Детектив - Данил Корецкий

Принцип карате

   Данил Корецкий
   Принцип карате
 
   Изд. МОСКВА, "ЭКСМО-ПРЕСС", 1998 г.
   OCR Палек & Alligator, 1998 г.
 
   Цель атаки в карате - вывести противника из боя по возможности  одним
ударом. К этой цели ведут следующие средства:
   удары наносятся с максимально достигаемой скоростью;
   удары нацелены в жизненно важные центры противника;
   каждый должен наноситься с мыслью, что это единственный шанс  одолеть
противника, чтобы в удар была вложена вся энергия и сила.
   Р. Хаберзетзер (3-й дан).
   Путеводитель Марабу по карате.
 
 
   Преамбула
 
   На пустыре между школой и филармонией - традиционном месте всех  тол-
ковищ, и больших и малых, Гарандин бил Колпакова. По принятым в микрора-
йоне меркам происходящее не относилось даже к малым -  обыденный  эпизод
уличной жизни. Один выступал не по делу, другой за это с него получает.
   Так и было. Гарандин подошел в шумной толчее последней перемены, гля-
дя в сторону, сказал:
   - Я с тебя имею.
   И удалился скользящим боксерским шагом.
   Теперь он получал. Вначале удары были несильными, простой обряд  уни-
жения, потерпи - тем дело и кончится, даже следов на физиономии не оста-
нется. Но Генка, проявив крайнюю глупость, дал сдачи, зеваки  оживились,
сидящий в стороне на штабеле досок  Бычок  настороженно  дернул  круглой
стриженой башкой с проплешинами то ли лишаев, то ли шрамов. А Алька  во-
шел в азарт и замолотил вовсю: расквасил Генке нос, губы, подбил глаз, и
по животу навешал, и в солнечное...
   Грош ему цена, хоть и боксер, вон сколько кирпичей, палок под ногами,
драл бы без оглядки до самого дома, если бы не щербатый ублюдок с метал-
лическими - взамен выбитых - зубами, веселящийся в  полную  меру  своего
недалекого разумения:
   - Лупи, братан, насмерть, га-га-га! Ложи, ложи в нокаут! Вот так, мо-
лоток!
   Генка упал сам: отступая, зацепился за камень, но  Гарандин  торжест-
венно поднял руки, отмечая чистую победу!
   - Пусть знает, как выступать! - Бычок спрыгнул на землю. -  Дай  пару
рваных, надо обмыть это дело.
   Зеваки потянулись вслед за братьями, толковище опустело  быстро,  как
после заурядного спектакля. Только для одного человека происходящее ока-
залось не рядовым житейским фактом, а чрезвычайным событием.  Генка  был
самолюбив. Его никогда не били. Впервые  он  испытал  чувство  унижения.
Первый раз в жизни он струсил. Это угнетало больше всего.
   К счастью, матери дома не оказалось. Петуховым он тоже не попался  на
глаза, хотя долго обмывал холодной водой распухшее лицо.
   Из ванной проскользнул в комнату, лег, накрылся  с  головой  одеялом.
Детская привычка. Но в его возрасте уже не удается так легко  спрятаться
от неприятностей и печалей реального мира.
   На душе тяжело. А что особенного случилось? Все уже  в  прошлом.  За-
быть, сделать вид, что ничего не произошло, обмануть самого себя. Девять
мальчишек из десяти так бы и поступили, тем самым закрепив на  подсозна-
тельном уровне рефлекс труса. Генка совершенно точно знал, что этот путь
ему не подходит.
   Воображение услужливо рисовало сладкие картины мести, но он их прого-
нял, не желая уподобляться беспомощным слабакам,  находящим  утешение  в
собственных фантазиях.
   Попробовал думать о приятном: синие сумерки, плещущая  вокруг  черная
вода, рыжий костер, стреляющий искрами, когда он палкой  выгребал  обуг-
ленные рассыпчатые картофелины, темный силуэт Лены на фоне желтой палат-
ки...
   - Ты знал, что Саша не вернется?
   - Откуда? Сказал: возьму ребят и обратно. Может, с лодкой что?
   - Знал. Просто ты украл меня по-настоящему... Не ожидала. То-то  Алик
взбесится.
   "При чем здесь он?" - хотел спросить Генка. В последнее время  Гаран-
дин начал кадрить Лену, а поговаривали, что он водится с  девчонками  не
просто так. Генка путался под ногами, мешал и сегодня, в походе,  Гаран-
дин прямо предупредил, чтобы он отвалил, иначе пожалеет. Генка не  отве-
тил, зная, что через час в условленное место подойдет на лодке  Зимин  и
они своей компанией отправятся на Зеленый остров, и Лена будет  с  ними.
Но почему она вспоминает этого хлыща?
   - Пусть бесится, наплевать!
   - Не ожидала...
   В голосе Лены слышались странные, непонятные ему интонации. Она вооб-
ще была другой - за два месяца, что они встречались, он не знал  ее  та-
кой, хотя вряд ли смог бы объяснить, в чем состоит перемена. И позже,  в
палатке, спасающей от ветра и комаров, вдруг наступил миг, когда ему по-
казалось, что она ждет от него опытности, которой он не имел  и  которой
она, конечно же, тоже не могла ожидать. Он убедил себя, что ошибся, пау-
за длилась вечность, и она спросила:
   - Ну что, будем спать?
   Тогда вопрос показался обычным, а сейчас вдруг приобрел скрытый отте-
нок, и все неясности и странности поведения Лены добавили горечи  в  его
нынешнее состояние.
   Яркая объемная картина приятных воспоминаний поблекла, стала плоской.
Было холодно, дым костра выедал глаза, и эти комары... А у  Саши  испор-
тился мотор. Как бы Гарандин и с ним не учинил расправу...
   Отвлечься не удалось, и заснул Генка с черными мыслями.
   В школу он не пошел, ставил холодные компрессы и примочки из  бодяги,
скрывая от самого себя, ждал Лену: слухи обязательно разнесутся,  и  она
вполне может зайти проведать.
   Но пришли только Сашка с Николаем.
   - К врачу не ходил? Этот гусь хвастает, что послал тебя в нокаут. На-
до проверить, нет ли сотрясения мозга...
   - Все нормально.
   Генка испытывал неловкость за свою  разрисованную  физиономию.  И  за
что-то еще.
   - Может, втроем его? Да и Бычка заодно?
   - Не выйдет. Бычок всю шпану приведет под школу.
   - Да-а...
   - Ты смотри, в четверг контрольная по физике. Анна Павловна говорит -
решающая.
   - Куда я с такой мордой?
   - Наплюй! Скоро экзамены.
   - Ты бы наплевал?
   - Да-а-а...
   Натянутость не проходила.
   - Ленка знает? - через силу спросил Генка.
   - Уж наверно. Этот гусь от нее не отходит. Он  какой-то  новый  поход
затевает, на два дня. Возьму, говорит, только избранных.
   - Вот гад, что придумал! - Обычно сдержанный Николай сжал  кулаки.  -
Из двоек не вылазит, а туда же - "избранных"!
   - Много званых, да мало избранных, - блеснул начитанный Саша.
   - И Ленка тоже... Она жила в старом доме возле сквера, в детдоме сво-
его двора не было, нас туда гулять водили. Выйдет на балкон, расфуфырен-
ная, с бантами, ест шоколадные конфеты, мы таких  и  не  видели,  иногда
бросает вниз по одной. Только бросает не просто так,  надо  кружком  хо-
дить, руки перед грудью, будто собачки на задних  лапах  хоровод  водят.
Многие дети ходили, дрались из-за этих конфет, а она хохочет,  в  ладоши
хлопает.
   Тося-дворничиха раз увидела, она с войны контуженая, мы думали, злая,
нас не любит, а тут схватила камень, как пустит им в  окно...  Мамаша  у
нее этакая барыня, а тут выскочила и в крик по-базарному, да куда  ей  с
Тосей тягаться.
   - Ты это к чему?
   - Да к тому. Она уже тогда себя выше других ставила. И сейчас с  этим
ничтожеством спелась. Так что не о чем тебе переживать. И не о ком.
   Слово было сказано. Неудачливого мальчика Гену пожалели и  успокоили.
И так может быть в жизни не раз и не два. Если...
   Надо было думать, как жить дальше.
   Через несколько дней Генка отправился к Рогову, Рогов  был  знаменит.
Еще стояла возле ДФК щегольская "Волга" с  серебряными  перчаточками  на
зеркальце за лобовым стеклом, еще терпеливо дожидалась мужа у входа кра-
савица Стелла, еще охотились за автографами поклонники и поклонницы, еще
не истрепались спортивные костюмы с гербом и надписью "СССР".
   Со стороны казалось, что чемпион на вершине, что поражение - досадная
случайность, что впереди снова бесконечная череда побед.  Но  сам  Рогов
знал, что это не так, чувствовал, что сделал первый шаг с ринга, хотя  и
не подозревал, как далеко придется идти. И глаза у него были тусклыми  и
печальными.
   - Что, тезка, обиделся? - Рогов  жестко  взял  Генку  за  подбородок,
крутнул вправо-влево, усмехнулся  невесело.  -  И  ты  хочешь  выучиться
драться, чтобы их проучить?
   Чемпион не признавал скоропалительных, принятых под влиянием ситуации
решений и никогда не брал к себе обиженных и жаждущих мести. Но с Генкой
они десять лет прожили в одной квартире, это меняло дело.
   - Давай, попробуй... Если охота не пройдет. И если получится.
   Через месяц Рогов оставил Генку после тренировки.
   - Ты почему в лицо не бьешь первым? Не знаешь? Сказать?  Ждешь,  пока
тебя ударят, чтобы озлился! Значит, характера не хватает. А без характе-
ра какой бокс?
   Когда-то, в пору жизни в коммуналке, Рогов считал Генку младшим  бра-
том и сейчас вовсе не хотел его обидеть.
   - Я тебя не гоню - ходи, занимайся, я просто объяснить хочу... Ты ду-
маешь, в бою сколько раундов? Три? Неправильно! Это только на виду  три.
А перед ними - сто или триста. И после них столько же. Ты со своей  мяг-
котелостью еще в предварительных проиграешь. Потому что все будут  знать
твою слабость и будут использовать ее как тактический прием! В боксе, да
и не только, в любом противоборстве жалости быть не  должно!  Кто  злей,
кто сильней - тот впереди.
   Генка молчал. Рогов, наверное, был прав, но его правота не  убеждала.
И чемпион почувствовал неприятие своих слов.
   - Знаешь, почему я проиграл первенство мира? Не  поскользнулся,  нет,
это объяснение для журналистов. И не перетренировался до потери формы  -
это для спортивного начальства. Просто мне за все  предыдущие  годы  так
набили голову, что иногда нарушается координация, в глазах плывет... Вот
она, правда, но ее только Литинский знает. Потому я и ушел из сборной...
   Рогов подошел к снарядам.
   - А тебе рассказал, чтобы на всю жизнь запомнил - не жди,  пока  уда-
рят. Молоти первым!
   Он лениво ткнул мешок и рефлекторно добавил левой. В пустом зале гул-
ко разнесся хлесткий шлепок знаменитого, некогда победного удара.
   - А не можешь - бросай вообще это дело. Оно тебе и ни к чему. В  шах-
маты играешь, учишься отлично, на  олимпиадах  грамоты  берешь...  Зачем
лезть под кулаки?
   Рогов обнял Генку за плечи, улыбнулся.
   - А случ чего - беги ко мне, не дам в обиду!
   Стелла сидела в машине, лучезарно улыбаясь. Рядом  толклись  любопыт-
ные.
   - Идет, идет...
   - Рог еще себя покажет!
   - Многих забодает...
   - Когда снова в сборную?
   - Можно автограф?
   Чемпион снисходительно улыбался, расписывался в подставленных блокно-
тах, вскидывал в приветствии мощную руку.  Спокойный  и  уверенный,  как
всегда, он ловко сел в машину, газанул так, что провернулись на асфальте
колеса, заложил лихой вираж и скрылся за  поворотом.  Толпа  восторженно
смотрела вслед.
   - Рог свое возьмет...
   - Он тренируется тихо, без афиши...
   - Рог, Рог, Рог...
   И только он, Генка Колпаков, знал, что это остаточная инерция славы.
   Домой он шел пешком, размышляя.
   Рогов прав. Ему не нравилась прямолинейная грубость бокса, не  нрави-
лись развинченные пацаны, сквернословящие и плюющие на пол в раздевалке,
не очень-то скрывающие, что готовятся к уличным дракам. Бросить!  И  ос-
таться беззащитным перед Гарандиным, Бычком и прочей швалью. Нет,  черта
с два!
   В школе не ладилось. Казалось - все обсуждают его позор,  смеются  за
спиной, тычут вслед пальцами. Нахватал четверок,  по  алгебре  умудрился
получить тройку. Лена ходила с Гарандиным, оскорбленный Генка делал вид,
что ему все равно. Да и что здесь изменишь?
   С тренировками тоже дела не шли на лад. Бить в лицо научиться не мог,
сам получал удары, проигрывал, с  обреченностью  отчаявшегося  продолжал
заниматься.
   Вмешался случай. За нарушение режима Литинский  выгнал  Гарандина  из
своей секции, а Рогов взял к себе. В зале стало тесно.  Ненавистный  со-
перник насмешливо рассматривал Генку, подавал  ядовитые  реплики.  Генке
казалось, что тот видит его насквозь. Он пропустил одну тренировку, вто-
рую, потом две сразу, а потом и вовсе забросил перчатки на шкаф.
   Говорят, случайность есть проявление закономерности. Через  пару  не-
дель кто-то из дворовых ребят бросил камешек в окно.
   - Петька Котов приехал, айда змею смотреть!
   Кроме чучела кобры, у Петьки было два копья, лук со  стрелами,  риту-
альные маски красного и черного дерева. Но для Генки встреча  с  Котовым
оказалась знаменательной совсем не этим. Другим.
   Но на это ушли годы.
 
 
   Глава первая
 
   - Значит, все дело в принципе?
   В тоне Гончарова угадывалась усмешка, сопутствующая обычно их  спорам
на эту тему, но Колпаков, как всегда, не обратил на нее внимания.
   - И последовательно. Ежедневная и ежечасная работа.  Крохотные,  мик-
роскопические, незаметные сдвиги в сознании, мироощущении...
   - Ты серьезен, как проповедник.
   Усмешка стала явной.
   - Потому что понял серьезность дела. И надеюсь  со  временем  убедить
тебя.
   - Вряд ли...
   - Посмотрим. А пока одолжи тестер, мой барахлит.
   Колпаков вернулся к стенду и занялся схемой. В индивидуальном  плане,
который он составлял на неделю вперед и старательно  выполнял  пункт  за
пунктом, сегодня значились окончательная доводка и регулировка. Но рабо-
та не ладилась, полдня ушло впустую. Значит, следует увеличить  скорость
и внимательность, спрессовать время, чтобы уложиться в график.
   - Пойдем обедать?
   - Нет, я потом.
   Отчего не идет наложение сигнала? Не иначе где-то просмотренный  "хо-
мут". Но где? Схема прозванивалась десятки раз... Вход - норма. И здесь.
Нормально. А отсюда - фон. Возвращаемся по  усилительному  каскаду...  В
нем ничего быть не может - сам монтировал, сам  проверял...  Но  все  же
посмотреть надо... И здесь... Вот! Черт побери! Нашел? Точно.
   Дымящееся жало паяльника проникло в  переплетение  монтажных  жгутов,
прижалось к матовому зернышку пайки, припой расплавился, и Колпаков  уз-
ким клювиком пинцета оторвал тоненький проводок. Поставим его куда поло-
жено... Фон  исчез.  Что  и  требовалось...  Теперь  посмотрим  выходной
блок...
   Закончив со схемой. Колпаков взглянул на часы. Все шло  по  плану.  И
замечательно, что нацеленный на конкретную задачу мозг не отвлекался  на
посторонние мысли. Молодец, Генка!
   О том, что Лена в городе, он узнал только вчера. Зимин позвонил  нас-
чет распространения билетов и попутно сообщил, что видел  ее  на  улице.
Саша ждал реакции на новость, но Колпаков промолчал - в  тот  момент  он
сам не знал, как поступит. Решение оформилось к концу дня, и после рабо-
ты Колпаков отправился  прямиком  к  ней,  удовлетворенно  отметив,  что
раньше не отважился бы на это.
   Громадный, на весь квартал, когда-то респектабельный и престижный дом
здорово обветшал. И мать Лены, некогда эффектная крашеная блондинка, за-
метно сдала: располнела, обрюзгла, только апломб остался прежним - как в
те времена, когда все звали ее Барыней.
   - Милый, передайте Софье Зенитовне, что это типичное не то, - небреж-
но кивнув в ответ на приветствие, царственно произнесла она. - Зайдите в
прихожую, я отдам обе коробки. Почему вы без сумки?
   Колпаков, вежливо улыбаясь, не перебивал.
   - Как вы их собираетесь нести? - В голосе  появилось  раздражение.  -
Что вы стоите как столб?
   - Лена дома?
   - Ах, Лена... Я немного ошиблась.
   Она внимательно осмотрела Колпакова, и вряд ли он ей понравился.
   - ...Скоро придет, можете подождать. Во дворе.
   Дверь захлопнулась.
   Вот курица, а какое самомнение! Ведь она всерьез рассказывала  сосед-
кам о блестящей карьере дочери  в  столице:  многочисленные  поклонники,
сделавший предложение иностранный дипломат, предстоящее распределение  в
Минвнешторг, квартира в столице,  интеллектуально-богемное  окружение  -
ученые, писатели, артисты, в перспективе - работа заграницей...
   Такие же клуши, как она, ахали и восхищались. Трезвые люди  представ-
ляли, что желающих жениться дипломатов гораздо меньше, чем  студенток  в
московских вузах, и что едва ли молодого экономиста ждет столь сказочная
жизнь, однако вряд ли ктолибо смог бы переубедить Барыню, если  бы  даже
взялся за столь заведомо неблагодарное дело.
   Теперь Лена вернулась, прекраснодушные мечты этой  дурехи  разбиты  в
прах, и она наверняка отыгрывается на дочери. Жаль девчонку.
   В подъезд прошел парень с огромной тощей сумкой,  когда  он  выходил,
сумка раздулась во весь объем.
   - Софье Зенитовне привет! - крикнул Колпаков.
   Парень нервно оглянулся, недоуменно кивнул и ускорил шаг.
   А во двор входила Лена...
   - Послушай, мыслитель, на собрание опоздаешь! - В лабораторию  загля-
нул Гончаров. - Не получается со схемой?
   - У меня все должно получиться.
   - Ах да, я забыл... - Снова насмешливый тон. - Хомут?
   Колпаков кивнул.
   - Надолго собрание?
   - Думаю, что нет. Попереливают из пустого в порожнее. Иван Фомич  не-
потопляем!
   - Вот как?
   У Колпакова мелькнула шальная мысль. А почему бы и нет?
   Он снял халат, повесил на  складную  вешалку,  вернувшись,  расправил
складку и вслед за Гончаровым направился в актовый  зал.  Действительно,
почему бы не разворошить муравейник?
   Собрание закончилось через два часа. Разгоряченные сотрудники не  ус-
покаивались и в вестибюле.
   - Щенок, набрался наглости!
   - Не побоялся авторитета, принципиальный.
   - Откуда он узнал про водопровод для матери?
   - Клевета! Эти студенты уже от Ивана Фомича не зависели.  Помогли  от
чистого сердца, из уважения...
   - Все правильно, молодец! Или правда глаза колет?
   Точно, муравейник!
   Колпаков был почти спокоен, пульс не превышал восьмидесяти. Дело сде-
лано, что говорилось вокруг, не имело никакого  практического  значения,
простое сотрясение воздуха, на которое не стоит обращать  внимания.  Ему
предстояла сегодня еще одна задача, ее тоже следовало решить с блеском.
   Он нетерпеливо посмотрел на часы и подавил неразумное желание рассечь
толпу, как глиссер рассекает мелкие волны. И все же опаздывать он не лю-
бил и, выйдя на улицу, два квартала до автобуса  мчался  бегом,  легкими
наклонами  корпуса  избегая  столкновений  с   ошарашенными   прохожими.
Навстречу в синих вспышках пронеслась "скорая" - Колпаков не обратил  на
нее внимание.
   К месту встречи он успел минута в минуту, но Лены не было, как и уве-
ренности в том, что она  вообще  придет.  Так  всегда  случается,  когда
пользуешься одолжениями. Но недостижимых целей нет.
   Вдали мелькнул знакомый красный сарафан. Колпаков недовольно отметил,
что пульс зачастил, и, направляясь навстречу девушке, поспешил  привести
его к норме.
   - Привет.
   Поздоровавшись, он не выпустил узкую кисть, а  одним  движением  взял
девушку под руку. И тут же пожалел, получилось слишком развязно. Хотя  с
технической стороны выполнено безукоризненно.
   - Однако! - Лена убрала руку. - За эти семь лет ты основательно  под-
набрался самоуверенности.
   - Нет. Просто уверенности.
   - Полезное качество. Если не переходит границ.
   Сказано вроде в шутку, но довольно прохладно. И вообще...
   Колпаков на миг пожалел, что с напористостью атакующего танка  сломил
противодействие Лены и склонил ее к сегодняшней встрече.
   Лена вовсе не выглядела неудачницей,  скорей  наоборот.  Держалась  с
подчеркнутым достоинством. Говорила свысока и несколько иронично.
   Мужчины откровенно рассматривали ее, оборачивались вслед. Она  попра-
вила лямку сарафана, и Колпаков подумал, что у нее красивые плечи.  Даже
в мертвенном свете ртутных фонарей не поблекли забранные  в  тугой  узел
тяжелые волосы медно-красного отлива.
   - Где работаешь?
   На красивом лице мелькнула гримаска.
   - На ТЗБ... Ну, торгово-закупочная база. Отдел изучения спроса потре-
бителей. Хотя чего там изучать: что есть, то и берут.
   Колпаков вспомнил прожекты Барыни.
   - А мать?
   - Что мать?
   Она осеклась, и Колпаков понял, что задел за живое. Не будет  же  де-
вушка рассказывать каждому про глупость не имеющей диплома и  болезненно
переживающей этот факт Барыни, которая по-своему представляет блага выс-
шего образования.
   - Давай лучше сходим в кино.
   Между плакатом с наставившим на  прохожих  длинноствольный  револьвер
красавцем и светящейся надписью "Билеты проданы" бушевала толпа.
   - Так ведь билетов нет...
   Лена взглянула удивленно.
   - И ты не можешь достать?
   - Как же я их достану?
   Она пожала плечами:
   - Одной уверенности в жизни мало.
   Колпаков молчал. Он был недоволен собой и  раздражен.  Это  усиливало
недовольство: холодное спокойствие - единственное допустимое состояние.
   - О чем задумался?
   - О прошлом. Похоже, что ты все забыла.
   - А ничего и не было... - В улыбке Лены холода имелось в  избытке.  -
Может быть, сны... С годами грань между сном и явью стирается,  особенно
у впечатлительных юношей.
   - С моей впечатлительностью давно покончено.
   - Рада за тебя.
   Разговор не клеился. Наступила томительная пауза.
   - Расскажи лучше, как жила в Москве? - бодро спросил Колпаков.
   На лице девушки отразилась досада.
   - Да что рассказывать... Совсем другая жизнь. Прекрасные театры,  ши-
карные рестораны, интересные люди. Даже не знаю, что я теперь буду здесь
делать?
   Это беспросветное "здесь" относилось к городу, в котором Колпаков ро-
дился и вырос, привычному укладу, сложившемуся кругу общения и, конечно,
к нему самому. Гена Колпаков испытал давно забытое  ощущение  маленького
мальчика, которого пацаны постарше тычками и подзатыльниками отгоняли от
недоступных, а оттого еще более притягательных рассказов о тайнах взрос-
лой жизни.
   Он быстро взял себя в руки, хотя неприятный  осадок  от  проявленной,
пусть даже только самому себе, слабости не проходил. У Лены тоже  испор-
тилось настроение, и, судя по всему, совместно проведенный вечер  грозил
стать не только первым, но и последним.
   Такого, конечно, случиться не должно, судьба обязательно выбросит вы-
игрышную карту, и Колпаков ждал события, которое придет ему  на  помощь.
Или которое можно будет использовать себе на  пользу.  И  такое  событие
произошло.
   Они проходили по центральной аллее чистенького скверика,  вдоль  ухо-
женной клумбы, а чуть в стороне, за живой изгородью,  прятался  павильон
"Соки - воды - мороженое". Ни того, ни другого, ни третьего там  испокон
веку не водилось, зато продавали на розлив дешевое вино,  ссуживались  в
обмен на пустую бутылку мутные выщербленные стаканы. И посетители  соби-
рались соответствующие: мятые хмыри  с  оловянными  глазами,  безвольная
пьянь из окрестных дворов, нервически-взвинченная блатная  мелочевка  да
совсем зеленая шпана, опасная непредсказуемыми, "на авторитет", выходка-
ми. Они пили, жевали, глотали и выпускали табачный дым,  сквернословили,
ссорились, порой доходило до драк.
   На этот раз скандал начался звоном разбитой посуды, невнятными выкри-
ками, кто-то упал вместе со стулом, место происшествия мгновенно  обсту-
пила плотная толпа зевак, и визг толстой буфетчицы: "Он с ножом!" -  из-
вестил, что каша заваривается круче обычного.
   - Что там? - Лена брезгливо сморщила носик.
   - Пойдем посмотрим.
   На опустевшей веранде возле перевернутого стула длинноволосый  парень
зажимал разбитый рот. В опущенной руке тускло отсверкивал металл.
   - Хде фета ссука?
   Он отнял ладонь, бессмысленно уставился на испачканные пальцы.
   - Где? - Длинноволосый нетвердо шагнул вперед, выругался. - Запорю!
   Толпа откачнулась, Лена вцепилась Колпакову в рукав.
   - Ужас! Пошли отсюда!
   - Нет. Вначале я его успокою.
   Колпаков сказал это достаточно громко и не торопясь двинулся к веран-
де, чувствуя, что мгновенно оказался в центре внимания.
   - Брось нож, дубина!
   Он говорил немного иронично, с ленцой, и видел себя со стороны - уве-
ренного, подтянутого, в отглаженном костюме,  коротко  подстриженного  -
полная противоположность измятому, окровавленному перегарному  субъекту,
бездарно размахивающему своей жалкой железкой.
   - Ты слышал, что я сказал!
   Парень попятился.
   Черт! Трусливый бык может испортить всю корриду!
   Тупое лицо, бессмысленный взгляд, сейчас он готов  воткнуть  холодный
металл в мягкое человеческое тело, чтобы завтра каяться, просить  проще-
ния, упирая на то, что чувствует силу, потому и пятится,  мерзость,  как
бы еще бежать не бросился...
   Может, так бы и получилось, но распахнулось наглухо задраенное окошко
выдачи и буфетчица панически завизжала:
   - Не лезь на рожон, зарежет!
   Испуганный крик вернул длинноволосому утраченную было  агрессивность,
он кинулся вперед, выставив перед собой нож.
   Эффектней всего выпрыгнуть и ударить пяткой в лицо, но  на  скользком
кафеле рискованно, да и неэстетично, к тому же этот болван сам  облегчил
задачу защиты выставленной далеко вперед рукой.
   Колпаков шагнул навстречу, развернулся корпусом, уходя с линии атаки,
для страховки поставил блок левой, а правой схватил запястье противника,
вывернул наружу, чувствуя, как прогибаются кости, и рванул книзу, однов-
ременно выстрелив коленом вверх, в локтевой сустав. Раздался  тихий,  но
отчетливый хруст.
   Колпаков аккуратно опустил бесчувственное тело на пол, нашел отлетев-
ший нож. Обычный перочинный, на синей пластмассе выштамповано "Цена 1 р.
40 коп.". Клинок в тусклых мазках, воняет рыбой.
   Он брезгливо бросил нож на прилавок.
   - Отдадите милиции. А понадобится свидетель... - Он записал  на  сал-
фетке фамилию, место работы и телефон.
   - Молодец, парень! - похвалила буфетчица. И, понизив голос, предложи-
ла: - Налить стаканчик? Я угощаю!
   - Спасибо, - усмехнулся Колпаков. - Не пью.
   Окруженный почтительным молчанием, он подошел к Лене. Она смотрела  с
интересом.
   - Молодец! Я не знала, что ты такой отчаянный! Совсем не испугался!
   - Нет. Испугался. Пульс подскочил до сотни. Впрочем, учитывая  ситуа-
цию, - это допустимо.
   - Что с тобой? Временами у тебя делается отсутствующий взгляд  и  ка-
кой-то деревянный голос...
   - Не обращай внимания, я снимал напряжение.
   - Ты и это умеешь?
   Лена взяла его под руку, прижалась, испытующе заглянула в лицо.
   - Да, ты здорово изменился... Надо же! А почему ты почти каждую фразу
начинаешь словом "нет"?
   - Потому что возражать трудней, чем соглашаться.
   - А ты любишь преодолевать трудности?
   - Приучил себя их не обходить. Теперь препятствие на пути только уве-
личивает мои силы.
   - Вот это здорово. Таким и должен быть настоящий мужчина.
   Колпаков сдержал довольную улыбку и подвел Лену к круглой, под стари-
ну, афишной тумбе.
   - Читай!
   - Что? А... Зеленый театр. Спортивно-показательный вечер "Знакомьтесь
- карате". В программе: что  такое  карате,  сокрушение  предметов,  де-
монстрационный бой. Вход по пригласительным..." Про это  я  слышала,  но
говорят, что пробиться совершенно невозможно...
   - Здесь я могу блеснуть. Держи.
   - О! Ты просто кладезь сюрпризов! Если быстро не иссякнешь, я могу  и
влюбиться!
   Небрежная обыденность фразы царапнула самолюбие, но вида он не подал.
Весело болтая, они дошли до Лениного подъезда и тепло распрощались.  Ве-
чер удался. И, возвращаясь домой, Колпаков подумал, что должен  благода-
рить за это патлатого хулигана, который так вовремя подвернулся под  ру-
ку.
   Проснулся Колпаков ровно в шесть, как приказал себе накануне, -  пос-
ледние годы он даже не заводил будильник для страховки.  Тихо  размялся,
чтобы не потревожить спящую за ширмой  мать,  она  работала  допоздна  -
прикнопленный к доске чертеж почти окончен. Полсотни раз отжался на  ку-
лаках, потом на кистях, на пальцах, выполнил норму приседаний,  работать
на макиваре без того, чтобы не переполошить всю квартиру, было нельзя, и
он только ткнул обтянутую поролоном пружинную доску.
   После обычной восьмикилометровой пробежки Колпакову  удалось  проско-
чить в ванную, которую, как правило, крепко оккупировали Петуховы, но не
успел он порадоваться своему везению, как выяснил, что нет горячей воды,
а холодного душа, несмотря на всю его полезность, он терпеть  не  мог  -
одна из немногих оставшихся неизжитыми слабостей.
   Ругая слесаря, домоуправление и  откладывающийся  уже  четвертый  год
снос вконец обветшалого дома, Колпаков подавил недостойное желание огра-
ничиться обтиранием влажным полотенцем и стал под слабые ледяные  струй-
ки.
   Завтракал он в полвосьмого, к этому времени мать накрывала в  комнате
стол - Геннадий не любил есть на общей кухне, - подавала  отварное  мясо
или рыбу, овсяную кашу, овощи, вместо чая - стакан теплой кипяченой  во-
ды.
   После еды он полчаса занимался медитацией, сегодня распорядок оказал-
ся нарушенным, и, выходя за дверь, Геннадий поймал удивленный взгляд ма-
тери - окружающие привыкли к его крайней пунктуальности.
   Отклонившись на несколько кварталов от повседневного маршрута. Колпа-
ков подошел к длинному, выкрашенному унылой блекло-голубой краской  зда-
нию, двумя прыжками преодолел бетонную лестницу, ступени которой - гряз-
но-серые, растрескавшиеся, с крошащимися краями, напоминали о тех  немо-
щах, страданиях и болях, которые приносят с собой посетители  городского
травматологического пункта, миновал шеренгу  выстроившихся  в  вестибюле
жестких просиженных стульев и решительно толкнул  обитую  вечным  черным
дерматином дверь, из-за которой невнятно доносились голоса: один тихий и
просительный, другой уверенный и гулкий.
   Первый принадлежал неказистому серенькому мужичку из тех, которые об-
речены быть неуслышанными даже  при  максимальном  напряжении  голосовых
связок. Он осторожно баюкал загипсованную руку, напротив хирург рассмат-
ривал черный прямоугольник рентгеновского снимка, от которого и исходила
отчетливо ощущаемая в кабинете напряженность.
   Колпаков поздоровался, мужичок на мгновение повернул изможденное неб-
ритое лицо, но не ответил, плаксиво добубнивая начатую фразу:
   - ...жена ругается - сколько можно на бюллетне сидеть... Да и мне ма-
яться уж невмоготу... Только лечить надо-то по-хорошему, на то вы и вра-
чи, калечить каждый умеет...
   - Я тебя калечил? - равнодушно спросил врач. - Пей  меньше  в  другой
раз.
   Хирург был приземист, бородат, могуч, когда он  говорил,  то  выдыхал
воздух с такой силой, что казалось, в бочкообразной груди работает  куз-
нечный мех.
   - Видишь снимок? Срослось неудачно, бывает. Надо ломать!
   - Несогласный я, и жена...
   - А то хуже будет, - раздраженно повысил голос  травматолог.  -  Чего
бояться? Делов на копейку, раз - и все!
   Он сжал в огромном кулаке карандаш, раздался хруст.
   - Вам, конечно, ничего, моя боль-то...
   Мужичок обреченно втянул голову в плечи и, неловко сморкаясь здоровой
рукой, шагнул к выходу.
   - Завтра и приходи, я мигом управлюсь, - напутствовал его  хирург,  а
когда дверь закрылась, по инерции договорил, обращаясь  к  Колпакову:  -
Разнылся из-за пустяков! Надо же быть мужчиной...
   Сам хирург, безусловно, считал себя  мужчиной.  Иссиня-черная  шерсть
выбивалась из-под не сходившихся на широких  запястьях  рукавов  халата,
курчавилась на шее, пучками торчала из ушей, и раз он еще завел бороду и
отпустил длинные завивающиеся локоны, значит, расценивал чрезмерную  во-
лосатость как несомненный признак мужественности.
   "Интересно, посчитал бы ты пустяком, если бы я тебе сейчас сломал па-
лец?" - подумал Колпаков, и, очевидно, хозяин кабинета почувствовал  его
настроение.
   - Что у вас?
   Впрочем, сухость вопроса могла быть обычной манерой разговора с посе-
тителями.
   - Вчера вечером к вам доставили парня с травмой руки...
   - Хулигана-то? Жаль, не на меня нарвался - сразу бы  в  морг  свезли.
Родственничек?
   - Я его задержал и, кажется, перестарался. Он сильно пострадал?
   - Вот люди! - Хирург яростно сверкнул круглыми, чуть навыкате глазами
и вскочил с места. - Людишки! Все подряд - либо слабаки, либо трусы, ли-
бо слюнтяи! Надо же! Поймал бандита и распустил сопли, ах, не сделал  ли
ему больно? Да эту мразь давить, в землю вгонять, головы отрывать! А  ты
проведать пришел, беспокоишься: сю-сю, сю-сю. Мужчина...
   Последнее слово он процедил с таким презрением, что Колпаков  не  вы-
держал.
   - Ты мужчина - по два раза руки ломать...
   Бородач подскочил вплотную. Колпаков разглядел дряблость и пористость
кожи.
   - Меня не задевай - по стенке размажу!
   Но Колпаков уже овладел собой.
   - А как же клятва Гиппократа? - И спокойно, как ни в чем  не  бывало,
предложил: - Давай лучше потягаемся, кто кому палец разожмет.
   Бородач мертвой хваткой вцепился в протянутую руку, дернулся,  напря-
гаясь, потом еще раз.
   - Не получается? - сочувственно спросил Колпаков. - Вот так надо...
   Одним рывком, хотя и с трудом, он разогнул толстый палец  противника.
Тот ошеломленно моргал, не понимая, как мог проиграть  там,  где  обяза-
тельно должен был выиграть. Ярость  улетучилась  бесследно,  ее  сменила
растерянность. Оказалось, что  хирург  моложе,  чем  кажется  на  первый
взгляд, - не больше тридцати.
   - Как же это ты? Ну-ка, покажи руку...
   Травматолог профессионально осмотрел  кисть  Колпакова,  отметил  два
шрама - следы перелома, потрогал окостеневшие мозоли у основания  первой
и второй фаланг..
   - А-а-а... Извините за грубость, сенсей...
   Колпаков чуть улыбнулся.
   - В курсе?
   Бородач почтительно кивнул.
   - В институте была секция, да меня этот узкоглазый не взял.  Не  знаю
почему - я и штангой занимался, и боксом, физическая  подготовка  -  дай
Бог...
   "Ясно почему", - подумал Колпаков и перешел к делу.
   Через пять минут Колпаков покинул травмпункт. Хирург проводил его  до
выхода из больницы, с непривычной для самого себя вежливостью  попрощал-
ся. Внешне расставание выглядело вполне дружеским, хотя нельзя было ска-
зать, что они остались вполне довольны друг другом.
   Колпаков испытывал к новому знакомому глухую неприязнь, хотя  и  свя-
занную с его комплексом сверхполноценности, но вызванную не этим, а  ка-
ким-то запрятанным в подсознание обстоятельством, докопаться до которого
он сейчас не мог.
   А могучий бородач, глядя в удаляющуюся спину Колпакова, с раздражени-
ем думал, что слюнтяйство и сентиментальность свойственны  даже  сильным
людям. На кого же в таком случае можно ориентироваться в этом мире?
   Колпаков свернул за угол, травматолог швырнул на мостовую  недокурен-
ную сигарету, длинно сплюнул и недоумевающе покрутил головой.
   "И охота было ему тратить зря время!"
   Но бородач ошибался: Колпаков ничего не делал напрасно.
   В институт он пришел как всегда - за десять минут до  начала  работы.
Вчерашние страсти еще не улеглись: некоторые разговоры при его появлении
смолкали, сторонники Ивана Фомича демонстративно отворачивались, против-
ники - столь же демонстративно приветливо здоровались.
   На кафедре еще никого не было, и Колпаков толкнул дверь соседнего ка-
бинета - заведующий любил работать утром. И точно - Дронов  оказался  на
месте. Он положил ручку, посмотрел внимательно, будто раздумывая, привс-
тав, протянул руку, жестом пригласил сесть напротив.
   - Послушай, Геннадий, ты сам решил выступить или тебе кто-то  подска-
зал?
   - Кто мне мог подсказывать? - напряженно спросил Колпаков.
   Шеф во многом был старомоден, и если видел в ком-то хотя бы тень  не-
порядочности, такой человек переставал для него существовать. К тому  же
он страдал чрезмерной мнительностью и мог заподозрить то, чего на  самом
деле нет.
   - Мало ли кто! Институт кишит интриганами. Вместо занятий наукой  они
изощряются в склоках и сплетнях - еще бы, ведь снискать славу здесь куда
легче! Иван Фомич когда-то был крупным ученым, но, к сожалению,  послед-
ние десять лет погряз в этой трясине. И стал большим мастером, да-да...
   Илья Михайлович тяжело вздохнул и дунул на поверхность стола,  очищая
ее от видимых только ему соринок.
   - С ним никто не мог тягаться, все недруги оказывались  бессильны,  и
вчерашнее обсуждение тоже кончилось бы ничем... - Дронов посмотрел  Кол-
пакову прямо в глаза. - И вдруг на сцене появляется зеленый юнец с горя-
щим взглядом и убийственными, безошибочно нацеленными аргументами и сва-
ливает монументальную фигуру с пьедестала. Да с каким грохотом!
   Дронов сделал паузу и многозначительно похлопал ладонью по стопке ис-
писанных фиолетовыми чернилами листов.
   - Естественно, возникает вопрос, откуда взялся этот  прыткий  молодой
человек, кто вложил ему в руки оружие, чью силу чувствует он  за  собой,
кто, опытный и авторитетный, стоит за ним, придавая смелость  и  уверен-
ность?
   Ощущая неприятное волнение. Колпаков расслабился и перешел на дыхание
низом живота.
   - И ответ у многих готов: Дронов! Вот кто направлял своего ученика! В
интригах примитивное мышление свойственно не только низким умам, к  тому
же известная логика в таком объяснении есть. Но я тебя ничему, кроме ра-
диофизики, не учил! Потому и спрашиваю: кто?
   - Разве я сказал нечто неизвестное? - Голос Колпакова  звучал  совер-
шенно ровно. - Просто все считают, что некоторые вещи  следует  обходить
молчанием, и старательно делают вид, будто их вообще  не  существует.  А
мне это надоело! Почему кто-то должен был специально учить меня  сказать
правду? Или вы считаете, что сам я на это не способен?
   - Гм... Но... Как бы это лучше выразить... Откуда такая смелость? Да-
же не так... я вовсе не считаю себя трусом, но молодому человеку, не за-
щищенному степенями, званиями и прочими  регалиями,  обычно  свойственна
осторожность... Иногда это качество еще  называют  благородным.  Поэтому
твоя эскапада нетипична и вызывает удивление...
   - Охотно объясню, - перебил Колпаков. - Я уже почти семь лет  занима-
юсь особой тренировкой духа по восточной методике...
   - Духа? - изумился Дронов. - Вы с ума сошли! Не  хотите  же  вы  ска-
зать...
   - Не волнуйтесь, Илья Михайлович, материалистическое  начало  во  мне
незыблемо. Просто неточно выразился: тренировка тела,  но  и  укрепление
характера...
   - Это другое дело... - пробурчал профессор.
   - И сейчас мне "осторожность" и "благоразумие", о которых вы  говори-
ли, представляются тем, чем являются в действительности -  обычной  тру-
состью!
   Дронов ничем не выразил несогласия.
   - А бороться с ней можно только одним способом - сделать то, чего де-
лать не хочется. Я почувствовал, что спокойней отсидеться молча, и пере-
силил себя - встал и выступил.
   - Гм... Такое, конечно, и в голову никому не пришло. Мы  вчера  долго
беседовали  с  ректором,  и  Петухов  был,  и  Гавриленко,  весь  "треу-
гольник"... Ты известен как чрезвычайный рационалист, из того и  исходи-
ли... Фомичу больше не работать, на его место, и это ни для кого не сек-
рет, пойдет Дронов, - профессор чуть наклонил голову, будто  представля-
ясь. - На заведование кафедрой тоже один кандидат  -  Гончаров.  Неплохо
иметь друга непосредственным начальником, а научного руководителя - пер-
вым проректором и председателем совета?
   Колпаков дернулся, порываясь вскочить с кресла, но все же остался  на
месте.
   "Два часа медитации в день, неврастеник", - сказал он себе,  а  вслух
хладнокровно спросил:
   - Какие же поступки, уважаемый учитель, дали  вам  основание  считать
меня расчетливым мерзавцем?
   - Ну, зачем же так? Я сказал, что твой рационализм тут  ни  при  чем,
скорее - юношеский максимализм и стремление к  справедливости,  товарищи
со мной согласились... А сегодня я просто хотел проверить свои сомнения,
точнее, опровергнуть их твоими аргументами. Извини, если этим тебя  оби-
дел.
   - Не стоит, все нормально.
   Действительно, полное самообладание, хороший пульс...
   - Однако и выдержка у тебя, Геннадий! - преувеличенно  весело  сказал
профессор. - Что там у тебя за система? Может, и мне поучиться  на  ста-
рости лет, а то на советах так иногда и ждешь, что кондрашка хватит!
   Дронов несколько принужденно рассмеялся. Он  изо  всех  сил  старался
загладить последствия неприятного разговора.
   - Приходите сегодня вечером, - Колпаков  положил  на  стол  пригласи-
тельный билет, потом добавил еще несколько. - А эти предложите  кому-ни-
будь. Может, Петухов или Гавриленко заинтересуются, а  может,  и  сам...
Колпаков показал пальцем вверх. - Будет очень наглядно, если у кого  ос-
тались сомнения - сразу рассеются. Тем более что я активно участвую...
   - Никаких сомнений! - замахал руками Илья Михайлович.  -  Теперь  все
понятно, я подтвержу товарищам свое вчерашнее мнение...
   Профессор Дронов был рад, что все хорошо кончилось. Он не любил  оби-
жать людей, причинять кому-либо боль. Поэтому система Геннадия Колпакова
для него совершенно не годилась.
   Выйдя из кабинета заведующего, Колпаков не  вернулся  на  кафедру,  а
направился в конец коридора, свернул за угол и оказался в крохотном  ту-
пичке у пожарной лестницы, с окном, выходящим во внутренний двор  инсти-
тута. Глядя на вымощенный серыми и коричневыми плитами пустынный прямоу-
гольник, Колпаков задумался.
   Он сказал Дронову правду - выступая против Ивана Фомича, он  действо-
вал почти рефлекторно: сработала неприязнь к  этому  надутому  демагогу,
злость на молча прячущих глаза "благоразумных" и, конечно, привычка  ло-
мать собственные слабости.
   Но, вставая с уютного, такого неприметного в общей массе стула, прив-
лекая внимание настороженно затихшего зала и беспокойно  зашевелившегося
президиума, он увидел и те благоприятные для себя последствия, о которых
говорил Илья Михайлович Дронов. Увидел вторым зрением, со  стороны,  как
научился видеть результат еще не нанесенного мощного атеми,  нацеленного
в самую уязвимую точку противника.
   Что же было первичным? Неужели неосознанно закрепленный на  подсозна-
тельном уровне рационализм? И тогда он, Геннадий Колпаков, не  властелин
своего духа, а марионетка Системы, используемой последние годы  как  раз
для того, чтобы очиститься от присущих человеку недостатков и безукориз-
ненно владеть собой...
   По двору прошел Веня Гончаров, и поток неприятных  размышлений  прер-
вался.
   Чушь! Колпаков повернулся к красному пожарному щиту, обозначил цуки в
конусообразное ведро, четко зафиксировав кулак в нескольких  миллиметрах
от шершавой поверхности. Чушь! Взвинтив еще несколько прессующих  воздух
ударов в свои сомнения, Колпаков не торопясь двинулся обратно,  на  ходу
приводя к норме чуть участившееся дыхание - он всегда стремился к  абсо-
люту.
   Гончаров уже сидел за своим столом.
   - Поспешите, Геннадий Валентинович, через пять минут звонок,  а  надо
еще подготовить оборудование. Я только что дал старосте ключ, но вы лич-
но проследите, чтобы все было в порядке.
   - Хорошо, Вениамин Борисович.
   На первом курсе молодой, неостепененный ассистент Гончаров проводил с
ними лабораторные занятия, а после урочных часов возился со своей  уста-
новкой. Геннадий заинтересовался,  начал  помогать,  постепенно  увлекся
по-настоящему, да так и пошел в кильватере.
   Их сотрудничество оказалось плодотворным и  взаимовыгодным:  экспери-
ментальная часть одного из параграфов диссертации Гончарова стала курсо-
вой работой Колпакова, в институтском сборнике появилось несколько напи-
санных в соавторстве статей. Через год Гончаров защитил кандидатскую,  а
еще через три  Колпаков  -  дипломный  проект.  Кроме  того,  они  стали
друзьями, а это значило не меньше, чем все остальное.
   Колпаков аккуратно повесил в шкаф пиджак,  надел  отглаженный  халат,
перед зеркалом тщательно застегнул пуговицы и завязал пояс. Он уже взял-
ся за ручку двери, как Гончаров сказал вслед:
   - Слышал новость? Наконец решился вопрос  с  кооперативом,  в  начале
следующего года закладываем. Может, тебе есть  смысл  не  ожидать  слома
своей хибары, а вступить в пайщики?
   Лаборантка вышла, они остались наедине  и  могли  позволить  неофици-
альный тон.
   - А деньги на первый взнос? Разве что в лотерею повезет!
   - Я займу. И без процентов.
   - Спасибо, Веня. Но долг надо отдавать, а я сам  еле  свожу  концы  с
концами. Так что, если внезапно не разбогатею, придется ждать сноса.
   Колпаков прошел в лабораторию. Работа продвигалась полным ходом: Вася
Савчук успел разъяснить задание, нарисовал на  доске  схему  собираемого
устройства, распределил ребят по стендам.
   - Вечером останемся? - Взгляд у Савчука чистый и пытливый.
   - Нет. Сегодня нет. Но я принес тебе пару интересных  статей,  можешь
использовать этот метод расчета частотных характеристик.
   Савчук под руководством Колпакова готовил работу на институтский кон-
курс. История повторяется. А Гончаров уже доцент, и докторская на  выхо-
де... Дай Бог...
   Колпаков проверил правильность монтажа схем и разрешил перейти к  из-
мерениям, а сам заперся в лаборантской и полчаса просидел на пятках, от-
решившись от всего земного.
   Только после этого исчезла скрытая, но все же ощущаемая  неудовлетво-
ренность от допущенного утром нарушения распорядка.
   В перерыве Колпакова пригласили к телефону. Он удивился, так как  се-
годня не ждал звонков.
   - Здравствуй, Геннадий! - Голос Лены звучал звонко и весело. Лед тро-
нулся? - Ты не перестал быть волшебником? Тогда достань еще три  билета!
У нас ужасный ажиотаж, а подружки хотят пойти... Сделаешь?  Молодец,  ты
меня не разочаровал! Ну, хорошо, до вечера...
   Разговор вызвал у Геннадия двойственное чувство. Давая Лене свой  те-
лефон, он не надеялся, что она станет ему звонить, да еще  так  скоро...
Можно было порадоваться, но откровенно практичная направленность  беседы
портила настроение. На помощь пришла Система.
   "Маленькая победа лучше большого поражения". Фраза  всплыла  в  мозгу
сама, оставалось повторить ее десять раз, медленно, по слогам,  вдумыва-
ясь в смысл. И Колпаков ощутил удовлетворение: он сумел пробудить в Лене
интерес к себе, а это только первый важный шаг.  Настроение  восстанови-
лось.
   В середине дня Колпакова вызвал Дронов.
   - Оказывается, ты решителен не только на собраниях. К тому  же  чрез-
мерно скромен. Ну-ну... Вот товарищ хочет с тобой поговорить...
   Илья Михайлович, улыбаясь, похлопал его по плечу и вышел, оставив на-
едине с худощавым парнем, уверенно сидевшим в профессорском кресле.
   - Капитан Крылов,  из  Центрального  райотдела  милиции,  -  привычно
представился тот, доставая из папки  официальный  бланк,  оттиснутый  на
грубой серой бумаге.
   Колпаков рассказал о событиях прошлого вечера, прочитал  составленный
капитаном протокол, расписался.
   - Подробно записано.
   - Вы же основной свидетель.
   - Почему? Там стояла целая толпа!
   - Зеваки. Только глазеть любят. Вмешаться  боятся,  показания  давать
ленятся. Так и живут всю жизнь в сторонке.
   Крылов пренебрежительно махнул рукой.
   - Черт с ними. Покажите лучше, как вы взяли его на прием.
   Колпаков показал.
   - Ага... Мы пользуемся другим: аналогичный захват, потом  отвлекающий
удар левой в лицо и локтевой сустав на изгиб через предплечье...  Эффек-
тивность та же, но контролируется сила нажима, потому, как правило, уда-
ется обойтись без травм. А вы уложили его на операционный стол. В горяч-
ке?
   Колпаков, глядя в сторону, кивнул.
   Перед закрытой кассой уныло толклась очередь, рассчитывающая  на  до-
полнительные билеты. Разрезав ее плечом. Колпаков открыл дверь служебно-
го входа, кивнул старушке у столика с телефоном, в раздевалке надел  ки-
моно и присоединился к ребятам, разминающимся в пыльном полумраке  отго-
роженной тяжелым занавесом сцены.
   Разогрев мышцы, Колпаков слегка раздвинул плотную, напоминающую  плюш
ткань. Открытый, без крыши, поднимающийся амфитеатром зал  был  заполнен
до предела. Он скользнул взглядом по первым рядам - пригласительные сюда
раздавали членам оргкомитета.
   Лену с подружками отыскал сразу. Веселые, оживленные,  нарядные,  они
ярким пятном бросались в глаза.
   Дронов и Гончаров, лаборантка кафедры, Вася Савчук, несколько  препо-
давателей - видно, шеф распределил билеты...
   Колпаков вспомнил, что он собирался сделать, да так и не  удосужился,
- пригласить мать. Впрочем, ей всегда некогда, да и неинтересно.
   Монументом силы выделялся во втором ряду бородатый  хирург.  Колпаков
снова испытал к нему непонятную антипатию и отошел от занавеса.
   Перебрал кирпичи, квадраты и прямоугольники неструганых досок, прове-
рил устойчивость  изготовленной  Окладовым  у  себя  на  заводе  опорной
конструкции, попробовал, легко ли раздвигаются лапы держателя.
   - Порядок? - подмигнул Николай.
   - Да вроде.
   - Даром, что ли, у меня пятый разряд! - Окладов поставил на стол  ап-
течку и графин с водой.
   - А вы сомневаетесь, щупаете, Гришка своими ручищами все  перевернуть
пытался... Выдержит!
   - Готовы?
   За кулисы вышел Колодин. Строгий черный костюм председателя городской
федерации резко контрастировал с белым, свободного покроя кимоно.
   - Будем начинать.
   Следом появился председатель спорткомитета Стукалов, зампред  федера-
ции бокса Добрушин, мастер спорта международного класса по боксу Литинс-
кий, чемпион республики по самбо и дзюдо Таиров,  быстрый  и  энергичный
Володя Серебренников из горкома комсомола.
   Все по очереди здоровались с четверкой участников и рассаживались  за
длинным, покрытым зеленым сукном столом в углу сцены.
   Последними пришли корреспонденты местных газет с фотокамерами на  из-
готовку.
   - Со вспышкой не снимать, - встревоженно предупредил Габаев. -  И  не
отвлекать, особенно в момент сосредоточения!
   - Все собрались?
   Колодин махнул рукой, занавес раздвинулся.
   Колодин представил публике сидящих в  президиуме,  потом  участников.
Парни в кимоно коротко поклонились и опустились на пятки. В зале пронес-
ся шумок удивления.
   - Как вы уже знаете из газет, недавно  создана  Всесоюзная  федерация
карате, таким образом, получил права гражданства новый,  оригинальный  и
необычный вид спорта, - обратился Колодин к собравшимся. -  Его  необыч-
ность состоит в том,  что  путем  специальных  тренировок  тела  и  воли
спортсмен получает возможность высвобождать  скрытые  запасы  энергии  и
концентрировать их, добиваясь феноменальных результатов. Например, голой
рукой сокрушать твердые предметы: камни, доски, кирпичи. Как это делает-
ся, вы скоро увидите. - По залу вновь прошла волна оживления. -  Занятия
карате укрепляют не только мускулы, но и дух,  позволяют  лучше  познать
себя и разобраться в окружающем мире.
   Литинский шепотом спросил что-то у Добрушина, тот пожал плечами и об-
ратился к Стукалову, но увидел лишь повторение собственного жеста.
   Корреспонденты делали пометки в блокнотах, один сфотографировал  зал,
президиум, сидящих неподвижно спортсменов.
   - Сейчас я коротко расскажу об истории этого экзотического вида  еди-
ноборства...
   То, что последует дальше, Колпаков да и любой другой из четверки бой-
цов знали наизусть.
   - ...Карате - военное искусство, имеющее  возраст  около  двух  тысяч
лет. Его истоки можно найти в Индии, Китае, Японии. Существует множество
легенд, объясняющих происхождение карате.  Согласно  одной,  в  глубокой
древности индийский правитель, наблюдая за борьбой животных, проанализи-
ровал и классифицировал их движения и на этой основе разработал  технику
боя и экспериментировал на людях, нанося удары в жизненные центры  орга-
низма. При этом он убил более ста рабов...
   Колпаков сосредоточился, и голос, излагающий  хорошо  знакомые  вещи,
пропал, исчезла сцена, заполненный зрителями амфитеатр,  сознание  обво-
локлось непроницаемой серой пеленой, но он все же оставил узкую щелочку,
чтобы не пропустить нужного момента.
   - ...в китайских монастырях... на острове Окинава  феодалы  запрещали
простым людям ношение оружия... в начале двадцатого века начался  японс-
кий период развития карате, который тесно связан с именем профессора Ги-
шина Фунакоши... в нашей стране карате развивается как  соревновательный
вид спорта, дающий прекрасную тренировку ума,  воли,  тела,  позволяющий
полностью использовать возможности человеческого организма...
   Серая пелена растаяла.
   - Сейчас мы переходим к первой части программы сегодняшнего вечера, -
объявил Колодин. - Шивари - разбивание твердых предметов - один из самых
сложных и эффектных разделов карате.
   Мальчики из начинающих принесли в президиум несколько кирпичей и пос-
ле того, как их тщательно осмотрели, установили один на держателе  опор-
ной конструкции.
   Саша Зимин встал, поклонился публике, президиуму, положил сверху  ма-
ленькую матерчатую прокладку - он всегда берег руки - и без видимого на-
пряжения коротким, обманчиво легким ударом разбил кирпич на две части.
   Мальчики положили два кирпича, один на другой. Саша на мгновение  за-
мер с поднятой рукой, потом ладонь стремительно, как нож гильотины,  об-
рушилась вниз, и красные обломки посыпались на пол.
   В зале зашумели.
   Зимин поклонился президиуму, публике и сел на место.
