- Работай, гад, а то остаток жизни будешь зубы в руке носить!
Голос был незнакомый, но предчувствие не оставляло Колпакова.
Приемщик плюхнулся обратно за прилавок, одернул халат на груди, нерв-
но повел головой на кадыкастой шее и заорал на оторопелого очкарика:
- Что стоишь как пень, всю очередь держишь!
С извиняющейся улыбкой очкарик стал выставлять бутылки на прилавок.
После него сдал посуду инвалид, затем клетчатый пиджак. Колпаков
ждал; когда человек, ссыпая в карман мелочь, повернулся, он уже готов
был с облегчением перевести дух, но в следующую секунду усилием воли
сдержал стон: незнакомое лицо было лицом Рогова.
От чемпиона ничего не осталось. Человек, двигающийся как заводная иг-
рушка, постаревший, обрюзгший, с деформированными чертами лица и новой
красной полосой через лоб с белыми поперечинами от скобок, так же отда-
ленно напоминал блистательного победителя, как выношенный до предела
клетчатый пиджак был похож на модный костюм, заботливо купленный ког-
да-то красавицей Стеллой.
Рогов шел прямо на Колпакова, но не улыбнулся, не поздоровался, хотел
обойти. Когда Геннадий осторожно придержал его за рукав - напружинился,
глянул с угрозой, прищурился напряженно.
- Ты, тезка? Здоров! Вот сволочь, хотел закрыться, а на людей напле-
вать!
Колпакову показалось, Рогов тяжело пьян, но он тут же понял, что тот
не менее мучительно трезв и это состояние для него совершенно неперено-
симо.
- Пойдем, тезка. - Рогов подхватил его под локоть и увлек за собой к
цели ясной и единственно необходимой.
- Они сейчас все обнаглели, вот и сопляки... - Он осторожно коснулся
лба. - Если бы трезвый - поубивал! Забыли, хорошего никто не помнит...
Знаешь, почему я проиграл первенство мира? Поскользнулся на банановой
корке - и все дела... Тогда меня любили, приглашали, уважение, почет...
А сейчас? И миллионер, сволочь... Глухая собака ни одному хозяину не
нужна. Ну да он еще пожалеет!
- Где вы сейчас работаете? - громко спросил Колпаков.
- А Стелла живет с парикмахером. Не слышал? Я ей все оставил, одни
медали сто тысяч стоят, но мне ничего не надо. А? Что смотришь?
- Вы работаете? - почти выкрикнул Колпаков и, поймав напряженный
взгляд Рогова, понял, что он читает по губам.
- Работаю. Ходячей отмычкой. Видал, как я этого хмыря открыл? Знаешь,
почему я тогда проиграл? Негр уже был мой, но я не достал. Сказать поче-
му? Потому что у них мафия, на негра знаешь какие ставки были? Вот и
бросили банановую корку. И все дела. Теперь-то что - Стелла с парикмахе-
ром живет, миллионер завел молодого битка, здорового, крепкого. Стеллу я
никогда пальцем не трогал, а до хозяина как-нибудь доберусь...
Колпаков высвободил руку и остановился. Рогов этого не заметил, про-
должал говорить, жестикулировал на ходу, когда он вскидывал руку, было
заметно, что пиджак болтается на нем, как на вешалке. От прежнего Рогова
ничего не осталось. Разве что удар. Не тот, конечно, что раньше, но все
же...
Возле оставленных сеток с бутылками крутился застенчивый очкарик.
- Забирай. - Колпаков пнул свою сетку с бутылками ногой и сел в маши-
ну.
Человек в старомодных очках с извиняющейся улыбкой переложил бутылки
себе в сумку, а сетку протянул в приоткрытое окно.
Не глядя на него. Колпаков дал газ.
Гришка жил в двухкомнатной, хитро обустроенной квартире. Одна комна-
та, сразу напротив входной двери, напоминала аскетизмом келью буддийско-
го монаха: голые стены с большими портретами мастеров карате, деревянный
пол, покрытый циновкой, блок для растяжек, резина, складная макивара.
Здесь Гришка занимался сам, иногда тренировал в индивидуальном поряд-
ке одного-двух учеников. Но главное назначение спартанского жилища -
поддерживать миф о незыблемой верности принципам Системы, подчинении ей
всего жизненного уклада.
