Детектив - Данил Корецкий

Привести в исполнение

   Данил Корецкий
   Привести в исполнение
 
 
   Изд. МОСКВА, "ЭКСМО-ПРЕСС", 1998 г.
   OCR Палек & Alligator, 1999 г.
 
 
   Глава первая
 
   Приговор приговору - рознь. Те, которые  десятками  в  день  штампуют
одуревшие от наплыва "дел" народные судьи, внимания практически не прив-
лекают. Толкутся, конечно, в  убогих  коридорах  родственники  да  любо-
пытствующие из соседей - по большей части пенсионеры, несколько старушек
из окрестных домов, приспособившихся скрашивать монотонную  жизнь  бесп-
латным, к тому же взаправдашним представлением...
   Иногда редакционный план загонит сюда корреспондента местной  газеты,
который тиснет под рубрикой "Из зала суда" поучительную заметку  на  сто
строк о преступлении и последовавшем за ним наказании. Но  вряд  ли  это
кого-то всерьез взволнует - придут два-три письма:  дескать,  меня  тоже
обворовали, или - хулиганы совсем обнаглели, а дают им мало, - вот и вся
ответная почта.
   Конечно, самый заинтересованный в этом деле -  сам  подсудимый.  Если
пришел свободно, по повестке, то курит нервно одну сигарету за другой  и
сшивается под  фанерной  дверью,  напрягая  барабанные  перепонки:  если
только перья скрипят или машинка стучит, можно рассчитывать на отсрочку,
условную меру или другую "химию", а если вдруг телефон прозвякает - пло-
хо дело, могут конвой вызвать, и тогда последними словами станут: "Взять
под стражу в зале суда". Впрочем, может, судья или нарзаседатель  просто
домой прозванивает, как там дела, все ли в порядке. Да и если в райотдел
- тоже, может, обойдется: то у них людей нет, то  машина  сломалась,  то
бензин кончился... Посидят судейские взаперти, плюнут да перепишут резо-
лютивную часть: "Меру пресечения оставить без изменения - подписку о не-
выезде".
   Нервное это дело - ожидать, как тебе судьбу  определят  -  орлом  или
решкой. Когда привезли на суд в автозаке, тут, по крайней мере,  ясно  -
не выпустят. Не потому, что нельзя - нынче все можно, а потому что  про-
курор со следователем уже как могли перестраховались, и, если бы сущест-
вовала хоть крохотная такая возможность, они бы и не подумали с  арестом
затеваться. Так что сиди спокойно и жди, тем более оно примерно  извест-
но, сколько отвесят.
   Другое дело приговор областного суда или, скажем, Верховного. Тут ме-
лочевкой не занимаются, и здания поприличней, и конвой другой - не  при-
вычные милиционеры, а сторожкие солдаты из внутренних войск. Но  главное
в другом - здесь могут произнести слова, от которых  у  самого  бывалого
зэка желудок опускается: "К смертной казни". И в зале - тишина, и наруч-
ники на завернутых назад руках, и раскаленный или перемороженный автозак
под мигалкой и сиреной, а вокруг кругами: "к расстрелу",  "вышака",  "на
луну отправили"... Вот тут уж равнодушных не остается. И дело не в конк-
ретном приговоренном, не о нем спорят профессора, не  его  защищают  из-
вестные писатели, лауреаты госпремий и активисты общества "Международная
амнистия". Дело в самом принципе: имеет ли право государство лишать жиз-
ни своего гражданина? Этично ли это? Гуманно ли? Цивилизованно ли, нако-
нец?
   Может ли один человек на законном основании  пролить  кровь  другого?
Или писаные законы не должны нарушать естественных  человеческих  запре-
тов?
   Пожизненное заключение - альтернатива или более мучительный вариант?
   Споры ведутся давно, в пользу каждой позиции высказано  много  убеди-
тельных аргументов. А между тем...
   "... учитывая исключительную опасность содеянного..."
   "... приговорил..."
   "... к исключительной мере наказания..."
   "... смертной казни!"
   Жестко обкатанные, с многократным запасом прочности сконструированные
формулировки последнего обвинения, как нож  гильотины,  обрубают  тысячи
социальных связей осужденного, беспощадно и навсегда отделяя его от все-
го хорошего или плохого мира людей.
   И если бы суровые слова,  облеченные  в  строго  определенную  форму,
скрепленные подписями и гербовой печатью,  могли  не  только  определить
юридическое положение приговоренного, но и воздействовать на  физиологи-
ческие процессы его организма: остановить сердце, нарушить  кровообраще-
ние, парализовать мозг, - писать далее было бы не о чем. Но ни одна  бу-
мага - самая весомая и авторитетная - не способна сама по себе произвес-
ти какие-либо изменения в окружающем мире, тем более выполнить работу, с
которой легко справляется падающий с двухметровой высоты кусок косо сто-
ченного металла.
 
 
   Глава вторая
 
   По пустынной, далеко просматривающейся улице с мигающими,  как  глаза
зверей, желтыми сигналами светофоров, на определенной  инструкцией  ско-
рости - восемьдесят километров в час - неслась  машина-фургон  с  косыми
надписями "Хлеб" на обеих сторонах стального кузова.
   Любой инспектор дорнадзора ГАИ обязательно остановил бы ее и  спросил
у водителя, какого черта он гонит как на пожар... Но поздней ночью гаиш-
ники обычно не встречаются и вопросов не задают. А если бы вдруг и  слу-
чился какой на дороге, он бы получил соответствующий ответ, тоже предус-
мотренный инструкцией, хотя вряд ли этот ответ разъяснил бы все его сом-
нения - скорее наоборот: добавил бы новые.
 