   - Обман, кирпичи треснутые,  -  прорвался  сквозь  одобрительный  шум
глумливый выкрик.
   Колпаков сразу нашел в двенадцатом ряду компанию расхристанных юнцов,
визгливым гоготом поддерживающих самого нахального.
   Пьяные? Просто развязные, не привыкшие и не желающие считаться с нор-
мами поведения и правилами приличия?
   - Вот демонстрация умения мгновенно выплескивать в  точку  удара  всю
свою силу, - не обращая внимания на крик, пояснял Колодин. - А поклоны -
элементы ритуала, обязательного для карате. Продолжаем показ шивари. Бо-
лее сложный, требующий серьезной подготовки удар выполняет Николай Окла-
дов.
   Теперь Зимин взял кирпич за верхний край, уперев локоть в бок.  Окла-
дов стал в стойку напротив и выбросил кулак от бедра. Брызнули осколки.
   - Дуриловка, у них все кирпичи трухлявые!
   - Попрошу соблюдать тишину и порядок.  Бойцам  необходимо  сосредото-
читься, вы им мешаете, - предупредил Колодин.
   Следующий предмет - полуметровый отрезок двухдюймовой доски - он  по-
казал не только президиуму, но и пустил в зал. Доску передавали из рук в
руки, осматривали, искали трещины или дефекты древесины,  изо  всех  сил
гнули, пытаясь сломать. Потом ее вернули на сцену и положили на  раздви-
нутые лапы держателя. Колпаков сделал положенные по этикету поклоны, по-
дошел по-кошачьи, присел на широко расставленных ногах, собрался.
   Раз... Доска тонкая, она не является сколь-нибудь серьезной преградой
и легко будет разрублена ладонью, не уступающей по твердости  и  остроте
лезвию меча...
   Два... Задержать дыхание, расслабиться, собрать воедино всю жизненную
энергию...
   Три! Рука обрушивается вниз с максимально возможной скоростью,  рабо-
тает все тело - спина, низ живота, ноги; резкий выдох с выплеском  киме,
кисть превращается в сталь, ничто не может устоять перед ударом!
   Хеке! Еще до того, как обломки запрыгали по полу, Колпаков  будто  со
стороны увидел собственную руку, проходящую сквозь преграду.
   Он поклонился, сделал несколько вдохов низом живота, превратившись  в
сосуд, медленно наполнился воздухом сверху донизу и резко выбросил  этот
воздух снизу доверху.
   Сбросив напряжение, Колпаков взялся держать деревянный квадрат, кото-
рый Габаев должен был разбить прямым цуки. Григорий стал в стойку и  за-
мер, намечая левой рукой точку попадания. Ему выпал, пожалуй, самый  тя-
желый номер, зрители это почувствовали, наступила  полная  тишина,  даже
фотокорреспондент перестал щелкать затвором аппарата.
   Колпаков подумал, что сейчас дурацкий выкрик может испортить все  де-
ло.
   Габаев напрягся так, что побелел кончик носа, задержал дыхание,  под-
нимая давление, и с резким выдохом ударил, но секундой раньше из двенад-
цатого ряда раздался прежний залихватский голос:
   - Кончай балаган, она подпилена!
   Габаев выполнил цуки технически  безукоризненно  -  вовремя  довернул
бедра, стремительно отбросил назад левую руку, и все эти движения, скла-
дываясь, придавали бьющей руке  дополнительную  мощь,  но  сконцентриро-
ваться не сумел, потому кулак не разбил преграду, а с глухим стуком уда-
рился об нее.
   Колпаков почувствовал, как дернулась в руке доска, и почти  физически
ощутил боль, которую испытал Габаев.
   - Слабак! Так и я могу! - изощрялся тот же весельчак, не понимая, что
шутит с огнем.
   Забыв про невозмутимость, сдержанность и хладнокровие - основные дос-
тоинства мастера карате, Габаев рванулся было к ведущей в  зал  лесенке,
но Колодин сделал шаг вперед, загораживая дорогу, и тот остановился, ма-
шинально ощупывая кисть и локтевой сустав  -  не  выбил  ли,  а  горящим
взглядом отыскивая в толпе крикуна.
   В зале произошло движение: знакомый Колпакову бородатый хирург,  бес-
церемонно расталкивая публику, пробрался к двенадцатому ряду, завязалась
короткая возня, в проход выпали два недавно ободряюще ржавших  парня,  а
бородач уже  возвращался  обратно,  таща  за  собой  слабо  упирающегося
третьего.
   Стащив вниз, травматолог подхватил его за шиворот и  за  штаны,  нес-
колько раз качнул и, как тряпичную куклу, забросил на сцену.
   - Покажи-ка, пакостник, что ты можешь, да пусть люди на тебя  полюбу-
ются!
   Зрители захохотали. Стоявший на четвереньках  пестро  одетый  юнец  с
перстнями на руках, цепочкой на шее, железными бляхами на штанинах  имел
карикатурный вид.
   - Это же клоун! - выдавила сквозь смех женщина в первом ряду.
   - Точно, ряженый! Они нарочно, для забавы его выпустили!
   Зал веселился. Неожиданная интермедия пришлась кстати, и  нашлось  бы
немного людей, считавших, что она не подготовлена заранее.
   Оказавшись в центре внимания, крикун  мгновенно  утратил  смелость  и
развязность. Он даже не делал попытки встать, только ошалело крутил  го-
ловой, надеясь, что случится чудо и все происходящее с ним окажется дур-
ным сном.
   Габаев левой рукой схватил его за ворот, поставил на ноги  и  вытащил
на середину сцены, к станку, установил на держатель кирпич.
   События развивались не по программе, Колодин на ходу искал выход:
   - Некоторые зрители выразили сомнение в достоверности  показанного  и
изъявили желание повторить сокрушение твердых предметов...
   Пестрый юнец, судя по его виду, испытывал только одно желание -  ока-
заться как можно дальше от станка, твердых предметов, зловеще  прищурив-
шегося Габаева и вообще от Зеленого театра.
   - Значит, я слабак? - нехорошим голосом сказал Гришка, слегка  улыба-
ясь. - Ну, покажи себя... - Улыбка исчезла. - Не разобьешь  кирпич  -  я
разобью тебе голову.
   Со стороны казалось, что он советует  новичку,  как  лучше  приложить
свои силы. Габаев говорил убедительно, крикун старался, даже на  цыпочки
привстал, рука отскочила от кирпича, как резиновая, и  он,  сморщившись,
сунул отбитую ладонь под мышку.
   - Не вышло? - удивился Габаев. - Давай подругому попробуем,  кулаком,
может, получится?
   Он зажал кирпич в огромной лапе, юнец  с  отчаянием  вмазал  кулак  в
преграду, кожа на пальцах лопнула, из глаз брызнули слезы.
   - Ай-ай-ай! Ну никак, - посочувствовал Габаев, театрально поднял  над
головой целый кирпич, потом подставил его Колпакову и через секунду про-
демонстрировал зрителям оставшуюся половинку.
   - Как видите, без специальной подготовки не обойтись, -  импровизиро-
вал Колодин. - Надеюсь, среди вас нет больше  желающих  соревноваться  с
тренированными бойцами?
   Желающих не нашлось.
   - Тогда попрошу нашего гостя вернуться на свое место.
   "Гость" находился в трансе, некрасиво облизывая кровоточащие костяшки
пальцев. Габаев предложил ему напиться и полстакана незаметно  выплеснул
на брюки, ниже живота. Предупредительно провожая присмиревшего весельча-
ка к лестнице, Григорий по-прежнему тихо сказал:
   - Так кто из нас слабак? Ты вон от страха в штаны намочил!
   Весельчак машинально пощупал, привлекая этим жестом внимание к мокро-
му пятну. Зал взревел. Юнец бросился по ступенькам, споткнулся, с трудом
удержался на ногах и, поникший, побрел по проходу.  Очевидно,  выражение
лица подействовало на зрителей, смех опал, как пена  в  выставленной  на
солнце пивной кружке. Но, когда он поравнялся  с  двенадцатым  рядом,  в
пять глоток надрывно загоготали сотоварищи. Не  выдержав  такого  преда-
тельства, он побежал, с ходу распахнул дверь и вылетел из театра.
   - Попрошу всех успокоиться, - обратился к публике Колодин.  -  Сейчас
вам будет показан учебно-тренировочный бой.
   Четверка участников надела доспехи. Сначала провели спарринг Зимин  с
Окладовым, потом Колпаков сражался против двоих.
   Колодин комментировал каскады ударов, блоков, уклонов и прыжков.
   - В боевом карате нет никаких ограничений и запретов, допустимы любые
приемы, помогающие добиться победы. В спортивном - запрещены атаки в го-
лову и пах, кроме того, удары не наносятся, а только обозначаются: удар-
ная поверхность фиксируется в нескольких сантиметрах от тела...
   Бац! Голова Окладова дернулась, на скуле вспыхнуло красное пятно.
   - ...В бою случается всякое, поэтому предплечья и голени бойцов защи-
щены специальными щитками, а бьющая поверхность рук и ног покрыта мягки-
ми прокладками.
   Не рассчитывая, что это  объяснение  окажется  убедительным,  Колодин
скомандовал прекратить бой.
   - Сильно достал? - спросил Колпаков, когда они опустились на пятки  в
углу сцены.
   - Прилично. До сих пор в ушах звенит.
   - А сейчас, уважаемые зрители, - Колодин освоился у микрофона, в  го-
лосе появились артистические нотки, - вам покажут ката. Это базовая тех-
ника, грамматика карате, представляющая собой последовательность опреде-
ленных приемов, выполняемых всегда одинаково и в одном направлении. Все-
го известно около 60 ката. В старое время на изучение одного затрачивали
три года. Гишин Фунакоши упростил древние ката и создал легкую в  изуче-
нии серию. Тот, кто владеет ею, может противостоять противникам в  любой
ситуации. Ката продемонстрирует Григорий Габаев.
   Колпаков мог выступить не хуже, но для Гришки это был вопрос престижа
- как же, оказаться в центре внимания, - и  Геннадий  не  стал  спорить.
Сейчас он смотрел, как Габаев ведет смертельный бой с  несколькими  про-
тивниками. Отразил атаку ногой, отвел удар в лицо, оглянулся через левое
плечо назад, а развернулся направо, введя в заблуждение нападавшего сза-
ди, поставил блок и с громким криком контратаковал, сделал три  скользя-
щих шага...
   Работал он с предельной концентрацией, убедительно, воображаемые про-
тивники казались реальными, но некоторые  движения  выходили  не  совсем
четко. Хотя, может быть, Геннадий был настроен слишком критически.
   Сразив последнего врага, Габаев замер в исходной позе. По лицу  кати-
лись крупные капли пота. Зал аплодировал.
   - Спортивно-показательный вечер окончен, - объявил Колодин. -  Желаю-
щие изучать карате могут записаться в секции, которыми будут  руководить
выступавшие сегодня Григорий Габаев, Геннадий Колпаков, Александр  Зимин
и Николай Окладов. Расписание тренировок и условия приема можно узнать в
городском Доме физкультуры.
   Публика стала расходиться. С  опасной  целеустремленностью  раздвигал
толпу бородатый хирург. Несколько десятков человек сгрудились у эстрады,
шумно обмениваясь впечатлениями и задавая вопросы сидящим в президиуме.
   - Как же у них кости не ломаются?
   - А это больно - в кирпичи колотить?
   - С шестнадцати лет принимают?
   - За сколько можно всему научиться?
   - Разрешите пройти... Все можете узнать завтра в ДФК... Позвольте...
   Колпаков с трудом пробирался к нетерпеливо ожидающей его Лене.
   - Как впечатления?
   - Блестяще!
   - Сейчас у нас небольшая пресс-конференция. - Колпаков  заглянул  де-
вушке в глаза. - Если подождешь немного, я тебя провожу...
   - Нет уж, я пойду. - Лена поправила ему завернувшийся ворот кимоно. -
Девчонки ждут, да и вообще...
   - Что вообще?
   - Не люблю ждать.
   Она смягчила отказ улыбкой.
   - Не сердись. Позвони завтра.
   Колпаков без разбега запрыгнул на сцену. Зал почти опустел,  любопыт-
ные расходились, Лена ушла не оглядываясь. Почему-то ему стало  грустно,
защемило сердце - недопустимая слабость для человека, владеющего  своими
эмоциями, но сейчас он даже не отметил этого факта, что являлось еще од-
ним упущением в жесткой системе самоконтроля.
   - Хорошая девочка! - Гришка подошел незаметно и смотрел туда же, куда
и он. - Мордочка, фигурка, ножки... Я бы не отказался...
   - Заткнись!
   Колпаков бешено обернулся, но сдержал руку и ужаснулся, увидев  своим
опережающим на миг реальность вторым зрением, как ороговевшие  основания
первой и второй фаланг  легко,  будто  двухслойную  фанеру,  проваливают
Гришкину височную кость.
   - Что с тобой? Нервы? Надо больше медитировать.
   Колпаков оцепенело выдохнул  воздух,  задержанный  для  ненанесенного
удара. Ему стало страшно. Снова шевельнулась мысль, с которой он  разде-
лался утром у пожарного щита. Он управляет собой с помощью  Системы  или
Система управляет им?
   Лена скрылась в проеме выхода. Самостоятельно включившееся  йоговское
дыхание помогло снять напряжение и отогнать  сомнения.  Голос  прозвучал
буднично и спокойно.
   - Зачем ты облил штаны этому пестрому полудурку?  Он  и  так  получил
свое, к чему же глумиться?
   - Да ты, братец, гуманист! - издевательски процедил Габаев.  -  Знаю,
видел, как покалечил парня для забавы. Перед куколкой своей хотел  пока-
заться? А гуманность? Пьяный, неподготовленный, отними нож -  и  дело  с
концом...
   - Ты бы это вчера посоветовал, да и помог заодно, чем за чужими  спи-
нами прятаться!
   - Чего мне вмешиваться? Я без девушки, выставляться не перед кем... А
этого мозгляка, что орал под руку, надо было вообще в бараний  рог  сог-
нуть! - Гришка озабоченно ощупал кисть. - Пусть благодарит  судьбу,  что
попался в неподходящем месте. Я бы его растоптал, по земле размазал!
   В сознании Колпакова возникла ассоциативная цепочка, и он  вдруг  по-
нял, почему бородатый травматолог вызывал у него неприязнь - он  напоми-
нал Гришку! Не столько  внешне,  хотя  Габаев  тоже  коренаст  и  могуч,
сколько явно выраженным комплексом сверхполноценности и  глубокой  убеж-
денности в своем праве ломать, гнуть, размазывать, сворачивать в бараний
рог любого, менее сильного человека, попавшегося на жизненном пути.
   - Что вы здесь обсуждаете? - Зимин уже переоделся в джинсы и  клетча-
тую рубаху, щегольски повязал легкий шейный платок. - Через  пять  минут
начало!
   - Ничего, можно и в спортивном на вопросы отвечать. - Окладов остался
в кимоно, скула у него подернулась синевой. - Генка, газетчики тебя  ра-
зыскивают. Что ты такого сотворил вчера в парке?
   - Кстати, пока не забыл...
   Колпаков стал напротив Окладова.
   - Давай ножом снизу!
   Николай обозначил удар, Колпаков показал защиту.
   - Так вот, боевое исполнение этого приема приводит не к открытому пе-
релому предплечья, а к разрыву сумки локтевого сустава и трещине лучевой
кости. Впрочем, возможно, результат зависит от степени поворота запястья
и места подхвата коленом...
   - Спасибо, просветил, - усмехнулся Габаев. - Какая разница  -  в  лоб
или по лбу? Это только тебе интересно. Запиши в свою тетрадочку,  непре-
менно запиши...
   Болван! Что с него взять? И еще посмеивается...
   - Уже записал, Гриша. У меня много всякого записано. Настанет время -
почитать попросишь.
   Геннадий Колпаков составлял уникальное пособие по рукопашному  бою  и
искренне верил, что через несколько лет оно нарасхват пойдет  с  книжных
прилавков.
   - Вам что, нужно особое приглашение?
   Колодин был явно чем-то раздражен, впрочем, в следующую минуту  стало
ясно, чем именно.
   - Что это за представление устроил? - резко обратился он к Габаеву. -
Еще бы вытолкнул его на спарринг и разделал в котлету!
   - Надо бы... - лениво ответил Гришка.
   - Надо бы тебя не подпускать к карате! Основное правило: силу и  уме-
ние нельзя применять для забавы, тем более к слабому! Забыл? А еще хотел
стать зампредом федерации!
   "Ай да Гришка! - подумал Колпаков. - Оказывается, тайно плетет интри-
ги, чтобы занять административный пост! Не ожидал..."
   - Мне сейчас Стукалов такую головомойку устроил за  твои  художества,
что можешь распрощаться со своими надеждами!
   На лице Гришки отразилась растерянность, он даже не обратил  внимания
на удивление товарищей, впервые услышавших о его тайной инициативе.
   - Не сдержался, Сергей Павлович, - просительно стал оправдываться он.
- Эта мерзость кричит под руку, помешала мне, чуть кисть  не  выбил,  от
боли глаза на лоб полезли, вот и решил проучить. Да и не я его на  сцену
вытаскивал - возмущенные зрители...
   - Пустые разговоры. - Колодин махнул рукой. - Мнение о себе ты  сфор-
мировал скверное. Чего теперь объяснять... - И, предупреждая возражение,
обрубил: - Ладно! Быстро наверх, нас ждут!
   Пресс-конференция, или, точнее, как значилось в программе, час вопро-
сов и ответов, проходила в холле второго этажа. Глубокие  мягкие  кресла
составили в круг, с одной  стороны  сидели  журналисты  и  представители
спортивной общественности, с другой - четверка бойцов и Колодин.  Стука-
лов с Серебренниковым расположились чуть в стороне, у полированного жур-
нального столика.
   Корреспонденты начали  с  традиционных  вопросов:  не  испытывают  ли
спортсмены боли при разбивании голыми руками твердых предметов, часто ли
случаются травмы.
   Отвечал первым Колпаков, он говорил оптимистично и для убедительности
демонстрировал собственные руки, зная, что на  расстоянии  следы  давних
переломов незаметны.
   Корреспондент молодежной газеты поинтересовался, сколько времени тре-
буется, чтобы овладеть карате.
   - На Востоке считалось, что не  хватит  всей  жизни,  но  за  пятнад-
цать-двадцать лет обучающийся приобретет необходимые знания и навыки.
   - Что же, вы собираетесь готовить спортсменов двадцать лет?  -  недо-
вольно спросил Стукалов. - Может, еще предложите  специальные  монастыри
построить?
   Добрушин и Литинский рассмеялись, улыбнулись корреспонденты, насторо-
женно повернулся к Колпакову Колодин.
   - В наших условиях для подготовки перворазрядника понадобится три-че-
тыре года, как и для любого вида спортивного единоборства.
   - А насколько вообще подходит для наших условий этот спорт? - продол-
жал Стукалов. - И можно ли назвать его спортом? Скорее какие-то цирковые
номера, эффекты для публики... Чему они учат?
   - Разбивание предметов - шивари - только один из разделов карате,  да
и то не главный...
   Вопрос председателя городского спорткомитета выходил за рамки частно-
го, и, в принципе, отвечать следовало Колодину, но тот молчал.
   - А демонстрация такого рода показывает возможности человеческого ор-
ганизма, побуждает зрителей к физическому совершенствованию...
   Колпаков поймал восторженный взгляд Окладова, согласно кивающего каж-
дому слову. Николай, пожалуй, был самым большим энтузиастом карате, свя-
то верил в его полезность и даже готовил письмо в Министерство просвеще-
ния с обоснованием необходимости обязательного введения его в  программу
физподготовки школьников.
   - Видели, к чему побуждает. - Стукалов, не скрывая раздражения,  дер-
нул подбородком в сторону Габаева. - Какую-то корриду устроили!  Случай-
ность? Или наоборот - закономерность? Каково зрелище - такова и публика?
   Колпаков не стал возражать и повернулся к Колодину, давая понять, что
наступила его очередь.
   - Как мнение присутствующих? - спросил Стукалов. - Может,  я  слишком
субъективен?
   - Наверное, так, Игорь Петрович, - улыбнулся верткий черноглазый Таи-
ров. - Интересный вид, необычный, перспективный...
   - Особенно перспективна вседозволенность, - вмешался Литинский. - Хо-
чешь - бей в спину, хочешь - ногой в живот.  На  соревнованиях  попробуй
соблюди бесконтактность! Раз - и в больницу!
   - Положим, у вас такое тоже случается. Разве нокаут - не тяжелое сот-
рясение мозга? Кстати, запланированное заранее...
   Литинский оставил реплику Колодина без внимания, вместо него в разго-
вор вступил Серебренников.
   - Я служил в морской пехоте, и то, что сейчас увидел, не спорт, а ру-
копашный бой. Нужно ли обучать ему молодых парней?
   Колодин встал.
   - Игорь Петрович, мне кажется, обсуждение показательного вечера  при-
няло странное направление...
   Он обращался к Стукалову, но обводил взглядом всех собравшихся.
   - Карате - официально признанный новый вид спорта, создана Всесоюзная
федерация, у нас в городе образован соответствующий орган. Целесообразно
ли ставить под сомнение эти факты? Да и что мы, собственно, обсуждаем?
   - Гм... Действительно, Сергей Павлович прав, от фактов не уйдешь.  Но
опасения спортивной общественности следует учесть. Чтобы...  -  Стукалов
очертил рукой остроконечное облачко. - Чтобы не  потерять  контроль  над
джинном, которого мы выпускаем из бутылки.
   Беседа закончилась мирно, и через полчаса четверка бойцов шла по  ши-
роким аллеям Зеленого парка.
   - ...Я-то при чем? Стерпеть должен был? Да  попадись  они  мне  -  по
стенкам размажу! Это Стукалов развел слюнтяйство!  -  возбужденно  гудел
Габаев, но его не поддерживали.
   - А я вас поджидаю!
   Во вскочившем со скамейки человеке Колпаков узнал бородатого  травма-
толога.
   - Догнал-таки их, подлецов. - Он как будто продолжал давний, понятный
всем разговор. - Людей, жалко, много было, но перья все же пощипал, поу-
чил, одному, кажется, ухо оторвал...
   - Молодец! - громко захохотал Гришка, хлопая бородатого по плечу.
   Тот стойко выдержал тяжелый удар. Довольно улыбнулся.
   - Я сам хирург, вот товарищ меня знает. - Он, как на  старого  друга,
указал на Колпакова, и тому стало неприятно. - Кулаков моя фамилия,  Во-
ва...
   Габаев пожал руку новому знакомому.
   "Если отпустит бороду, будут как братья", - подумал Колпаков.
   - Возьмете к себе в секцию? Я штангой занимался, боксом...
   Кулаков влюбленно смотрел на Гришку, чувствовалось,  что  симпатия  у
них взаимная.
   - Конечно, возьму! - Габаев снова оглушительно хлопнул  по  каменному
плечу. - Завтра к двум приходи в ДФК.
   Кулаков почтительно склонил голову и исчез.
   - Вот парень - орел! Побольше бы таких!
   - Все без ушей останутся. Его на пушечный  выстрел  к  секции  нельзя
подпускать.
   - По-моему, ребята. Колпаков становится слюнтяем. Во  всяком  случае,
право ломать конечности ближнему он признает только за собой...
   - Хватит ссориться, - сказал Зимин, останавливаясь  у  узкой  незаас-
фальтированной аллеи. - Сегодня день, о котором мы мечтали столько  лет.
Пойдем проведаем "штат Техас".
   Колпаков не хотел, он бы обошел это место за километр, но три  фигуры
скользнули в темноту между кустами, и он двинулся следом. В темноте идти
следовало осторожно, чтобы не споткнуться о корень или не напороться  на
острый сучок, органы чувств перестраивали работу, приспосабливаясь к но-
вым условиям, и на миг появилось ощущение, что они перенеслись  в  прош-
лое...
   Тогда они группировались вокруг Петьки Котова, нахватавшегося основ в
Индии, где семь лет работали его родители. Самому Петьке это вскоре  на-
доело, да и остальным тоже, а у Геннадия, Окладова и Зимина интерес сох-
ранился, они продолжали занятия по самоучителям, потом осторожный японец
- аспирант мединститута взял их к себе, начал с азов, преподал  методику
занятий, познакомил с сутью Системы.
   Он работал по второму дану, располагал настоящей  литературой,  фото-
альбомом - дело пошло всерьез. Когда он, окончив институт, уехал, трене-
ром стал Колпаков. К тому времени он достаточно овладел техникой,  пове-
рил в Систему и подчинил ей распорядок своей жизни: занятия продолжались
на качественно ином уровне. Саша и Николай признавали его авторитет,  да
и Гришка Габаев, которого взяли для комплекта в спаррингах, -  тоже.  Он
оказался способным учеником, к тому же дьявольски сильным, выносливым  и
фанатичным. Именно Гришке принадлежала идея проверять  себя  в  реальных
боях.
   - Пришли.
   Зимин опустился на скамейку в густой, плохо  освещенной  аллее.  Даже
сейчас этот участок парка был неустроенным и пустынным, а тогда...
   Окладов сел рядом, обняв Сашу за плечи,  Гришка,  хищно  оскалившись,
нырнул в темноту. Колпаков подошел к квадратному фонтанчику, заполненно-
му вязкой черной водой. В душе шевелилось неприятное, забытое - то,  что
несколько лет служило причиной ночных кошмаров.
   Здесь постоянно стояла огромная лужа, вокруг валялись битые  бутылки,
банки, между кустами из фанерных ящиков и всякого тряпья сооружены подо-
бия спальных мест. Попадались убитые кошки. Даже днем здесь было  жутко-
вато.
   А ночью в заброшенную рощу стекался всякий сброд,  привлекаемый  воз-
можностью открыто пить из горлышка вино или водку, жрать зажаренную  над
костром колбасу и обуглившийся хлеб, резаться в карты, громко ругаться и
орать похабные песни, одним словом - балдеть и кейфовать, по своему  ра-
зумению, от души.
   Дурное место. Нормальные люди обходили его за версту. И если  все  же
проходил, срезая дорогу, припозднившийся прохожий, забредала по незнанию
или неосмотрительности влюбленная парочка, им оставалось  полагаться  на
судьбу и везение. Всякое тут случалось - грабили, избивали.
   Всякое бывало. "Штат Техас".
   И четверка "шерифов", бросившая вызов грубой и жестокой силе...
   - Никого нет, - с сожалением сказал вынырнувший из кустов Габаев. - А
я хотел тряхнуть стариной...
   Идиот! Колпакова передернуло.
   Он вспомнил взаправдашние жестокие драки, серьезность  которых  тогда
не осознавалась. Хулиганы часто хватались за ножи  или  палки,  "шерифы"
тоже вооружались подручными предметами...
   Колпакову стало страшно от того, что происходило, и еще  страшней  от
того, что могло произойти.
   Повзрослевшие "шерифы" сидели рядом в бывшем "штате Техас", вспоминая
опасности, которые они вместе преодолевали и которые должны были  помочь
им слиться в благородное братство, вечное и нерушимое.
   Братства не получилось. Гришка отличался от остальных еще тогда:  бо-
лее жестокий и нетерпимый, он предлагал использовать нунчаки, не задумы-
ваясь, к чему это приведет, и если бы его не одергивали... Правда, тогда
он был управляемым, знал свое место, слушался более  опытных  товарищей.
До тех пор, пока не наработал технику и не почувствовал, что  может  тя-
гаться даже с Колпаковым.
   - Отучили-таки шпану сюда ходить!
   - Брось, Гришка!
   - А чего, по-твоему, совсем никакой пользы не принесли?
   - Совсем - не совсем... Тому командированному здорово помогли,  моло-
доженов выручили...
   Окладов машинально потрогал шрам на затылке.
   - ...Вот и все полезные дела.
   - А на остальное, как посмотреть.
   - То есть?
   - Обоюдная драка. Одни ввязались по въевшейся в кровь привычке,  дру-
гие подставились умышленно, чтобы отработать на живом  материале  блоки,
удары, броски... Кто из них хуже?
   - Ну, ты даешь! Головой ударился?
   Окладов не обратил на реплику Габаева ни малейшего внимания, он гово-
рил не для него - Гришка не в состоянии был понимать такие тонкости,  он
говорил для остальных, да и для себя тоже.
   - Они пьяные, грязные, злые, они не работают, воруют, все понятно; мы
- полная противоположность: поставь рядом - наглядное воплощение добра и
зла... Но когда мы деремся, чем мы отличаемся от них? Для  них  драка  -
элемент образа жизни, способ  самоутверждения,  поддержания  авторитета.
Для нас - тренировка на бесполезных обществу людишках, мы позволяем себе
в отношении их то, чего никогда не допустили бы в  привычном  окружении!
Это осквернение чистого и благородного искусства карате.
   - "Сегун Йомицу на ночных улицах Эдо пробовал на живых людях  остроту
своего меча", - будто по книге прочитал Гришка, и в голосе его была  пе-
чальная торжественность. - "Другие самураи переняли обычай окроплять но-
вый меч горячей человеческой кровью, и утром в придорожных канавах нахо-
дили трупы зарубленных бродяг, попрошаек, разбойников".
   - Вот-вот! Воображаешь себя сверхчеловеком, не задумываясь, откуда  у
тебя право оценивать других...
   - Эта мразь лезла на рожон, а мы им обламывали  рога,  отбивая  охоту
нападать на прохожих. Что же здесь плохого?
   - ...И ты всегда был инициатором драк, если не нападали -  откровенно
провоцировал, так что иногда трудно определить - кто хулиганы, а  кто  -
жертвы.
   - А иногда напротив - очень легко, - вмешался Зимин,  и  все  поняли,
что он имеет в виду. У Колпакова вновь ворохнулся в душе комплекс  вины.
Все, кроме Гришки.
   - Когда же это? - с вызовом спросил он, не без  основания  заподозрив
выпад в свой адрес.
   - С футболистами.
   - А-а-а, - протянул Габаев. - Мальчики с мячиком, бьют - как  фугаси-
ком... У меня аж в голове зазвенело... Чего я их - целовать должен?
   Наступила пауза. Стало душно. Тревожно шелестела под резкими порывами
ветра листва, запахло грозой.
   Колпаков готов был поспорить, что думают все об одном.
   - А помните, как я того бритого уделал?
   Но только у Гришки могло хватить ума сказать об этом вслух, да еще  с
оттенком бахвальства.
   Гришка даже через свою толстую кожу почувствовал  молчаливое  осужде-
ние.
   - Я вас не тянул, сами влезли. Генка семерку здорово уработал...
   Идиот! Колпакова передернуло...
   - Пошли по домам, сейчас начнется...
   Окладов и Зимин поднялись вслед за ним.
   - Чего заспешили? Дождика испугались?
   Да, нюансов он никогда не ухватывал, поэтому и не понял,  из-за  чего
они прекратили рейды в "штат Техас".
   Спотыкаясь о выступающие корни, четверка бойцов выбралась  из  глухой
части парка. Забросив за спину спортивные сумки, они  размашисто  шагали
рядом, занимая почти всю ширину аллеи.
   - А ведь нас всего четверо! - воскликнул Гришка. -  Четверо  на  весь
город! Это что-то да значит!
   Действительно, их было четверо. Геннадий Колпаков - преподаватель ву-
за, перспективный молодой ученый, выросший без отца и потому привязанный
к бывшему детдомовцу Николаю Окладову, с ранних лет  зарабатывающему  на
жизнь и беззаветно преданному Системе. В противоположность им  Александр
Зимин в детстве и  юности  не  знал  трудностей.  Родители  -  известные
спортсмены, затем - популярные  тренеры,  дом  -  полная  чаша,  Саша  -
единственный любимый сын, старательно ограждаемый от житейских забот.  К
чести Зимина, он избежал опасности превратиться в избалованного недорос-
ля. Хорошо учился в школе, с отличием окончил психологический факультет,
в аспирантуре разрабатывал нестандартную тему, успешно защитился. Сейчас
он руководил сектором в научно-исследовательской лаборатории  психологии
спорта института физкультуры.
   Того самого, в котором уже добрых десять лет учился Григорий  Габаев.
Оставление на повторное изучение курса, академические отпуска,  отчисле-
ния с последующими  восстановлениями  -  классический  послужной  список
"вечного студента". Бесшабашный и ветреный,  Габаев  подрабатывал  то  в
ресторанном оркестре, благо в молодые годы мать из-под палки выучила его
музыке, то нанимался сторожем в садоводческое товарищество, в черные дни
разгружал вагоны, а когда приходилось совсем плохо, прибивался под  кры-
лышко разочаровавшихся родителей, но удерживался недолго - до очередного
скандала.
   Они были разными людьми и могли никогда не встретиться,  если  бы  не
Система, единственное объединяющее их звено,  даже  непостоянный  Габаев
служил ей верно и истово. Когда-то давно они думали, что общее увлечение
превратит их компанию в вечный и несокрушимый монолит...
   Ветер усилился, на горизонте  ярко  сверкнуло,  в  воздухе  отчетливо
чувствовался запах озона.
   Братства не получилось. Что-то помешало, и соединяющие их узы не  уп-
рочились до нерасторжимости. Скорее наоборот - появилось нечто  разъеди-
няющее компанию, вызывающее  холодок  отчуждения,  порождающее  какое-то
скрытое неудовлетворение при внешней видимости полного благополучия...
   Колпаков наедине с собой пытался разобраться - в чем тут  дело,  нес-
колько раз ему казалось, что вот-вот  удастся  нащупать  это  нечто,  но
мысль ускользала, так и не оформившись в догадку.
   И сейчас он вдруг ощутил: "штат Техас" разъединяет их, как любое сде-
ланное совместно предосудительное дело. И подумал, что каждый в  настоя-
щую минуту понял это. Кроме, пожалуй, Гришки.
   Они снова прошли мимо Зеленого театра. У  рекламной  тумбы  с  хорошо
знакомой афишей припозднившиеся пацаны, гортанно выкрикивая, пинали  но-
гами воздух.
   Ветер мел по асфальту мятые пригласительные билеты  и  другой  мусор.
Упали первые тяжелые капли, Колпаков поднял голову и ускорил шаг.
   На город наползала большая черная туча.
 
 
   Глава вторая
 
   - А какова ваша позиция? Определитесь четче, пожалуйста!
   Завкафедрой философии Гавриленко был близорук и писал только в очках,
но сейчас впервые за весь экзамен снял их  и,  поглаживая  щеку  облитой
прозрачным пластиком золоченой проволокой, в упор смотрел на Колпакова.
   - Я считаю, что человек не может познать окружающий  мир,  не  познав
самого себя...
   - А на этом пути, как можно понять по интонации, вы видите  непреодо-
лимые препятствия?
   Колпаков несколько секунд молчал. Перед ним два аспиранта  и  соиска-
тель гладко отбарабанили по билетам, округло и правильно ответили на до-
полнительные вопросы и мирно выкатились в коридор, не  нарушив  академи-
ческой покойности кандидатского экзамена.
   Его же черт  дернул  продемонстрировать  самостоятельность  мышления.
Гавриленко перестал чертить на промокашке  замысловатые  фигуры  и  явно
подталкивает к продолжению нестандартного, ответа, а это может  привести
к самому неожиданному результату.
   Проще всего незаметно попятиться и благополучно вернуться в рамки хо-
рошо изученной программы, на протоптанную тропинку, наверняка ведущую  к
положительной оценке. Дескать, познание не  имеет  границ,  победоносное
шествие человеческого разума к глубочайшим тайнам мироздания неудержимо,
ну и так далее. Пара примеров торжества науки, подходящая цитата -  и  в
коридор, ожидать объявления оценок.
   Колпаков упрямо тряхнул головой.
   - Нет. Преодолимые. Но препятствия серьезные даже с  методологических
позиций.
   - Поясните свою мысль.
   Гавриленко заинтересованно подался вперед, Дронов оторвался от бумаг,
доценты с философской кафедры прервали тихий доверительный разговор.
   - Охотно.
   Пристальное внимание членов комиссии не испугало Колпакова,  напротив
- он ощутил прилив бодрости и уверенности в себе. Так и должно было быть
у хорошего бойца.
   - Орудием познания окружающего мира является человеческий мозг, он же
становится объектом самопознания. Таким образом, возникает порочный круг
- то самое препятствие, которое я имел в виду...
   - Позвольте, мозг успешно исследуется биологами, гистологами,  морфо-
логами! - вмешался философ помоложе, но Гавриленко движением руки  оста-
новил его, впрочем, Колпаков не смутился.
   - Исследуются клетки, структура, нейронные цепочки, то есть части це-
лого. А само целое - мозг как мыслетворный орган - до сих  пор  остается
терра инкогнита! Но я говорю не об этом, а о методологических  проблемах
процесса самопознания. Объект исследования не может быть идентичным ору-
дию исследования!
   - Ну-ка, ну-ка... - поощрил Гавриленко.
   - Для исследований бактерий нужен микроскоп, но изучить  микроскоп  с
помощью другого микроскопа не удастся! Чтобы определить его вес, размер,
оптические свойства, состав металлов, из которых сделаны  объектив,  ту-
бус, предметный столик, - понадобятся совсем другие  приборы,  реактивы,
инструменты. И на более сложном  уровне  то  же  самое:  нельзя  изучать
компьютер другим, такого же класса... - Колпаков  на  секунду  замолчал,
переводя дыхание, и добавил: - В процессе самопознания человеческий мозг
- и инструмент и объект.
   - Это же чистой воды агностицизм! - снова не выдержал молодой доцент.
   Колпаков вспомнил его фамилию - Петров. На втором курсе он вел  семи-
нары в параллельной группе, несколько раз  подменял  у  них  заболевшего
преподавателя и нещадно ставил "неуды" за малейшее отступление от текста
учебника. К счастью, здесь решает не он.
   - Значит, вы отрицаете возможность самопознания в принципе? А  следо-
вательно, и познаваемость мира?!
   - Спокойней, коллега, - снова поднял руку Гавриленко, и Петров  сразу
же умолк, преданно глядя на своего заведуюшего. -  Навешивать  ярлыки  в
научном споре не принято, к тому же я не думаю, что наш юный друг пропо-
ведует агностицизм. Очевидно, сейчас он окончательна прояснит свою пози-
цию.
   Профессор снова надел очки, отчего лицо сделалось строже,  но  излюб-
ленное обращение "юный друг" свидетельствовало о благодушном настроении.
   - Решение проблемы в том, чтобы усовершенствовать инструмент, качест-
венно изменить его...
   - Сверхмозг? - задал первый вопрос Дронов. - Интересная мысль. Но ка-
ким способом? Повышением информативности" наращиванием интеллектуального
потенциала? Но  это  будет  количественное  изменение.  Вмешательство  в
структуру мозговой ткани, биологическая перестройка? Утопия!
   - Речь а другом. Сейчас человек  использует  всего  десять  процентов
нейронов. Остальное - резерв с  многократным  запасом  надежности.  Если
включить его в работу...
   Гавриленко улыбнулся и повернулся к Дронову:
   - Нашему юному другу следовало быть биологом, как считаете, Илья  Ми-
хайлович?
   - Он вообще разносторонняя личность, -  с  неопределенной  интонацией
ответил проректор.
   - Я не затрагивал биологических-аспектов - только гносеологические...
   Колпаков завелся и не мог сразу остановиться.
   - Концентрация сознания, самососредоточение, созерцание  собственного
"я" - это чисто психологические приемы, отработанные веками в  философс-
кой мысли Востока...
   - Теперь вы проповедуете буддизм?! - вскинулся Петров. -  Хорошенькое
дело! Вы не забыли, по какому предмету сдаете экзамен?
   - В настоящее время многие из них используются в советской психологии
для снятия нервного напряжения, устранения стрессов. - Колпаков не обра-
тил внимания на реплику. - Разработаны  системы  аутогенной  тренировки,
способы повышения психологической  устойчивости  спортсменов,  летчиков,
космонавтов.
   Петров растерянно поджал губы и бросил быстрый взгляд на Гавриленко.
   - Тренировка сознания по специальным методикам позволит повысить  эф-
фективность мозгаинструмента и успешно изучать мозг - объект  исследова-
ния. Порочный круг разорван,  открывается  возможность  самопознания,  а
следовательно - и познания окружающего мира.
   Гавриленко пожевал вялыми губами.
   - Выстроенная вами концепция подразумевает существование двух  разно-
видностей людей: исследователей и исследуемых. Вас это не смущает?
   - Высшие и низшие! - вновь ободрился Петров, - Сверхлюди и кролики!
   Гавриленко поморщился.
   - Ладно, достаточно.
   - В социологии такое разделение никого не шокирует, - по инерции про-
должал Колпаков. - К тому же способы психологической тренировки доступны
каждому. Тут нет элитарности...
   - Достаточно.
   Гавриленко задумчиво постучал ручкой по столу.
   - У членов комиссии есть вопросы?
   - Вполне достаточно, - по-прежнему неопределенно сказал Дронов.
   Доцент постарше отрицательно качнул головой, Петров открыл было  рот,
но передумал и, наклонившись к рукописному списку экзаменующихся, поста-
вил против фамилии Колпакова нарочито крупную двойку.
   - Подождите немного в коридоре. Мы сравним впечатления,  посоветуемся
и пригласим для объявления оценок.
   Гавриленко не добавил обычного "мой юный друг", и  Петров  демонстра-
тивно обвел двойку кружочком. Это был предел его возможностей  в  данной
ситуации, и если столь наивная демонстрация  приносит  удовлетворение...
Бедняга!
   Колпаков сдержал улыбку и громко попрощался.
   - Почему так долго? Скоро они там?
   Предшественники истомились в ожидании.
   - Теперь скоро, - не останавливаясь, бросил Колпаков. - Петька,  зай-
дешь, скажешь мою Оценку.
   Быстро шагая по длинному коридору, Колпаков спиной ощущал  изумленные
таким равнодушием взгляды.
   Чего ждать? Полный ответ по  билету,  проявленная  самостоятельность,
умение нешаблонно мыслить... Побалансировал на грани, подразнил  немного
гусей, но остался в рамках...  Держался  уверенно,  говорил  свободно  и
объективно, выглядел на голову выше остальных. Чистая  пятерка!  Правда,
если его бравада вызвала раздражение не только у Петрова, могут  влепить
и тройку. Практически разницы никакой,  даже  самолюбие  не  пострадает,
поскольку причина известна и результат предугадан Так чего  торчать  под
закрытой дверью?
   В кабинет завкафедрой он вошел без стука, резко распахнув дверь с об-
новленной табличкой. Здесь все оставалось по-прежнему. Только стол  Гон-
чаров придвинул ближе к окну.
   - Сколько?
   Вениамин Борисович оторвался от  беглой  карандашной  схемы,  на  лбу
проступили три вопросительных морщины.
   - "Пять". - Колпаков плюхнулся в кресло - Впрочем, это мои  предполо-
жения. Как объявят, Петька скажет.
   - Ты что, не дождался результата? Ну и ну!
   - Что удивительного?
   - Все. Твоя самонадеянность, неэтичность...
   - Чепуха Присутствие при объявлении оценок вовсе не  есть  проявление
уважения к экзаменаторам. Лучше послушай, как я раздразнил Петрова.
   Гончаров выслушал короткий пересказ экзамена, добавил несколько  ост-
рых точных штрихов в схему, с трещоточным звуком прокатил ладонью  отто-
ченный карандаш.
   - Значит, самое главное ты им не открыл? Про монахов, постигающих ис-
тину круглосуточным рассматриванием собственного пупа? Жаль.
   - Не уподобляйся некоторым...
   - Петров не самый умный человек в институте, согласен. Но  ты  своими
буддийскими эскападами наверняка разозлил и Гавриленко, и Илью  Михайло-
вича. Да еще не явился на оглашение результатов. Не удивлюсь, если  тебе
закатят "пару" и ты потеряешь на этом полтора года.
   - Хочешь пари? "Неуд" - я до конца семестра провожу за тебя индивиду-
альные консультации по субботам. "Отлично" - ты отпускаешь меня  на  се-
годня с лабораторных. По рукам? Заметь - условия  неравные  и  для  тебя
крайне выгодные.
   - По-моему, Геннадий, ты чересчур вольно обращаешься с начальством.
   Гончаров изобразил суровость.
   - Будьте проще, Вениамин Борисович, и народ к вам потянется!  Помнишь
любимую присказку бывшего проректора, уважаемого Ивана Фомича?  Принима-
ешь пари? Весь семестр по субботам!
   - Давай.
   Гончаров протянул руку.
   - Однако очень долго... - забеспокоился Колпаков.
   - Увидели, что тебя нет, и терпение лопнуло - вернулись  переписывать
ведомость, - съязвил Гончаров.
   Зазвонил телефон.
   - Слушаю вас, Гончаров. Здравствуйте. Как раз здесь. Пожалуйста,  пе-
редаю... Не стоит, до свидания. Тебя. - Он закрыл  микрофон  ладонью.  -
Светская дама, воспитанная, и голос очень приятный.
   - Привет, Геннадий! Не забыл еще меня?
   - Здравствуй... - Колпаков не мог скрыть удивления. - Как узнала этот
номер?
   - Спросила у секретаря, где ты можешь быть, - вот и все. Скоро  осво-
бодишься?
   - Занят до шести, но мой друг и начальник любезно вызвался меня  под-
менить...
   - Ну и нахал, - покачал головой Гончаров.
   - ...Так что скоро, но с четырех у меня дела...
   - Набор в секцию?
   - Откуда данные? - снова удивился Колпаков.
   - Весь город знает, ты стал популярной личностью. Сегодня даже читала
про тебя в газете...
   - Смотри-ка, не читал...
   - Видишь, сколько раз я тебя удивила, - засмеялась Лена.
   Колпаков остро ощутил, что ему нравится ее смех, голос, и  почувство-
вал желание увидеть ее прямо сейчас, немедленно...
   - Ты меня выручишь?
   - Всем, чем могу.
   - Возьми в секцию двух ребят. Сына моей заведующей и  племянника  ди-
ректора. Для меня это очень важно. Сделаешь?
   - Конечно, - не задумываясь, ответил Колпаков. - Пусть подходят.
   - Умница, огромное спасибо, - обрадованно затараторила Лена,  и  чуть
заметная напряженность в голосе исчезла. - Когда освободишься,  позвони,
что-нибудь придумаем на вечер. Договорились? Вот и славненько. Целую.
   Колпаков ошарашенно смотрел в гладкую, с  аккуратными  стыками  обоев
стенку. Такой ласковой он не знал Лену уже давно. Но почему в  радостное
чувство вплетается неприятный горький оттенок?
   - Положи трубку, Ромео! - Насмешливый голос Гончарова  вернул  его  к
действительности. Тревожная мысль,  оставшись  недодуманной,  развеялась
без следа.
   Осторожно постучав, в кабинет заглянул вспотевший от пережитых волне-
ний Петька.
   - Пятерка! - сообщил он, почтительно поздоровавшись с  Гончаровым.  -
Гавриленко похвалил - говорит, смелость позиции, кругозор, умение  твор-
чески использовать полученные знания и все такое... А мне тройку  поста-
вили. За что? Все рассказал, как в учебнике, Петров был  доволен...  Да,
Дронов спросил, почему тебя нет, я сказал - живот схватило...
   - Умней ничего не придумал! - Колпаков подскочил в кресле. - Кто тебя
просил болтать глупости?
   Петька обиженно закрыл дверь.
   Гончаров хохотал.
   - Супермен с расстройством желудка! - еле выдавил он между приступами
смеха.
   Колпаков мгновенно успокоился.
   - Смейтесь, Вениамин Борисович, смех способствует  правильному  дыха-
нию. Но пари я выиграл, до свидания. Осторожно с третьим стендом  -  там
барахлит трансформатор.
   Колпаков спустился в вестибюль и прямо возле "Молнии",  сообщавшей  о
его героической схватке с вооруженным преступником, был перехвачен  аст-
матическим толстяком Писаревским, непревзойденным мастером интриг и  ли-
дером кулуарных бунтов.
   - Молодежь взрослеет, мужает, а мы и не замечаем, пока нам  глаза  не
откроют. - Писаревский махнул рукой в сторону "Молнии". -  Отрадно  слы-
шать, да я вас и своими глазами видел в деле, оченьочень смело,  давайте
в том же духе...
   - Вы разве тоже были в парке?
   - В лесу, темном и страшном, где смелый  мальчик  в  одиночку  свалил
старого опасного зубра!
   - Что-то я...
   - И прекрасно, скромность - добродетель, но следует знать себе  цену,
а вы пока не знаете...
   Покровительственная  скороговорка  и  целеустремленность,  с  которой
толстяк оттеснял его в укромный уголок вестибюля,  навели  Колпакова  на
мысль, что эта встреча не случайна.
   - Без поддержки человек жалок и одинок, ему не на  кого  опереться  в
трудную минуту, а таких минут в жизни гораздо больше, чем кажется в  мо-
лодости, поверьте, гораздо больше!
   Выпуклые, горячечно блестевшие глаза гипнотизировали, и речь была об-
волакивающей и проникновенной. Но куда он клонит?
   - ...А они обошлись с вами несправедливо! И Дронов и Гончаров даже не
помнят, кому обязаны своим успехом! И уверяю, они не пришли бы на подмо-
гу, если бы вся эта стая набросилась и стала рвать вас в клочья!
   До Колпакова наконец дошел смысл мрачных аллегорий Писаревского.
   - Между тем есть люди, готовые стать вашими верными друзьями.  Напри-
мер...
   Толстяк значительно назвал несколько известных в институте фамилий.
   - Вы понимаете, что это значит - ключевые посты в администрации,  со-
вете, на смежных кафедрах... С такими друзьями все у вас пойдет  как  по
маслу. - Писаревский заговорщически понизил голос. - Чтобы не  быть  го-
лословным: дайте мне любой материал, и мы  протолкнем  его  в  ближайший
институтский сборник. Даже сырой или компилят!  Публикация  для  молодых
всегда проблема, а для вас их не будет!
   - Предложение заманчивое... - сказал Геннадий.
   Писаревский довольно улыбнулся.
   - ...Для бездарностей. Я сам решаю свои проблемы!  -  резко  возразил
Колпаков.
   - И чудесно! Ответь ты по-другому, я бы  разочаровался!  Но  сила  за
спиной еще никому не мешала... Этот пузырь Иван Фомич наконец лопнул, но
его группировка пока сохранилась. Скоро собрание, я дам тебе  кучу  фак-
тов, и ты наносишь им сокрушительный удар, а мы добиваем...
   Колпаков презрительно усмехнулся.
   - Так нанимают платных убийц. И продажных девок. Стыдно, Писаревский!
   - Не валяй дурака! Принципиальность оставь для общественности  и  на-
чальства! Играть словами все умеют, да про свою выгоду не забывают!
   Подлецам редко говорят в лицо, что они подлецы Как-то не принято, не-
удобно и вообще. Но Колпаков сделал над собой усилие и тихо сказал  все,
что считал нужным. Как кипятком обварил толстяка. Потом железным  плечом
сдвинул его в сторону, двумя костяшками кулака отдавил тяжелую  коричне-
вую дверь и вышел на улицу, прищурившись от яркого солнца.
   Писаревский не испортил настроения, скорее напротив - Колпаков ощущал
радость победы. Времени было достаточно, но, давая выход эмоциям, он по-
бежал,  привычно  уклоняясь  от  столкновений  с  прохожими.  Сейчас  он
чувствовал себя мощным, идущим на взлет самолетом сверхдальних линий.
   Возле городского Дома физической культуры беспокойно колыхалась  раз-
ношерстная толпа; Выгоревшие трико соседствовали с новенькими адидасовс-
кими комплектами, короткие стрижки - с длинными  прическамм,  спортивная
подтянутость с разудалой развязностью. Майки, джинсы, традиционные брюки
и шведки, потрепанные практичные и пижонские яркие сумки, атлетические и
астеничные фигуры - все перемешалось, составляя непривычный для  городс-
кого спортивного центра конгломерат. И уж совсем непривычным  был  запах
спиртного, который несколько раз уловил  Колпаков,  пока  пробирался  ко
входу.
   На ступеньках он встретился с Зиминым, критически осматривающим  соб-
равшихся.
   - Как тебе нравятся кандидаты?
   - Живописная публика. Половина наверняка даже физзарядку не делает. А
некоторые к тому же под хмельком. Знаешь, они одним  своим  присутствием
компрометируют новый вид спорта.
   - Ничего, сейчас мы устроим небольшой кросс, шелуха и отсеется.
   Из здания с достоинством вышел Гришка Габаев. За ним  тенью  следовал
бородатый травматолог.
   - Ну, как? - с явным самодовольством проговорил Гришка. - Полный анш-
лаг? Все билеты проданы! Ну-ну. То ли еще будет!
   И небрежно бросил через плечо:
   - Командуй!
   Кулаков мгновенно переместился на первый план, вобрал в могучую,  как
у орангутанга грудь побольше воздуха и, перекрывая  уличный  шум  и  гул
толпы, рявкнул:
   - Всем пройти на стадион! Будете бежать кросс! - Этим "будете" он от-
делял себя от безликой массы кандидатов и заявлял о принадлежности к ор-
ганизаторам предстоящего испытания.
   Через несколько минут площадка перед ДФК опустела.
   - Ретивого помощника ты нашел! - насмешливо сказал Колпаков.
   - Старательный парень, из него толк выйдет. Будет у  меня  старостой.
Дисциплина в группе, организационные вопросы... бы тоже подберите  ребят
поздоровей - с хорошим активом хлопот меньше...
   - Гена, тебя Колодин ждет по какому-то делу, - сказал Зимин, не обра-
щая внимания на Гришку, и тот настороженно замолчал.
   - Кстати, ты видел газеты?
   - Еще нет.
   - Ерунда, думал, лучше напишут, - в голосе Габаева чувствовалась  не-
которая натянутость. - Да и фотографии слабенькие. А чего там  у  Сергея
Павловича?
   - Для тебя ничего. - Зимин толкнул стеклянную дверь с блестящим  про-
тивовесом, прыгающим в полупрозрачной пластиковой трубе. - А статьи  по-
тому плохие, что про тебя персонально не писали. И на снимки не попал.
   Колодина нашли в борцовском зале.
   - Две группы могут заниматься в разное время, - сообщил он и  показал
в угол. - Здесь повесим мешок, а тут вдоль стены установим три макивары.
К шведской стенке можно крепить чучела. Нормально! Ну да ладно,  с  этим
потом. Пойдем к Стукалову, разговор есть.
   Он значительно посмотрел на Колпакова и, взяв  его  под  руку,  повел
вверх по веерообразным мраморным ступеням плавно изгибающейся  старинной
лестницы.
   Эта значительность и тревожный взгляд Габаева подготовили Колпакова к
тому, что ему предстояло услышать.
   Кабинет председателя горспорткомитета находился на втором этаже,  ог-
ромные - от пола до потолка - окна с частыми деревянными переплетами вы-
ходили в маленький уютный парк, еще одно, узкое, - на  крохотный  полук-
руглый балкончик с видом на центральную улицу, как раз над входом в ДФК.
   Кубки, грамоты, знамена, фотографии чемпионов, медали -  обязательные
аксессуары кабинета спортивного руководителя.
   Стукалов тяжело приподнял в кресле плотное тело стареющего штангиста,
протянул руку Колодину, потом мертвой хваткой вцепился в кисть  Колпако-
ву, и тот с трудом выдержал прессовое рукопожатие,  но  сумел  сохранить
невозмутимое выражение лица и подавил желание размять слипшиеся онемелые
пальцы. Как будто ничего особенного не произошло.
   Испытующий взгляд Стукалова утратил остроту, он чуть заметно улыбнул-
ся.
   - Силенки у нашего героя пока маловато, но воля есть.
   Колодин удивился.
   - Что вы, Игорь Петрович, он парень крепкий!
   - И популярный.
   Стукалов похлопал ладонью по разложенным на столе газетам.
   - Особенно молодежная постаралась, прямо суперменом Геннадия выстави-
ла! И фото - смотрите!
   По голосу Стукалова было непонятно, одобряет он публикацию или ирони-
зирует. Но Колодин истолковал сказанное в желаемом направлении.
   - Пресса привлекла интерес к нашему начинанию. Сегодня пришло гораздо
больше людей, чем мы рассчитывали.
   - Видел, да и слышал.
   Стукалов кивнул в сторону двери на балкон.
   - Только уж больно странная публика, какая-то неспортивная... Полови-
на - мальчики из бара, пижоны... Впрочем, теперь все зависит от вас.
   Председатель откинулся на спинку скрипнувшего кресла, поочередно  ог-
лядывая Колодина и Колпакова.
   - Городская федерация должна определять лицо секций карате, контроли-
ровать их развитие и, самое главное, подбор спортсменов.
   - Зрелище эффектное, а тут еще  газеты,  афиши,  восторженные  слухи.
Нетрудно представить, что произойдет в ближайшее время: начнется настоя-
щий бум, карате станет модой, заниматься им захотят люди, совсем далекие
от спорта, - ради престижа, так называемого авторитета...
   "Преувеличивает", - подумал Колпаков, отключившись.
   - ...чтобы явление не стало стихийным...
   - ...общественный орган, штатных работников в нем  нет,  поэтому  вся
тяжесть организаторской работы ложится на председателя и его  заместите-
ля.
   Узкая щель соединяла сознание с внешним миром, позволяя  воспринимать
общий смысл происходящего.
   - ...Сергей Павлович - исключительно добросовестный человек,  энтузи-
аст, он подобрал таких же увлеченных членов федерации, но ему нужен  хо-
роший помощник.
   Колпаков вернулся. Сейчас...
