Слева на обочине мелькнул невысокий столбик обелиска: восемнадцатый
километр. Подполковник отогнал посторонние мысли и подобрался. Несколько
лет назад здесь убили двух гаишников, место излучало сигналы опасности и
тревоги.
Шоссе было пустынным, неожиданно хлебный фургон обогнала черная "Вол-
га".
"Под сотню, - отметил Викентьев. - И куда "частник" торопится?" Он
взглянул на часы. Два ноль пять. Все уже собрались, ожидают... Первый
подбивает на партию в домино, Григорьев, как всегда, кисло отказывается,
а Буренко, может, и сядет, если они, конечно, не успели поцапаться...
- А чего это они здесь пост выставили? - внезапно спросил Сивцев.
Викентьев и сам увидел впереди, в мертвенном свете ртутного све-
тильника, стоявшую на кромке шоссе "Волгу", обогнавшую их несколько ми-
нут назад. Милиционер проверял у водителя документы. Второй милиционер
вышел из темноты на освещенное пространство и повелительно выставил по-
лосатый жезл, приказывая хлебному фургону остановиться.
- Прямо! - скомандовал Викентьев и, приподняв автомат, положил его на
колени, стволом к двери.
Видя, что автомобиль не снижает скорость, милиционер вышел наперерез
и несколько раз зло махнул жезлом сверху вниз.
В этом месте никогда не было милицейского поста. Больше того, его и
не должно быть. Викентьев тщательно готовил операции, и спецперевозка
назначалась в такую ночь, когда не проводилось никаких рейдов, засад,
прочесывании. Несколько часов назад подполковник уточнял в дежурной час-
ти оперативную обстановку и убедился, что на трассе все спокойно.
Сивцев чуть качнул руль влево и, не сбавляя скорости, объехал милици-
онера, чуть не задев его будкой фургона.
- Что за дурак! - бормотнул водитель, выравнивая машину. - Еще пого-
нится с сиреной... Или по рации поднимет въездной пост...
- Нету у него сирены, - задумчиво сказал Викентьев.
Второй номер успел рассмотреть сержантские погоны, близко посаженные
глаза, злой оскал рта. Наткнувшись взглядом на подполковника милиции,
сержант отпрянул.
- И почему ночью без светящегося жезла? - продолжал бурчать Сивцев.
Викентьев промолчал. Ему не понравился неожиданный милицейский пост в
неположенном месте и в неурочное время. И машина у них не служебной
раскраски - темный, кажется, красный "жигуль", поставленный неприметно в
тени. Засада? Преступники в форме? Но они не сделали реальной попытки
напасть на фургон. И зачем им "Волга"? Скорей всего милицейские шакалы
вышли на ночной промысел: сшибать с припозднившихся водителей трояки и
пятерки.
- Так и есть, преследуют! - выругался Сивцев.
Викентьев взглянул в правое зеркальце заднего обзора. Пара огней уве-
ренно нагоняла спецмашину. Подполковник несколько раз нажал маленькую
кнопку, вделанную в заднюю стенку кабины, миганием лампочки передавая в
бронированный кузов условный сигнал "внимание".
Попова опять мутило: к мучившей его духоте добавился новый раздражи-
тель. Так бывает, когда дождливым днем в дежурный "УАЗ" сажают овчарку и
резкий запах псины заставляет морщиться членов оперативной группы. Но
исходящий от смертника камерный дух, который густо заполнил весь объем
спецавтозака, был гораздо отвратительнее. Попов несколько раз сглотнул.
Дело было, конечно, не в запахе - чего только не доводилось нюхать за
годы службы, сколько покойников осматривать, утопленников ворочать, "па-
рашютистов" из петли вынимать, а "рельсовые" трупы чего стоят...
Сергеев с кривой усмешкой продолжал рассказывать что-то забавное, яв-
но пытаясь отвлечь товарища от тягостных мыслей. Попов прислушался.
- ...А один, пока помиловки дожидался, крысу приручил - кормил ее
каждый день, разговаривал... Всю жизнь свою рассказал, жаловался на
судьбу, от признаний, что на суде давал, отказывался. Как с адвокатом
советовался, мол, что теперь будет, да пересмотрят ли приговор. Он долго
сидел, больше года...
Сергеев говорил тихо, чтобы не было слышно в запертой камере, Попову
приходилось напрягать слух.