 
   Глава третья
 
   Валера Попов перешел в областной аппарат как раз тогда, когда Фаридов
оформлялся на пенсию. Это совпадение  во  многом  определило  дальнейшую
судьбу капитана, хотя Фаридова он знал только в лицо и, встречая в кори-
доре угрюмого коллегу из другой службы, даже не раскланивался с ним.
   Пока Фаридов лежал в госпитале,  произошло  еще  одно  событие,  спо-
собствовавшее развитию простого совпадения кадровых перемещений в  нечто
большее.
   Воскресным вечером гражданин Козлов повесил в ванной на бельевой  ве-
ревке жену, а потом из охотничьего полуавтомата "МЦ 21-12" открыл  огонь
по автомобилям и прохожим. С шестого  этажа  открывался  широкий  сектор
обстрела, мишеней было много, и то, что обошлось всего  тремя  ранеными,
можно отнести только на счет счастливой случайности.
   Улицу перекрыли, послали за снайпером, но Козлов стал молотить по ок-
нам магазинов и жилых домов. Тогда Попов по пожарной  лестнице  влез  на
балкон, проник в квартиру и, как написали в вечерней газете, "обезвредил
преступника". "Обезвредил" он его выстрелом с трех метров в левый бок  с
ранением сердца, повлекшим мгновенную смерть.
   Через час, когда Попов дрожащей рукой писал объяснение прокурору, еще
не зная, как обычно в подобных случаях, - наградят его, уволят со службы
или отдадут под суд, в дежурку заглянул низкорослый  плотный  человек  с
незапоминающимся лицом, в тщательно подогнанном и отглаженном мундире  -
подполковник Викентьев, который с интересом осмотрел героя дня. На  сле-
дующий день Викентьев внимательнейшим образом изучил личное дело капита-
на Попова. И что интересно: занудливый кадровик  без  звука  выдал  этот
секретный документ подполковнику, хотя Викентьев начальником  Попова  не
являлся и, следовательно, никакого отношения к его личному делу не имел.
   Еще через день прокурор дал  заключение  о  правомерности  применения
оружия. С учетом того, что Козлов был  обычным  психопатом,  руководство
решило не представлять Попова к награде, а  поощрить  деньгами  в  сумме
шестидесяти рублей.
   Вечером, когда коридоры управления опустели, Викентьев зашел к  заси-
живающемуся допоздна генералу. Звание и должность не позволяли ему  зап-
росто заходить к начальнику управления, тем не менее он это сделал. Если
бы в приемной находился внимательный наблюдатель, он бы отметил, что тя-
желую дверь генеральского кабинета начальник второстепенного отдела рас-
пахивает уверенней, чем иной  полковник,  возглавляющий  самостоятельную
службу.
   - Заходи, Владимир Михайлович. - Грузный краснолицый генерал оторвал-
ся от бумаг и, глядя на вошедшего поверх массивных, в щегольской  оправе
очков, вытряхнул ему навстречу из рукава форменного кителя  пухлую,  по-
росшую рыжеватыми волосами ладошку.
   Викентьев пожал начальнику руку и, не ожидая приглашения, сел у длин-
ного приставного стола.
   - Лесухину кассацию отклонили, - как будто продолжая разговор о хоро-
шо знакомых собеседникам вещах, сказал генерал.
   - Знаю. Вчера подал помиловку, - так же обыденно отозвался Викентьев.
- Думаю, ничего ему не светит.
   - С бензином вопрос решили? Я давал указание.
   Викентьев кивнул.
   - Теперь с перекраской тянут резину. Уже два литра спирта отдал - од-
ни обещания.
   Генерал пристально посмотрел на подчиненного.
   - Все-таки по-своему делаешь? У Солженицына - фургон "Мясо", у  Евту-
шенко - "Хлеб", и у тебя то же самое! Ни шагу в сторону от шаблона!
   Подполковник отвел взгляд и упрямо молчал.
   - Ну-ну, тебе видней, - примирительным тоном продолжил генерал.  -  С
чем пришел?
   - Надо готовить человека вместо Фаридова. Хочу попробовать Попова.
   - Кто такой? - удивился генерал. - Ах, новенький  из  розыска...  Да,
подписывал на него приказ, парень шустрый. Думаешь? Молодой ведь...  Хо-
тя...
   Генерал снял очки, массирующим движением провел по лицу, будто  желая
сорвать постаревшую морщинистую кожу, задумался.
   - Может быть, может быть... - повторил он как бы про себя, помолчал с
полминуты и принял решение. - Ладно, пробуй Попова!
   Последняя фраза прозвучала резко, отметая все сомнения. То, что гене-
рал не стал давать напутствий и указаний, свидетельствовало о полном до-
верии Викентьеву. Полковник это понял и оценил.
   - Разрешите идти? - сугубо официально спросил он.
   Не поднимая глаз, генерал кивнул. Он опять с головой был  погружен  в
работу.
   В четверг перед перерывом Викентьев  набрал  четыре  цифры  на  диске
внутреннего телефона и, не здороваясь, сказал:
   - Саша, зайди ко мне в обед.
   Таким тоном демократичный начальник  вызывает  подчиненного.  И  хотя
старший оперуполномоченный уголовного розыска Сергеев не был подчиненным
Викентьева, он ответил коротким: "Вас понял"  -  традиционным  оборотом,
принятым для общения с начальством.
   Ровно в четверть второго  двухметровый  майор,  в  скрывающей  фигуру
культуриста мешковатой гражданской одежде, свернул в не  просматриваемый
из длинного коридора "аппендикс", ведущий к лестнице черного хода, и без
стука распахнул дверь единственного здесь кабинета. Это не было проявле-
нием невоспитанности - просто Сергеев последние семь лет входил в группу
захвата особо опасных преступников и по-другому открывать двери не умел.
   - Что за парень Попов? - в лоб спросил Викентьев, не тратя времени на
предисловия.
   - Хороший парень, - не удивляясь, ответил Сергеев. - Смелый,  цепкий,
надежный.
   - Ну а вообще? - настаивал подполковник. - Чем увлекается, с кем дру-
жит, пьет - не пьет...
   Всю жизнь Сергеев занимался боевыми единоборствами - от  традиционных
самбо и бокса до экзотических карате и кунг-фу. Эти увлечения и регуляр-
ные задержания вооруженных бандитов не могли не сказаться на  его  внеш-
ности. Даже в минуты благодушия суровое лицо  майора  -  со  сплющенными
ушами, перебитым носом, плохо и хорошо заметными шрамами, холодным  нас-
тороженным взглядом, не располагало к доверительным  расспросам.  Сейчас
боевая маска закаменела окончательно.
   - Я что, когда-нибудь давал компру на товарищей? - будто бы  спокойно
процедил Сергеев, но казалось - чуть разомкни он сжатые губы, и выглянут
клыки. "Волкодав" есть "волкодав". В такие минуты от него исходила волна
ледяной решимости, парализующая глубоко-глубоко, на животном уровне, са-
мого дерзкого блатаря.
   Но на аккуратного, в подогнанной и отглаженной  форме,  подполковника
Викентьева происшедшая с Сергеевым метаморфоза никакого  впечатления  не
произвела.
   - Да ты что, Саша, совсем плохой? -  небрежно-снисходительно  спросил
Викентьев. - Разве я когда-нибудь компру на ребят сдаивал?
   Боевая маска едва заметно расслабилась.
   - Вместо Фаридова нам человек нужен, - продолжал подполковник. -  Вот
я и присматриваюсь к Попову.
   - Вот оно что...
   Сергеев опустил глаза на разбитые туфли сорок шестого размера.
   - Молодой парень... Что, больше некого?
   - Предложи!
   Аккуратный Викентьев буравил "волкодава" пронизывающим колючим взгля-
дом, и тот заметно сник.
   - То-то же! - отрубил подполковник. - Знаешь, с кем он дружил в Цент-
ральном райотделе?
   - С Петровым, Свиридовым, - нахмурясь, ответил майор.
   - Правильно. Но это все знают. А на Олимпиаду он ездил с  Куприным  и
Васильевым. Вот у них четверых и поинтересуйся - как да  что.  Если  все
нормально - в - выходные вывези его на природу и присмотрись сам...
   Сергеев, опустив голову, молчал.
   - Понял? - резко спросил Викентьев.
   Словно отходя от нокдауна, майор потряс головой.
   - Чего ж непонятного...
   Внутреннее сопротивление отступило, и он настраивался на  предстоящую
работу.
   - На природу с нашими ехать?
   - Зачем? - Викентьев неодобрительно пожал плечами. - Собери  компанию
из своих ребят, хочешь - возьми Наполеона. Даже  обязательно  возьми,  -
поправился подполковник. - У него глаз - как рентген!
   - Больно мутный рентген-то, - буркнул Сергеев, чтобы оставить за  со-
бой последнее слово.
   - Не беспокойся, все, что надо, высветит. Старый конь борозды не  ис-
портит. Нам у него многому можно поучиться... Конечно,  с  поправкой  на
современность.
   Викентьев внимательно разглядывал  собеседника,  постукивая  упругими
сильными пальцами по крышке стола.
   Сергеев встал.
   - Тебе все ясно, Саша?
   - Ясно, - хмуро ответил майор.
   - Вот и хорошо. Сейчас иди пообедай и - вперед!
   Викентьев любил, чтобы последнее слово оставалось за ним, любил, что-
бы его слушались, и умел этого добиваться, хотя Сергеева повел в  столо-
вую не наказ подполковника, а элементарный голод.
   У стойки раздачи  Сергеев  встретил  Куприна  и,  хотя  они  не  были
друзьями, заговорил с ним и сел за один столик. Как-то сам собой  разго-
вор зашел об участии в охране порядка  на  Олимпиаде,  и  Куприн  охотно
рассказал, как они с Васильевым и Поповым провели полтора месяца в  сто-
лице.
   Вечером Сергеев проскочил в Центральный райотдел,  решил  ряд  мелких
вопросов и поболтал со старыми приятелями Петровым  и  Свиридовым.  Хотя
разговаривал он с ними порознь, каждый раз речь случайно заходила о  По-
пове, и Сергеев внимательно, не перебивая, выслушивал  собеседника,  что
бывало с ним нечасто.
   Васильева майор не знал, но зато Женя Гальский учился с ним в  Высшей
школе, и когда однокашники встретились на улице у райотдела, то  обрадо-
вались и решили вместе провести вечер.  Зашли  к  Гальскому,  поужинали,
немного выпили; углубились в воспоминания, Васильев подробно  рассказал,
как он с замечательными парнями Куприным и Поповым работал на Олимпиаде,
и пожалел, что Гальский до сих пор незнаком с такими отличными ребятами.
   По субботам, как правило, в УУРе работали, поэтому  Сергеев  назначил
выезд на восемнадцать тридцать. Гальский и Тимохин ушли раньше, а Серге-
ев с Поповым покинули здание УВД, когда стрелки часов на проходной  сло-
жились в вертикальную линию. Они неспешно прошли по широкому  неприбран-
ному проспекту мимо шумного, даже перед закрытием, базара -  Попов  дер-
нулся было в пеструю толпу, но майор легко удержал его за плечо: "Не на-
до, все есть".
   На площади перед рынком промышляли карманники, наперсточники, дешевые
проститутки и мошенники, специализирующиеся на приезжающих с товаром се-
лянах. Вся эта публика либо знала оперативников в лицо,  либо  вычисляла
по коротким прическам, достаточно строгой одежде, а главное - по  манере
держаться, уверенной походке и "рисующим" взглядам.
   - Менты, сдуваемся! - Кто-то прятался за киоск, кто-то сворачивал  за
угол, кто-то просто отворачивался, закрываясь растопыренной пятерней, но
без особого страха, скорее по привычке - чувствовалось, что в данный мо-
мент опасности опера не представляют.
   - Гля, кто это с Сергеевым? Наверное, новый... Тоже хороший бес!
   Попов хотя и доставал только до плеча своему спутнику, но шел упруго,
колко смотрел по сторонам, резко поворачивался, и чувствовалось,  что  в
драке он - не подарок.
   Пройдя рыночную площадь, они спустились  на  набережную,  постояли  у
узорчатой чугунной, проломанной в двух местах решетки и ровно  в  восем-
надцать тридцать подошли к четвертому причалу.
   На черной чугунной тумбе, исправно простоявшей здесь  девяносто  лет,
сидел улыбающийся старичок с выцветшими зеленоватыми глазами, большим, в
красных прожилках носом и седым венчиком волос, обрамлявшим гладкую, ро-
зово отблескивающую лысину. В руках  он  держал  старомодную  клеенчатую
сумку и соломенную шляпу.
   - Привет рыболовам! - весело крикнул он, взгромоздил шляпу на  голову
и, довольно бодро вскочив с разогревшейся за день тумбы, поздоровался за
руку вначале с Сергеевым, потом с Поповым. - А где же остальные? Неужели
опаздывают? Водка-то небось скисает!
   Это был ветеран МВД, отставной полковник Ромов по прозвищу  Наполеон,
которое относилось не к внешности или чертам характера, а к  излюбленной
истории о том, как в сорок седьмом году он чуть  не  насмерть  отравился
пирожным, съеденным в буфете наркомата. Наверное,  отравление  и  впрямь
было сильным, раз происшествие так врезалось в память. К тому же оно да-
ло побочный эффект: заядлый курильщик Ромов на всю жизнь получил  отвра-
щение к табаку. "Ты бы запатентовал этот способ и лечил от курения, стал
бы миллионером", - подначивал Викентьев, когда Наполеон с  увлечением  в
очередной раз начинал про присыпанное подрумяненными крошками  пирожное,
которое он съел почти через силу, можно сказать, из жадности.  Но  пере-
бить мысль рассказчика удавалось редко и только одним  способом  -  надо
было спросить: "А что, в буфете в те годы пирожные продавались?"
   Тогда Наполеон входил в раж: "Все там было - и икра, и крабы, и  вод-
ка, и коньячок... Хочешь - прими сто пятьдесят в обед, или звание обмой,
или приехал кто с периферии - пожалуйста! Но пьяных не было! И дисципли-
на - с нынешней не сравнить..."
   - А как с нарушениями соцзаконности? - подмигивал Викентьев, и благо-
душно-ностальгическое настроение Ромова исчезало без следа.
   - Не было никаких нарушений, - побагровев, кричал он,  яростно  грозя
пальцем, - сейчас у вас нарушений в сто раз больше! На улицу не выйдешь!
   Впрочем, в последние годы, когда волна разоблачений захлестнула стра-
ницы газет и журналов, Наполеон старался обходить острые темы и не  при-
нимал участия в подобных разговорах. Только пару раз сорвался:  зашел  с
газетой, шмякнул ею по столу и пустил непечатную тираду.
   - Вот она, ваша законность, почитайте! Завезли  на  элеватор  элитное
зерно, зараженное долгоносиком, и весь урожай псу под хвост!  Разве  это
не вредительство?! А директору выговор за халатность! - Он махнул  рукой
и, ругаясь самыми черными словами, чего обычно за ним не водилось, вышел
из кабинета, громко хлопнув дверью.
   Да когда зимой выпал большой снег, остановился транспорт, стали  про-
валиваться крыши домов, порвались электропровода,  вышли  из  строя  ко-
тельные, полопались трубы и несколько микрорайонов  остались  без  воды,
света и тепла, Ромов тоже пришел в неистовство.
   - Сталина ругаете! Да в сорок первом немцы под самой  Москвой,  мороз
сорок градусов, бомбежки, а город жил нормальной жизнью! А сейчас  захо-
лодало до двадцати, и все разваливается! А если минус сорок ударит? Тог-
да без всяких артобстрелов люди начнут прямо на улицах замерзать! И  пе-
карни остановятся, с голоду будете пухнуть! Хозяева, мать вашу!
   Когда Наполеон гневался, он весь трясся, покрывался красными пятнами,
во рту прыгал зубной протез и во все стороны летели капельки слюны.  Ка-
залось, вот-вот его хватит апоплексический удар. Но было в  этой  ослаб-
ленной возрастной немощью ярости нечто такое, что не располагало к снис-
ходительной усмешке: вот, дескать, разошелся старый мухомор! Многие кол-
леги помнили фотографию на  безнадежно  просроченном  удостоверении  на-
чальника отдела центрального аппарата НКВД Ивана Алексеевича Ромова: мо-
гучая, распирающая стоячий воротник мундира  шея,  тяжелый,  исподлобья,
взгляд, мощная, с бульдожьим прикусом челюсть. Тогда  он  не  был  таким
улыбчивым симпатягой, как вышедший десять лет назад в отставку, но  каж-
дый день приходящий в управление Наполеон.
   Именно в образе доброго веселого дедушки, любителя рыболовных походов
и не дурака выпить предстал перед Валерой Поповым наставник молодых Иван
Алексеевич Ромов, который тщательно скрывал жесточайший геморрой и  рев-
матизм, а потому никому бы не признался,  что  с  трудом  заставил  себя
оторваться от приятно греющего чугуна причального кнехта и с ужасом  ду-
мает о предстоящей ночевке на холодной земле.
   - Ну это у них пусть скисает, а мы можем и сами начать. - Ромов трях-
нул сумкой: внутри звякнуло стекло.
   - Не надо было, аксакал, сказали же - все сами подготовим, -  буркнул
Сергеев и огляделся. - Да вот и ребята.
   С опозданием в три минуты к причалу подошел катер  Эда  Тимохина.  На
корме стоял по стойке "смирно" Гальский в цветастых, до колен, трусах  и
салютовал надкусанной палкой полукопченой колбасы. Ноги у него были  бе-
лые и тонкие, как макаронины.
   - По машинам! - дурашливо закричал он и  дал  колбасой  повелительную
отмашку.
   Сергеев и Попов спрыгнули первыми,  потом  сгрузили  Ромова,  который
изобразил, будто спустился сам и ему только слегка помогли.
   В катере немного хлюпала вода, все разулись. Иван Алексеевич снял до-
потопные босоножки, кряхтя, стащил клетчатые носки с болтающимися носко-
держателями.
   - Видали, что выдают заслуженным чекистам, - подмигнул коллегам  Сер-
геев. - Чтобы было куда пистолеты цеплять.
   - Ну их к черту, эти пистолеты, - отдуваясь, сказал Ромов. -  Терпеть
их не могу.
   - Что так? - поинтересовался Сергеев, стягивая рубашку. Попов  увидел
на бугрящейся мышцами загорелой груди длинный белый шрам,  перехваченный
следами швов.
   - Чуть под трибунал не попал, - ответил Ромов, по-хозяйски  заворачи-
вая в газету носки и босоножки.
   - В октябре сорок первого получил пистолет -  "ТТ",  весь  в  смазке,
только со склада, взвел курок и прицелился, дурак, в  ногу.  Потом  чуть
отвел в сторону, нажал, а он как бахнет! Как там патрон оказался -  хрен
его знает! И сижу весь мокрый - завтра боевая операция, вот  и  объясняй
трибуналу про случайный самострел... Тут и  не  посмотрят,  что  смерше-
вец... - Ромов нервно крякнул.
   - Хватит про страшное, Алексеевич. - Гальский достал из тесной каютки
гитару, подмигнул Попову:
   Северной ночью не дремлет конвой,
   Звезды блестят иконами
   Над полосой, между жилой
   И производственной зонами...
   Пел он нарочито надрывно, с блатными интонациями.
   - Тьфу на тебя! - рассердился Ромов. - Эти пакости  у  меня  уже  вот
здесь сидят...
   Он похлопал себя по затылку.
   - Неужели хороших песен нету?
   - Какую сыграть, аксакал? - охотно откликнулся Гальский. - Концерт по
заявкам!
   - Какую? - Ромов озорно прищурился, подумал. - Давай эту: "По долинам
и по взгорьям шла дивизия вперед..."
   Гальский выдал замысловатый перебор.
   - Да я ее всю-то и не знаю...
   - Эх, молодежь, совсем отдыхать не умеете, - сокрушенно  сказал  Иван
Алексеевич. - А Ватерато на гитаре играет?
   - Немного, - отозвался Попов. - Под настроение.
   - Настроение скоро будет, - пообещал  молчавший  все  время  Тимохин,
чуть качнул штурвал. - Пять бутылок взяли.
   - Ого, - умилился Иван Алексеевич. - И у меня есть. Зачем столько?  -
И с детской непоследовательностью добавил: - А ведь ни разу  не  слышал,
чтоб выливали...
   Заходящее солнце еще сохраняло силу. Попов расстегнул рубашку,  Ромов
сделал то же самое. Его белое дряблое тело контрастировало с  атлетичес-
кой фигурой Сергеева, но у Сергеева был один пупок, а у Ивана Алексееви-
ча три. Попов не сразу понял, что это давние пулевые ранения.
   Катер мерно подбрасывало на боковой волне. Валера Попов откинулся  на
жесткую спинку сиденья, закрыл глаза и расслабился. Гальский  тихо,  для
себя, перебирал струны, Ромов и Сергеев негромко разговаривали.
   - Как твой пацан-то? - с неподдельным интересом спросил Наполеон.
   - Нормально. Учится, в волейбол играет. Длинный...  Я  когда-то  тоже