   - Мы решили предложить вам, Геннадий Валентинович, стать заместителем
председателя городской федерации карате.
   "Когда он успел узнать имя-отчество?"
   Лицо Колпакова по-прежнему оставалось бесстрастным,  поэтому  ставший
торжественным на последней фразе тон Стукалова повис в воздухе.
   - Что вы на это скажете? - сухо спросил он,  судя  по  всему,  ожидая
другой реакции.
   - Спасибо за доверие.
   Десять минут назад, заходя в кабинет  и  догадываясь,  о  чем  пойдет
речь. Колпаков собирался отказаться. Достаточно ему хлопот в  институте,
диссертации, спорта...
   Изменить решение заставила неотчетливая, расплывчатая мысль,  связан-
ная каким-то непонятным образом с Леной.
   - Что же, краткость и сдержанность - качества настоящего мужчины!
   Стукалов внимательно смотрел Колпакову в глаза,  будто  пытался  про-
биться сквозь броню демонстративного хладнокровия.
   - А тот могучий молодец уж чересчур суетился, что настораживает. Да и
силенки у него маловато!
   Стукалов подмигнул Колпакову и доброжелательно улыбнулся:
   - Желаю успеха. Держите контакт с комсомолом, Серебренников -  надеж-
ный парень, на него в любых вопросах можно опереться. Если что - заходи-
те, будем вместе думать.
   Он проводил гостей до двери и на прощание сказал:
   - Главное, чтобы волна этого интереса, -  Стукалов  ткнул  пальцем  в
балкон, будто внизу еще бурлила разномастная толпа молодых людей, - что-
бы эта стихия не вышла из-под контроля.
   На стадион Колпаков успел вовремя - только закончился первый этап от-
бора. Сумевшие пробежать десять кругов кандидаты  пользовались  коротким
отдыхом, чтобы прийти в себя и отдышаться.
   Потом их разделили на четыре группы, и инструкторы продолжили  отбор.
Приседания, подтягивание на перекладине, отжимание  от  земли,  шпагаты,
прыжки, кульбиты.
   В результате Колпаков, Окладов и Зимин записали по двадцать  человек.
Габаев давал более тяжелые задания, отобрал только восьмерых.
   - Ничего, потом доберу, желающие найдутся, - значительно пояснил  он.
- Зато у меня будут звери, а не бойцы!
   Гришка был не в своей тарелке и обиженно отводил взгляд от Колпакова.
Когда Зимин и Окладов заговорили с Геннадием о ближайших  делах  федера-
ции, он ядовито бросил:
   - Везет же людям! С одного пьяного идиота такой навар  снять!  Слава,
почет, статьи в газетах, да еще зампредом федерации заделался!  Нам  так
не жить. Пойду поищу дурака с пулеметом!
   Габаев ушел в сопровождении бородатого Кулакова, который  перед  этим
нещадно дрессировал новичков. У них были одинаковые приземистые  фигуры,
маленькие пулевидные головы на мощных шеях, даже походки - и те одинако-
вые.
   - По домам? - спросил Зимин. - Почин сделан. Хороших ребят  отобрали.
А пижоны сами собой отсеялись, многие даже до кросса...
   - А эти трое? - Колпаков кивнул в сторону.
   - Кто их знает, с самого начала здесь сидят. Бежать не стали,  может,
ждут кого-то? Фирменные мальчики, как с рекламы.
   - Особенно тот увалень. Ему  кондитерские  изделия  рекламировать,  -
высказался молчаливый Окладов. - Или на лечебное голодание записываться.
Да и дружки рыхлые... Кого они могут ждать, не нас же?
   Оказалось - их.
   - Кто из вас Колпаков? - спросил толстяк с пумой, вышитой  над  левым
карманом бежевой трикотажной шведки. - Мы от Елены Борисовны. Она сказа-
ла, что вы запишете нас в секцию.
   Неприятное ощущение появилось у Колпакова еще раньше, чем он  сообра-
зил, что Елена Борисовна - это Лена, и вспомнил данное ей обещание.  По-
том ощущение усилилось, он почувствовал раздражение, неловкость и острое
желание послать всю троицу к чертовой матери. Зимин и Окладов недоуменно
переглянулись и пошли дальше.
   - Почему вас трое? Я предупрежден про двоих, - недовольно сказал Кол-
паков.
   - За Сашку попросили позднее, - рассудительно пояснил толстяк. -  Она
звонила, но вы уже ушли.
   Наступила пауза, и чем дольше она продолжалась, тем более глупым ощу-
щал свое положение Колпаков.
   - Приходите в четверг к семи в ДФК, зал номер четыре, - буркнул нако-
нец он и, отстранив толстяка, догнал товарищей. В их взглядах он  прочи-
тал нескрываемое осуждение. Но и без этого  Колпаков  испытывал  сильное
недовольство собой: поступать вопреки убеждениям было не только  неэтич-
но, но и просто противно.
   Впрочем, недовольство исчезло, когда он позвонил Лене и услышал в  ее
голосе непривычные нотки признательности и одобрения.
   - Всех троих записал? Молодец, Геночка! Ты меня очень выручил, встре-
тимся - расскажу подробно. Не сходить ли нам сегодня в  ресторан?  Давно
не танцевала.
   Выйдя из будки телефона-автомата, Колпаков обшарил карманы и непонят-
но зачем пересчитал имеющуюся наличность. Два рубля шестьдесят копеек. В
состоянии, близком к паническому, он бросился к Гончарову,  но  того  не
оказалось дома. До встречи оставалось полтора часа. С трудом взяв себя в
руки. Колпаков принялся решать непривычную задачу: где взять деньги?
   Дома лишнего рубля отродясь не водилось,  занимать  у  соседней  было
неприятно, к тому же он не хотел, чтобы об этом узнала мать. Окладов жи-
вет один в общежитии, с трудом дотягивает до получки. Зимин экономный, у
него можно разжиться десяткой, но эта сумма не решит проблемы. А сколько
вообще нужно денег на ресторан? Жизнь поворачивалась незнакомой, а отто-
го пугающей стороной. Дронов? Ерунда... Разве что Габаев...
   У Гришки деньжата имелись, но обращаться к  нему  не  хотелось.  Чашу
раздумий перевесила внезапно пришедшая мысль: одно время Габаев играл  в
оркестре в "Центральном", он большой дока по части ресторанных правил, и
вместе с деньгами у него можно получить ряд полезных советов.
   Гришка удивился визиту, вначале он держался холодно,  не  без  иронии
именуя гостя "начальством". Колпакову очень хотелось уйти, но  отступать
было некуда, и он без обиняков выложил свою просьбу.
   После этого Гришка неожиданно изменился, стал любезным и  предупреди-
тельным, охотно дал деньги, подробно проинструктировал по вопросам,  ко-
торые могут возникнуть в ходе вечера, и  порекомендовал  идти  в  "Цент-
ральный", где, обратившись к метрдотелю от его, Гришки, имени.  Колпаков
получит обслуживание по высшему разряду.
   Спешно поблагодарив и попрощавшись.  Колпаков  забежал  домой  перео-
деться, десять минут промучился с выбором галстука, написал  матери  за-
писку, что вернется поздно, и минута в минуту успел к месту свидания.
   Лена опоздала на четверть часа, увидев ее наряд, Колпаков ощутил себя
старомодным, простоватым и неуклюжим.
   Предложение пойти в "Центральный" она отвергла с  ходу,  сказав,  что
там собираются шпана и пьяницы, а кормят позавчерашними котлетами.  Взяв
инициативу в свои руки, проворно остановила такси, привезла  Геннадия  к
новому высотному зданию, в первых этажах которого размещался  самый  ши-
карный в городе ресторан.
   - В кабинку или на свет? - спросила она у старательно и успешно скры-
вающего растерянность Колпакова и, поскольку он неопределенно пожал пле-
чами, решила сама: - На свет! У меня  шантанное  настроение.  На  втором
этаже сегодня будет в самый раз. А зал выберем Голубой. Тебе нравится  в
Голубом?
   Колпаков кивнул, и через несколько минут они сидели за чистым, покры-
тым голубой крахмальной скатертью столиком у голубой велюровой стены.
   Геннадий был в ресторане второй раз в  жизни  -  выпускной  вечер  их
группа отмечала по Гришкиной протекции в "Центральном", и тогда он ниче-
го хорошего в этом времяпрепровождении не нашел. Но заказ сделал  умело,
как завсегдатай: холодные закуски,  фирменная  вырезка,  овощи,  коньяк,
шампанское, нарзан, десерт. Спасибо Габаеву - ни официант,  ни  Лена  не
распознали в нем новичка.
   - Видишь человека в белом костюме? - таинственно  зашептала  Лена.  -
Это Тофик-миллионер. Говорят, у него действительно есть миллион!
   Колпаков без интереса оглядел смуглого, претенциозно одетого  толстя-
ка.
   - Разве это человек? Это медуза. За нашу встречу!
   Настроение улучшилось. Этому  способствовала  праздничная  обстановка
Голубого зала, не идущая ни в какое сравнение с прокуренным и  пропахшим
кухней запущенным зальчиком "Центрального",  учтивый  официант,  вылитая
впервые за семь лет рюмка коньяка, загадочная, адресованная  только  ему
улыбка Лены.
   Она знала много тостов, правильно пользовалась столовым прибором,  и,
глядя на нее, Колпаков переложил вилку в левую руку, хотя так  ему  было
неудобно.
   После третьей рюмки у него закружилась голова, и он,  перестав  стес-
няться, взахлеб рассматривал свою спутницу. Широко  расставленные,  чуть
раскосые зеленые глаза, надменно приподнятые брови, короткий прямой нос,
большой, красиво очерченный рот. Волосы она подобрала вверх, так что бы-
ли видны длинная шея и матовые покатые плечи.
   Их взгляды встретились. Три секунды, пять,  десять,  пятнадцать...  В
такие мгновения каждый видит в глазах другого  то,  что  хочет  увидеть.
Колпаков видел клочья густого тумана над гладкой темной  рекой,  низкий,
заросший кустарником берег, желтое пятно палатки у крохотной бухточки.
   - Мы будто в гляделки играем, Гладиатор! Давай лучше выпьем за добрые
воспоминания...
   В ее голосе слышались мечтательные нотки.
   Колпаков разлил коньяк.
   Значит, он не ошибся. Лена тоже все помнит! Ему стало совсем тепло  и
покойно.
   Многозначительно звякнули рюмки.
   - В Москве у меня был один поклонник - югослав  из  торгпредства,  он
подъезжал к институту на зеленом "Вольво" - девчонки с  ума  сходили  от
зависти - и вез обедать в Архангельское, там чудесный ресторан, и  места
кругом замечательные, особенно осенью...
   Колпакова будто помоями окатили. Умиротворенную расслабленность  сме-
нила горькая обида. Такая, какую он испытал только несколько раз в  жиз-
ни, много лет назад, тогда она тоже была связана с Леной, Алькой  Гаран-
диным и его братцем.
   Но за прошедшие годы он сильно изменился, стал таким,  как  хотел,  и
уже не впадал в беспомощную растерянность, напротив - тут же пришла  хо-
лодная ярость, побуждающая к ответным действиям.
   Видно, на лице отразился всплеск эмоций, потому что Лена поспешно до-
бавила:
   - Только не подумай ничего такого...
   - Боже упаси. Я понимаю: платонические отношения, чистая и  возвышен-
ная дружба.
   - Что ты имеешь в виду?
   Лицо Лены мгновенно превратилось в холодную маску.
   - Только то, что сказал.
   - Я не поняла, поясни, на что намекаешь.
   В ледяном тоне презрение и вызов Она безбоязненно шла на  обострение,
значит, ничуть не дорожила начинающими крепнуть отношениями и  явно  де-
монстрировала готовность немедленно их разорвать. Чего проще - встала  и
ушла.
   Геннадий вовсе не желал такого исхода и, очевидно, должен  был  испу-
гаться собственной дерзости, однако неправота Лены И  очевидная  бравада
этой неправотой привели к иному результату, то глубинное, горячее,  сок-
ровенное, в чем весь вечер тонул отточенный рационализм  Колпакова,  его
знаменитое, ставшее притчей во яэыцех хладнокровие и умение владеть  со-
бой, та засасывающая субстанция, которая поглотила все достигнутые  мно-
голетним истовым служением Системе качества настоящего бойца, вдруг  ос-
тыла и отвердела, и Колпаков привычно ощутил почву под  ногами,  выругал
себя за потерю самоконтроля, назначил искупляющее наказание - час на ку-
лаках, дополнительный холодный душ и час медитации, после чего  вернулся
к действительности, особым, появляющимся лишь  в  напряженные  мгновения
взглядом охватил ситуацию со стороны, с отвращением увидел себя пьяного,
со сбитым галстуком и растрепанными волосами, сидящую напротив  красивую
женщину, хотя и утратившую окутывавший ее еще минуту назад  флер  возвы-
шенности и необыкновенности, но все равно  привлекательную  и  желанную,
готовую встать и уйти навсегда.
   Он рефлекторно поступил как опытный каратека, который,  будучи  не  в
состоянии блокировать мощный удар, в последнюю минуту  чуть-чуть,  чтобы
не выдать себя и не тратить силы зря, подается назад или в сторону, про-
пуская бьющую поверхность в миллиметре от тела.
   - Какие намеки? Просто я вспомнил другое - вечернюю зорьку на безлюд-
ном острове, костер, полное  отсутствие  клева,  яркую  желтую  палатку,
дождь, сырость и неустроенность, опоздавшую  лодку,  последнюю  случайно
найденную в холодной золе  картофелину,  серый  пасмурный  день,  холод,
скандал дома... Тогда я и подумать не мог, что это был самый  счастливый
в жизни день... Помнишь, как я грел тебе ноги?
   Лицо Лены смягчилось.
   - Помню. - Она положила мягкую ладонь на разбитую кисть Колпакова.  -
Но ведь это было давно, Генчик, так давно - в детстве.
   Ответный порыв и забытое обращение разом все изменили, превратив рас-
четливо подобранную фразу в искренний всплеск  дорогих  воспоминаний,  а
красивую своенравную спутницу в единственную и  неповторимую  горько-бо-
лезненную любовь.
   Но в это время весельчак в элегантном темносинем блейзере  и  залитых
вином белых брюках затеял приглашать Лену танцевать, с  пьяной  назойли-
востью не принимал вежливые отказы и увещевания.
   Молча наблюдавший несколько минут за развитием событий Колпаков нако-
нец встал, засунул незадачливому кавалеру палец под ребро и,  приподняв,
как мясники вздергивают на крючке тушу барана, отбуксировал  к  столику,
вежливо поздоровался с двумя его товарищами и разогнул палец. Бывший ве-
сельчак плюхнулся на стул, ошарашенно  переживая  испытанное  впервые  в
жизни ощущение груза, снятого с крюка подъемного крана.
   Пока он испуганно ощупывал грудную клетку, Колпаков спокойно  раскла-
нялся с недоумевающими сотрапезниками жертвы и не торопясь  вернулся  на
свое место.
   - Браво, ты великолепен, - встретила его Лена. - Как  думаешь  -  они
будут мстить?
   В больших зеленых глазах светился нетерпеливый интерес.
   - Вряд ли, - невозмутимо отозвался Колпаков и, уловив искорку разоча-
рования, поправился: - Но если надумают, я тебя побалую интересным  зре-
лищем.
   - Как здорово! - Она захлопала в ладоши, и Геннадий  подлил  масла  в
огонь:
   - А пока следи, чтобы ко мне не подобрались со спины.
   - За смелых мужчин! - восторженно воскликнула Лена.
   Перешедший на шампанское Колпаков отметил, что пьет она умело  и  за-
метно не пьянеет, только кровь прилила к щекам да пунцовым цветом вспых-
нули маленькие ушки.
   - К тем подсел еще один, - возбужденно шептала Лена.  -  Здоровый,  с
бородой, какой-то питекантроп! Они ему на тебя показывают...
   - Значит, дело плохо. Пойдем, я хочу успеть хоть  раз  потанцевать  с
тобой.
   Танцевать он практически не умел, но, глядя  на  окружающих,  которые
старались дергаться в такт музыке, неуклюже поднимали  колени  и,  теряя
равновесие, выбрасывали вперед и в сторону согнутые руки, быстро  прино-
ровился и ничем не выделялся в колышущейся среди мигающих лучей  разноц-
ветных прожекторов толпе.
   Лена танцевала легко и грациозно, ее  строгая  прическа  разрушилась,
волосы рассыпались по плечам, закрыли лицо, и она отбрасывала их,  резко
встряхивая головой.
   Когда музыка кончилась, Колпаков подошел к оркестру, положил на бара-
бан пятерку, как учил Габаев, и попросил выдать самый высокий темп.  По-
том вернулся к Лене и сказал:
   - Давай покажем класс. А то здесь все как недоваренные раки.
   Лена восторженно кивнула.
   Ударил барабан, звякнули тарелки, взвыл саксофон, и Колпаков  с  ходу
ввинтился в быстрый рваный ритм. Он великолепно  владел  своим  телом  и
сейчас щедро использовал его тренированную мощь: неуловимыми  движениями
приближался вплотную к партнерше и тут же отскакивал, мгновенно развора-
чивался на сто восемьдесят градусов, легко вскидывал ноги в уровень  го-
ловы, падал на колени и подпрыгивал, почти доставая до россыпи хрусталь-
ных светильников, делал неожиданные наклоны корпусом, а руки плели  вок-
руг замысловатую паутину, прессовали спертый от разгоряченных  тел  воз-
дух, четко фиксируя в конце невидимые толчки, и все эти движения  связы-
вались между собой каким-то скрытым смыслом, логикой, не характерной для
танца, а потому были непонятны прекратившим танцевать и ставшим в  широ-
кий круг людям, кроме разве что бородатого травматолога Кулакова,  кото-
рый громко орал что-то нечленораздельное и буйно колотил в ладоши.
   Их проводили овациями, Лена сияла, было видно, что ей нравится  нахо-
диться в центре внимания. Через несколько минут подошел Кулаков и с поч-
тительным поклоном поставил на стол две бутылки шампанского.
   - Отлично, сенсей! Примите от нашего товарища в знак извинений.
   - Это еще не слава, но уже популярность,  -  довольно  констатировала
Лена и пояснила: - Так говорил один мой знакомый: когда он входил в рес-
торан, оркестр вставал и играл его любимую мелодию.
   - Большая популярность.
   - Ага. Через год-два, ты, пожалуй, тоже  станешь  городской  знамени-
тостью!
   К этому времени Колпаков намеревался защитить диссертацию.
   - И для меня будет вставать ресторанный оркестр.
   - Правда, приятно?
   - Очень. Хочешь шампанского?
   Свет погас, зажегся, опять погас.
   - Уже закрывают. Жалко... Быстро прошло время.
   - Да.
   - Шампанское будем пить у меня.
   - А что скажет мама?
   - Сейчас я живу одна.
   Голубой зал почти опустел. Внизу, в  просторном  зеркальном  холле  у
винтовой лестницы в ночной бар стоял Кулаков  с  компанией.  Все  уважи-
тельно приветствовали Колпакова, в том числе  и  обиженный  весельчак  в
блейзере. Лена прижалась к Геннадию теснее, На миг он ощутил все ее  те-
ло.
   - Ах, сволочь! Думаешь, все позволено! Да я тебя придушу!
   В углу, возле туалетов, закрутился водоворот скандала. Изрядно выпив-
ший человек тряс за грудки Тофика-миллионера, тот не казался слишком на-
пуганным, только ищуще озирался по сторонам.
   Колпакову не хотелось ввязываться, да его вмешательство и не потребо-
валось: широкая спина на миг заслонила происходящее, нападающий,  охнув,
отлетел в сторону, а толстяк как ни в чем не бывало подошел  к  зеркалу,
брезгливо расправляя смятые лацканы белого пиджака и недовольно  выгова-
ривая своему избавителю. Обладатель широкой спины повернулся, и Колпаков
узнал Рогова.
   Четыре зала выпроваживали гостей одновременно - у выхода образовалась
пробка. Выдавленная наружу толпа успокаивалась и, медленно редея, расте-
калась по залитому мертвенным светом ртутных ламп асфальтовому руслу.
   Нести в руках две бутылки шампанского Колпакову было неудобно и  неп-
ривычно. Это раздражало.
   Проснулся Колпаков, как всегда, в шесть с незнакомым  ощущением  пох-
мелья. Тошнило, ныли виски, во рту чувствовался  противный  вкус  желчи.
Попытался сесть, но закружилась голова, и он поспешно откинулся  на  по-
душку, придавив раэметавшиеся по ней длинные золотистые  волосы.  Волно-
вавший и будоражащий вчера пряный аромат тонких духов  сейчас  показался
приторным и тяжелым.
   Преодолевая слабость, он встал, нетвердо ступая по скользкому  парке-
ту, подошел к выступающему углом наружу окну и распахнул раму.
   Прохладный свежий воздух помог, Колпаков почувствовал себя лучше, и к
нему вернулась способность воспринимать окружающее.
   Он находился в кооперативном доме улучшенной планировки в  чужой,  со
вкусом обставленной квартире, в стекле  отражалось  осунувшееся  усталое
лицо.
   С девятого этажа открывалась широкая панорама южной  части  города  -
прямоугольные кварталы старой застройки, разношерстные домишки с разноц-
ветными крышами, пестрые дворики, причудливо изогнутые улочки и проулки.
   Утро было серым и невыразительным.
   Колпаков повернулся, посмотрел на спящую Лену, даже во сне  сохраняю-
щую изящество и грациозность.
   Но ничего не изменилось. Все просто и обыденно.  Вместо  праздника  -
будни. Впрочем, для него достигнутая цель  всегда  утрачивала  привлека-
тельность. Или почти всегда.
   "Что имеешь - ничто, к чему стремишься - все".
   Колпаков с удивлением понял, что впервые за многие годы, проснувшись,
он не думал о Системе и не следовал ей. Это открытие ошеломило.
   Когда после холодного душа он вернулся в комнату, Лена, набросив лег-
кий халатик, убирала постель.
   - Ты беспокойный гость - надо же подниматься в  такую  рань!  Да  еще
почти заморозил меня!
   Несмотря на шутливый тон, фраза покоробила Колпакова, очевидно, пото-
му, что сравнивала его с другими, более спокойными "гостями". Сколько их
побывало в этой маленькой, но достаточно комфортабельной квартирке?
   - Ты почему такой мрачный? И бледный... Неужели перепил вчера? Стран-
но - крепкий парень. Что там у нас было!
   Лена удивлялась искренне - сама она выглядела бодрой и свежей.
   - Ну да я знаю хорошее лекарство: чашка крепкого кофе - ты будешь как
огурчик.
   Колпаков не пил кофе, но отказаться постеснялся. Да и после того, как
нарушил более серьезный запрет на алкоголь, это было бы смешно.
   "Самая опасная уступка собственным слабостям - первая, ибо за ней не-
избежно идут все остальные. И каждая последующая  дается  легче".  Когда
это знаешь, наблюдать свой путь вниз даже забавно.
   Лена привычно приготовила завтрак на двоих, сварила ароматный кофе, с
аппетитом ела. Колпаков не притронулся к еде, но с  удовольствием  выпил
две чашки.
   - Не знал, что ты живешь отдельно.
   - Я уже достаточно взрослая. С маман мы долго  не  уживаемся,  а  тут
подвернулась квартирка - хозяева в командировке за границей. Дороговато,
но зато сама себе хозяйка! К матери я бы тебя не смогла пригласить...
   - Действительно, - сумрачно согласился Колпаков.
   - Что с тобой?
   Он пожал плечами.
   - Сейчас тебе станет лучше. Можешь отдохнуть, пока я соберусь.
   - Куда? Только семь пятнадцать...
   - К Зверевой. Знаешь, кто это? Ну, ты даешь!
   Лена быстро и ловко перемыла посуду, стряхнула с рук капли воды,  ак-
куратно промокнула полотенцем и старательно втерла в кожу несколько  ка-
пель питательного желе из полупрозрачной розовой баночки с затейливо вы-
писанным золотыми буквами названием.
   - Ее все знают. Косметичка экстра-класса, волшебница! Весь город  гу-
дит, очередь на три года вперед, пробиться невозможно!
   Лена прошла к трюмо и отгородилась от Колпакова широкой дверью  поли-
рованного шкафа, но в стекло открытой оконной рамы он видел, как она се-
ла на кожаный пуфик и, распустив волосы,  стала  расчесывать  их  густой
щеткой на длинной ручке.
   - ...Моя заведующая - постоянная клиентка, так говорит: помолодела на
десять лет! Я просила замолвить словечко - бесполезно!
   Лена порылась в шкафу и, сбросив халатик, извиваясь, втиснулась в уз-
кое платье.
   - И вот наконец благодаря тебе я записана на первый сеанс...
   - Благодаря мне? - изумился Колпаков.
   - Ну да. - Лена подошла к нему, повернулась спиной. - Застегни  "мол-
нию". Спасибо. Ты взял в секцию Мишу Зверева, а его мама - меня. Мне на-
значено к восьми, поэтому я ничего не делала с лицом. Посмотри -  терпи-
мо?
   - Ну и ну! Это тот, третий? Услуга за услугу, как в фельетоне?
   - Нет, Генчик, как в жизни. Ну, как я смотрюсь?
   - Отлично. Не понимаю, зачем тебе вообще эта Зверева?
   - Как зачем? Массаж, маски, травные умывания - кожа будет  молодой  и
красивой! А если сейчас не следить за  собой,  скоро  начнут  появляться
морщинки, крохотные, незаметные, легко скрываемые дермаколом, они  будут
прибавляться, углубляться, а потом глянешь в зеркало - все, поезд ушел!
   - Однако ты заглядываешь далеко вперед!
   - Без этого нельзя. Пойдем, Генчик, я не хочу опаздывать.
   Из подъезда они вышли отдельно - так предложила Лена, встретились  на
углу у фонтанчика с питьевой водой, прошли два квартала до стоянки  так-
си.
   Рассветный туман рассеялся, ярко светило солнце, блестели  краской  и
никелем новенькие автоматы газированной воды, в облаке водяной пыли вок-
руг поливальной машины переливалась радуга, каблучки Лены  бодро  цокали
по умытому асфальту. Она всегда носила туфли на высоченной "шпильке".
   Настроение у Колпакова резко изменилось, происходящее  перестало  ка-
заться будничным и повседневным, а недавнее упадническое мироощущение он
отнес на счет скверного самочувствия. И все же какая-то  неудовлетворен-
ность осталась...
   - А мы неплохо провели время! Ты доволен? Давай в  субботу  сходим  в
Бирюзовый зал!
   - Давай.
   Колпаков вспомнил, что вчера он потратил сорок рублей -  треть  своей
месячной зарплаты.
   - Ты такой печальный, мне тебя жаль. Тебе надо отдохнуть.
   Забота была приятна.
   Подошли к стоянке такси, Лена скользнула на переднее  сиденье,  води-
тель щелкнул счетчиком.
   - Чао! - Она с улыбкой махнула рукой.
   Колпаков смотрел вслед, пока машина не скрылась за углом.
   После квартиры Лены пропахшая кухней коммуналка производила тягостное
впечатление. В конце коридора визгливо кричала Алевтина,  муж  отрывисто
огрызался - у Петуховых шла очередная ссора.
   Мать собиралась уходить, с трудом втискивала в потертый  коленкоровый
футляр тугой рулон чертежей. По воспаленным глазам  и  измученному  лицу
было видно, что она работала всю ночь.
   Когда похмельный, невыспавшийся Колпаков зашел в комнату, она посмот-
рела на него как на привидение и с жалкой улыбкой опустилась на стул.
   - Слава Богу!
   - Не сердись, мам. Так получилось.
   - Я не сержусь.
   Она покачала головой и расслабленно закрыла глаза.
   - Алевтина постоянно твердит своему оболтусу: "Только плохой сын  по-
напрасну волнует родителей, бери пример с Геннадия!" Завидует. Ты у меня
точный, правильный, аккуратный. А ночью я  ей  позавидовала.  Не  придет
Лешка ночевать, все ясно - запил, загулял, с бабами связался, днем  зая-
вится. А что могло с тобой случиться? Под машину попал, убили, искалечи-
ли?
   Мать пристально посмотрела на Геннадия, губы дрожали - она была воле-
вой женщиной, и никогда прежде он не видел ее в таком состоянии.
   - И тогда я подумала: хоть бы он оказался плохим сыном,  разгильдяем,
но пусть будет целым и невредимым.
   Колпакову стало мучительно стыдно.
   - Знаешь, Геннаша, я поверила, что ты загулял, как Леха, может,  уда-
лось обмануть себя, чтобы успокоиться, но поверила... И, оказывается, не
ошиблась.
   - Так получилось, - промямлил Колпаков, никакого другого оправдания в
голову не приходило. Собираясь с Леной в ресторан, он  действительно  не
думал, что останется у нее ночевать.
   Мать взяла себя в руки, глянула на часы, встала.
   - Как бы не опоздать, автобус опять  плохо  ходит.  Завтрак  разогрей
сам.
   И, уже приоткрыв дверь, обернулась.
   - Хорошо, что ты живой и здоровый. Но сейчас мне  не  хочется,  чтобы
мой сын был разгильдяем и пьяницей.
   Она помедлила, будто собираясь сказать что-то  еще,  но  не  сказала.
Колпаков сам все додумал. Через несколько лет после  женитьбы  его  отец
начал выпивать и быстро покатился под гору - спился, бросил семью, менял
места работы, перекатываясь в поисках счастья из города в город, да  так
и сгинул неизвестно где.
   Нет, к черту! Первое и последнее нарушение режима! Колпаков хотел тут
же начать тренировку, наверстывая упущенное, но  почувствовал,  что  сил
для этого нет. Вчерашний "отдых" вымотал больше, чем  самые  напряженные
сборы в спортивном лагере.
   А Гришка Габаев рассказывал о кутежах по  неделе  подряд.  Интересно,
врал или нет? Кстати, надо отдать ему деньги... И раздобыть еще на  рас-
ходы. Но где?
   С этой непривычной заботой Колпаков заснул. Его сразу окружил  злове-
щий клубящийся туман над тревожно застывшей черной водой. Он метался  по
угрюмому страшноватому острову, безмолвно кричал в давящей тишине -  ис-
кал кого-то и не мог найти.
   На третьем стенде сгорел трансформатор. Из-за этого у Колпакова прои-
зошла размолвка с новым завкафедрой. Собственно, трансформатор  послужил
лишь поводом.
   - Вот наглядный результат твоих идиотских увлечений! - с нескрываемым
раздражением говорил Гончаров. - Схема горит, а ты сидишь в лаборантской
и созерцаешь свой пуп! Хотя про неисправность знал давно и должен был ее
устранить!
   - Не спорю, Вениамин Борисович, виноват! Но при чем здесь мои увлече-
ния? Просто забыл...
   - Да нет... Ты никогда ничего не забываешь. Колпаков известен как об-
разец точности и аккуратности! Дело в другом - тебе интереснее впадать в
прострацию, отрешаясь от действительности, чем заниматься рутинными  де-
лами в этой самой действительности! Ты пытаешься  соединить  несовмести-
мое: научно-педагогическую работу в советском вузе и буддизм!
   Колпаков пожал плечами.
   - Зачем так примитивно толковать мои увлечения? Система совершенство-
вания физической и духовной организации человека...
   - Знаю, слышал! Ты научился разбивать доски и кирпичи, что приводит в
восторг несмышленых пацанов да экзальтированных девиц, но ты и внутренне
изменился! Стал чуть суше, равнодушнее к окружающим, чуть замкнутей... И
до предела расчетливым! Ведь ты обдумываешь последствия  каждого  своего
шага, разве не так?
   Колпаков снова пожал плечами.
   - Если хочешь меня обидеть - что же... Продолжай в том же духе.
   Он действительно был спокоен, отстраненно видел взвинченного Гончаро-
ва и контрастно невозмутимого себя, контролировал пульс и озабоченно ду-
мал, что с Леной теряет свое выработанное долгими  упражнениями  велико-
лепное самообладание, а значит, до совершенства еще, далеко...  Впрочем,
так и должно быть, что ни говори, а он на стадии ученичества, да еще без
опытного наставника...
   - Я не собираюсь тебя обижать. - Видно было, что запал прошел и  Гон-
чаров начинает успокаиваться. - Но ты должен понять: нельзя  взять  эле-
менты другого жизненного уклада, культуры, психологии и  пересадить  все
это в нашу почву! А если все-таки пересадить - не приживется!
   - Ну почему же...
   - Вот я, по-твоему, могу предаваться самосозерцанию восемнадцать  ча-
сов в сутки, как те твои монахи?
   - В наших условиях, конечно, удастся выделить меньше времени. Но час,
полтора, два - вполне реально...
   - А смысл? Ездить в общественном транспорте, работать  восемь  часов,
выполнять общественные нагрузки, поручения жены - зайти в магазин,  выз-
вать слесаря из домоуправления, ходить в гости, в кино, заниматься  нау-
кой и при всем при том урывать время для медитации?  Абсурд!  Все  равно
что есть котлеты японскими палочками!
   - Любую идею можно довести до абсурда.
   - Перестань! Я прочел книжицу, что ты дал Васе  Савчуку,  -  "Легенды
карате". Никакой внутренней логики: карате провозглашает почитание стар-
ших и безоговорочное подчинение учителю,  а  легенды  приводит  обратные
примеры - избиение стариков,  оскорбления  учителя...  И  кем?  Молодыми
людьми, изучившими карате! Правда, их постигает заслуженная кара, но сам
факт! Или еще: знание карате может применяться только для защиты  жизни,
это один из основных постулатов, не правда ли?  А  в  легендах  его  ис-
пользуют для устрашения,  "перевоспитания"  и  даже  для  удовлетворения
тщеславия! Гончаров перевел дух.
   - Так что твоя система абсурдна сама по себе, поскольку построена  на
противоречиях. Но на молодых,  неискушенных  ребят  это  так  называемое
"учение" действует. У Савчука прямо глаза горели от восторга. И это меня
тревожит. Он способный парень, и если  вместо  занятий  увлечется  ерун-
дой... Кстати, где статья, которую ты планировал еще на апрель?
   Колпаков улыбнулся:
   - Проверяешь, не увело ли меня в сторону? Статья готова, лежит на ма-
шинке. А что не выдержан срок... Не я первый,  не  я  последний,  непра-
вильно спланировал, не рассчитал, был занят другим, да мало  ли  причин!
То, о чем ты подумал, здесь ни при чем.
   - Ладно, Геннадий. Хотелось, чтобы ты понял мою озабоченность. А сей-
час принимайся за третий стенд. По-моему, там вся схема полетела. И пос-
мотри свой индивидуальный план, чтобы больше не срывать сроков.
   Тон у Гончарова был мирным, последнюю фразу он сказал явно для поряд-
ка, и все же Колпаков почувствовал, что между ними возник какой-то холо-
док.
   Третий стенд починили за неделю. Хорошо помогал Савчук, азартно. Кол-
паков работал по необходимости, без  интереса,  и  сам  себе  удивлялся:
раньше такого не бывало.
   Привыкнув на любой вопрос находить ответ, он проанализировал  причину
происшедших с ним изменений и пришел к выводу, что восстанавливать  пов-
режденную схему - совсем не то, что монтировать новую, а потому и  отно-
шение к работе соответственное.
   Параллельно на заднем плане прошла мысль  о  справедливости  недавних
слов Гончарова, но он предпочел ее не заметить.
   Всю эту неделю, будто продолжая спор с  шефом,  Колпаков  рассказывал
Васе о Системе.
   - Легко накачать силу, не очень сложно освоить  технику,  но  не  это
главное. Бывает, что каратека разбивает предметы гораздо  большей  проч-
ности и толщины, чем превосходящий его силой коллега. Есть мастера,  ко-
торые при среднем физическом развитии творят чудеса в шивари. И в  отли-
чие от тех, кто полагается только на силу и технику, имеют  обычные,  не
обезображенные мозолями руки.
   - В чем же секрет? - Савчук слушал с раскрытым ртом.
   - В совершенствовании духа - вот главный и самый трудный аспект  Сис-
темы. Надо изменить свое видение мира, а достигнуть этого  можно  только
путем глубоких внутренних перестроек. Сознание,  мироощущение,  психоло-
гия... Кто добьется цели, тот сможет разбить десять положенных  друг  на
друга кирпичей не столько силой, сколько разумом!
   - Вот это да!
   - Еще не все. Такой человек выдвигается в  лидеры  одним  своим  при-
сутствием. Он легко покоряет женщин и укрощает диких зверей. Сама судьба
покровительствует ему, ибо он умеет любые события, даже неприятные,  об-
ращать себе на пользу.
   - Вы серьезно? - изумился Савчук. - Не может быть!
   - Понятно, здесь есть элементы метафоры, к тому же речь идет об  иде-
альном варианте, который реально может  быть  и  недостижим.  Но  рацио-
нальное зерно присутствует. Я сам убедился.
   - Как? Очень интересно узнать!
   Колпаков улыбнулся. Не рассказывать же ему всего!
   - Например, Габаев физически сильней меня. И технику накатал до моего
уровня. А умственным совершенствованием пренебрегает,  считает  ерундой.
Но в сокрушении предметов явно отстает. Вот и думай.
   Савчук действительно задумался.
   - Как же достигнуть духовного совершенства?
   Есть в мире светлый храм,
   Но не найти мне входа,
   Хоть тысячи дорог ведут к нему,
   Достойный в храм войдет
   И обретет свободу
   У неба и земли не будет он в плену.
   Колпаков продекламировал и ощутил, что вышло театрально,  как  обычно
такие штуки получались у Габаева. Ему стало неловко.
   - Не удивляйся, что не понял, я тоже довольно слабо понимаю. В  фило-
софско-мистических учениях Востока считается, что войти в  храм  высшего
совершенства можно через узкую дверь, загвоздка состоит в том, чтобы  ее
найти. И суметь открыть. Мало кому это удается.
   - А вы во все это верите? - Восторженность прошла,  Савчук  был  явно
растерян.
   - Вообще-то такие вопросы задавать не принято, даже неприлично. Пото-
му что путь к узкой двери предполагает безоговорочную веру и слепое сле-
дование...
   - Догматизм - метод защиты ошибочных концепций, орудие  мракобесия  и
малограмотной реакционности. Извините, Геннадий Валентинович, но тут  вы
меня не переубедите. И если Система, о которой вы  рассказали,  строится
на догматах, то разве можно воспринимать ее всерьез?
   Оперевшись на надежную платформу материалистической диалектики,  Вася
Савчук ощутил уверенность, и Колпаков не мог ему возразить.
   - Не стоит толковать все буквально. Догматы заложены в основу Системы
много веков назад, вполне понятно, что сейчас они могут казаться смешны-
ми. Тем более в условиях современной жизни. Но главное-то в другом! Даже
если ты и не найдешь узкую дверь, то до преклонных  лет  сохранишь  здо-
ровье, силу и живость ума. Разве этого мало?
   - Нет. Но тогда зачем мистический туман? Обычная система  физического
совершенствования. С маленькой буквы.
   - Каждый волен понимать по-своему. Позанимаешься с годик -  поговорим
еще. Только запомни. - Колпаков подмигнул. - Я разбиваю три  кирпича,  а
Габаев - два.
   К первой тренировке, кроме записанных, собрались  болельщики,  просто
любопытные и кандидаты, до которых весть  об  открытии  секций  дошла  с
опозданием. Возле ДФК опять бурлила толпа, и инструкторы  вызывали  свои
группы по спискам.
   - Надо будет выдать нашим пропуска, - сказал Габаев. - Не  устраивать
же каждый раз переклички на улице.
   Его группа была самой малочисленной,  но  его  это  не  смущало:  все
дальнейшие действия он тщательно продумал.
   Выйдя на крыльцо, Габаев спросил, есть ли разрядники. Отведя  двенад-
цать крепких парней на пустынную аллею примыкающего  парка,  он  устроил
блиц-испытание: по десять приседаний на каждой ноге, двадцать подтягива-
нии, пятьдесят отжиманий. Через полчаса его  группа  пополнилась  шестью
новичками.
   Когда Колпаков заглянул в зал, Григорий держал речь перед почтительно
замершей шеренгой.
   - ...дают деревянный колышек, который  надо  голыми  руками  вбить  в
утоптанную землю. Тот, кто с этим  справился,  получает  дощечку,  пишет
свое имя и вешает в зале на самый последний гвоздь. Он становится  млад-
шим учеником и должен  беспрекословно  выполнять  распоряжения  старших.
Слово учителя - закон для всех. Теперь об этикете и правилах поведения в
зале.
   Колпаков обошел другие секции. У Окладова бегали  по  кругу,  выбивая
друг друга мячами, Зимин отрабатывал растяжки. Все правильно, первые за-
нятия - общефизическая подготовка.
   Он вернулся к себе, дал новое задание, сам поработал на мешке, сделал
замечания тем, кто отвлекся на его удары,  подозвал  Савчука  и  сказал,
чтобы присматривался к методике тренировки - пригодится. Затем  дал  уп-
ражнения на координацию движений, потом скомандовал  расстелить  маты  и
показал способы падения и защиты лежа.
   Троица, записанная по просьбе Лены, не справлялась с заданиями, и  он
снизил им нагрузку. Колпаков отметил, что  они  в  меру  сил  стараются.
Толстяк Хомутов боялся падать, но потом все  же  преодолел  себя  и,  не
сгруппировавшись, гулко шлепнулся животом.
   "Как бы не травмировались по протекции", - с досадой подумал Колпаков
и посадил их на пятки отдыхать. Остальные ребята смотрели с недоумением,
Колпаков разозлился и на Лену, и на себя.
   "Выгоню к чертовой матери! Сегодня же! Нет, лучше со следующей  неде-
ли..."
   Он заметил, что дверь в зале приоткрыта, и  послал  Савчука  прогнать
любопытных, удивляясь, почему вахтер пропустил посторонних.
   После завершающей пробежки Колпаков провел короткий разбор  трениров-
ки, дал домашнее задание.
   - А вам особое внимание обратить на физическую подготовку. Каждое ут-
ро физкультура, бег, холодный душ.
   - Ясно, сенсей.
   Трое отстающих почтительно склонились в поклоне.  Хоть  этому  выучи-
лись!
   - А литература по карате у вас есть? - спросил Зверев, самый бойкий и
уверенный. - Мы бы занимались дома...
   Действительно, снабдить учеников самоучителями было  бы  неплохо.  Но
где их взять?
   - Пока накачивайте силу, растягивайтесь, а потом посмотрим.
   В зал опять кто-то заглянул.
   - Закройте дверь! - не сдержался не выносивший нарушений порядка Кол-
паков.
   Они остались с Савчуком: Геннадий хотел делом подкрепить  рассказы  о
чрезвычайной эффективности Системы.
   - Смотри внимательно!
   До мешка было не меньше трех метров. Следовало предельно  сконцентри-
роваться и представить, что это  не  тренировочный  снаряд,  а  заклятый
враг. В такие моменты Колпаков всегда представлял  Алика  Гарандина,  и,
хотя с годами злость прошла и образ получался все более  размытым,  реф-
лекс срабатывал. Сработал он и сейчас.
   Поклон, длинный скользящий шаг, прыжок, прямой удар  ребром  стопы  в
лицо, приземление, хлестко подъемом - в левый бок и тут же  пяткой  -  в
правый, разворот по инерции и выход из него с двумя сокрушительными уда-
рами в висок и сердце, поклон. Резкий выдох  и  успокаивающее  йоговское
дыхание.
   - Эта связка имеет продолжение, но освоить его...
   Прервавшись на полуслове. Колпаков молнией метнулся  к  двери,  резко
распахнул так, что стоящий за ней человек чуть не упал.
   - Черт побери! Сколько можно заглядывать!
   Гневная речь застряла в горле.  Бледный,  болезненно-худой  парень  с
густой шапкой то ли белых, то ли седых волос с трудом удерживал равнове-
сие на разъезжающихся костылях.
   Колпаков поймал его под локоть.
   - Простите...
   Парень вырвал руку.
   - Кого-нибудь ищете?
   - Просто смотрю! Что, смотреть нельзя?
   Он выпрямился, запрокинув голову, разглядывая Колпакова как бы сверху
вниз, хотя был ниже. Враждебный тон, сверлящий злой взгляд.
   - Я не думал...
   Парень презрительно повернулся и, стуча костылями по кафельному полу,
направился к выходу.
   - Нервный какой-то... - заметил Савчук.
   Колпаков дернул щекой.
   - На его месте будешь нервным...
   Явные физические недостатки оказывали на него угнетающее впечатление,
увидев калеку, он всегда переходил на другую сторону улицы, поэтому  го-
лос прозвучал мрачно и  настроение  проповедовать  преимущества  Системы
пропало.
   По дороге в душевую он вспомнил, какое из запланированных на  сегодня
дел не успел сделать, и окликнул Савчука:
   - У тебя на примете есть ребята, которым нужно изготовить  чертежи  к
курсовым или дипломным проектам? По установленной таксе?
   - Лентяи всегда находятся!
   - Приводи ко мне - один приятель хочет подработать.
   Мать никогда не чертила  студентам,  считала  зазорным  брать  с  них
деньги и вредным приучать перекладывать трудности на чужие  плечи.  Даже
Геннадию не чертила - мол, медвежья услуга, сам должен уметь Но  помога-
ла, учила и выучила - лучшие схемы в группе, круглые пятерки, победы  на
конкурсах...
   Теперь он решил использовать этот навык для дополнительного  заработ-
ка.
   - Договорились?
   Савчук неодобрительно кивнул.
   После душа Колпаков прошел в тренерскую, где распаренные ребята,  от-
дыхая, пили горячий сладкий чай из огромного термоса Зимина.
   Говорили, как дооборудовать залы, какой инвентарь приобрести,  обсуж-
дали схемы тренировок.
   Колпаков высказался о пособии для самостоятельных занятий. Идея  пон-
равилась, встал вопрос, как ее реализовать
   - Я достану инструкцию на английском, - вызвался Габаев. - Перевести,
размножить и раздать. Только где взять переводчика, знающего специфику?
   - Я сам переведу!
   - Ого! - уважительно протянул Гришка.
   Когда они собрались уходить. Колпаков между делом рассказал про парня
на костылях и с удивлением узнал, что тот заглядывал и в другие залы.
   - Просунул голову в дверь и смотрит, внимательно так.
   - Наверняка работает здесь - кочегар, сантехник, гардеробщик...
   - Или чей-то родственник...
   На проходной спросили у вахтера, но тот предположений не подтвердил -
посторонний человек, пропустил потому, что не похож на обычных  любопыт-
ных, да и мало ли к кому идет инвалид...
   Мимолетный эпизод оставил в душе Колпакова неприятный осадок.  Почему
он смотрел с такой ненавистью? Никакого зла ему не  причинили...  Может,
он сам зол на окружающий мир, на здоровых людей?
   Ведь что есть зло и что - добро? Если следовать Системе,  то  никакой
разницы между ними нет: слишком далеки эти понятия от познавшего Истину,
а потому равно безразличны... Колпаков был внутренне не согласен с таким
тезисом, это лишний раз подтверждало, что он стоит на самой низшей  сту-
пени совершенства.
   После встречи с инвалидом дурные предчувствия не  покидали  Колпакова
несколько дней, как бы предвещая новые неприятные события. И они не  об-
манули: умер бывший проректор.
   Возле траурного извещения в вестибюле шушукалась группка  сотрудников
во главе с вездесущим Писаревским...
   - Мы все его любили! Он бы еще сто лет прожил, крепкий мужчина, в со-
ку... Его сопляк убил! Ни с того ни с сего инфаркты не случаются...
   При приближении Колпакова Писаревский замолчал и проводил его  скорб-
ным осуждающим взглядом, а потом вновь напористо зашелестел за спиной.
   Через час астматический толстяк, запыхавшийся от перебежек по коридо-
рам и лестничным маршам, попался ему навстречу и взял на абордаж.
   - Все возмущены! У многих были разногласия с Иваном Фомичом, но  уби-
вать... Ты откуда вытащил главный козырь про водопровод? Не помнишь? Так
знай - из моей колоды! Чужим оружием надо уметь пользоваться. Тут немно-
го не так, здесь - не этак, натяжка, усиление... Да, но для  внутреннего
пользования! А ты вылез и бухнул в колокола. Вот результат!
   Писаревский показал пальцем вниз.
   - Не хочу поднимать шума, я здесь тоже не  в  лучшем  свете.  А  тебя
пусть совесть мучает. И нечего строить из себя чистенького и благородно-
го!
   Ошеломленный Колпаков еле добрел до кафедры. Всюду мерещились укоряю-
щие взгляды, шепоток по углам. Атмосфера всеобщего осуждения, приглушен-
ные голоса: убийца, убийца...
   И хотя он понимал, что это нервы, сообщение  Писаревского  выбило  из
колеи. Ведь если он сказал правду... Лучше не задумываться, отвлечься...
   Он позвонил Лене.
   - Сегодня? Так неожиданно? -  В  ее  голосе  явно  слышалось  замеша-
тельство, сейчас откажется и причину придумает - безобидную, но вместе с
тем достаточно вескую. - Сегодня, к сожалению, не получится. Мы с  Тама-
рой Евгеньевной собрались к портнихе... Нет,  переиграть  сложно...  Все
договорено...
   - Прекрасно. Значит, я заеду за вами и подожду, пока ты освободишься.
Пока!
   Оставаться одному было невыносимо, поэтому Колпаков действовал  напо-
ристо и целеустремленно, не принимая в расчет возможность поражения.
   Он направился к Гончарову, но передумал и взял деньги в кассе взаимо-
помощи, быстро поймал такси и через полчаса стоял на окраине города  пе-
ред желтым обшарпанным фасадом торгово-закупочной базы.
   Отдел изучения спроса находился на втором этаже - маленькая  запущен-
ная комнатка с заурядной конторской мебелью, и эта заурядность  и  запу-
щенность особенно бросалась в глаза по контрасту с сидящими за  потерты-
ми, с инвентарными бирочками столами женщинами - эффектными, ухоженными,
прекрасно одетыми.
   С первого взгляда было видно, что они созданы для другой,  веселой  и
праздничной жизни, а здесь находятся вынужденно, по необходимости и, как
могут, скрашивают скучные урочные часы.
   Полная дама средних лет что-то вязала, брюнетка с  короткой  стрижкой
просматривала иллюстрированный журнал, Лена красила ногти.  На  ее  лице
отразилась растерянность, затем раздражение, досада, но она тут же взяла
себя в руки.
   - Я думала, ты пошутил...
   - Коробейникова! - раздался властный голос из выгороженного  некраше-
ной фанерой закутка, и стриженая брюнетка бросилась на зов.
   - Я правда сегодня не могу...
   - Можешь. Посмотрим, кто окажется прав. Заодно не откажусь  взглянуть
на твою портниху.
   Остановить атакующего Колпакова очень непросто. Лена снова озлилась и
снова погасла. Он приписывал это исходящим от него волнам силы и уверен-
ности.
   - Кстати, о портнихе... Ладно, потом...
   За перегородкой властный голос отчитывал Коробейникову.
   - ...Откуда ты взяла, что потребность города -  восемьсот  дубленок?!
Привыкли высасывать из пальца и не хотите думать,  когда  это  можно,  а
когда нет!
   Полная дама поспешно спрятала вязанье и раскрыла унылую папку с каки-
ми-то ведомостями. Лена взболтала лак.
   - Знаешь, где оказалась твоя "потолочная" цифра?!
   - Елена Борисовна поставила по прошлогоднему отчету, я просто перепи-
сала.
   Лена насторожилась.
   - Нечего за чужую спину прятаться!  Кто  готовил  справку  об  уровне
спроса? Это тебе не мыло - вагоном больше,  вагоном  меньше!  Сейчас  на
столе у самого, если попадем в доклад - тебе не работать!
   Брюнетка пулей выскочила из-за перегородки, резко  бросила  журнал  в
ящик стола, начала нервно перебирать пыльные бумаги.  На  скулах  горели
красные пятна. Колпаков вспомнил, что видел ее в Зеленом театре.
   Напряженная атмосфера в комнате не коснулась только одной сотрудницы.
Лена удовлетворенно осмотрела покрашенные ноготки,  аккуратно  завинтила
пузырек.
   - Я сейчас. - И скрылась в конторке начальницы.
   - Хороша птичка! - проводила ее злым взглядом брюнетка.
   Полная дама на всякий случай не отреагировала, фраза повисла в возду-
хе.
   - А я думал, вы подруги.
   - Я тоже так думала! - Брюнетка фыркнула. - Только с  Хомутовой  дру-
жить выгоднее! Сейчас они - не разлей вода. Даже  с  усатым  красавчиком
вдвоем уезжают... Интересно, как она сегодня выкрутится!
   Телефон тихо затренькал - на параллельном  аппарате  набирали  номер.
Колпаков напряг слух, но слов разобрать не сумел.
   - Да у нас гость! А мы кричим, шумим...
   Хомутова оказалась цветущей женщиной неопределенного возраста с  под-
тянутой фигурой и уверенным взглядом.
   - Не обращайте внимания - работа есть работа.
   Она с приветливой улыбкой провела его к себе. Лена закончила разговор
и положила трубку.
   - Передоговорились на следующую неделю...
   - И правильно, Леночка. Раз пришел кавалер... Да  еще  такой  извест-
ный... Собирайся, я тебя отпускаю.
   Улыбка стала еще ослепительней.
   - Огромное спасибо за сына. Давно хотела занять  его  мужским  делом.
Как он там, старается?
   Тамара Евгеньевна казалась контактной и пробивной женщиной.  Колпаков
отчетливо представил, с какой железной последовательностью она  раскарм-
ливала своего отпрыска.
   - У него не очень хорошая подготовка...
   - Ничего, вы спуску не давайте! Пусть сгонит жир да нарастит мускулы!
   На прощание Тамара Евгеньевна крепко тряхнула Колпакову руку.
   - Если какой дефицит понадобится - звоните, поможем.
   - Ну и представления у твоей заведующей! Записала сына  в  новомодную
секцию, и он станет Аполлоном, а тренеру за это - меховую шапку или  ко-
жаный пиджак... Баш на баш! - заметил Геннадий, выходя на улицу.
   - Видишь ли, Генчик, люди должны помогать  друг  другу.  И  можно  ли
осуждать их за то, что они хотят хорошего своим близким. А в  общем,  ты
прав - все это глупо...
   Лена демонстрировала полную покорность. Интересно, кому она звонила и
какую причину придумала?
   Окраинная улица была пустынна, на пыльной автобусной остановке собра-
лась очередь.
   - Добираться сюда проблема...
   - Да, единственный минус этой работы. Но я езжу на такси...
   - А какая у тебя зарплата?
   - Как раз хватает; маман говорит, что я работаю на таксопарк.
   Дребезжа, подкатил разболтанный автобус, они устроились на продавлен-
ном сиденье. Лена смотрела в окно, и когда на повороте навстречу  шустро
проскочил красный "жигуленок", она проводила его напряженным взглядом.
   - Что с тобой?
   - Со мной?
   - Подумала о чем-то неприятном?
   - Какой ты проницательный... Мне немного неудобно. Дело  в  том,  что
меня обещали повести к самой шикарной портнихе в городе...
   - А у нее есть сын, - саркастически продолжил Колпаков.
   - Нет, в том-то и дело, у нее вообще нет детей. Но ее врач - по женс-
кой части - мечтает устроить в секцию своего племянника... Ты мне  помо-
жешь?
   Колпаков усмехнулся.
   - Дети, племянники... Конечно, помогу. Только... Сколько  можно  вог-
нать балласта в спортивные группы? Рано или поздно их придется выгонять.
Не откажут ли тебе в услугах их дяди и тети?
   - А ты позанимайся с ребятами, Генчик, они будут стараться.  И  выго-
нять не надо. Другое дело, если кому-то станет трудно и он сам  уйдет  -
тогда обижаться не на кого... Только пусть пройдет  какое-то  время,  не
сразу, а? - Лена просительно заглянула ему в глаза. - Из любого  положе-
ния можно найти выход. Я ведь не хочу, чтобы у тебя были изза меня  неу-
добства. Просто нужно все делать поумненькому...
   Колпаков с новым чувством рассматривал стройную  привлекательную  де-
вушку в модной, безупречно сидящей одежде.
   - Никогда не думал, что ты такая...
   Он замялся, подыскивая нужное слово.
   - Какая?
   - Такая... рассудительная. И дальновидная.
   - Ты еще не знаешь всех моих способностей, - многозначительно  прого-
ворила она и обещающе улыбнулась.
   Вечер прошел хорошо. Они поужинали  в  Бирюзовом  зале,  потанцевали,
Колпаков вновь привлек всеобщее внимание, Лена была довольна.  Она  пила
коньяк и шампанское, он - минеральную воду, что  тоже  было  непривычно,
вызывало удивление официанта и соседей и, как выразилась Лена, придавало
ему определенный шарм.
   Потом они прошлись по ночным улицам, и уже замаячил впереди, в разры-
вах тумана низкий берег с ярким пятном,  как  вдруг  Лена  остановилась,
упершись взглядом в красный автомобиль у подъезда.
   - Давай еще погуляем.
   - Зачем? Тебя же ждут. Пойдем, я расчешу твоему знакомому усы и  отп-
равлю спать. Кстати, кто это?
   Лена помедлила.
   - Ты проницательный, Генчик. Гарандин.
   Она глянула искоса, испытующе - не испугался ли.
   - Очень удачно.
