"колючкой" периметру и вооруженной охране можно было безошибочно опреде-
лить, что строится оборонный объект. К моменту пуска "колючку" заменил
высокий глухой забор, огораживающий многокилометровый квадрат земли и
скрывающий все происходящее за ним так же надежно, как название "почто-
вый ящик 630" скрывало профиль работы нового завода. И если бы не взле-
тающие на летные испытания истребители, наглядно подтверждающие рассказы
двух тысяч местных жителей, ставших работать на п/я 630, наверное, никто
бы не сумел проникнуть в столь тщательно скрываемую тайну режимного
предприятия.
Потом шестьсоттридцатку эвакуировали, но после победы вернули на мес-
то, а рядом поднялись новые "почтовые ящики" за столь же высокими и
крепкими заборами: пятьсот десятый, семьсот двадцать второй, триста
восьмидесятый.
Шли годы, и десятилетия, город разрастался и, наткнувшись на тысячи
гектаров огороженных трехметровым железобетоном территорий, обошел их,
шагнув на несколько километров в глубь окружающего зеленого приволья.
Теперь режимные объекты оказались между центральной частью города и но-
вым "спальным" микрорайоном. Сто пятьдесят тысяч тиходонцев, едучи утром
на работу по Магистральному проспекту, видели справа жилые дома, возве-
денные в сороковых-пятидесятых специально для рабсилы "оборонки", а сле-
ва - бесконечные заборы заводов, сменивших будоражащую воображение и
привлекаемую излишнее внимание цифровую нумерацию на нейтральные, ничего
не означающие названия. По вечерам, возвращаясь домой, жители Северного
микрорайона слева наблюдали ветшающее постепенно жилье старой застройки,
а справа - попрежнему крепкие, регулярно ремонтируемые и подкрашиваемые
"укрепленные периметры".
Они шли всплошную, и лишь небольшие отличия - в цвете покраски, фак-
туре стены, форме декоративной, скрывающей сигнальную проволоку, решетки
на гребне показывали внимательному наблюдателю, что забор, скажем, "Де-
тали" перешел в ограждение "Прибора".
Только в одном месте непрерывная монолитная стена прерывалась - между
огромным квадратом "Прибора" и не менее огромным прямоугольником
"Конструктора" имелся десятиметровый промежуток, словно проулок между
кварталами.
Перед въездом в него висел дорожный знак "тупик". И действительно,
через восемьсот метров проулок заканчивался, упираясь в электроподстан-
цию, обеспечивающую энергией всю промышленную зону. Дежурную суточную
смену на подстанцию завозил специальный автобус в восемь утра, он же за-
бирал отработавший персонал. В течение дня по проулку проходило еще нес-
колько машин, но в основном он оставался пустынным.
Трудно было представить, что в миллионном городе может существовать
такой глухой закоулок. Особенно жуткое впечатление производил он ночью:
запоздалые прохожие переходили под фонари на другую сторону Магист-
рального проспекта, обходя зловеще-черный зев безымянного переулка. Три
световых пятна терялись в глубине почти километрового аппендикса - это
было освещение запасных, аварийно-пожарных въездов на территории заво-
дов, которыми никто и никогда не пользовался, однако разбитые или пере-
горевшие лампочки регулярно заменялись охраной. Тем более удивительным
могло показаться то обстоятельство, что четвертые ворота, регулярно рас-
пахивающие свои тяжелые створки, постоянно находились в тени.
В отличие от трех других они не относились ни к одному из заводов.
Когда-то за ними располагалась охранная комендатура НКВД, потом режимный
отдел УМВД, а после передачи охранных функций подразделениям В ОХР здесь
находилась ремонтная база автохозяйства УВД. До тех пор, пока один из
предшественников Викентьева не присмотрел это место для того, чтобы пе-
реводить осужденных к высшей мере из одного состояния в другое. Из живо-
го в мертвое.
В ноль часов тридцать минут, когда спецавтозак, замаскированный под
хлебный фургон, прибыл в Степнянскую тюрьму, с Магистрального проспекта
в темный безымянный переулок свернула старая, давно отслужившая положен-
ный срок серая "Волга", не списанная в металлолом только благодаря нас-
тойчивости подполковника Викентьева и мастеровым способностям младшего
сержанта Шитова, который и сидел за рулем - без оружия, в немаркой одеж-
де гражданского образца, - как и положено шестому номеру спецопергруппы
"Финал".