мяч любил. Это уже потом бороться стал...
   - А пацана-то не хочешь учить? Небось пригодится.
   - Сам если надумает... Я ни в чем давить  не  буду.  Путешественником
хочет стать. Какие сейчас путешествия... Геологом разве. Жизнь-то у  них
- не позавидуешь. Ну да если решит...
   - Сколько ему, двенадцать? Как моему внуку. Не пойму... Ловит за  са-
раями кошек и вешает... Соседи скандалят, в школу жаловались. Я уж и лу-
пил его... Ну откуда такая жестокость? - сокрушался Иван Алексеевич. - И
книжки ему хорошие читали, и песенки правильные, и на "Чапаева" водил...
   - Вижу землю! - торжественно объявил Гальский.  Попов  открыл  глаза.
Катер приближался к вытянутому клочку суши справа от фарватера.
   - Похоже, необитаемый остров, - замогильным голосом сказал Тимохин.
   - С сокровищами? - хихикнул Иван Алексеевич. От его озабоченности  не
осталось и следа. Зато Сергеев был задумчив.
   - Кстати, Женя, - гигант наморщил лоб.  -  Ты  помнишь,  мы  закопали
здесь бутылку водки и не нашли.
   - Было такое, - согласился Гальский. - Но надеяться, что ее не  нашли
и не выпили другие, по-моему, просто глупо.
   Катер ткнулся в песчаную косу небольшого, метров триста на сто,  ост-
рова, середина которого заросла кустарником и невысокими деревьями.
   - Вперед! - страшным голосом заорал засидевшийся Сергеев и, легко пе-
ремахнув через борт, понесся к зарослям, не забывая про нырки, прыжки  в
сторону, кульбиты и прочие ухищрения.
   - Во дает! - хихикнул Иван Алексеевич. - Силу девать некуда...
   Он осторожно ступил в воду, поспешно выбрался на  песок,  потоптался,
тщательно отряхнул ноги и быстро обулся.
   Попов, Гальский и Тимохин принялись разгружать катер.
   Через час сетка и палатка были поставлены,  костер  горел.  Наполеон,
сладострастно чмокая, дегустировал уху из заранее  запасенных  Тимохиным
судака и пары лещей, остальные грызли колбасу  с  хлебом  и  нетерпеливо
следили за его действиями.
   - Сейчас, ребятки, я сюда помидорчиков запустил, еще  пару  минут,  и
готово. - Ромов помешал свое варево. - А чтобы не скучать, можно  и  вы-
пить... Откупоривай, Женечка.
   - Зачем на пустой желудок, - возразил Попов. - Подождем.
   Этой фразой он сразу набрал несколько баллов, так как проявил  рассу-
дительность, самостоятельность суждений и способность не поддаваться чу-
жим влияниям.
   - Все! - пригубив очередную ложку, объявил Ромов. - Давайте  тарелки.
И разливать самое время... А кстати, - вдруг спохватился он. -  Скажите,
государи хорошие, по какому такому поводу мы собрались?
   Интерес Ивана Алексеевича снова был неподдельным, хотя  только  он  и
Сергеев были осведомлены о настоящей цели этого пикника.
   Гальский и Тимохин думали, что они тоже в курсе дела:  Сергеев  хочет
посмотреть нового сотрудника. Как ведет себя в неформальной  обстановке,
умеет ли пить, как держится после выпивки... Алкоголь  снимает  тормоза:
враль, хвастун, болтун, задира обязательно проявит себя. Такая  проверка
многократно верней бумажных фильтров кадровых аппаратов. Потому к ней  и
прибегают, когда от надежности коллеги зависит собственная  жизнь.  Ког-
да-нибудь ему расскажут об этом, и он беззлобно выругается. Но  все  по-
добное делается до зачисления новичка! А Попов уже полноправный  сотруд-
ник отдела особо тяжких...  Очевидно,  Сергеев  решил  составить  о  нем
собственное мнение на всякий случай...
   И только сам Валера Попов полагал, что выезд на рыбалку посвящен  его
недавнему поощрению, потому вопрос Наполеона его смутил, хотелось  отве-
тить что-то остроумное и отводящее внимание, но ничего подходящего в го-
лову не приходило.
   За него ответил Сергеев.
   - Повод, товарищ полковник, серьезный. Валера работает у нас недавно,
а уже получил поощрение в приказе. Потому предлагаю выпить за нашего мо-
лодого друга и пожелать ему такой же успешной службы в дальнейшем.
   Тон майора был торжественным. Гальский и Тимохин решили, что  они  не
ошиблись в своих предположениях. К такому же выводу пришел и Попов.
   Все выпили и принялись хлебать обжигающую, неожиданно ароматную уху.
   - Ну молодец, аксакал, - с набитым ртом похвалил Гальский. - На  ско-
рую руку да не из свежака... А если сазанчик попадется или там  стерляд-
ка...
   Молчаливый Тимохин открыл вторую бутылку водки и снова налил по полс-
такана.
   - За старейшего сотрудника МВД, нашего аксакала Ивана Алексеевича,  -
провозгласил Сергеев. - Дай Бог нам всем так пить водку в его возрасте!
   - Спасибо, Сашенька, - польщенно, но с некоторым смущением сказал Ро-
мов и, приветливо улыбаясь, чокнулся с каждым, после чего выпил содержи-
мое своего стакана, как воду. Он действительно мог огреть литр  белой  и
заметно не пьянел: только краснел нос да лысина покрывалась потом.
   А лихо опрокидывающий стаканы Сергеев был трезвенником и, чтобы избе-
жать упреков и неизбежных приставаний, добился больших успехов в подмене
жидкостей.
   - А скажи-ка мне, Валерочка, - ласково пропел Иван Алексеевич.  -  За
что ты получил поощрение?
   - Да так, - отмахнулся Попов. - Залез в бронежилете на шестой этаж.
   "Торопится старикан, - подумал Сергеев. - С этим вопросом надо бы по-
дождать..."
   У костра наступила тишина. В приближавшейся вплотную  темноте  что-то
шелестело и похрустывало.
   - Сейчас хоть эти штуковины есть, какая-никакая, а защита.  А  у  нас
что? Только каска на голове, - печально заговорил Ромов. - Я сейчас зна-
ете что вспоминаю? Костер вот этот, лес... Точно так мы тогда  сидели  у
костерка, покушали, курим, греемся, мороз-то под сорок.  Вдруг  -  трах!
трах!
   Ромов дважды взмахнул рукой.
   - Мы за автоматы, автоматы у нас почти сразу были, это да,  как  дали
из восьми стволов! И снова тишина, он один был...
   - Фашист? - не утерпев, перебил Гальский.
   - Дезертир, сволочь...
   Багровые блики высвечивали лоб, нос и  щеки  Наполеона,  вместо  глаз
обозначились темные провалы.
   - Меньше минуты вся эта кутерьма, а у нас один -  фамилию  не  помню,
хороший мальчонка, в очках, студент, что ли... Лежит готовый! Э-э-эх!
   Иван Алексеевич покрутил головой.
   - Две пули в шинелку на груди вошли - маленькие  такие  дырочки...  У
того-то и было всего два патрона - вот они оба... Шинелка разве защитит.
А костерок - как сейчас, может, чуть побольше... Давайте-ка,  ребяточки,
выпьем, чтоб войны не было...
   Глухо ударились стаканы. Сергеев незаметно сжал руку Наполеона:  мол,
не тебя же вывезли на смотрины... Тот обиженно высвободился.
   - Сейчас, ребяточки, вспоминаю все отчетливо так - все мысли, и  вол-
нение, и тревоги. А вот интересно, тебе, Валерочка, что  запомнилось  на
шестом этаже этом?
   "Ну старикан, - восхищенно подумал Сергеев. - Вот это подвел  издале-
ка... Артист!"
   - Когда лез, боялся сорваться - железяка эта проклятая вниз тянула, -
отстраненно произнес Попов. - Боялся, что он выглянет да влупит  сверху:
каски-то не было... Боялся, что до балкона  не  дотянусь,  что  дверь  в
квартиру заперта... Зашел - поспокойней стало: левой рукой лицо закрыл и
крадусь на выстрелы. Заглянул в кухню, он обернулся,  видно,  почувство-
вал, глаза бешеные, оскалился, ствол свой поволок в мою сторону, да я-то
уже наизготовке, как дал - и все!
   - Неужто насмерть? - изумился Ромов.
   Попов молча кивнул.
   - Прокурор, наверно, тебя помучил! - посочувствовал Иван  Алексеевич.
- Они дотошные, бумажные души! Небось спрашивал: почему в ногу не  стре-
лял да в руку не ранил?
   - Спрашивал, - подтвердил Попов. - Только там расчет другой  шел,  не
тот, что в кабинете.
   - Ну если б ты ему в плечо замочил, то тоже вывел из строя, - вмешал-
ся Сергеев. - Наверно, боялся промазать?
   Попов помешкал с ответом.
   - Если честно, то я когда коридор проходил, заглянул в ванную, а  там
его жена в петле... И у меня как омертвело все... Не увидел бы - брал бы
живьем...
   - Да-а-а, - неопределенно протянул Иван Алексеевич.  -  Прокурору  об
этом не говорил?
   Попов отрицательно покачал головой.
   - И правильно. Не надо им, крючкотворам, душу открывать...
   Иван Алексеевич внезапно засуетился.
   - А давайте-ка мы, государи мои, выпьем за людей, которые  не  боятся
жестких решений. Пускать слюни в светлом кабинете - охотников  много,  а
сломать бандита в темном переулке - некому. Сейчас уже  и  наши  бояться
стали - кто преступника, а кто прокурора. Разве такое видано?!
   Ромов "завелся".
   - Если только щитом обороняться, а мечом не рубить, разве порядок бу-
дет? Сейчас пишут разные умники, чтоб расстрел отменить, и что  получит-
ся? Давайте Лесухина отпустим, пусть он еще пару трупов сделает!  Только
для кого такая гуманность? Для людей или для зверей?
   - Это перегибают палку, - впервые за вечер высказался Тимохин, до сих
пор только выпивавший и закусывавший. - У нас еще условий для такой  от-
мены нету.
   - Я удивляюсь, - запальчиво говорил Ромов, и голова его заметно тряс-
лась. - Ведь пишут умные люди, ученые. Они там, в облаках, но неужели не
знают, что на земле делается? Вот ты, Валерик, отпустил бы Лесухина?
   Попов скрипнул зубами.
   - Я бы эту сволочь своей рукой раздавил!
   - Вот и я о том же. - Ромов успокоился так же быстро, как и вспыхнул.
   - Слышь, Валера, - с грубоватой фамильярностью сказал  Сергеев.  -  А
тебя после этого дела кошмары не мучили?
   Вопрос прозвучал бестактно, и Сергеев попытался сгладить неловкость.
   - Мне б, наверное, месяц ужасы снились, - довольно  фальшиво  добавил
он.
   - Это потому, Саша, - в тон ему ответил Попов, - что ты человек  тон-
кий, впечатлительный и легкоранимый.
   Все захохотали. Иван Алексеевич,  раскачиваясь,  держался  за  живот,
Гальский и Тимохин покатились по песку.
   - Ну и уел он тебя, Сашок, - с трудом выговорил Ромов. - У меня  чуть
челюсть не выскочила! Молодец парень! Впечатлительный, с такой-то рожей!
   Сергеев тоже улыбнулся, и боевая маска превратилась в добродушное ли-
цо.
   - Один - ноль, Валера! Но за мной не заржавеет...
   Костер прогорал. Гальский предложил искупаться, но желающих  не  наш-
лось. Тимохин стал вызывать любого, кроме Сергеева и Ивана  Алексеевича,
на рукопашный поединок, хвастая, что когда-то выполнял кандидатский балл
по дзюдо. Гальский вспомнил, что отменно стреляет, и жалел, что никто не
догадался захватить с собой  пистолет.  Словом  была  выполнена  обычная
программа, но Попов ничем не хвастал, лихости и агрессивности не  прояв-
лял, идиотских предложений опьяневших товарищей не поддерживал. Они уди-
вились, что Сергеев и Ромов не подыгрывают в испытаниях новичка, и реши-
ли в конце концов, что целью старших является рыбалка ради рыбалки.  Так
тоже нередко бывало.
   - Пойдем сетку посмотрим, - предложил Тимохин. И они с Сергеевым ушли
в темноту. Попов подбросил в костер несколько сучьев.
   - Пора спать ложиться. - Иван Алексеевич долго и протяжно зевал, зак-
рывая рот рукой. - Саша обещал матрац надувной захватить, забыл,  навер-
ное...
   В голосе проскользнули нотки озабоченности.
   - Алексеич, а чего он в вас стрелял? - неожиданно спросил Гальский. -
Дезертир-то этот?
   - Кто его знает. - Ромов опять зевнул. - Может, немецкий шпион-дивер-
сант...
   - С двумя-то патронами? - допытывался Гальский.
   Иван Алексеевич обиженно сморщился.
   - Ну его к шуту, Женечка, про это вспоминать. У меня враз  настроение
портится. Сыграй лучше для души лирическую  песенку,  веселую,  а  можно
грустную...
   Гальский потянулся к гитаре.
   - Как заказывали - про провожания, с грустинкой:
   Аэропорты, вокзалы, причалы,
   Все вы, конечно, когда-нибудь
   И уезжали и провожали
   Своих товарищей в дальний путь...
   На этот раз он пел прочувствованно-лирическим баритоном, Иван Алексе-
евич, подперев щеки кулачками, слушал с выражением умильного внимания.
   Вдруг ритм аккордов резко изменился.
   Нас отправляли простыми вагонами
   В угол медвежий страны родной.
   Окна в решетках и с красными погонами
   Сопровождающий нас конвой...
   Голос Гальского снова стал разухабисто-залихватским.
   - Ну перестань, Евгений! - укоризненно сказал Ромов. - Я только наст-
роился хорошую песню послушать, а ты опять грязь баламутишь! Ну  что  ты
нашел в этих зоновских завываниях такого привлекательного? Это же  нелю-
ди, нечисть поганая, они во всем врут: и в словах, и в песнях.  Я-то  на
них за свою жизнь насмотрелся! Душат, давят друг друга,  авторитет  свой
дикими выходками поднимают! Не захотел на вопросы отвечать - взял и  за-
шил рот суровой ниткой! На работу идти западло - сел на лавку и приколо-
тил мошонку гвоздем! Захотел уйти на больничку - проглотил  иголку,  или
вилку, или костяшки домино. Один, помню, из строя вышел  и  говорит  на-
чальнику: "Что-то у тебя плохо пуговицы блестят. Вот так надо  чистить!"
И распахивает телогрейку, а там у него мундирные пуговицы прямо  к  телу
пришиты, в два ряда. Зверье!
   Иван Алексеевич сердито сплюнул.
   - Расстроил ты меня. Давайте выпьем, чтобы сердце размягчилось.
   Попов больше пить не хотел, но отказаться постеснялся. Гальский  тоже
пытался отговориться, однако Иван Алексеевич настоял на своем  и  внима-
тельно проследил, чтобы в стаканах ничего не осталось.
   Попов откинулся на спину, чувствуя, как сквозь колючее шерстяное оде-
яло остывший песок холодит тело. Звезды медленно двигались,  неторопливо
меняясь местами. И остров слегка раскачивался на отбойной ночной  волне.
В голове чутьчуть шумело.
   - Вот Валерик нам обещал сыграть хорошую песенку, - донесся  издалека
голос Ивана Алексеевича, и Гальский положил гитару прямо ему на живот. -
Уважь старика!
   Попов снова сел. Иван Алексеевич умильно  улыбался,  показывая  белые
пластмассовые зубы.
   - А что сыграть? - спросил Валера у симпатичного старичка.
   - Знаешь что, Валерочка, - Иван Алексеевич подкатил глаза, будто  пе-
ребирая в памяти все известные ему песни в поисках наилучшей.  -  Сыграй
эту: "По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед..."
   - Нет, я лучше про другой поход...
   Попов потрогал струны.
   В чужой синеве облака не спасут.
   Мы втайне летели, но нас уже ждут
   Чужие прицелы, чужие глаза...
   Пылает ведомый, пылает родная до слез стрекоза!
   Пел он медленно, постепенно ускоряя темп.
   Внизу караван - боевой разворот,
   Ракета, вторая, теперь пулемет...
   Хотя документов не видели их,
   Но знаем: чужие! Ведь нет здесь своих!
   К костру вернулись Сергеев и Тимохин, бросили на песок мокрые  мешки,
Эд настороженно впился взглядом в отрешенное лицо Попова.
   Чужая земля и чужая вода,
   Чужие болезни, но наша беда,
   Чужая политика, чуждый ислам,
   Коварство, предательство, ложь и обман...
   Что делаем мы в этом мире чужом?
   Неужто и вправду свой долг отдаем?
   Но, лишь начиная по жизни шагать,
   Когда же успели мы так задолжать?!
   Напряжение в голосе певца нарастало, он почти кричал.
   Отрезаны уши и нос, шурави
   Заходится криком в афганской пыли.
   Не жалко, ведь учит священный Коран:
   Неверный - собака для всех мусульман!
   "Неверные" насмерть в заслонах стоят,
   Колонны проходят и в Хост и в Герат,
   А "верные" - в форме они иль в чалме,
   Но выстрелить в спину способны вполне...
   - Так и было, стреляли суки! - выругался Тимохин.
   А может, напрасно приказано нам
   Кровью своей - по чужим векселям,
   Ведь мудрость известная, черт подери:
   Коль сам не расплатишься - в долг не бери!
   Попов выложился, и последние строфы давались ему с трудом, как  смер-
тельно уставшему человеку.
   Не мы принимали в Кремле Тараки,
   Не мы наводили в Амина штыки,
   Бабрака Кармаля не мы берегли -
   Чужие авансы, чужие долги... Чужие долги!
   Последний аккорд растаял в ночном воздухе.
   - Братишка, так ты тоже там был? - Тимохин потерял обычную невозмути-
мость и, подсев к Валере, обнял его за плечи.
   - Там не был. В госпитале ташкентском медбратом...
   - А песня чья? Сам сочинил?
   Иван Алексеевич чуть не выронил свою челюсть и застыл, ожидая ответа.
   После паузы Попов мотнул головой.
   - Ребята пели, слышал...
   Ромов перевел дух.
   - Спиши слова, - попросил Тимохин и хотел еще что-то сказать, но Иван
Алексеевич его перебил:
   - А что, Валерочка, у тебя образование медицинское имеется?
   - Да не то что образование... В школе - медицинский класс да два кур-
са в училище... После армии не стал заканчивать...
   У Тимохина дернулась щека.
   - Ладно, майор, давай с рыбой разбираться...
   Точно так у него дергалась щека два года назад,  во  время  строевого
смотра, эту историю знали все в управлении. Генерал лично обходил строй,
но был не в духе и щедро раздавал раздраженные замечания. Возле Тимохина
резко остановился.
   - Что это за железки?! - рявкнул он и ткнул пальцем в грудь лейтенан-
та.
   - Товарищ генерал, это не железки, а боевые  награды  Демократической
Республики Афганистан! - побледнев, ледяным тоном ответил Эд.
   - Почему они надеты на строевой смотр?! - Генерал разошелся и уже  не
мог сразу остановиться.
   - Потому что я заработал их кровью! - отрезал Эд. - Вы должны  знать,
товарищ генерал, что в соответствии с правилами ношения формы на  строе-
вой смотр надеваются все награды. Кроме, разумеется, купленных и  выпро-
шенных!
   У него уже начала дергаться щека, строй затих - так с генералом никто
и никогда не разговаривал.
   - Немедленно снять! - побагровев, скомандовал генерал.
   - Только вместе с мундиром! - Щека задергалась еще сильнее, и, буравя
начальника бешеным взглядом, Эд стал нащупывать пуговицу кителя.
   Генерал молча повернулся и пошел вдоль строя, не сделав больше ни од-
ного замечания. А Эд все порывался снять и бросить на  плац  мундир,  но
пальцы прыгали и не могли справиться  с  тугими  пуговицами,  да  ребята
схватили за руки и удержали от безрассудного поступка.
   Последствий этот инцидент не имел,  кроме  одного:  подполковник  Ви-
кентьев, когда однажды зашла речь о кандидатуре Тимохина,  коротко  ска-
зал, что он непредсказуем.
   И сейчас Эд разозлился на старого мухомора, который не  дает  погово-
рить с братухой о святых вещах, а лезет со всякими глупостями.
   - Пенсионерам пора в люлю, вон Саша приготовил и матрац,  и  спальный
мешок, и складной горшок, - пробурчал он. - А мы еще поговорим.
   - И правда, Эдичка, наше дело стариковское, -  смиренно  сказал  Иван
Алексеевич. - Сашенька про свои обещания не забыл, так  что  пойду-ка  я
спать...
   Кряхтя и отдуваясь, Ромов полез в палатку.
   - Пример старших - молодым наука, - потянулся Сергеев.  -  Женя,  по-
чисть рыбу, а я с утра займусь ухой.
   Майор последовал за Наполеоном, некоторое время они шептались,  потом
наступила тишина.
   Рыбу чистили втроем, спать Эд ушел в катер, а Попов и Гальский устро-
ились на брезенте, рядом с палаткой.
   Выходной день пролетел быстро. Водка кончилась, поэтому вели здоровый
образ жизни: купались, загорали, погоняли мяч под азартные  крики  Ивана
Алексеевича. Когда возвращались обратно, оказалось, что у Ромова обгорел
нос.
   - Будет облазить, а бабка скажет, что от пьянства, - озабоченно  бур-
чал он.
 