   Алик Гарандин после развода родителей остался с матерью.  Чистенький,
аккуратный, почти отличник, боксер.  Полная  противоположность  брату  -
расхлябанному, с резкими нервозными движениями, известному в районе  ху-
лигану. Но различия, на взгляд Колпакова,  касались  внешности,  души  у
братьев были одинаковыми - темными, подленькими,  и  если  бы  с  пьяни-
цей-отцом оставили Алика, он выглядел бы по-другому,  по-иному  жил,  но
вел бы себя точно так же и привычки остались теми же, только девчонки не
липли бы сами, как мухи на мед.
   Товарищи Гарандина не любили, считали подонком,  но  побаивались:  за
его спиной всегда угадывалась зловещая фигура братца  с  многочисленными
дружками. Не от большой родственной любви, а скорее  чтобы  не  упускать
повода, он несколько раз расправлялся с теми, кто оказывался Алику не по
зубам.
   Заметив Лену, Гарандин вышел из машины.
   - Где же ты ходишь, птичка?
   За последние годы он заматерел, обрюзг,  отпустил  широкие,  загнутые
вниз усы. На Колпакова Гарандин не смотрел, считал пустым местом.
   - Садись в машину, поговорим!
   - У тебя по-прежнему никудышные манеры, приятель!  Как  у  братца.  Я
слышал, он опять сидит?
   Гарандин отреагировал моментально - прямым справа, его любимый  удар.
Колпаков вяло отмахнулся, и человек, не знающий о роли  мгновенной  кон-
центрации, удивился бы легкости, с которой мощно пущенный кулак был отб-
рошен в сторону. Колпаков взмахнул рукой еще раз  и  обманчиво  несильно
хлопнул противника в лицо тыльной стороной  растопыренных  и  напряженно
полусогнутых пальцев. Алик отлетел, ударился об автомобиль  и  сполз  на
асфальт.
   - Яме. - Колпаков поклонился. - Продолжения не будет?
   Гарандин пытался подняться, но не мог, голова тряслась, как у дряхло-
го старика.
   - Хочешь, проткну эту консервную банку? - спросил  Колпаков  у  Лены,
постукивая пальцем по капоту.
   - Не надо. Пойдем... - Похоже, она испугалась.
   - Тогда до свидания. - Колпаков еще раз поклонился. - Если  надумаешь
- приходи еще, да не один, с братцем, друзьями... - Он изменил голос:  -
"В следующий раз прыгайте на меня молча, сзади, чтобы я не мог  защитить
себя так просто", - сказал мистер Уэчи товарищам убитого разбойника".  -
И обычным голосом добавил: - Но почему-то я уверен,  что  больше  мы  не
увидимся, даже случайно, ты вовремя успеешь перейти на другую сторону...
   - Пойдем, Геннадий! - сердито сказала Лена.
   Но Колпаков еще наклонился, оттянул Гарандину веко и заглянул в  зра-
чок. Шокирующий удар выполнен правильно.
   Когда они поднялись наверх, Лена сразу подбежала к окну.
   - Лежит... Ты не убил его?
   - Не беспокойся, только оглушил. Потеря координации, головокружение -
через пять минут будет в норме...
   - А потом?
   - Ничего. Если подойдет к тебе ближе чем на квартал - вобью ему голо-
ву в грудную клетку.
   Лена успокоилась. Ей нравилась уверенность, с которой Колпаков  осво-
бождал ее от необходимости принимать решение в столь двусмысленной ситу-
ации.
   - Что ж... Будем пить чай?
   Она повеселела и в окно больше не выглядывала.
   Перед тем как лечь в постель, Лена с треском расчесывала густые воло-
сы, в них вспыхивали и гасли острые зеленые искорки. Колпакову казалось,
что комната насыщена электричеством, он даже ощущал покалывание в кончи-
ках пальцев и легкий запах озона, а где-то в глубине его существа  шеве-
лилась мысль, доставляющая неосознанное, но явное удовлетворение.
   Через некоторое время, когда Лена уже спала, он подошел к  необычному
- углом - окну, уставился вдаль, где у горизонта протянулась зеленая це-
почка огней военного аэродрома, и додумал приятную  мысль,  заставил  ее
облечься в четкую и ясную форму.
   Система себя оправдала!
   Почему он именно сейчас почувствовал это? Потому что каждая  клеточка
заряжена силой, тренированное тело обладает особыми, далеко не всем дос-
тупными навыками, мозг гибок и быстр, он ощущает удовлетворение от  жиз-
ни, а уверенности в себе и энергии хватит на десятерых?
   Потому что он научился идти напролом к поставленной цели, никогда  не
отступать и добиваться исполнения желаний?
   Потому что пришло признание, появились ученики и он стоит  у  истоков
новой спортивной, и не только спортивной, школы, открывающей  возможнос-
ти, о которых он сам еще в полной мере не подозревает?
   Потому что он неотвратимо приближается к намеченным рубежам, а  затем
стремительно двинется дальше и нет силы, способной его остановить?
   Потому что рядом, на диване, спит женщина, к  которой  он  испытывает
порой противоречивые, но самые сильные и острые чувства?
   Но почему именно сейчас появилось понимание?
   Самому себе можно признаться - к Системе он пришел из-за Алика Гаран-
дина. С годами причина забылась, точнее, вытеснилась в  подсознание,  но
иногда смутно ощущалась, как ноет во сне недолеченный  зуб.  Сегодняшняя
победа, легкая и бесспорная, выдернула застарелую занозу, и он в  полной
мере почувствовал, что Система не обманула  ожиданий.  Он  получил  все.
Все, что хотел.
   Туман рассеялся, по чистой воде скользили празднично украшенные  лод-
ки. На умытом, ярко освещенном солнцем необитаемом острове играла  весе-
лая музыка.
   Через три месяца Колпаков получил повестку. Была суббота, он  ночевал
дома и отдыхал после утренней разминки и завтрака, просматривая  недавно
законченный перевод инструкции мастера Масатоши Накаяма, когда почтальон
принес небольшой прямоугольник плотного картона с  устрашающеофициальным
типографским текстом.
   Колпакову предписывалось явиться в суд для дачи свидетельских показа-
ний по делу гражданина Пинкина, обвиняемого по статье двести шестой час-
ти третьей Уголовного кодекса РСФСР.
   Фамилии и ничего не говорящий номер статьи вписаны ручкой, ниже  жир-
ным шрифтом оттиснуты последствия неявки.
   - Черт знает что! - неприятно удивился Колпаков. - Я  знать  не  знаю
никакого Пинкина!
   - Видно, это тот хулиган, что ты поймал, больше в суд  тебя  вызывать
не за что, - здраво рассудила мать.
   Точно. Давний эпизод, полузабывшийся за  малозначительностью,  теперь
требовал продолжения. А Колпаков терпеть не мог возвращаться к  окончен-
ным делам.
   Он раздосадованно отбросил пачку схваченных скрепкой рукописных  лис-
тов, резко согнувшись, выбросил ногу назад, точно угодив пяткой в  маки-
вару, быстро развернулся на опорной ноге и ударил прямо перед собой, по-
разив цель основанием пальцев стопы, и закончил серию двумя прямыми цуки
в уровень солнечного сплетения и головы.
   Доска с гулом завибрировала.
   - Перестань, Геннадий! - недовольно прикрикнула мать. - Иногда ты пу-
гаешь меня.
   Колпаков тщательно отгладил выстиранное и накрахмаленное накануне ки-
моно - в грязном и мятом он не пускал в зал ни одного человека и сам не-
укоснительно подавал пример аккуратности, собрал вместительную  сумку  и
вышел.
   Из кухни тянуло отвратительным чадом - Петуховы готовили на  нутряном
жире. Задержав дыхание, он миновал коридор и с облегчением  выскочил  на
воздух. Это наследственное - мать тоже не переносит запаха горящего  са-
ла.
   Он вспомнил уютную квартиру Лены с едва уловимым ароматом тонких  ду-
хов и почувствовал, что сильно скучает, но тут же заставил себя переклю-
читься на другое, благо ему было над чем подумать.
   Стукалов оказался прав: в городе начался бум карате.  Толпы  желающих
осаждали городской Дом физкультуры, атаковали тренеров, но  секции  были
переполнены. Получив отказ, мальчишки пытались просочиться в зал или хо-
тя бы заглянуть в окно, чтобы ухватить один-два приема, которые  сделают
их непобедимыми.
   Колпаков удивлялся наивной вере в таинственный ключ карате, позволяю-
щий якобы любому без особых усилий научиться разбивать  доски,  кирпичи,
черепицу, выпрыгивать на уровне  головы  противника,  наносить  сокруши-
тельный удар ребром стопы в переносицу и проделывать другие подобные чу-
деса, представления о которых черпались из кинофильмов, иностранных  ил-
люстрированных журналов, а больше всего из досужей, ни на чем  не  осно-
ванной молвы, всегда возникающей вокруг необычных и  экзотических  явле-
ний.
   Но именно эта надежда сверхъестественным образом превратиться  в  су-
пермена влекла далеких от спорта людей в увлекательно-таинственные залы,
закрытые двери которых только обостряли интерес и стимулировали  желание
любой ценой обойти препятствие.
   Секции карате стали дефицитом, и обыватели пустили в ход приемы,  от-
работанные на добывании дубленок, кожаных пиджаков, билетов на  престиж-
ные премьеры, подписных изданий, путевок в заграничные круизы.
   Колпаков превратился в важную фигуру, на него обрушился  шквал  теле-
фонных звонков, просьб, ходатайств и увещеваний, внезапно приходили  лю-
ди, которых он не видел добрый десяток лет, а то и больше - со  школьных
времен. Почти всем он объяснял, что зал не может вместить огромное число
желающих, и просители уходили обиженными. Исключение делалось только для
Лены, она гордилась своим особым положением  и  временами  относилась  к
Колпакову так, как он желал. Впрочем, происходило это нечасто.
   В лавине ходатайств задыхались Габаев, Зимин и  Окладов,  доставалось
Стукалову и Колодину: залы действительно были не резиновыми, а при самой
жесткой фильтрации в некоторых просьбах было невозможно отказать.
   Несколько облегчало дело  то,  что  многие  искатели  чудодейственных
превращений утрачивали иллюзии после первой же тренировки и на следующие
уже не появлялись. Но пена вокруг секций карате не опадала.
   Как известно, спрос рождает предложение. Вскоре до Колпакова  донесся
слух, будто на стадионе "Колос" открылась какая-то новая  секция.  Ни  в
спорткомитете, ни в федерации о ней не знали, и он решил, что это пустая
молва.
   Но потом кто-то из учеников рассказал, что его брат занимается карате
в городском профтехучилище. Слухи подтверждались, Колодин собрал федера-
цию. Габаеву поручили проверить самодеятельные секции. Сегодня он должен
был доложить о результатах.
   Колпаков подошел к ДФК. В витрине под крупной надписью  "Это  карате"
висели фотографии: Колпаков, расшибающий доску кулаком, Зимин,  крошащий
кирпичи, спарринг Окладов - Габаев, Габаев, выполняющий удар  в  прыжке,
Габаев, делающий ката, Габаев в медитации...
   Идея принадлежала Гришке, он же составил экспозицию "в целях  популя-
ризации нового вида спорта". И действительно, у витрины часто собирались
люди, особенно молодежь, сейчас тоже компания подростков лет по  пятнад-
цать-шестнадцать восторженно разглядывала снимки, один с криком подпрыг-
нул и попытался изобразить удар ногой, но потерял равновесие и шлепнулся
на асфальт.
   - Колпаков идет! - отчетливо донесся приглушенный голос,  и  Геннадий
ускорил шаг, уклоняясь от неизбежных просьб.
   "А нужна ли нам такая реклама?"
   Раньше, когда они вчетвером тренировались  где  придется:  в  красном
уголке общежития Окладова, если не было коменданта, на сцене клуба,  где
работал вахтером дед Габаева, в чьей-нибудь квартире, а то и просто  под
открытым небом. Колпаков и допустить не мог, что когда-нибудь ему в  го-
лову придет подобная мысль.
   Тогда казалось, что добиться общественного признания карате, привлечь
к нему интерес - основная задача, после которой все проблемы  разрешатся
сами собой. И вот настал час, когда впору подумать об ограничении  попу-
лярности!
   Переодевшись в тренерской. Колпаков переступил порог своего зала. Ва-
ся Савчук выкрикнул заученную команду вроде бы  по-японски,  хотя  любой
японец, услышав ее, при всей своей сдержанности упал бы в обморок. Белые
кимоно тревожно метнулись - ученики склонились в глубоком поклоне.  Кол-
паков поклонился в ответ.
   Савчук подошел ближе и после ритуального  обмена  поклонами  сообщил:
двадцать восемь - в сборе, один отсутствует по болезни, трое - по  неиз-
вестным причинам, наверное, сбежали.
   Колпаков подал псевдояпонскую команду, ученики выстроились в одну ше-
ренгу, еще команда - поклон, еще - двадцать восемь белых фигурок опусти-
лись на колени, сели на пятки и оцепенели, уставя невидящие  взгляды  на
условную точку в метре от кончика носа.
   Колпаков медленно, тягучим голосом  произносил  формулу  расслабления
тела и души.
   - ...Горячая волна опускается ниже, еще ниже, к кончикам пальцев при-
ливает тепло, вы не думаете ни о чем, кроме предстоящей тренировки...
   В зале царит тишина. Ученики, кажется, превратились в восковые  мане-
кены.
   - ...Вы ощущаете прилив силы и бодрости, каждая клеточка вашего  тела
заряжена энергией, вы готовы к тренировке, вы готовы  к  тренировке,  вы
готовы к тренировке...
   Минутная пауза и резкая, как удар в макивару, команда, за ней еще од-
на и еще. Поклониться, вскочить на ноги, опять поклониться и бежать  це-
почкой вокруг зала.
   После разминки Колпаков дал упражнения на гибкость,  растяжки,  затем
отрабатывали стойки, передвижения вперед и назад, немного  акробатики  -
падение на спину, обратный кульбит, защита лежа и  переход  в  контрата-
ку...
   В зал заглянул Габаев в мятом кимоно, сделал знак Колпакову, тот  от-
махнулся - потом.
   Разбив учеников на пары, он начал изучение базовых элементов: удар  -
защита, потом несколько усложнил: удар - защита - контратака. По пятьде-
сят подходов на каждую руку с небольшими передышками.
   Наблюдая за учениками, Колпаков видел, кто  чего  стоит.  Большинство
тренируются в полную силу, увлеченно, с каждым разом  у  них  получается
все лучше. Пятеро явно отлынивают, видно, не  привыкли  выкладываться  и
надеются, что одного присутствия на тренировке  достаточно,  чтобы  выу-
читься премудростям карате.
   Рекомендованные Леной толстяк с напарником вообще  бросили  работать,
болтают, опершись о стенку, - грубейшее нарушение этикета,  а  один,  не
скрываясь, зевнул.
   - Хомутов, Зверев! На кулаки - десять раз!
   Отжимание на ударной поверхности кулаков - одно из основных  упражне-
ний для укрепления рук и подготовки  к  настоящему,  пробивающему  любую
преграду удару. Но с непривычки очень болезненное и тяжелое. Увалень Хо-
мутов долго мостился, не решаясь перенести вес тела на  четыре  костяшки
основания пальцев, когда же наконец это сделал, кисть  у  него  подломи-
лась, и он упал, звонко ударившись скулой об  пол.  Франтоватый,  всегда
нарядный Зверев в фирменном кимоно, на  котором  не  любивший  излишеств
Колпаков срезал броские нашивки с иероглифами, с горем  пополам  отжался
пять раз и лег на живот, отдыхая, что тоже запрещалось правилами поведе-
ния в до-жо.
   Колпаков заставил нарушителей поочередно носить друг друга на плечах,
бегать, по команде падая на пол и отжимаясь на кулаках, лазать по  кана-
ту. Через десять минут кимоно на них потемнели от  пота,  а  ноги  стали
подгибаться, тогда он посадил их на пятки лицом к стене - будто  в  угол
поставил.
   Тренировка закончилась поклонами, расслабляющим  самососредоточением,
легкой пробежкой и опять поклонами.
   Зверева и Хомутова Колпаков задержал и в резкой форме предложил  тре-
нироваться как положено или не тренироваться вообще.
   - В Японии за промахи и упущения начинающих бьют бамбуковой палкой, -
сообщил он. - Глядя на вас, я думаю, что стоит перенять и этот обычай.
   Понурившись, провинившиеся ушли, и Колпаков решил, что больше  их  не
увидит, как не увидел после нескольких тренировок их третьего приятеля.
   И еще он подумал, что Лена будет недовольна, однако он  не  собирался
подчинять свои поступки ее настроению. Она привыкла командовать, повеле-
вать, держать верх над всеми, но Колпаков постепенно отучал ее  от  этой
привычки. По крайней мере применительно к себе.
   В группе Габаева занятия еще продолжались. Гришка тренировал все-таки
набранных им "зверей" - здоровенных, бугрящихся мускулами разрядников по
боксу, борьбе, акробатике, плаванию, а в углу  Кулаков  истязал  полтора
десятка "рекомендованных".
   - Спарринг? - предложил Габаев.
   Колпаков согласился.
   Они начали схватку в центре зала, "звери"  тем  временем  колотили  в
слегка обтянутые дерматином деревянные щиты. Время от времени  то  один,
то другой отходил в сторону и смазывал  йодом  кровоточащие  ссадины.  В
центре щитов образовались коричнево-красные пятна в ореолах брызг и  по-
теков.
   - Зачем это? - спросил Колпаков, когда поединок закончился. Он  отме-
тил, что Гришка прогрессирует - они работали на равных.
   - Пусть привыкают переносить боль, психологически готовятся к шивари,
да и укрепляют руки...
   Габаев скомандовал, "звери" отошли к стене и сели на пятки, а Кулаков
повел своих явно трусивших подопечных к испачканным кровью и  йодом  щи-
там.
   Те наносили удары слабо, берегли руки. Кулаков извлек из-за  шведской
стенки метровый кусок бамбукового удилища, но, взглянув на  Гришку,  по-
вертел и положил на место.
   - А палка к чему?
   - Для антуража, - ухмыльнулся Гришка. - Для чего же еще?
   Он обнял Колпакова за плечи, заговорщически понизил голос.
   - Знаешь, кто тренирует в "Колосе"? - Он выдержал паузу. - Петька Ко-
тов!
   - Вот тебе раз! Откуда он выплыл?
   - А в профтехучилище вообще какая-то неизвестная личность.
   Тем временем Кулаков посадил учеников в три шеренги, сам  сел  напро-
тив, вытащил из зеленой коленкоровой папки пачку машинописных  листов  и
стал тягуче читать:
   - Эта история произошла шестьдесят лет назад, когда мистер Уэчи  изу-
чал карате в Китае. Так как люди были относительно беспомощны, в чрезвы-
чайных случаях они обращались за защитой к мастерам карате.
   Колпаков вопросительно посмотрел на Гришку.
   - У них секции на хозрасчете. Понимаешь? Абонементная оплата,  как  в
бассейне. И от желающих отбоя нет!
   - ...Мистер Уэчи привязал маленького ягненка к столбику, и они,  став
спиной к спине, стали поджидать тигра, чтобы попытаться убить его ударом
сустава кулака в сердце...
   - Я думаю, нам следует перенять их опыт.
   Габаев подмигнул.
   - ...Вдруг они услышали шорох в лесу, мистер Уэчи принял стойку "сан-
чин" и приготовился к атаке. Вместо тигра на  поляну  вышел  старичок  с
гладкой белой бородой. Учитель рассказал старику о тигре  и  посоветовал
уйти в безопасное место. Старик улыбнулся и сказал, что он недавно  убил
тигра, показав рукой в направлении леса. Мистер Уэчи и Учитель подумали,
что старик шутит...
   - Что ты имеешь в виду?
   - Давай организуем платные секции. Ничего зазорного здесь нет:  любой
труд должен оплачиваться.
   - Через четверть мили тропа вывела их на поляну,  где  лежал  мертвый
тигр. Следов оружия видно не было. Мистер Уэчи перевернул тигра  и  уви-
дел, что его спина оставила в земле отпечаток глубиной  в  дюйм.  Мистер
Уэчи понял, что старик был монахом и большим мастером карате  из  другой
провинции.
   - Не смеши меня, Григорий.
   - Что здесь смешного? Помнишь Рогова? Он сейчас телохранителем у  од-
ного деловика. Не за бесплатно, конечно. И оба довольны.
   Колпаков поднялся.
   - Заканчивай, Колодин не любит опозданий. И смотри, не перестарайся с
восточным антуражем!
   Он ткнул пальцем через плечо и, не слушая больше Гришку, вышел.
   В душевой было тесно, но  Колпакову  с  поклонами  уступили  кабинку.
Вскоре пришел и Габаев.
   - Ты зря спешишь! Выслушай мою мысль!
   - Давай лучше о деле. Я перевел инструкцию, теперь  надо  ее  отпеча-
тать, размножить и переплести. Машинистка на примете есть, вот со множи-
тельной техникой у нас строго, не подступишься.
   - Я переговорю в одном месте. Надо еще переснять фотографии,  отпеча-
тать снимки. Все это обойдется недешево. Да и машинистке надо платить.
   Колпаков угрюмо молчал. Он уже несколько раз одалживал  у  Габаева  и
последний долг погасил буквально на днях. А тут еще новые расходы!
   - Как же быть?
   Гришка широко раскрыл рот, ловя упругие струйки,  громко  прополоскал
горло и мощно, как левиафан, выпустил фонтан.
   - Соберем с учеников по десятке - и все дела!
   Колпаков хотел возразить, но передумал. Что ни говори, а по организа-
торской части Гришка мастак. Сумел же найти выход на литературу,  да  не
на какие-нибудь полуграмотные перепечатки, а солидные книжки с  фотогра-
фиями. К тому же собранные деньги пойдут на общее дело...
   - И еще. - Габаев опять шумно выплюнул воду.  -  Котова  выселяют  из
"Колоса": зал перегружен. А деваться ему некуда. Позвони директору, что-
бы не трогали, ты же у нас руководитель...
   Колпаков удивился: первый раз Гришка сказал это без иронии.
   - Если федерация не решит прикрыть всю самодеятельность, позвоню.
   Заседание федерации началось ровно в четыре. Вокруг большого круглого
стола в конференц-зале собрались Колпаков, Окладов, Зимин,  Габаев,  Се-
ребренников, Литинский, Таиров.
   Последним вошел Колодин в сопровождении поджарого,  с  волевым  лицом
человека, которого Колпаков сразу узнал.
   - Знакомьтесь, капитан Крылов. Спорткомитет считает необходимым  под-
держание тесного контакта с органами правопорядка...
   Эта фраза вызвала оживление, шутки и смех,  после  короткой  сумятицы
знакомства Колодин предложил аккуратному Зимину вести протокол  и  начал
обсуждение первого вопроса.
   Габаев доложил о самодеятельных секциях. В "Колосе" тренируются двад-
цать человек, в ПТУ - двенадцать. Руководители - Котов и  Слямин.  Котов
занимался карате давно, у него начинали  тренироваться  уважаемые  члены
федерации Окладов, Зимин, заместитель председателя Колпаков, что  свиде-
тельствует о достаточном уровне подготовки. Слямина никто не знает, поэ-
тому судить о его инструкторских способностях нельзя.
   - Разрешите дополнить, - поднял руку капитан Крылов, когда Габаев сел
на место. - Кроме названных, в городе существуют еще две  самодеятельные
секции. Одна в спортклубе мясокомбината, вторая - в  специально  приспо-
собленном подвале жилого дома. По поручению домоуправления там ведет за-
нятия отставной майор-десантник, так сказать, работа  с  подростками  по
месту жительства. На мясокомбинате руководителя как такового нет - моло-
дые рабочие занимаются по какому-то самоучителю. Двое уже получили трав-
мы - вывих кисти и перелом пальца.
   - Вот это да! - восхитился Таиров. - Надо милиционера в каждую  феде-
рацию - любой вопрос будет ясен!
   Колодин постучал по столу карандашом, сгоняя с лиц улыбки.
   - Какие есть мнения?
   - Котов пусть тренирует, а остальным запретить, - подал голос Габаев.
- А то столько тренеров разведется, что нас и узнавать перестанут!
   - А зачем тебе, чтоб узнавали? - хмуро поинтересовался  Литинский.  -
Ты же не звезда экрана! О деле лучше думай!
   - Не знаю про других, а я превосходства Котова как Учителя никогда не
ощущал. Тогда он знал больше нас, но сути Системы не понимал. И не хотел
понимать. Да и нравственной основы сенсея в нем нет. Только голая техни-
ка. От нее сейчас тоже мало что осталось, по-моему, он вообще  не  зани-
мался эти годы, - заметил Окладов.
   - Точно, не занимался, - поддержал Зимин. -  Я  его  часто  встречал,
болтали о том о сем, он говорил - бросил это дело...
   - Значит, всем запретить! - буркнул Окладов, не  терпевший,  когда  к
его идеалам тянулись нечистые руки.
   - А как? - поинтересовался Таиров. - И на каком основании? Вот я  ор-
ганизую дворовых пацанов в секцию дзюдо - кто запретит?  Только  спасибо
скажут.
   Серебренников досадливо поморщился.
   - Карате - прикладной вид спорта, боевое искусство, его нельзя остав-
лять без постоянного контроля!
   - Надо их посмотреть. - Литинский говорил негромко, но веско и значи-
тельно, шум смолк. - Кто что умеет, кто чего стоит. А потом и выводы де-
лать.
   - Правильно, - кивнул Колпаков. - Иначе разговор беспредметен.
   - Другие предложения есть?
   Колодин обвел взглядом присутствующих.
   - Все согласны. Хорошо. Пиши, Саша: произвести регистрацию инструкто-
ров, преподающих карате, проверить их квалификацию, отобрать тех, кто по
физическим качествам...
   - По физическим и морально-педагогическим качествам, - уточнил Сереб-
ренников, Крылов и Литинский его поддержали.
   - ...по физическим и морально-педагогическим качествам способен  тре-
нировать молодежь; организовать для них учебно-тренировочный сбор,  пос-
тоянные занятия по совершенствованию мастерства. Что еще?
   - Осуществить контроль за их деятельностью, -  подсказал  Серебренни-
ков.
   - Правильно. Что еще? Все, закончили с первым  вопросом.  Какие  есть
проблемы, требующие решения федерации?
   Поднялся Крылов.
   - Учитывая специфику нового вида спорта, следует  тщательно  отбирать
кандидатов в секции. Мы считаем, что они должны представлять характерис-
тики-рекомендации с места работы или  учебы  и  проходить  испытательный
срок, в течение которого им не будут демонстрироваться приемы боя.
   - К чему бюрократию разводить! И без бумажек разберемся. В зале чело-
век как на ладони! - выкрикнул Габаев.
   - Верно, это уж слишком, - присоединился к нему Таиров.
   - Мы ни у кого справок не спрашиваем, хотя учим не детским забавам, -
положил на стол внушительные кулаки Литинский.
   - Карате - необычный вид спорта, и все присутствующие  скоро  в  этом
убедятся, - настаивал Крылов. - К сожалению, милиции в столице и  других
городах уже пришлось столкнуться с уродливыми формами, в которые  иногда
выливаются занятия, а также с явлениями, совершенно  незнакомыми  другим
видам спортивного единоборства. Не хочу сейчас говорить об этом  подроб-
но, но строгий отбор тренеров и кандидатов в  секции  подсказан  жизнью.
Кстати, нашими органами на местах обобщен опыт развития карате, и в  ми-
нистерство направлены материалы, по которым  перед  Спорткомитетом  СССР
будет поставлен вопрос о единой аттестации тренеров и изучении  личности
поступающих в секции. Пока такое решение в центре не принято, мы  должны
обойтись своей властью.
   - Я согласен с товарищем капитаном, - сказал Серебренников.
   - Дельное предложение, вреда от него не будет, только польза, -  под-
держал Окладов.
   - Голосуем.
   Пятью голосами против четырех прошло предложение Крылова.
   - Я могу разработать специальную анкету для изучения личности  канди-
датов, - неожиданно вызвался Габаев.
   Колпакова такая активность удивила, но Колодин принял ее как  должное
- он верил в заинтересованность и инициативность  членов  федерации,  не
делая исключения даже для такого разгильдяя, как Гришка.
   Плотной гурьбой они вывалились из ДФК. Приятно ныли мышцы расслаблен-
ного тела, как всегда после тренировки, хотелось пить, и Колпаков мечта-
тельно думал о горячем чае с медом - эту роскошь он позволял себе редко,
довольствуясь кипяченой водой. Но сегодня обязательно позволит.
   Вечер был теплым, дурманяще пахла сирень, из парка тянуло  свежестью.
Поток прохожих поредел - город успокаивался, готовясь ко  сну.  Колпаков
почувствовал пристальный взгляд и резко обернулся.
   На пестрой скамейке под фонарем, оперев руки на потертые костыли, си-
дел седой парень и рассматривал его в упор. Падающий  сверху  призрачный
свет мертвенно высвечивал лоб, заострял нос, обтягивал скулы, оставляя в
тени глазные впадины и подбородок. Посмертная маска, а не лицо!
   - Одуванчик ходит сюда как на работу, - сообщил Габаев.  -  Чего  ему
надо, как думаешь?
   - Ходит и ходит, его дело.
   Но в глубине души шевельнулось пока неосознанное беспокойство,  кото-
рое усилилось, когда инвалид пошел следом.
   Передвигался он на удивление быстро - тонкое тело моталось между кос-
тылей будто на качелях, в такт развевалась волна белых  волос.  Точно  -
одуванчик. Дунь - осыплется. Почему же он вызывает тревогу?
   Гришка свернул в переулок, костыли продолжали стучать за спиной.
   Колпаков ускорил шаг, пересек улицу, оглянулся раз, другой, сдерживая
желание побежать. В чем дело, черт побери? Проще  всего  остановиться  и
вытряхнуть из преследователя, чего он хочет. Нет, не проще. Как раз это-
го Колпаков, оказывается, сделать не мог.
   Поравнявшись с остановкой, Колпаков прыгнул в отходящий троллейбус  и
приник к заднему окну. Инвалид остановился и  смотрел  вслед,  когда  их
взгляды встретились, он криво улыбнулся. Презрительной  улыбкой  превос-
ходства.
   Колпаков метался во сне, стонал, разбудив мать,  а  потом  вообще  не
смог заснуть, в голову лезли тревожные мысли. Утром он с трудом заставил
себя выполнить обычную программу, с работы позвонил Крылову и попросил о
встрече.
   - Вот, вызывают в суд. - Он протянул  капитану  повестку.  -  Сколько
времени прошло, я уж и забыл.
   - Действительно странно. Срок следствия по таким делам до  месяца.  -
Крылов повертел документ. - Я ведь только собрал первоначальный материал
и передал в следственный отдел, так что подробностей не знаю. Может,  за
этим парнем целый хвост других грехов, пока раскрутили... Так бывает.
   - Скажите... - Колпаков постарался говорить безразлично. - Случается,
что через много лет раскрывается забытое дело?
   - Случается, - остро глянул Крылов.
   - Четыре года назад в "штате Техас"... ну, в Зеленом парке, была дра-
ка... Может, остались раненые... Можно это узнать?
   Капитан молча вышел. Колпаков пытался сосредоточиться, усиленно дышал
низом живота, но помогало плохо.  Когда  хозяин  кабинета  вернулся,  он
впился взглядом в непроницаемое лицо, и те секунды, которые понадобились
Крылову, чтобы сесть на свое место, показались ему самыми томительными в
жизни.
   - У нас такой факт не зарегистрирован.
   - Уф... Слава Богу!
   - Правда, иногда пострадавшие не обращаются в милицию и врачам не со-
общают подлинной причины травмы. Упал с лестницы - и все. А  почему  вас
это интересует?
   - Да так... Слышал всякие разговоры... Впрочем, ерунда. Я,  собствен-
но, хотел узнать - надо ли идти в суд? Я ведь все рассказал!
   - Показания следует дать непосредственно в суде. Видите,  в  повестке
написано: явка обязательна.
   Очевидно, тень озабоченности, пробежавшую по лицу Колпакова,  капитан
отнес на счет своей последней фразы, потому что успокаивающе добавил:
   - Не волнуйтесь, процедура простая, не займет много времени и не дос-
тавит неприятных ощущений.
   Но он ошибся.
   До времени, указанного в повестке, оставалось полтора  часа.  Возвра-
щаться в институт не имело смысла, и Колпаков свернул к реке. Дул ветер,
народу на набережной было немного, старик в брезентовой  куртке,  перег-
нувшись через узорчатую чугунную решетку, азартно  подтягивал  леску.  В
последний момент добыча сорвалась.
   Колпаков пошел дальше, слыша за спиной ругательства незадачливого ры-
болова. Из шашлычной потянуло ароматным дымом, но есть ему не  хотелось.
На скамейке сидел человек, подойдя ближе, Колпаков узнал Рогова.
   Не считая мимолетной встречи в ресторане, он давно не  видел  бывшего
чемпиона и знал о нем только то, что разносила досужая городская  молва.
Что тот здорово пил и было это то ли причиной, то ли  следствием  много-
численных измен жены, что на бракоразводном  процессе  красавица  Стелла
оттягала у него и щегольски разукрашенную "Волгу", и просторную квартиру
в центре города, и все остальное, а медали, кубки и призы  он  распродал
сам, что он лечился от алкоголизма и почти потерял слух.
   - Здравствуйте, Геннадий Иванович.
   Рогов вскинул голову, всмотрелся.
   - Ты, что ли, тезка? Стал против света, не разберешь.
   Лицо его обрюзгло, резко проявились застарелые  рубцы,  шрамы,  следы
переломов.
   Колпаков опустился на скамейку.
   - Как поживаете, Геннадий Иванович?
   - Да, такие вот дела... Читал про тебя в газетах, да и вообще ты стал
известным... Сядь лучше с другой стороны, левое ухо у меня чего-то...
   Колпаков пересел.
   - Помню, не умел в лицо ударить, жалел... Небось научился?
   Геннадий неопределенно пожал плечами. Вопрос был ему неприятен.
   - Научиться легко... Отвыкнуть трудно.
   - Что вы здесь делаете? - Колпаков непроизвольно повысил голос.
   - Не кричи, этим я нормально... Жду вот  одного...  Вроде  начальника
своего.
   - Тофика-миллионера?
   - Все все знают. Многие осуждают. А за что? Есть личный шофер, секре-
тарь, референт. И я вроде того. Тебе, вижу, тоже не нравится? Что  поде-
лать? Каждый занимается тем, что умеет. Он, может,  и  дерьмо...  Только
сколько отличных ребят меня коньяком да водкой угощали,  порой  отбиться
не мог. А Тофик на лечение устроил, потом штуковину достал дефицитную  -
"эспераль", слышал небось? - Рогов похлопал себя по ягодице. - Без нее -
кранты. Так что я человеку благодарен, защищаю его от хануриков  всяких.
Мне нетрудно, ему польза. А больше я ничему не научен. В школе сам  пом-
нишь, тогда я еще с вами жил... Потом институт на почете проехал.  Ну  и
толку? Даже диплом затерялся. Может, правда, у Стеллы остался, да  какая
разница - я к ней не ходок. Она вроде с этим носатым парикмахером живет,
не слышал?
   Колпаков подавленно покачал головой. Ему хотелось поскорей уйти, и он
лихорадочно искал предлог прекратить тяготивший его разговор.
   - А что там это ваше карате? Чепуха! Я и кирпич разобью, и доску, бы-
ла бы сила!
   Рогов вытянул перед собой руки, сжал огромные с деформированными сус-
тавами кулаки. Геннадий успел заметить дрожь мощных пальцев.
   - Только и сила уходит, тезка, вот что страшно. А если вся ставка  на
силу, а ее не станет - тогда что?
   Со стороны шашлычной раздался пронзительный свист. Рогов  сорвался  с
места и, спотыкаясь,  тяжело  побежал,  удерживая  равновесие  неловкими
взмахами рук.
   Колпаков тоже вскочил, непонимающе глядел, как бывший чемпион пересек
бульвар и влетел в двери банкетного зала, как через несколько минут  вы-
шел и пошел обратно, с усмешкой качая головой и отдуваясь.
   - Вот дуролом! Спички у них закончились, так он меня позвал.
   - Свистком?
   - Это у нас уговор такой. Чуть что - свисток, и я тут как тут.  Свист
я хорошо слышу.
   Рогов стоял вполоборота, тяжело дышал, вытирая несвежим платком вспо-
тевшее лицо.
   - А у официантов тоже не было спичек?
   - Может, и были. Может, он показаться хотел - мол, сам Рогов  у  меня
на свист прибегает. Дуролом!
   Он не был обижен, только раздосадован как  человек,  зря  выполнивший
необременительную работу.
   - Мне пора, Геннадий Иванович.
   - Ясное дело. Со мной сейчас подолгу не разговаривают. Гуляй, тезка!
   Рогов старательно сжал Колпакову кисть, демонстрируя,  что  есть  еще
порох в пороховницах.
   - Только вот что, тезка... Ты не болтай, что Рогов по свистку  бегает
как цепной пес. И так брешут кто во что горазд. Лады?
   Колпаков быстро шел прочь, чувствуя спиной тоскливый  взгляд  бывшего
чемпиона и опасаясь, что он его окликнет. Но  Рогов  молча  смотрел  ему
вслед.
   Настроение было испорчено окончательно.
   Откуда у блестящего чемпиона собачья покорность судьбе? И эта  глупая
отговорка - больше ничего не умею. Литинский тоже был чемпионом, он тоже
жил боксом, а сейчас заслуженный тренер,  уважаемый  в  городе  человек.
Представить его на побегушках у какого-то дельца совершенно  невозможно!
Что же случилось с Роговым?  Алкогольная  деградация,  распад  личности,
усугубленный черепно-мозговыми травмами? Сколько раз он бывал в нокауте?
А просто пропускал тяжелые удары? Литинский прошел через все это, но  он
никогда не пил. И никогда не делал ставку только на силу...
   В кармане шуршала повестка, и без того нервозное настроение усугубила
случайная ненужная встреча.
   Колпаков нашел уединенную скамейку, сел, сконцентрировал внимание  на
выбранной точке асфальта и начал привычную формулу самосозерцания...
   В суде пахло мастикой, архивной пылью, лежалыми бумагами и человечес-
ким горем. В комнате для свидетелей ждали вызова человек пятнадцать, об-
суждая вполголоса перипетии уголовных и гражданских дел.
   - ...Забор всегда стоял на одном месте, это после ремонта они  столбы
переставили, но не два метра, врать не буду...
   - ...Сама виновата - гуляла с кем ни попадя,  даже  домой  приводила,
вот и доигралась...
   - ...Будет хорошо вести - раньше выпустят, а станет  кочевряжиться  -
еще добавят.
   - ...Двадцать лет как родные, стала бы я с них расписку брать...
   - ...Какой-никакой, плохой, дурной, пьяный, рази можно  руку  рубить?
Это только басурманы ворам оттяпывали по локоть, по плечо, а у нас  рази
есть такой закон?
   Пожилая морщинистая женщина в простецки повязанном платочке  смахнула
слезы.
   - Отсидит, поумнеет, дак куда потом-то без руки? Новая небось не  вы-
растет!
   Ее не слушали - у каждого были свои заботы.
   - Свидетель Пинкина, просьба пройти в третий зал,  -  сказал  женским
голосом динамик внутренней связи.
   - Сейчас спрошу, есть такой закон - руки резать?
   Она поправила платочек и, скособочившись, прошмыгнула в высокую поли-
рованную дверь.
   Пинкина... И третий зал... Колпаков заглянул в повестку.  Точно.  На-
верное, мать... Не в себе или со странностями, а может, от  расстройства
плела всякую несуразицу.
   И снова накатило дурное предчувствие, появилось напряжение под ложеч-
кой, он расслабился, задышал низом живота и отрешенно сидел до тех  пор,
пока динамик не назвал его фамилию.
   И снова предчувствие не обмануло. Механически отвечая  на  вопросы  о
возрасте, семейном положении, месте жительства и работы, давая подписку,
рассказывая о событиях давно забытого вечера, оглушенный Колпаков  видел
только скрюченного за массивным деревянным барьером ссохшегося  человеч-
ка, которого ни в жизнь не узнал бы на улице, потому  что  у  него  была
другая прическа, голос, а главное - сам он был другой, жалкий, со  смор-
щенным лицом и уменьшившимся телом, ибо правый рукав пиджака,  пустой  и
плоский, был зашпилен большой английской булавкой под мышкой.
   Ужас, охвативший Колпакова при виде искалеченного  им  парня,  вызвал
тошноту и головокружение, он вспотел, речь сделалась убогой и косноязыч-
ной, он с трудом выдавливал слова, начисто забыв о  необходимости  само-
контроля.
   - Не волнуйтесь, свидетель. - Судья сделал знак рукой,  и  миловидная
девушка-секретарь поднесла Колпакову стакан воды.
   Проявление заботы удивило, потому что он чувствовал себя преступником
и ожидал, что вот-вот на него наденут наручники.
   Напившись, Колпаков перевел дух, немного опомнился и включил механизм
самоуспокоения. Хотя и с трудом, но удалось привести себя  в  норму,  он
закончил дачу показаний и, чтобы отвлечься, стал оглядывать почти пустой
зал, избегая смотреть на скамью подсудимых.
   - Какие есть вопросы к свидетелю?
   У добродушного толстяка-прокурора вопросов не было, но адвокат -  мо-
лодой человек, одетый подчеркнуто строго и старомодно, - уставил в  Кол-
пакова указательный палец.
   - Вы спортсмен, тренер по карате, об этом писали в газетах, физически
вы сильнее подсудимого... - Палец описал полукруг и снова обличающе уст-
ремился на Колпакова. - Почему вы не избрали такого способа  задержания,
который не связан с причинением телесных повреждений?
   Колпаков вспомнил, что, поставив блок, подумал - все,  дело  сделано,
но противника положено добивать, и он не смог остановиться... Или не за-
хотел?
   - Видите ли... - промямлил он. - Все происходило  очень  быстро...  И
потом нож...
   - Но вы обладаете специальной подготовкой, отличаетесь завидным хлад-
нокровием и отменной реакцией - об этом тоже писали, а  мой  подзащитный
был нетрезв, заторможен и вряд ли представлял для  вас  серьезную  опас-
ность и мог напугать!
   - Правильно! Зачем калечить? - выкрикнула Пинкина, и судья сделал  ей
замечание, но она не успокоилась. - Нету такого закона, чтоб руки  обла-
мывать!
   - Скажите, вы могли обезоружить подсудимого другим способом?  -  про-
должал адвокат. - Не причиняя существенного вреда?
   - Дал бы в зубы - и все дела! - процедил подсудимый, сверля Колпакова
ненавидящим взглядом. - Я еле на ногах стоял!
   Судья постучал связкой ключей по столу.
   - Не знаю... Одно дело сейчас обсуждать, другое - там...
   - У подсудимого есть вопросы?
   - Чего спрашивать! Ну ладно, тут я виноват, сам с ножом бросился, а в
больнице? Этот бородатый коновал нарочно напортачил, все бандитом  обзы-
вал и в землю грозил вогнать... Жаль, нету его  здесь,  вот  кому  охота
вопрос задать! Да хрен с ним, руку все одно не вернешь!
   - Так пусть платят обе за инвалидность! - возмущенно вскочила  Пинки-
на, и судья опять постучал по столу.
   Потом выступал прокурор. Он говорил об опасности хулиганства, о граж-
данском долге, о праве любого человека пресекать преступные проявления и
заключил, что, обороняясь от вооруженного преступника,  Колпаков  вправе
был причинить ему вред, тем более что травматическая ампутация руки выз-
вана медицинскими осложнениями и предвидеть такого  результата  Колпаков
не мог.
   Логичные и правильные  доводы  прокурора  Колпакова  не  успокоили  -
сам-то он знал: можно было использовать любой из десятка менее  жестоких
приемов, и рука Пинкина осталась бы на месте.
   Он не стал ждать оглашения приговора и, выходя  из  зала,  чувствовал
обжигающий спину взгляд.
   В коридоре Колпаков опустился на жесткую деревянную скамейку. Руки  и
ноги дрожали, так дрожала голова Гарандина после ошеломляющего удара.
   Он чувствовал, как прогибаются, хрустят,  ломаясь,  кости,  рвутся  с
треском, словно плотная мешковина,  связки,  выворачиваются  суставы,  и
почти осязаемо представил у себя в руках оторванную конечность. Его  за-
мутило, и он поспешно выбежал на улицу.
   Как же так... Он ведь не изверг, не злодей, мать растила его  добрым,
он не мучил животных, никогда не обижал слабых, не умел бить в лицо, ни-
кому не причинял вреда... Неужели только потому, что не мог причинить?
   Его любили товарищи, хорошо относились учителя в школе, уважали  пре-
подаватели в институте. О нем прекрасного мнения сослуживцы матери,  со-
седи, общие знакомые. Кто поверит, что он способен мимоходом, для забавы
искорежить жизнь совершенно незнакомому человеку?! Да он бы и сам  этому
не поверил! Не поверил?
   Колпаков прислушался к себе.
   Еще пять лет назад - пожалуй. Но потом... А ведь Гончаров прав  -  он
действительно изменился! Сейчас идея добить противника, вывести  его  из
строя любой ценой не вызывает внутренних возражений, напротив -  кажется
мудрой и правильной, поскольку воплощает основной принцип карате. И  ис-
калеченный Пинкин -  результат  его  нового  мировоззрения.  В  реальной
действительности идея оказывается менее привлекательной, чем в  постула-
тах Системы...
   Этот взгляд - беспомощный, ненавидящий взгляд  искалеченного  челове-
ка... Такой же, как у инвалида на костылях в ДФК...
   Колпакова прошиб холодный пот. Неужели всетаки Одуванчик - материали-
зация его ночных кошмаров?  Плод  давних  опасений,  причина  загнанного
внутрь комплекса вины, не дававшего покоя несколько лет после того  зло-
получного последнего их похода в "штат Техас"? Желтая  майка  с  крупной
цифрой 7 на спине... Крепкий быстрый парень, какого цвета  были  у  него
волосы? Перехлест пяткой в спину, чуть выше поясницы... Что может быть у
Одуванчика?
   Он вспомнил, как тот  качался  между  костылями,  приволакивая  ноги.
Травма позвоночника?! Нет, не может быть, совпадение... А Пинкин? Пинкин
- преступник, у него был нож, и, окажись ты менее  проворным,  раз  -  и
кишки наружу! Тогда бы твоя мать плакала сейчас  в  зале  суда!  Недаром
прокурор сказал: "... обороняясь, имел право причинить вред..."
   Но прокурор не знает, что все было кончено, когда ты блокировал руку,
этого не знает никто, кроме тебя! Почему же ты не  остановился?  К  чему
обманывать себя?
   Безрукий Пинкин, Одуванчик с поврежденным позвоночником, умерший Иван
Фомич, которого все считают твоей жертвой, и надо сказать, ты видел сво-
им опережающим зрением возможность инфаркта  у  полного,  апоплексически
красного проректора... Не много ли для доброго и вполне приличного моло-
дого человека?! Что скажет мать? Что скажут другие люди?
   Впервые в жизни Колпаков находился в состоянии, близком к  обморочно-
му. И ничего не мог с собой поделать. Он даже не думал,  что  тут  можно
чтото сделать, ибо все связанное с Системой казалось страшным и отврати-
тельным.
   Результаты регистрации инструкторов карате удивили членов  федерации:
на эту роль претендовали пятнадцать человек. Изучившие кустарные  самоу-
чители, когда-то где-то нахватавшие вершков, спешно  переквалифицировав-
шиеся борцы, боксеры, а то и просто резкие  спортивные  ребята,  умеющие
высоко подбросить ногу или сильно ударить кулаком.
   Все они считали, что освоили новый спорт достаточно и могут  трениро-
вать других. Однако квалификационные занятия показали  прямо  противопо-
ложное: низкий уровень базовой техники, полное незнание методики  прове-
дения тренировок, у некоторых - недостаточность  физической  подготовки.
Обычные плоды поспешности и самонадеянности.
   Встал вопрос: как с ними быть?  Габаев,  боящийся  утратить  исключи-
тельность и последовательно выступающий против увеличения числа инструк-
торов, предлагал разрешить  тренерскую  работу  только  Котову,  который
действительно выглядел лучше прочих.
   - А остальных разогнать к чертовой матери! - выразился он  с  обычной
грубой прямолинейностью, но конкретных мер не предложил.
   Между тем каждый из новоявленных "инструкторов" имел группу преданных
неофитов и вовсе не собирался сворачивать занятия, каким бы ни было  ре-
шение федерации. С другой стороны, федерация не видела реальных  возмож-
ностей закрыть самодеятельные секции.
   Поэтому было принято компромиссное решение:  обеспечить  контроль  за
деятельностью зарегистрированных секций и повышение мастерства их  руко-
водителей.
   "Сенсей" не возражали, правда, Котов сказал в кулуарах с  кривой  ус-
мешкой: выучил, мол, их на свою голову, теперь они меня учить хотят!
   Ту же мысль, но в более обтекаемой форме он повторил и  своим  бывшим
ученикам, доверительно сообщив, что все эти годы не стоял на месте, сей-
час успешно работает в "контакт", поэтому не следует ставить его на одну
доску с остальными.
   - Контактное карате запрещено, - ответил Колпаков, дав  ясно  понять,
что не собирается прошлые заслуги Котова переносить в сегодняшний день.
   А Габаев держался с ним уважительно и, отозвав  в  сторону,  долго  о
чем-то беседовал, стреляя по сторонам черными, блестящими, как  маслины,
глазами.
   Через некоторое время Колпаков, зайдя в зал после тренировки,  увидел
напряженную спину замершего в прямой стойке  Габаева  и  услышал  глухие
удары - Кулаков мерно и методично, как в мешок с  опилками,  бил  его  в
грудь и живот.
   Потом они поменялись ролями, бородач напрягся, а  Григорий  несколько
раз вонзил в него кулак так, что в кимоно на уровне солнечного сплетения
образовалась перекрученная вмятина.
   - С ума посходили?
   - Очень полезная штука. Гена. Во-первых, закаляет волю, учит  перено-
сить боль, держать удар. Во-вторых, развязывает руки в реальном бою: ес-
ли удар не очень опасен, можно принимать его на корпус и контратаковать,
не затрачивая времени на защиту.
   - В каком "реальном" бою? Ты где воевать  собрался?  Не  знаешь,  что
правила запрещают настоящие удары?
   - Это не для правил, для себя. И ребят на тренировках приучать буду -
пригодится. И ничего страшного тут нет, смотри!
   Он сделал партнеру знак приготовиться, мощно ударил. В животе у Кула-
кова екнуло.
   - А головой об стенку не пробовал? Еще  не  хватало  покалечить  друг
друга!
   - Не волнуйся, шеф, все будет в норме. Методика тренировок  предпола-
гает учет индивидуальных особенностей. Вовке ничего не сделается,  да  и
мне тоже, мы ребята неслабые.
   Он изо всей силы начал бить себя в грудь,  грудная  клетка  загудела,
как барабан.
   - Так делают гориллы. Или орангутанги, - съязвил Колпаков, но у Гриш-
ки была толстая кожа.
   - Вот видишь, шеф, сама природа подсказывает... Кстати, почти во всех
новых группах практикуют контакт. И ничего!
   - Ты меня удивляешь. С нарушениями правил нужно бороться, а не  пере-
нимать их! И можешь быть уверен - мы заставим всех тренироваться как по-
ложено!
   - Согласен, шеф, согласен. Но это будет трудно.
   Габаев оказался прав. Руководители самодеятельных секций без  энтузи-
азма относились к заботам федерации. Распространенное заблуждение  диле-
тантов - они считают, что все знают и умеют, значит, учиться незачем.
   Котов открыто отказался посещать занятия по повышению мастерства, ос-
тальные избегали явных демонстраций, но тренировались без охоты, с явной
ленцой избалованных чемпионов. Соответствующими были и результаты.
   Федерация решила проверить уровень возглавляемых ими  групп,  с  этой
целью на загородной спортивной базе организовали двухдневный сбор. Как и
следовало ожидать, итоги его оказались удручающими. В  довершение  всего
между секциями разгорелся спор о преимуществах различных школ и достоин-
ствах "сенсеев", который вылился в грандиозную драку с вывихами,  разры-
вами связок и переломами.
   Колодин схватился за голову,  Стукалов  кричал  про  плохую  воспита-
тельную работу, отсутствие контроля  за  секциями,  неправильный  подбор
спортсменов. Сбывались его мрачные предсказания - карате становилось не-
управляемым.
   Как раз в это время Всесоюзная федерация объявила об аттестации  тре-
неров в масштабе всей страны. Посланцы  местных  федераций  должны  были
пройти учебно-тренировочный сбор в столице, сдать экзамены,  после  чего
им присваивалась квалификация "тренер-инструктор по карате".  Лицам,  не
имеющим такого звания, тренировать кого-либо категорически запрещалось.
   Окладов поехать не смог: некому было заменить его на работе,  к  тому
же надвигалась сессия - он учился на вечернем в технологическом. Николай
болезненно переживал неудачу и просил Колпакова привезти подробные конс-
пекты.
   Зимин тоже не собирался в дорогу, хотя он и сослался на необходимость
завершения плановой темы, причина была в другом.
   - Честно говоря, не хочется, - пояснил он Колпакову. - Чувствую,  что
все идет как-то не так.
   - Что ты имеешь в виду?
   Зимин махнул рукой.
   - Нездоровый ажиотаж, просьбы, звонки, полуграмотные  "сенсеи",  дра-
ки... Это все так не похоже на то, о чем мы мечтали. Буду  тренироваться
у тебя в секции. Возьмешь?
   Колпаков грустно кивнул. Несостоявшееся братство разваливалось  окон-
чательно.
   Они поехали вдвоем с Габаевым. Петя Котов поехал тоже,  но  самостоя-
тельно - городская федерация не дала ему рекомендации  как  недостаточно
подготовленному.
   И у Габаева, к его удивлению, не  все  прошло  гладко:  Серебренников
спросил, почему он часто меняет места работы и до сих пор  не  обзавелся
профессией, капитан Крылов к нему присоединился, заметив, что физической
силы и техники тренеру мало, необходима четко определенная жизненная по-
зиция.
   Гришке пришлось попотеть, пожаловаться на  бытовую  неустроенность  и
трудности с учебой, клятвенно заверить, что в  следующем  году  закончит
институт и начнет работать по специальности. Он  понастоящему  разволно-
вался и облегченно вздохнул, когда проголосовали за, а  так  как  обычно
Гришке все было до лампочки, Колпаков понял, что ему очень  нужно  полу-
чить удостоверение тренера. И не только из тщеславия, очевидно,  с  этим
фактом он связывал какие-то далеко идущие планы. Гришка умел заглядывать
в будущее и в рационализме, пожалуй, превосходил кого бы то ни было.
   На учебно-тренировочный сбор съехались более ста  человек  из  разных
концов страны. Построенные строгими шеренгами, в одинаковых кимоно,  вы-
полняющие одни и те же упражнения, они составляли однородную  массу,  но
за пределами зала обретали индивидуальность и становились совсем непохо-
жими друг на друга. Уверенные спортивные мальчики со свободными  манера-
ми, знающие, чего они хотят, прагматики габаевского типа, энтузиасты ка-
рате с чистым взглядом и фанатичным блеском в глазах. Надо отметить, что
последних было немного.
   Перед собравшимися выступил председатель Всесоюзной федерации - напо-
ристый человек с жестким лицом и романтичной, зовущей  вперед  фамилией.
Он нарисовал блестящие перспективы  развития  карате  и  призвал  хорошо
учиться, так как каждый из присутствующих станет у себя в городе ведущим
пропагандистом нового вида спорта.
   Месяц они слушали лекции, тренировались,  практиковались  в  оказании
первой медицинской помощи, сдавали зачеты и сложный  выпускной  экзамен.
Котов пропускал занятия, нарушал дисциплину и был  отчислен  с  середины
сбора, они же успешно выдержали все испытания и возвращались победителя-
ми.
   Габаев часто  доставал  новенькое  удостоверение,  раскрывал,  внима-
тельно, словно в первый раз, читал и блаженно улыбался.
   - Представляешь, Гена, нас всего двое! Всего двое на огромный город!
   - Ну и что?
   - Как что? Представь - сколько у нас профессоров,  писателей,  заслу-
женных артистов? Двадцать, десять, пять! А нас всего двое, понимаешь!
   Колпаков отвлеченно улыбнулся - его занимали мысли о Лене.
   - Так ты что, важней профессора, что ли?
   - Почему важней... Не важней, а как бы лучше сказать... Дефицитней!
   Колпаков расхохотался.
   - Ай да Гришка! Теперь тебя под прилавок надо - и нужным людям по ку-
сочку... Или в прокат... Ну насмешил!
   - Зря веселишься, - поджал губы Габаев. Обычно  он  не  обижался,  но
сейчас его проняло. - Ты еще не понял того, что я. Но скоро поймешь.
   Колпаков не мог успокоиться до тех пор, пока самолет не пошел на  по-
садку. Во время выруливания он напряженно смотрел в окно и в аэровокзале
жадно перебирал десятки улыбающихся лиц. Напрасно, Лена его не  встреча-
ла.
   Когда к вечеру он нашел ее, она объяснила, что не получила  телеграм-
му. Объяснение было правдоподобным, но не убедительным. И  хотя  девушка
радовалась его приезду, владевшее им напряжение не проходило.
   "Надо определяться, - мрачно подумал Геннадий, хотя внешне  никак  не
проявлял своего настроения - шутил, смеялся, рассказывал анекдоты. - По-
ра посадить девочку на короткую цепочку. А для этого  есть  только  один
способ. Что же, время подошло..."
