Когда Хана увели, Викентьев вызвал начальника оперчасти.
- Этих, из "двойки", - под особый контроль. Они развращены безнака-
занностью, поэтому любое нарушение документировать и принимать меры. Ес-
ли мы им рога не обломаем, они свою погоду сделают.
И сделали, перебаламутили, гады, "семерку". Вначале вычислили Ивлева,
которого подвели освещать их отряд, и повесили в сортире, вроде он сам
руки на себя наложил. Остальные осведомители хвосты поприжали и переста-
ли давать информацию, так, гнали фуфло для отмазки. Оперчасть сразу ог-
лохла и ослепла, а тем временем пошли неповиновения, потом начались про-
тесты против ночных смен, а когда Хан вышел из ПКТ, ночная смена вообще
отказалась работать. Попробовали изъять зачинщиков - и тут поднялась вся
зона. Кто и не хотел, не мог в стороне отсидеться: с авторитетами поссо-
риться еще опасней, чем с администрацией.
Все шло как обычно: в отрядах окна побили, матрацы в клочья расплас-
тали, тумбочки - в щепки, кровати разобрали, вооружились прутьями и пош-
ли гулять по зоне. Медпункт разгромили, выпили, проглотили и вкололи
все, что можно, и давай жечь оперчасть, осаждать ШИЗО и рваться в произ-
водственную зону. Особых успехов не добились, тогда вылезли на крышу ад-
министративного корпуса, орут, кривляются, песни поют...
Заложников захватывать еще моды не было, прокурор безбоязненно пошел
на КПП для переговоров, а там его раз! - за руку и дернули внутрь, он,
бедолага, аж заверещал, как раненый заяц... Хорошо, Викентьев за вторую
руку успел ухватить и вырвал обратно в привычный мир, вернув свободу,
должность и власть...
Мощный рывок, чуть не разорвавший прокурора пополам, сыграл в судьбе
Викентьева немалую роль, а слухи, которыми оброс бунт в "семерке", прев-
ратили его в блестяще проведенную операцию по освобождению заложников.
Почти сутки не успокаивалась зона. Голиков ежечасно запрашивал обста-
новку, чтобы демонстрировать перед руководством свою осведомленность, но
конкретных указаний не давал: "Действуй сообразуясь с обстоятельствами,
опирайся на роту охраны, восстанавливай контроль над зоной". Командир
роты запросил свое начальство и получил приказ применять оружие только
при нарушении охраняемого периметра. Солдаты окружили ограждения и выжи-
дали: С крыши административного корпуса в них полетели куски шифера, не-
сколько человек были ранены.
Штаб по ликвидации массовых беспорядков расположился в общежитии сот-
рудников колонии, стоявшем в полусотне метров от внешнего декоративного
забора зоны. Прямо в просторном холле четвертого этажа установили два
стола, за одним сидел моложавый майор, командир роты, другой предназна-
чался для начальника колонии, но Викентьев не присел ни на минуту, нах-
мурившись, он механически ходил взад-вперед между толкущимися здесь сол-
датами - вестовым, прапорщиками войскового наряда и своими подчиненными,
которые явно ждали приказа. То, что сейчас происходило, было в первую
очередь вызовом ему, Викентьеву, Хозяину, Железному Кулаку, а все знали,
что он не прощает подобных вещей.
Для надежности обеспечения режима лишения свободы администрация коло-
ний и подразделений конвойной охраны подчиняется разным центрам.
На обоих столах звонили телефоны прямой связи, зуммерили рации.
"Сверху" запрашивали информацию и давали директивы о сборе новой, еще
более полной и точной, информации.
Тогда еще не было рот оперативного реагирования, частей спецназначе-
ния и групп захвата террористов. И начальник любого уровня знал: за неп-
ринятое решение с него не спросят или спросят несильно, понарошку, ибо
спрашивать будут те, кого он добросовестно информировал и с кем почти-
тельно советовался, а те в свою очередь информировали и советовались,
ибо подлежащий решению вопрос должен был "созреть", а еще лучше - разре-
шиться сам собой.
Викентьев подошел к окну. Колония была окружена двойным кольцом:
внешнее составляли серые мундиры милиции, внутреннее - зеленые гимнас-
терки роты охраны. В центре мельтешили черные комбинезоны заключенных.