Это действовало: в "осведомленных" кругах считали, что Габаев вплот-
ную приблизился к высшим тайнам бытия и скоро перейдет на качественно
новую ступень в карате. Слухи старательно распространялись учениками.
Габаев снисходительно улыбался, но их не опровергал.
Вход во вторую комнату был замаскирован под платяной шкаф. Там имелся
мягкий диван, полированная стенка, шторы в тон обоям, бар, кресло и все
необходимое, чтобы компенсировать недополученный в убогой обители пос-
лушника комфорт.
Габаев дома ходил в старом вылинявшем трико, черное расписное кимоно
берег для торжественных случаев.
- Погоди, я сейчас.
Он прыгал перед макиварой, отрабатывал какую-то связку, а Колпаков
прошел на кухню напиться.
Вода из крана шла теплой, он заглянул в холодильник. Там лежали гру-
бые куски неоструганных досок и несколько кирпичей.
"Да что он, умом рехнулся!" - изумился Колпаков, вытаскивая отрезок
доски.
Нет, Габаев знал, что делает. Предварительно он вымачивал предметы,
вода проникала в поры, находила мелкие трещинки, а замерзая, распирала
их, нарушая целостность материала.
Колпаков хватил доской о колено, она лопнула, на изломе поблескивал
лед. Ай да Гришка! Ну и жук!
С обломками доски в руках Геннадий вернулся в комнату.
- Мошенничаешь?
Гришка ничуть не смутился.
- Глупости. Зачем мне мошенничать? Ты же знаешь, что я разбиваю и по-
толще. Просто иногда подворачиваются платные демонстрации, а на них руки
портить ни к чему.
- Это и есть мошенничество.
Обломки с грохотом полетели в угол.
- Никакого. В принципе я могу сокрушить предмет, зрители это знают,
ждут и получают то, что хотят. В чем обман? В том, что я немного облег-
чил свою задачу?
- Странная логика. Все перевернуто с ног на голову!
- У каждого своя. Ты же не учить меня пришел. Что скажешь?
Колпаков молча стоял на пороге, переводя взгляд с портрета Брюса Ли
на успокаивающего дыхание Гришку.
Родившееся под влиянием минуты решение прийти и спросить напрямую
сейчас показалось глупым до беспомощности. Так же, как и надежда понять
что-нибудь здесь, в хитроумной двуликой квартирке - месте предполагаемо-
го преступления, отыскать какую-либо обвинительную улику или, напротив,
- найти обеляющее, снимающее все подозрения доказательство. Ничего он
здесь не найдет, а уж радостного, светлого, облегчающего душу - и подав-
но.
И сказать Гришке ему было нечего. Впрочем... Все равно что-то надо
менять, и сейчас он понял, - с чего следует начать. Так пусть Габаев
станет первым сенсеем, который это услышит.
- Скажу я тебе то, что решил закрыть абонементные группы. Точнее,
прекратить оплату за занятия.
Колпаков ждал возмущения, гнева, удивления, наконец, но реакция ока-
залась совершенно неожиданной.
- Тоже мне новость. Все так сделают, пока волна не пройдет.
- Какая волна?
- Не прикидывайся. Серебренников разузнал про платные тренировки,
подключил оперотряд, они много всякого раскрутили. Особенно про Кулакова
и Котова. Так что сейчас только и остается лечь на дно и пережидать.
Габаев криво улыбнулся.
- Чего рот раскрыл? Испугался? Я уже успел к адвокату сбегать, про-
консультировался. Если частное лицо за деньги дает уроки - математики,
гидроботаники, карате, - претензии могут быть только материального ха-
рактера. Налоги, взыскание необоснованного обогащения и тому подобное.
Так что не бойся - в тюрьму не посадят!
Гришка улыбнулся и второй половиной рта.
- Да и до размеров дохода не докопаются. Мы же бухгалтерских книг не
ведем. В случае чего заплатим по сотне-другой, и дело с концом!
Габаев радостно улыбался. Шкуре ничего не угрожало, деньги тоже оста-
нутся целы. Чего волноваться? Скандал, позор, осуждение окружающих - ко-
мариные укусы для слона. Такое же животное, как его бывший любимый уче-
ник. Неужели он и Лена...
Очевидно, на лице Колпакова что-то отразилось - Гришка стер улыбку и
заметно напрягся.