   - Ты не ревнивый. Колпаков? - Она будто читала мысли. - Угадай, с кем
я ходила в кино, у кого была в гостях? - И проказливо  пояснила:  -  Это
мужчина!
   - Понятно, что не женщина, - невозмутимо сказал Колпаков. Если  он  и
не владел там, где касалось Лены, своими эмоциями, то  по  крайней  мере
блестяще их скрывал. - А конкретно сказать затрудняюсь. В городе столько
мужчин!
   - Глупый! - Лена надула губки.  Изредка  она  любила  изобразить  ма-
ленькую девочку, капризную. Иногда это трогало Колпакова, иногда раздра-
жало. - С Одуванчиком!
   Колпаков опешил. После суда он интуитивно, как раненое животное к це-
лебным травам, добрел до Лены, и она быстро и деловито сняла стресс, ус-
покоила, обласкала и убедила, что его сомнения и тревоги не стоят  лома-
ного гроша, ибо Пинкин - бандит, для общества даже лучше, что теперь  он
безрукий, - меньше опасности. Колпаков смельчак  и  молодец,  действовал
правильно, а отвечать за ошибки врачей никак не может. Инвалид на косты-
лях никакого отношения к нему не имеет - он не  стал  бы  ждать  столько
лет, но, чтобы Геннадий не волновался, она сама выяснит, зачем он  ходит
в ДФК.
   И действительно, придя к концу тренировки, Лена познакомилась с  Оду-
ванчиком, поговорила на нейтральные темы, потом о спорте, о секциях  ка-
рате, о тренерах и персонально о Колпакове.
   Одуванчик вначале стеснялся, потом освоился, поддерживал разговор, но
ни о чем, что могло бы встревожить Колпакова, не упомянул.
   Через несколько дней Лена вновь зашла в ДФК, и теперь они болтали до-
вольно свободно и даже немного прошлись по улице и  посидели  в  сквере.
Лена рассказала, что один ее знакомый занимался футболом,  но  во  время
матча получил тяжелую травму, и теперь она не терпит этот вид спорта,  а
карате привлекает необычностью, мужеством и благородством.
   Затронутая тема не вызвала у Одуванчика никаких эмоций, и Лена твердо
убедилась, что опасения Колпакова беспочвенны. Она  пыталась  убедить  и
Геннадия, в целом ей это удалось, хотя большее удовлетворение он испытал
от поведения Лены, ее искреннего желания помочь, освободить от комплекса
вины.
   Честно говоря. Колпаков не думал, что она способна  на  такие  порывы
ради него, не думал, что она сможет врачевать его душу, и сделанное отк-
рытие сильным аргументом легло на чашу весов, колебавшихся от противоре-
чивых, двойственных чувств, которые он к ней испытывал.
   - Удивился? То-то же!
   - Но каким образом?
   - Он позвонил. Я говорила,  где  работаю,  запомнил,  нашел  телефон,
пригласил... А вышли из кино, чувствую, ему стало плохо,  хоть  вида  не
показывает, я говорю - что-то устала, давай возьмем  такси.  Доехали  до
его дома, он отошел, зайдем, просит, и смотрит жалобно так...  Зашла.  С
родителями познакомились, милые люди, старенькие, как они бегали  вокруг
меня, как хлопотали, чаем поили, на кухне с матерью слово за слово  -  и
выяснилось все.
   - Что? - резко спросил Колпаков.
   - Успокойся, Генчик. Поздний ребенок, родовая травма. Так что  ты  ни
при чем. Старики себя клянут, всю жизнь ему подчинили, но  толку...  Тя-
гость, жуть... Ушла под впечатлением, два дня не могла в себя прийти...
   Тон Лены не соответствовал смыслу слов - веселая скороговорка  девоч-
ки-болтушки.
   - Учти, из-за тебя страдала! Ты доволен, что все выяснилось?
   - Доволен?  Странное  представление  о  довольстве...  История  тяже-
ленькая...
   - Не цепляйся к словам. Тебе легче? Спокойней?
   - Легче? А почему он ходит в ДФК?
   - Еще сомневаешься? Перестань, Генчик! Новая волна, общий интерес, он
и приходит, смотрит, где-то завидует - комплекс  неполноценности  и  все
такое, отсюда странности поведения. А остальное ты сам домыслил - взгля-
ды, преследование, усмешки.
   - Жаль парня.
   - Самое смешное, что он, кажется, в меня влюбился.
   - Очень смешно.
   Колпаков попытался представить Лену идущей с инвалидом в кино, пьющей
чай на скромной кухне...
   - А где он живет?
   - Господи, какая разница! Он много раз звонил, звал в кино, в  гости,
куда он еще, бедняга, может пригласить. С трудом удалось отговориться!
   - Причины-то придумывала правдоподобные?
   - Обижаешь.
   - Ну-ну.
   - Что с тобой, Генчик? Ты чем-то расстроен?
   Действительно, что с ним? Вроде и ничего. Просто накатила волна разд-
ражения, стерла, как мокрой шершавой губкой, теплые чувства к яркой без-
заботной хозяйке, осталось лишь недоумение: зачем он здесь, почему ведет
пустой бессмысленный разговор то ли с дорогой фарфоровой статуэткой,  то
ли с роскошной  ангорской  кошкой,  заведомо  непонимающей  человеческую
речь, но умело реагирующей на интонации и прищуром глаз, мягким мурлыка-
ньем, подергиванием хвоста создающей иллюзию диалога.
   Через мгновение он пришел в себя,  отчуждение  исчезло,  мягкая  рука
гладила его шею, душистые волосы щекотали лицо,  под  грубыми  железными
пальцами кожа казалась еще нежнее, и он боялся причинить  Лене  боль.  А
все остальное не имело значения.
   Когда они прощались, Лена вдруг спохватилась:
   - Ты знаешь, у Тамары Евгеньевны несчастье! Сыну на тренировке слома-
ли ногу.
   - Этого еще не хватало!
   - Хорошо, что у них в секции занимается врач, такой крепкий, предста-
вительный, с бородой - интересный мужчина. Он отвез Виктора в  больницу,
сделал все, что надо, и привез домой. Я как раз у нее гостила, они и за-
являются, а Витька на костыле, нога в гипсе...  Представляешь?  Хомутова
чуть в обморок не упала, но врач ее успокоил. Очень любезный доктор...
   Колпакову стало ясно, чем вызвана такая  любезность,  -  Кулаков  сам
сломал Витьке ногу. И это бы еще полбеды, но он совмещал и шинировал пе-
релом - любезность могла выйти боком... Плохо дело! Куда смотрел Николай
- он оставался за тренера!
   - ...И Тамара Евгеньевна к нему расположилась. А вначале хотела жало-
ваться самому Габаеву!
   - Кому?
   - Габаеву! Разве ты его не знаешь?
   - А кто он такой, этот "сам Габаев"?
   - Ну, ты даешь! Это же главный по карате!
   Колпаков недоумевающе смотрел на Лену.
   - Откуда ты взяла?
   - Да все это знают, Генчик!
   Лена широко раскрыла удивленные глаза.
   - У Зверевой есть список, ну... людей, которые решают вопросы в  раз-
ных сферах. Так по карате на первом месте Габаев. Ты тоже там  есть,  но
идешь после него... Он вроде председатель.
   Колпаков с трудом сдержал ругательство.
   - Гришка Габаев - рядовой тренер. Он не председатель федерации,  даже
не заместитель. Кстати, заместитель - я, хотя хвастаться этим и в голову
никогда не приходило. Как спортсмен он тоже мне уступает. Я тебе это го-
ворю, чтобы ты не верила слепо всякой Зверевой и ей подобным.
   Лена простодушно захлопала ресницами и потупилась.
   - Генчик, ты такой непрактичный... Неважно, кто там официальный пред-
седатель, важно, что Габаев решает любой вопрос, для людей этого  доста-
точно.
   - Да ничего он не решает и решать не может!
   - Ты просто не в курсе, Генчик. Зверева выходила на него, чтобы выде-
лили зал одной группе, - он все сделал!
   - Ясно, - нехорошим голосом сказал Колпаков и повернулся к двери,  но
задержался. - А какое отношение имеет  косметичка  Зверева  к  выделению
спортивных залов?
   - О-о-о! Хозяйка модного салона, клиентки тщательно отобраны, она  ко
всему на свете имеет отношение! В прошлом году одного мальчика в  инсти-
тут международных отношений устраивала... У  красивых  ухоженных  женщин
если не муж начальник, так влиятельные друзья.  А  она  массажик  делает
не-еежно, ла-а-асково и шепчет: "Марья  Сергеевна,  милая,  родственница
сына в институт определяет, мне, конечно, неудобно, но, может, ваш  суп-
руг подстрахует..." Кто откажет?
   - Ну, ладно! - Колпаков не дослушал.
   Габаева дома не оказалось, а к утру злость прошла. Люди  все  разные,
каждый живет, как считает правильным. Черт с ним!
   Зашел к Колодину узнать новости. Он редко бывал у председателя  феде-
рации на работе и каждый раз удивлялся бешеному  ритму  производственной
жизни главного инженера.
   Разбросав посетителей и отключив  телефон,  Сергей  Павлович  перевел
дух.
   - Наверное, скоро сойду с ума, - сообщил он. - И здесь голова  кругом
идет, и там добавляют. Впору бросить к черту это  председательство!  Чем
дальше - тем хуже!
   - А что случилось?
   Колодин с досадой махнул рукой.
   - Хомутову ногу сломали, в группе Зимина два перелома пальцев, у Сля-
мина еще похлеще... - Он сокрушенно покрутил головой. - Изготовили  нун-
чаки, стали отрабатывать с ними упражнения, один сам себе попал  по  за-
тылку, сейчас в больнице с тяжелым сотрясением мозга. А  нунчаки,  между
прочим, признаются холодным оружием, за изготовление и ношение можно под
суд угодить!
   - Мы же предупреждали, объясняли про всякие орудия и про технику  бе-
зопасности...
   - Что толку от объяснений? Результаты-то налицо!  Я  часто  вспоминаю
Стукалова - стихия действительно выходит из-под контроля! "Дикие" секции
плодятся как грибы...
   - Да, с этим надо кончать.
   - Как? Сейчас обстановка прояснилась, официальных тренеров двое -  ты
и Габаев. Всем остальным надо запретить проводить занятия,  группы  рас-
пустить. Но принять такое решение легче, чем исполнить.
   Колодин вздохнул.
   - И все же это частности, главное в другом... Не  туда  идет  карате,
совсем не туда... Иногда я даже думаю, что зря  мы  бросили  зерна,  зря
пестовали, лелеяли - всходы получились  чужими,  страшненькими.  Того  и
гляди задушат.
   То же самое говорил Зимин, а раньше - Гончаров.
   - Не надо сгущать краски, Сергей Павлович. Временные трудности, слож-
ности становления - где их нет? Усилим контроль,  ужесточим  требования,
все войдет в норму!
   - Будем надеяться. В четверг соберемся, обсудим, примем решение, а до
тех пор подумай, как обеспечить его выполнение.
   Колпаков не стал ждать четверга и вечером отправился  в  "Колос".  Он
уже все обдумал и имел четкий план действий.
   В секции Котова как раз случился принципиальный спор между новичком -
округло-крепким, как голыш, коротко стриженным боксером-перворазрядником
и пластичным резким парнем по прозвищу Никодимус.
   Закрепощенный мышцами боксер не мог сделать шпагат, поднять  ногу  до
уровня головы или, согнувшись, прижаться лицом к коленям. Он считал, что
это и не очень-то важно, оглушительно бил по мешку  и  ждал,  когда  ему
откроют секреты непобедимости.
   Котов заставил заниматься растяжками, упражнения не получались,  бок-
сер раздражался. Когда Никодимус показал, как надо  делать,  раздражение
прорвалось.
   - Балерун, ножка влево, ручка вправо! Ты когда-нибудь был на ринге?
   Никодимус спокойно вернулся к своим занятиям.
   - Там эти твои танцы ничего не стоят!
   Никодимус, не обращая внимания, продолжал выпрыгивать с ударом в уро-
вень головы. Зрелище было впечатляющим, но лишенный  воображения  крепыш
сказал, что уложит его за три минуты, никакие фортели не спасут и выкри-
ки тоже не помогут.
   - Ты сколько классов кончил? - спросил Никодимус, приводя  в  порядок
дыхание. - Учился, наверное, неважно?
   Судя по невыразительным глазкам крепыша-голыша, вопрос попал в точку.
   - А вот давай попробуем в спарринге, узнаешь! - недобро  засопел  он,
придвигаясь.
   Никодимус пожал плечами и отвернулся.
   - Боишься, умник? Сам небось отличником был? Привык за словами от де-
ла прятаться?
   Все перестали тренироваться и собрались полукругом, ожидая,  чем  за-
кончится спор. В зале установилась напряженная тишина.
   - Ну так как, Никодимус? - спросил Котов. Дерзость новичка его  заде-
ла, хотелось, чтобы ученик проучил наглеца и отстоял честь секции.
   Никодимус снова пожал плечами. Ему все было ясно: нравится бокс - за-
нимайся боксом, пришел сюда - осваивай новое дело. При чем  здесь  спар-
ринг, который будет напоминать выяснение детского вопроса: кто сильнее -
слон или кит?
   По его мнению, тренер должен поставить на место задиру, а то и выста-
вить вон, чтобы неповадно было затевать глупые ссоры.
   Но тренер смотрел выжидающе, да и остальные тоже, похоже, у них такой
ясности нет и они, чего доброго, подозревают его в трусости, как и  этот
крепыш с лицом дебила.
   - Так как, выйдешь на спарринг? - В голосе Котова проявилось нетерпе-
ние.
   Никодимус третий раз пожал плечами и начал надевать протекторы. Нови-
чок, ухмыляясь, достал боксерские перчатки.
   Они стали друг против друга, Котов подал команду, Никодимус поклонил-
ся, боксер - нет. Котов скомандовал отставить, грубо сделал замечание  и
вновь приказал начать бой.
   Боксер ринулся в атаку,  бешено  меся  воздух,  Никодимус  отпрыгнул,
обозначил удар ногой в бок, отпрыгнул еще, спасаясь от неумолимо  надви-
гающихся шатунов, взмахнул ногой второй раз и снова был вынужден  отско-
чить. Он привык к бесконтактному ведению боя, боксер, напротив, наносить
сокрушительные удары и принимать такие же - на руки, плечи, если надо  -
держать их корпусом, головой. Нереальные отмашки противника могли бы его
насторожить, если бы у него было чуть больше ума, но он просто не  обра-
щал внимания, подумаешь, укус комара, и  пер  вперед,  стремясь  достать
жалкого беспомощного умника хоть один раз. Он очень не любил  умников  и
знал, что одного раза тому вполне хватит.
   Никодимус не мог остановить шквал ударов, он только отпрыгивал от них
и еще пытался что-то сделать, возможно, правильно,  и  на  соревнованиях
судьи присудили бы ему высокие баллы, а может, и победу, но зрителям  он
казался железнодорожным рабочим, который условными  знаками  заводит  на
нужную ветку маневровый паровоз, но паровоз почему-то не снижает скорос-
ти и через секунду расплющит его о возникшую за спиной преграду.
   Никодимус отпрыгнул очередной раз и, оказавшись у стены,  понял,  что
проиграл, опустил руки, но стриженый не обращал внимания на  мелочи,  он
любил полную, ощущаемую мышцами наглядную  ясность,  голова  Никодимуса,
отброшенная мощным ударом, громко стукнулась о стену, глаза  закатились,
из носа брызнула кровь, и он кулем упал на пол, неловко отбросив руку  с
неиспользованным протектором.
   - Зачем ты это сделал? - бросил в пространство Котов, глядя, как  ре-
бята переворачивают пострадавшего на спину и обтирают с лица кровь.
   - Да в азарт вошел, увлекся...
   Ни голос, ни выражение лица не говорили о  раскаянии,  сожалении  или
хотя бы простом сочувствии к распростертому без сознания партнеру.
   Котов сжал губы.
   - Ну-ка, дайте мне. - Он отстранил суетившихся  ребят,  распахнул  на
Никодимусе кимоно, внимательно осмотрел грудную клетку и суставами  сог-
нутых указательных пальцев надавил в найденные или показавшиеся ему най-
денными точки.
   - Сейчас сразу очнется, - сказали за спиной.
   Но Никодимус не пришел в себя. Котов нажал где-то у ключицы, у  осно-
вания шеи - безрезультатно. Сзади просунулась рука  с  пузырьком,  резко
разнесся запах нашатыря.
   Никодимус открыл глаза и застонал. Ему терли уши, обмахивали полотен-
цем, на лоб положили мокрый компресс, а Котов стоял в стороне, неподвиж-
ным взглядом продавливал стену.
   - Поеду с ним в больницу, - сказал боксер,  пытаясь  прорвать  кольцо
осуждающего молчания.
   - Ничего, другие отвезут, вот у Сопина машина, - ровно проговорил Ко-
тов, не поворачиваясь. - А мы с тобой немного поработаем.
   - Да я уже вроде наработал. - Новичок кивнул на Никодимуса, ощупываю-
щего неверными руками голову и лицо. - Больше и охоты нет. Вы и так, ви-
жу, обиделись.
   - Ничего, ничего, - не слушая, повторял Котов. - Становись.
   Снова воцарилась напряженная тишина, снова собрался ожидающий зрелища
полукруг, только теперь нетерпеливые  взгляды  устремлены  на  зачинщика
спора.
   - Могу и стать. - Тот вызывающе передернул округлыми плечами.  -  Все
равно, видать, мне искать другую секцию...
   На этот раз не забыл поклониться и, верный прежней  тактике,  ринулся
вперед, но Котов сделал подсечку, а когда стриженый потерял  равновесие,
той же ногой гулко ударил в грудь, сбив дыхание и остановив  атаку.  Сам
он не изменил позы, застыв в левосторонней стойке с ничего не выражающим
лицом и остекленевшим взглядом.
   Переведя дух, крепыш вновь устремился на противника. Котов развернул-
ся на триста шестьдесят градусов, ушел от шквала, обозначил рубящий удар
в основание затылка, ногой пнул под коленный сустав и  замер  в  прежней
позиции.
   Прихрамывающий боксер потерял интерес к продолжению схватки  и  попы-
тался дотянуться до Котова с дальней дистанции, однако получил короткий,
но очень болезненный тычок в грудину, после чего ушел в глухую защиту.
   Он был бы рад прекратить бой, но не знал, как это сделать, потому что
Котов превратился в механическую статую, и его  неодушевленная  целеуст-
ремленность вызывала страх.
   - Ну, все, хватит...
   Котов подпрыгнул, обозначил толчок в грудь, одновременно с  приземле-
нием выбросил раскрытую ладонь в лицо, ошеломленный крепыш потерял  ори-
ентировку и получил основанием кулака за ухо, после чего, как оглушенный
бык, повалился на колени.
   Котов поклонился, лицо стало живым, он улыбнулся ученикам.
   - Главное - работать хладнокровно. Руки и ноги действуют сами по  се-
бе, бой контролируется внешним взглядом, со стороны. Дайте ему нашатыря.
   В это время в зал вошел Колпаков. Он посмотрел на бледного, с заткну-
тыми окровавленной ватой ноздрями Никодимуса и беспомощно трясущего  го-
ловой боксера, недобро взглянул на Котова, обвел взглядом остальных.
   - Отправить пострадавших в травмпункт!
   - Да ничего, я в норме, - слабо улыбаясь, проговорил Никодимус.
   - Вижу. Перелом носа и сотрясение мозга. Если это у вас норма...
   Недавних партнеров повели в машину. Колпаков построил группу.
   - С этого дня секция распущена. Котов дисквалифицирован  как  тренер,
проводить занятия ему запрещено. Разойдитесь!
   Затем подозвал Котова, протянул руку.
   - Ключ от зала!
   Тот ошеломленно протянул ключ.
   - Круто берешь... Подумаешь, один другому нос разбил...
   - Видел, все видел!
   - Подумаешь, поучил слегка...
   - Подумаешь, сломал руку, подумаешь, устроили драку, подумаешь, прев-
ратили спорт в кормушку, подумаешь, через косметичек устраиваем себе за-
лы... Все, хватит!
   - Раскомандовался! Ну и что дальше?
   - А то! Теперь тренировать имеют право только те, у кого есть  квали-
фикационное удостоверение. Остальных - вон из залов, вон  из  соревнова-
ний, разряды "диким" тоже присваиваться не будут!
   Котов ошарашенно замолчал, заметно растерявшись. В следующую  секунду
он сам это понял и озлился - на себя за то, что потерял лицо, и на  Кол-
пакова.
   - И мы наведем порядок, отучим драться, отобьем охоту делать  нунчаки
и тому подобные штучки, выбросим из секций контактное  карате,  заставим
соблюдать правила!
   - Черта с два! Поздно! Джинн выпущен из  бутылки,  к  этому,  кстати,
приложил руку и ты со своими друзьями, а загнать его обратно не в  вашей
власти! - Котов вызывающе оскалился. - Нужны мне,  Слямину  и  остальным
твои разряды! Или места для тренировок не найдем? Раньше  находили,  сам
небось помнишь! А тренировать не запретишь...
   Он со сладостной злостью покачал ладонью.
   - ...Никак не запретишь, хоть лопни. Руки же ты мне не свяжешь? И  не
оштрафуешь - нет такого закона! Хочу - в футбол с ребятами гоняю, хочу -
карате занимаюсь. Вот так-то!
   - Слушай, Петька, а кем у тебя мать работает? Отец, я помню, востоко-
вед, сейчас, наверное, уже профессор, а мать?
   Котов недоуменно запнулся.
   - Ты что, того? При чем одно и другое?
   - Сейчас узнаешь. Так кем?
   - В управлении бытового обслуживания, замначальника. И что с того?
   - Сходится, - усмехнулся Колпаков. - Пусть передает привет Зверевой -
есть у нее такая подчиненная. Она вполне может выхлопотать для тебя зал,
да что зал - целую школу... где-нибудь на Окинаве. Или монастырь на  Ти-
бете. Представляешь: монастырь имени Петра Котова! Звучит? Только помни.
- Усмешка стала еще язвительней. - Пусть не хлопочет через Габаева, ина-
че дело обречено на провал! Габаев нынче на Окинаве не котируется.
   Колпаков отсутствовал чуть больше месяца, но, когда пришел  в  инсти-
тут, показалось, что не был здесь давным-давно. Потому что не вспомнил -
центр тяжести интересов переместился в другую сферу.
   За это время прошла зональная научно-практическая конференция, на ко-
торой он должен был выступить с докладом - упущена возможность апробиро-
вать результаты части разработок. Жаль.  Но  нельзя  одновременно  нахо-
диться в двух местах.
   - Как съездил? - поинтересовался Гончаров. - Все испытания  выдержал,
экзамены сдал? Так я и думал. - Похоже, шеф был  не  в  духе.  -  Только
нельзя одновременно заниматься разными делами. Одинаково успешно, имеет-
ся в виду. У тебя же достижения отмечаются только на спортивном поприще.
   Гончаров действительно недоволен. Незапланированная отлучка Колпакова
поставила кафедру в сложное положение, заведующий должен  был  выполнять
ассистентскую работу - проводить практикумы: других специалистов по  уз-
кой специальности не имелось.
   - Представленная статья требует доработки - мал эмпирический  матери-
ал, выводы поверхностны. Редакция "Вестника" тоже вернула твою статью  -
аналогичные недостатки! Даже в студенческие годы ты не допускал подобных
ошибок! - Гончаров отвернулся к окну и забарабанил пальцами по столу.  -
Я уже говорил с тобой на эту тему. Ты изменился, стал другим.  Отчужден-
ным, что ли... Раньше мы часто общались, к Дронову ты заходил  пять  раз
на день. Сейчас впечатление такое, что тебе никто не нужен.
   "А ведь верно, - подумал Колпаков. - Нити, связывавшие с окружающими,
ослабели, перезамкнулись на самого себя. Плохо?  Повышение  жизнеспособ-
ности объекта обеспечивает его автономность - что же здесь плохого?"
   - Ты даже сейчас уходишь куда-то, отключаешься, сразу заметно - глаза
становятся стеклянными. И вообще отгородился от мира стеной самосозерца-
ния...
   "Все-таки шеф дьявольски наблюдателен".
   - ...Как твои монахи.
   - Да при чем здесь...
   - Кстати, кто их кормил? Если восемнадцать часов  в  сутки  созерцать
пуп, когда работать? Или на это есть монастырские крестьяне?
   Раньше, когда Колпаков, пытаясь заинтересовать товарища, излагал пос-
тулаты Системы, между ними вспыхивали ожесточенные споры, и в дальнейшем
Гончаров не упускал возможности при каждом удобном случае обрушиться  на
использованные им аргументы.
   - Разделение людей на две категории: высших и  низших!  Одни  думают,
развивают свой мозг и исследуют других - тех, кто убирает  навоз,  рубит
дрова, готовит пищу.
   Очевидно, Дронов пересказал его ответ на кандидатском экзамене.
   - Ты, безусловно, относишь себя к посвященным, так,  может,  заведешь
служку: чтобы писал за тебя статьи? Только пусть делает это качественно!
   Колпаков едва не вспылил, и неизвестно, чем бы кончился разговор, ес-
ли бы в кабинет не зашел Писаревский.
   - Вы заняты, Вениамин Борисович? У меня небольшое поручение от  мест-
кома, ну да ладно, зайду попозже.
   Он подождал Колпакова под дверью, любезно поздоровался, оттеснил мяг-
ким животом за угол.
   - Кто старое помянет... Погорячились, понервничали... Забыто и  похо-
ронено! Что это за обращение? - Картинный жест в сторону кабинета завка-
федрой. - Я все слышал и негодовал. Есть же предел неблагодарности, чер-
ной неблагодарности, о которой я предостерегал вас - неискушенного моло-
дого человека! И этот предел перейден. - Писаревский тяжело, возбужденно
дышал, глаза светились горячечным блеском. - Вы удивлены таким отношени-
ем вчерашних друзей? Чистота и наивность. - Он снисходительно улыбнулся.
- Да ничего удивительного! Вас хотят  убрать  как  ненужного  свидетеля.
Мавр сделал свое дело, мавра можно удалить! Не выйдет!
   Писаревский сделал серьезное лицо и погрозил кулаком  невидимым  вра-
гам.
   - Мы будем за вас бороться.
   - Кто это "мы"?
   Толстяк умильно улыбнулся.
   - Неужели не понятно? Ваши настоящие друзья! Поддержка обеспечена!  -
Он понизил голос. - Не надо громких слов, перейдем к  делу.  Забраковали
ваши статьи? Ха-ха! Возможно, они и далеки от совершенства,  не  обижай-
тесь, я человек прямой, но, конечно, не ниже того уровня,  который  гос-
подствует в институте! Вы на голову выше остепененных  бездарностей,  им
это и не нравится, да, именно так! Короче, дайте мне ваши  материалы,  и
они в ближайшее время увидят свет!
   Статьи действительно были слабыми. Но ведь печатают и худшие! Это  не
оправдание. Переделать? Дополнительные измерения,  обработка  полученных
данных, оформление - уйдет уйма времени. И потом,  при  всей  одиозности
фигуры Писаревского он во многом прав, на фоне общего  уровня...  Согла-
ситься? Почему бы и нет? Глупо валандаться с  проблемой,  которую  можно
решить одним махом!
   - Две статьи - в институтский сборник и  в  "Вестник",  по  пол-листа
каждая.
   - Нет проблем!
   Писаревский задышал еще чаще, долго тискал пластилиновыми руками  же-
лезную ладонь Колпакова и убеждал в могуществе и доброжелательности  но-
вых друзей, сулящих ему неисчислимые выгоды -  и  преимущества  в  самом
ближайшем будущем.
   А Колпаков думал, что, пожалуй, впервые столь явно воплотил  в  жизнь
принцип, которым исподволь руководствовался уже много лет, хотя не всег-
да отдавал себе в этом отчет. Система  требует  убежденности  на  уровне
подсознания, только тогда действия молниеносны и максимально эффективны.
Очевидно, он достиг такого состояния.
   На следующий день его отыскал Габаев.
   - У меня все готово!
   Он вытащил из портфеля  десяток  красиво  оформленных,  переплетенных
инструкций мастера Масатоши Накаяма.
   - Продаю по десять рублей - из рук вырывают. Все  расходы  окупились!
Кстати, тебе за перевод коечто причитается.
   Он полез в карман. Колпаков растерялся.
   Подрабатывать черчением не вышло - нудная, тяжелая работа, выкраивать
из зарплаты не удавалось, а новая жизнь  требовала  расходов.  Но  взять
деньги у Гришки...
   Он озлился и вспомнил обиду.
   - Что же ты, приятель, выполняешь чужие просьбы моими руками, а запи-
сываешь их на свой счет?
   Гришка сразу понял, но всерьез упрека не принял.
   - Ты же не спрашивал, чья просьба. Сегодня ты  человеку  помог  через
меня, завтра - я тебе через него. Чего нам делить?
   Габаев помедлил, на лице отразилось раздумье, и вынул руку из  карма-
на.
   - Два сенсея на весь город! Разгоним всех самозванцев и вдвоем  будем
определять развитие карате! И сами не останемся  внакладе!  Делюсь  опы-
том... - Гришка достал из портфеля картонную коробку, раскрыл. - Смотри!
   Библиотечные карточки, на таких Колпаков делал выписки при  работе  с
литературой. Только у него наверху шло название главы и  параграфа  дис-
сертации, а здесь...
   "Химчистка, телеателье, железная дорога, Аэрофлот..."
   - Что это?
   - Очень полезная вещь!
   Только сейчас Колпаков понял, зачем  в  придуманной  Габаевым  анкете
указывалось место работы кандидата в секцию, а для юношей -  их  родите-
лей.
   - Торгашеские штучки, с душком!
   - Зря ты так, - обиделся Габаев. - Нечего нос  задирать.  Нас  только
двое! Надо держаться друг друга, помогать... А это,  -  он  похлопал  по
картотеке, - это еще не раз пригодится. И мне, и тебе, и твоим знакомым.
   Колпаков улыбнулся.
   - Ладно, убедил.
   Гришка перевел дух и снова опустил руку в карман. Колпаков  вспомнил,
что должен ему пятьдесят рублей.
   Гришка извлек пачку десяток.
   - Гонорар за перевод. И ты мне ничего не должен.
   Он сам сунул Колпакову деньги в карман.
   - Откуда ты знаешь Звереву? - спросил Колпаков, чтобы что-то сказать.
   - А кто это? - удивился Гришка. - А-а, мадам косметичка! Заочно,  че-
рез приятельницу... Точнее, жену моего бывшего начальника, ему, бедняге,
не повезло...
   - Дружишь со старушками?
   - Посмотрел бы ты на нее! Как-нибудь познакомлю. Хочешь, прямо сегод-
ня?
   - Сегодня собираюсь с подругой поужинать в "Интуристе".
   Гришка широко разулыбался.
   - Не исключено, что мы встретимся.
   Так и получилось. Встреча произошла в Зеленом зале, хотя, похоже, это
была не случайность, а результат целеустремленных Гришкиных  поисков  по
всему ресторану. Лена, встав из-за стола, радостно приветствовала  спут-
ницу Габаева, они расцеловались. Гришка торжественно  представил:  Клав-
дия; посмотрел многозначительно, мол, что я тебе говорил?
   Клавдия прекрасно выглядела, в десяти шагах ей  ни  за  что  не  дашь
больше тридцати, да и вблизи  хоть  куда:  гладкое  лицо,  ослепительная
улыбка, красивые холеные руки, и все же что-то  вызывало  желание  обра-
щаться к ней по имени-отчеству. То ли чуть увядшая кожа вокруг глаз  или
выдававшие большой жизненный опыт манеры, а может, взгляд, омолодить ко-
торый невозможно никакими косметическими ухищрениями.
   Вечер катился по наезженным рельсам ресторанного времяпрепровождения,
в котором трезвый Колпаков не находил ничего веселого и интересного.
   Гришка вел стол, подливал дамам коньяк,  лихо  опрокидывал  рюмку  за
рюмкой, толковал про двух сенсеев, женщины, глядя на него, допытывались,
почему не пьет второй сенсей. Колпаков не мог вразумительно  ответить  и
скованно молчал.
   С Гришкой все время кто-то здоровался. Клавдия и Лена тоже  встречали
знакомых, неожиданно откуда-то появился Кулаков с обязательными бутылка-
ми шампанского. Геннадий чувствовал себя сиротой.
   Люди, с которыми он привык общаться, не ходили в рестораны, не  знали
затейливых тостов, не умели посылать коньяк  на  соседние  столики.  Что
сейчас делают Дронов, Гончаров, чем заняты Колодин, Зимин, Окладов?  Си-
дят, уставясь в книги, таблицы, что-то пишут, может, отдыхают с книжкой,
телевизор никто из них не смотрит и спиртным не балуется.
   Такие занятия наверняка покажутся скучными Габаеву, Клавдии, да и Ле-
не, пожалуй... А Колпакову скучно здесь, и тем не менее он сидит, делан-
но улыбается, танцует с Леной, а когда ее приглашает Гришка - с  Клавди-
ей, чувствуя под скользкой тканью дорогого платья упругое тело  и  чужой
аромат духов, поддерживает пустые разговоры,  согласно  кивает,  отдавая
дань ненужному застольному этикету.
   - Не хмурься, шеф, все будет тип-топ! Нас всего двое!
   - Высокие черные на шпильке...
   - Дороговато, впрочем, на чеки во столько же обойдется...
   - Скоро соревнования, мы договоримся, кого  выпустить,  кого  придер-
жать...
   - Авторитетный человек, руководитель, квартира, дача, а его один наг-
лец подсидел, он и помер от инфаркта...
   - Точно моя история!
   - Что с тобой, Генчик? На тебе лица нет!
   В глазах Лены полыхнула тревога.
   - Жарко... О чем беседуете?
   - Да у Зверевой двадцать лет назад с выгодным замужеством не  выгоре-
ло.
   - А-а. Нашли что вспоминать!
   Подружки по салону мадам Зверевой продолжали щебетать -  весело,  не-
посредственно, как девчонки-десятиклассницы.
   Колпакову на миг показалось, что его подозрения насчет возраста Клав-
дии неосновательны. Ну, постарше их на пять-шесть лет...
   - Помню, перед войной у меня было платьице из голубого маркизета...
   Видно, Габаев наступил ей на ногу. Клавдия осеклась и покраснела.
   - Сколько же ей? - наклонился к Гришке.
   - Не поверишь, - недовольно буркнул тот.
   - Почему?
   - Столько не живут!
   Чтобы разрядить обстановку. Колпаков повел Лену танцевать. Следом по-
тащила Гришку оплошавшая Клавдия. Она старалась: кружилась вокруг  парт-
нера, подняв вверх руки  и  гибко  извиваясь  всем  телом,  приближалась
вплотную, будто собиралась ужалить, и  отскакивала,  словно  испугавшись
чего-то.
   - Не скажешь, что ей сорок девять?
   - Сколько?!
   - Гимнастика, бег, моржевание. А главное  -  спокойная,  обеспеченная
жизнь, отсутствие неприятных эмоций. Ну и, конечно, дружба со Зверевой.
   - С ума сойти!
   Мать была на год моложе. Геннадий попытался представить ее в рестора-
не отплясывающей с парнем, годящимся в сыновья. Абсурд!
   - Да нет, не может быть!
   - Женщину старит быт, домашнее хозяйство, заботы...
   Как-то раз Колпаков привел Лену домой. Матери она не понравилась: на-
рядная кукла, финтифлюшка. Очевидно, впечатление было взаимным,  хотя  у
Лены хватило здравого смысла об этом не говорить. Но условия, в  которых
жили Колпаковы, произвели угнетающее впечатление, скрывать  которое  она
не посчитала нужным. Сейчас в ее словах Колпаков различал подтекст,  от-
носящийся к тому визиту, но нацеленный явно в будущее.
   - Как бы выглядела Клавка, если бы всю жизнь тянула лямку  -  работа,
семья, рынок, магазины? То-то! Но у нее хватает ума устраиваться...
   - За счет кого? - сдерживаясь, спросил Колпаков. Накатывала  одна  из
тех волн раздражения, которые иногда вызывала у него Лена.
   Она сама никогда ничего не замечала или делала вид, что не  замечает,
а может, ей было безразлично.
   - За счет себя. Красивая, развитая, со вкусом. Такие женщины  нарасх-
ват. - Лена посмотрела ему прямо в глаза. -  Она  же  вольна  устраивать
судьбу по своему усмотрению? Первый муж - отставной  генерал,  второй  -
коммерсант, деловик, его быстро посадили, но любимой  женушке  он  много
всякого оставил. Потом холостяковала при влиятельных друзьях...  Ни  де-
тей, ни плетей...
   - Завидуешь?
   Человек, достаточно знающий Геннадия, уловил бы в его голосе недобрый
оттенок.
   - Пусть она завидует! Ей, считай, пятьдесят, мне  вдвое  меньше!  На-
верстаю свое...
   Терпение лопнуло. Колпаков прервал танец и под руку повел партнершу к
выходу. Короткий разговор, чтобы не привлекать досужего внимания, и все!
К черту. Кукла, она кукла и есть.
   В холле стояли уютные кожаные диваны, мягкие  кресла,  между  ними  -
блестящие пепельницы на длинных ножках. Лена думала, что они идут в  ку-
рительную, и продолжала непринужденно болтать, не подозревая, что должно
произойти через несколько минут.
   - И вообще Клавкина звезда закатывается. Загарпунила солидного бобра,
важная шишка, чуть ли не ректор какого-то института, профессор -  точно;
все уже на мази, и сам неплохой дяденька, познакомила, Иван Фомич...
   Воздух, набранный для резких безжалостных слов, вышел жалким  сипени-
ем. Колпаков повалился в кресло. Так оседает потерявший форму ватный ма-
некен, когда его отстегивают от шведской стенки после тренировки.
   "Тени убиенных им появлялись неожиданно среди веселого пира  -  Сегун
утрачивал величие и гордость осанки, члены  его  наливались  свинцом,  а
мертвенная бледность стирала краски жизни с властного лица..."
   Память часто преподносила подходящие случаю отрывки из  давно  прочи-
танных книг, иногда Колпаков цитировал  их  к  месту,  вызывая  всеобщее
одобрение.
   Неужели это рок  и  тягостные  воспоминания  будут  преследовать  всю
жизнь?
   - ...Представляешь? - выплыл из тумана голос Лены. -  Не  иначе  знак
судьбы: все, милая, хватит! Точь-в-точь как у Зверевой... Ну дай же  си-
гарету!
   Он механически извлек пачку, раскрыл, щелкнул зажигалкой.  Ее  школа.
Женщине неудобно самой доставать сигареты, закуривать - приличней, когда
угощает кавалер.
   Какое право он имеет ее осуждать! И за что?
   - Тебе опять нехорошо? Да что с тобой происходит?
   - Перетренировался.
   - Бедный, - не обращая внимания на окружающих, Лена погладила его  по
щеке. - Не стоит этим злоупотреблять. Ты ведь и так на  вершине.  -  Она
что-то вспомнила, и озабоченность  мгновенно  уступила  место  радостной
улыбке. - Зверева через Клаву пыталась что-то решить с Габаевым - беспо-
лезно. Оказалось - ты против. Вот и стало ясно, кто на первом месте, кто
на втором. Она у себя в блокноте исправила... И ко мне с просьбочкой...
   - Пора с этим кончать, - вяло сказал Колпаков. Ему еще было не по се-
бе, но понемногу он приходил в норму. Что ни говори, а Лена  действовала
успокаивающе.
   - Правильно, - неожиданно согласилась Лена. - Я ответила примерно так
же. Дескать, он перестал выполнять просьбы. А мадам: да, и на  трениров-
ках зверствует, ребят гоняет. Но уважительно так... Мол, настоящий  сен-
сей!
   - Господи, Ленка, какие это все глупости! - Колпаков взял ее за руку.
- Давай уйдем отсюда!
   Ему не хотелось возвращаться в зал. Спертый воздух, пьяные лица,  са-
модовольный Гришка, призрак Ивана Фомича рядом с упакованной в  оболочку
молодой красавицы Клавдией... Сейчас съевшая зубы на  мужчинах  светская
львица с сомнительной биографией вызывала у него острую неприязнь.  Изза
несоответствия упаковки и содержимого.  "Кадавр",  -  подсказала  память
подходящее слово. Точно, кадавр.
   - Интересно, зубы у нее вставные?
   - Что, Генчик?
   - Извинись, объясни, что мне плохо, пусть Григорий  выйдет,  я  отдам
деньги...
   У Лены были полноватые ноги с широкими щиколотками, но это ее не пор-
тило.
   На очередном заседании федерация приняла официальное решение из  пяти
пунктов:
   1. Запретить лицам, не имеющим  квалификации  тренера-инструктора  по
карате, проведение какихлибо занятий с группами учеников или  отдельными
спортсменами.
   2. Распустить секции, возглавляемые такими лицами.
   3. Запретить сдачу в аренду спортивных залов без  разрешения  федера-
ции.
   4. Не допускать к участию в соревнованиях представителей  распущенных
секций.
   5. Информировать о лицах, нарушающих данное постановление,  админист-
рацию и общественные организации по месту их работы (учебы) для принятия
соответствующих мер воздействия.
   Еще через неделю состоялись  первые  соревнования.  Билеты  раскупили
мгновенно, возле Дома физкультуры колыхалась громадная  толпа  неудачни-
ков, рассчитывающих как-нибудь прорваться  в  зал.  Но  маячившие  возле
контролеров крепкие, коротко стриженные парни с  неподвижными  взглядами
сводили эти надежды к нулю.
   Впрочем, поединки оказались незрелищными, сказывалась низкая  техника
- ни сложных связок, ни прыжков, работали в основном руками, бесконтакт-
ность почти не соблюдалась - то и дело раздавались хлесткие  шлепки  или
глухие удары. За это полагалось дисквалифицировать, но тогда пришлось бы
снять с соревнований всех участников, и судьи закрывали глаза на наруше-
ние правил, считая, что касание в четверть силы контактом  не  является.
Правда, определить эту самую  "четверть  силы"  было  непросто,  поэтому
дисквалифицировали тех, кто причинил партнеру наглядный ущерб: разбил  в
кровь лицо, послал в нокдаун, сбил с ног или каким-либо другим  способом
вывел из строя.
   Больше всего дисквалифицированных оказалось у Габаева, его же ученики
заняли призовые места. Гришкины "звери" работали грубо и жестоко, не бо-
ялись наносить и получать удары,  они  буквально  выбивали  противников.
Особенно свирепствовал Вова Кулаков, который и занял первое место.
   Царящий на соревнованиях силовой стиль определил  критерии  судейских
оценок и не дал Зимину и Окладову использовать преимущества отработанной
техники. Николай занял восьмое место, Саша - пятое, хотя их  возможности
не шли ни в какое сравнение с уровнем победителей.
   Колпакова это удивило. Он и Габаев в  соревнованиях  не  участвовали,
считая неудобным мериться силами со своими учениками.
   - Ну, что? - торжествовал Гришка. - Как мои ребята? Звери! Габаевская
школа.
   И мощно садил кулачищами по деревянным спинам улыбающихся "зверей".
   - Надо обмыть победу, сенсей! -  предложил  блистательный  победитель
Кулаков.
   "Звери" одобрительно зарычали. Габаев благосклонно кивнул и пригласил
Колпакова присоединиться, но Геннадий отказался.
   Прощаясь, Гришка обнял Колпакова за плечи и отвел в сторону.
   - Правда, что Колодин уходит с председательства?
   Взгляд у него жадный и цепкий.
   - Вроде так, - нехотя ответил Колпаков и высвободился.
   - Вас с Гришкой теперь водой не разольешь! - Зимин заметно  прихрамы-
вал. Окладов баюкал ушибленную руку. Настроение у них было скверное.
   - Как все меняется! Нас было четверо, теперь вас двое. Гришка особен-
но любит это подчеркивать. Двое! Но как ты оказался с ним в одной  связ-
ке?
   - Не злись, Саша. От проигрыша никто не застрахован.
   - Да разве дело в проигрыше? Кому и как проигрывать - вот вопрос! Эти
же костоломы ничего не умеют!
   Зимин показал вперед, где, гогоча, толкаясь, обозначая прыжки и  уда-
ры, катилась компания Габаева.
   - Если бы я дрался с любым из них по-настоящему - в лепешку бы раска-
тал. А когда один работает по правилам, а второй рубит в полную  силу  и
вместо дисквалификации ему присуждают победу... Не понимаю!
   - Не туда все пошло, - с горечью проговорил Окладов, и Колпаков поду-
мал, что уже много раз слышал эту фразу. - В Японии ученик с детства ук-
репляет свои руки, пальцы, запястья на протяжении многих лет. Только по-
том пытается разбивать предметы. И к поединку его не допустят,  пока  не
научится полностью контролировать удар. А тут... Поспешность, все  хотят
стать мастерами уже сегодня. У нас человека три повредили руки на досках
да кирпичах: трещины костей, воспаление надкостницы... А сколько по дру-
гим секциям? И травмы в спаррингах... У Хомутова нога неправильно  срос-
лась, две операции делали... Иногда я чувствую себя виноватым, что стоял
у истоков всей этой волны.
   - Точно, - кивнул Зимин. - Единственное оправдание - мы не  предпола-
гали такого поворота.
   - А с другой стороны: кто за нас должен был об этом думать?
   - Бросьте, ребята! Все войдет в норму, первые шаги уже сделаны.
   - Нет, Геннадий! Дальше будет хуже.
   В голосе Зимина чувствовалась убежденность.
   - "Дикие" секции вряд ли выполнят  решение  федерации.  Скорее  всего
спрячутся от контроля, уйдут  в  подполье.  Я  слышал,  Котов  арендовал
спортзал в школе, группа Слямина переоборудует какойто подвал... Так бо-
лезнь принимает скрытую, хроническую форму, и кто знает, какие она  даст
осложнения...
   "Звери" со смехом и удалым гиканьем свернули направо, к стоянке  так-
си. Отчетливо доносился гулкий, громоподобный бас Кулакова.
   - История повторяется. Они тоже считают себя братством. А наш борода-
тый победитель для поддержания боевой формы ходит в  трамвайный  парк  и
затевает драки с ночующими в вагонах пьяницами.  Очень  гордится  ориги-
нальной выдумкой.
   После этих слов разговаривать расхотелось. Молча дошли до пересечения
аллей. Зимин с Окладовым поворачивали налево.
   - Ты с нами?
   - Нет.
   Они попрощались. Колпаков посмотрел вслед. Фигуры товарищей  выражали
владевшее ими уныние. На миг ему захотелось догнать их, он глянул на ча-
сы. Времени в обрез, у каждого свои дела. У каждого своя жизнь.
   Стремительным шагом он пошел прямо.
 
 
   Глава третья
 
   Прошло три года.
   Стояли последние теплые дни сентября, цветы на газонах утратили  све-
жесть, на деревьях начинали появляться желтые листья.
   Колпаков вышел из института, привычно посмотрел на часы: время поджи-
мало. Поигрывая ключами с оригинальным привозным брелком, он  направился
к стоянке. Сторож - молодой подтянутый парень - отложил книгу, вышел  из
своей будочки и приветствовал его поклоном. Колпаков коротко  поклонился
в ответ. Он с легкой иронией относился к знакам уважения, но воспринимал
их как должное.
   Двигатель завелся мгновенно: Витек Хомутов в совершенстве освоил  ре-
месло и с "шестеркой" Колпакова никогда не халтурил, помнил добро, ниче-
го не скажешь.
   Хромота у Витька почти прошла, и маман сменила наконец  гнев  на  ми-
лость, даже пошутила както, мол, травма  обернулась  моему  оболтусу  на
пользу: взялся за ум, получил в руки стоящее дело, всю  зарплату  в  дом
несет да еще два раза по столько тратит, а что ногу чуть приволакивает -
для мужчины не страшно.
   А поначалу шум-то какой подняла! Кулакова сразу с работы выгнали,  да
и Лена собиралась заявление подавать, хорошо, Колпакова осенило устроить
пострадавшего в автосервис, как раз возможность подвернулась.
   Жалко, эта бородатая горилла давно на такого пациента  не  нарвалась,
сколько бы людей лишних страданий  избегнуло!  Когда  комиссию  создали,
оказалось, он каждого третьего калечил. Сволота!
   Желтый свет сменился красным, задумавшийся Колпаков едва успел нажать
педаль. Надо сказать Витьку, пусть клапаны посмотрит, цепь  подтянет.  И
расход топлива вроде выше нормы - проверить, подрегулировать  карбюратор
не мешает. Много мороки с автомобилем, хорошо,  есть  кому  поручить.  А
пешком или на автобусе никуда не успеешь.
   Возле школы уже стояла синяя "тройка" Габаева. Сам Гришка  расхаживал
по нижнему залу в черном шелковом кимоно с серебряными драконами,  опоя-
санный красным поясом. Ни дать ни взять - исключительный мастер выше пя-
того дана, практикующий более двадцати лет.
   Правда, настоящий каратека никогда не наденет это сувенирное одеяние,
которое падкие до экзотики туристы покупают, чтобы  носить  дома  вместо
халата, но здесь таких нюансов никто не знает, и ученики почтительно ло-
вят каждое слово грозного сенсея.
   - ...Встречаются в безлюдном месте, заходят в темную фанзу. Кто  вый-
дет обратно - получает следующий дан. Теперь понятно,  почему  так  мало
обладателей высших данов?
   Заметив Колпакова, Габаев пошел навстречу, отвесил традиционный  пок-
лон, протянул с дружеской улыбкой руку. Но Геннадий отметил, что  он  не
подал всеобщей команды на приветствие председателя городской  федерации,
а следовательно, нарушил этикет и требования субординации. Не  случайно,
конечно, дает понять, что в этом зале он полновластный хозяин.
   - Сколько можно говорить!
   Колпаков кивнул в сторону шведской стенки - по всей длине три  нижние
перекладины были проломлены.
   - Это мои "звери"... Силу девать некуда,  хвастают  друг  перед  дру-
гом... Разве уследишь... Ничего, абонементники починят!
   Габаев выкрикнул две фамилии, отдал распоряжение.
   - Послезавтра будет сделано.
   - Травмы?
   - Ни одной. Так, ушибы...
   - А в спортивной группе?
   - Попробуй травмируй моих орлов! Они как из железа!
   Колпаков смягчился: своенравный  хозяин  держался  достаточно  уважи-
тельно.
   - Ну, ладно. Спарринг?
   Габаев отрицательно покачал головой.
   - Сил нет, выложился: сегодня день накладок - спортивная группа и две
абонементных. Через час закончу здесь и сразу в клуб мясокомбината.
   - Ну и ну! Грыжа не вылезет?
   - Кулак, говорят, три платных группы нахапал! - Голос  у  Гришки  был
злым.
   Год назад бородатый здоровяк посчитал, что достаточно освоил  карате,
и откололся от наставника, организовав свою  школу.  С  тех  пор  бывшие
друзья превратились в ярых недругов.
   - Завидовать стыдно, - усмехнулся Колпаков. - Что нового в городе? Ты
же всегда в курсе.
   - Да что, - равнодушно ответил Габаев. - Рогова грохнули, так это уже
все знают.
   - Как грохнули?
   - Не слышал? - удивился Гришка. - Налетели и  отмордовали  до  потери
пульса. Весь город говорит.
   - Кто? - Колпаков вспомнил, как бежал чемпион на свист хозяина.  Неу-
жели так аукнулась его собачья служба?
   - Шпана сопливая, по пьянке. Специально  поджидали:  самого  чемпиона
заглушить...
   Нет, на чемпиона не подняла бы руку отпетая пьянь. Чемпион  стоял  на
пьедестале, далекий и недоступный, его можно было лицезреть издали,  ни-
кому бы не пришло в голову даже неуважительно подумать о нем...
   - Как он?
   - Все бы ничего, да трубой по голове... Сотрясение мозга и все такое.
В больнице.
   Ай-яй-яй... Колпаков медленно поднимался по лестнице. Знаменитый  Ро-
гов... Когда-то знаменитый, а теперь спившийся, опустившийся,  прислужи-
вающий за деньги... А значит, такой же, как и измордовавшая  его  шпана.
Не защищенный ореолом почета и уважения, наоборот, притягивающий  исчез-
новением этого ореола... Надо зайти в больницу...
   Колпаков поднялся в верхний зал. Школа училась в одну смену,  вечером
прекрасно оборудованные залы простаивали, дирекция  охотно  сдала  их  в
аренду. Предлагали пользоваться помещением бесплатно, но осторожный Кол-
паков настоял на заключении официального договора с печатями и  подпися-
ми. Мало ли что...
   В школе они в основном тренировали абонементные группы, иногда Гришка
для дополнительных занятий приводил "зверей". Это вызывало недоумение: в
ДФК условия ничем не хуже, Колпаков  несколько  раз  собирался  посетить
странные тренировки, но они начинались поздно, а Лена не  любила,  когда
он задерживался.
   В верхнем зале Зверев проводил разминку. Когда вошел Колпаков,  проз-
вучала команда на приветствие  учителя,  все  повернулись,  поклонились,
Геннадий ответил тем же и подал знак продолжать.
   После разминки он давал задания, а сам шел к мешку и шлифовал голово-
ломную серию, пока Зверев контролировал выполнение  упражнений.  Изредка
сенсей сам обходил зал, делал замечания, поправлял, показывал - холодно,
сухо, с присущей учителю сдержанностью.
   Сенсей - бог, дистанция между ним  и  учениками  неизмерима,  поэтому
каждый его жест, движение, слово должны впитываться жадно,  мгновенно  и
точно.
   Сенсей не тратит время на частности - он определяет стратегию  трени-
ровок, предоставляя помощникам следить за деталями. Это азы Системы, ко-
торые любой новичок ухватывает с первого раза.
   И когда Колпаков вторично остановился возле рыжеволосого парня в  ки-
моно для дзюдо, доброжелательно поправил ошибки и дал подробные  советы,
больше того, став в пару, самолично показал, как проводится  блок  двумя
руками - это вызвало немое изумление.
   Позже Колпаков, стоя перед неподвижно  застывшей  шеренгой  учеников,
подводил итоги занятия, он указал на рыжего и сказал:
   - Будешь ходить ко мне в основную группу. В среду к четырем - в ДФК.
   Парень поклонился, скрывая радость: сам сенсей увидел в нем  перспек-
тивного спортсмена.
   - Как фамилия?
   - Лыков.
   Колпаков сделал вид, что записал ее в свой блокнот.
   Когда после душа он оделся, подошел Зверев.
   - Этот Лыков только второй раз пришел. Помоему, из него толку не  бу-
дет.
   - Не сомневайся, Миша, у меня глаз наметан!
   - Вам видней, Геннадий Валентинович.
   Зверев извлек пухлый конверт и точно вложил в карман Колпакову.
   - За прошлый месяц.
   Тот поспешно кивнул. Во время расчетов он даже  радовался,  что  Вася
Савчук с его чистым взглядом правдоискателя не захотел стать старостой в
абонементной группе. Хотя вроде что тут такого - гонорар за  приложенные
знания, умение, затраченный труд, Гришка это обосновал мастерски.
   Сев в машину, Колпаков раскрыл конверт. Абонементная плата составляла
тридцать рублей в месяц. В группе было двадцать человек. Итого  шестьсот
рублей. Вполне достаточно, и незачем набирать по две-три секции, как де-
лают некоторые.
   Разделив и разложив по карманам деньги. Колпаков плавно тронул с мес-
та, набрал скорость и, обогнав нескольких учеников, вылетел  на  магист-
раль. Крайним справа шел Лыков. Без осведомленности Писаревского и габа-
евской анкеты попробуй узнай, что он приемный сын ректора!
   Колпаков ездил быстро, рисково перестраивался из ряда в ряд, заклады-
вал лихие виражи, получая удовольствие от маневренности машины.
   Подкатив к дому матери, Колпаков вбежал по лестнице, своим ключом от-
пер входную дверь, прошел по захламленному  коридору  мимо  ванной,  где
Алевтина стирала белье, и, коротко постучав, вошел в комнату.
   Здесь стало просторней, исчезли ширма и чертежная доска, в углу стоял
подаренный им цветной телевизор, который сидящая на  новом  диване  мать
смотрела через старящие ее очки с толстыми линзами.
   - Здравствуй, сынок! Ужинать будешь?
   - Нет, я на минуту...
   - Опять? Посидел бы хоть раз, погостил...
   - Обязательно, мам, в другой раз.
   Он положил на стол пять сложенных пополам десяток, чмокнул мать в ще-
ку, чуть задержался для приличия и неловко попрощался.
   Когда он разворачивался, фары махнули по  облупившемуся,  в  трещинах
фасаду. На миг стало стыдно. Но, в конце концов, так разумней: рано  или
поздно дом снесут, мать получит благоустроенную однокомнатную  квартиру,
тогда можно съезжаться, трехкомнатную выменяют без проблем. И Лена  счи-
тает точно так же.
   Как мать и Лена уживутся в одной квартире.  Колпаков  предпочитал  не
думать.
   Осторожно прокатившись по переулку с разрушенным покрытием, он облег-
ченно вырвался на гладко заасфальтированный проспект и вдавил в пол  пе-
даль газа. Он попал в "зеленую волну", и, не снижая  скорости,  пролетел
один перекресток за другим.
