ставил ни в грош, что приводило Габаева в бешенство. Бели когда-нибудь
их пути пересекутся, кому-то не поздоровится. Колпаков считал, что не
поздоровится обоим.
После того как Колодин, убедившись, что не в состоянии справиться со
стихией, подал в отставку и его место занял Колпаков, Кулак стал оказы-
вать новому председателю знаки внимания, но, не встретив взаимности,
отошел на исходные позиции. Хотя давал понять, что выделяет Геннадия из
серой массы и готов поддерживать как деловые, так и дружеские контакты.
"Вот опять, легок на помине!"
Небрежно приткнув машину к тротуару, Кулаков поджидал его, делая жес-
ты, приглашающие остановиться.
Геннадий притормозил, вышел. Кулак корректно поклонился, он нагнул
голову в ответ, но руки не протянул.
- Почему вы не явились на заседание федерации?
Если официальность вопроса и смутила бородача, то вида он не подал.
- Там разбирались незаконные секции карате, при чем здесь я? Мы с ре-
бятами немного занимаемся самбо, так, для себя. Все чинно-благородно.
- Знаю, новичка вталкивают в круг и бьют, а он должен суметь защи-
титься. Испытание на прочность. У одного сотрясение мозга, у другого -
серьезные ушибы.
- А заявления от пострадавших есть? То-то! Иной упадет в подвал, а
придумает черт-те что... Это Гришка козни строит, не может простить мое-
го ухода. А если я его перерос и сам стал сенсеем?
Колпакова коробил развязный, самоуверенный тон бородача, пренебрежи-
тельное упоминание о бывшем учителе, которому он раньше заглядывал в
глаза и с подобострастием ловил каждое слово.
- А кто вас аттестовал как сенсея?
- Вот в том и загвоздка. - Кулаков недовольно боднул воздух. - Без
бумажки ты букашка, лишь с бумажкой - человек. Знания, опыт - все побо-
ку, подавай документ. А где его взять? Ездил в Москву, вот он я, экзаме-
нуйте, испытывайте! Нет, нужно направление от федерации, опять за бумаж-
кой дело! Так вот я и говорю, - бородач доверительно придвинулся, - дай-
те направление! Вам ничего не стоит - бланки под рукой, подпись всегда
при себе! А за мной не заржавеет!
Он многозначительно подмигнул.
- Где вы работаете? - поинтересовался Колпаков, хотя прекрасно знал
ответ.
- Гм... Пока, временно, нигде.
- А в связи с чем оставили предыдущее место?
Кулак глянул бешено, но сдержался.
- Про то все знают... Профессиональная непригодность... Еще посмот-
реть, кто к чему пригоден... Да не в том дело! Не в медицину прошусь, на
кой она сдалась!
- При таких обстоятельствах федерация не сможет рекомендовать вас на
учебу. Да и вряд ли вы пройдете аттестацию - уровень подготовки не тот.
- Ты за мой уровень... - Кулаков осекся. - Федерация ни при чем, ты
сам мне дай бумажку - и дело с концом! А дальше - мои заботы. И внакладе
никто не останется: я тебе за нее тыщу отстегну, прям счас!
- Неужели при себе такие деньги носишь? - удивился Колпаков, и Кула-
ков расценил это как согласие.
- А чего? Сегодня сбор делал... Садись в машину.
Бородач плюхнулся на сиденье водителя и отщелкнул кнопку замка задней
двери, но Колпаков остался стоять, наблюдая, как он вытаскивает рассо-
ванные по карманам деньги.
Кулак набирал большие группы и под предлогом того, что обучает не ба-
нальному, как во всех других секциях, карате, а более сложному и опасно-
му виду - кунг-фу, драл по сорок, а то и по пятьдесят рублей с человека.
- Счас сделаем, если у тебя бланков с собой нет, заедем... Тебе каки-
ми лучше?
Он говорил уверенно-фамильярно, с легким оттенком снисходительности:
свои люди, чего кочевряжиться! А деньги разложены по достоинству купюр с
необычной для этого неряшливого орангутанга аккуратностью. Любит денеж-
ки, сволочь!
- Крупными.
- А-а-а, - понимающе осклабился Кулак, - значит, тратить не собира-
ешься... И правильно, пусть полежат...
Он отслюнил пачку двадцатипятирублевок и, держа руку на отлете, за-
мешкался.
