биками, глазами как рентгеном просвечивают: что, мол, старый сыч, у тебя
на душе?
А у меня там - сказать страшно! Зуд нестерпимый, жжение: клише ре-
зать, бумагу готовить, краску смешивать...
Короче, к старому тянет. Не из корысти, зарабатываю - грех жало-
ваться, да с Севера привез сберкнижку солидную: восемь лет зарплату не
тратил.
Да и раньше не для наживы этим занимался. Хотелось убедиться, что
смогу самый тонкий, точный, защищенный рисунок повторить... И других
убедить... Убедил. Дружки хвалили - мол, чистодел, лучше, чем Госбанк,
работает, мне приятно такую исключительность осознавать, вот и рисовал
потихоньку купюру за купюрой... Многие уничтожал, если чем-то не нрави-
лись, а стоящие работы отдавал приятелям, те тут же в магазин: водка,
закуска - и понеслось веселье... Сам ни рубля не сбыл и наживы не искал.
Ну, ладно, получил свое, отбыл срок, выводы сделал, и вдруг это на-
важдение - опять рисовать хочется!
Написал в монетный двор, так, мол, и так, предлагаю свои услуги, имею
опыт... Какой именно опыт - не уточнил, но там, видно, догадались, прис-
лали ответ на машинке: вакантных мест не имеется.
А у меня руки чешутся, бессонница появилась, как-то ночью сел в кухне
и на обычной бумаге простым карандашом рубль нарисовал, грубо, одним
цветом, будто понарошку. Потом изорвал его, сжег обрывки и пепел - в
унитаз. Полегчало, заснул.
Через неделю снова зуд, и карандаш не помогает - душа настоящей рабо-
ты требует: с водяными знаками, защитной сеткой... А затеваться боюсь:
вдруг зайдет Андрей Иванович или Петр Васильевич со своими рентгенами,
попробуй объясни им...
Три дня мучился, пошел в милицию, записался к начальнику на прием,
рассказал все, попросил разрешения для себя рисовать, без выноса из до-
ма... Отказал. Говорит: рисуй что угодно, а деньги - Боже упаси. Статью
знаешь? Знаю.
После этого милицейские гости стали ко мне по нескольку раз в день
заглядывать, беседы долгие задушевные вести, закон объяснять... Только я
и сам все знаю - и про государственную монополию, и про экономическую
базу, но от знаний тех мне не легче...
Хотел к врачам обратиться, может, болезнь у меня такая, вроде клепто-
мании - неудержимой тяги к кражам, но побоялся - вдруг упекут в дурдом.
Сам достал книжку, прочел: про страсть к подделке денег ничего нет.
Так бы и пропал: или с ума сошел, или в тюрьму угодил, да решил для
детей игрушку сделать, занялся - и все прошло...
Илья Сергеевич вырвал из блокнота лист с четкими, казалось, чуть вы-
пуклыми рисунками и разорвал на мелкие кусочки.
- Почти прошло.
На всякий случай он разорвал и следующий, чистый лист, на котором
могло отпечататься изображение. Очевидно, предусмотрительность тоже была
чертой его характера.
Когда утром Колпаков проснулся, попутчик успел побриться и задумчиво
смотрел в окно. Он был неразговорчив и явно жалел о вчерашней откровен-
ности.
На первой крупной станции Илья Сергеевич сбегал за газетами и отгоро-
дился бумажной ширмой.
Колпаков решил, что остаток пути пройдет в молчании, и тоже углубился
в рукопись.
- Ну вот, и до вашего брата добрались! - оторвал его от дела радост-
ный возглас попутчика. - Новый указ "Об ответственности за незаконное
обучение карате"!
Колпаков почти выхватил торжественно протянутую газету, впился взгля-
дом в строгие черные строчки, торопясь, пробежал, ухватывая смысл, потом
прочел еще раз, медленно и основательно.
За нарушение установленных правил открытия секций спортивного карате
или набора в них граждан, обучение в секциях приемам, запрещенным спор-
тивными правилами, а также самовольное обучение приемам карате устанав-
ливается административная ответственность в виде штрафа до пятидесяти
рублей.