   Дорога в новый микрорайон пролегала через бывшую заболоченную  котло-
вину - крутой километровый спуск сменялся затяжным подъемом, который хо-
рошо преодолеть с ходу, не теряя инерции. Стрелка спидометра подползла к
трехзначной цифре, но полоса везения кончилась, в самой нижней точке,  у
пересечения дорог, светофоры переключились на красный.
   И сразу все пространство впереди усеялось красными огоньками,  разог-
навшиеся машины одновременно тормозили. Когда Колпаков только учился во-
дить, это сложное для новичка место вызывало тревожное напряжение, а  во
внезапно вспыхивавших красных огнях мерещился какой-то философский, зло-
веще-предостерегающий смысл.
   С опытом исчез страх протаранить идущих впереди или подставиться  под
удар задним, он уверенно держался в общем потоке, но россыпь стоп-сигна-
лов все равно подспудно будоражила сознание, пробуждая  какие-то  туман-
ные, не оформившиеся окончательно ассоциации.
   Стоп, стоп, стоп...
   Внизу мигнуло желтым, затем зеленым, и вмиг все переменилось - погас-
ли запрещающие сигналы, механическая лавина, урча, покатилась под уклон,
спеша набрать потерянную скорость. Колпаков включил передачу.
   Через десять минут он припарковался на просторной площадке у  двенад-
цатиэтажной "свечки", поздоровался со сторожем, которого члены  коопера-
тива подряжали на ночную охрану автомобилей, поднялся в лифте на восьмой
этаж, отпер замысловатый замок и, войдя в прихожую,  понял,  что  у  них
гости. Интересно, кто на этот раз?
   - Гена, вынеси мусор! - крикнула из темноты Лена, перебив на миг  ка-
кое-то волнующее повествование, излагаемое приглушенным до интимных  то-
нов голосом.
   Колпаков секунду помешкал. В комнате рассмеялись и после паузы начали
подчеркнуто нейтральный, заведомо неинтересный,  якобы  "чисто  женский"
разговор. "Сама вынесет, - подумал Геннадий. - Пора приучать к порядку".
   Умывшись, он заглянул в холодильник и прошел в гостиную,  наполненную
пряным запахом дорогих духов и чужеземных сигарет.
   - Добрый вечер.
   Гостями оказались Хомутова и незнакомая дама из той же породы, что  и
все Ленины подруги: изрядно пожившая, но хорошо сохранившаяся, нарядная,
уверенная в неотразимости. Через двадцать пять лет Лена будет точно  та-
кой же, а пока, по ее собственным словам, учится жизни у умных женщин.
   - Элеонора. - Дама, не вставая, протянула руку, как для поцелуя. Кол-
паков энергично тряхнул расслабленную кисть и, отметив удивленный взгляд
Элеоноры, изучающий - Тамары Евгеньевны и довольный - только ей он цело-
вал руки - Лены, опустился в свободное кресло.
   - Будешь кофе? - спросила Лена, заглядывая в пустой  кофейник  и  за-
чем-то встряхивая его, будто собираясь выдавить напиток из кофейной  гу-
щи.
   - Я бы поужинал.
   Лена с облегчением отставила кофейник, изящно поднесла к губам  длин-
ную коричневую сигарету.
   - Возьми что-нибудь в холодильнике.
   - Там ничего нет.
   Пауза затягивалась.
   Колпаков смотрел на жену, побуждая ее к каким-то  действиям,  но  она
явно не понимала, чего он от нее ожидает.
   - Пожарь-ка мне яичницу с картошкой.
   Лена поперхнулась дымом, Хомутова с Элеонорой переглянулись, будто он
сказал откровенную непристойность.
   Тонко чувствующий ситуации Колпаков понимал, что в их глазах его  по-
ведение переходило всякие границы. Ворваться в уютную атмосферу девични-
ка, прервать интересный разговор, без восторга принять вежливый жест за-
боты супруги, да еще заявить о столь прозаических и приземленных  вещах,
как голод и содержимое холодильника!
   И в довершение предложить светской даме чистить картошку и жарить яй-
ца - неслыханная наглость! В их представлении мужья ведут себя совершен-
но по-иному. Правда, они не делают поправки на то, что привыкли общаться
с чужими мужьями. Старые расфуфыренные курицы, если не поставить  их  на
место, испортят Лену вконец.
   - Знаете, милые дамы, - непринужденным  тоном  застольного  краснобая
начал Колпаков, - в Японии существует любопытный  обычай:  провинившуюся
жену наказывают палкой... - Он обвел взглядом окаменевшие лица. - И  что
интересно: если муж ее любит, он не должен пользоваться палкой толще ми-
зинца...
   - Ну, мы, пожалуй, пойдем, - поджав губы, поднялась Хомутова,  следом
встала Элеонора. - Леночке, видно, предстоит...  э-э-э  что-то  там  жа-
рить...
   - Я вас пока развлеку, - заверил Колпаков. - Самое удивительное: обы-
чай не применяется. Спросите почему? Жены не дают повода. Ну, ни  малей-
шего! Правда, странно?
   - Спасибо, Геннадий, вы нас действительно развлекли, - холодно проце-
дила Хомутова.
   - Но там, где не ценят женщину, нет и прогресса...
   - Это в Японии-то нет прогресса? - удивился Колпаков.
   - Конечно, - вмешалась Элеонора. - Французские духи и вообще... А про
японскую косметику я никогда не слышала!
   "Срезав" таким образом Колпакова, дамы вышли в коридор, где принялись
шепотом давать Лене советы, очевидно, по подавлению домашнего бунта.
   - Кстати, Леночка, вынеси заодно мусор! - выкрикнул напоследок Колпа-
ков.
   Дверь за гостями захлопнулась.
   - Что с тобой происходит? - с трудом сдерживая  возмущение,  спросила
Лена. - Если хочешь выяснить отношения, можешь подождать, по крайней ме-
ре, пока уйдут подруги!
   - У меня сложилось впечатление, что они переселились к нам  насовсем.
Последние полтора года мы остаемся вдвоем только ночью,  да  и  то  если
ктото из них не задерживается до утра. И какие они подруги? В матери го-
дятся!
   - По крайней мере, у них есть чему поучиться!
   - В домашнем хозяйстве это не ощущается...
   - Да, они не домохозяйки! Но ведь есть много других вещей, кроме кух-
ни и плиты. Посмотри, как они выглядят! Разве ты не хочешь,  чтобы  твоя
жена оставалась молодой и через двадцать лет?
   - Если ты будешь прилежной ученицей, я этого уже не увижу.
   - ?..
   - Их жизненный опыт состоит из разводов, похорон, богатых  старичков,
поисков выгодных любовников. Хороши наставницы!
   - Ты настроен предвзято, но это же не причина, чтобы запретить и  мне
с ними общаться...
   Лена успокоилась и продолжала спор для  порядка.  Она  любила,  чтобы
последнее слово оставалось за ней. Обычно Колпаков уступал. Но  постоян-
ные уступки расцениваются как слабость.
   - Кое-что касается и меня лично. Питание всухомятку,  "вынеси  мусор"
вместо приветствия, табачный дым, которого я не выношу...
   Он умышленно обострил ситуацию и внутренне напрягся, приготовившись к
взрыву, но на удивление обстановка разрядилась неожиданно спокойно.
   - Ты просто голоден, потому и не в духе.  Сейчас  приготовлю  что-ни-
будь, - кротко сказала Лена и вышла на кухню.
   Колпаков удивился - только на миг. Так и должно быть.  Железная  неп-
реклонная воля, ощущение  силы  и  готовность  достойно  отразить  самую
яростную атаку на расстоянии чувствуются любым живым существом: злоумыш-
ленником, диким зверем и... Словом, любым живым существом.
   Колпаков расслабленно растянулся в кресле. А ведь он был прав  в  тот
далекий вечер у кинотеатра - Лена действительно стала покорной и послуш-
ной. Система не обманула ожиданий. Хотя...
   Вскоре Лена пригласила его к столу. Она приготовила то, что  он  про-
сил, а поскольку молодая супруга хозяйничала нечасто, ужин казался  Ген-
надию особенно вкусным...
   Подав чай - Колпаков так и не приучился пить кофе, - Лена пересказала
домашние дела.
   - Сантехники будут в среду, надо успеть завезти компакт; достала  ми-
лый интерьерчик балкона, и человек есть, готовый сделать; да,  приходили
соседи: у Янчикова швы  разошлись,  вода  протекает  под  подоконник,  в
седьмой квартире дверную колоду перекосило, у Писаревского обои  отклеи-
ваются - вот заявки...
   - Писаревскую оставь, я займусь, остальное - в мусоропровод. И объяс-
няй всем, что председатель кооператива - не столяр и  не  толкач,  пусть
сами решают вопросы текущего ремонта.
   - Но они говорят, что это строительные недоделки и ты обещал...
   - Недоделки доделаны, обещания выполнены, дом сдан в  эксплуатацию  -
все. Мавр сделал свое дело - мавра можно удалить. Председатель умыл  ру-
ки.
   Колпаков встал, помыл и поставил на место чайную чашку,  поблагодарил
жену и в благодушном настроении прошел к себе в кабинет. Угловой  диван-
чик, журнальный столик, торшер - место отдыха; письменный стол с  вертя-
щимся кожаным креслом, дающая направленный пучок света лампа на  блестя-
щем суставчатом кронштейне, приставная  тумбочка  для  пишущей  машинки,
книжные полки, складная макивара в простенке - рабочая зона.
   Все продумано, рационально,  удобно.  Ничего  лишнего.  Первоначально
предполагалось, что это будет комната матери.
   На столе лежала рукопись диссертации, на журнальном  столике  -  нес-
колько еще не переведенных книжек по карате и увлекательный  детектив  о
триадах - могущественных преступных организациях Юго-Восточной Азии.
   Колпаков остановился в раздумье между рабочим креслом и диваном. Тре-
нированная железная воля, которой он очень гордился, позволяла преодоле-
вать любые соблазны. Но сейчас он  не  посчитал  нужным  воспользоваться
этим качеством и свернул к дивану.
   "Полчаса отдыха, и за работу". В последнее время он разрешал себе ра-
ботать не так интенсивно, как раньше, и даже сократил привычную  продол-
жительность медитации. Но предпочитал не задумываться и не анализировать
эти факты.
   - Закрой глаза, Генчик! - Голос Лены предвещал какой-то сюрприз. -  А
теперь открой...
   На ней был новый кожаный пиджак и юбка под  леопарда.  А  какого  еще
сюрприза он мог ожидать?
   - Нравится?
   Лена, как манекенщица на подиуме,  сделала  несколько  шагов,  плавно
развернулась.
   - По-моему, мне идет. Как ты считаешь?
   Что да, то да. Ей шли модные, броские, безумно дорогие вещи.
   - Очень эффектно.
   Колпаков мог расписать всю сцену, которая  сейчас  последует,  кроме,
пожалуй, одной детали: требуемой суммы.
   - Вот и славненько!
   Лена подсела к нему на диван, прижалась, обняла за шею,  запах  новой
кожи щекотал ноздри.
   - Такой случай - раз в сто лет, прямо домой принесли... Я так обрадо-
валась, но дороговато - восемьсот рэ... А у меня только триста, не упус-
кать же из-за пустяка, вот я и подумала: муж у  меня  нежадный,  женушку
свою любит, значит, поможет. А, Генчик?
   В карманах его костюма деньги были разложены на три пачки:  пятьдесят
рублей - за аренду зала, двести пятьдесят - Гончарову (брал  в  долг  на
первый взнос в кооператив) и столько же Лене.
   - Вообще-то я хотел заплатить Вениамину...
   - Зачем спешить, Генчик? Занял на пять лет, а за год почти  выплатил.
И как объяснишь, где взял? Опять скажешь, на скачках выиграл?
   Колпаков действительно не был жадным, действительно любил жену, в  ее
словах действительно имелся известный резон. Поэтому он сложил пачки ку-
пюр вместе и отдал Лене.
   Она в восторге чмокнула его в висок,  покрутилась  перед  зеркалом  в
прихожей и упорхнула в ванную.
   Колпаков сел к столу, придвинул папку с диссертацией и начал  переби-
рать листы, пытаясь вникнуть в смысл написанного, но  его  отвлекал  шум
льющейся воды. Потом вода перестала идти, но он все равно не мог  сосре-
доточиться.
   - Закрой глаза, Генчик!
   По особой тональности фразы он сразу понял, какой сюрприз приготовила
Лена на этот раз.
   Ночью Колпаков проснулся как от толчка. Чтото  его  тревожило,  и  он
быстро нашел причину - какая-то мысль пробивалась из подсознания, порож-
дая смутное беспокойство. В чем же дело?
   Спорт? Нет, здесь все нормально. Когда Колодин подал в отставку, Ген-
надий вошел в должность председателя федерации, как  рука  в  сшитую  по
мерке перчатку.
   Кооператив? Построили в срок, в хорошем месте, по протекции Писаревс-
кого он стал председателем, справился и здесь, за что получил право выб-
рать квартиру и отделать ее по своему вкусу.
   Институт? Да, трения,  появились  недоброжелатели,  иногда  ощущается
противодействие, но Писаревский и его друзья помогают, тут он не соврал,
и все будет хорошо...
   Нет, не с казенными делами связано это беспокойство -  с  личными,  с
близкими и дорогими людьми...
   Мать? Стыдно, нехорошо получилось, она  настраивалась  избавиться  от
Петуховых с их скандалами и чадом сгоревшего сала, от протекающей  крыши
и пересыхающих кранов, но вдруг ее место оказалось занятым Леной...
   Беспокойное чувство ворохнулось, видно, причина рядом...
   Лена? Ну, взбалмошная, своенравная, любит тряпки, водит  предпенсион-
ных подруг, это ерунда, живут они хорошо, неплохо живут, лучше многих, и
к нему она хорошо относится, да, неплохо относится, хотя что тут хороше-
го, если жена "неплохо относится" к мужу, а он этому радуется?
   Лена! Геннадий проснулся от того, что додумал наконец,  надо  же,  во
сне, при отключенном сознании, то, что много раз походя, мимоходом цара-
пало его душу. Очень часто поступки ее увязывались с  чем-то  бесконечно
от нее далеким, лежащим в другой плоскости, в другом пространственном  и
временном измерении, но ему знакомым до боли.
   ... изо всей силы...
   ... с максимально возможной скоростью...
   ... в наиболее уязвимую точку...
   ... чтобы добиться цели...
   Знакомым, но почему до боли? Потому что мишенью служит он сам, и сра-
зу другими становятся немудреные строки основного принципа.  Болезненны-
ми, острыми, угрожающими, страшными, раздавливающими...
   Как кастет или тигровая лапа, надетые на неожиданную покорность, вне-
запную ласку, нечастую нежность...
   И тогда, целуя искаженное страстью лицо, всего лишь касаешься  губами
боевой маски опытного противника, умеющего выигрывать так, что побежден-
ный и не подозревает о своем поражении.
   Не властелин над "окружающими живыми существами", а марионетка,  кук-
ла, подвешенная за голову, руки, ноги...
   Эта мысль поразила Колпакова окончательно.
   "... По ниточке, по ниточке ходить я не желаю, отныне я, отныне я жи-
ва-а-я".
   Они с Леной сидели в ресторане, в каком-то там из залов, сразу  после
свадьбы, а эту песню исполняла высокая худая певица в пиджаке из золотых
чешуек, похожая на рыбу, а Лена смотрела на нее, помешивала  проволочкой
шампанское, выпуская газ, и как-то странно улыбалась неизвестно чему.
   Может, уже тогда она чувствовала себя кукловодом, умело дергающим не-
видимые упругие нити?
   Лунный свет положил на пушистый палас тень улучшенной,  с  форточкой,
рамы, сверкнул на тонкой резьбе хрустальных рюмок в  серванте,  высветил
безмятежное лицо покойно спящей Лены.
   Да нет, ерунда!
   И все же... Раньше Лена открыто пыталась взять его в  руки,  подавить
волю, напрямую не удалось, и она изменила тактику - ведь в конечном сче-
те он выполнял все ее желания... И вряд ли это происходило само собой  -
с первого телефонного звонка ее действия отличала  расчетливая  целеуст-
ремленность. ... максимум силы в уязвимую точку...
   Он сам руководствовался этим принципом и добивался успеха.
   Знаток карате побеждает любого непосвященного, но все меняется,  если
встретились два каратеки, тогда исход схватки зависит от  большего  мас-
терства одного из них. Решающую роль играют неожиданность,  умение  вла-
деть собой, скрывать свои намерения и уровень подготовки.
   Колпаков смотрел на красивый профиль жены, и душу  терзали  сомнения,
самые страшные, которые существуют на свете: можно  ли  верить  близкому
человеку? Не являются ли ее слова, чувства, поступки ширмой,  прикрываю-
щей другой, чужой и совершенно незнакомый облик?
   Тогда и история Одуванчика может оказаться ложью; Колпаков был  готов
бросить карате, а в планы Лены это, конечно же, не входило,  наоборот  -
рушило все ее замысли и расчеты.
   Куда он ударил "семерку"?
   Колпаков выругался про себя.
   "Что за чушь! Приписывать жене изощренное коварство, чудовищную  хит-
рость - стыдно, батенька!"
   Он лег на спину, расслабился, подышал  низом  живота,  отключаясь  от
всего на свете. Не получалось. Буддийские монахи не были связаны тысячей
нервов с окружающим миром, у них существовал обет безбрачия, они не  по-
дозревали близкого человека в лживости, и вообще монастыри наглухо отго-
раживались от всего суетного и мирского... Есть котлеты японскими палоч-
ками...
   Колпаков встал, прошел на кухню, к аптечке, и выпил  первую  в  жизни
таблетку снотворного. Лекарство подействовало, через полчаса он спал. Но
спал беспокойно, мчался с крутой горы на велосипеде или лыжах, а  может,
просто на груде бочек и ящиков, скорость  угрожающе  нарастала,  впереди
вспыхивали десятки красных огней. Стоп, стоп, стоп... Он и рад бы  оста-
новиться, но не мог: инерция неумолимо несла вниз, прямо на  запрещающие
сигналы.
   Проснулся Колпаков поздно, вяло сделал разминку, пообещав  себе,  что
вечером полностью выполнит положенные нагрузки. В последнее время он все
чаще давал такие обещания и все реже их исполнял.
   Зато Лена активно занималась спортом и  по  совету  моложавых  подруг
каждое утро бегала вокруг искусственного озера неподалеку от их дома.
   Пока Колпаков заваривал по специальному рецепту чай и варил яйца, Ле-
на вернулась, весело поздоровалась, приняла  душ  и  бодрая,  освеженная
уселась к столу. Она прекрасно выглядела, и у нее был отменный аппетит.
   После завтрака Колпаков отвез ее на работу, исполняя  свою  неукосни-
тельную обязанность.
   - Если красивую женщину не возит муж, обязательно  предлагает  услуги
кто-то другой, - сказала она сразу после приобретения  автомобиля.  -  А
это, как ты сам понимаешь, чревато...
   Она любила подобные перлы житейской мудрости, почерпнутые из  извест-
ных ему источников. И была очень уверена в себе.
   Высаживая жену возле  обшарпанного  здания  торгово-закупочной  базы,
Колпаков взглянул на часы. Почти одиннадцать. Лена не знала  толчеи  об-
щественного транспорта, спешки, не боялась опозданий. "Надо уметь устро-
иться так, чтобы не тратить нервы по пустякам, - говаривала она. - Тогда
дольше проживешь и не состаришься".
   Все окружающие ее дамочки - Зверева, Хомутова,  Клавдия,  Элеонора  -
безусловно, умели устраиваться. Колпаков вспомнил измученную переполнен-
ным автобусом мать, стремящуюся выйти пораньше, до  начала  часа  "пик",
нервно ожидающую, пока  Петуховы  освободят  ванную,  бросающую  быстрые
взгляды на пожелтевший циферблат допотопных ходиков.
   Они были разными людьми и, хотя жили в одном городе, пожалуй, не име-
ли шанса повстречаться: слишком разные интересы и круги общения, непохо-
жие формы времяпрепровождения. Разве что в магазине... Да нет  -  те  не
заходят в продуктовые, в универмаги проникают со служебного входа  и  то
редко: в основном заказывают, и все необходимое доставляется им прямо на
дом.
   А про чековые магазины мать узнала совсем недавно от Лены,  удивленно
рассматривала незнакомые бумажки с водяными знаками и толком  так  и  не
поняла, что это такое.
   Ей это было чуждо и неинтересно, а Лена посмотрела с сожалением.  Та-
кие взгляды бросали на мать все ее наставницы во время свадьбы, они, ко-
нечно же, считали ее не сумевшей "устроиться", неудачницей.
   Фасонный звук итальянского, за триста рублей сигнала оторвал Геннадия
от размышлений. Мимо, солидно помахав рукой, прокатил бородатый Кулаков,
за которым закрепилась красноречивая кличка Кулак.
   Пока Колпаков смотрел вслед замызганной, в  царапинах  машине,  мысли
его переключились на Другое.
   Городской мир карате за прошедшие годы здорово изменился. Получив  на
соревнованиях тяжелую травму и провалявшись несколько месяцев в  больни-
цах, бросил занятия Зимин. Побывал на всесоюзных курсах и приобрел  ква-
лификацию тренера-инструктора Окладов, совсем недавно удалось достигнуть
того же и Котову. За драку с тяжким исходом осужден на пять лет Слямин.
   Теперь официальных инструкторов было четверо, каждый вел  одну  спор-
тивную группу. Кроме того, Колпаков, Габаев и Котов имели по одной  або-
нементной, статус которых четко не определялся, а оплачиваемость  трени-
ровок не афишировалась.
   Все "дикие" группы "ушли в подполье". Они снимали ведомственные залы,
устраивались в переоборудованных подвалах,  находили  и  приспосабливали
любые пустующие помещения. Многие маскировались  под  секции  самбо  или
дзюдо.
   Незаконные секции были разношерстны: и небольшие группы фанатиков-эн-
тузиастов, и целые платные школы, возглавляемые имеющим какоеникакое имя
сенсеем. Последние преобладали: карате-бизнес получил широкий размах.
   Изворотливые дельцы, не упускающие случая поживиться, широко эксплуа-
тировали интерес к новому виду спорта и всячески его подогревали. По ру-
кам ходили всевозможные самоучители, трактаты и  наставления  стоимостью
от десяти до двадцати пяти рублей, продавались портреты столпов карате и
комплекты фотографий, на которых они пробивали лбом толстенный слой  че-
репицы, рубили ладонью бутылки, протыкали пальцем подброшенную тыкву.
   К дефицитным товарам черного рынка  прибавились  кимоно,  протекторы,
складные макивары, доспехи и другой карате-инвентарь.
   Но главным средством обогащения служили тренировки. Бизнесмены-сенсеи
набирали по три-четыре группы, занятия проводили помощники, сами они по-
являлись в каждой на полчаса-час, благо все успели обзавестись автомаши-
нами и резко повысили мобильность.
   Спеша урвать побольше, каждый отталкивал от денежной лохани  соперни-
ков,  конкуренция  была  острой,  и  Зверев,  попытавшийся  организовать
собственную школу, чуть не сломал себе шею и поспешно вернулся под  кры-
лышко Колпакова.
   В лидеры подпольных сенсеев довольно быстро пробивался Кулаков. Этому
в немалой степени способствовала физическая мощь, природная жестокость и
навык ломать кости, о котором очень быстро стало известно заинтересован-
ным лицам.
   Кулак не признавал авторитетов и даже своего  бывшего  наставника  не
ставил ни в грош, что приводило Габаева в бешенство.  Бели  когда-нибудь
их пути пересекутся, кому-то не поздоровится. Колпаков  считал,  что  не
поздоровится обоим.
   После того как Колодин, убедившись, что не в состоянии справиться  со
стихией, подал в отставку и его место занял Колпаков, Кулак стал  оказы-
вать новому председателю знаки внимания,  но,  не  встретив  взаимности,
отошел на исходные позиции. Хотя давал понять, что выделяет Геннадия  из
серой массы и готов поддерживать как деловые, так и дружеские контакты.
   "Вот опять, легок на помине!"
   Небрежно приткнув машину к тротуару, Кулаков поджидал его, делая жес-
ты, приглашающие остановиться.
   Геннадий притормозил, вышел. Кулак корректно  поклонился,  он  нагнул
голову в ответ, но руки не протянул.
   - Почему вы не явились на заседание федерации?
   Если официальность вопроса и смутила бородача, то вида он не подал.
   - Там разбирались незаконные секции карате, при чем здесь я? Мы с ре-
бятами немного занимаемся самбо, так, для себя. Все чинно-благородно.
   - Знаю, новичка вталкивают в круг и бьют, а он  должен  суметь  защи-
титься. Испытание на прочность. У одного сотрясение мозга, у  другого  -
серьезные ушибы.
   - А заявления от пострадавших есть? То-то! Иной упадет  в  подвал,  а
придумает черт-те что... Это Гришка козни строит, не может простить мое-
го ухода. А если я его перерос и сам стал сенсеем?
   Колпакова коробил развязный, самоуверенный тон бородача,  пренебрежи-
тельное упоминание о бывшем учителе, которому  он  раньше  заглядывал  в
глаза и с подобострастием ловил каждое слово.
   - А кто вас аттестовал как сенсея?
   - Вот в том и загвоздка. - Кулаков недовольно боднул  воздух.  -  Без
бумажки ты букашка, лишь с бумажкой - человек. Знания, опыт - все  побо-
ку, подавай документ. А где его взять? Ездил в Москву, вот он я, экзаме-
нуйте, испытывайте! Нет, нужно направление от федерации, опять за бумаж-
кой дело! Так вот я и говорю, - бородач доверительно придвинулся, - дай-
те направление! Вам ничего не стоит - бланки под рукой,  подпись  всегда
при себе! А за мной не заржавеет!
   Он многозначительно подмигнул.
   - Где вы работаете? - поинтересовался Колпаков, хотя  прекрасно  знал
ответ.
   - Гм... Пока, временно, нигде.
   - А в связи с чем оставили предыдущее место?
   Кулак глянул бешено, но сдержался.
   - Про то все знают... Профессиональная непригодность...  Еще  посмот-
реть, кто к чему пригоден... Да не в том дело! Не в медицину прошусь, на
кой она сдалась!
   - При таких обстоятельствах федерация не сможет рекомендовать вас  на
учебу. Да и вряд ли вы пройдете аттестацию - уровень подготовки не тот.
   - Ты за мой уровень... - Кулаков осекся. - Федерация ни при  чем,  ты
сам мне дай бумажку - и дело с концом! А дальше - мои заботы. И внакладе
никто не останется: я тебе за нее тыщу отстегну, прям счас!
   - Неужели при себе такие деньги носишь? - удивился Колпаков, и  Кула-
ков расценил это как согласие.
   - А чего? Сегодня сбор делал... Садись в машину.
   Бородач плюхнулся на сиденье водителя и отщелкнул кнопку замка задней
двери, но Колпаков остался стоять, наблюдая, как он  вытаскивает  рассо-
ванные по карманам деньги.
   Кулак набирал большие группы и под предлогом того, что обучает не ба-
нальному, как во всех других секциях, карате, а более сложному и опасно-
му виду - кунг-фу, драл по сорок, а то и по пятьдесят рублей с человека.
   - Счас сделаем, если у тебя бланков с собой нет, заедем... Тебе каки-
ми лучше?
   Он говорил уверенно-фамильярно, с легким оттенком  снисходительности:
свои люди, чего кочевряжиться! А деньги разложены по достоинству купюр с
необычной для этого неряшливого орангутанга аккуратностью. Любит  денеж-
ки, сволочь!
   - Крупными.
   - А-а-а, - понимающе осклабился Кулак, - значит, тратить  не  собира-
ешься... И правильно, пусть полежат...
   Он отслюнил пачку двадцатипятирублевок и, держа руку на  отлете,  за-
мешкался.
   - Сверни трубочкой, - ровно сказал Колпаков.
   - Трубочкой? - На бородатом лице отразилось непонимание.
   - Да, и потуже.
   - Счас сделаем, у меня и резинка есть, перехватим. Готово!  Толстова-
то, но ничего, поместится...
   - Тебе видней. Теперь засунь их себе...
   Колпаков точно назвал, куда именно следует засунуть  денежный  рулон-
чик, и тут же схватил дернувшегося было бородача мертвой хваткой за кон-
чик носа, а другой рукой рубанул, будто отсекая зажатую  часть.  Хлынула
кровь.
   Варварский прием, но не опасный, ошеломляет  противника,  выводит  из
строя, не причиняя вреда здоровью. Существенного вреда - хрящ, как  пра-
вило, ломается, но тут уж ничего не попишешь.
   Кулак взревел, рванулся, чтобы  выскочить  на  простор  и  уничтожить
обидчика, пришлось вздернуть его большим пальцем за челюсти и опрокинуть
обратно на сиденье.
   - Тихо, приятель, не шуми. Приедет милиция, а ты тепленький, и деньги
трубочкой... Хоть картину рисуй "Взяткодатель перед лицом закона". И ко-
го покупать надумал?
   Кулаков замычал, Геннадий ослабил нажим.
   - Я честно, без халтуры, в одной секции зарабатываю - и хватает. Сво-
им трудом, между прочим, и знаниями. А  ты  привык  нахрапом.  Все  твои
"контактники" в восторге: как же, здоровенного лба на бензоколонке выру-
бил! Большой подвиг! Лез без очереди да еще ударил неподготовленного че-
ловека в сердце. Есть за что уважать! А кого не запугать - попробуем ку-
пить. Мразь ты все-таки, Вова, вот что я тебе скажу. И врачом был  нику-
дышным, людей калечил, и спортсмен паршивый: нахватался вершков да  сло-
мал ногу Хомутову - вот и все заслуги. Набрался наглости - захотел  сен-
сеем стать, и опять халтура: в три секции не успеть,  завел  помощников,
сам только пенки снимаешь.
   Кулаков пробубнил что-то сквозь окровавленный платок.
   - Нельзя так, Вова, - с театральной назидательностью завершил  Генна-
дий. - Начинай по-другому жить, правильно.
   Он отпустил Кулакова, брезгливо отер испачканные  пальцы  и  пошел  к
своей машине.
   - На себя посмотри, - прогундосил сзади неузнаваемый голос.  -  Ты-то
правильно живешь?! И людей калечишь, и пенки  снимаешь,  только  делаешь
это в перчаточках, вроде с приличием. А какое здесь  приличие?  Ты  меня
презираешь, асам точно такой же!
   Бородач поперхнулся и клокочуще закашлялся.
   "Отвезти его в травмпункт, что ли? - подумал Колпаков. - Ничего,  ок-
лемается и сам доедет, дорога знакомая".
   - Даже хуже меня, потому  что  порядочным  прикидываешься.  Институт,
диссертация... Ширма! С зарплаты ты машину купил и кооператив  построил?
То-то! А еще председатель, мораль читаешь...
   Кулаков снова закашлялся. Почему-то его слова стали задевать Колпако-
ва.
   - И вокруг все такие же двоедушные. Все! Даже жена тебе рога с  Гриш-
кой наставляет!
   - Что ты сказал?
   Он прыгнул, но не успел: машина рванула с места, мелькнуло  страшное,
с растрепанной окровавленной бородой лицо, но невероятно:  рот  Кулакова
раздирала торжествующая улыбка победителя.
   Последняя фраза засела в душе как заноза. Геннадий механически провел
практические занятия, машинально обсудил с Гончаровым  какие-то  текущие
вопросы, кивая, выслушал приглушенную скороговорку  Писаревского.  Хоте-
лось, чтобы побыстрее все закончилось - побыть одному, собраться с  мыс-
лями.
   Но такой возможности не  представилось:  освободившись  в  институте.
Колпаков должен был спешить на квартиру Клавдии. Все уже собрались:  не-
потускневшие жемчужинки в бархатной коробочке. Колпаков усадил их на ко-
вер в два ряда, только Лена и Элеонора не могли принять  позу  лотоса  и
просто подогнули ноги по-турецки, и начал привычную форму расслабления.
   Женщины старательно отрешались от повседневности, свято веря, что это
продлит молодость. Сквозь прищуренные веки Геннадий рассматривал спокой-
ные, незамутненные житейскими заботами и раздумьями о своем месте в жиз-
ни лица. Им-то и не нужен еженедельный  час  психологической  разгрузки:
без всяких медитаций отброшены обычные женские проблемы, неприятные эмо-
ции, переживания.
   Лена и Гришка... Немыслимо... Впрочем,  рогоносцу  всегда  невозможно
представить постыдный факт... А скорее всего избитый и униженный бородач
просто соврал, чтобы причинить боль... Но почему именно такая ложь приш-
ла ему в голову? И почему сам Геннадий размышляет над последними словами
Кулакова, не отвергнув их с ходу, как совершенно абсурдные?
   И в машине по дороге домой Колпаков продолжал  терзаться  сомнениями.
Лена сидела надутой - он не захотел остаться пить кофе, - а он  чувство-
вал себя сползающим в глубокую, без дна яму с осклизлыми стенками.
   Жизнь складывалась не так, что-то следовало менять.
   В этот вечер Колпаков заставил себя выполнить отложенные  "на  потом"
физические упражнения, обежал несколько раз вокруг озера, после душа сел
к письменному столу за работу.
   "Завтра пойду к Габаеву", - решил он. Пора наконец расставить все  по
местам.
   - Геннадий, завтра надо сдать бутылки, в кладовку уже не  войдешь!  -
Лена гремела посудой, распихивая по вместительным сеткам  бутылки  изпод
боржоми, пепси-колы и коньяка, который они с подружками добавляли в кофе
во время своих посиделок.
   Подворачивалась объективная причина, и неприятный визит к Гришке мож-
но было отложить на неопределенное время.
   - Тебе что, денег не хватает? - огрызнулся он,
   - Дело не в деньгах. Дома должен быть порядок, а захламленность  кла-
довки и балкона я терпеть не намерена.
   "Ладно, везде успею. Как всегда успевал. Главное, не сбавлять темпа".
   Возле приземистого, наскоро  сбитого  из  толстых  неструганых  досок
ларька в упорном молчании толклась позвякивающая очередь. Колпаков недо-
вольно оглядел людей, похожих, как содержимое сдаваемой посуды,  и  раз-
ных, как этикетки на ней. Очередь жила своей  жизнью  со  специфическими
проблемами и заботами, окунаться в которые не было ни малейшего желания.
   - Сколько время? Щас перерыв...
   - Какой там! Только час как открылся...
   - А чо ему? Захочет и закроет.  Чо  этот  очкарик  копается?  Давайте
быстрей!
   У окна произошла заминка: растрепанный приемщик отказался  брать  бу-
тылку с оставшимся от пробки кольцом полиэтилена, и круглолицый  дядя  в
старомодных очках растерянно просил у окружающих нож или бритвочку.
   - Интеллигент, его душу, сухое пьет и открыть не умеет! Отходи в сто-
рону!
   - Ладно, давай, я без ножа обойдусь, - сжалился востролицый мужичок с
согнутой ногой, обутой поверх гипса в растянутый дырявый носок. Пересту-
пив костылем через старую клеенчатую сумку, он взял бутылку и  мгновенно
сорвал пластиковое кольцо зубами.
   С извиняющейся улыбкой очкарик протянул еще одну, потом еще...
   Инвалид, не закрывая рта, очищал горлышки о нижние зубы, как консерв-
ным ключом работал, только по прыгающей челюсти  да  брезгливому  оскалу
было видно, что в массовом исполнении процедура тяжела и неприятна. Кол-
паков представил привкус пыли и полиэтилена, скользящее по зубам  стекло
и раздраженно сплюнул.
   А очкарик, уже без улыбки, деловито извлекал из сетки замызганные бу-
тылки и подавал "консервному ключу", поднимая для  удобства  на  уровень
рта.
   - Ну, вы здесь играйтесь, а у меня обед, - равнодушно сказал приемщик
и привычно захлопнул окошко.
   - Только начал работу - уже обед!
   - Я же говорил! Кто ему указ?
   - Что он сказал?
   - Закрылся, вот что сказал!
   - Что?
   - Закрылся, глухая ты тетеря!
   Человек, которого обозвали глухой тетерей, стоял за инвалидом. Колпа-
ков видел только спину в клетчатом поношенном пиджаке.
   - Как это закрылся?
   Пиджак подался вперед, и мощный удар вышиб филенку деревянной ставни.
Колпаков напрягся в нехорошем предчувствии. Ударить так мог только  про-
фессионал высокого класса...
   - Ты что, алкаш, в милицию... -  Грозный  крик  задушенно  прервался:
клетчатый рукав нырнул в окошко и наполовину вытащил растрепанного чело-
века наружу.
   - Работай, гад, а то остаток жизни будешь зубы в руке носить!
   Голос был незнакомый, но предчувствие не оставляло Колпакова.
   Приемщик плюхнулся обратно за прилавок, одернул халат на груди, нерв-
но повел головой на кадыкастой шее и заорал на оторопелого очкарика:
   - Что стоишь как пень, всю очередь держишь!
   С извиняющейся улыбкой очкарик стал выставлять бутылки на прилавок.
   После него сдал посуду  инвалид,  затем  клетчатый  пиджак.  Колпаков
ждал; когда человек, ссыпая в карман мелочь, повернулся,  он  уже  готов
был с облегчением перевести дух, но в  следующую  секунду  усилием  воли
сдержал стон: незнакомое лицо было лицом Рогова.
   От чемпиона ничего не осталось. Человек, двигающийся как заводная иг-
рушка, постаревший, обрюзгший, с деформированными чертами лица  и  новой
красной полосой через лоб с белыми поперечинами от скобок, так же  отда-
ленно напоминал блистательного победителя,  как  выношенный  до  предела
клетчатый пиджак был похож на модный костюм,  заботливо  купленный  ког-
да-то красавицей Стеллой.
   Рогов шел прямо на Колпакова, но не улыбнулся, не поздоровался, хотел
обойти. Когда Геннадий осторожно придержал его за рукав -  напружинился,
глянул с угрозой, прищурился напряженно.
   - Ты, тезка? Здоров! Вот сволочь, хотел закрыться, а на людей  напле-
вать!
   Колпакову показалось, Рогов тяжело пьян, но он тут же понял, что  тот
не менее мучительно трезв и это состояние для него совершенно  неперено-
симо.
   - Пойдем, тезка. - Рогов подхватил его под локоть и увлек за собой  к
цели ясной и единственно необходимой.
   - Они сейчас все обнаглели, вот и сопляки... - Он осторожно  коснулся
лба. - Если бы трезвый - поубивал! Забыли, хорошего никто  не  помнит...
Знаешь, почему я проиграл первенство мира?  Поскользнулся  на  банановой
корке - и все дела... Тогда меня любили, приглашали, уважение,  почет...
А сейчас? И миллионер, сволочь... Глухая собака  ни  одному  хозяину  не
нужна. Ну да он еще пожалеет!
   - Где вы сейчас работаете? - громко спросил Колпаков.
   - А Стелла живет с парикмахером. Не слышал? Я ей  все  оставил,  одни
медали сто тысяч стоят, но мне ничего не надо. А? Что смотришь?
   - Вы работаете? - почти  выкрикнул  Колпаков  и,  поймав  напряженный
взгляд Рогова, понял, что он читает по губам.
   - Работаю. Ходячей отмычкой. Видал, как я этого хмыря открыл? Знаешь,
почему я тогда проиграл? Негр уже был мой, но я не достал. Сказать поче-
му? Потому что у них мафия, на негра знаешь какие  ставки  были?  Вот  и
бросили банановую корку. И все дела. Теперь-то что - Стелла с парикмахе-
ром живет, миллионер завел молодого битка, здорового, крепкого. Стеллу я
никогда пальцем не трогал, а до хозяина как-нибудь доберусь...
   Колпаков высвободил руку и остановился. Рогов этого не заметил,  про-
должал говорить, жестикулировал на ходу, когда он вскидывал  руку,  было
заметно, что пиджак болтается на нем, как на вешалке. От прежнего Рогова
ничего не осталось. Разве что удар. Не тот, конечно, что раньше, но  все
же...
   Возле оставленных сеток с бутылками крутился застенчивый очкарик.
   - Забирай. - Колпаков пнул свою сетку с бутылками ногой и сел в маши-
ну.
   Человек в старомодных очках с извиняющейся улыбкой переложил  бутылки
себе в сумку, а сетку протянул в приоткрытое окно.
   Не глядя на него. Колпаков дал газ.
   Гришка жил в двухкомнатной, хитро обустроенной квартире. Одна  комна-
та, сразу напротив входной двери, напоминала аскетизмом келью буддийско-
го монаха: голые стены с большими портретами мастеров карате, деревянный
пол, покрытый циновкой, блок для растяжек, резина, складная макивара.
   Здесь Гришка занимался сам, иногда тренировал в индивидуальном поряд-
ке одного-двух учеников. Но главное  назначение  спартанского  жилища  -
поддерживать миф о незыблемой верности принципам Системы, подчинении  ей
всего жизненного уклада.
   Это действовало: в "осведомленных" кругах считали, что Габаев  вплот-
ную приблизился к высшим тайнам бытия и скоро  перейдет  на  качественно
новую ступень в карате. Слухи  старательно  распространялись  учениками.
Габаев снисходительно улыбался, но их не опровергал.
   Вход во вторую комнату был замаскирован под платяной шкаф. Там имелся
мягкий диван, полированная стенка, шторы в тон обоям, бар, кресло и  все
необходимое, чтобы компенсировать недополученный в убогой  обители  пос-
лушника комфорт.
   Габаев дома ходил в старом вылинявшем трико, черное расписное  кимоно
берег для торжественных случаев.
   - Погоди, я сейчас.
   Он прыгал перед макиварой, отрабатывал какую-то  связку,  а  Колпаков
прошел на кухню напиться.
   Вода из крана шла теплой, он заглянул в холодильник. Там лежали  гру-
бые куски неоструганных досок и несколько кирпичей.
   "Да что он, умом рехнулся!" - изумился Колпаков,  вытаскивая  отрезок
доски.
   Нет, Габаев знал, что делает. Предварительно он  вымачивал  предметы,
вода проникала в поры, находила мелкие трещинки, а  замерзая,  распирала
их, нарушая целостность материала.
   Колпаков хватил доской о колено, она лопнула, на  изломе  поблескивал
лед. Ай да Гришка! Ну и жук!
   С обломками доски в руках Геннадий вернулся в комнату.
   - Мошенничаешь?
   Гришка ничуть не смутился.
   - Глупости. Зачем мне мошенничать? Ты же знаешь, что я разбиваю и по-
толще. Просто иногда подворачиваются платные демонстрации, а на них руки
портить ни к чему.
   - Это и есть мошенничество.
   Обломки с грохотом полетели в угол.
   - Никакого. В принципе я могу сокрушить предмет, зрители  это  знают,
ждут и получают то, что хотят. В чем обман? В том, что я немного  облег-
чил свою задачу?
   - Странная логика. Все перевернуто с ног на голову!
   - У каждого своя. Ты же не учить меня пришел. Что скажешь?
   Колпаков молча стоял на пороге, переводя взгляд с портрета  Брюса  Ли
на успокаивающего дыхание Гришку.
   Родившееся под влиянием минуты решение  прийти  и  спросить  напрямую
сейчас показалось глупым до беспомощности. Так же, как и надежда  понять
что-нибудь здесь, в хитроумной двуликой квартирке - месте предполагаемо-
го преступления, отыскать какую-либо обвинительную улику или,  напротив,
- найти обеляющее, снимающее все подозрения  доказательство.  Ничего  он
здесь не найдет, а уж радостного, светлого, облегчающего душу - и подав-
но.
   И сказать Гришке ему было нечего. Впрочем... Все  равно  что-то  надо
менять, и сейчас он понял, - с чего следует  начать.  Так  пусть  Габаев
станет первым сенсеем, который это услышит.
   - Скажу я тебе то, что решил  закрыть  абонементные  группы.  Точнее,
прекратить оплату за занятия.
   Колпаков ждал возмущения, гнева, удивления, наконец, но реакция  ока-
залась совершенно неожиданной.
   - Тоже мне новость. Все так сделают, пока волна не пройдет.
   - Какая волна?
   - Не прикидывайся. Серебренников  разузнал  про  платные  тренировки,
подключил оперотряд, они много всякого раскрутили. Особенно про Кулакова
и Котова. Так что сейчас только и остается лечь на дно и пережидать.
   Габаев криво улыбнулся.
   - Чего рот раскрыл? Испугался? Я уже успел к адвокату  сбегать,  про-
консультировался. Если частное лицо за деньги дает уроки  -  математики,
гидроботаники, карате, - претензии могут быть только  материального  ха-
рактера. Налоги, взыскание необоснованного обогащения и  тому  подобное.
Так что не бойся - в тюрьму не посадят!
   Гришка улыбнулся и второй половиной рта.
   - Да и до размеров дохода не докопаются. Мы же бухгалтерских книг  не
ведем. В случае чего заплатим по сотне-другой, и дело с концом!
   Габаев радостно улыбался. Шкуре ничего не угрожало, деньги тоже оста-
нутся целы. Чего волноваться? Скандал, позор, осуждение окружающих - ко-
мариные укусы для слона. Такое же животное, как его бывший любимый  уче-
ник. Неужели он и Лена...
   Очевидно, на лице Колпакова что-то отразилось - Гришка стер улыбку  и
заметно напрягся.
   Нет, не сейчас. Но если действительно...
   - Тогда поберегись, Григорий.
   - Обязательно. Абонементные секции распускаю на каникулы и ложусь  на
дно. До меня не достанут!
   Недалеких людей губит самоуверенность. Через неделю состоялось  засе-
дание спорткомитета, на котором Серебренников дал развернутую информацию
об извлечении нетрудовых доходов из занятий карате. Наряду с другими на-
зывались фамилии Кулакова, Котова и Габаева. Колпаков сидел как на игол-
ках, каждую секунду ожидая своей очереди, избегал тяжелого взгляда разг-
неванного Стукалова и многозначительного, как ему казалось,  Серебренни-
кова.
   Обошлось. Но облегчения не наступило. Впервые в жизни  он  чувствовал
себя воришкой, оказавшимся на грани разоблачения. Мелко, жалко,  постыд-
но. Выходя из ДФК и глядя, как скачет диковинный противовес в прозрачном
цилиндре, он вспомнил, что Стукалов привез его из  заграничной  команди-
ровки, истратив почти всю валюту. Игорь Петрович был увлекающимся  чело-
веком, а увлеченности свойственно бескорыстие.
   Как же энтузиасты карате превратились в обычных дельцов?  Правда,  не
все: Зимин никогда ни марал рук, Окладов...
   Кто еще?
   Колпаков задумался. У себя он уже объявил, что отныне  занятия  будут
бесплатными, но вряд ли это можно считать искуплением вины.
   Кому же развивать карате? Спорткомитет  дисквалифицировал  Габаева  и
Котова, о "диких" тренерах сообщено в милицию,  будут  приняты  меры  по
месту их работы,  ужесточен  контроль  за  использованием  ведомственных
спортивных залов... Но как быть с новым видом спорта в целом?
   Себя Колпаков уже не считал вправе возглавлять федерацию и  собирался
немедленно подать в отставку. Продолжать ли тренерскую работу, он еще не
решил. Если нет, кто останется? Восторженный сторонник Системы Коля  Ок-
ладов, которого не испугали даже два сотрясения мозга?
   Своими мыслями он поделился с женой. Лена не советовала бросать  тре-
нерскую работу, а тем более уходить с поста председателя федерации.
   - Ты слишком мнителен, Генчик. Если каждый начнет так болезненно  пе-
реживать всякие нюансы, некому будет работать.  Считаешь,  что  запустил
дело, - поправляй его!
   И снова ей нельзя было отказать в логике, хотя у Колпакова  шевельну-
лась мысль, что руководствуется она другими, не высказанными вслух сооб-
ражениями.
   Писаревский, к мнению которого он привык за последнее время прислуши-
ваться, тоже предостерег от резких решений.
   - Пост хотя и общественный, все равно - почет и уважение  обеспечива-
ет. Кому-то нужен, всем интересен. Это не шутка. Капитал нажить  трудно,
а потерять легко. Тем паче самому бросать - настоящая  глупость.  Можешь
мне поверить...
   Теперь о диссертации. Публикаций мы сделали достаточно, с  апробацией
помогут, я звонил приятелю в Москву, он главный инженер крупного  завода
- что угодно внедрит. Во всяком случае, официально все проведет и справ-
ку выдаст - комар носа не подточит... - Толстяк благодушно рассмеялся. -
Так что не тяни. Через пару месяцев скатай в Москву, оформи практическое
внедрение и остепеняйся!
   Колпаков мрачно промолчал. С диссертацией у него шло не  так  гладко,
как представлял Писаревский.
   Дронов считал ее сырой, требующей доработки.  Гончаров  придерживался
такого же мнения. В глубине души Колпаков был с  ними  согласен,  но,  с
другой стороны, защищают и более слабые. Почему же он  должен  лезть  из
кожи, делая "конфетку"? И так вечная нехватка времени, постоянная  спеш-
ка, когда проводить дополнительные измерения?
   Была и еще одна причина, в которой Колпаков не признавался даже себе:
он утратил интерес к работе, потерял перспективу. Так бывает, когда  от-
рываешься от проводимых исследований, перестаешь следить за литературой,
постоянно обдумывать проблему.
   Так или иначе, но сто шестьдесят листов машинописного текста,  предс-
тавленные им в срок на кафедру, заведующий и научный руководитель счита-
ли только заготовкой, "болванкой" диссертации.
   Не привыкший отступать, Колпаков ринулся в атаку.
   - Послушай, Веня, что тебе стоит поддержать меня перед Ильей Михайло-
вичем? Пусть, мол, кафедра рассмотрит... кафедру проведешь как положено:
рекомендовать к защите. Старик упорствовать не будет, ведущую  организа-
цию и оппонентов мне подберут доброжелательных, совету придираться не  к
чему, ВАК пройдет по инерции... И все! Сейчас моя научная  судьба  упер-
лась в тебя!.. Я не люблю одолжений и никогда не просил, но  мы  столько
лет дружим... Неужели ты не поможешь мне в такой важный момент?
   Гончаров слушал, опустив голову, когда он  закончил,  поднял  колючий
взгляд.
   - У людей же глаза не завязаны! Каждый видит - курица перед  ним  или
кошка. Что ты мне предлагаешь? Загипнотизировать  Дронова,  погрузить  в
транс рецензентов? Я этого не умею. И, честно говоря, не хочу.
   Гончаров говорил спокойно, но чувствовалось, что  спокойствие  дается
ему с трудом.
   - А вот ты стал мастером на всевозможные фокусы. Без рекомендации ка-
федры публикуешь заведомое сырье не только в наших сборниках, но и в от-
раслевых журналах. - Он запнулся, но с видимым усилием продолжал: -  Вы-
игрываешь крупные суммы в спортлото и тотализатор,  ухитрился  выплатить
почти весь долг  за  кооператив,  купил  автомобиль,  отгрохал  шикарную
свадьбу...
   - При чем здесь это!
   - Решаешь совершенно чуждые скромному аспиранту вопросы,  весь  город
звонит, просит, благодарит...
   - При чем здесь...
   - Выступаешь с разоблачениями на собраниях под аплодисменты  записных
интриганов и снискал у них немалую славу...
   - При чем...
   - Но скажи, какое отношение эти фокусы имеют к науке? И можешь ли  ты
с их помощью протолкнуть незрелую диссертацию? Или хочешь и  меня  запи-
сать в иллюзионисты?
   Колпаков вскочил.
   - Ударить собираешься? - хмыкнул Гончаров. -  И  здесь  ты  преуспел:
институт кишит слухами про кулачные подвиги "сенсея". Но за все это сте-
пени не присуждают.
   Колпаков снова опустился на жесткий неудобный стул.
   - А нужна моя товарищеская помощь -  пожалуйста.  Включай  установку,
остаемся после работы, едем ко мне считать, обсудим любой вопрос  -  все
что угодно. Но, - Гончаров излюбленным жестом уставил в собеседника  па-
лец, - но без дураков, шутов и фокусников. У  меня  не  столь  известное
имя, но я им дорожу.
   - Ясно, - холодно сказал Колпаков. - Спасибо за отзывчивость.
   Когда он пересказал разговор Писаревскому, тот опять благодушно  пос-
меялся.
   - Поработай немного над устранением замечаний,  чтобы  не  упрекнули,
будто не прислушиваешься, выжди пару месяцев, обзаведись справкой об ис-
пользовании результатов исследования на крупном производстве. Что  полу-
чается? С одной стороны, трудолюбие, послушание, внедрение в практику, с
другой - придирки, академические амбиции, излишнее теоретизирование, от-
рыв от реальности.
   Писаревский сиял, от оживления чуть перебирая ногами,  как  боксер  в
предвкушении выигрышного боя.
   - Такова будет объективная картинка конфликта, и мотивы без труда оп-
ределятся: борьба старого, рутинного с новым, прогрессивным.  Кого  под-
держит партком, ректорат, на чьей стороне окажется общественное  мнение,
даже если его специально не подготавливать?
   Да, в этой сфере он был непревзойденным мастером!
   - Мне вовсе не хочется начинать научную карьеру  с  разбирательств  в
общественных организациях.
   - Гончаров с Дроновым - умные люди, они никогда не  пойдут  на  конф-
ликт, поверь моему опыту. И потом, какой  же  ты  боец,  если  избегаешь
схватки?
   Толстяк похлопал Геннадия по плечу, попросил принять в секцию "одного
хорошенького паренька", призвал не расстраиваться и не делать глупостей.
Под глупостями он имел в виду оставление поста  председателя  федерации:
возможности Колпакова гений интриги умело использовал  в  своих  сложных
взаиморасчетах с окружающими.
   Колпаков считал себя самостоятельным человеком, но мнения окружающих,
тем более близких людей, оказывали на него влияние. И он решил остаться.
   "Если не выгонят с треском, - подумал он. - Гришка, подонок, на  всех
углах трубит про несправедливость: рядовых тренеров, мол,  дисквалифици-
ровали, а председатель процветает, хотя тоже грешен..."
   Ближайшее заседание федерации посвящалось нарушениям правил  трениро-
вок по карате. С сообщением выступал Крылов.
   - В последнее время установлены  случаи  незаконного  обогащения  от-
дельных лиц, использующих интерес к новому виду спорта.
   Колпаков напрягся. Впрочем, внешне это никак не проявлялось: он  умел
великолепно владеть собой.
   - Некоторые "тренеры", - интонацией капитан выделил кавычки, -  полу-
чали до нескольких тысяч рублей в месяц.
   Присутствующие ахнули. Колпакову стало спокойней - на  фоне  подобных
масштабов он неразличим. Кто же ухитрялся так дурить простаков?
   - К ним предъявлены судебные иски о  взыскании  незаконно  полученных
сумм в доход государства, приняты меры общественного  воздействия,  двух
инструкторов дисквалифицировали. Но корысть - только одна сторона  меда-
ли.
   Крылов поставил на  полированный  стол  раздутый,  тяжело  звякнувший
портфель, откинул крышку и начал  выкладывать  предметы,  знакомые  при-
сутствующим в основном по картинкам. Разнообразные нунчаки:  из  дерева,
гетинакса, пластмассы, на короткой цепочке, отрезке ремешка, шарнире...
   Короткие заостренные, иезуитского вида метательные палочки...
   Блестящую полированной сталью когтей "тигровую лапу"...
   Грубые ножи с веревочными стабилизаторами...
   - За незаконное изготовление и ношение холодного оружия привлечены  к
ответственности четверо, изъято более двадцати единиц подобных  штук.  -
Крылов прихлопнул горку зловещих, каких-то  чуждых  здесь  предметов.  -
Осужденный год назад Слямим за отдельную плату обучал метанию ножей. Из-
вестный вам Габаев пытался создать для себя отряд  телохранителей  и  по
ночам учил их смертельным ударам...
   "Так вот чем он занимался на поздних тренировках! Ну и  гад",  -  зло
подумал Колпаков.
   - В городе участились случаи хулиганских нападений с целью  отработки
приемов карате...
   - Так нельзя, - с места сказал Окладов, глаза его яростно блестели. -
Если хулиган ударил когото ногой, то при чем здесь карате? Разве  раньше
подобного не случалось? Настоящий спортсмен никогда не поднимет руку  на
слабого!
   - А ногу поднимают, - с обычной суровостью пробасил Литинский. -  Раз
запреты сняты - бей чем и куда хочешь? Чего церемониться? Вот и бьют.
   - Хулиганы были всегда!
   - Верно. А теперь они получили пример для подражания. Бух ногой в жи-
вот, без всякой техники, а результат - смертельная травма!
   Окладов собирался возражать, но Колпаков  попросил  не  перебивать  и
предложил оперуполномоченному продолжать выступление.
   - Таким образом, развитие карате отрицательно отразилось на состоянии
законности в городе.
   Крылов сложил экспонаты в портфель и оглядел присутствующих,  как  бы
раздумывая, говорить чтото еще или нет.
   - Вывод? - громыхнул Литинский.
   - Мы считаем целесообразным прекратить популяризацию этого вида, рез-
ко ограничить число секций...
   Окладов скривился как от зубной боли.
   - В настоящее время рассматривается проект закона об  ответственности
за нарушение правил обучения карате.
   - Но поймите, нельзя из-за нескольких случаев перечеркивать полезней-
шее дело, - взволнованно заговорил Окладов.  Страдальческая  гримаса  не
покидала его лица. - Это совершеннейшая система физического и  духовного
развития! Ее надо окультурить, привить к нашим условиям! Изучать с детс-
кого сада, потом в школе...
   - Прекраснодушная близорукость, - раздраженно ответил Крылов и сел.