- Сверни трубочкой, - ровно сказал Колпаков.
- Трубочкой? - На бородатом лице отразилось непонимание.
- Да, и потуже.
- Счас сделаем, у меня и резинка есть, перехватим. Готово! Толстова-
то, но ничего, поместится...
- Тебе видней. Теперь засунь их себе...
Колпаков точно назвал, куда именно следует засунуть денежный рулон-
чик, и тут же схватил дернувшегося было бородача мертвой хваткой за кон-
чик носа, а другой рукой рубанул, будто отсекая зажатую часть. Хлынула
кровь.
Варварский прием, но не опасный, ошеломляет противника, выводит из
строя, не причиняя вреда здоровью. Существенного вреда - хрящ, как пра-
вило, ломается, но тут уж ничего не попишешь.
Кулак взревел, рванулся, чтобы выскочить на простор и уничтожить
обидчика, пришлось вздернуть его большим пальцем за челюсти и опрокинуть
обратно на сиденье.
- Тихо, приятель, не шуми. Приедет милиция, а ты тепленький, и деньги
трубочкой... Хоть картину рисуй "Взяткодатель перед лицом закона". И ко-
го покупать надумал?
Кулаков замычал, Геннадий ослабил нажим.
- Я честно, без халтуры, в одной секции зарабатываю - и хватает. Сво-
им трудом, между прочим, и знаниями. А ты привык нахрапом. Все твои
"контактники" в восторге: как же, здоровенного лба на бензоколонке выру-
бил! Большой подвиг! Лез без очереди да еще ударил неподготовленного че-
ловека в сердце. Есть за что уважать! А кого не запугать - попробуем ку-
пить. Мразь ты все-таки, Вова, вот что я тебе скажу. И врачом был нику-
дышным, людей калечил, и спортсмен паршивый: нахватался вершков да сло-
мал ногу Хомутову - вот и все заслуги. Набрался наглости - захотел сен-
сеем стать, и опять халтура: в три секции не успеть, завел помощников,
сам только пенки снимаешь.
Кулаков пробубнил что-то сквозь окровавленный платок.
- Нельзя так, Вова, - с театральной назидательностью завершил Генна-
дий. - Начинай по-другому жить, правильно.
Он отпустил Кулакова, брезгливо отер испачканные пальцы и пошел к
своей машине.
- На себя посмотри, - прогундосил сзади неузнаваемый голос. - Ты-то
правильно живешь?! И людей калечишь, и пенки снимаешь, только делаешь
это в перчаточках, вроде с приличием. А какое здесь приличие? Ты меня
презираешь, асам точно такой же!
Бородач поперхнулся и клокочуще закашлялся.
"Отвезти его в травмпункт, что ли? - подумал Колпаков. - Ничего, ок-
лемается и сам доедет, дорога знакомая".
- Даже хуже меня, потому что порядочным прикидываешься. Институт,
диссертация... Ширма! С зарплаты ты машину купил и кооператив построил?
То-то! А еще председатель, мораль читаешь...
Кулаков снова закашлялся. Почему-то его слова стали задевать Колпако-
ва.
- И вокруг все такие же двоедушные. Все! Даже жена тебе рога с Гриш-
кой наставляет!
- Что ты сказал?
Он прыгнул, но не успел: машина рванула с места, мелькнуло страшное,
с растрепанной окровавленной бородой лицо, но невероятно: рот Кулакова
раздирала торжествующая улыбка победителя.
Последняя фраза засела в душе как заноза. Геннадий механически провел
практические занятия, машинально обсудил с Гончаровым какие-то текущие
вопросы, кивая, выслушал приглушенную скороговорку Писаревского. Хоте-
лось, чтобы побыстрее все закончилось - побыть одному, собраться с мыс-
лями.
Но такой возможности не представилось: освободившись в институте.
Колпаков должен был спешить на квартиру Клавдии. Все уже собрались: не-
потускневшие жемчужинки в бархатной коробочке. Колпаков усадил их на ко-
вер в два ряда, только Лена и Элеонора не могли принять позу лотоса и
просто подогнули ноги по-турецки, и начал привычную форму расслабления.
Женщины старательно отрешались от повседневности, свято веря, что это
продлит молодость. Сквозь прищуренные веки Геннадий рассматривал спокой-
ные, незамутненные житейскими заботами и раздумьями о своем месте в жиз-
ни лица. Им-то и не нужен еженедельный час психологической разгрузки:
без всяких медитаций отброшены обычные женские проблемы, неприятные эмо-
ции, переживания.
Лена и Гришка... Немыслимо... Впрочем, рогоносцу всегда невозможно
представить постыдный факт... А скорее всего избитый и униженный бородач
просто соврал, чтобы причинить боль... Но почему именно такая ложь приш-
ла ему в голову? И почему сам Геннадий размышляет над последними словами
Кулакова, не отвергнув их с ходу, как совершенно абсурдные?
И в машине по дороге домой Колпаков продолжал терзаться сомнениями.
Лена сидела надутой - он не захотел остаться пить кофе, - а он чувство-
вал себя сползающим в глубокую, без дна яму с осклизлыми стенками.
Жизнь складывалась не так, что-то следовало менять.
В этот вечер Колпаков заставил себя выполнить отложенные "на потом"
физические упражнения, обежал несколько раз вокруг озера, после душа сел
к письменному столу за работу.
"Завтра пойду к Габаеву", - решил он. Пора наконец расставить все по
местам.
- Геннадий, завтра надо сдать бутылки, в кладовку уже не войдешь! -
Лена гремела посудой, распихивая по вместительным сеткам бутылки изпод
боржоми, пепси-колы и коньяка, который они с подружками добавляли в кофе
во время своих посиделок.
Подворачивалась объективная причина, и неприятный визит к Гришке мож-
но было отложить на неопределенное время.
- Тебе что, денег не хватает? - огрызнулся он,
- Дело не в деньгах. Дома должен быть порядок, а захламленность кла-
довки и балкона я терпеть не намерена.
"Ладно, везде успею. Как всегда успевал. Главное, не сбавлять темпа".
Возле приземистого, наскоро сбитого из толстых неструганых досок
ларька в упорном молчании толклась позвякивающая очередь. Колпаков недо-
вольно оглядел людей, похожих, как содержимое сдаваемой посуды, и раз-
ных, как этикетки на ней. Очередь жила своей жизнью со специфическими
проблемами и заботами, окунаться в которые не было ни малейшего желания.
- Сколько время? Щас перерыв...
- Какой там! Только час как открылся...
- А чо ему? Захочет и закроет. Чо этот очкарик копается? Давайте
быстрей!
У окна произошла заминка: растрепанный приемщик отказался брать бу-
тылку с оставшимся от пробки кольцом полиэтилена, и круглолицый дядя в
старомодных очках растерянно просил у окружающих нож или бритвочку.
- Интеллигент, его душу, сухое пьет и открыть не умеет! Отходи в сто-
рону!
- Ладно, давай, я без ножа обойдусь, - сжалился востролицый мужичок с
согнутой ногой, обутой поверх гипса в растянутый дырявый носок. Пересту-
пив костылем через старую клеенчатую сумку, он взял бутылку и мгновенно
сорвал пластиковое кольцо зубами.
С извиняющейся улыбкой очкарик протянул еще одну, потом еще...
Инвалид, не закрывая рта, очищал горлышки о нижние зубы, как консерв-
ным ключом работал, только по прыгающей челюсти да брезгливому оскалу
было видно, что в массовом исполнении процедура тяжела и неприятна. Кол-
паков представил привкус пыли и полиэтилена, скользящее по зубам стекло
и раздраженно сплюнул.
А очкарик, уже без улыбки, деловито извлекал из сетки замызганные бу-
тылки и подавал "консервному ключу", поднимая для удобства на уровень
рта.
- Ну, вы здесь играйтесь, а у меня обед, - равнодушно сказал приемщик
и привычно захлопнул окошко.
- Только начал работу - уже обед!
- Я же говорил! Кто ему указ?
- Что он сказал?
- Закрылся, вот что сказал!
- Что?
- Закрылся, глухая ты тетеря!
Человек, которого обозвали глухой тетерей, стоял за инвалидом. Колпа-
ков видел только спину в клетчатом поношенном пиджаке.
- Как это закрылся?
Пиджак подался вперед, и мощный удар вышиб филенку деревянной ставни.
Колпаков напрягся в нехорошем предчувствии. Ударить так мог только про-
фессионал высокого класса...
- Ты что, алкаш, в милицию... - Грозный крик задушенно прервался:
клетчатый рукав нырнул в окошко и наполовину вытащил растрепанного чело-
века наружу.