За повторное нарушение наступает уголовная ответственность - лишение
свободы на срок до двух лет, а если незаконные действия связаны с полу-
чением материальной выгоды в значительных размерах - наказание усилива-
ется до пяти лет с конфискацией имущества.
Колпаков похолодел. Снова ворохнулось чувство, испытанное во время
суда над Пинкиным: что сейчас войдут милиционеры и арестуют его.
"Что же делать? - закрутилась карусель беспомощных мыслей. - Возвра-
щаться домой нельзя... Бежать, скрываться?"
Он представил себя с поднятым воротником, избегающим в вокзальной
толчее бдительных взглядов милиционеров, свое фото на стенде "Их разыс-
кивает милиция", голодную и холодную жизнь в какой-то горной пещере, и к
горлу подкатила тошнота...
До сознания слабо доходили слова попутчика, и хотя он их не расслы-
шал, но понял смысл - успокаивающий, перечеркивающий жуткие, созданные
чрезмерно развитой фантазией картины, и мгновенно переключился на опыт-
ного, искушенного в подобных делах Илью Сергеевича.
- Я же тебе говорю, закон обратной силы не имеет, за прошлые грехи
ничего не будет, только новых не совершай...
Господи, неужели все так просто? И не надо бежать, скрываться, его не
будут искать суровые стремительные люди с лицом оперуполномоченного Кры-
лова, и не маячит впереди скамья подсудимых, похожая на ту, где сидел
Пинкин... И всего-то надо - не делать больше того, что он делал нес-
колько лет, вовсе не представляя возможности столь ужасных пос-
ледствий...
- Да я и так давно бросил...
Мысленно он выкрикнул так громко, что и вслух произнес эти слова.
Пришло физически ощущаемое облегчение, и он, как после нокдауна, отки-
нулся на пружинящую спинку комфортабельного дивана,
- Ну и хорошо, - участливо говорил попутчик, заглядывая в глаза, - и
успокойся, а то побелел, я думал, сознание теряешь...
Добрейший и благороднейший человек Илья Сергеевич, спаситель, если бы
не он - неизвестно, что могло произойти...
Волна теплых чувств захлестнула Колпакова, захотелось сказать что-то
доброе, хорошее успокоившему его человеку.
И Илья Сергеевич располагающе улыбнулся, возникший между ними холодок
отчуждения исчез, наоборот, что-то изменилось настолько, что они однов-
ременно испытывали друг к другу взаимную симпатию и приязнь.
Колпаков перевел дух, сходил умыться, постоял в коридоре у открытого
окна и, окончательно успокоившись, снова, уже отстранение, перечитал
указ.
"Да, все лазейки закрыты. Конец "контактникам", да и вообще всем
"подпольным" секциям, конец доморощенным сенсеям..."
- Вот видишь, я же говорил, - журчал Илья Сергеевич. - Это только
первый шаг, скоро вообще вашу лавочку прикроют. Послушай меня и держись
от карате подальше. Если распирает - прыгай и ногами маши дома, только
без шума. У тебя же ни инструментов, ни бумаги, ни краски, если кричать
не будешь - никто не засечет.
Тон у попутчика стал другим - сочувственным и доверительным, и Колпа-
ков вдруг понял, что изменилось, что объединяет их, столь разных на пер-
вый взгляд людей.
Поезд прибывал к Курскому вокзалу Москвы. Илья Сергеевич деловито
собрал вещи, привел себя в порядок, почти одинаковыми движениями они
поправили галстуки, тщательно причесались перед зеркалом. Аккуратные,
солидные мужчины, прибывшие в столицу по своим достаточно важным делам.
Но объединяло их не это. Оба были бывшими преступниками. Осознание
столь страшного факта как громом поразило Колпакова. Он попрощался с по-
путчиком в коридоре, быстро прошел в тамбур и вышел на перрон. Поскольку
руки у обоих были заняты, прощального рукопожатия удалось избежать. Но
дела это не меняло.
Приятель Писаревского оказался полной противоположностью астматичес-
кому толстяку. Вальяжный, сановитый, он хотя и подобрался вплотную к
пенсионному возрасту, но сохранил хорошую форму. Очевидно, гимнастика по
утрам, бег трусцой, диета. Впрочем, судя по красным прожилкам на носу и
щеках, диета нередко нарушалась.