   - Может быть, Николай, ты предложишь раскармливать молодых  людей  до
ста пятидесяти килограммов и выпускать в круг -  кто  кого  вытеснит  за
черту? Ведь борьба сумо, по-твоему, тоже полезна, - вмешался Серебренни-
ков.
   - Это другое... Но карате... Развитие тела, познание себя, воспитание
воли... - Окладов мучился от непонимания окружающих.
   - Убежденность, конечно, хорошее качество, - продолжил Серебренников.
- Но нас тревожит, что комсомольцы, да и несоюзная молодежь пытаются ча-
сами просиживать в трансе, добиваясь какого-то "просветления"... - Голос
Владимира стал жестким. - Нас тревожит, что  они  одурманиваются  всякой
мистической чепухой, читают кустарно размноженные трактаты по  даосизму,
дзен-буддизму и еще черт знает чему.
   - Кстати, незаконное использование множительной и копировальной  тех-
ники является правонарушением, - дал справку Крылов.
   - И мы будем решительно бороться со всем этим. - Серебренников  резко
взмахнул рукой. - Позиция городского комитета комсомола - карате в наших
условиях приносит вред!
   - Да нельзя же так, нельзя, - продолжал страдать Окладов, обводя  го-
рячим убеждающим взглядом членов федерации. - С водой  выплескивать  ре-
бенка...
   - Прекраснодушная близорукость! - повторил Крылов и встал. - Я не хо-
тел сегодня об этом говорить, но придется. - Он сосредоточенно свел бро-
ви. - Вчера в Зеленом парке совершено убийство. По заключению  экспертов
- одним из приемов воспеваемой этим молодым человеком прекрасной системы
физического и нравственного развития.
   Сообщение произвело впечатление разорвавшегося снаряда. Даже  Окладов
побледнел и не произнес ни слова.
   Федерация приняла решение оставить в городе две секции, ограничить их
численность, принимать только зарекомендовавших себя активистов из числа
дружинников и членов комсомольского оперативного отряда.
   Решение прошло единогласно при одном воздержавшемся.
   Колпаков вышел из ДФК вместе с Крыловым.
   - Что за парень этот Окладов? Прямо фанатик какой-то.
   - Он действительно очень увлечен. Даже  вел  переписку  с  различными
инстанциями о введении преподавания карате с младших классов. Огорчался,
что его не поддержали.
   Капитан раздраженно передернул плечами, громыхнув содержимым раздуто-
го портфеля.
   - Николай вообще идеалист. Но он искренен и честен, у него совершенно
чистые руки. Он считает, что такие качества присущи большинству людей, а
карате способно очистить и облагородить самую замшелую душу...
   - Прекраснодушная близорукость! - в третий раз сказал Крылов. - Опас-
ная и вредная!
   - Вы судите со своих, милицейских позиций...
   - Расскажите это матери убитого вчера человека!
   - Николай прав в одном: тот, кто сумел освоить азы карате, а  на  это
уйдет два-три года, проникается одновременно убежденностью...
   - Да ничем он не проникается! Оглянитесь вокруг, даже без нашей  ста-
тистики видно, во что выливаются "безобидные" увлечения! На Руси  всегда
существовало правило: драка до первой крови, ноги в ход не пускать,  ле-
жачего не бить... И вдруг запрет снимается: все дозволено!
   - Можно подумать, до введения карате не было хулиганства...
   - Было. Но сейчас положение ухудшилось. Пример тому - вчерашний  слу-
чай.
   - Многое просто-напросто преувеличено. Любой боксер, борец, футболист
могут нанести смертельный удар. И пусть он окажется  не  столь  сложным,
как этот...
   Они шли вдоль огораживающего стройку забора, и движение Колпакова на-
помнило капитану выхватывание пистолета для выстрела в воздух: рука мет-
нулась к левому бедру и резко выпрямилась, направляя ствол вверх; но ни-
какого оружия в ней не было, а короткий сухой треск оказался звуком лоп-
нувшей доски.
   Колпаков выпустил воздух и спокойно продолжил:
   - Потерпевшему никакой разницы не будет.
   Крылов остановился, рассматривая  повреждение.  Древесина  вогнулась,
треснула, как переносица... И на таком же уровне...
   - Где вы находились вчера вечером в девять часов?
   Вопрос оперуполномоченного прозвучал резко, почти враждебно.
   - А в чем дело? - по инерции спокойно спросил Колпаков. - Уж  не  по-
дозреваете ли вы меня?
   - Пока нет. Но похоже, убийство совершено именно таким ударом.
   Геннадий посмотрел Крылову в лицо: не шутит ли?  И  ощутил  растерян-
ность - капитан не шутил.
   - Ну... глупо... разве б я стал демонстрировать...
   - Где вы находились вчера вечером?
   - Сейчас... - Он вспомнил, что заходил к Колодину и просидел час-пол-
тора, но во сколько это было? Есть ли у него алиби?
   - Быстрее!
   Заледеневшие глаза Крылова сверлили насквозь.
   - У Сергея Павловича. Но времени не помню.
   Доставая записную книжку, капитан втиснулся в будку  телефона-автома-
та, набрал номер.
   Сердце Колпакова билось учащенно. В чем дело? Он же ни в чем не вино-
ват, бояться совершенно нечего...
   Когда Крылов вышел из кабинки, лицо его расслабилось.
   - Извините.
   Обычный голос, обычные серые глаза. Но  он  умеет  атаковать  стреми-
тельно и неудержимо, внушая парализующий страх, - высшее качество  бойца
карате. Ведь испугаться - значит проиграть еще до начала  схватки.  Чего
же он испугался? И кто из них сильнее духом: известный сенсей,  отдавший
Системе десять лет жизни, или этот худощавый парень, буднично  исполняю-
щий свой служебный долг?
   Колпаков привык быть первым. Он научился работать  жестче  габаевских
"зверей", на соревнованиях выбивал их одного за другим и вплотную  приб-
лизился к мастерскому нормативу, но сейчас, глядя новым, только что отк-
рывшимся зрением на Крылова, не был уверен, что сумел бы  победить  его,
как любого другого.
   - В нашем деле следует тщательно проверять каждое сомнение. -  Крылов
не совсем точно истолковал затянувшееся молчание спутника. - Зато теперь
я смело могу обратиться к вам с просьбой...
   - С просьбой? - вяло переспросил Колпаков, мучительно размышляя,  чем
же объясняется отчетливо ощущаемое превосходство Крылова, и пытаясь  по-
нять причину своего испуга.
   - ...Принять участие в следственном эксперименте.
   - Что я должен сделать?
   - Показать удары, которыми можно нанести интересующее  нас  поврежде-
ние. И еще попросим вас как специалиста высказать мнение: кто может вла-
деть подобным ударом - стаж тренировок, спортивная квалификация  предпо-
лагаемого убийцы...
   Колпаков машинально кивал.
   - Договорились. Завтра позвоню.
   Ладонь оперуполномоченного была жесткой и тяжелой.
   "Не боится подозрений только честный человек, - сформулировал наконец
Колпаков. - За кем водятся грешки, тот опасается любой  проверки:  вдруг
что-нибудь выплывет..."
   Мысль была унизительной, и он ее отогнал.
   На следующий день в одном из залов провели следственный  эксперимент.
Колпаков наносил сокрушительные удары в  голову  распятого  на  шведской
стенке борцовского манекена, молчаливый фотограф щелкал затвором аппара-
та, багроволицый, с близко  посаженными  глазами  судмедэксперт  помечал
что-то в блокноте. Чуть в стороне на длинной низкой скамейке сидели  по-
нятые.
   - А не был ли один из таких ударов на  Садовой?  -  услышал  Колпаков
вопрос инспектора.
   - Нет, там боксерские дела, - уверенно ответил судмедэксперт. -  Кар-
тина повреждений совершенно другая.
   - Вот, пожалуй, и все, - переведя дух,  сказал  Колпаков  и  привычно
опустился на колени. Эта поза показалась ему сейчас неуместной,  но  ме-
нять ее он не стал.
   - Ваше мнение, доктор? - Крылов заглянул в блокнот задумавшегося экс-
перта.
   - Третий... Или пятый... Можно их повторить?
   Колпаков снова подошел к манекену, снова дергалась, сплющивалась ват-
ная голова и дрожали толстые деревянные перекладины.
   - Нет, все же третий... Да, точно! Так и запишите: наиболее вероятно,
что смертельная травма причинена ударом под номером три.
   Потом Крылов дал Колпакову прочесть материалы  дела.  Драка  возникла
сразу после танцев. Силы противников были явно неравны, рослый  здоровяк
- признанный "король" дискотеки, окруженный многочисленными  подданными,
и никому не известный парень в черных кожаных брюках и зеленой рубашке с
вышитым на плече клеймом "Армия США". К удивлению очевидцев,  именно  он
явился зачинщиком ссоры, которая не сулила ничего, кроме  неприятностей,
- "король" жестоко подавлял посягательства на свой авторитет.
   Но в этот раз обернулось все по-другому. Парень без труда ушел от тя-
желых ударов, низко присел на широко расставленных ногах, грозно  выста-
вил растопыренные пальцы, и сразу стало ясно, что он не пьяный  неосмот-
рительный задира, ввязавшийся сдуру в скверную историю, а расчетливый  и
умелый боец, преследующий какую-то цель, известную только ему. Да, пожа-
луй, еще трем-четырем новичкам танцплощадки, внимательно наблюдающим  за
развитием событий.
   "Король" топтался вокруг, тщетно пытаясь достать непривычно обороняю-
щегося противника, потом, потеряв терпение, ударил ногой, но тот  поймал
и резко вывернул ступню, бросив его на пыльный заплеванный асфальт.
   Разъяренный "король" атаковал,  как  бешеный  бык,  единственным  ре-
зультатом стали еще несколько падений и обширный кровоподтек на скуле.
   - Все. Макс, заканчивай! - сказал один из новичков, постоянно  погля-
дывавший на часы.
   В это время испивший до дна чашу унижений  "король"  схватил  обломок
кирпича и швырнул в собравшегося уходить обидчика. Лицо Макса  искривила
гримаса боли и ярости, он неуловимым движением уложил  бывшего  "короля"
на землю и в поднявшейся суматохе скрылся вместе с наблюдавшими бой нез-
накомцами. Когда приехала "Скорая помощь", пострадавший был уже мертв.
   Примет Макса и его товарищей свидетели не запомнили, хотя  один  зая-
вил, что сможет их опознать, если увидит.
   - Что скажете? - спросил капитан, когда Колпаков закончил читать.
   - Скорей всего, они опробовали защиту... Или на спор этот Макс должен
был выстоять определенное время против более  сильного  противника...  А
последний удар получился случайно, как бы сам собой, такое бывает...
   - Вот как? - саркастически улыбнулся Крылов. - И часто?
   - Бывает, - упрямо повторил Геннадий. - Когда  навыки  закреплены  на
рефлекторном уровне, но им не сопутствует умение владеть собой.
   - Какой стаж занятий у убийцы?
   Страшное слово, умышленно произнесенное оперуполномоченным,  резануло
слух. Колпаков внутренне обмяк.
   - Не начинающий... Лет около четырех... Эта низкая  стойка...  Скорей
всего, "дракон"... Группа Слямина? Они любили всякие эффектные споры...
   Крылов слушал с напряженным вниманием. От него веяло неотвратимой це-
леустремленностью, словно от самонаводящейся торпеды в момент пуска. Как
бы тщательно ни прятался фирменно наряженный Макс, как бы далеко  он  ни
убежал, как бы надежно ни замаскировался - промаха не будет. Отыщет  его
капитан, достанет из любой норы и возьмет - никакие навыки и приемы тому
не помогут.
   Колпаков остро ощутил, что ему бы не хотелось иметь противником  Кры-
лова. Никогда и ни при каких обстоятельствах.
   Значит, постулаты Системы, пригодные для затерянных в горах  монасты-
рей средневекового Китая, действительно не срабатывают в наших условиях?
И умение голой рукой раздробить кирпич вовсе не делает человека всемогу-
щим, не возвышает над окружающими? И Гончаров был прав? Есть котлеты па-
лочками... Глупо. И смешно.
   Смеяться Колпакову совсем не хотелось.
   - А что за случай на Садовой? - поинтересовался он,  чтобы  заполнить
паузу.
   - Довольно странная история. Постучали трое, но один ударил хозяина и
ушел, остальные все в квартире вверх дном перевернули, но ничего не взя-
ли. Если, конечно, верить потерпевшему. Он побывал в нокауте, но перело-
мов нет: то ли в боксерской перчатке его били, то ли руку специально об-
матывали. Хозяин - личность одиозная, у него прозвище Миллионер, не слы-
хали? И знает он, конечно, тех, кто у него был, но раздувать дело не хо-
чет. Хулиганы, говорит, и точка. Если бы соседи не позвонили, мы бы  во-
обще ничего не узнали.
   Колпаков сглотнул. Миллионер, свисток, бегущий бывший чемпион, от ко-
торого не осталось ничего, кроме нокаутирующего удара... Мало ли  совпа-
дений! Как он сказал: "Ходячая отмычка"?
   - О чем задумались?
   - Да так, ни о чем.
   - Напрасно. С одной стороны - пропаганда силы, культ  всесокрушающего
удара, с другой - убийство в Зеленом парке, разбой  на  Садовой.  Можно,
конечно, считать, что никакой связи тут нет, но, помоему, следует  заду-
маться об обратном.
   "Сказать? - билось в голове Колпакова. - Но что я скажу? Они сами вы-
яснят, точно и наверняка..."
   - Вы, конечно, не согласны?
   - Ну, какая связь, обычное совпадение, - промямлил Колпаков.
   - Тогда до свидания. И спасибо за содействие.
   Крылов крепко сжал ему руку.
   После ноябрьских праздников Колпаков собрался в  Москву  -  оформлять
внедрение результатов диссертационного исследования. Сборы были недолги:
по картотеке он выбрал ученика с выходом на железнодорожные кассы и  за-
казал место в спальном вагоне, уложил красивый кожаный саквояж с  номер-
ными замочками, получил последние наставления Писаревского, оставил  ма-
шину на платной стоянке у привокзальной площади и  за  десять  минут  до
отправления подошел к сверкающему голубому составу.
   Лена его не провожала: она не любила расставаний, к тому  же  занятия
по сосредоточению и куча всяких важных дел...  Вагон  сиял  чистотой,  в
комфортабельных двухместных купе неторопливо устраивались солидные, соп-
ровождаемые услужливыми провожающими неулыбчивые мужчины.  "В  СВ  ездят
начальники, можно завести полезные знакомства", - говаривала  дальновид-
ная Лена, а Гришка Габаев хвастался, что именно таким образом  сдружился
с несколькими известными в городе людьми. Не исключено, что врал.
   Колпаков расположился на широком мягком диване, удобно вытянул ноги и
раскрыл рукопись пособия по рукопашному бою, которую  собирался  предло-
жить в одно из спортивных издательств.
   - Уф, еле успел! - отдуваясь, перевалился через порог начинающий пол-
неть коренастый человек с изборожденным морщинами лицом. Ему можно  было
дать лет пятьдесят с гаком, изрядно поредевшие седые  волосы  и  усталые
глаза говорили, что гак этот достаточно велик.
   - Значит, вместе едем, - то ли спросил, то  ли  констатировал  он.  -
Очень хорошо. Илья Сергеевич.
   Рука у него оказалась неожиданно твердой.
   - Хоть дух перевести...
   Попутчик откинулся на  диван,  вытер  аккуратно  сложенным  платочком
вспотевший лоб, затем достал блокнот, будто спеша записать внезапно при-
шедшую мысль.
   - Впрочем, засиживаться нельзя, надо дела делать. Это вам на память.
   Он вырвал и положил на столик листок с рисунком. Быстрые точные штри-
хи изобразили угол купе и глядевшего в окно Колпакова.
   - Вы художник?
   - В душе, только в душе, - весело отозвался Илья Сергеевич,  деловито
устраивая вещи - черный пластмассовый "дипломат" и большую дорожную сум-
ку.
   Затем он снял и повесил на вешалку пиджак,  ослабил  галстук,  сменил
туфли на мягкие домашние тапочки.
   Чувствовалось,  что  он  энергичен,  домовит,  основателен  и   любит
удобства. Колпакова сосед заинтересовал. Интересно, чем он занимается?
   Поезд медленно тронулся с места, лавируя между пассажирскими состава-
ми и товарняками, выбрался со станции, осторожно протиснулся сквозь  ре-
шетчатую ферму моста и, вырвавшись в загородный простор,  быстро  набрал
скорость.
   Колпаков просматривал рукопись, попутчик изучал газеты.
   - Наконец-то! - неожиданно нарушил  тишину  Илья  Сергеевич  и  ткнул
пальцем в небольшую заметку. - Построен деревообрабатывающий комплекс  с
полной утилизацией отходов! А то с кубометра древесины  треть  уходит  в
опилки, это какие убытки по стране! Вот давайте посчитаем, что получает-
ся...
   Оживившись, Илья Сергеевич сыпал цифрами: тонны, кубометры, сотни ты-
сяч рублей, производительность лесопильных линий,  рентабельность  лесп-
ромхозов...
   "Наверное, хозяйственник", - подумал Колпаков, которого вся эта мате-
матика начала утомлять.
   - Вы работаете в системе лесозаготовок?  -  попробовал  он  перевести
разговор в иное русло.
   - Да нет... - Илья Сергеевич потух так же быстро, как вспыхнул. - То-
варищ был большим специалистом по лесу... А я так...
   Он снова уткнулся в газету, но, очевидно, деятельная натура не позво-
ляла долго сидеть на месте.
   - Покурим?
   - Не курю.
   Илья Сергеевич вышел в коридор и вскоре уже беседовал  с  похожим  на
Фантомаса лысым крепышом, сжимавшим в золотых зубах злую дешевую папиро-
су.
   "Общительный дядя", - отметил Колпаков, прислушиваясь к обрывкам раз-
говора.
   Илья Сергеевич рассказывал об артельной добыче золота, северных коэф-
фициентах, методах ведения геологической разведки, охоте на медведя.
   "И с большим жизненным опытом".
   Попутчик вызывал у него все больший интерес.
   Любезная проводница в крахмальном фартуке принесла янтарный чай.
   - Слабовато заварен, - добродушно пробурчал Илья  Сергеевич  и  хитро
подмигнул. - Ну, ничего, не пропадем!
   Жестом фокусника он открыл "дипломат" и выставил на столик традицион-
ную железнодорожную снедь: вареную курицу, яйца, кусок колбасы,  длинный
парниковый огурец, спичечный коробок с солью.
   Потом значительно потер ладони и, как  художник,  завершающий  натюр-
морт,  добавил  плоскую  бутылочку  дагестанского  коньяка  и  блестящие
мельхиоровые стопки.
   - Приступим!
   Колпаков пить отказался, чем поверг спутника  в  изумление.  Пришлось
дать пояснения.
   - Ну, раз так!
   Илья Сергеевич быстро пил и энергично закусывал, при этом  шевелились
все лицевые мышцы, а морщины то разглаживались, то  еще  более  углубля-
лись.
   - У меня был сосед - тренер по карате, - сообщил он, обгладывая груд-
ную кость. - Слямин его фамилия, может, слышал?
   Колпаков кивнул.
   - Хороший навар имел...
   Илья Сергеевич снова наполнил стопку.
   - Но дуролом! За здоровье непьющих! Так вот... Имеешь свое дело и си-
ди тихо, веди себя прилично, а  он  драку  затеял  и  сел  не  по  своей
статье...
   - А какая у него "своя" статья? - насторожился Колпаков.
   - Сто пятьдесят третья, часть первая, - пробурчал  Илья  Сергеевич  с
набитым ртом. И, заметив недоумение слушателя, пояснил: - Частнопредпри-
нимательская деятельность. До пяти лет с конфискацией.
   - За тренерство не сажают! Хочу, даю уроки математики, хочу - карате!
- повторил Колпаков Гришкины слова.
   - Молодец, разбираешься! - засмеялся Илья Сергеевич, показав смахива-
ющие на искусственные зубы. - Но поверхностно! Математике можно учить  у
себя дома. А тут нужен зал! Чей он есть? Собственных  залов  не  бывает.
Значит - использование государственных, кооперативных или  иных  общест-
венных форм...
   "Разносторонний дядечка. Может, адвокат?" - подумал Колпаков и похва-
лил себя за предусмотрительность: аренду залов он всегда оплачивал.
   - А вообще мое мнение такое, - не переставая жевать,  продолжал  Илья
Сергеевич. - Карате - сплошное хулиганство. Орут, прыгают, ногами дерут-
ся. Его по ошибке к нам пустили и скоро прикроют, попомнишь  мое  слово.
Ни к чему хулиганов плодить!
   Несколько лет назад Колпаков вступил бы  с  ним  в  спор,  но  сейчас
только вяло возразил:
   - Вы судите обо всех по одному хулигану. Слямин получил то, что  зас-
лужил, зачем обобщать... И вообще он не был тренером. Если хотите знать,
на всю область нас всего двое. Это о чем-то говорит?
   Он поймал себя на том, что вновь заговорил словами Габаева.
   Собеседник усмехнулся.
   - Двое на область... Редкие звери! Как зубры в Беловежской Пуще.  Не-
бось приятно чувствовать свою исключительность?
   "Да он еще и психолог!"
   - У вас широкий круг  интересов.  И  рисование,  и  лесозаготовки,  и
статьи закона, и полярные коэффициенты... Какой  род  занятий  позволяет
иметь такой кругозор?
   Илья Сергеевич отставил стопку.
   - Повидал много. И по натуре любознателен.
   - А сейчас чем занимаетесь? - напрямую  спросил  Колпаков,  удивляясь
собственной бесцеремонности.
   - Сейчас? Да вроде как на пенсии. Изобретаю понемногу...
   - Изобретаете? - удивился Колпаков. - Что же?
   Попутчик сконфузился.
   - Да вот... Игрушку придумал... Кому расскажешь - смеются... А  чего?
В магазинах хорошую тяжело отыскать. Решил сам отвезти  в  министерство,
оно верней...
   - А посмотреть можно? - спросил Колпаков,  заинтригованный  необычным
поворотом дела.
   - Посмотреть...
   Илья Сергеевич старчески закряхтел, отодвинул наполовину опустошенную
бутылочку и закуски, а на освободившееся место поставил  извлеченный  из
сумки квадратный сверток размером с коробку изпод торта.
   - Покажем, если интерес есть, - бормотал он, снимая бумагу и  пороло-
новые прокладки. - Вот моя машинка!
   Аккуратно сделанный приборчик чем-то напоминал  арифмометр,  от  него
еще исходил запах свежей краски.
   С видом фокусника Илья Сергеевич передвинул рычажок и  нажал  большую
синюю кнопку.
   - Опля!
   Машинка обещающе заурчала, на панели замигали разноцветные  лампочки,
что-то щелкнуло раз и другой, раздался звонок, и из щели в боковой стен-
ке вылез бумажный прямоугольник с нарисованной уточкой и надписью  "один
рубль".
   - Ну как?
   Смущение прошло, глаза Ильи Сергеевича лучились торжеством.
   - Повторяем, опля! Без осечки, как часы!
   Колпаков вертел одинаковые бумажки.  Замысловатые  узоры,  завитушки,
уточки - это понятно.
   - А почему "рубль"?
   - Не обязательно, - добродушно пояснил изобретатель, - можно выдавать
трояки, пятерки... Клише поменять пара пустяков.
   Он снова загорелся энтузиазмом.
   - Это пробный образец, дальше я думаю усложнить конструкцию: на пово-
ротном барабане несколько штампов, нажал кнопку - и печатай что тебе на-
до!
   - Но почему именно купюры?
   - Если делать монеты, то их надо закладывать заранее. А так  интерес-
ней - вставляешь чистую бумагу, опля!
   Он опять нажал кнопку, снова застрекотала машинка, замигала  огонька-
ми, звякнула и выплюнула "детский рубль".
   - Я не понимаю, почему ребенок должен  изготавливать  именно  деньги?
Ну, картинки, портреты зверей, буквы, слова...
   - А детские игры? В магазин, дочки-матери! Без денег не обойтись! Так
что пусть приучаются!
   - К чему? Печатать денежные знаки?
   Илья Сергеевич помрачнел.
   - А ведь верно, тут могут нехороший смысл отыскать! Как же я не поду-
мал... - Он встряхнул головой. - Впрочем, недоброжелатели всегда  найдут
к чему прицепиться, не одно, так другое.  Интересная  игрушка,  зачем  о
плохом говорить...
   Приборчик снова был тщательно упакован и упрятан в сумку. Илья Серге-
евич задумчиво потягивал коньяк, машинально набрасывая что-то остро  за-
точенным карандашом.
   - Можно, конечно, оставить одних уточек,  зайчиков  всяких,  картинки
веселые, - вслух рассуждал он. - Но интерес пропадает, верно ведь?
   Колпаков сделал неопределенный жест.
   - А как у вас появилась идея такой игрушки?
   Илья Сергеевич поскреб затылок, как бы раздумывая - говорить или нет.
В конце концов природная общительность победила.
   - Была одна история...
   Он отставил раскрытый блокнот. На глянцевом листе рельефно выделялись
прорисованные в деталях два государственных герба.  Совершенно  одинако-
вые, будто оттиснутые искусно изготовленной матрицей.
   - В деревеньке под Киевом жил одинокий старик... - Илья Сергеевич до-
пил светло-коричневую жидкость, аккуратно убрал пустую бутылку под  сто-
лик. - Справный хозяин - куры, индюки, корова, сад... Прижимистый -  зи-
мой снега не выпросишь... Как-то пустил на постой двух приезжих, молодые
ребята, симпатичные, студенты... Те три дня прожили, сдружились с хозяи-
ном - в саду помогали, водку покупали, за жизнь разговаривали. Собрались
уезжать, дед от полноты чувств отвальную устроил: кур порезал, из подпо-
ла горилку выставил, сало копченое, отродясь за ним такого не  водилось,
сам себя не узнает!
   Выпили, расчувствовались, студенты переглянулись, пошептались и гово-
рят: "Ты нам, дедусь, как родной, а потому сообщим тебе большой  секрет,
только сначала закрой ставни, занавесь окна да двери запри покрепче!"
   Достают машинку навроде моей, раз - червонец выскочил, раз -  другой,
третий... "Это, дедусь, - говорят, - мы в институте наук много изучили и
изобрели самопечатный станок. Хотели сами пользоваться, но раз ты  такой
хороший человек, то продадим тебе недорого - тысяч за десять. А себе но-
вый сробим..."
   У деда аж ум за разум зашел, но проверку все же сделал: взял те  чер-
вонцы - и в сельпо, на почту, в сберкассу... Везде меняют без звука, ни-
каких подозрении, дед и сам видел, что деньги от настоящих не  отличают-
ся, а теперь окончательно убедился...
   Колпаков скрывал улыбку: он несколько раз слышал эту байку. Рассказы-
вали ее по-разному - чаще с иронией в адрес темноты и  глупости  жадного
старика, иногда - с плохо скрытым огорчением от того, что  чудесная  ма-
шинка оказалась обычной мошеннической залепухой. Уж не является  ли  иг-
рушка Ильи Сергеевича попыткой компенсировать его собственное  разочаро-
вание?
   - ...Раскопал он свои кубышки, корову продал, птицу -  и  ударили  по
рукам. Студенты, когда прощались, говорят: "Не спеши, дедусь, пусть сто-
ит станок в захоронке, как понадобятся деньги - отпечатай, сколько  нуж-
но, а впрок не запасай от греха. Тебе и так на всю жизнь хватит!" - Илья
Сергеевич невесело улыбнулся. - И точно б хватило - дед только на  хлеб,
соль, сахар да спички тратился... Но уж  натура  человеческая  такова...
Короче, решил он вначале свое вернуть,  кубышки  опять  наполнить,  чтоб
спокойней было.
   Заперся, все щели законопатил - и за работу! Станок  трещит,  звенит,
лампочки мигают, и выбрасывает десятки одну за другой, деду аж в  голову
шибает... Он каждую осматривает, обнюхивает, с другими сравнивает -  все
без обмана!
   Десять купюр напечатал, перетянул резинкой, еще десять - опять  пере-
тянул резинкой, еще десять - опять перетянул и в мешок  бросает,  здоро-
венный такой чувал приготовил...
   Так бы и не остановился, пока его не  набил,  да  по-другому  оберну-
лось...
   - Дальше я знаю, - не сдержался Колпаков. - Отказала  машинка,  запас
кончился. Ребята-то не изобретатели-специалисты, а обыкновенные мошенни-
ки. Сколько туда купюр зарядишь, столько назад и получишь. Старая байка!
Только в чем тут мораль?
   - А ты не спеши, милок. С таким концом эта история для дураков,  я  б
ее и пересказывать не стал. А в жизни по-другому было,  посложнее...  Не
выдержал дед волнений, какой-то сосудик крохотный в  мозгу  лопнул,  тем
для него все и кончилось... - Илья Сергеевич с сожалением повертел  пус-
тую стопку. - Если бы старикан выдержал испытание богатством,  еще  пару
минут продержался - был бы живехонек... Вот тебе и мораль! -  Рассказчик
прищелкнул языком. - Правда, остаток дней чувствовал бы себя  обманутым.
А так наоборот - умер на верху блаженства... Что лучше?
   - Вам, конечно, не деда жаль, а машинку сказочную?
   - Почему так? - быстро глянул Илья Сергеевич.
   - Раз взялись воссоздавать ее в детских игрушках...
   Попутчик молчал.
   - У каждого есть увлечение. У тебя - карате, у другого -  автомобили,
у третьего - женщины...
   Он замялся. Выпитый коньяк оказал свое действие, но не снял  барьера,
запрещающего касаться определенной темы. Той самой, о  которой  Колпаков
начал догадываться.
   - Я вижу, вы увлекаетесь графикой, - он показал на блокнот. - В  пер-
вую очередь официальной символикой.
   Илья Сергеевич быстро прикрыл листок, но тут же отдернул руку.
   - Верно, - он тяжело вздохнул. - У меня уникальное хобби! Ты вот  да-
веча похвалился: вас-де, тренеров карате, двое на область...
   - Да не хвалился, к слову пришлось...
   - А таких мастеров, как я, было двое на всю  страну!  Ваську  деревом
придавило, остался я один! Признанный специалист: восемь лет дали да еще
ссылка... Дали... Это только говорится так, на самом деле отобрали кусок
жизни... Ну, ладно, приехали, хорошо, мать еще жива  была,  обустроился,
художественным промыслом занялся: кукол расписываю, ложки всякие... Каж-
дый день гости: то участковый, то опер из обэхаэс -  здравствуйте,  Илья
Сергеевич, как живете-можете? Вежливые ребята, молодые, ученые - с  ром-
биками, глазами как рентгеном просвечивают: что, мол, старый сыч, у тебя
на душе?
   А у меня там - сказать страшно! Зуд нестерпимый,  жжение:  клише  ре-
зать, бумагу готовить, краску смешивать...
   Короче, к старому тянет. Не из  корысти,  зарабатываю  -  грех  жало-
ваться, да с Севера привез сберкнижку солидную: восемь лет  зарплату  не
тратил.
   Да и раньше не для наживы этим  занимался.  Хотелось  убедиться,  что
смогу самый тонкий, точный, защищенный  рисунок  повторить...  И  других
убедить... Убедил. Дружки хвалили - мол, чистодел, лучше,  чем  Госбанк,
работает, мне приятно такую исключительность осознавать, вот  и  рисовал
потихоньку купюру за купюрой... Многие уничтожал, если чем-то не  нрави-
лись, а стоящие работы отдавал приятелям, те тут же  в  магазин:  водка,
закуска - и понеслось веселье... Сам ни рубля не сбыл и наживы не искал.
   Ну, ладно, получил свое, отбыл срок, выводы сделал, и вдруг  это  на-
важдение - опять рисовать хочется!
   Написал в монетный двор, так, мол, и так, предлагаю свои услуги, имею
опыт... Какой именно опыт - не уточнил, но там, видно, догадались, прис-
лали ответ на машинке: вакантных мест не имеется.
   А у меня руки чешутся, бессонница появилась, как-то ночью сел в кухне
и на обычной бумаге простым карандашом  рубль  нарисовал,  грубо,  одним
цветом, будто понарошку. Потом изорвал его, сжег обрывки  и  пепел  -  в
унитаз. Полегчало, заснул.
   Через неделю снова зуд, и карандаш не помогает - душа настоящей рабо-
ты требует: с водяными знаками, защитной сеткой... А  затеваться  боюсь:
вдруг зайдет Андрей Иванович или Петр Васильевич со  своими  рентгенами,
попробуй объясни им...
   Три дня мучился, пошел в милицию, записался к  начальнику  на  прием,
рассказал все, попросил разрешения для себя рисовать, без выноса из  до-
ма... Отказал. Говорит: рисуй что угодно, а деньги - Боже упаси.  Статью
знаешь? Знаю.
   После этого милицейские гости стали ко мне по нескольку  раз  в  день
заглядывать, беседы долгие задушевные вести, закон объяснять... Только я
и сам все знаю - и про государственную монополию,  и  про  экономическую
базу, но от знаний тех мне не легче...
   Хотел к врачам обратиться, может, болезнь у меня такая, вроде клепто-
мании - неудержимой тяги к кражам, но побоялся - вдруг упекут в  дурдом.
Сам достал книжку, прочел: про страсть к подделке денег ничего нет.
   Так бы и пропал: или с ума сошел, или в тюрьму угодил, да  решил  для
детей игрушку сделать, занялся - и все прошло...
   Илья Сергеевич вырвал из блокнота лист с четкими, казалось, чуть  вы-
пуклыми рисунками и разорвал на мелкие кусочки.
   - Почти прошло.
   На всякий случай он разорвал и следующий,  чистый  лист,  на  котором
могло отпечататься изображение. Очевидно, предусмотрительность тоже была
чертой его характера.
   Когда утром Колпаков проснулся, попутчик успел побриться и  задумчиво
смотрел в окно. Он был неразговорчив и явно жалел о вчерашней  откровен-
ности.
   На первой крупной станции Илья Сергеевич сбегал за газетами и отгоро-
дился бумажной ширмой.
   Колпаков решил, что остаток пути пройдет в молчании, и тоже углубился
в рукопись.
   - Ну вот, и до вашего брата добрались! - оторвал его от дела  радост-
ный возглас попутчика. - Новый указ "Об  ответственности  за  незаконное
обучение карате"!
   Колпаков почти выхватил торжественно протянутую газету, впился взгля-
дом в строгие черные строчки, торопясь, пробежал, ухватывая смысл, потом
прочел еще раз, медленно и основательно.
   За нарушение установленных правил открытия секций спортивного  карате
или набора в них граждан, обучение в секциях приемам, запрещенным  спор-
тивными правилами, а также самовольное обучение приемам карате  устанав-
ливается административная ответственность в виде  штрафа  до  пятидесяти
рублей.
   За повторное нарушение наступает уголовная ответственность -  лишение
свободы на срок до двух лет, а если незаконные действия связаны с  полу-
чением материальной выгоды в значительных размерах - наказание  усилива-
ется до пяти лет с конфискацией имущества.
   Колпаков похолодел. Снова ворохнулось чувство,  испытанное  во  время
суда над Пинкиным: что сейчас войдут милиционеры и арестуют его.
   "Что же делать? - закрутилась карусель беспомощных мыслей. -  Возвра-
щаться домой нельзя... Бежать, скрываться?"
   Он представил себя с поднятым  воротником,  избегающим  в  вокзальной
толчее бдительных взглядов милиционеров, свое фото на стенде "Их  разыс-
кивает милиция", голодную и холодную жизнь в какой-то горной пещере, и к
горлу подкатила тошнота...
   До сознания слабо доходили слова попутчика, и хотя он их  не  расслы-
шал, но понял смысл - успокаивающий, перечеркивающий  жуткие,  созданные
чрезмерно развитой фантазией картины, и мгновенно переключился на  опыт-
ного, искушенного в подобных делах Илью Сергеевича.
   - Я же тебе говорю, закон обратной силы не имеет,  за  прошлые  грехи
ничего не будет, только новых не совершай...
   Господи, неужели все так просто? И не надо бежать, скрываться, его не
будут искать суровые стремительные люди с лицом оперуполномоченного Кры-
лова, и не маячит впереди скамья подсудимых, похожая на  ту,  где  сидел
Пинкин... И всего-то надо - не делать больше того,  что  он  делал  нес-
колько  лет,  вовсе  не  представляя  возможности  столь  ужасных   пос-
ледствий...
   - Да я и так давно бросил...
   Мысленно он выкрикнул так громко, что и  вслух  произнес  эти  слова.
Пришло физически ощущаемое облегчение, и он, как после  нокдауна,  отки-
нулся на пружинящую спинку комфортабельного дивана,
   - Ну и хорошо, - участливо говорил попутчик, заглядывая в глаза, -  и
успокойся, а то побелел, я думал, сознание теряешь...
   Добрейший и благороднейший человек Илья Сергеевич, спаситель, если бы
не он - неизвестно, что могло произойти...
   Волна теплых чувств захлестнула Колпакова, захотелось сказать  что-то
доброе, хорошее успокоившему его человеку.
   И Илья Сергеевич располагающе улыбнулся, возникший между ними холодок
отчуждения исчез, наоборот, что-то изменилось настолько, что они  однов-
ременно испытывали друг к другу взаимную симпатию и приязнь.
   Колпаков перевел дух, сходил умыться, постоял в коридоре у  открытого
окна и, окончательно успокоившись,  снова,  уже  отстранение,  перечитал
указ.
   "Да, все лазейки закрыты. Конец  "контактникам",  да  и  вообще  всем
"подпольным" секциям, конец доморощенным сенсеям..."
   - Вот видишь, я же говорил, - журчал Илья  Сергеевич.  -  Это  только
первый шаг, скоро вообще вашу лавочку прикроют. Послушай меня и  держись
от карате подальше. Если распирает - прыгай и ногами маши  дома,  только
без шума. У тебя же ни инструментов, ни бумаги, ни краски, если  кричать
не будешь - никто не засечет.
   Тон у попутчика стал другим - сочувственным и доверительным, и Колпа-
ков вдруг понял, что изменилось, что объединяет их, столь разных на пер-
вый взгляд людей.
   Поезд прибывал к Курскому вокзалу  Москвы.  Илья  Сергеевич  деловито
собрал вещи, привел себя в порядок,  почти  одинаковыми  движениями  они
поправили галстуки, тщательно причесались  перед  зеркалом.  Аккуратные,
солидные мужчины, прибывшие в столицу по своим достаточно важным делам.
   Но объединяло их не это. Оба были  бывшими  преступниками.  Осознание
столь страшного факта как громом поразило Колпакова. Он попрощался с по-
путчиком в коридоре, быстро прошел в тамбур и вышел на перрон. Поскольку
руки у обоих были заняты, прощального рукопожатия удалось  избежать.  Но
дела это не меняло.
   Приятель Писаревского оказался полной противоположностью  астматичес-
кому толстяку. Вальяжный, сановитый, он хотя  и  подобрался  вплотную  к
пенсионному возрасту, но сохранил хорошую форму. Очевидно, гимнастика по
утрам, бег трусцой, диета. Впрочем, судя по красным прожилкам на носу  и
щеках, диета нередко нарушалась.
   Принял он Колпакова хорошо, сразу проявив способность на лету хватать
суть вопросов и мгновенно их решать.
   - Давайте вашу документацию. - Он протянул руку за папкой. Затем  на-
жал клавишу селектора и вызвал начальника экспериментального цеха. - Вам
придется пожить у нас пару недель. - Снова щелкнула клавиша, И прозвуча-
ло распоряжение предоставить командированному на завод  специалисту  от-
дельную комнату в общежитии. - С вашим участием внедрение пройдет  быст-
рее.
   Колпакова что-то смущало.
   - Но вдруг мои разработки вам не подойдут?
   - Обязательно подойдут! - Уверенный бас гулко раскатился по  простор-
ному, со вкусом оборудованному кабинету. - Об этом не думайте,  пусть  у
Клепикова голова болит. А вот и он!
   В двойную дверь вошел маленький юркий мужичок с плутоватым выражением
лица, бесшумно приблизился к широкому полированному  столу  и  выжидающе
замер.
   - Результаты научных исследований товарища Колпакова... - Хозяин  ка-
бинета значительным жестом подал вошедшему  папку.  -  ...Выделите  трех
практикантов и Веру Сергеевну, пусть сегодня к концу дня изучат и  дадут
предложения по форме внедрения. В семнадцать тридцать доложите. Вопросы?
   - Все ясно.
   Клепиков понимающе покивал.
   - Тогда подождите товарища в приемной.
   - Вот так! - подмигнул главный, когда они остались одни. - Фирма  ве-
ников не вяжет. У нас все по высшему разряду, никакой  халтуры.  Кстати,
пока не забыл...
   Колпаков улыбнулся про себя: собеседник не был похож на человека, ко-
торый что-нибудь забывает...
   - Писаревский говорил, что вы большой специалист в карате. А я читал,
что оно продлевает молодость, мобилизует резервы организма  и  вообще...
Позанимайтесь со мной эти дни? Чтобы я мог потом самостоятельно  продол-
жать...
   Теперь ему стало не до улыбок, даже мысленных... Указ многое изменил,
и просьба такого характера уже не  выглядела  простой  и  невинной,  как
раньше. Но отказывать было нельзя, по крайней мере напрямую.
   - Я научу основному: сосредоточению и дыханию. Освоив это, вы  сохра-
ните бодрость до глубокой старости.
   - Отлично! Я пришлю за вами шофера!
   Встреча продолжалась не более пятнадцати минут, но  расставались  они
довольные друг другом.
   Колпакова поселили в директорской комнате общежития, не уступающей по
комфорту гостиничному люксу. Впрочем, вода и здесь текла еле-еле, плохой
напор преследовал его как какой-то рок.
   Утром он пошел на завод, но в его вмешательстве не было  ни  малейшей
необходимости: дело продвигалось на удивление быстро. Три практиканта  и
сотрудница экспериментального цеха - симпатичная Верунчик - умело орудо-
вали паяльниками. Колпаков с удовольствием вдыхал пряный запах канифоли,
нагретого металла и смотрел, как блестящие капли припоя  соединяют  про-
водники с катушками индуктивности, конденсаторами, резисторами. Ему было
приятно видеть возрождение своего детища, энтузиазм практикантов щекотал
самолюбие, только огорчала  раздражительность  Веры  Сергеевны,  которая
держалась так, будто по его глупому капризу выполняет совершенно  ненуж-
ную работу. Очевидно, у нее что-то не ладилось в личной  жизни  -  такое
случается и у красивых женщин. Впрочем, делу это не мешало, а  остальное
Колпакова не касалось. Через пару  дней  схему  собрали,  опробовали,  и
вскоре усилительные блоки бытовых радиоприборов поступали из  сборочного
цеха прямо на новый участок, где подвергались проверке и регулировке  по
методике Колпакова и на его установке.
   Смышленый, чем-то напоминающий Васю Савчука студент вел подробный от-
чет об испытаниях, фотографировал, перерисовывал схемы - Клепиков пообе-
щал засчитать ему эту работу как результат преддипломной практики.
   Гордый Колпаков довольно наблюдал за изменениями, иногда сам  садился
к прибору, потом однообразный ритм утомлял, и с обеда он уходил  бродить
по городу.
   Вечером расторопный, как все окружавшие главного инженера сотрудники,
водитель вез Колпакова за город. Дача была возведена умно, без бьющих  в
глаза излишеств, хотя внутри имелось все необходимое и многое сверх  то-
го. Предусмотрительный хозяин в отечественном  спортивном  костюме  пос-
войски встречал Колпакова, они занимались дыханием и медитацией.  Иногда
хозяин просил показать какой-нибудь удар, но  Колпаков  под  благовидным
предлогом уклонялся, а то, что пришлось-таки изобразить, уступая нажиму,
не имело никакого отношения к карате. Потом они парились  в  истопленной
водителем баньке, отбиваясь от комаров, ужинали за им  же  сервированным
столом, и Колпаков, нащупавший слабую струну главного  инженера,  пичкал
его легендами карате, которые тот слушал с нескрываемым интересом,  оса-
живая водителя, утверждавшего, что монтировка в  умелых  руках  надежней
любого приема.
   Несколько раз Колпаков заходил на тренировки к  ребятам,  с  которыми
познакомился во время учебных сборов. Там оживленно обсуждали указ, спо-
рили: одни считали, что он перекроет все лазейки  нечистоплотным  людям,
греющим руки на карате, другие, настроенные скептически, утверждали, что
беспорядки проникли всюду, даже в Союзную  федерацию,  шепотом  поминали
зовущую к преодолению трудностей фамилию - теперь, мол, порядка  не  на-
вести!
   Две недели пролетели быстро. В последний день Колпаков с удовольстви-
ем полистал отчет о внедрении: обоснование, приказ об организации нового
участка, технические и технологические схемы, справка  об  экономическом
эффекте.
   Наглядность документу придавали фотографии: монтажная схема  установ-
ки, она же в сборе, она же в работе. Особо впечатлял снимок колпаковско-
го метода в действии: Верунчик и практиканты в белых халатах и  шапочках
сосредоточенно проверяли усилительные блоки.
   Колпаков снова ощутил гордость за результаты своего труда. Значит, не
такая уж сырая его диссертация, как представляется некоторым!
   Тепло распрощавшись с Верунчиком и студентами, он в радужном настрое-
нии направился к выходу из цеха. Впереди подсобный рабочий катил тележку
с только что проверенными блоками.
   - Куда их теперь? - добродушно спросил Колпаков, распираемый желанием
похвастать, кто автор нового метода.
   - Известно куда, - хмуро ответил худой прыщавый парень. - В цех конт-
роля и регулировки.
   Колпаков опешил.
   - Их же уже отрегулировали!
   - Не знаю, - раздраженно бросил рабочий. - Раньше  вся  продукция  со
сборки на регулировку шла по конвейеру, а теперь зачем-то завожу пятьде-
сят штук сюда, а уж потом на контроль...
   Хвастать Колпакову расхотелось. Он зашел в крохотный кабинетах Клепи-
кова и спросил пояснений.
   - Как же иначе? - удивился тот. - Разве без  проверки  и  регулировки
ОТК продукцию пропустит?
   - Чем же занимаются Вера Сергеевна и ребята?
   - То же эксперименты, - снисходительно улыбнулся очевидной  наивности
вопроса начальник цеха. - А завод должен план выполнять и качество  дер-
жать...
   Главный инженер сказал то же самое, потом  торжественно  поздравил  с
успехом и, вытащив из красной с золотым теснением "на подпись" папки акт
внедрения, жестом фокусника положил перед Колпаковым.
   Геннадий повертел солидный, украшенный подписями и печатью бланк.
   - Значит, это липа?
   - Боже упаси! - ужаснулся главный инженер и стал чем-то похож на сво-
его друга Писаревского. - Какая же липа, если создан участок, идет рабо-
та, все документы и фотографии соответствуют действительности! Вот  пос-
мотрите!
   Он открыл свой экземпляр отчета, показал снимок: симпатичная  девушка
и старательные ребята работают на установке Колпакова.
   - Разве это фотомонтаж?
   Колпаков подумал, что у сидящего напротив вальяжного человека своеоб-
разное представление о правде, но тут друг Писаревского устало, как  ар-
тист, отыгравший трудную роль, бросил отчет на полированную столешницу и
укоризненно глянул ему в глаза.
   - Честно говоря, я вас не понимаю. Вы чем-то недовольны?
   Взгляд был умным и испытующим.
   - Да нет, это я так... Спасибо за помощь.
   Колпаков спрятал в "дипломат" внушительный документ,  напомнивший  на
миг Илью Сергеевича и  его  "детские  рубли"  с  уточками.  Нет,  скорее
иное...
   - Это другой разговор. Я уж огорчился: думал, вы получили не то,  что
хотели... Счастливого пути, Писаревскому привет.
   "А действительно, что я рассчитывал получить? - думал Колпаков, спус-
каясь по довольно узкой с крутыми ступенями лестнице. - Как тот жадный и
темный дед - настоящие деньги из волшебного ящичка? Так не  бывает:  что
положишь, то и возьмешь..."
   Хорошее настроение улетучилось бесследно. Странно  -  ведь  очередная
цель достигнута.
   Перед отъездом он зашел в спортивное издательство, где оставлял  свою
рукопись. Редактор отрицательно покачал головой.
   - Нам это не подходит. Не думаю, что его примут где-нибудь  в  другом
месте. Наш рецензент - автор нескольких книг по самбо, в том  числе  его
боевым вариантам, сказал, что это инструкция по  членовредительству,  не
больше. Я с ним полностью согласен.
   По дороге на вокзал Колпаков швырнул  пособие  в  топку  асфальтового
котла. В поезде он спал двенадцать часов кряду, а оставшееся время  оце-
пенело смотрел в окно.
   Переступив порог квартиры, Колпаков ошарашенно  замер.  Голые  стены,
пустые полки серванта, сиротливо лежащие у  припорошенного  пылью  трюмо
Ленины тапочки.
   Эта деталь сразу сбила первую мысль, что их залили верхние соседи,  и
вторую - что их обворовали. Он открыл шкаф, одежды жены там не было: ха-
латик, несколько платьев - и все. Прошел в комнату, кабинет, на кухню  -
искал прощальную записку, но ничего не обнаружил.
   Сел на диван, машинально отметив, что такой финал семейной жизни  его
не очень удивляет. Лена не любила объяснений, не терпела сцен  прощания.
И знала наверняка, что он не будет спорить из-за  имущества.  Могла  бы,
конечно, написать о причинах своего решения. Впрочем, писать она тоже не
любила.
   А причины... Самому себе он мог признаться - Лена никогда его не  лю-
била. Вначале просто терпела, потом заинтересовалась экзотическими  спо-
собностями и теми возможностями, которые они обещали, и, наконец,  реши-
ла, что он - подходящая партия. Все было учтено,  рассчитано,  взвешено.
Сухая математика и холодная логика стояли у колыбели их брака. Любовь...
Смешно!
   Правда, он иногда любил ее,  и  надо  сказать,  что  она  умело  этим
пользовалась. Колпаков вспомнил, с какой обыденностью она пустила его  к
себе в постель, не очень-то скрывая, что сделала это в благодарность  за
оказанную услугу... Да и потом сколько раз его коробила откровенно прак-
тичная направленность помыслов и поступков супруги...
   Все силы в одну точку, чтобы добиться цели. Надо сказать, что  она  в
совершенстве освоила этот принцип. И не только она... Все ее окружение -
молодящиеся, "умеющие жить" приятельницы, считающая себя всемогущей Зве-
рева, другие: Писаревский, его столичный приятель, искушенный  Клепиков,
который наверняка упразднит новый участок, едва успев доложить начальни-
ку о выполнении распоряжения...
   Все эти далекие от Системы люди использовали принцип, который  посвя-
щенные считали откровением, и использовали умело, со знанием дела...
   В замке повернулся ключ.
   - Ты уже приехал, Генчик? А я спешила, ушла раньше... Где же ты?
   Лена заглянула в кабинет. С улыбкой.
   - Что же ты молчишь?
   Подошла, поцеловала, села рядом, обняла... Что происходит?
   - Жалко, не успела на вокзал... Как съездил?
   Она отодвинулась, разглядывая мужа, нахмурилась, оживление исчезло.
   - Неприятности?
   - Где ковры, посуда, твои вещи? Что происходит в доме?
   - Отнесла к маме. Тут знаешь какая поднялась паника: указ,  конфиска-
ция... Я и убрала самое ценное. На всякий случай.
   Лена снова улыбалась, она была довольна собой и ожидала похвалы -  за
предусмотрительность и самостоятельность. Клавдия ее непременно бы  пох-
валила.
   "Мужья приходят и уходят, а вещи остаются", - мрачно  подумал  Колпа-
ков.
   - Я думал, ты меня бросила.
   - Бросила? Ну, ты даешь! Ну, придумал!
   Жена хохотала от души, и Колпаков, чувствующий, как спадает владевшее
им напряжение, не мог понять, что же он сказал такого смешного.
   На следующий день Колпаков встретился с Окладовым,  тот  рассказал  о
событиях, происшедших за время его отсутствия.
   - Того парня, что совершил убийство в Зеленом парке, поймали! Оказал-
ся ничейный - из "дикой" секции. Поспорили с приятелями насчет эффектив-
ности низкой стойки, убивать не хотел, говорит - случайно получилось...
   "Так я сразу Крылову и сказал", - подумал Колпаков.
   - ...Шум в городе поднялся, пошли письма во все инстанции, чтобы  ка-
рате вообще запретить, - с горечью говорил Окладов. - Ну, разве можно по
одному случаю судить?
   - Там один случай, здесь один - много всего их набирается...
   Окладов глянул удивленно: Колпаков первый раз не соглашался с  ним  в
этом вопросе.
   - Да, Рогов умер...
   - Как?!
   - Несчастный случай: забыл закрыть газ...
   Собственно, Колпаков  подсознательно  ожидал  чего-то  подобного,  но
мрачное известие сильно испортило настроение. Нужно  было  поговорить  с
ним по душам, остановить. Не у ларька  приема  посуды,  тогда  было  уже
поздно. А вот после встречи на  набережной  или  еще  раньше,  когда  он
только пошел в разнос. Не помогло бы? Но ведь ты привык добиваться  пос-
тавленных целей! Да нет, бесполезно. Не тот Рогов человек, чтобы слушать
чьи-то советы. Он сам выбрал путь и прошел его до конца.
   - Ты что, отключился? - Окладов ткнул его пальцем в грудь.
   - Давай, излагай дальше.
   - После указа "дикари" присмирели, многие группы распались.  "Сенсеи"
напуганы, Гришка Габаев даже вещи к родителям перевез, потом к  адвокату
сбегал, немного успокоился...
   В памяти что-то шевельнулось. Лена не читает газет,  в  ее  окружении
указ обсуждаться не мог, откуда же у нее такая осведомленность по  части
конфискации? И почему действия один к одному совпадают с Гришкиными?
   - Ты меня не слушаешь?
   - Нет-нет, говори...
   - По-моему, Гришка придумал что-то новое. Секции свои  распустил,  но
все время крутит какието дела с "дикарями", домой к нему ходят...
   - Может, на дому тренируются?
   - По десять-пятнадцать человек? Нет, здесь чтото другое.
   Загадка Габаева очень интересовала и Вову Кулакова. Бизнес на  карате
переживал кризис. Угроза реальной ответственности заставила многих  под-
польных "сенсеев" бросить ремесло. Плохо было  с  залами.  А  главное  -
уменьшилось число олухов, строящих иллюзии насчет легкого овладения сек-
ретами непобедимости. Оказалось, что никакого таинственного "ключа кара-
те" не существует - есть изнурительные нагрузки,  болезненные  растяжки,
еще более болезненные укрепления ударных поверхностей,  словом,  обычные
будни, как в любом виде спорта.
   Искатели "секрета" пасовали перед чередой тяжелых, до пота и крови  в
буквальном смысле, тренировок, сопутствующими им травмами и другими неп-
риятностями, невидимыми из зрительного зала во время эффектных выступле-
ний.
   Разочаровавшиеся щедро делились со своими друзьями и  знакомыми,  де-
монстрировали вывихи, ушибы, переломы. А поскольку рекламировать  карате
прекратили, негативная информация ничем не уравновешивалась  и  расходи-
лась широкими кругами. Ажиотаж начинал спадать.
   А вокруг Гришки Габаева по-прежнему кипела тайная жизнь,  поговарива-
ли, что число учеников у него даже увеличилось. Это не  давало  Кулакову
покоя. И он решил подослать к конкуренту шпиона.
   Юркого Витьку Быкова по прозвищу Шнырь знал, как он сам любил утверж-
дать, почти весь город.
   И действительно, круг его знакомств был столь же широк, сколь и  спе-
цифичен: по мелочи мошенничал на скачках, поддерживал отношения  с  фар-
цовщиками и спекулянтами, водился с приблатненной мелкотой. Отношения  с
законом у него были напряженными: имел приводы в милицию, капитана  Кры-
лова обегал за версту, несколько раз вскользь проходил по уголовным  де-
лам, но посчастливилось остаться свидетелем.
   Кулаков познакомился с Быковым недавно при драматических для  послед-
него обстоятельствах. Подошедший к Шнырю парень с безжалостными  глазами
искал верняк, прямой выход на конюшню ипподрома. И не был похож на чело-
века, позволяющего безнаказанно себя облапошить. Но  Шнырь  распознал  в
незнакомце чужака, залетного, и рискнул всучить лиловые метки. Когда тот
пошел в кассу, Шнырь направился к выходу, но два безразлично  стоящих  в
стороне  бывалых  мужика  заступили  дорогу.  Шнырь  понял,   что   влип
по-серьезному. При нем имелось четыреста рублей, но он  не  был  уверен,
что удастся отделаться только деньгами. И точно, не успели объявить  ре-
зультат заезда, как у него вывернули карманы, а  затем  молча  повели  в
безлюдный угол ипподрома, по дороге кто-то оттолкнул Кулакова,  которого
не волновало здоровье Шныря и состояние общественного порядка  в  районе
скачек, но не понравилось такое отношение к своей персоне. С этого и на-
чалось. Через несколько минут двое "бывалых" слабо копошились на  запле-
ванном асфальте, а третий неподвижно скрючился под штакетником. Вспотев-
ший Шнырь, оглядываясь, побежал за своим избавителем и с  этого  момента
был готов как собака выполнять его распоряжения. Шныря-то и решил  Кула-
ков использовать в своей игре.