Рядом с Шитовым кособочился на продавленном сиденье довольно невзрач-
ный человек в старомодном, изрядно поношенном костюме. Перекошенное
вверх правое плечо еще больше, чем потертости на локтях и "пузыри" на
коленях, выдавало в нем многолетнюю жертву сидячей, канцелярской работы.
Но почетное переднее место и утратившая праздничную свежесть белая со-
рочка с потерявшим строгость галстуком - униформа "аппаратных" работни-
ков - отличали советника юстиции Григорьева от двух остальных пассажи-
ров.
Массивный, катастрофически толстеющий Буренко развалился сзади и,
расстегнув на груди клетчатую желто-белую шведку, обмахивался, словно
веером, газетным свертком, в котором находились резиновые перчатки и
другие причиндалы - вата, марля, жгут. Ноги он вытянул поперек салона,
создавая явные неудобства первому номеру. Тот, однако, не возражал, тер-
пеливо сидел в уголке, прижимаясь к разболтанной дребезжащей двери, и
только время от времени отстранял грубые ботинки врача, чтобы не испач-
кались широкие, допотопного покроя брюки. Впрочем, штаны были немаркими
и легко отстирывались, так же, как выгоревшая форменная защитного цвета
рубашка без знаков отличия - в этом наряде он работал у себя в саду.
Серая "Волга" проехала около четырехсот метров и развернулась поперек
проулка. Справа виднелись огни Магистрального проспекта, слева тускло
светились окна электроподстанции. Ближний свет фар высвечивал зеленые
стальные ворота в серой бетонной стене.
С треском вытянув стержень ручника, Шитов вышел из машины, сноровисто
и быстро отпер замок и отвалил тяжелые створки. "Волга" въехала в не-
большой двор бывшего автохозяйства. Собственно, здесь ничего не измени-
лось. Проржавевший остов грузовика, гора старых шин, гараж на три бокса,
кирпичное здание мастерских... Точка исполнения.
Гараж и мастерские сходились под прямым углом, поэтому члены спецо-
пергруппы "Финал" между собой называли это место "уголком". Самый внима-
тельный глаз не смог бы определить истинное назначение "уголка" - обыч-
ная ремзона, каких в большом городе не менее сотни. И помещение, которое
отомкнул шестой номер - бывшая диспетчерская, - наводило уныние типовой
безликостью: стол под зеленым, в чернильных пятнах, сукном, старые рас-
шатанные стулья, изрядно вытертый клеенчатый диван, обшарпанный ши-
фоньер... Точь-в-точь красный уголок какогонибудь домоуправления, только
стульев поменьше.
Григорьев, прижимая локтем видавшую виды кожаную папку, первым зашел
в комнату, с отвращением вдохнул застарелый табачный дух, стряхнул пап-
кой невидимую, но вполне вероятную здесь пыль и осторожно опустился на
скрипнувший диван. Лицо его, как всегда, выражало недовольство. Это от-
носили на счет многолетней хронической язвы, хотя столь же многолетняя
работа по надзору за мерзостями мест лишения свободы в не меньшей степе-
ни была способна породить не только любую гримасу, но и саму язву. Сей-
час недовольство прокурора могло объясняться и учуянным еще в машине за-
пахом перегара, исходящим от Буренко, и позвякиванием в клеенчатой сумке
первого номера, и деловитостью, с которой тот перемешивал на зеленой
скатерти черные костяшки домино.
Конечно, и стресс надо снимать, и "козла" забивать можно, время
есть... Но черт бы их побрал с этой обыденностью - будто на пикник вые-
хали... Особенно раздражал Буренко: неряшливостью, цинизмом, самомнени-
ем. Гордится своей эрудицией - как же, два института окончил! Ну и что?
Зачем врачу археология? Зачем таскаться летом по раскопкам? Работает с
трупами, отдыхает со скелетами, хорошенькое хобби! Жить в палатке, воро-
чать грунт на солнцепеке, мокнуть под дождями; комары, гнус, малярия...