Принял он Колпакова хорошо, сразу проявив способность на лету хватать
суть вопросов и мгновенно их решать.
- Давайте вашу документацию. - Он протянул руку за папкой. Затем на-
жал клавишу селектора и вызвал начальника экспериментального цеха. - Вам
придется пожить у нас пару недель. - Снова щелкнула клавиша, И прозвуча-
ло распоряжение предоставить командированному на завод специалисту от-
дельную комнату в общежитии. - С вашим участием внедрение пройдет быст-
рее.
Колпакова что-то смущало.
- Но вдруг мои разработки вам не подойдут?
- Обязательно подойдут! - Уверенный бас гулко раскатился по простор-
ному, со вкусом оборудованному кабинету. - Об этом не думайте, пусть у
Клепикова голова болит. А вот и он!
В двойную дверь вошел маленький юркий мужичок с плутоватым выражением
лица, бесшумно приблизился к широкому полированному столу и выжидающе
замер.
- Результаты научных исследований товарища Колпакова... - Хозяин ка-
бинета значительным жестом подал вошедшему папку. - ...Выделите трех
практикантов и Веру Сергеевну, пусть сегодня к концу дня изучат и дадут
предложения по форме внедрения. В семнадцать тридцать доложите. Вопросы?
- Все ясно.
Клепиков понимающе покивал.
- Тогда подождите товарища в приемной.
- Вот так! - подмигнул главный, когда они остались одни. - Фирма ве-
ников не вяжет. У нас все по высшему разряду, никакой халтуры. Кстати,
пока не забыл...
Колпаков улыбнулся про себя: собеседник не был похож на человека, ко-
торый что-нибудь забывает...
- Писаревский говорил, что вы большой специалист в карате. А я читал,
что оно продлевает молодость, мобилизует резервы организма и вообще...
Позанимайтесь со мной эти дни? Чтобы я мог потом самостоятельно продол-
жать...
Теперь ему стало не до улыбок, даже мысленных... Указ многое изменил,
и просьба такого характера уже не выглядела простой и невинной, как
раньше. Но отказывать было нельзя, по крайней мере напрямую.
- Я научу основному: сосредоточению и дыханию. Освоив это, вы сохра-
ните бодрость до глубокой старости.
- Отлично! Я пришлю за вами шофера!
Встреча продолжалась не более пятнадцати минут, но расставались они
довольные друг другом.
Колпакова поселили в директорской комнате общежития, не уступающей по
комфорту гостиничному люксу. Впрочем, вода и здесь текла еле-еле, плохой
напор преследовал его как какой-то рок.
Утром он пошел на завод, но в его вмешательстве не было ни малейшей
необходимости: дело продвигалось на удивление быстро. Три практиканта и
сотрудница экспериментального цеха - симпатичная Верунчик - умело орудо-
вали паяльниками. Колпаков с удовольствием вдыхал пряный запах канифоли,
нагретого металла и смотрел, как блестящие капли припоя соединяют про-
водники с катушками индуктивности, конденсаторами, резисторами. Ему было
приятно видеть возрождение своего детища, энтузиазм практикантов щекотал
самолюбие, только огорчала раздражительность Веры Сергеевны, которая
держалась так, будто по его глупому капризу выполняет совершенно ненуж-
ную работу. Очевидно, у нее что-то не ладилось в личной жизни - такое
случается и у красивых женщин. Впрочем, делу это не мешало, а остальное
Колпакова не касалось. Через пару дней схему собрали, опробовали, и
вскоре усилительные блоки бытовых радиоприборов поступали из сборочного
цеха прямо на новый участок, где подвергались проверке и регулировке по
методике Колпакова и на его установке.
Смышленый, чем-то напоминающий Васю Савчука студент вел подробный от-
чет об испытаниях, фотографировал, перерисовывал схемы - Клепиков пообе-
щал засчитать ему эту работу как результат преддипломной практики.
Гордый Колпаков довольно наблюдал за изменениями, иногда сам садился
к прибору, потом однообразный ритм утомлял, и с обеда он уходил бродить
по городу.
Вечером расторопный, как все окружавшие главного инженера сотрудники,
водитель вез Колпакова за город. Дача была возведена умно, без бьющих в
глаза излишеств, хотя внутри имелось все необходимое и многое сверх то-