Нет, не сейчас. Но если действительно...
- Тогда поберегись, Григорий.
- Обязательно. Абонементные секции распускаю на каникулы и ложусь на
дно. До меня не достанут!
Недалеких людей губит самоуверенность. Через неделю состоялось засе-
дание спорткомитета, на котором Серебренников дал развернутую информацию
об извлечении нетрудовых доходов из занятий карате. Наряду с другими на-
зывались фамилии Кулакова, Котова и Габаева. Колпаков сидел как на игол-
ках, каждую секунду ожидая своей очереди, избегал тяжелого взгляда разг-
неванного Стукалова и многозначительного, как ему казалось, Серебренни-
кова.
Обошлось. Но облегчения не наступило. Впервые в жизни он чувствовал
себя воришкой, оказавшимся на грани разоблачения. Мелко, жалко, постыд-
но. Выходя из ДФК и глядя, как скачет диковинный противовес в прозрачном
цилиндре, он вспомнил, что Стукалов привез его из заграничной команди-
ровки, истратив почти всю валюту. Игорь Петрович был увлекающимся чело-
веком, а увлеченности свойственно бескорыстие.
Как же энтузиасты карате превратились в обычных дельцов? Правда, не
все: Зимин никогда ни марал рук, Окладов...
Кто еще?
Колпаков задумался. У себя он уже объявил, что отныне занятия будут
бесплатными, но вряд ли это можно считать искуплением вины.
Кому же развивать карате? Спорткомитет дисквалифицировал Габаева и
Котова, о "диких" тренерах сообщено в милицию, будут приняты меры по
месту их работы, ужесточен контроль за использованием ведомственных
спортивных залов... Но как быть с новым видом спорта в целом?
Себя Колпаков уже не считал вправе возглавлять федерацию и собирался
немедленно подать в отставку. Продолжать ли тренерскую работу, он еще не
решил. Если нет, кто останется? Восторженный сторонник Системы Коля Ок-
ладов, которого не испугали даже два сотрясения мозга?
Своими мыслями он поделился с женой. Лена не советовала бросать тре-
нерскую работу, а тем более уходить с поста председателя федерации.
- Ты слишком мнителен, Генчик. Если каждый начнет так болезненно пе-
реживать всякие нюансы, некому будет работать. Считаешь, что запустил
дело, - поправляй его!
И снова ей нельзя было отказать в логике, хотя у Колпакова шевельну-
лась мысль, что руководствуется она другими, не высказанными вслух сооб-
ражениями.
Писаревский, к мнению которого он привык за последнее время прислуши-
ваться, тоже предостерег от резких решений.
- Пост хотя и общественный, все равно - почет и уважение обеспечива-
ет. Кому-то нужен, всем интересен. Это не шутка. Капитал нажить трудно,
а потерять легко. Тем паче самому бросать - настоящая глупость. Можешь
мне поверить...
Теперь о диссертации. Публикаций мы сделали достаточно, с апробацией
помогут, я звонил приятелю в Москву, он главный инженер крупного завода
- что угодно внедрит. Во всяком случае, официально все проведет и справ-
ку выдаст - комар носа не подточит... - Толстяк благодушно рассмеялся. -
Так что не тяни. Через пару месяцев скатай в Москву, оформи практическое
внедрение и остепеняйся!
Колпаков мрачно промолчал. С диссертацией у него шло не так гладко,
как представлял Писаревский.
Дронов считал ее сырой, требующей доработки. Гончаров придерживался
такого же мнения. В глубине души Колпаков был с ними согласен, но, с
другой стороны, защищают и более слабые. Почему же он должен лезть из
кожи, делая "конфетку"? И так вечная нехватка времени, постоянная спеш-
ка, когда проводить дополнительные измерения?
Была и еще одна причина, в которой Колпаков не признавался даже себе:
он утратил интерес к работе, потерял перспективу. Так бывает, когда от-
рываешься от проводимых исследований, перестаешь следить за литературой,
постоянно обдумывать проблему.
Так или иначе, но сто шестьдесят листов машинописного текста, предс-
тавленные им в срок на кафедру, заведующий и научный руководитель счита-
ли только заготовкой, "болванкой" диссертации.
Не привыкший отступать, Колпаков ринулся в атаку.