   Витька знал многих из окружения Габаева. Несколько дней он терся сре-
ди них, выпивал, слушал и рассказывал похабные анекдоты, ходил в  бар  и
на танцы. Времяпрепровождение было привычным,  необременительным,  и  он
почти забыл о своей тайной миссии.
   Однажды вечером ему предложили посмотреть видик, и,  заплатив  черво-
нец, он оказался в квартире Габаева, где забылся перед цветным  экраном,
на котором виртуозно владеющий карате герой ("Брюс  Ли!"  -  восторженно
выдыхали соседи) проникал в тайну населенного отпетыми негодяями острова
Дракон.
   Негодяи тоже прекрасно владели карате, да и  друзья  Брюса  Ли  имели
подготовку не ниже черного пояса, весь фильм состоял из поединков, пыток
и расправ, а звуковой фон составляли боевые выкрики, крики боли да хруст
костей. В финале герой схватился с главным злодеем,  у  которого  правая
рука была металлической и всегда обеспечивала победу.  Но  на  этот  раз
стальная ладонь не помогла, злодей сменил ее на "тигровую лапу", а затем
на ужасного вида кисть с длинными ножевыми лезвиями вместо пальцев.  Все
напрасно: могучим ударом Брюс Ли сразил негодяя, тот напоролся  на  свое
же копье и, как жук в коллекции, повис на вращающейся зеркальной  двери.
А на остров уже садились полицейские вертолеты.
   Потрясенный увиденным Шнырь не сразу сообразил, что именно это  экзо-
тическое зрелище и интересует Кулакова, но уже в  следующую  минуту  по-
чувствовал себя хладнокровным суперагентом, проникшим в  тайну  Дракона.
Выразив желание посмотреть что-нибудь похожее, он узнал, что скоро  ожи-
дается поступление двух новых фильмов. Вошедший во вкус  тайного  сыска,
Шнырь перетряхнул свои связи, нашел фарцовщиков, начинающих  специализи-
роваться на видеобизнесе, и вывалил перед Кулаковым целый ворох полезной
информации.
   А тот не мешкая перехватил предназначенные Габаеву кассеты, купил по-
держанный видеомагнитофон и открыл собственный подпольный кинотеатр.
   Конкуренция диких сенсеев приобретала иные формы. Но Колпаков об этом
еще не знал.
   Простоявшая две недели на стоянке машина долго не хотела  заводиться,
мнения мгновенно собравшихся добровольных экспертов разошлись, как обыч-
но: кто говорил про севший аккумулятор, кто - про неисправность  системы
зажигания, третьи горячо убеждали, будто причина в карбюраторе.
   Кончилось тем, что его завели с буксира и давно откладываемое посеще-
ние техстанции превратилось в неотложное дело.
   Подъехав к институту, Колпаков испытал чувство, будто  не  был  здесь
целую вечность.
   Гончаров оказался на месте,  они  поздоровались  доброжелательно,  но
официально, дружеские отношения остались в прошлом.
   - Как съездили, Геннадий Валентинович?
   - На мой взгляд, неплохо, Вениамин Борисович. Может быть, правда, ру-
ководство кафедры даст полученным результатам другую оценку...
   Колпаков положил перед заведующим папку с документами.
   - Солидно! - улыбнулся Гончаров и начал быстро, но внимательно читать
лист за листом. - Поразительно! Даже организован опытный участок,  изме-
нена технологическая  схема...  Предполагаемый  экономический  эффект...
Ого!
   Он поднял голову, глаза оживленно блестели - Веня оставался  неиспра-
вимым энтузиастом.
   - Блестяще! Как тебе удалось пробить такой вопрос? - Он снова перешел
на неофициальный, дружеский тон. Колпаков скромно пожал плечами. - Обыч-
но привычка, инерция, где-то рутина создают непрошибаемую стену! Хотя ты
у нас специалист по сокрушению препятствий! Как это:  все  силы  в  одну
точку с максимальной скоростью?
   Первый раз Гончаров говорил об основном принципе карате без иронии.
   Колпаков снова сделал неопределенный жест.
   - Рад за тебя, старик! Немногим удается столь наглядно  доказать  по-
лезность и ценность своей работы!
   Гончаров обошел стол, сел рядом и обнял Колпакова за плечи.
   - Очевидно, мы слишком строго оценивали диссертацию, хотя это в  пер-
вую очередь моя вина... Видно, постарел: вот и появляются  академические
амбиции...
   Колпакову стало стыдно. Лучше бы шеф сухо отметил весомость достигну-
того и вежливо распрощался. А эта явная радость...
   - Блестящая апробация на практике, конечно, меняет дело. Но... - Гон-
чаров огорченно отвел глаза. - Но есть проблема...
   - Проблема? - насторожился Геннадий.
   - Какой-то мерзавец позвонил Дронову и наговорил гадостей с три коро-
ба... Что-то про махинации в этом вашем... карате... -  Последнее  слово
прозвучало как ругательство. - Якобы ты злоупотреблял, незаконно получал
деньги...
   Кровь ударила Колпакову в лицо, он почувствовал, как загорелись щеки.
   "Гришка, сволочь, больше некому! Убью..."
   - В это трудно поверить, нет, я вообще не верю, явная клевета, но  ты
же знаешь мнительность и щепетильность Ильи Михайловича!
   "А может, Кулаков. Или Котов. Или еще ктонибудь из разоблаченных сен-
сеев... С кого спросить, с кем расквитаться?"
   - Он сильно переживал, а потом сказал, что  проверит  и,  если  слухи
хоть в чем-то подтвердятся, - откажется от научного руководства...
   Колпаков слушал вполуха. "Не думал, что у меня столько  врагов.  Даже
не врагов, просто недоброжелателей... Найду - покалечу... Хотя  разве  в
них дело?"
   - Я буду еще разговаривать с Дроновым, и ты сам объяснись  с  ним.  В
конце концов недоразумение разъяснится.
   "Что я объясню старику? И что разъяснится?" - заторможенно думал Кол-
паков, спускаясь по лестнице.
   Недоразумение... Только в том, что все не выплыло раньше. Дело  не  в
недругах - в том, что им есть о чем рассказать...
   Ему показалось символичным, что не первый раз  тягостные  размышления
приходят во время спуска по лестнице. "Не начался  ли  у  тебя,  дружок,
путь вниз?"
   И всплыл в памяти длинный крутой спуск на  трассе,  ведущей  к  дому,
внезапно вспыхивающие запрещающие тревожные красные сигналы: стоп, стоп,
стоп...
   В институтском сквере он посидел на жесткой, с  облупившейся  краской
скамейке, проделал комплекс дыхательных упражнений, на  несколько  минут
ушел в себя, отрешившись от всех неприятностей, сложностей и острых  уг-
лов окружающей жизни.
   Немного помогло, хотя обычная бодрость не появилась. Апатия, душевная
вялость, пассивность... Не хотелось ничем заниматься, ни о  чем  думать.
Подошел к машине, сел за руль, размышляя, куда ехать. Некуда.
   Привычно повернул ключ зажигания раз, другой, двигатель запустился  с
третьего. Вспомнил, появилась цель и дело, в котором ему самому не  надо
было участвовать, только смотреть, если есть желание.
   У ворот станции техобслуживания вытянулась вереница  машин,  пришлось
зайти, отыскать Хомутова, тот небрежно взял ключи  и  загнал  "шестерку"
Колпакова через служебный проезд.
   - Напиши, что делать, сенсей, а то голова кругом идет. Совсем замота-
ли!
   Витек за последнее время сильно изменился, зауважал сам себя, даже  с
Колпаковым позволяет легкую развязность. Раньше запоминал неисправности,
теперь - напиши. Вот оно как!
   Проверить зажигание, карбюратор, стартер...  Отрегулировать  клапаны,
подтянуть цепь... Проверить тормоза... Кажется, все...
   Витек взял бумажку, глянул, сунул в карман заскорузлого промасленного
комбинезона.
   - Сейчас будем делать, - с привычным  высокомерием  процедил  он,  но
вовремя спохватился. - Задолбали со всех сторон! Тот спешит, этому сроч-
но, за того просили... Директора, начальники всякие, вон видишь -  толс-
тый с усами - завмаг, золотые горы сулит...
   Колпаков не повернул головы за рукой Хомутова и потому не увидел сво-
его старого знакомца Алика Гарандина и не узнал, на каком  поприще  рез-
вится этот ловкий малый.
   Он тяжелым взглядом уперся в переносицу зазнавшегося увальня,  и  тот
начал ощущать неуверенность и некоторое беспокойство.
   - Все ко мне: Виктор Александрович, посмотрите, Виктор Александрович,
помогите...
   - Ты почему в грязной робе? Ее в угол прислонить -  без  тебя  стоять
будет!
   - Виноват, сенсей, выстираю... - машинально выпалил Хомутов и тут  же
опомнился: - Это, Геннадий Валентинович, не развлечение в белых  халати-
ках, это производство. Тут мы не играем - вкалываем!
   - Что же, работать в чистом нельзя? Заведи два  комбинезона,  вам  их
выдают регулярно, носи по очереди, стирай раз в неделю, меняй чаще и бу-
дешь похож на человека!
   - Говорить легко. - Властный тон и гипнотизирующий взгляд  сбили  ап-
ломб, и Витек, ссутулившись, пошел к своему участку,  приволакивая  ногу
сильней обычного.
   Но по мере приближения к жаждущим его благосклонности клиентам  спина
распрямлялась и хромота из физического недостатка превращалась вроде как
в причуду капризного мэтра.
   Витек Хомутов был порождением Колпакова, хотя сам  не  подозревал  об
этом. Он вообще не задумывался над подобными вещами.
   А Колпаков нередко размышлял о влиянии, оказываемом  людьми  друг  на
друга, и пришел к выводу, что пересечение  жизненных  маршрутов  подобно
столкновению бильярдных шаров: более сильный и целеустремленный  продол-
жает путь, резко изменив траекторию чужой судьбы.
   Витек встретился с ним неуверенным  закомплексованным  тюфяком,  рас-
кормленным и подавленным не в меру энергичной  мамашей.  Все  изменения,
происшедшие с ним, прямо обусловлены этой встречей.
   Он, Геннадий Колпаков, создал нынешнего Хомутова, гения  автосервиса,
хозяина положения - вон как вертятся вокруг него, суетятся,  заискивают;
чрезвычайно довольного собой, своей жизнью, достигнутым местом под солн-
цем...
   Полностью довольными бывают, конечно, не  слишком  умные  люди,  надо
признаться, детище не очень удачное; и грязнуля, на тренировки тоже  хо-
дил в нестираном кимоно, приучить к чистоте так и не  удалось.  Но  зато
хороший автослесарь, это немало!
   В действительности Хомутов вовсе не был гением автомобильного  ремон-
та. Он относился к категории посредственностей и в любом деле  мог  дос-
тигнуть лишь среднего уровня. За годы работы он нахватался вершков  -  и
только. Постигнуть глубины профессии мешали лень, необязательность,  от-
сутствие интереса к специальности.
   Научившись устранять несложные, наиболее часто  встречающиеся  неисп-
равности и проводить простейшие регулировки, он возомнил  себя  опытным,
познавшим все тонкости ремесла мастером. Этому в  немалой  степени  спо-
собствовало заискивание клиентов, терпеливо сносивших барские замашки  и
дававших понять, как высоко они ценят опыт и знания Виктора  Александро-
вича.
   Правда, когда он попытался заняться частной практикой на дому, ничего
не получилось: оторванный от должности Хомутов ничего собой не представ-
лял, и клиенты предпочитали  Потапыча,  Кольку-карбюраторщика  и  других
конкурентов.
   Не задумываясь над причинами неудачи, Хомутов махнул  рукой  на  свою
затею и перестроился, получая "левый" доход на рабочем месте. Здесь  это
удавалось: владельцы машин не скупились на чаевые,  надбавки  за  "сроч-
ность", "дефицитность" запчастей и т, д.
   Беззастенчиво пользуясь покладистостью заказчиков, Витек привык  отк-
ровенно халтурить, а наиболее сложные неисправности отпасовывать  колле-
гам. Постепенно даже для знакомых он перестал делать исключения  и  всех
подряд обслуживал спустя рукава. Для самого себя он всегда находил  при-
чины, оправдывающие такое поведение.
   "Ишь, написал... Проверить то, проверить се... Делать нечего,  вот  и
морочит голову на халтуру..."
   Хомутов оглянулся, как бы опасаясь, что Колпаков услышит  его  мысли.
Но Геннадия в цехе уже не было. Витьку стало спокойней.
   "Подумаешь, сенсей! Из-за него я стал калекой... Пустил в группу  эту
обезьяну с бородой, костолома проклятого... Все они там хороши..."
   - Так что, шеф, сделаешь? - с фамильярностью "своего" обратился к не-
му Гарандин.
   - Я же сказал! - хмуро бросил Витек. - Три часа до  конца  работы,  а
мне вон еще тачку подкинули! Что мне, разорваться?
   - Все понятно, шеф. - Гарандин  изобразил  интонацией  сочувствие.  -
Только позарез нужно! А за срочность...
   Красная кредитка, хрустнув, опустилась в горбом торчащий карман.
   Хомутов остановился между автомобилями Гарандина и Колпакова.
   - Всем срочно, все спешат, а я при чем?
   Хотя говорил он по-прежнему хмуро, опытный Гарандин понял,  что  пос-
ледний аргумент оказался убедительным.
   - Яшка! - позвал Хомутов ученика  -  совсем  молодого,  не  успевшего
окончательно изгваздать синий халат. - Посмотри эту лайбу. Вот список.
   - Но клапана я не умею... И вообще...
   - Ты зачем сюда пришел? Учиться? Вот и учись! Что сможешь - сделай, я
потом гляну!
   Отчитав ученика. Хомутов направился к машине Гарандина.
   - Ну, что здесь у тебя? - хмуро спросил он, открывая капот.
   Ученик ковырялся в карбюраторе, когда  Хомутов,  разглаживая  карман,
подошел и стал рядом.
   - Ну как?
   - Аккумулятор разрядился, потому плохо запускалась... Поставил на за-
рядку... Жиклеры продул...
   - И все дела! А понапишут: стартер, зажигание! Людям делать нечего...
   Хомутов был настроен добродушно и охотно принялся развивать излюблен-
ную тему о бессовестных заказчиках, не знающих, чего они хотят.
   - Клапаны сделал, не знаю, как вышло...
   - Включи мотор! Так...
   Хомутов прислушался.
   - Немного не дотянул. Не страшно, хуже, когда затянешь -  через  пять
тысяч распредвалу крышка.
   Хомутов вспомнил, какой скандал он имел по  этому  поводу,  и  смачно
сплюнул.
   - Вы дорегулируете?
   - Зачем? Сойдет... В случае чего еще приедет.
   - А тормоза я вообще не смотрел, побоялся...
   - Да?
   Хомутов сел за руль, выключил передачу.
   - Толкни.
   Он нажал педаль.
   - Ну-ка еще! Еще разок... - Что-то ему не нравилось. - Еще... Еще...
   "Разобрать тормозную систему? Сменить жидкость,  продуть,  прокачать,
проверить шланги..."
   Он посмотрел на часы. До конца смены оставалось тридцать минут. Можно
успеть, но надо будет спешить, напрягаться...
   - Сойдет!
   Чего ломать голову? Явных признаков неисправности нет, к чему  делать
лишнюю работу?
   Колпаков появился ровно в шесть.
   - Все в порядке! - бодро сообщил Хомутов. - Зарядил аккумулятор,  от-
регулировал  зажигание,  карбюратор  промыл  в  ацетоне...  Заводится  с
пол-оборота!
   Он повернул ключ. Действительно, мотор схватился мгновенно.
   Колпаков довольно улыбнулся.
   - Что-то клапаны шумят...
   Хомутов озабоченно кивнул.
   - Нарочно не дотянул - кажется, на валу есть выработка, чтобы не  ис-
портить. Проедет тысячуполторы - тогда, посмотрим.
   Колпаков оплатил счет в кассу. О том, что Витек может рассчитывать на
чаевые, он даже не подумал: новый Хомутов и так должен  быть  благодарен
своему создателю.
   - Спасибо! - Геннадий стиснул не слишком тщательно отмытую руку.
   - Приезжайте, - пригласил Хомутов.
   Думали они в этот момент о разном. Колпаков - что его творение, в об-
щем, не так уж неудачно. Хомутов - что бывший учитель жмот, жалеющий хо-
тя бы трояк.
   - Неужели это настолько серьезно? - Широко распахнутые  глаза  девоч-
ки-глупышки выражали непонимание. - Я уже  договорилась,  завтра  прине-
сут... Канадская, как раз такая, о которой я мечтала...  -  Она  умильно
хлопнула ресницами, раз, другой... - Что тебе  стоит,  Генчик?  В  конце
концов, займем...
   - Пойми, полторы тысячи - моя годовая зарплата! Чем отдавать? Рассчи-
таться с Гончаровым - и то проблема!
   Умышленная наивность Лены раздражала Колпакова: только что он подроб-
но объяснил ей положение вещей.
   - Не вечно же это будет продолжаться! Волна  пройдет,  опять  начнешь
тренировать, разом со всеми расплатимся.
   - Ты нарочно не хочешь меня понять? Я распустил платную секцию  и  не
собираюсь возвращаться к прежним занятиям!
   - То есть как? - Недоумевающая девочка исчезла. Лена смотрела  строго
и требовательно. - Как же ты представляешь нашу жизнь?  Аванс,  получка?
Знаешь, сколько у меня уходит на косметику? А на такси?
   - Но... - попытался возразить Колпаков.
   - Не перебивай! - властно приказала Лена. - Зима на носу, в  чем  мне
ходить? В потертой дубленке и  растоптанных  сапогах?  Тебя  устраивает,
чтобы я выглядела чучелом? Меня - нет!
   Колпаков перевел дух, как после удара в солнечное.
   - Ты хочешь, чтобы я попал в тюрьму?
   Он вспомнил пережитый в поезде страх. Казалось невероятным, что самый
близкий человек может подталкивать его  к  тому  безысходному  состоянию
преследуемого зверька.
   Лена поняла, что перегнула палку.
   - Что ты, глупый! Ведь все не так страшно.  Мы  же  привезли  обратно
хрусталь, ковры. Да и за первый раз не сажают, только оштрафуют.
   "Только"! В голосе Лены ему послышалась габаевская интонация.
   - Кстати, откуда ты так хорошо знаешь указ?  Про  конфискацию  и  ос-
тальное?
   - Ну... Я случайно встретила на улице Габаева, он меня напугал...
   Дура! Придумала бы что-нибудь другое: случайно прочла газету...
   - А потом ты случайно встретила его еще раз, и он тебя успокоил. И вы
с ним подробно проштудировали новый закон. Основательно и досконально.
   - Что ты имеешь в виду? - вскинула брови высокомерная светская дама.
   Колпаков уже бывал свидетелем подобных превращений и, хотя не  наблю-
дал их давно, воспринял спокойно, не смутившись и не  растерявшись,  чем
смазал ожидаемый эффект. Ему надоело сдерживать раздражение.
   - Ты повторяешься, как плохая актриса.
   - Что ты имеешь в виду? - повторила она менее уверенно.
   - Ты уже делала такое лицо и задавала такой вопрос,  причем  не  один
раз... После того как Гарандин под присмотром братца излупил меня в кот-
лету и ты, совершенно невинно, разумеется, переночевала с ним на  турба-
зе, а потом устроила мне скандал за оскорбительные подозрения и  беспоч-
венную ревность... - Глубоко внутри заныла, казалось, навсегда  зарубце-
вавшаяся рана. - В ресторане, когда я посмел усомниться в чистоте и воз-
вышенности твоей дружбы с этим... дипломатом или торговцем...
   Колпаков говорил медленно, уверенно, эта уверенность  подавила  Лену,
ледяная маска таяла на глазах.
   - Можно вспомнить еще много случаев, и всегда я пугался, давал задний
ход. Но не теперь. - Он напряженно, с усилием улыбнулся. -  Сейчас  твоя
игра мне безразлична.
   - Как и я сама, - то ли спросила, то ли констатировала Лена.
   Колпаков прислушался к себе.
   - Пожалуй, нет. Я всегда испытывал к тебе сильные чувства.  Чаще  лю-
бовь... Иногда - злость, раздражение. Но не безразличие... Ты ко мне бы-
ла равнодушна, это да.
   Лена презрительно улыбнулась.
   - Однако в постели ты был мной доволен.
   - Ты этим умело пользовалась. Вспышки любви совпадали  с  исполнением
твоих капризов, приобретением дорогой одежды, получением крупных  денеж-
ных сумм...
   - А за что, по-твоему, женщина должна любить мужчину? За  сторублевую
зарплату? - Лена вновь  обрела  спокойствие,  красивое  лицо  отвердело,
взгляд был жестким. - Или ты ждешь вспышки любви после сообщения, что не
способен больше обеспечивать семью? Хорош супруг! Мужчина должен  риско-
вать ради любимой женщины!
   Фраза была произнесена с глубокой убежденностью.
   - Как муж Клавдии? Благодаря молодящимся старушкам твои представления
перевернуты с ног на голову!
   Он вспомнил, что не так давно уже говорил кому-то эти слова. Да, точ-
но - Гришке.
   - Вы смотрите на мир не так, как нормальные люди... Иные  представле-
ния о правильной жизни, другие ценности...
   - Ты, что ли, нормальный  человек?  -  издевательски  спросила  Лена,
нервно покусывая губу. - Такой же халтурщик и  приспособленец,  как  те,
кого ты презираешь. Только замаскировался своим дурацким кимоно...
   Они говорили, не повышая голоса, старались не перебивать друг  друга,
сторонний наблюдатель ни за что не распознал бы в происходящем ломающего
семейную жизнь скандала: ни оскорблений, ни мордобоя, ни битья посуды  -
обычная мирная беседа.
   Но оба понимали, что перешли черту, до которой еще можно вернуться  к
примирению. И оба были спокойны. Лена привыкла к мысли, что смена мужа -
такое же обыденное житейское дело, как замена гардероба  или  мебельного
гарнитура, даже менее хлопотное. А Колпаков подсознательно ожидал подоб-
ного финала со дня свадьбы, пережив его по ошибке в пустой, с брошенными
впопыхах тапочками жены квартире, он окончательно подготовился к развяз-
ке.
   И все же ему была неприятна расчетливость, с которой  Лена  подбирала
наиболее обидные слова и наотмашь била ими в самые болезненные точки.
   Колпаков лег в кабинете, предварительно приняв снотворное, такая пре-
дусмотрительность оказалась оправданной: взбудораженное сознание не сра-
зу поддалось даже сильнодействующему препарату. Наконец он провалился  в
тяжелый болезненный сон, где поджидал его уже  знакомый  кошмар:  крутой
спуск, усыпанный сотней красных огней, громыхающая платформа из разбега-
ющихся железных бочек, ни руля, ни  тормоза,  угнетающая  беспомощность,
ледяной ветер в лицо, немо кричащие сигналы: стоп, стоп, стоп...
   Когда он проснулся, кошмар еще стоял перед глазами. К чему такой сон?
   В коридоре вжикнули змейки на высоких, до колена, сапогах Лены, хлоп-
нула дверь. Первый раз за годы супружества он не сопровождал жену на ра-
боту. Зная, какое значение она придает этому ритуалу, можно было предпо-
ложить, что Лена считает совместную жизнь оконченной.
   Может, и правильно... Пора остановиться, иначе будет поздно... И  сны
о том же. Интересно, понимает ли это Гришка Габаев,  бородатый  Кулаков?
Вряд ли, фантазия у обоих отсутствует начисто.
   Сев к столу, Геннадий написал заявление с просьбой освободить его  от
обязанностей председателя федерации.
   Перед тем как выйти из дома, он подошел к окну. Солнечно, ясно,  теп-
ло... Иллюзия. Просто начался отопительный сезон. А на  наружном  термо-
метре всего семь градусов, осенний ветер порывами гнет черные деревья  и
разбрасывает сухие листья. Колпаков чувствовал, что сегодняшний день бу-
дет переломным в его жизни, но не предполагал - насколько. Снова подума-
лось о Габаеве и Кулакове. Почему мысли именно о них приходят в  голову?
Может, они, в свою очередь, думают о нем?
   Габаев не вспоминал о Колпакове. Он занимался с нунчаками  -  тяжелые
поверхности снаряда со свистом рассекали воздух, послушно описывая  вок-
руг замысловатые траектории. Гришка лично точил  неподатливый  гетинакс,
любовно полировал, подбирая под себя размеры, вес, длину цепочки.  Ловко
перехватывая нунчаки из руки в руку, зажимая под мышкой, меняя направле-
ние удара, он с удовлетворением чувствовал, что старался не зря:  снаряд
получился отменный.
   Если о Колпакове Габаев не вспоминал, то  Кулаков  занимал  в  мыслях
значительное место. Мерзавец опять перешел ему дорогу.
   Им становилось тесно в одном городе, и Габаев обдумывал планы  устра-
нения ненавистного конкурента. Анонимный звонок в милицию?  Не  годится:
эта горилла много знает, если откроет рот на допросах...
   Взять группу "телохранителей" и разгромить его штаб-квартиру, разбить
технику, порвать пленки? Заманчиво... Но будет много шума, и опять  вме-
шается милиция...
   Предложить убраться из города? Самый лучший выход! Но вряд ли он сог-
ласится.
   Если следовать традициям  карате,  остается  смертельный  поединок  -
где-нибудь в затемненной фанзе или на морском берегу,  как  в  красочном
видеофильме, вызывающем восторг у  молодых  зрителей.  Чего  стоит  одна
кульминационная сцена: герой в прыжке разрубает ладонью  поставленную  в
блок руку противника от кулака до локтя, и тот  пытается  левой  сложить
распадающуюся кисть...
   Что ж, можно поговорить с Кулаком. Если не захочет добровольно уйти с
дороги - предложить схватку при свидетелях. Не насмерть, конечно, -  кто
остался на ногах, тот и победил... Григорий подтвердит и упрочит автори-
тет - слух сразу расползется. А репутация бородатой обезьяны лопнет  как
пузырь, только и останется объедки подбирать. В том, что он победит  Ку-
лакова, Габаев не сомневался.
   А Кулаков придерживался на этот счет  другого  мнения.  Он  проснулся
поздно, с ощущением тяжкого похмелья, бычье здоровье пока позволяло сов-
мещать пьянки со спортом, хотя интенсивность занятий приходилось  посте-
пенно снижать. И с самого утра подумал о Колпакове и Габаеве.  О  первом
напомнил еще побаливающий нос, о втором - вчерашний разговор  в  веселой
разгоряченной компании: якобы Гришка нелестно отзывался  о  нем  и  даже
грозил проучить при случае.
   "Посмотрим еще, кто кого проучит!" -  думал  Кулаков,  разглядывая  в
зеркале отекшие глаза - единственную выглядывающую  из  обильной  расти-
тельности часть лица.
   Он считал себя сильнее и одареннее бывших наставников и, как все  не-
далекие люди, отрываясь от реальности, завышал свои возможности.
   - А с тобой особо поквитаюсь! - грозно обратился он  к  воображаемому
Колпакову, трогая свернутый нос.
   Колпаков вышел на улицу, зябко поежился, запахнул воротник  и  напра-
вился к машине.
   - Геннадий Валентинович! - услышал он за  спиной  знакомый  голос  и,
обернувшись, увидел Писаревского, озабоченно трусившего следом с большой
кожаной папкой, прижатой к округлому животу.
   - Опаздываю, подбросишь до института? Только из командировки, сегодня
отчет на совете... Да и вообще уйма дел...
   Жалобно посетовав, толстяк облегченно  ввалился  на  сиденье,  машина
просела.
   - Как съездил?
   Колпаков рассказал.
   - Вот видишь, все, как я говорил!
   - Возникли сложности с научным руководителем...
   - Какие? - Взгляд неуклюжего толстяка стал напряженным и цепким, сра-
зу стало видно, что он не такой беспомощный и добродушный,  каким  умеет
казаться. - Ясно! - Писаревский ловил мысль собеседника на  лету,  мгно-
венно вычленяя главное. - Значит, так: панику отставить.  Тебе  надлежит
сделать нижеследующее... - Просительные нотки сменились командирской ин-
тонацией. - Переговоришь с Дроновым, скажешь, что тебя оклеветали.  Будь
убедителен, смотри в глаза, он мягкий старикан, отойдет. Если же... Вряд
ли, но не исключено, он станет в позу, тут его бульдозером не  сдвинешь,
тогда пойдем по другому пути: подключим инстанции... Накануне защиты от-
казаться от научного руководства! И на каком основании? Подлого  аноним-
ного звонка! Нет, товарищи, понять такую позицию  просто  невозможно,  а
поддержать - тем более!
   Хотя в машине они были вдвоем, Писаревский по привычке говорил  свис-
тящим шепотом, а последние фразы исполнил с надрывом, как добросовестный
суфлер в кульминационной сцене какойнибудь трагедии.
   - Не получится с инстанциями, задействуем ректора...
   - Вы потеряли чувство  меры,  -  хмуро  перебил  Колпаков.  Принципи-
альность и рассудительность ректора вошли  в  поговорку,  заставить  его
поступать вопреки убеждениям было совершенно невозможно.
   - Думаешь? - неприятно засмеялся Писаревский. - Разве я тебя  хоть  в
чем-то обманул?
   Пожалуй, нет. Его фальшивки на вид всегда казались подлинными. Их ис-
тинную цену знал только сам толстяк и тот, кто пользовался его услугами.
По правилам игры обе стороны принимали ложь за правду.
   - То-то! - назидательно продолжил Писаревский,  по-своему  истолковав
молчание собеседника. - Ректор железный мужик, но...  С  приемным  сыном
отношения дьявольски сложные, парень считает, что отчим  его  не  любит,
конфликтует, мать разрывается между ними, плачет... Ад кромешный! Он  не
знает, как угодить мальчишке. - Писаревский выдержал паузу. - А мальчиш-
ка - твой ученик, без памяти влюбленный в своего сенсея!  -  Писаревский
снисходительно улыбнулся. - Откажет ли он неродному сыну в  единственной
пустяковой просьбе - помочь любимому тренеру?
   Смысл сказанного дошел до Колпакова внезапно. Вот стервятник!
   Он затормозил, перегнувшись вправо и больно вдавив брюхо  Писаревско-
го, открыл дверцу пассажира.
   - Выходите, приехали!
   - Что? Действительно... А я увлекся...  Ты  в  институт  не  зайдешь,
едешь прямо? Ну, пока, спасибо, что довез.
   Драматический жест обернулся фарсом: машина стояла у бокового входа в
институт.
   Колпаков рванул ручку скорости, и машина с ревом  вылетела  на  цент-
ральный проспект.
   "Надо было догнать его, дать пинка  напоследок...  Вот  сволочь!  Так
влезть в сложности чужой семьи, найти болевые точки, чтобы в случае  не-
обходимости сыграть на них... А приручил Лыкова  моими  руками.  Думает,
что я с ним заодно!"
   - Стервятник! - вслух сказал он.
   "А разве не так? - мысль обожгла, прежде чем он успел ее додумать.  -
Разве ты. Гена, не заодно с Писаревским, его вальяжным приятелем и  про-
чей нечистью?"
   Он вдруг с болезненной ясностью представил, что незаметно для  самого
себя отошел от старых друзей: Зимина не видел целую вечность, с  Окладо-
вым в последнее время как-то не о чем говорить. Гончаров  превратился  в
сугубо официальную фигуру - заведующий кафедрой, не больше. Умер  Рогов,
считавший его когда-то младшим братишкой.
   Исчезли точки соприкосновения интересов с Колодиным, Савчуком,  отда-
лился от Ильи Михайловича Дронова, да что там - от родной  матери  уехал
будто не в другой район, а на противоположную часть земного шара!
   Колпаков свернул за угол, миновал маленький заброшенный  стадион,  по
инерции прокатился сквозь проходной двор и заглушил мотор на  аккуратном
асфальтовом пятачке, примыкающем к тыльной стороне Зеленого парка.
   Заперев машину, он быстро прошел к небольшой калитке в старинной  чу-
гунной ограде, спрыгнул с низкой каменной лестнички и размашисто зашагал
по неуютной, продуваемой ветром пустой аллее. Спортивная фигура и  быст-
рые движения создавали впечатление  направленной  целеустремленности,  и
две по-зимнему одетые старушки, секретничающие на  лавочке  у  подъезда,
решили, что молодой человек спешит на свидание.
   Это было верно лишь отчасти: Колпакова никто не ждал, он шел на  сви-
дание с самим собой. Почему желание побыть  в  одиночестве  привело  его
именно сюда. Колпаков вряд ли смог бы объяснить: какие-то глубокие, зап-
рятанные в подсознании мотивы предпочли многочисленным тихим и безлюдным
местечкам родного города бывший "штат Техас".
   Он шел к месту, где когда-то находился зловещий пустырь, и возвращал-
ся в прошлое. Разве можно было тогда предположить, что грубый и довольно
примитивный Гришка станет на определенное время его близким приятелем?
   Кулаков тоже думал о Габаеве. Он проводил день как  обычно:  сидел  с
несколькими молокососами из своей свиты в полутемном, до тошноты  проку-
ренном баре, слушал тяжелый рок, предупредительно поставленный  знакомым
барменом для уважаемого гостя, и потягивал через соломинку коктейль, все
дорогостоящие компоненты которого были заменены суррогатами - тут бармен
был последователен и ни для кого не делал исключений.
   - А дальше что? - нетерпеливо заглядывали ему в лицо  едва  достигшие
совершеннолетия поклонники.
   - Дальше? - равнодушно переспросил  Кулаков,  подогревая  интерес.  -
Дерзкий ученик избил старика руками и ногами и был очень  горд:  сам  он
получил только один слабый удар в область сердца, а старик  остался  не-
подвижно лежать на земле. Но когда юноша ушел, старик вскочил как  ни  в
чем не бывало, выпрямился и живо пошел к  себе  домой.  А  парень  начал
чувствовать себя как-то странно: пропал аппетит,  появилась  бессонница.
Через шесть недель он уже был при смерти.
   - Неужели старик? - ахнул кто-то из слушателей.
   - Точно. Жители деревни пригласили для защиты мастера карате из  дру-
гого района.
   - А что с парнем?
   Кулаков отбросил соломинку и одним глотком допил бурое пойло.
   - Раскаялся, пригласил старика, извинился. Тот его вылечил и  взял  в
ученики, - скороговоркой закончил Кулаков и другим, властным, тоном при-
казал: - Возьмите еще выпить!
   Счастливые, что могут услужить, поклонники рванулись к стойке.
   Кулаков довольно улыбался.
   На его взгляд, жизнь складывалась  неплохо.  Пропахший  медикаментами
кабинет, привередливые, мотающие нервы и доставляющие неприятности паци-
енты, придирки главного врача - все это осталось в  прошлом.  Теперь  он
важная птица, кругом вертятся  заискивающие  "шестерки",  вместо  унылых
урочных часов - сплошные развлечения... Есть деньги, девчонки восторжен-
но пялятся - только мигни, юнцы хватают на лету каждое слово... Красота!
   Но у истоков такого благополучия стоял бывший учитель Гришка  Габаев,
вспоминать о котором было неприятно. Да еще указ здорово портил настрое-
ние.
   Он выпил второй стакан крепкой, дурно пахнущей жидкости.
   "Ничего, приспособимся. Главное - не попадаться. Если  быть  умным  и
осторожным, можно попрежнему жить припеваючи".
   - Говорят, Максу десять лет дали.
   Кулаков вздрогнул.
   "Типун тебе на язык!" А вслух произнес:
   - Мало ли что болтают! Лучше скажи, собрал людей на просмотр?
   Витька Шнырь суетливо передвинул стакан справа налево и обратно.
   - Только трех записал... Не идут - кто уже все у нас видел, кого  Га-
баев переманил, он нарочно слухи распускает... И аппарат у нас плохой, и
пленки старые, и качество...
   Опять Габаев! Перехватил из-под носа приличный зал в  переоборудован-
ном подвале, грозится, отбивает клиентуру...
   В темных дебрях того, что у обычного человека зовется душой, ворохну-
лась давно сдерживаемая злоба, слепая и опасная, требующая выхода.
   "Сегодня переговорю с ним... Не послушает - пусть пеняет на себя!"
   Бородач поднялся и, не обращая внимания на свиту, которой  предстояло
расплачиваться, пошел к выходу.
   Фонтан был пуст,  на  растрескавшемся  цементном  дне  лежали  желтые
листья, клочья бумаги, ржавая консервная банка.
   Колпаков смотрел перед собой и видел дурно пахнущее  болотце,  вытоп-
танную траву, черные пятна кострищ. Так выглядело это место  десять  лет
назад. Но не это интересовало Колпакова. Гипнотизирующим взглядом он хо-
тел вызвать из прошлого самого себя. Молодого, чистого, полного радужных
надежд. И он появился, выплыл в сознании, пробившись сквозь  толщу  лет,
удивленно выглянул наружу.
   Шикарная, купленная на чеки английская куртка, немнущиеся,  высокока-
чественной шерсти брюки финского  костюма,  нарочито  грубые,  по  моде,
югославские туфли...
   Туда ли он попал? Колпаковы жили скромно, о  дорогих  вещах  Геннадий
никогда не мечтал, в школе и институте  с  легкой  иронией  относился  к
джинсопоклонникам, сбивающим ноги в бесконечной погоне за импортом.
   В планах на будущее не отводилось места деньгам, фирменным шмоткам  и
тому подобной шелухе. И вдруг...
   Молодой Колпаков поднял руку Колпакова сегодняшнего. Из рукава куртки
выглянула швейцарская "Омега", в пальцах звякнули ключи от машины, рядом
болтался невиданный брелок: улыбающаяся голова черта. Если нажать  скры-
тую пружинку, черт покажет острый красный язык. Невероятно!
   Но еще больше удивился  вчерашний  Колпаков,  когда  осмотрелся  там,
внутри. Угрюмый пустырь, на котором должен был выситься монумент их веч-
ного несокрушимого братства... Кладбище неосуществленных благородных за-
мыслов... Бледные тени полупарализованных достижений... Мелкие грязнова-
тые лужицы вместо мощных гейзеров смелых  идей...  Довлеющий  надо  всем
черный остов храма гармонично развивающей личность  Системы.  Почему  он
такой мрачный, полуразрушенный, обгорелый? Почему воздвигнут на  площади
Разочарования? Кто сидит на ступенях, зажав между колен костыли, в  жел-
той футбольной майке с отчетливо видимой цифрой "семь"? И что это там, в
углу, под слоем пыли и паутины? Бр-р-р! Груда переломанных костей,  ске-
лет, отрезанная человеческая рука, мертвенная маска изуродованного  лица
Рогова!
   Прочь отсюда! Бегом! Изо всех сил! По переулку Бесчувственности, мимо
тупика Расчетливой Любви, на улицу Сделок С Совестью...
   Хрустят под ногами черепки разбитой дружбы, осколки радужных надежд и
светлых планов. Бухают за спиной шаги погони, как  ни  напрягайся  -  не
отстают, но сзади никого нет, здесь вообще нет никого, кроме тебя,  ведь
это твой внутренний мир!
   Мой? Нет! Чужой, страшный, неузнаваемо изменившийся  за  десять  лет,
ощерившийся беспощадными принципами, острыми,  страшными  и  блестящими,
как "тигровые лапы".
   Вот и главный проспект Умения Жить, извилистый,  замусоренный,  плохо
освещенный, как окраинная, ведущая к свалке улочка провинциального горо-
дишка, воздух плотен, тяжел, пропитан миазмами, неужели это и  есть  то,
ради чего ты существуешь?
   И как получилось, что здесь, внутри,  произошли  изменения,  обратные
процессам внешнего мира? Благоустроился, преобразился "штат  Техас",  но
как его мрачная давящая атмосфера и зловоние вечной лужи проникли в сфе-
ру твоего "я"? И как ты ухитряешься  жить  с  этой  помойкой?  Где  твои
друзья? На кого ты променял Сашку и Николая? Кто  окружает  тебя  каждый
день? Полумошенники, прохвосты, лжецы!
   Сознание раздвоилось, и сегодняшний Колпаков не мог ответить на  воп-
росы вчерашнего. Наверное, потому, что  невозможно  врать  самому  себе.
Возникла и разрасталась щемящая боль в сердце.
   Он давно чувствовал, что зашел в тупик, что все надо  менять.  Судьба
много раз подводила к развилкам на жизненном пути, и последние  годы  он
часто ошибался в выборе. И оказался перед стеной... Или крутым  спуском,
ведущим в бездонную пропасть, с  предостерегающими  красными  сигналами:
стоп, стоп, стоп.
   Трудно ломать устоявшийся уклад, особенно если люди  вокруг  считают,
что все идет хорошо и правильно. Лена, Писаревский, завидующий его  "ве-
зучести" Габаев, случайный попутчик -  умудренный  опытом  Илья  Сергее-
вич...
   Остальных он не слушал, ведь они говорили  неприятные  вещи,  недаром
советы Вени Гончарова воспринимались как раздражающие нотации.
   У него и сейчас был выбор. Можно в очередной  раз  послушаться  Писа-
ревского, расчетливыми точными  ударами  выбить  кандидатский  диплом  и
удобное местечко под солнцем, разорвать заявление и по-прежнему  изобра-
жать роль председателя городской федерации, даже с Леной можно восстано-
вить отношения, очень просто: купить дубленку, и она снова войдет в роль
очаровательной любящей женушки,  простившей  своего  напроказившего  му-
женька...
   И не надо ничего менять, ломать, усложнять...
   Только противно жить с помойкой в душе, стыдно перед собой, перед то-
варищами...
   Очевидно, он шевельнул пальцами, брелок щелкнул,  черт  саркастически
усмехнулся и высунул язык.
   "А есть у тебя товарищи? - услышал он немой вопрос. - Людям глаза  не
завяжешь, все твои художества на виду, только кажется, что никто  ничего
не видит!"
   Черт оскалился и дразнил языком.
   "Теперь у тебя другие товарищи: такие же, как ты,  и  обратного  хода
нет: коготок увяз..."
   - Врешь!
   Колпаков взмахнул рукой, чтобы забросить игрушку подальше, но она бы-
ла скреплена с ключами, он завозился с кольцом и осознал глупость своего
порыва.
   - Врешь, приятель, - спокойно, почти ласково сказал он тем тоном, ко-
торый использовал в ситуациях, предшествующих уличным дракам. - И супру-
га моя любезная врет, утверждая, что я такой же, как вся  ее  гоп-компа-
ния. И обратный ход есть. Сейчас...
   Колпаков принял решение и стал складывать  тонкие  сухие  веточки  за
выступом фонтана, чтобы ветер не задувал пламя.
   К черту Писаревского и всех ему подобных. Первый шаг в тупик он  сде-
лал тогда, когда принял предложение этого интригана.
   Колпаков понимал, что не вполне прав: неверных шагов и ошибочных  ре-
шений было сделано столько, что вряд ли удастся отыскать первый,  решаю-
щий. Но Писаревский вызывал наибольшую антипатию.
   "Лгать, заглядывать Дронову в глаза с расчетом на его мягкость,  при-
водить в действие механизм сложностей и противоречий, существующих в чу-
жой семье, - увольте. Десять лет назад я бы плюнул  в  физиономию  тому,
кто предложил бы подобное!"
   Он жестко улыбнулся.
   "Впрочем, это и сейчас не поздно. Ничего не поздно..."
   Пучок веток набрался достаточный  для  того,  чтобы  сжечь  несколько
фальшивых бумаг.
   Обычным пружинящим шагом Колпаков сходил к  машине,  принес  папку  и
спички, которые держал, как и пачку сигарет, специально для Лены.
   Лена... Он представил, как она подносит сигарету к  четко  очерченным
губам, изящно выпускает дым... И ощутил острое сожаление: несмотря ни на
что, терять ее не хотелось.
   Раздобыть денег на дубленку - пара пустяков, только рискнуть  на  два
месяца возобновить занятия в абонементной группе...
   Он замешкался.
   "А Писаревский и все остальные?"
   "Одно с другим не связано".
   "Как же ты объяснишь Лене провал с диссертацией? Для нее остепененный
муж такой же показатель престижности, как дубленка. Почти такой же..."
   Рука со спичкой повисла в воздухе.
   Колпаков остро ощутил, что стоит на развилке. В жизни все  взаимосвя-
зано, и сделанное сейчас неминуемо повлечет ряд вытекающих одно из  дру-
гого событий. Поджигать или нет? По какому пути двигаться дальше?
   "Коготок увяз..."
   "Обратного хода нет... Нет? Посмотрим!"
   Сделав над собой усилие, он чиркнул спичкой, веточки занялись,  огонь
быстро набирал силу. Он расстегнул папку, порылся, вытряхнул  содержимое
прямо на холодную землю. Не может быть! Засунул руку,  заглянул,  неуже-
ли... Да, точно! Документы о внедрении остались дома, он попросту  забыл
их на письменном столе...
   Колпаков смотрел на прогорающий костер опустошенно и безучастно,  как
человек, израсходовавший все силы на пустую работу.
   К машине он возвращался, устало волоча  тяжелые  ноги,  словно  после
трудного поединка с равным противником, поединка, который,  несмотря  на
все старания, окончился вничью.
   Но, опустившись на упруго пружинящее сиденье,  Колпаков  почувствовал
себя бодрее, словно лакированная оболочка автомобиля экранировала  волны
тревоги, сомнений и беспокойства, излучаемые бывшим "штатом Техас".
   "Никому из ребят не придет в голову, что можно явиться сюда для  раз-
думий о жизни. А Гришка поднял бы меня на смех...  Чего  это  я  столько
вспоминаю о нем сегодня?"
   В это время Кулаков звонил в дверь к Габаеву. Увидев бородача, Гришка
оторопел, его лицо стало похожим на висящую возле макивары гипсовую мас-
ку с выпученными глазами.
   Первой мыслью было, что Кулаков пришел  с  повинной.  Оказалось  -  с
ультиматумом. Недавняя злость вспыхнула с новой силой.
   - Значит, так, - с трудом сдерживаясь, просипел Габаев. - Завтра  со-
бираем учеников, ты - своих, я - своих, и устраиваем спарринг в контакт.
Сразу увидим, кто чего стоит!
   - Почему же завтра, - хмель делал Кулакова нетерпеливым. - Давай пря-
мо сейчас!
   - Ну что ж, - угрожающе произнес Гришка, глубоко вдыхая воздух, чтобы
поднять давление. - Если не терпится...
   Они стали напротив друг друга, поклонились и обменялись ударами.
   Пока это походило  на  жесткий  спарринг,  но  ограниченность  прост-
ранства, взаимная ненависть и обоюдная жестокость неминуемо должны  были
превратить схватку в настоящий бой не на жизнь, а на смерть.
   Был час "пик".
   Почти не снижая предельно допустимой в городе скорости, Колпаков рис-
кованно лавировал в транспортном потоке, протискивался между тяжело про-
севшими автобусами и усталыми, горячо пахнувшими  соляркой  грузовиками,
впритирку вписывался в повороты, обгоняя резвые легковушки.
   Он испытывал азартное упоение: силу  мышц  удесятеряла  мощь  мотора,
быстроту реакции на непредвиденные ситуации обострял вакуумный усилитель
тормозов, чуткое рулевое управление послушно передавало  бешено  вращаю-
щимся колесам самое легкое движение руки, а руководил всем безошибочный,
как компьютер, мозг, умеющий контролировать меняющуюся обстановку и при-
нимать мгновенные решения.
   На миг Колпаков ощутил, что слился с машиной воедино: кровеносные со-
суды соединились с системой питания двигателя, нервы срослись с провода-
ми бортового электрооборудования.
   Мощный, смелый, стремительный, опьяненный победной гонкой  механичес-
кий кентавр вдруг оценил жизнь совсем не так, как полчаса назад в бывшем
"штате Техас" раздвоенный и растерянный Колпаков.
   Сердце билось ровно и размеренно, как бензонасос, щемящая  тоска  ис-
чезла бесследно - ей нет места в идеально работающем механизме, и  марш-
рутный компьютер освободился от нелогичных, нерациональных мыслей.
   "А ведь все не так плохо, как кажется! Главное, не принимать  поспеш-
ных решений... Кто это собрался сложить руки?! Черта с два, мы еще пово-
юем!"
   Вираж, заскрипела резина, оранжевый "Москвич"  испуганно  прижался  к
бордюру, газ - позади осталась щегольски разукрашенная "двойка".
   "Кто сможет меня обогнать? Этот лихой таксист? Посмотрим..."
   Маневр, ускорение, разгон... Вот и все! Если бы не светофоры...
   Их словно заколдовали: все  перекрестки  встречали  красными  огнями.
Стоп, стоп, стоп...
   "Кажется, Витька схалтурил с тормозами. - Мысль, как кинотитры, проп-
лывала на заднем плане компьютерного мышления. - Значит, уважение пропа-
дает... Надо постоянно поддерживать, находиться в центре внимания. Иначе
крышка..."
   В момент переключения светофора Колпаков вдруг задумался: если удаст-
ся попасть в "зеленую волну", он добьется своей цели во  что  бы  то  ни
стало. Всех своих целей.
   Чет - нечет, орел - решка, шестерка - туз, красный -  зеленый  -  для
игры с судьбой годятся любые символы. Но сегодня ему не везло.
   Несколько раз менял режим движения,  даже  протащился  квартал  чере-
пашьим шагом - и все равно натыкался на запрещающий сигнал.
   Оказавшись на ведущей в микрорайон магистрали, Колпаков разогнал  ма-
шину так, что ветер со свистом влетал в приоткрытую форточку. Он оторвал
левую руку от рулевого колеса и щелкнул задвижкой. Стало уютней,  но  он
почувствовал, что продрог, и включил отопление. На пути  оставался  один
светофор.
   Когда он вылетел к началу крутого спуска, внизу горел зеленый.
   Последний шанс! Акселератор до упора, успеть! Любой ценой!
   Любой?
   Азарт губит игрока, особенно при высоких  ставках.  Когда  играешь  с
судьбой, на кону нередко оказывается жизнь.
   Желтый, красный... Передние машины пыхнули стоп-сигналами.
   Колпаков чертыхнулся и нажал педаль.
   В большом мире ничего особенного не происходило, разве что подул  хо-
лодный ноябрьский ветер, продувающий прохожих до костей, срывающий  шля-
пы, бросающий в лицо жесткие сморщенные листья и засыпающий пылью глаза.
Да внизу тяжело выкатывался на перекресток  мощный  "КамАЗ",  с  натугой
влекущий длинную раму, к которой прилепились железобетонные  панели  фа-
садной стены сборного дома. С одной стороны два окна, с другой - окно  и
балконная дверь, грубо торчат прутья арматуры, и издали все это  напоми-
нает самоделку из детского конструктора. "КамАЗ" с первого раза не  впи-
сался в разворот, раздраженно выглядывающий через открытую дверь  высоко
поднятой кабины водитель сдавал назад, но зажимающие  воротники  пальто,
плащей, удерживающие шляпы пешеходы не смотрели в ту сторону, их взгляды
с некоторой долей зависти обращались к сверкающим "Волгам", "Москвичам",
"Жигулям", гарантирующим своим владельцам надежную защиту от пронизываю-
щего ветра.
   В комфортабельном салоне колпаковской "шестерки"  действительно  было
тепло и уютно, но в его маленьком мире в мгновение ока все вдруг до неп-
равдоподобия страшно изменилось: педаль тормоза провалилась,  не  оказав
привычного сопротивления. Еще ничего не поняв, он  рефлекторно  повторил
движение, сердце забилось болезненными рывками, выйдя из ритма  идеально
работающего бензонасоса.
   Механический кентавр перестал существовать, распавшись  на  составные
части. Бешено крутились колеса, подрагивала стрелка спидометра, вентиля-
тор уверенно нагнетал горячий воздух, исправно работали все узлы и агре-
гаты. Только надежнейшая двухконтурная гидравлическая с вакуумным усили-
телем тормозная система не действовала.
   Бесчувственную железную коробку это не волновало, она  бездумно  нес-
лась под уклон, наращивая и без того катастрофическую скорость и  равно-
душно увлекая к гибели Геннадия Колпакова - инструктора карате, кандида-
та в мастера спорта, председателя городской федерации,  впрочем,  сейчас
это не имело никакого значения: внутри холодного металла находились  во-
семьдесят килограммов мягкой человеческой  плоти,  не  имеющей  запасных
частей, не восстанавливаемой капитальным ремонтом и неспособной, несмот-
ря на тренированность и хорошую форму, выдержать столкновения на скорос-
ти сто километров в час.
   Опытный автогонщик, бывалый шофер-профессионал, возможно, не  оценили
бы положение нашего героя как совершенно  безнадежное.  Можно  тормозить
двигателем, использовать ручной тормоз, сманеврировать и, обойдя  перед-
ние автомобили, погасить скорость на подъеме. Если умело сочетать  пере-
численные способы, вероятность благоприятного исхода  значительно  повы-
сится.
   Все это теоретически правильно, но на практике может выглядеть совсем
по-другому. Усилий "ручника" явно недостаточно, низшая передача может не
включиться на большой скорости, а успех маневра определяется  конкретной
обстановкой, и если перекресток загружен транспортом...
   Плюс стрессовое состояние и жесточайший лимит времени...
   Словом, есть доводы "за", есть - "против", последние  перевешивают...
Однако легко подсчитать шансы Колпакова за письменным столом или в удоб-
ном кресле у торшера. Приходилось ли вам, читатель, попадать в аналогич-
ную ситуацию? Уверен, что нет. Так вот, для того, чтобы прочесть  описа-
ние аварии, вам потребовалось почти полторы минуты. В распоряжении  Кол-
пакова имелось не более пятидесяти секунд.
   На принятие решения и действия по приведению  его  в  исполнение.  На
все.
   Устроив последнюю развилку на его жизненном пути, судьба не  оставила
времени на размышление, словно желая испытать волю, хладнокровие,  быст-
роту реакции и отработанность рефлексов перед лицом смерти - как в  пое-
динке на высший дан.
   Как раз в это время подобие такого поединка проходило в квартире  Га-
баева. По силе противники были равны, Гришка превосходил техникой, Кула-
ков - жестокостью. Пропустив два удара, один из которых сломал ему  реб-
ро, он взревел и нацелил в низ живота  противника  сокрушительный  выпад
ногой, способный порвать кишечник и разорвать мочевой пузырь, но  Габаев
каменным блоком расплющил ему щиколотку, при этом вывихнув себе кисть.
   Окончательно озверев от боли и ярости, бывшие учитель и ученик, хрип-
ло рыча, бросались друг на друга, в пустой комнате гулко отдавались уда-
ры, то глухие, то хлесткие - в зависимости от того,  куда  они  приходи-
лись. Лица превратились в кровавые  маски,  из  перекошенных  ненавистью
ртов вперемешку со сгустками кровавой слюны и ужасающими  ругательствами
вылетали обломки зубов.
   С сухим треском сталкивались кулаки, хрустели, ломаясь, пальцы. Кула-
ков понес большой урон: уже хрястнула ключица, и он почти перестал  вла-
деть левой рукой, удар "железный молот", частично блокированный, от  ко-
торого лопнула барабанная перепонка, послал в нокдаун, он с трудом  дер-
жался на ногах и начал понимать, что через несколько  минут  Гришка  его
добьет.
   На глаза попались увесистые гетинаксовые палочки на короткой,  в  два
кольца, цепочке, с которыми хозяин квартиры по утрам отрабатывал  боевые
упражнения. Кулаков почувствовал прилив сил и, уклоняясь  от  очередного
удара, прыгнул в сторону, чуть не потерял равновесие, но все же дотянул-
ся, и изуродованные пальцы намертво  обхватили  коричневую  полированную
поверхность.
   Работать с нунчаками по-настоящему он не умел, махнул, как  кистенем,
и достал: тошнотворный звук, словно палкой по тыкве, Габаев уже без соз-
нания всплеснул руками и с грохотом рухнул  во  весь  рост,  зацепившись
виском о подоконник.
   Но это никакого значения не имело, потому что Кулаков с остервенением
молотил его напоминающим цепь орудием, не выбирая куда, стараясь только,
чтобы получилось сильнее: эксперты насчитают на трупе  сто  четырнадцать
повреждений, из которых двадцать шесть являлись  безусловно  смертельны-
ми...
   Но вернемся к Колпакову, вцепившемуся побелевшими пальцами в руль вы-
шедшего из повиновения автомобиля. Он не знал, что Гришка Габаев убит  в
схватке, которые сам так любил живописать, хотя  происходила  она  не  в
темной фанзе, а в его собственной комнате, стилизованной под келью  буд-
дийского монастыря.
   Он не знал, что убийство всколыхнет общественное мнение, породит оче-
редную волну возмущения жестокостью и неприемлемыми у нас принципами ка-
рате.
   И уж, конечно, он не знал, что спустя неполных три года  Спорткомитет
СССР упразднит чужеземный, не прижившийся  на  нашей  земле  вид  едино-
борства.
   Все это Колпакова сейчас не интересовало.  Самыми  важными  для  него
стали будничные и прозаические детали, которым  обычно  уделяется  мини-
мальное внимание: сколько машин впереди, освободится ли перекресток, нет
ли встречного транспорта на левой полосе.
   На все у него оставалось пятьдесят секунд, даже уже чуть меньше.
   Быстро приближалась  россыпь  тревожных  сигналов,  предостерегающих,
уговаривающих, заклинающих: стоп, стоп, стоп...
   Внизу, на перекрестке, неуклюже разворачивался панелевоз.

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт: