Красным - то, что дедушке рассказы-
вать, синим - что маме.
- А черным? - мрачно поинтересовался родитель. - Это для кого?
- Не знаю. На всякий случай, вдруг пригодится...
Федор Иванович задумчиво взвешивал зеленую книжицу на ладони, потом
разодрал в клочки и выбросил в мусорное ведро. Перекурив, подозвал Вале-
рика, глянул по-новому, с интересом:
- А у тебя голова ничего... Варит. - Говорил по-новому, как со взрос-
лым. - Только на своих не приучайся катать... Не дело!
Похлопал по плечу, улыбнулся каким-то потаенным мыслям, вынул из по-
тертого кошелька трехрублевку.
- На, купишь, чего захочешь...
Такого отродясь не случалось, и Валерик понял, что с этого дня отно-
шения отца и сына коренным образом переменились. И точно - ни наказаний,
ни упреков; бесследно и навсегда растаял образ зловещего эвакуатора.
Так закончился первый страх Валерика Золотова.
Он было хотел купить новую книжку, да передумал: память у него отлич-
ная, а отец под боком, весь на виду.
Правда, лет через пять, в восьмом классе, пришлось-таки завести общую
тетрадь (он почему-то снова выбрал зеленый переплет), аккуратно разгра-
фить листы и привезенной дедом из Италии четырехцветной шариковой ручкой
- невиданным никелированным чудом, приводившим в изумление соучеников, -
вести учет их провинностей. Мера была вынужденной: удержать в памяти
сведения обо всех тридцати одноклассниках Валерик просто не мог.
Учился Валерик неровно: то легко повторит запомнившееся на предыдущем
уроке и получит пятерку, то проваляет дурака и, поскольку дома учебников
обычно не открывал, так же легко схлопочет двойку. Точные науки вообще
не осиливал, не скрывал этого, даже кокетничал - дескать, у меня гумани-
тарный склад ума! Общественные дисциплины тоже не учил: нахватывался
вершков из газет и радиопередач, умел подолгу разглагольствовать и счи-
тал, что этого достаточно. Некоторым учителям импонировала его манера
держаться, говорить уверенно и свободно, не соглашаться с доводами учеб-
ника, затевать дискуссии. Другие искали глубоких знаний, не находили и,
раздражаясь, считали его демагогом, пустышкой с хорошо подвешенным язы-
ком. В результате Золотов выглядел фигурой противоречивой: двойки со-
седствовали с пятерками, иногда в учительской вспыхивали вокруг его фа-
милии мудреные педагогические споры.
Самому ему нравилось выделяться из однородной ученической массы, мо-
жет, поэтому и сделал ставку на спорт. В девятом классе подходил к пер-
вому взрослому разряду, стал одной из достопримечательностей школы: гра-
моты, кубки, статьи в местной газете.
Несмотря на все достижения, друзей или просто хороших товарищей не
было ни одного: одноклассники предпочитали держаться на расстоянии. Зо-
лотов злился, про тетрадку в зеленом переплете никто не знает, да и не
ведет он ее давно, занят, а главное - необходимости нет... Как же они
просвечивают его насквозь? Обидно!
Заподозрил: все дело в Фаине. Как-то он припугнул ее любимчика Берес-
това, напомнив после пропажи классного журнала, что в прошлом году тот
грозился сжечь его к чертовой матери. Видно, нажаловался, а она смекну-
ла, что к чему... Смотрит презрительно, губы поджимает, будто намекает:
подожди, выведу тебя на чистую воду! Вот дрянь! Надо что-то делать...
Думал, думал и решил применить испытанный способ: достал свою тетра-
дочку, да завел листок на Фаину. Тут как раз у отца на работе неприят-
ности приключились: сожрать его хотели, да подавились - пришел до-
вольный, как таракан, полез в сервант и хоп! - вынимает толстенную ам-
барную книгу, бух на стол, чуть ножки не сломал. "Спасибо, говорит, сы-
нок, что надоумил, а то бы схарчили, как пить дать! Ан нет!"
Раскрыл папахен книгу, а там то же самое: фамилии, графы и записи -
черным, красным, синим, зеленым. Только порядка больше: странички проши-
ты, пронумерованы, записи в рамочках аккуратных, с какими-то стрелочка-
ми, условными значками и пояснениями.
- Все они тут! - торжествовал папахен, размахивая кулаком. - Кто поп-
рет против Федора Ивановича Золотова?! Нет, захребетники, кишка тонка!
И дал на радостях сыну пятерку - уже новыми деньгами.
Вообще они с папашей хорошо жили, дружно. Вместе ездили дачу выби-
рать, вместе письма к деду, будто от Валерика, составляли. На досуге
толковали серьезно о том о сем: как много сволочей кругом, так и норовят
кусок из руки вырвать да еще палец оттяпать. Свое, кровное, и то просто
так не получишь - надо изо рта выдирать, из глотки. В основном отец
рассказывал, Валерик иногда вставит чего про Берестова, про Фаину, папа-
хен внимательно слушает, выругает их, сволочей, да они еще не страшные,
скажет, вот послушай...
Душа в душу жили. Два мужика в доме, хозяева - как же иначе? Поддер-
живать надо друг дружку! И мать - серую тихую мышку приструнивать, без
этого порядка в доме не будет!
Времена переменились, теперь Валерик мог ее грехи собрать: как болта-
ла с тетей Маней два часа, вместо того чтобы стирать, как упустила ложку
в молоко и рукой вылавливала, как котлеты сожгла, добро в мусор пришлось
выбрасывать...
Если обо всем докладывать, она бы каждый день ревела: папахен любил и
ее напротив сажать, поучать, рассказывать, кто она такая есть, только
что эвакуатором не пугал.
Но зачем мать закладывать, родной человек всетаки... Сам ей указывал,
поправлял, она попервой возмущалась: молод еще, мало я от отца наслуша-
лась! Даже слезу раз пустила. Да потом ничего, попривыкла. Федя, Вале-
рик, Валерик, Федя... С одинаковым почтением к обоим. И правильно: поня-
ла, что к чему.
Жил не тужил, мало ли что у кого внутри прячется. Кому какое дело? На
Фаину за проницательность злился, но с ней все ясно: графа заведена, с
физруком они взглядами прямо облизываются - остальное дело времени.
Главное, страха не было, он потом появился и сны кошмарные: кто-то
страшный, бестелесный тычет огненным перстом, обличает, и открываются
глаза у окружающих, перекашиваются рты, клыки вылазят, пальцы когтистые
в кожистые кулаки сворачиваются, сейчас крикнет кто: "Ату его!" - и раз-
дерут в клочья, бежать надо - двинуться не может, проснуться - тоже не
получается.
"Вия" он не читал, много лет спустя в кино посмотрел и удивился -
точно его сон!
А началось это в выпускном классе, когда раздули не стоящее выеденно-
