Данил Корецкий
Принцип карате
Изд. МОСКВА, "ЭКСМО-ПРЕСС", 1998 г.
OCR Палек & Alligator, 1998 г.
Цель атаки в карате - вывести противника из боя по возможности одним
ударом. К этой цели ведут следующие средства:
удары наносятся с максимально достигаемой скоростью;
удары нацелены в жизненно важные центры противника;
каждый должен наноситься с мыслью, что это единственный шанс одолеть
противника, чтобы в удар была вложена вся энергия и сила.
Р. Хаберзетзер (3-й дан).
Путеводитель Марабу по карате.
Преамбула
На пустыре между школой и филармонией - традиционном месте всех тол-
ковищ, и больших и малых, Гарандин бил Колпакова. По принятым в микрора-
йоне меркам происходящее не относилось даже к малым - обыденный эпизод
уличной жизни. Один выступал не по делу, другой за это с него получает.
Так и было. Гарандин подошел в шумной толчее последней перемены, гля-
дя в сторону, сказал:
- Я с тебя имею.
И удалился скользящим боксерским шагом.
Теперь он получал. Вначале удары были несильными, простой обряд уни-
жения, потерпи - тем дело и кончится, даже следов на физиономии не оста-
нется. Но Генка, проявив крайнюю глупость, дал сдачи, зеваки оживились,
сидящий в стороне на штабеле досок Бычок настороженно дернул круглой
стриженой башкой с проплешинами то ли лишаев, то ли шрамов. А Алька во-
шел в азарт и замолотил вовсю: расквасил Генке нос, губы, подбил глаз, и
по животу навешал, и в солнечное...
Грош ему цена, хоть и боксер, вон сколько кирпичей, палок под ногами,
драл бы без оглядки до самого дома, если бы не щербатый ублюдок с метал-
лическими - взамен выбитых - зубами, веселящийся в полную меру своего
недалекого разумения:
- Лупи, братан, насмерть, га-га-га! Ложи, ложи в нокаут! Вот так, мо-
лоток!
Генка упал сам: отступая, зацепился за камень, но Гарандин торжест-
венно поднял руки, отмечая чистую победу!
- Пусть знает, как выступать! - Бычок спрыгнул на землю. - Дай пару
рваных, надо обмыть это дело.
Зеваки потянулись вслед за братьями, толковище опустело быстро, как
после заурядного спектакля. Только для одного человека происходящее ока-
залось не рядовым житейским фактом, а чрезвычайным событием. Генка был
самолюбив. Его никогда не били. Впервые он испытал чувство унижения.
Первый раз в жизни он струсил. Это угнетало больше всего.
К счастью, матери дома не оказалось. Петуховым он тоже не попался на
глаза, хотя долго обмывал холодной водой распухшее лицо.
Из ванной проскользнул в комнату, лег, накрылся с головой одеялом.
Детская привычка. Но в его возрасте уже не удается так легко спрятаться
от неприятностей и печалей реального мира.
На душе тяжело. А что особенного случилось? Все уже в прошлом. За-
быть, сделать вид, что ничего не произошло, обмануть самого себя. Девять
мальчишек из десяти так бы и поступили, тем самым закрепив на подсозна-
тельном уровне рефлекс труса. Генка совершенно точно знал, что этот путь
ему не подходит.
Воображение услужливо рисовало сладкие картины мести, но он их прого-
нял, не желая уподобляться беспомощным слабакам, находящим утешение в
собственных фантазиях.
Попробовал думать о приятном: синие сумерки, плещущая вокруг черная
вода, рыжий костер, стреляющий искрами, когда он палкой выгребал обуг-
ленные рассыпчатые картофелины, темный силуэт Лены на фоне желтой палат-
ки...
- Ты знал, что Саша не вернется?
- Откуда? Сказал: возьму ребят и обратно. Может, с лодкой что?
- Знал. Просто ты украл меня по-настоящему... Не ожидала. То-то Алик
взбесится.
"При чем здесь он?" - хотел спросить Генка. В последнее время Гаран-
дин начал кадрить Лену, а поговаривали, что он водится с девчонками не
просто так. Генка путался под ногами, мешал и сегодня, в походе, Гаран-
дин прямо предупредил, чтобы он отвалил, иначе пожалеет. Генка не отве-
тил, зная, что через час в условленное место подойдет на лодке Зимин и
они своей компанией отправятся на Зеленый остров, и Лена будет с ними.