Викентьев увидел, как из сгоревшей оперчасти черные, будто закопчен-
ные, фигурки выволокли тяжелые закопченные сейфы и пытались их взломать.
Подходящего инструмента в жилой зоне не было, но при достаточном времени
и желании вскрыть металлические ящики можно и подручными средствами. Же-
лание у бушующей толпы имелось, значит, во времени следовало их ограни-
чить.
Голиков в очередной раз дал обтекаемый ответ: "Смотри по обстановке.
Взаимодействуй с командиром роты". Командир роты высказался более опре-
деленно: "Полезут на ограждение - открою огонь. Сейчас вводить в зону
людей рискованно, а оснований стрелять нет". Каждый из них прав и неуяз-
вим в своей правоте для всех будущих комиссий и служебных расследований.
Зато отчетливо вырисовывалась фигура козла отпущения - начальника ИТК-7,
допустившего бунт и не сумевшего стабилизировать обстановку. Если будут
взломаны сейфы, то несколько десятков человек постигнет судьба злосчаст-
ного Ивлева, что, естественно, усугубит вину начальника.
Взбешенный Викентьев, намертво сжав челюсти, посмотрел в бинокль,
разглядывая беснующуюся на крыше группу осужденных, и сразу увидел Хана.
Скаля стальные зубы, он отдавал команды черным комбинезонам, швырял в
отступивших солдат обломки шифера, делал непристойные жесты и победно
хохотал. Он выполнил обещание: он держал зону. И Викентьев принял реше-
ние.
- Внимание, - сказал он в мегафон, и усиленный динамиком голос зву-
чал, как всегда, спокойно. - Говорит начальник колонии подполковник Ви-
кентьев. В последний раз приказываю прекратить беспорядки. Немедленно
отойти от сейфов, очистить крышу, всем построиться у своих отрядов. Даю
три минуты. При неподчинении открываю огонь.
Викентьев отложил мегафон и взял автомат. Отстегнул снаряженный мага-
зин, выщелкнул из него пять патронов, вложил их в запасной "рожок" и
вставил на место. Поставил на одиночную стрельбу, передернул затвор,
взглянул на часы.
- Блефуешь? А если не испугаются? - спросил командир роты.
- Готовь своих людей, - не отвечая, сказал Викентьев. - Сейчас они
сдадутся, и мы войдем в зону.
Он опять посмотрел в бинокль. Черных комбинезонов вокруг сейфов поу-
бавилось, и оставшиеся трудились уже с меньшим рвением. Несколько чело-
век пытались уйти с крыши, их не пускали. Хан ударил одного куском шифе-
ра по лицу.
Словно на полигоне, Викентьев опустился на колено, оперся локтем на
подоконник, прицелился в черные комбинезоны на крыше.
В превращенном в штаб вестибюле общежития стало очень тихо.
Бах! Бах! Бах! Бах! - туго обтянутая мундиром спина начальника "се-
мерки" дернулась четыре раза.
Хану пуля угодила в лицо, отброшенный ударом, он споткнулся о низкое
ограждение и бесформенным кулем рухнул на землю. Сбитыми кеглями вразб-
рос упали еще три черные фигурки.
Викентьев перевел ствол автомата вниз, туда, где ошеломленно замерли
над сейфами двое самых упорных осужденных.
Бах! Видно, по инерции Викентьев нажал спуск еще раз, но затвор лязг-
нул вхолостую. На полу крутились отскочившие от стены горячие гильзы.
Все было кончено. С момента объявления Викентьевым ультиматума прошло
три минуты сорок секунд.
Еще через пять минут рота охраны и администрация колонии беспре-
пятственно вошли в зону. Бунт был подавлен.
Старожилы "семерки" оценили решительность начальника и также то, что
выпущенные им пули попали только в баламутов из ИТК-2. Масса всегда на
стороне победителя и всегда ищет виновников поражения. Хан и его подруч-
ные и так успели нажить немало врагов, а теперь, когда всем предстояло
отведать резиновых палок, этапов и штрафных изоляторов, зачинщиков не
мог спасти никакой авторитет. Оставшихся в живых измордовали до полус-
мерти и сложили у КПП как дань возвращающейся законной власти.