Да мало ли какую инфекцию можно найти в любом захоронении... И не
мальчишка, скоро пятьдесят стукнет, а на тебе - романтик! Но выезжать с
ним любят. Как начнет байки травить про сарматскую царицу, золотой кур-
ган, скифские клады, все - от шоферамилиционера до следователя - рты
раскрывают. И начальники служб не прочь с ним поболтать, говорят - инте-
ресный человек. Вот и возомнил себя черт знает кем! Викентьеву не подчи-
няется, считает, что и прокурору не поднадзорен, - получается, он здесь
и есть самый главный? Разговоры всякие заводит, да так, будто остальные
в грязи ковыряются, а он, чистенький, сидит наверху да им за это пеняет.
Недаром исполнитель с ним постоянно ссорится: кому приятны эти намеки
про убийц и их жертв... Нашелся моралист! Если хотя бы половина того,
что о нем болтают, правда... Вроде спирт из препаратов пил и с женскими
трупами это самое... Конечно, бывшей жене веры мало, но когда смотришь
на его жирную ряшку, то ведь не скажешь однозначно, что вранье... Насчет
спирта и сомневаться нечего - закладывает здорово и с каждым годом все
больше... А вот насчет остального - кто знает, пятьдесят на пятьдесят...
Врач будто почувствовал мысли прокурора и уставил на него пристальный
взгляд маленьких, нервно блестящих глаз.
- Присоединитесь, Степан Васильевич?
Григорьев отрицательно качнул головой и демонстративно полез в свою
папку. "Даже шестьдесят на сорок, - подумал он. - На редкость неприятный
тип!"
- Начальство отказалось, - ернически пропел Буренко. - А нам что ос-
тавалось? Не хочешь разрыдаться - сумей поразвлекаться!
И обычным голосом сказал:
- Сами забьем.
Потом подмигнул первому номеру и прошептал что-то в ухо.
- Нет, - отрезал тот. - Только после работы. Порядок надо соблюдать!
- Что вы, собственно, называете работой? - занозисто спросил Буренко.
- И что - порядком? Как именуется эта чудесная работа? И как звучит ваша
должность?
- Опять?! Ей-Богу, не буду играть, если так, - вспылил первый.
Буренко немного подумал.
- Ладно, давайте не вдаваться... А по сто капель совсем бы не помеша-
ло!
Он сглотнул, и второй подбородок колыхнулся в такт с кадыком.
- Не распускайтесь, товарищ Буренко! - желчно произнес прокурор. -
Иногда мне кажется, что вы просто бравируете своим цинизмом!
Врач откинулся на спинку стула и изготовился к обстоятельному ответу,
но передумал и махнул рукой.
- Ладно, в конце концов, любую патологию можно считать нормой и по-
рядком, все зависит от точки отсчета. Тогда противоестественное дело -
обычная работа. Но сейчас я не хочу споров. За дело! Где там наш Петюн-
чик?
- Машину загоняет, сейчас явится, - проворчал первый, набирая в сог-
нутую ладонь черные прямоугольники. - Да вот и он! Чего это ты такой
вскукоженный?
Грубое лицо Шитова выражало озабоченность, и стул для себя он выдви-
нул слишком резко.
- Кажется, здесь кто-то был...
- Где "здесь"? Кто был? - насторожился исполнитель.
- Черт его знает! - Шитов извлек мятую пачку дешевых сигарет, разма-
шисто чиркнул спичкой. - Я двери в гараж всегда проволокой закручиваю,
так вот ее нету. И замок...
Он прикурил, мазнул взглядом по враз отвердевшему лицу первого и без-
различной мясистой физиономии врача, покосился на углубившегося в бумаги
прокурора.
- ...И замок легко открылся. Обычно туго проворачивался, а сегодня -
сразу!
- Кому он нужен, твой гараж, - раздраженно бросил Буренко. - Мы здесь
черт-те сколько не были, ты просто путаешь. Бери "камни"!
Младший сержант выполнил предложение врача, но без обычного азарта.
- Кто заходит? - вяло спросил он.
- Я и зайду! - Буренко торжественно показал дубль "один-один" и с
размаху хлопнул по столу. Шитов приставил "один-два".