- А тварь эта здоровая, как кошка, сидит, слушает... Вроде и понима-
ет! А знаешь, что самое интересное? Когда мы его забрали, крыса все рав-
но приходила, шныряла по углам, нары обнюхивала, беспокоилась и пищала,
прямо выла, вроде как плакала... От этого воя у дежурного наряда аж му-
рашки по коже... Застрелить хотели, да в особом корпусе сам понимаешь...
Яду потом ей насыпали...
Рассказ Сергеева был прерван тревожным миганием матового плафона.
Третий номер открыл узкую щель в своем борту автозака, неловко склонив
шею, выглянул в темноту. Попов сунул руку в карман, нащупал пистолет и
обнаружил, что не поставил его на предохранитель. Осторожно, чтобы не
щелкнуть, перевел переключатель в верхнее положение, потом отодвинул по-
лоску стали в правой стенке кузова. Ночное шоссе было пустынным, только
черная "Волга" обгоняла спецмашину, но ничего угрожающего в этом факте
не усматривалось.
Попов подставил лицо под упругую струю прохладного воздуха, провожая
взглядом резвую легковушку.
Из кабины Викентьев внимательно наблюдал, как фары идущей следом ма-
шины становились все ярче, потом на миг пропали, и в лобовом стекле поя-
вились красные габаритные огоньки, стремительно уходящие к Тиходонску.
- Не они, - выдохнул Сивцев, и начальник спецопергруппы заметил у не-
го на лбу мелкие бисеринки пота. - Что-то быстро отпустили.
Подчиняясь внезапному импульсу, Викентьев запомнил номер вторично
обогнавшей их "Волги" и даже записал на одном из ровных маленьких лис-
точков, вставленных в обложку записной книжки для текущей фиксации собы-
тий, которые могли не означать ничего, а могли - очень многое. Он вспом-
нил одну из версий розыскного дела "Трасса", и, хотя не вникал в подроб-
ности, ему показалось, что подозрительный милицейский пост может заинте-
ресовать отделение по борьбе с особо тяжкими преступлениями. "Закончится
эта кутерьма, передам Сергееву, - подумал он. - Пусть разбирается со
свидетелями..."
Странные милиционеры больше заинтересовали бы не Сергеева, а Попова,
если бы он увидел лицо сержанта, то наверняка потребовал бы остановить
машину. Однако это было невозможно: неплановые остановки при этапирова-
нии объекта исполнения категорически запрещались. Поэтому то, что капи-
тан Попов не увидел подозрительных милиционеров, было даже к лучшему.
Лампочка под плафоном промигала отбой. Сергеев с лязгом захлопнул
бойницу, Попов неохотно сделал то же самое.
Свежий воздух вновь вернул его в нормальное состояние.
"Эти бы дела лучше делать на улице", - подумал капитан и поймал себя
на том, что примирился с предстоящей процедурой. Только кто будет стре-
лять? Впрочем, такую сволочь он бы, пожалуй, и сам отправил на тот свет,
рука бы не дрогнула...
Сейчас он понял, что означали слова Сергеева про везение. Чем отвра-
тительнее и опаснее объект исполнения, тем легче выполнить свои обязан-
ности. Но происходящее по-прежнему казалось сном, и он предчувствовал, в
какой момент нереальность и действительность сольются воедино. Хватит ли
сил выдержать то, что произойдет в реальности? Вот Сергеев, видно, готов
ко всему, лицо совершенно спокойно, и думает он, наверное, о чем-то пос-
тороннем...
Но Сергеев думал о том же самом. О том, что с сегодняшним объектом
повезло им всем. Это не шестидесятилетний Генкин, у которого подламыва-
лись ноги и отнялась речь, - жалким безвольным кулем висел он между
третьим и четвертым номерами, еще живой, но уже расставшийся с жизнью.
Сколько он там расхитил? Кажется, - вменяли пятьсот тысяч, а в приговоре
осталось сто двадцать...
У Белы Ахундовны Таранянц сумма побольше - под миллион... Хотя тоже
доказана половина... Королева общепита, Золотая Бела... Без парика, гри-
ма, нарядов... Жалкая, бьющаяся в истерике старуха...
Бр-р-р! Сергеева передернуло. Это самые жуткие исполнения. Даже пер-
вый номер потом отчаянно матерился: "Да разве можно за деньги расстрели-
вать, туды их перетуды! Этого бы судью сюда, пусть полюбуется!" И глотал
жадно едва разбавленный спирт.
Правда, расхитителям редко исполняли высшую меру - почти всегда при-
ходит помиловка. А последние годы такие приговоры в их зоне обслуживания
вообще не выносились. Дело прошлое, но ходили слухи, что и Генкин и Зо-
лотая Бела были связаны с очень крупными верхами... И что кому-то было
выгодно отправить их на луну... Болтовня - она болтовня и есть, но, с
другой стороны, больше по хищениям исполненных расстрельных приговоров и
не припоминается.
А может, и правильно, чтобы вообще убрать высшую меру... Дело-то про-
тивоестественное, кровавое, всех причастных людей корежит и калечит...
Вон Титкин - здоровенный был мужик, смелый, а теперь ходит трясется да
плачет все время: мол, руки по локоть в крови... И у Фаридова крыша пое-
хала... Да если и нет ничего такого, все равно, разве прежним человек
остается? Тот же "первый" - с головой все нормально, а с душой как? Туда
не заглянешь, конечно, но наверняка душа вся выжжена да перекорежена. О
своей душе Сергеев не думал, но считал, что там все в порядке.
- Эй, начальники, - раздался вдруг из камеры голос Удава. - Зачем в
наручниках держите? Что я, дурак - срок на пулю менять? Снимите - руки
отваливаются!
"А с такими зверями что делать? - подумал Сергеев. - Их-то никак ос-
тавлять нельзя! Таких гадов только уничтожать! Для них какую-нибудь ма-
шину специальную придумать, что ли..."
А вслух лениво сказал:
- Сиди, сволочь! Кто мне чуть глотку не перегрыз? То-то! Разбежался я
тебе браслеты снимать! Еще палкой пару раз перетяну на прощание!
Как ни странно, такой грубый ответ Удава обрадовал. Всю дорогу он ли-
хорадочно думал: не обвели ли его подлые менты вокруг пальца? За его де-
ла вряд ли миловать станут... Хотя у них сейчас гуманность всякая, пос-
лабления. И в газетах сколько раз читал, мол, надо "вышака" совсем отме-
нить. Может, и отменили? И правильно, как в Америке: что хошь делай -
посадят пожизненно, и живи! Хоть там такая лафа тоже не везде... Но если
разобраться: какое право они имеют у человека жизнь отнимать? Чего бы он
ни сделал! Он ведь неправильный, потому и преступник, а они правильные,
потому и судьи, и менты. Другой вон шмонает по квартирам всю жизнь, так
менты же его хату не бомбят!
Но если вправду помиловали, почему наручники не снимают? А если наб-
рехали, суки, куда везут столько времени? Стенки-то везде есть?
Ага, вон в чем дело, мусор обиделся, хочет покуражиться... Ну пусть,
пусть и палкой отходит, лишь бы дальше жить... Какая разница, что в зо-
не? Жратва будет, ему ведь все равно, что хавать, лишь бы много, ну да
отобрать всегда можно... Баб нет, зато петухи имеются... Правда, вот
этого самого, когда белое горлышко похрустывает, аж низ живота холодеет,
будто летишь куда-то, - нельзя будет... Хотя почему нельзя? Придется по-
терпеть годик, даже меньше, чтоб сразу подозрений не было, а потом поп-
робовать... Хрен они докажут...
В восторге Удав громко расхохотался, Попов даже вздрогнул от неожи-
данности, да и Сергеев дернул плечом.
- Сиди тихо, сука! - прикрикнул он и ударил в дверь камеры.
Удав продолжал хохотать, но вдруг резко замолчал. Трудно было пове-
рить, что все складывается так замечательно. Вдруг наврали, сволочи,
чтоб успокоить, чтоб он сам, добровольно к стенке пришел... Ну тогда
держитесь! Я вас зубами рвать буду, головой калечить, ногами - не скова-
ли, дураки, - убивать! Я вас всех, паскуд, с собой заберу!
Из камеры смертника послышалось сдавленное рычание.
Фургон с надписью "Хлеб" въехал в Тиходонск.
Глава десятая
Много лет назад, еще до войны, северная окраина Тиходонска была прев-
ращена в промышленную зону. По скорости, с которой возводились в ко-
выльной степи серые громады производственных корпусов, по ощетинившемуся