Избежавший незавидной участи заложника прокурор дал заключение о пра-
вомерности применения оружия. Это спасло Викентьева от еще больших неп-
риятностей, но в соответствии с общераспространенным бюрократическим ри-
туалом "принятия мер" он был изгнан из начальников и назначен на унизи-
тельную маленькую майорскую должность, только чтобы досидеть до пенсии.
Предложение возглавить спецопергруппу "Финал" он принял по двум сооб-
ражениям: деятельная натура требовала активной работы, ответственных за-
даний, докладов на высоком уровне, словом, вращения в центре событий. А
кроме того, он ненавидел уголовную пакость и считал полезным освобождать
общество от самых опасных и мерзостных тварей, носящих по недоразумению
человеческое обличье. Правда, приняв участие в первом исполнении, он по-
нял - это совсем не то, что расстрелять с сотни метров бунтующую толпу
зэков. Противоестественность процедуры вызывала протест всего его су-
щества, хотя Викентьев никогда не считал себя слишком эмоциональным или
впечатлительным.
Но обратного хода не было, к тому же наставник помог, он великий фи-
лософ, когда надо оправдать приказ или служебный долг. Викентьев переси-
лил себя и однажды почувствовал, как внутри что-то сломалось, лопнул
стержень изначально заложенных в каждом человеке представлений о возмож-
ном и недопустимом... И все стало на свои места: восстановился сон и ап-
петит, перестали мерещиться всякие рожи по углам... Викентьев всегда
гордился железной волей и лишний раз убедился, что она его не подвела.
Работа есть работа.
Вот только привлекать новых сотрудников в группу было чертовски неп-
риятно. Ведь он знал, что им предстоит пережить, он помнил про спившего-
ся дрожащего Титкина, который и сейчас, после восьми лет, проведенных на
пенсии, до крови стирает руки пемзой, оттирая что-то, видимое только
ему. А ведь и был всего-то шестым номером, открывал ворота да обеспечи-
вал кладбище... И Фаридов с его галлюцинациями...
Сергеев - на что крепкий парень, а ведь болезненно переносит, хотя
виду не подает, не привык за три года. Даже наставник на него не
действует... А Попов как перенесет? Правда, держался молодцом, чуть-чуть
не шлепнул Удава, повезло ему с первым объектом! Может, и лучше было бы,
если б выстрелил. Конечно, сбой в работе группы, генерал бы не похва-
лил... Да и прокурор с врачом недовольны были бы - лишнее беспокойство.
Ничего, приехали бы на "Волге" за полчаса, на месте акт бы и составили.
А паренек, глядишь, самый трудный барьер с разбегу и проскочил бы, а
дальше оно уже полегче. Хотя кто знает, как бы оно обернулось... Пусть
идет как идет. Он, дурашка, спрашивал, можно ли жене рассказать... Еще
не понял, кем себя почувствует... После исполнения вопрос сам собой от-
падет - под пыткой не признается, где был да что делал... Стыд надежней
подписки рот закрывает. Хотя чего стыдиться...
Викентьев тяжело вздохнул, так что невозмутимый Сивцев скосил глаза в
сторону подполковника. Супруга начальника была дьявольски ревнива и бо-
лезненно переживала ночные отлучки мужа. Наплел пару раз про срочные за-
дания, да баба настырная - оседлала телефон: кабинет не отвечает, дежур-
ный Викентьева не видел, про ЧП и неотложные дела не слышал... А он за-
является под утро, да еще с запахом - стресс-то надо снять... И понес-
лось, чуть не до мордобоя... Как уж он ни ухищрялся - то в кабинете спал
на стульях, чтобы глаза не мозолить: уехал в колонию на сутки - и дело с
концом, то побег придумает, то засаду... Раз прошло, два - со скрипом,
три - кое-как, но сколько можно лапшу вешать? И снова - как на исполне-
ние, так скандал! Тут нервы тратишь, а домой вернулся - опять, и неиз-
вестно, где больше... Хотя чего неизвестно, ясное дело, Лидка больше
здоровья отнимает, чем исполнение! И сегодня гавкаться предстоит, оправ-
дываться, успокаивать.
Викентьев снова тяжело вздохнул. Настроение было испорчено оконча-
тельно.