Но почему она вспоминает этого хлыща?
- Пусть бесится, наплевать!
- Не ожидала...
В голосе Лены слышались странные, непонятные ему интонации. Она вооб-
ще была другой - за два месяца, что они встречались, он не знал ее та-
кой, хотя вряд ли смог бы объяснить, в чем состоит перемена. И позже, в
палатке, спасающей от ветра и комаров, вдруг наступил миг, когда ему по-
казалось, что она ждет от него опытности, которой он не имел и которой
она, конечно же, тоже не могла ожидать. Он убедил себя, что ошибся, пау-
за длилась вечность, и она спросила:
- Ну что, будем спать?
Тогда вопрос показался обычным, а сейчас вдруг приобрел скрытый отте-
нок, и все неясности и странности поведения Лены добавили горечи в его
нынешнее состояние.
Яркая объемная картина приятных воспоминаний поблекла, стала плоской.
Было холодно, дым костра выедал глаза, и эти комары... А у Саши испор-
тился мотор. Как бы Гарандин и с ним не учинил расправу...
Отвлечься не удалось, и заснул Генка с черными мыслями.
В школу он не пошел, ставил холодные компрессы и примочки из бодяги,
скрывая от самого себя, ждал Лену: слухи обязательно разнесутся, и она
вполне может зайти проведать.
Но пришли только Сашка с Николаем.
- К врачу не ходил? Этот гусь хвастает, что послал тебя в нокаут. На-
до проверить, нет ли сотрясения мозга...
- Все нормально.
Генка испытывал неловкость за свою разрисованную физиономию. И за
что-то еще.
- Может, втроем его? Да и Бычка заодно?
- Не выйдет. Бычок всю шпану приведет под школу.
- Да-а...
- Ты смотри, в четверг контрольная по физике. Анна Павловна говорит -
решающая.
- Куда я с такой мордой?
- Наплюй! Скоро экзамены.
- Ты бы наплевал?
- Да-а-а...
Натянутость не проходила.
- Ленка знает? - через силу спросил Генка.
- Уж наверно. Этот гусь от нее не отходит. Он какой-то новый поход
затевает, на два дня. Возьму, говорит, только избранных.
- Вот гад, что придумал! - Обычно сдержанный Николай сжал кулаки. -
Из двоек не вылазит, а туда же - "избранных"!
- Много званых, да мало избранных, - блеснул начитанный Саша.
- И Ленка тоже... Она жила в старом доме возле сквера, в детдоме сво-
его двора не было, нас туда гулять водили. Выйдет на балкон, расфуфырен-
ная, с бантами, ест шоколадные конфеты, мы таких и не видели, иногда
бросает вниз по одной. Только бросает не просто так, надо кружком хо-
дить, руки перед грудью, будто собачки на задних лапах хоровод водят.
Многие дети ходили, дрались из-за этих конфет, а она хохочет, в ладоши
хлопает.
Тося-дворничиха раз увидела, она с войны контуженая, мы думали, злая,
нас не любит, а тут схватила камень, как пустит им в окно... Мамаша у
нее этакая барыня, а тут выскочила и в крик по-базарному, да куда ей с
Тосей тягаться.
- Ты это к чему?
- Да к тому. Она уже тогда себя выше других ставила. И сейчас с этим
ничтожеством спелась. Так что не о чем тебе переживать. И не о ком.
Слово было сказано. Неудачливого мальчика Гену пожалели и успокоили.
И так может быть в жизни не раз и не два. Если...
Надо было думать, как жить дальше.
Через несколько дней Генка отправился к Рогову, Рогов был знаменит.
Еще стояла возле ДФК щегольская "Волга" с серебряными перчаточками на
зеркальце за лобовым стеклом, еще терпеливо дожидалась мужа у входа кра-
савица Стелла, еще охотились за автографами поклонники и поклонницы, еще
не истрепались спортивные костюмы с гербом и надписью "СССР".
Со стороны казалось, что чемпион на вершине, что поражение - досадная
случайность, что впереди снова бесконечная череда побед. Но сам Рогов
знал, что это не так, чувствовал, что сделал первый шаг с ринга, хотя и
не подозревал, как далеко придется идти. И глаза у него были тусклыми и
печальными.
- Что, тезка, обиделся? - Рогов жестко взял Генку за подбородок,
крутнул вправо-влево, усмехнулся невесело. - И ты хочешь выучиться
драться, чтобы их проучить?
Чемпион не признавал скоропалительных, принятых под влиянием ситуации
решений и никогда не брал к себе обиженных и жаждущих мести. Но с Генкой
они десять лет прожили в одной квартире, это меняло дело.
- Давай, попробуй... Если охота не пройдет. И если получится.
Через месяц Рогов оставил Генку после тренировки.
- Ты почему в лицо не бьешь первым? Не знаешь? Сказать? Ждешь, пока
тебя ударят, чтобы озлился! Значит, характера не хватает. А без характе-
ра какой бокс?
Когда-то, в пору жизни в коммуналке, Рогов считал Генку младшим бра-
том и сейчас вовсе не хотел его обидеть.
- Я тебя не гоню - ходи, занимайся, я просто объяснить хочу... Ты ду-
маешь, в бою сколько раундов? Три? Неправильно! Это только на виду три.
А перед ними - сто или триста. И после них столько же. Ты со своей мяг-
котелостью еще в предварительных проиграешь. Потому что все будут знать
твою слабость и будут использовать ее как тактический прием! В боксе, да
и не только, в любом противоборстве жалости быть не должно! Кто злей,
кто сильней - тот впереди.
Генка молчал. Рогов, наверное, был прав, но его правота не убеждала.
И чемпион почувствовал неприятие своих слов.
- Знаешь, почему я проиграл первенство мира? Не поскользнулся, нет,
это объяснение для журналистов. И не перетренировался до потери формы -
это для спортивного начальства. Просто мне за все предыдущие годы так
набили голову, что иногда нарушается координация, в глазах плывет... Вот
она, правда, но ее только Литинский знает. Потому я и ушел из сборной...
Рогов подошел к снарядам.
- А тебе рассказал, чтобы на всю жизнь запомнил - не жди, пока уда-
рят. Молоти первым!
Он лениво ткнул мешок и рефлекторно добавил левой. В пустом зале гул-
ко разнесся хлесткий шлепок знаменитого, некогда победного удара.
- А не можешь - бросай вообще это дело. Оно тебе и ни к чему. В шах-
маты играешь, учишься отлично, на олимпиадах грамоты берешь... Зачем
лезть под кулаки?
Рогов обнял Генку за плечи, улыбнулся.
- А случ чего - беги ко мне, не дам в обиду!
Стелла сидела в машине, лучезарно улыбаясь. Рядом толклись любопыт-
ные.
- Идет, идет...
- Рог еще себя покажет!
- Многих забодает...
- Когда снова в сборную?
- Можно автограф?
Чемпион снисходительно улыбался, расписывался в подставленных блокно-
тах, вскидывал в приветствии мощную руку. Спокойный и уверенный, как
всегда, он ловко сел в машину, газанул так, что провернулись на асфальте
колеса, заложил лихой вираж и скрылся за поворотом. Толпа восторженно
смотрела вслед.
- Рог свое возьмет...
- Он тренируется тихо, без афиши...
- Рог, Рог, Рог...
И только он, Генка Колпаков, знал, что это остаточная инерция славы.
Домой он шел пешком, размышляя.
Рогов прав. Ему не нравилась прямолинейная грубость бокса, не нрави-
лись развинченные пацаны, сквернословящие и плюющие на пол в раздевалке,
не очень-то скрывающие, что готовятся к уличным дракам. Бросить! И ос-
таться беззащитным перед Гарандиным, Бычком и прочей швалью. Нет, черта
с два!
В школе не ладилось. Казалось - все обсуждают его позор, смеются за
спиной, тычут вслед пальцами. Нахватал четверок, по алгебре умудрился
получить тройку. Лена ходила с Гарандиным, оскорбленный Генка делал вид,
что ему все равно. Да и что здесь изменишь?
С тренировками тоже дела не шли на лад. Бить в лицо научиться не мог,
сам получал удары, проигрывал, с обреченностью отчаявшегося продолжал
заниматься.
Вмешался случай. За нарушение режима Литинский выгнал Гарандина из
своей секции, а Рогов взял к себе. В зале стало тесно. Ненавистный со-
перник насмешливо рассматривал Генку, подавал ядовитые реплики. Генке
казалось, что тот видит его насквозь. Он пропустил одну тренировку, вто-
рую, потом две сразу, а потом и вовсе забросил перчатки на шкаф.