 
   Глава четвертая
 
   В понедельник Сергеев и Иван  Алексеевич  сидели  на  докладе  у  Ви-
кентьева. Собственно, докладывал майор, а Наполеон,  навалившись  грудью
на стол, внимательно слушал, то и дело переводя взгляд с одного на  дру-
гого, как будто провожал глазами каждое слово устного рапорта.
   - В общем, отзывы только хорошие. И мнение одно: нормальный парень, -
подвел итог Сергеев.
   А Иван Алексеевич энергично кивнул головой:
   - Хорошенький мальчишка. Дельный, серьезный. Мне понравился.
   Если Сергеев говорил хмуро и как бы через  силу,  то  Ромов  завершил
фразу умильной улыбкой.
   - А нам он подойдет? - задумчиво спросил подполковник.
   - А чего же! - Иван Алексеевич захлебнулся воздухом, закашлялся. - Он
ведь и медицинское образование имеет, пусть без диплома, в госпитале ра-
ботал...
   - Кого лечить-то? - угрюмо спросил Сергеев.
   - Ну все-таки! Я считаю так - лучше и искать нечего! - В голосе Ромо-
ва проскользнула металлическая нотка, он сам почувствовал это и  сконфу-
женно хихикнул. - Смотрите, решать-то вам... Я только вот что думаю...
   Иван Алексеевич многозначительно выкатил глаза и округлил рот, в  та-
ких случаях он добавлял: "государи мои", но сейчас удержался.
   - Он ведь этого гада не с перепугу застрелил! Увидел, как тот с женой
расправился - и приговорил! - Ромов многозначительно поднял палец.  -  И
Лесухина, сказал, мол, своей рукой задавлю! Значит, что?
   Ромов покачал пальцем.
   - Значит, не боится брать на себя тяжелые решения,  не  перекладывает
на дядю! Кого ж еще искать?
   - Ладно! - Викентьев хлопнул ладонью по столу. - Послушаем  аксакала.
Я с ним переговорю.
   Когда Попов возвращался с обеда, дорогу ему заступил маленький  квад-
ратный подполковник в аккуратно пригнанном мундире.
   - Здравствуйте, Валерий Федорович, - радостно улыбаясь, будто  встре-
тил хорошего друга, сказал он, протягивая  твердую  шершавую  ладонь.  -
Много слышал о вас, пора и познакомиться. Викентьев Владимир Михайлович.
   Глаза у полковника были пронзительно голубые  и  излучали  доброжела-
тельность.
   - Можно вас задержать на несколько минут? Есть разговор...
   Валера подчинился жесту нового знакомого и прошел за ним в маленький,
просто обставленный кабинет. Двухтумбовый  стол,  казенный,  с  матовыми
стеклами шкаф, облупленный сейф да несколько неудобных стульев составля-
ли все его убранство. В углу приткнулась двухпудовая гиря со стертой  до
металла краской на ручке, и Попов по-новому взглянул на коренастую фигу-
ру подполковника. Тот улыбнулся.
   - Садись, располагайся.
   Попову говорили, что в управлении молодому  сотруднику  надо  активно
включаться в общественную работу, определяли предварительно и конкретный
участок - стенгазету "Дзержинец". Сейчас он решил, что Викентьев  -  ре-
дактор стенгазеты или какой-то другой общественный деятель.
   Начало разговора не опровергло этого предположения. Подполковник  по-
говорил на общие темы, спросил, как работается на новом  месте,  сошелся
ли с коллегами, чем увлекается в свободное время. При этом Попова не ос-
тавляло ощущение, что вопросы задаются для проформы, так  как  Викентьев
знает, какими будут ответы.
   - Хорошо, Валерий, поговорим о серьезных вещах. - Жесткая  фраза  как
бы отсекла ни к чему не обязывающий треп, который шел до сих  пор.  И  с
Викентьевым произошла неуловимая перемена, суть которой Валерий не  смог
бы объяснить, однако он как-то сразу понял, что подполковник никакой  не
редактор и общественные дела его ни в малейшей степени не интересуют.
   - Ты проявил себя смелым и решительным человеком, мы это  заметили  и
хотим предложить тебе важную работу. - Викентьев  смотрел  испытующе.  -
Как у тебя нервишки?
   - Не жалуюсь, - недоумевающе ответил Попов. - А что?
   - Да я смотрел твою медицинскую карточку  и  с  врачом  разговаривал:
психическое и физическое состояние отличное.
   Попов оставил его реплику без ответа.
   - Работа немного нервная, особенно с непривычки, но люди с ней справ-
ляются, и ты тоже, думаю, справишься.
   Викентьев замолчал, рассматривая собеседника. Тот ждал продолжения  и
вопросов не задавал. Губы подполковника дрогнули  в  улыбке.  Невозмути-
мость кандидата ему нравилась.
   - За нервные нагрузки предусмотрена дополнительная оплата, десять су-
ток к отпуску и ежегодная санаторная путевка.
   Викентьев снова был предельно серьезен.
   - Но главное, конечно, не это. Работа состоит в  том,  чтобы  очищать
наше общество от особо опасных преступников, зверей, опасных для каждого
человека.
   - Ничего не пойму, - не выдержал Попов. - Вы говорите про группу зах-
вата? Только откуда там доплаты и путевки?
   - Как ты относишься к Лесухину? -  вопросом  на  вопрос  ответил  Ви-
кентьев.
   - А как к нему относиться? Попался б мне - пристрелил как собаку!
   - Он и приговорен к расстрелу. Кассацию отклонили, на помилование то-
же шансов немного, - спокойно проговорил  Викентьев,  не  отрывая  прис-
тального взгляда от лица собеседника. - Значит, кому-то предстоит работа
по исполнению приговора.
   - И что? - механически спросил Попов, хотя он уже распознал,  к  чему
клонит подполковник, но, обманутый обыденностью тона, еще не  поверил  в
правильность своей догадки.
   - То самое, - кивнул Викентьев. - Тебе предлагается принять участие в
этой важной работе.
   - Ну дела! - растерянно проговорил Попов. - Вы всерьез? Чтобы я вроде
как... палачом был?
   Он с трудом выдавил слово, за которым вставал реальный образ.
   Викентьев поморщился.
   - Это слово для обывателя. Вроде как "мент". Мы же себя и своих това-
рищей "ментами" не называем? Так и там - есть исполнитель  приговора.  У
него, кстати, самая ответственная часть работы. И самая,  надо  сказать,
неприятная. Понятно, что новичка, с бухты-барахты туда не  поставят.  Но
свести преступника с пулей, которая ему предназначена, - дело  хлопотное
и непростое. Надо многое организовать, технически  обеспечить,  состыко-
вать. Этим занимается спецопергруппа, войти в которую я тебе  и  предла-
гаю.
   Попов ошарашенно молчал.
   - И что я буду делать? - тихо спросил он, облизнув пересохшие губы.
   - Обеспечивать охрану! - Викентьев разъяснял терпеливо и старательно.
- Чтобы преступник не убежал, не набросился на  прокурора,  не  ударился
головой о батарею...
   - А почему нельзя о батарею?
   - Потому что все должно быть по закону!
   Попов молчал, глядя в пол. Викентьев отметил, что он не испугался, не
впал в тихую панику. Нормальная реакция нормального человека на  предло-
жение, далеко выходящее за пределы нормальных и привычных рамок.
   - Ты же только что сказал, что пристрелил бы этого ублюдка  Лесухина!
- ободряюще проговорил Викентьев и, обойдя вокруг  стола,  положил  руку
Валере на плечо.
   - Это в запале, в горячке - совсем другое! - Попов перевел дух.  -  А
отказаться можно?
   - Конечно, можно! - жестко ответил Викентьев.  -  На  аркане-то  тебя
никто не потащит! Только...
   Он снова обошел стол и сел на свое место.
   - Ты взрослый парень, серьезный и ответственный. И  предложение  тебе
сделано серьезное. Наверное, его готовили, прорабатывали, согласовывали.
Да и я, надеюсь, на дурашку не похож! Так что подумай, стоит ли  отказы-
ваться!
   Попов взглянул на каменное лицо подполковника и отвел глаза.
   - Все равно эту работу кому-то делать, если ты,  подходящий  по  всем
статьям, уйдешь в сторону - значит, подставишь менее готового  товарища.
Порядочно ли это?
   Попов отчетливо понимал, что  отказываться  нельзя.  Он  не  смог  бы
объяснить, откуда пришло это понимание,  может,  подполковник  Викентьев
излучал какие-то биотоки, но чувствовал - отказ уронит его  авторитет  в
глазах товарищей, да и сам он перестанет  себя  уважать  как  трусливого
чистоплюя.
   - А ребята тоже там, в этой группе? - сглотнул он. - Гальский,  Тимо-
хин, Сергеев?
   Лицо Викентьева вновь стало живым.
   - Узнаешь в свое время. Пока могу только сказать, что будешь работать
со своими товарищами.
   Викентьев улыбнулся.
   - Так что не трусь! Согласен?
   Попов, чуть помешкав, кивнул.
   - И отлично. Сейчас напишешь рапорток, я продиктую... И, конечно, ни-
кому ни слова!
   - И жене? - спросил Попов.
   Викентьев на секунду отвел взгляд.
   - Жена, конечно, дело особое. Работа ночная, не скроешь... Хотя  при-
думать можно что-то другое... - Викентьев немного подумал. - Знаешь что?
Пока ничего ей не говори, а после первой операции - сам решишь. Захочешь
- скажешь.
   Попову показалось, что голос подполковника звучит довольно фальшиво.
   Вернувшись к себе, Попов долго не  мог  сосредоточиться.  Механически
сделал несколько телефонных звонков, составил запрос в Главный  информа-
ционный центр, потом вызвал в коридор Гальского.
   - Слушай, Женя, а кто такой Викентьев?
   - Этот подполковник в зеленой форме? - переспросил  Гальский.  -  На-
чальник отдела статистики в Управлении исправительных дел. Я  его  плохо
знаю. А почему ты спрашиваешь?
   - Да так... - Попов ушел от прямого ответа. - Остановил меня, интере-
совался, что да как...
   - Это за ним водится, - кивнул Женя. - Общительный  мужик,  добродуш-
ный.
   - А-а-а, - протянул Попов и перевел разговор на другую  тему.  Добро-
душным Викентьев ему не показался, и он понял, что Гальский вряд ли смо-
жет удовлетворить его любопытство по причине  собственной  неосведомлен-
ности.
   Тот же вопрос он задал и Сергееву, когда они после работы выходили из
УВД.
   - Это интересный мужик. Волевой, я таких люблю. Каждое утро  в  любую
погоду десять километров пробегает. И гирю-двухпудовку из рук не  выпус-
кает, ладони - сплошной мозоль. Накачался до ужаса, подкову сгибает, ар-
матурный прут вокруг шеи вяжет. Словом, молоток! Я  его  руку  с  трудом
кладу, да и то за счет рычага...
   Сергеев остановился.
   - Давай зайдем в пельменную, - неожиданно предложил он. - Тут  рядом,
кооперативная. Вкуснотища! И чай отличный...
   Попов не собирался задерживаться, да и у майора еще минуту назад были
какие-то свои планы. Видно, пельмени действительно хороши...
   - Они только открылись, заявляются двое: мол, будете отстегивать шту-
ку в месяц, иначе неприятностей не оберетесь, - рассказывал Сергеев, по-
ка они спускались по пологой улице к вокзалу. - Пришли,  заявили.  Мы  и
взяли тех субчиков с поличным.
   Они подошли к резному деревянному крылечку, возле которого  прямо  на
тротуаре стояла "Волга" последней модели с затемненными стеклами и улуч-
шенной широкой резиной.
   - Хозяин на месте, - определил майор  и,  поднявшись  по  ступенькам,
распахнул некрашеную, покрытую лаком дверь.
   В просторном квадратном зале все столики оказались заняты, у стойки с
огромным самоваром толклась молчаливая очередь.
   Попов подумал, что терять здесь время не имеет смысла, но тут из глу-
бины помещения вынырнул высокий кудрявый парень в белом халате  и,  при-
ветливо улыбаясь, подошел к Сергееву.
   - Здравствуйте, Александр Иванович, давно не были, обижаете...
   Через несколько минут они сидели в маленьком кабинете под ярко-желтым
абажуром, хозяин с той же приветливой  улыбкой  расставлял  на  лимонной
скатерти приборы и без умолку говорил, обращаясь преимущественно к Попо-
ву.
   - Приглашаю: заходите, кушайте, хоть бесплатно,  хоть  как  хотите...
Мне надо, чтобы шпана знала: милиция здесь часто бывает.  Тогда  они  не
суются и рэкеты стороной обходят. Предлагаю: давайте подарю "Волгу"!  Не
майору, не вам, никому конкретно, чтоб  не  подумали,  Боже  упаси,  про
взятку! Нет, официально - уголовному розыску для служебных  дел,  а  там
пользуйтесь как хотите... Не соглашаются...
   - Ладно, Ашот, хватит сказки рассказывать, - перебил Сергеев. - Вале-
ра у тебя тоже не будет забесплатно обедать, у него  желудок  халявы  не
принимает. А тачку свою ты классно отделал, молодец.
   Улыбка Ашота изменила оттенок, теперь она стала горделиво-польщенной.
   - Еще лючок в потолок врежу, уже достал... Кстати,  Александр  Ивано-
вич, понадобится машина - берите мою на сколько надо.
   - А если разобью?
   - На здоровье, новую куплю. Слава Богу, государство зарабатывать поз-
воляет, милиция от рэкетов защищает. Жить можно!
   - И я о том же, - кивнул Сергеев. - Пельмени и чай на три сорок семь,
"командирских" добавок не нужно.
   Ашот кивнул и исчез. Официантка принесла фаянсовую миску с пельменями
и раскаленный керамический чайник, аккуратно положила на скатерть  ровно
оторванный прямоугольник счета, педантично, до копейки, отсчитала сдачу,
пожелала приятного аппетита.
   - Торжество кооперативного общепита! - усмехнулся Попов,  раскладывая
по тарелкам дымящиеся пельмени. - Идиллия!
   - Угу. - Сергеев, обжигаясь, глотал горячее. - Только, не рассчитывая
на нас, Ашот завел охрану и платит ей ту же штуку в месяц,  что  просили
рэкетиры. А чего ты вдруг спросил про Викентьева?
   Попов секунду помедлил. Когда сидишь за одним столом,  уклониться  от
прямого вопроса или отделаться ничего не значащей фразой  гораздо  труд-
ней, чем во время беглого разговора на улице перед расставанием. У  него
появилось неприятное ощущение, что Сергеев неожиданно изменил свои планы
и затеял этот ужин именно для того, чтобы выяснить, чем вызван его инте-
рес к Викентьеву. Значит, Сергеев осведомлен обо всем и сейчас  пытается
прощупать коллегу.
   - Он меня остановил в коридоре, познакомился, расспрашивал про жизнь,
работу... Странно как-то. Откуда такое внимание к моей скромной персоне?
   Сергеев вытер губы бумажной салфеткой.
   - Викентьев любит отчаянных парней. Он и  сам-то...  Был  начальником
колонии, имел кличку Железный Кулак. "Отрицаловке" пикнуть не давал,  не
то что погоду делать... Они в конце концов бунт подняли, заложников зах-
ватили...
   Сергеев положил себе еще пельменей.
   - И что дальше было?
   - Дальше как обычно. Начальство му-му водит, решение принимать  боит-
ся, а те ШИЗО осаждают, на "запретку" бросаются... Викентьев и взял  от-
ветственность на себя, трахнул железным кулаком - шесть убитых,  пятнад-
цать раненых. Порядок навел, заложников  освободил,  должность  потерял.
Вот так, брат! Он тебе ничего не предлагал?
   Попов снова помешкал с ответом.
   - А что он мог предлагать?
   - Не знаю, - Сергеев смотрел прямо в глаза. - Только в  любом  случае
не торопись отказываться. Он этого не любит.
   - Чего-то не пойму я тебя сегодня, - не стараясь  быть  убедительным,
произнес Попов. - Но пельмени действительно хорошие, тут ты не ошибся.
   Жесткий взгляд Сергеева смягчился, он слегка улыбнулся.
   - Молодец, Валера. Давай пить чай. Чай здесь тоже хороший.
 
 
   Глава пятая
 
   Домой Попов шел в задумчивости. Он  служил  достаточно  давно,  чтобы
считать, что знает всю милицейскую "кухню". И вдруг его стало засасывать
в ранее неизвестный, темный и пугающий слой работы МВД, надежно  скрытый
от посторонних глаз, известный лишь узкому кругу  посвященных,  которыми
неожиданно могли оказаться хорошо знакомые люди.
   Дав согласие, он продолжал колебаться.  Дело  в  том,  что  Викентьев
ошибся, когда говорил, будто он подходит к предлагаемой работе "по  всем
статьям".
   В детстве Валера был болезненным и впечатлительным мальчиком, преуве-
личивал обиды и неприятности, нередко  плакал,  спрятавшись  в  укромном
месте, переживая дневные события, подолгу не мог заснуть. Родители води-
ли его к психоневрологу, но тот никаких болезней психики не обнаружил  и
сказал: "Повышенная возбудимость, это бывает в таком возрасте,  перерас-
тет. Пока надо избегать раздражителей, соблюдать режим, неплохо прохлад-
ные обтирания на ночь".
   Рекомендации врача тщательно выполнялись, но  заметных  изменений  не
происходило. В первом классе мальчишки постарше отобрали у Валеры  порт-
фель, это был сильный "раздражитель", и сознание заволокла черная  пеле-
на; когда он опомнился, то портфель был у него в руках, а обидчики  убе-
гали, причем один зажимал платком разбитую голову. Валера недоуменно ос-
мотрел выпачканные кирпичной пылью пальцы и пошел домой. Это  происшест-
вие он не переживал и заснул сразу же, как лег в постель.
   После того случая повышенная возбудимость прошла сама собой. К пятому
классу он заметно окреп, стал заниматься  легкой  атлетикой,  плаванием,
потом борьбой. Старательно вылепленный им образ "крутого парня" ни у ко-
го сомнений не вызывал. Кроме... него самого. Он постоянно  анализировал
свои мысли, желания и поступки: не сплоховал ли, не струсил ли, не спод-
личал...
   Работая в госпитале, мучился мыслью, что спрятался за спины тех  изу-
веченных ребят, которых привозили несколько раз  в  неделю  транспортные
самолеты с красными крестами на пузатых, начиненных ужасом и болью фюзе-
ляжах. Несколько раз писал рапорты "прошу направить", что вызывало у на-
чальства раздраженное недоумение. Замполит однажды вызвал его на  беседу
и, понимающе заглядывая в глаза, сказал:
   - На хрена тебе эти чеки? Что ты со своего заработка купишь?  Или  на
льготы надеешься? - Майор безнадежно махнул рукой. - А вот пулю в голову
вполне можешь схлопотать. Не валяй дурака, парень. Сидишь в теплом  мес-
те, служба идет - и не дергайся. От добра добра не ищут. Ты меня  понял?
Я тебе по-хорошему, откровенно...
   Тучный, страдающий одышкой и с отвращением дослуживающий до  выслуги,
майор медицинской службы был искренен в отеческом порыве удержать глупо-
го пацана от неокупаемого риска. Попов сказал: "Понял" - и больше рапор-
тов не писал.
   Через полтора года, выдавая дембельские документы, замполит вдруг ус-
мехнулся и подмигнул, как своему. Попову стало противно  и  непереносимо
стыдно, он покраснел.
   Доучиваться в медучилище он не пошел, поступил  милиционером  в  пат-
рульно-постовую службу. Первым наставником стал костистый, с выступающей
челюстью сержант Клинцов - старший экипажа. Два года они мотались по го-
роду на ПА-13, первыми прибывая в горячие точки, растаскивая пьяные дра-
ки, отбирая опасные железки у невменяемых, готовых на все хулиганов, за-
талкивая сопротивляющихся задержанных в заднюю дверь разболтанного  "УА-
За", охраняя места кровавых происшествий до приезда следственной группы.
Особенно нравился Валере поиск "по горячим следам", когда, зная  приметы
преступников, надо вычислить пути их отхода и, прочесывая район  квадрат
за квадратом, обнаружить, догнать, пресечь сопротивление и задержать не-
годяев.
   Азарт поиска, риск схватки, радость победы позволяли чувствовать свою
состоятельность и постепенно стирали стыд двухлетнего отсиживания за чу-
жими спинами в "теплом месте" ташкентского госпиталя. Единственное,  что
омрачало мироощущение милиционера Попова, это обилие насилия, с  которым
приходилось сталкиваться каждый день. И если к насилию с той,  противос-
тоящей закону, стороны он был готов и воспринимал как должное, то  наси-
лие со стороны блюстителей порядка вызывало двоякие чувства.
   Он понимал, что добрыми словами и ласковыми увещеваниями вряд ли уда-
лось бы заставить бытового хулигана Григорьева бросить топор и  сесть  в
зарешеченную клетку "собачника", поэтому удар в пах, нанесенный ему сер-
жантом Клинцовым, был оправдан как вынужденное зло. Но когда по  пути  к
машине в темном подъезде Клинцов  начал  обрабатывать  мощными  кулаками
грудь и живот задержанного, а напоследок дважды шваркнул его  головой  о
стену, Валере стало стыдно и страшно, он попытался остановить напарника,
чем вызвал озлобленное недоумение: "Если не  прочувствует,  сука,  то  в
следующий раз и впрямь зарубит!"
   И хотя известный резон в этих словах был, Попов почувствовал отвраще-
ние к ловкому, знающему службу и бесстрашному Клинцову.
   Но в другой раз они взяли уже судимого Фазана, который  после  танцев
затащил на стройку молодую девчонку и, угрожая бритвой, пытался  изнаси-
ловать. Девчонка кричала, кто-то из прохожих набрал 02, патрульный авто-
мобиль подоспел вовремя, и Фазан, полоснув потерпевшую по лицу, бросился
бежать. Вместо "проходняка" он заскочил в тупик, там, у глухой стены  за
мусорными баками, его и настигли.
   Бритву он успел выбросить и чувствовал себя королем.
   - Ну чего волну гоните! Доказов-то у  вас  нету,  -  нагло  улыбаясь,
по-блатному цедил Фазан. - Один свидетель не в счет, да и не  будет  она
вякать, глаза побережет. Никакой прокурор меня не посадит...
   Уже поднабравшийся опыта, Попов понимал, что скорее всего он прав.
   - А зачем мне прокурор? - спросил Клинцов и сделал  резкое  движение.
Раздался вязкий шлепок, и Фазан с болезненным стоном согнулся. - Не  ну-
жен он мне, козел вонючий. - Сержант сделал еще несколько движений.  Фа-
зан упал на колени, потом, утробно урча, завалился на бок. - Я без  про-
курора и без суда с тобой разберусь...
   Старший экипажа напоминал футболиста, бьющего пенальти: коротко  раз-
бежавшись, наносил мощный, тщательно нацеленный удар,  отходил  на  нес-
колько шагов, снова бросался вперед... И хотя в душе Валерия  шевелилось
подобие протеста, он понимал, что Клинцов  избрал  самый  действенный  в
данной ситуации путь борьбы со злом.
   - Ну что, падаль, нужен тебе прокурор? - остановился наконец сержант.
   Фазан молчал.
   - Что и требовалось доказать! - Клинцов снял фуражку,  рукавом  вытер
лоб. - Смотри, Валера, вот он, оказывается,  где...  Видно,  возмущенные
прохожие не смогли сдержаться... А может, ребята этой девчонки - он ведь
ей щеку здорово распанахал... Похоже, больше не будет к женщинам лезть -
они ему яичницу сделали. Давай-ка лучше вызовем "скорую", пусть им  док-
тора занимаются.
   Когда приехала "скорая"  и  бесчувственного  Фазана  увезли,  Клинцов
хлопнул коллегу по плечу:
   - А ведь ни один прокурор действительно бы его не арестовал - дело-то
тухлое. Но и гулять ему среди людей нельзя. Как считаешь, правильно?
   Попов кивнул, соглашаясь, что безнаказанно  гулять  среди  нормальных
людей вооруженному бритвой Фазану нельзя. Напарник расценил  этот  кивок
как одобрение всего происшедшего. Вряд ли Валера так же однозначно одоб-
рял превращение задержанного в котлету. Но,  безусловно,  Фазан  получил
то, что заслужил.
   Наметившийся после случая с Григорьевым холодок в отношении к Клинцо-
ву прошел, но что-то удерживало от окончательного сближения,  хотя  сер-
жант явно стремился к дружбе.
   - Мы в одном экипаже, значит, должны быть словно братья, -  втолковы-
вал он, как из двустволки целясь круглыми, глубоко посаженными  глазами.
- Будем заодно - нам и эти не страшны, - он кивнул на темную улицу, -  и
те!
   Палец Клинцова многозначительно ткнулся в железный потолок "УАЗа".
   - У них там своя сцепка, у наших начальников,  прокуроров  да  судей.
Они друг друга в обиду не дают! И нам надо вот так держаться. -  Клинцов
намертво сцепил крепкие пальцы. - Тогда ни на ножи не поставят, ни в ка-
меру не бросят!
   Постепенно Попов понял, что настораживает в  напарнике:  насилие  для
Клинцова было не способом сломить зло, а самоцелью. Умелые,  тренирован-
ные кулаки с одинаковой яростью обрушивались на доставшего нож грабителя
и на безобидного пьянчужку, замешкавшегося при посадке в "собачник".
   И еще: Клинцов уклонялся от поиска "по горячим следам" потому, что не
умел думать за преступника и, что злило больше всего, не хотел  учиться,
предпочитая избегать сложной работы или выполнять ее кое-как, для  отче-
та. Больше всего он любил подкатить к ресторану перед закрытием и  "раз-
бираться" с пьяными. Попов понял, что в такие  минуты  сержант  любуется
собой: сильным, властным, могущественным, перед которым заискивают  муж-
чины, которого упрашивают женщины, который может  решить,  как  захочет:
отпустить или задержать, прочесть нотацию или сдать в вытрезвитель,  об-
ругать или "замесить" в темном чреве "УАЗа".
   Ворохнувшееся когда-то в душе отвращение к Клинцову окрепло, и Валера
даже не считал нужным скрывать свое отношение к напарнику, стал  одерги-
вать его, не давать куражиться над людьми.  Тот  истолковал  происшедшую
перемену по-своему. Попов к тому времени окончил заочно первый курс  юр-
фака, а у Клинцова за спиной имелось семь классов  с  вечными  двойками,
постоянными упреками учителей да руганью  замордованной  жизнью  матери.
Комплекс неполноценности он преодолевал унижением  тех,  кто  оказывался
зависим, а Попов мешал этому, значит, все ясно: выскочка и чистоплюй хо-
чет взять над ним верх, показать свою образованность,  доказать  превос-
ходство, получить лычки старшего сержанта и назначение старшим  экипажа.
"Вот сука! - ругнулся Клинцов про себя. - Ну ладно! Поглядим..."
   Когда ПА-13 прибыла на место разбойного  нападения,  скрючившийся  на
асфальте потерпевший уже терял сознание.
   - Трое... с ножами... Туда...
   С усилием оторвав одну руку от живота, он ткнул в ближайшую подворот-
ню. Рука была темной и блестящей.
   - Часы японские новые, восемьсот рублей, - прохрипел раненый и обмяк.
   Попов бросился вперед, с ходу пролетел узкий проходной двор и  выско-
чил на пустырь, заставленный угловатыми коробками гаражей. Он был  наст-
роен на долгую гонку в мертвом железном лабиринте и, когда с трех сторон
к нему метнулись стремительные тени, даже  не  успел  испугаться.  Страх
пришел в следующую секунду, когда он понял,  что  Клинцов  отстал,  чего
раньше никогда не случалось, и он один против трех опьяненных  кровью  и
удачей хищников.
   Благодаря счастливой случайности или появившейся интуиции он  заранее
достал пистолет, хотя обычно этого не делал, и рефлекторно дважды вдавил
спуск. Вспышки пламени ослепили, от неожиданного в ночной тишине грохота
звенело в ушах.
   - Ложись, падлы, перебью!
   Одновременно Валера ударил ближнего из  нападавших  ногой  в  промеж-
ность, тот сложился пополам, какая-то железка звякнула  о  гравий.  Соу-
частники, наверное, решили, что он убит, один, присевший от неожиданнос-
ти, так и остался сидеть, закрыв голову руками, второй послушно упал  на
живот.
   Через пару минут появился Клинцов.
   - Цел? - жадно спросил сержант и, убедившись, что Попов невредим, ос-
тервенело пнул лежащего каблуком в висок.
   В этот миг Валера все понял. Ненависть ударила в голову, и он поспеш-
но спрятал пистолет в кобуру.
   - Сторожи, сука! - бросил он любимое ругательство Клинцова и пошел  к
машине.
   - Да ты что?! Я ногу подвернул! - крикнул сержант ему в спину.
   Раненого уже забрала "скорая", Попов вызвал по рации  вторую  машину.
Злость прошла. В конце концов, это Клинцов научил его, заступая  на  де-
журство, в нарушение инструкции досылать патрон в патронник: "Лучше  по-
лучить выговор в послужной список, чем кусок железа в брюхо!" И  пришед-
шийся кстати удар - тоже клинцовский. И дикий, пугающий выкрик...  Можно
считать, что сегодня напарник, вопреки своей воле, спас ему жизнь...  Но
работать вместе им больше нельзя.
   Просьба Попова перевести его в другой экипаж неожиданно вызвала инте-
рес у начальства.
   - Что он там вытворяет? - выспрашивал замполит, плотно прикрыв  дверь
своего кабинета. - Не бойся, рассказывай все как есть. К нам на Клинцова
сигналы поступали, только доказательств не было...
   В принципе, Валера мог рассказать, что Клинцов - скотина. Но это  яв-
ное ожидание доноса, ставка на него как на источник "компромата"...
   - Противный он, - небрежно пояснил Попов. - Потеет...
   - Это не причина, - обозлился замполит, поняв, что подчиненный  водит
его за нос. - Так мы только и будем тасовать экипажи...
   Попов молчал.
   - Ладно, иди. Мы посмотрим, - неопределенно произнес замполит.
   Они продолжали работать вместе еще пару недель, потом  вопрос  разре-
шился сам собой. Клинцов пристал к подвыпившему мужчине,  тот  объяснял,
что идет домой с банкета,  живет  неподалеку  и  вообще  легкая  степень
опьянения - не повод для контактов с милицией. Одним словом, "качал пра-
ва" и "показывал, что слишком умный". Ни того, ни другого  Клинцов  тер-
петь не мог, потому потащил "умника" к машине, обещая, что в вытрезвите-
ле ему "прочистят мозги". Мужчина вырывался и апеллировал к Попову,  ко-
торый с трудом сдерживал ярость, чувствуя, что вот-вот сорвется.
   Сопротивление разозлило Клинцова, он привычно замахнулся,  но  Валера
перехватил руку и коротко ударил сержанта в выступающий подбородок,  ко-
торый, по реакционной теории Ломброзо, характеризовал его  склонность  к
насильственным преступлениям. Клинцов устоял на ногах и  схватил  Валеру
за горло, тот провел подсечку, оба упали в жирную осеннюю грязь.  Тут  и
подъехал проверяющий маршруты командир взвода.
   Во время служебного расследования Попов никаких  объяснений  не  дал.
Кстати, этому его тоже научил в свое время Клинцов, который, начисто от-
рицая факт драки, твердил, что они с напарником поскользнулись, задержи-
вая пьяного хулигана. Замполит грозил уволить  обоих,  Попов,  психанув,
сам написал рапорт. Но тут неожиданно принес подробное заявление тот са-
мый "пьяный хулиган".
   Сдержанность Попова в этой истории понравилась многим,  в  том  числе
начальнику ОУР Боброву, который и раньше выделял Валеру из  милиционеров
взвода за способности в розыске "по горячим следам". После беседы с Боб-
ровым Валера забрал рапорт об увольнении и написал другой - о переводе в
уголовный розыск. Через полгода ему присвоили офицерское звание. Клинцов
тоже остался на службе, отделавшись выговором, - в патрульном  взводе  и
так не хватало сотрудников. Он получил нового напарника - молодого  кре-
пыша с жестким взглядом, они прекрасно сработались и неоднократно побеж-
дали в соцсоревновании, завоевывая почетный вымпел "Лучший экипаж ППС".
   С Валерой сержант не здоровался. Однажды на строевом смотре  выведен-
ный из  равновесия  лейтенантскими  звездочками  недавнего  подчиненного
Клинцов зло сплюнул: "Два года с ним бился - ничему не выучил! И глядь -
офицер! Видно, мохнатую лапу имеет..."
   В этой фразе все было неправдой, даже то, что старший экипажа  ничему
не выучил своего милиционера. Два года, проведенных с Клинцовым на марш-
руте ПА-13, здорово изменили Валеру Попова, заложили предпосылки способ-
ностей, которые позднее рассмотрел мутный, но безошибочный рентген Ивана
Алексеевича Ромова.
   Он притерпелся к насилию в разных его формах. И с той и с другой сто-
роны. Правда, в уголовном розыске оно выглядело по-иному. Прошлое задер-
живаемых, как правило, давало основание не очень-то с ними церемониться,
те понимали это и под стволом пистолета вели себя довольно спокойно,  не
закручивая до предела нервы оперативников.
   К тому же в отличие от патрульных милиционеров, бывших хозяевами  по-
ложения на коротком пути от места задержания до дверей райотдела, опера-
тивники располагали достаточным временем и отдельными кабинетами. Но са-
мое главное - обычной шариковой ручкой сотрудник уголовного розыска  мог
доставить задержанному гораздо больше неприятностей, чем Клинцов  своими
пудовыми кулаками. Поэтому просто так в розыске никого  не  били.  Разве
что обломают рога борзому блатному, недостаточно опытному,  чтобы  знал,
где можно показывать гонор, а где - нельзя. Или возьмут в оборот идущего
в наглый отказ преступника, чтобы расколоть быстро и  до  самых  ягодиц.
Впрочем, в отделении Боброва это не приветствовалось.
   - Можно колоть кулаком, а можно - на доказах,  -  повторял  начальник
при каждом подходящем случае. - Только кулак-то в  суд  не  представишь.
Откажется от показаний, и завернут на доследование. А по нынешним време-
нам можете с ним и местами поменяться: он на свободу,  а  вы  в  камеру.
Помните об этом хорошенько...
   И помнили: кулаками не кололи. Почти не кололи.
   Валера за шесть лет врезал разок пытавшемуся бежать карманнику, нока-
утировал разбойника, напавшего во время допроса  на  Свиридова,  да,  не
сдержавшись, отвесил пару оплеух цыганке, прокусившей ладонь Петрову. Во
всех случаях он считал, что действовал правильно.
   Насчет пьяного с Садовой остались сомнения. Тот раскачивался в потоке
автомобилей, бестолково размахивая руками и что-то выкрикивая, они ехали
на происшествие, времени затеваться не было, Валера  приспустил  стекло,
чтобы двумятремя словами урезонить алкаша, в это время тот сделал непри-
личный жест. Машина проходила впритирку, Попов резко открыл дверь,  раз-
дался звонкий удар. Скорость движения сложилась с рывком двери,  пьяного
бросило к тротуару, он плюхнулся на бордюр и схватился за голову.
   "Перебор! - с досадой подумал Попов. -  Такую  плюху  он  не  зарабо-
тал..."
   - За что ты его так? - поинтересовался Свиридов.
   - За то, что он нам показывал! - злясь на себя, буркнул Валера.
   Свиридов рассмеялся.
   - Да ничего он не показывал, просто пиджак поправлял. А правда,  было
похоже!
   Настроение у Попова испортилось окончательно. Вернувшись в  райотдел,
он прозвонил по больницам: не доставляли ли пьяного  с  Садовой?  Ответы
были отрицательными. На душе стало легче - значит, не покалечил. Но  тут
же пришла мысль: может, тот отлеживается с сотрясением мозга дома или  в
какой-нибудь норе... Кто же ошибся - он или Свиридов? Если алкаш получил
за дело, то все в порядке. А если ни за что ни про что?
   Несколько месяцев Попов возвращался в мыслях к  этому  эпизоду,  хотя
никому из коллег не пришло бы в голову, что можно загружать мозги подоб-
ной ерундой. И, конечно, никто бы не поверил, что три года спустя воспо-
минание о мимоходом ушибленном алкаше способно испортить Валере настрое-
ние.
   Выстрел в Козлова дал новые основания для раздумий. Лезть  на  шестой
этаж Попов вызвался импульсивно, повинуясь давней  привычке  бороться  с
уже побежденным комплексом неполноценности. Он четко не представлял, как
будет действовать там, наверху, потому что предстояло преодолеть пятнад-
цать метров пожарной лестницы, каждый из которых мог стать для него пос-
ледним. Первоочередной задачей было уцелеть.
   Проникнув в комнату, он перевел дух и решил, что будет брать преступ-
ника живым. Потом рассудок опять отключился, он крался по темному  кори-
дору с колом засевшей в мозгу  дурацкой  мыслью,  что  бронежилет  может
звякнуть и тем выдать его присутствие...
   О происшедшем в ванной никто внизу, естественно, не знал;  пробираясь
мимо открытой двери, из которой падал сноп света, Попов вжался  в  стену
и, увидев на фоне белого кафеля человеческую фигуру, резко дернул  ство-
лом пистолета. В память врезались детали открывшейся картины:  прикушен-
ный язык, глубоко врезавшаяся в шею веревка, голая рука и грудь в проре-
хе разорванного халата. Только в этот момент появилась  ярость,  раство-
рившая оцепенение сознания, вернулась холодная расчетливость каждого ша-
га.
   Козлов почувствовал его спиной, оскалясь крутанулся от окна, но  дви-
жения казались растянутыми, как при замедленной съемке, Валера  опережал
убийцу на несколько решающих все секунд. Он успевал выстрелить два, а то
и три раза, можно было целить в плечо, бедро, ногу, имея в запасе  стра-
ховку на случай промаха.
   Попов направил ствол под мышку левой руки, сжимающей цевье  крупнока-
либерного ружья. Мощная тупорылая пуля пээма швырнула Козлова на газовую
плиту, полуавтомат ударился прикладом об пол и  самопроизвольно  выстре-
лил, дробовой сноп, по счастью, ушел в окно, с визгом рикошетируя о выс-
туп стены.
   Ноги подгибались, Попов тяжело опустился на табуретку, не сводя  глаз
с убитого. В ушах звенело, тошнило, больше всего хотелось снять бронежи-
лет и оказаться в своей постели, забыв о происшедшем. Он вдруг  пожалел,
что не выстрелил в бедро.
   Правда, через несколько минут, когда взломавшие входную дверь  ребята
выводили Валеру из квартиры и он снова заглянул в  ванную,  это  чувство
прошло бесследно. Потом оно появлялось и исчезало много раз,  в  зависи-
мости от доводов, которые приводил Попов в споре с самим собой.
   "... Козлов был убийцей и заслуживал смерти. Но казнить его ты не был
уполномочен, по инструкции  необходимо  причинять  задерживаемому  мини-
мально необходимый вред.
   Писать инструкции легче, чем их выполнять.
   У каждого своя работа, ты выбрал выполнение.
   Кто мог определить в тот момент, какой вред является минимальным?
   Ты сам прекрасно это понимал и имел возможность выбора.
   Козлов был убийцей и заслуживал смерти..."
   Как будто закольцованная магнитофонная лента воспроизводила несконча-
емый диалог, и требовалось усилие воли, чтобы заглушить  фразы  беспред-
метного спора.
   Если бы подполковник Викентьев знал о бесконечных  рефлексиях  Валеры
Попова, о склонности к самокопанию, он  бы  не  посчитал  его  "по  всем
статьям" подходящим для предложенной работы. А если  бы  подполковник  и
Иван Алексеевич Ромов знали  про  "повышенную  возбудимость",  борьбу  с
комплексом неполноценности и попытку писать песни, они безоговорочно  бы
отклонили кандидатуру капитана Попова. Но, кроме  самого  Валеры,  всего
этого знать никто не мог. И настал день, когда генерал  подписал  совер-
шенно секретный приказ:
   "... Вместо выбывшего в связи с увольнением из органов  по  состоянию
здоровья майора Фаридова включить капитана Попова в  состав  специальной
оперативной группы "Финал" под номером четыре.
   Руководителю спецгруппы подполковнику Викентьеву обеспечить  инструк-
таж и подготовку капитана Попова..."
 
 
   Глава шестая
 
   Спецопергруппа "Финал" состояла из  шести  сотрудников,  каждому  был
присвоен номер, соответствующий выполняемым обязанностям. Здесь  сущест-
вовала определенная система: чем меньше цифра номера, тем важнее  проде-
лываемая им работа. В  соответствии  с  этой  зависимостью  руководитель
группы подполковник Викентьев обозначался номером два,  потому  что  под
номером один значился человек, без которого существование всей группы не
имело смысла. Номера с  первого  по  четвертый  образовывали  внутренний
круг, ядро спецгруппы. Номера пятый и шестой оставались во внешнем  кру-
ге, обеспечивали успешную деятельность ядра и не были посвящены  во  все
тонкости.
   Центральными фигурами внутреннего круга являлись прокурор и врач,  но
и они в состав группы не входили, Викентьеву не подчинялись и номеров не
имели.
   "Финал" обслуживал юг страны. Аналогичные группы имелись в центре, на
севере, востоке и западе. Очень редко - раз в три-пять лет - руководите-
лей групп собирали для обмена опытом. Несколько раз пробовали вызвать  в
Центр всех членов внутреннего круга спецопергрупп, но из этой затеи  ни-
чего не вышло: ехать никто не захотел, и  даже  служебная  дисциплина  в
данном случае оказалась бессильной. Общение так и осталось заочным  -  в
виде рассылаемых спецпочтой обзоров практики "Финалов", в основном  зат-
руднений, с которыми приходилось сталкиваться, и возникающих ЧП.  Обзоры
получались короткими и выходили нерегулярно.
   Обо всем этом Валера Попов узнал из инструкции, которую Викентьев дал
ему прочесть в своем кабинете. Подшивка обзоров практики,  также  прочи-
танная без права выноса, содержала перечень ошибок тюремной  администра-
ции и конвойных подразделений,  обнаружившихся  пробелов  наставлений  и
инструкций, нестыковок правовых и грубо практических решений, а  главное
- массу примеров хитрости, изобретательности и жестокости тех,  кто  уже
был списан обществом и, находясь у последней черты, предпринимал отчаян-
ные попытки удержаться на краешке жизни.
   "...в нарушение правил содержания были помещены  в  одну  камеру  без
осуществления должного надзора, вследствие чего сумели проделать  подкоп
за пределы охраняемого периметра и совершили побег..."
   "...сообщение об отклонении ходатайства о помиловании поступило  9.06
в 14 часов 40 минут, приговор был приведен в исполнение 13.06 в 02  часа
30 минут, а телеграмма зампредверхсуда о приостановлении исполнения при-
говора в связи с истребованием дела на предмет принесения протеста  дос-
тавлена 13.06 в 07 часов 10 минут. Нарушений закона, приказов и инструк-
ций со стороны администрации учреждения СТ-15 и руководителя  спецоперг-
руппы "Финал" не установлено. Дан ответ  о  невозможности  приостановить
исполнение приговора..."
   "... в нарушение инструкции не был переобут в галоши и, разломав туф-
лю, извлек стальной супинатор, который заточил о пол и  использовал  для
нападения на контролера в момент передачи сотрудникам спецопергруппы.  В
результате нападения  контролеру  причинены  тяжкие  телесные  поврежде-
ния..."
   "... затем, переодевшись в снятую с убитого форменную  одежду  и  ис-
пользуя комплект служебных ключей, прошел на пост номер пять, где совер-
шил изнасилование и убийство контролера Стукаловой, после чего попытался
проникнуть в оружейную комнату..."
   Попов неоднократно бывал в следственных изоляторах и тюрьмах,  думал,
что достаточно знает о жизни, скрытой от посторонних  глаз  за  высокими
заборами с противопобеговой "колючкой", стальными лязгающими электромаг-
нитными запорами, дверями внешнего периметра, решетками между блоками  и
постами, дубовыми, обитыми металлом дверями камер. В этом мирке  желтого
электрического света, тускло окрашенных стен, тяжелого духа  спрессован-
ных в замкнутом пространстве человеческих тел жизнь была не менее  насы-
щенной и напряженной, чем в большом вольном мире. Скорее наоборот, пото-
му что здесь все происходящее касалось самого  простого  и  важного  для
каждого человека - собственной шкуры в  буквальном,  первобытном  смысле
слова.
   Нарушение режима грозило холодным карцером с пониженной нормой  пита-
ния - реальной возможностью  получить  туберкулез,  нарушение  тюремного
"закона" могло повлечь калечащее избиение или изнасилование. Перехвачен-
ная оперчастью записка добавляла лишние годы до "звонка", а лишняя фраза
сулила удушение подушкой или перерезанное заточенной ложкой горло.
   Так вот Попов как опытный сотрудник уголовного розыска знал обычаи  и
закономерности звериной  зэковской  жизни,  но,  читая  обзоры,  испытал
чувство постоянного посетителя зоопарка, вошедшего вдруг  со  служебного
входа и окунувшегося в подробности  приготовления  кормов,  ветеринарных
осмотров и забоя животных, технологии  противоэпидемиологических  приви-
вок, процедур выбраковки, разборов случаев заболевания бешенством...
   Он считал, что его трудно чем-нибудь удивить, но сейчас  удивлялся  и
собственной неосведомленности, и остроте происходящих за каменными  сте-
нами чрезвычайных происшествий, и нечеловеческой сути совершаемых людьми
поступков, и  многочисленным  недосмотрам,  просчетам  и  ошибкам  конт-
рольно-надзирающего состава. Он обратил внимание, что об ошибках сотруд-
ников спецопергрупп в обзорах не сообщалось, и спросил у Викентьева: по-
чему?
   Валера думал, что подполковник скажет о высокой подготовке и  чрезвы-
чайной выучке номеров внутреннего круга, но ответ был  гораздо  прозаич-
ней.
   - А кто их выявит, наши ошибки? - после короткого  раздумья  буднично
произнес Викентьев. - Кто на нас пожалуется? Да и вообще...
   Аккуратный подполковник замолчал, как бы раздумывая - говорить дальше
или нет.
   - Мы ведь работаем там, где законы уже не действуют. За  чертой  все-
го... Не понял?
   Викентьев открыл ящик стола, порылся  в  бумагах  и  протянул  Попову
книжку в синей обложке.
   - Читал? Уголовно-процессуальный кодекс. Раздел пятый  -  "Исполнение
приговора". Но про исключительную меру там ни слова! Нет, ты посмотри!
   Попов машинально взял книжку, полистал пятый раздел.
   - Убедился? - спросил Викентьев, как будто Попов впервые заглядывал в
УПК. - А возьми Конституцию... Какие права и обязанности  имеет  гражда-
нин, приговоренный к расстрелу? Есть в Конституции такая статья?
   Валера так же машинально покачал головой.
   - Вот видишь! А где есть?
   - Не знаю.
   - А я знаю. Нигде нет! - Викентьев забрал УПК и бросил его обратно  в
ящик. - А в газетах как пишут? Такой-то приговорен к исключительной мере
наказания, и точка. Потом еще сообщение: дескать,  приговор  приведен  в
исполнение. Что между этим "приговорен" - "исполнен"? Мрак, темнота! От-
того и разговоры дурацкие ходят: мол, на самом деле никого не расстрели-
вают, ссылают на урановые рудники... Дурачье! Как будто смертник  станет
работать... На рудниках свободные люди по доброй воле вкалывают, я както
раз столкнулся... За большие деньги здоровье продают, и каждый  надеется
самым умным оказаться: заработать хорошо и вовремя уехать.  Да...  Не  о
том речь! Нет никаких законов про это дело, гласности никакой тоже  нет,
общественное мнение никак не определится: нужна исключительная мера,  не
нужна... А приговоры выносятся, и мы существуем, это и есть реальность.
   - Как же без закона-то? - Попов никогда не задумывался над тем, о чем
сказал Викентьев, и сейчас был ошеломлен открывшейся проблемой. - За чем
же прокурор надзирает?
   - Да вот так. Вместо закона - наши приказы да  инструкции.  А  проку-
рор... Он смотрит, чтобы  приговор  суда  исполнили  -  это  раз,  чтобы
расстреляли того, кого следует, - это два и  чтобы  инструкцию  при  том
соблюли - это три!
   Викентьев встал, давая понять, что разговор заканчивается.
   - Скоро сам все узнаешь... Через пару месяцев Лесухину отклонят поми-
ловку - вот и будет для нас работа...
   На прощание подполковник протянул руку и сильно сдавил ладонь  Валеры
Попова.
   Каждое задание по линии спецопергруппы "Финал" было событием  чрезвы-
чайным, а потому достаточно редким, как и все чрезвычайное. В  перерывах
между ними сотрудники группы выполняли свои прямые служебные  обязаннос-
ти. Попов занимался розыском преступников,  совершивших  тяжкие  посяга-
тельства против личности.
   Сейчас их отделение работало по делу с кодовым  наименованием  "Трас-
са". Бандиты останавливали в безлюдном месте автомобиль, убивали водите-
ля и захватывали машину. В последнем случае погибла целая семья, жена  и
четырнадцатилетняя дочь перед гибелью изнасилованы. К установленным  на-
верняка четырем эпизодам предположительно добавлялись девять фактов про-
паж автомобилей вместе с пассажирами.
   "... Резцов и Колесникова, Кошелев,  Тимонин  и  Терновая,  Иващенко,
Тер-Маркарьян..." - никто не знал, насколько вырастет этот скорбный спи-
сок.
   Преступники действовали под видом сотрудников ГАИ. Хотя во всех доку-
ментах, выходящих за  пределы  управления,  содержалась  реабилитирующая
оговорка "под видом", существовала версия, что в банду входят  работники
милиции. Эту версию и отрабатывал Валера Попов.
   Он внимательно приглядывался к коллегам и по другой причине: было ин-
тересно, кто еще входит в группу "Финал". Викентьев сказал, что там есть
хорошо знакомые люди, но не назвал - дескать, придет время, сам увидишь.
   Попов исподволь наблюдал за окружающими. Кто же? Сергеев? После  раз-
говора в пельменной он был почти уверен в этом. Иногда, глядя в непрони-
цаемое, с жестким прищуром лицо майора, Валера думал, что тот вполне мо-
жет выполнять функции первого номера.
   Кто еще? Замкнутый, резкий, проверенный в серьезных делах Тимохин?  В
последнее время он смотрит как-то значительно, с намеком...  Или  бесша-
башный весельчак Женя Гальский, заговорщически подмигивающий при  невин-
ном приглашении в столовую на обед? А что, ему сам черт не брат!
   Догадки сменялись сомнениями, даже насчет Сергеева уверенность време-
нами пропадала: может, он по заданию Викентьева вслепую  прощупывал  но-
вичка, а может, только осведомлен о деятельности группы и не больше...
   "Вычислить" участников "Финала" не удавалось: тайные роли могли обна-
ружиться не раньше, чем группа соберется для выполнения задания.
   "Что ж, - решил Валера, - подождем..."
   А вот насчет тех, которые "действовали под видом... ". Они не  остав-
ляли свидетелей, тщательно заметали следы и рассчитывали остаться  неви-
димками. Но этот расчет мог оправдаться только в том случае, если бы они
разбойничали на обратной стороне Луны.
   Их было четверо, двое в милицейской форме. Мозаичная  картинка,  сло-
женная из осколков впечатлений, случайно запавших  в  память  заправщице
бензоколонки, официанту придорожного ресторана,  шоферу-дальнобойщику  и
его напарнику, мальчику, выпасавшему козу на обочине, - была неполной, к
тому же пробелы приходились на важные места: лица, погоны, марку и  цвет
автомобиля. Цвет, впрочем, называли с оговоркой: "кажется, красный".
   Случай помог уточнить детали. На месте убийства семьи  нашли  осколки
фары. А через день в одной из окрестных лесополос обнаружили  автомашину
потерпевшего с разбитой фарой и смятым радиатором. Видно, преступники не
рискнули с явными признаками аварии въезжать в город.
   - Значит, не наши, - высказался Попов. - Иначе могли придумать  прав-
доподобную легенду прикрытия.
   Сергеев хмыкнул.
   - Если умные - не станут привлекать внимание. Одна зацепка, вторая...
Курочка по зернышку клюет...
   У машины оставили засаду: две пары оперативников через сутки  сменяли
друг друга. Попов дежурил с Гальским. Они устроились за густым кустарни-
ком, натрусив на землю соломы из соседнего стога. Маскировочные комбине-
зоны, работающая на прием рация, инфракрасный бинокль, автоматы,  домаш-
ние бутерброды. Днем спали по очереди, ночью - ждали в напряженном  оце-
пенении. В полукилометре перекрывал дорогу еще один пост скрытого наблю-
дения. Часы тянулись медленно, донимали  комары  и  мелкие  кровососущие
мошки, тело немело от долгой неподвижности. Недавно прошли дожди,  земля
дышала сыростью, сбившаяся соломенная подстилка помогала мало.
   В светлое время они позволяли себе разговаривать, хотя  обстановка  к
этому не располагала.
   - Видно, застудился, - пожаловался Гальский. - Лежу на животе - ниче-
го, чуть повернусь - как иголкой колет... Надо было брезент  подстелить,
что ли...
   - Перину, - буркнул Попов.
   - Нервничаешь? - Гальский, сморщившись, растирал бок.  -  По-хорошему
небось не сдадутся...
   - А зачем с этими тварями по-хорошему? Поплохому возьмем...
   - Отпустило, - Гальский облегченно вздохнул. - Ты молодец,  Валера...
С тобой спокойно. Мы с Эдом собирались в паре дежурить, да Ледняк  пере-
играл. И правильно. Я, если по-честному, не знаю  -  смогу  ли  в  людей
стрелять...
   - В каких "людей"? - раздраженно бросил Попов, которому слова  напар-
ника не понравились, хотя он сам не понимал почему. - Зверье!
   - Оно так, - согласился Гальский. - Только получается, что  я  должен
их людского звания лишать... А кто я есть? Не Бог,  не  судья...  Почему
имею право принять такое решение? Другое дело - суд... Тогда уже... Наша
задача - исполнять законы, решения, постановления власти...
   - Понятно. - Попов строго глянул на напарника.  -  Викентьев  поручил
меня прощупать? Текущий контроль, да?
   Гальский недоуменно замолчал.
   - При чем здесь Викентьев? - после паузы спросил он, и  Попов  понял,
что недоумение и непонимание искренни. - Какой контроль?
   - Да это я так, чтоб с толку сбить. А то ты расфилософствовался, и не
пойму, куда клонишь.
   - И правда... Чего это я... Боль прошла - и понесло... Я посплю, лад-
но?
   Гальский продел руку в автоматный ремень и положил голову на  ладони.
Попов продолжал наблюдать за окрестностями. Раздражение постепенно  про-
ходило, хотя причины его Валера так и не понял.
   На третьи сутки засаду сняли: начальство посчитало,  что  это  пустая
трата времени.
   Автомобиль отогнали к экспертам, и те  обнаружили  на  бампере  следы
"жигулевской" краски цвета "коррида".
   - Видно, эти суки перегородили дорогу, а парень понял,  пытался  выр-
ваться и протаранил их, - прокомментировал Сергеев. - Станции  техобслу-
живания без справки ГАИ не возьмутся, значит, частники-рихтовщики.  Хотя
если наш - слепит справку. Надо и станции проверять... Случ-чего,  Вале-
ра, поедем вместе их брать! - Сергеев странно скривил губы.
   Однако ни в государственных, ни в частных мастерских обнаружить  ава-
рийный автомобиль "Жигули" цвета "коррида" не удалось.  Попов  сделал  у
кадровиков выборку данных на уволенных или близких к увольнению  сотруд-
ников милиции, проверил, у кого из них есть  автомобили.  Но  этот  путь
также уперся в тупик.
   Каждый день приходили телеграммы по разосланным ориентировкам.
   "... Резцов А. И, и Колесникова Н. Г, на автомобиле "ГАЗ-24" госномер
"В 76-28 ТД" прибыли в Крым 11.08 и до  настоящего  времени  отдыхали  в
пансионате "Южный"...
   Попов вычеркнул одну из записей. Этот факт представлял интерес только
для гражданки Резцовой В. И., которая и заявила о пропаже мужа вместе  с
автомобилем.
   "... гражданин Кошелев у родственников и знакомых не появлялся, авто-
машины "ВАЗ-2103" госномер "Я 11-13 ТД" в селе не обнаружено..."
   "...  при  спуске  воды  в  оросительном  канале  найден   автомобиль
"ВАЗ-2106" без номерных знаков. В багажнике находится труп  неизвестного
мужчины с огнестрельным ранением черепа..."
   "... проследовал автомобиль "Жигули" - "ВАЗ2103" цвета "коррида" гос-
номер "Я 11-13 ТД", который требования остановиться не выполнил и,  уве-
личив скорость, скрылся. В связи с отсутствием автотранспорта  преследо-
вание не производилось. В автомобиле,  кроме  водителя,  находились  два
пассажира, зафиксировать приметы личности не удалось. Внешних  признаков
аварийности автомобиль не имеет..."
   "... в песчаном карьере вблизи 478 километра магистральной автотрассы
обнаружены мужской и женский трупы с огнестрельными повреждениями..."
   "... на ваш N 413/рд сообщаем, что 3.07 житель нашего города  Плоткин
С. К, на автомобиле "ГАЗ24" госномер "З 00-77 НК" выехал в  Тиходонск  к
своему брату Пл откину И. К., однако до настоящего времени в пункт  наз-
начения не прибыл, местонахождение гр. Плоткина. С. К, и его  автомобиля
неизвестно..."
   Один факт отпал,  но  один  добавился  -  вместо  фамилии  Резцова  в
следственную схему вписали Плоткина. Возле кружочков "Кошелев" и  "Тимо-
шин, Терновая" появились вопросительные знаки, после проверки они исчез-
ли: достоверно установленных эпизодов стало шесть.
   "Жигули - "тройку" цвета "коррида" объявили в  розыск,  если  учесть,
что таких машин в области более пяти тысяч, можно было предположить, на-
сколько эффективным он окажется.
   Начальство санкционировало телевизионное обращение к населению, после
чего на отдел особо тяжких обрушилась лавина писем и телефонных звонков,
в основном возмущенных беспомощностью уголовного розыска. Но  имелось  и
немало сообщений о подозрительных машинах и "требующих проверки"  людях.
Большинство писем пришлось направлять в районы - сотрудники отдела физи-
чески не могли перелопатить всю почту. Сергеев отобрал несколько  инфор-
мации, представляющих наибольший интерес. В их числе - сообщение о  быв-
шем сержанте ГАИ, ныне  занимающемся  рихтовкой  автомобилей  и  имеющем
"тройку" цвета "коррида", на которой он часто выезжает по ночам.
   Попов насторожился, как гончая, вышедшая на след. Правда,  оказалось,
что отрабатываемый не имел отношения к ГАИ, он всю жизнь прослужил в по-
жарной охране. И цвет машины отличался по оттенку - не "коррида", а "за-
кат". Но все равно три дня отдел провел в напряжении,  перетряхивая  всю
жизнь подозреваемого: связи, привычки, поведение. Во всех ракурсах  были
сфотографированы он сам, члены семьи, знакомые, дом, подходы и возможные
пути отхода... Напрасная работа - сообщение оказалось ложным.  Очевидно,
анонимный заявитель просто хотел насолить отставному пожарному.  "Пусты-
ми" были и все другие сигналы.
   Лето заканчивалось. Тридцатого августа майор Титов из  оргинспекторс-
кого отдела уезжал в командировку и на автовокзале сделал замечание сер-
жанту милиции, нарушившему правила ношения формы. Тот сразу  же  покинул
здание вокзала, хотя перед этим договаривался с "частником" о поездке  в
Степнянск.
   Через час Титов, проезжая в автобусе двадцатый километр магистральной
автотрассы, увидел сержанта на обочине дороги. Степнянск находился  сов-
сем в другом направлении, к тому же рядом с сержантом  стоял  автомобиль
"ВАЗ-2103" цвета "коррида". Титов записал номер и, вернувшись через день
в управление, подал рапорт об этом случае.
   Рапорт отписали Попову, который вынужденно читал сотни никчемных  бу-
маг и, принимая очередную, невнятно произносил сквозь зубы какието  сло-
ва, на этот раз он произнес их громко и отчетливо, причем два раза. Пер-
вый - безадресно, когда увидел номер "тройки" - "З 00-77 НК",  проходив-
ший в розыске как принадлежавший "двадцатьчетверке" пропавшего Плоткина.
Второй - в адрес Титова, когда сопоставил дату его наблюдений  и  сегод-
няшнее число.
   - Сразу бы позвонил, мы бы их и прихлопнули, - возмущался Валера  при
полном понимании и одобрении коллег. - А он чухался с  плановой  провер-
кой, она важнее!
   Когда, успокоившись, он в менее резкой форме высказал претензии Тито-
ву, тот пожал плечами.
   - У каждого своя работа, бросать ее на полпути оснований не  было,  -
спокойно пояснил майор. - Откуда я знал,  что  это  преступники?  Просто
странное поведение сотрудника. Вначале эти  босоножки,  потом  поехал  в
другую сторону. И зачем ему частник, если есть машина?
   - Босоножки? - переспросил Попов. - Это и есть "нарушение формы"?
   Титов кивнул.
   - Представляете: желтые сандалеты и синие носки!
   Попов с трудом сдержал те же самые слова.
   Нарушения бывают разные - расстегнутый воротник рубашки,  распахнутый
китель, отсутствие головного убора, неуставные обувь или носки. Но  сан-
далеты под форму настоящий сотрудник милиции  не  наденет.  Это  "маяк",
сигнал "я - чужой". Надо хватать лжесержанта в охапку и...
   Попов посмотрел на аккуратного педантичного штабиста.
   ...И сейчас бы майора Титова хоронили с воинскими почестями.  Хватать
должен был Сергеев, или сам Попов, или кто-то из  розыскников.  Действи-
тельно, у каждого своя работа. Только зарплата у всех одинакова.
   - Приметы запомнили? - вздохнув, спросил Валера, придвигая лист бума-
ги.
   Надо отдать Титову должное - словесный портрет получился подробным  и
четким. Широкие, слегка сросшиеся брови, глубоко посаженные  глаза,  ко-
роткий острый нос, продавленный в переносице, круглое лицо...
   "Сделать фоторобот, разослать в райотделы, гаишникам, раздать водите-
лям междугородних сообщений, - думал Попов, спускаясь из  оргинспекторс-
кого отдела на свой этаж. - Предъявить свидетелям, показать по телевиде-
нию... Или нет - спугнем... А может, лучше  -  испугаются,  задергаются.
Надо будет обсудить, посоветоваться..."
   Погруженный в свои мысли, Валера не заметил ожидавшего на  лестничной
площадке человека и пробежал бы мимо, но тот заступил дорогу, и  капитан
остановился, как будто налетел на чугунную тумбу. Перед  ним  стоял  Ви-
кентьев.
   - Сегодня в восемнадцать инструктаж, завтра - исполнение, - не здоро-
ваясь, сказал подполковник. - Команды отданы, Ледняк  в  курсе,  но  без
подробностей. Сбор у меня. Вопросы потом.
   Викентьев четко повернулся через левое плечо и пошел по коридору.  Не
успевший переключиться, Попов ошарашенно глядел в широкую, обтянутую зе-
леным сукном спину.
   Сообщение Викентьева выбило Валеру из колеи. Владевший им минуту  на-
зад охотничий азарт бесследно исчез. В тяжелой задумчивости он  добрался
до кабинета, молча сел за стол, удивив истомившегося в ожидании Гальско-
го.
   - Что, нет примет? - огорчился он.
   Попов протянул объяснение Титова, Женя быстро просмотрел.
   - Класс! Чего же ты такой хмурый?
   - Да так, - отмахнулся Попов. - Отдай, пусть сделают фоторобот.
   Гальский кивнул и, многозначительно подмигнув, выскочил из кабинета.
   Валера взглянул на часы. Без четверти пять. Все, что связано  с  дея-
тельностью спецопергруппы "Финал", еще пять минут назад казалось ему да-
леким, расплывчатым и малореальным. Настолько нереальным, что иногда по-
являлась мысль: и беседы с Викентьевым, и сделанное ему  предложение,  и
написанный рапорт, и совершенно секретный приказ, с которым его  ознако-
мили под расписку, и информационные бюллетени, напичканные сгустками  из
кошмарных снов, - все это мистификация, хорошо подготовленный  розыгрыш,
своего рода тест на психологическую устойчивость. Он  понимал,  что  эта
глупая мысль есть следствие защитной реакции психики на информацию о ве-
щах, противных человеческой природе, но тем не менее она помогала  отго-
родиться от того, что когда-то, лучше позже, чем раньше, станет для него
реальностью. И вот сейчас мимолетная встреча с Викентьевым на лестничной
площадке мгновенно все изменила: пугающая  неопределенность  приобретала
вполне четкие очертания.
   Попов принялся составлять ориентировку под будущий фоторобот  лжесер-
жанта. Сосредоточиться не удавалось, работа продвигалась медленно.  Один
раз отвлек начальник  отдела  Ледняк  -  высокий,  болезненно  худой,  с
большими, навыкате глазами. Бесшумно вошел, стал у двери, дождался, пока
Попов поднял голову.
   - На два дня тебя забирают в УИД, передай, что есть срочное, Гальско-
му.
   "Почему на два дня?" - подумал Попов, но спрашивать не стал. Он попы-
тался прочесть на лице начальника, что ему известно о предстоящей в  УИД
работе и как он к этому относится.  Лицо  Ледняка  ничего  не  выражало,
только смотрел он с легким сожалением. Впрочем, может быть,  Валере  это
показалось.
   Взяв себя в руки, он дописал ориентировку: в памяти вертелась фамилия
Лесухин. Несколько раз он чуть не обозначил ею безымянного пока "сержан-
та".
   Вернулся возбужденный Гальский.
   - Разругался с ними вконец, но завтра обещали сделать,  -  размахивая
руками и, как обычно, подмигивая, сообщил он. - Заберешь? Я выеду в  ра-
йотделы...
   - У меня командировка, - глядя в сторону, сказал Попов.  -  Ты  оста-
ешься на месте и руководишь за нас обоих. Бери эти бумаги и командуй!
   - Что за командировка? - удивился Гальский. - Так  срочно?  Случилось
что-то?
   - В третьей колонии резкое осложнение  оперативной  обстановки.  Меня
бросают на усиление.
   - Вот умники! А то у нас своей работы нет! - возмущался  Гальский.  -
Сергеева тоже куда-то забирают, правда, на сутки. Вы  с  ним  не  вместе
едете?
   - Не знаю, - вяло ответил Попов, хотя на самом деле был  уверен,  что
это не случайное совпадение.
   - Слушай, а чего ты такой кислый? - в упор спросил Гальский. - Что-то
опасное? Так ты в засаде был как огурчик, я даже завидовал... Или  пред-
чувствие? Хочешь, я вместо тебя поеду? А чего: доложим Ледняку и поменя-
емся.
   Попову стало стыдно.
   - Да брось, Женька! - он оглушительно хлопнул товарища по плечу. -  Я
о своем. К делу это отношения не имеет!
   - Внизу караван - боевой разворот, ракета, вторая... теперь  пулемет,
- вполголоса спел он, точными движениями забрасывая в сейф документы  со
стола. Валера Попов снова был в форме.
   - Другое дело, - удовлетворенно сказал Гальский.
   Звякнул внутренний телефон, Попов снял трубку.
   - Идем, уже без пяти, - услышал он голос Сергеева.
   - Куда?
   - Конспиратор! К Викентьеву! Он терпеть не может опозданий. Жду в ко-
ридоре.
   Они встретились у поворота в тупичок, где находился  кабинет  подпол-
ковника.
   - Не дрейфь, - Сергеев сжал Попову руку. - Все будет нормально.
   - А чего, - небрежно ответил Попов. - Я никогда еще в обморок не  па-
дал. И не убегал.
   Он пытался вспомнить, как выглядит Лесухин, но так и не сумел.
 
 
   Глава седьмая
 
   Ровно в восемнадцать Сергеев распахнул дверь кабинета Викентьева. По-
пов ожидал увидеть там членов оперативной группы, но, кроме самого  под-
полковника, в маленькой комнатке никого не было.
   - А где же остальные? - непроизвольно вырвалось у него.
   - Здесь все, кому положен инструктаж, - сказал Викентьев.  -  И  все,
кому он нужен.
   С момента встречи на лестничной площадке Попова не  оставляло  ощуще-
ние, что в Викентьеве что-то изменилось. Сейчас он понял -  что  именно.
Подполковник стал сух и холоден, ни одного лишнего движения, слова, жес-
та. Окаменевшее лицо, цепкий пристальный взгляд,  резкий,  повелительный
тон. Чувствовалось, что им владеет глубокое  внутреннее  напряжение,  но
оно надежно обуздано железной волей.
   - Ну, что стали столбами? Садитесь. -  Викентьев  ощутил  натянутость
обстановки и чуть расслабился, даже позволил себе изобразить некое подо-
бие улыбки. - Нервничаете? Так всегда...
   Попов опустился на краешек стула. Сергеев устроился  основательней  -
развалился, как в кресле, скрестив на груди руки и вытянув ноги почти во
всю ширину кабинета.
   - Завтра исполнение. - Лицо Викентьева снова окаменело. - Оно  предс-
тавляет сложность двумя обстоятельствами. Первое - неопытность  капитана
Попова. Второе - чрезвычайная опасность объекта.
   Фразы были рубленые и четкие.
   - Это Лесухина-то? - презрительно спросил Сергеев.
   Викентьев пристально посмотрел на него, и сразу стала очевидной недо-
пустимость вольного тона и развязной позы майора. Сергеев  заерзал,  сел
ровно и подобрал ноги.
   "И правда Железный Кулак", - подумал Попов.
   - На Лесухина отказ пока не пришел, - продолжил Викентьев. - Завтраш-
ний объект - Кадиев.
   В кабинете воцарилась тишина. Попов не понимал, в чем дело.
   - Точно! - Сергеев растерянно похлопал себя по  мощному  загривку.  -
Как же мы про него забыли?
   - Побег все спутал. Месяц искали, месяц лечили. Отказ  в  помиловании
пришел, а исполнять нельзя - он снова под следствием. Так и выпал из на-
ших планов. - Викентьев казался обескураженным, и стало ясно, что он  не
каменный и не железный, обычный мужик, немолодой,  жизнью  битый,  одним
словом, "хмурый", не привыкший ошибаться и оправдываться. - А неделю на-
зад вступил в силу последний приговор - три года лишения свободы за  по-
бег из-под стражи. Это наказание поглощается основным.
   - Зачем же было вола вертеть? - спросил Попов. - Следствие, суд, кас-
сация... Чтобы смертнику три года добавить? Глупость какая-то...
   - А лечить не глупость? - вмешался Сергеев. - В этом кабане пять пуль
сидело - пусть бы и загибался! Так нет - оперировали, кровь  переливали,
лекарства дефицитные тратили... Ради чего, спрашивается?
   Викентьев прищурился.
   - Ради одной совсем незначительной вещи, - елейным голосом проговорил
он и доброжелательно улыбнулся. - Закон называется! Приходилось слышать,
мальчики?
   И тут же подался вперед, стер улыбку и совсем другим тоном добавил:
   - А виноват в этой канители тот, у кого не хватило там, на месте, со-
образительности на шестую пулю...
   Заметив кривую ухмылку Сергеева, подполковник назидательно поднял па-
лец.
   - Кстати, тоже в рамках закона, может, чутьчуть  на  грани...  Но  на
месте эти рамки всегда пошире, чем в кабинете!
   - Вы это прокурору объясните, - не переставая  кривить  губы,  сказал
Сергеев.
   - Ладно, к делу! - Викентьев хлопнул ладонью по крышке стола. - Кади-
ев личность известная, но все равно прочтите...
   Он протянул картонную папку с приговором и фотографиями. Члены спецо-
пергруппы всегда знакомились с материалами дела,  чтобы  сознательно,  в
соответствии со своими убеждениями,  выполнить  ту  работу,  которая  им
предстояла. И хотя Сергеев и Попов достаточно  хорошо  знали  преступную
биографию Кадиева, они самым скрупулезным образом принялись изучать  до-
кументы, призванные сформировать у них необходимый настрой.
   Кадиева знали во всех органах внутренних дел страны, наряду с  самыми
выдающимися преступниками он навечно вошел в криминальную летопись  уго-
ловного розыска под прозвищем Удав. В отличие от остальных  фигур  этого
мрачного пантеона его не отличали  оригинальность  преступных  замыслов,
тонкая хитроумность расчетов или баснословные доходы. То, что он  делал,
было по сути гнусно и примитивно, доступно любому опустившемуся бродяге.
Другое дело, как он все обставлял... Феномен Кадиева обусловило  сплете-
ние болезненно извращенной фантазии и биологических  свойств  организма,
которые вопреки законам природы были в большей степени звериными, нежели
человеческими.
   Чудовищная физическая сила, нечувствительность к боли, не исключающая
вменяемости сексуальная психопатия с садистской окраской.  Каждое  прес-
тупление он называл "свадьбой". Сначала долго и тщательно  выбирал  "не-
весту". Абы кто на эту роль  не  подходил  -  претендентка  должна  была
чем-то выделяться из общей массы. Актриса местного  театра,  манекенщица
Дома моделей, победительница конкурса красоты, стюардесса... Или  просто
симпатичная общественница, имевшая несчастье попасть на газетный  фотос-
нимок.
   Фотография была обязательна для ритуала "помолвки". Удав  вырезал  их
из журнала, снимал с Досок почета, портрет актрисы выкрал прямо из  фойе
театра. Если готовый снимок отсутствовал, он терпеливо выслеживал жертву
и незаметно фотографировал. Специально для этого купил фоторужье с  мощ-
ным объективом и изготовил приспособление для скрытой съемки: в  толстую
книгу встроил широкоформатный "Горизонт".
   "Помолвка" проходила с цветами, конфетами и шампанским. Кадиев в чер-
ном костюме, со строгим галстуком и цветком  в  петлице  поднимал  хрус-
тальный фужер, чокаясь с бокалом, стоящим напротив,  рядом  с  портретом
"невесты". Дождавшись щелчка автоспуска закрепленного в штативе  фотоап-
парата, он символически пригублял бокал и выливал шампанское в раковину.
Спиртного Кадиев не употреблял, не курил и всю жизнь усиленно  занимался
спортом. Имел первый разряд по тяжелой атлетике, был кандидатом в масте-
ра по боксу и дзюдо, хорошо владел карате.  В  толстом  альбоме  имелась
полная подборка фотографий, запечатлевших его спортивные  достижения.  В
другом, потоньше, были собраны снимки "невест" и сцены "помолвок".
   Работал Кадиев на стройке. Характеризовался положительно, особо отме-
чалось увлечение спортом и фотографией. Товарищей у него не было, ребята
из бригады объясняли это крайней замкнутостью и нелюдимостью.  Некоторые
побаивались могучего такелажника: мол, чувствуется в нем  что-то  дикое,
дурное, опасное... А факты? Нет, ничего конкретного...
   После "помолвки" Удав готовился к "свадьбе". К этому времени он успе-
вал изучить образ жизни "невесты", ее маршруты, привычки, круг  общения.
Если она жила одна - намечал пути проникновения в дом, если нет - подби-
рал подходящий сарай, чердак, подвал, открывал  замки,  смазывал  петли,
приделывал изнутри задвижку, оборудовал "брачное ложе".
   В выбранный день надевал неприметную спортивную одежду, брал  дорогой
японский "Никон" со встроенной фотовспышкой, обильно прыскался  душистым
одеколоном. Действовал всегда одинаково: молниеносное нападение, парали-
зация воли жертвы и изнасилование с медленным удушением. Если все прохо-
дило как задумано, он фотографировал последствия "свадьбы" и,  умиротво-
ренный, возвращался домой, где подробно записывал в дневник  происшедшие
события. Если что-то не получалось так, как он хотел,  Удав  приходил  в
ярость и совершал нападения на первых попавшихся женщин. В этих  случаях
снимков он не делал, но в дневник скрупулезно заносил свои чувства и пе-
реживания.
   Маньяк безумствовал почти три года. За ним остались восемнадцать тру-
пов в разных городах страны. Расстояния Удава не останавливали: взяв от-
пуск, он мог вылететь на "свадьбу" за тысячи километров. По стране ходи-
ли пугающие слухи, деяния садиста  многократно  преувеличивались,  молва
довела число задушенных до нескольких сотен. Некоторые слухи  имели  под
собой реальную почву. Удав действительно провел "помолвку"  с  известной
певицей, выследил ее, но довести замысел до конца не  сумел:  певица  не
оставалась одна, а вскоре уехала на гастроли за рубеж. Между  тем  сотни
тысяч поклонников "похоронили" и оплакали своего кумира.
   Слухи распространялись с огромной скоростью. Волны паники  охватывали
города, районы, даже целые республики.
   Сообщение о задержании Удава напечатали центральные и местные газеты,
подробности передали по радио и телевидению. Судили его в  Красногорске,
по месту совершения двух последних преступлений.  Процесс  проходил  при
закрытых дверях, бушующая толпа осаждала здание областного суда,  требуя
применения к убийце высшей меры. Такое же требование содержалось в  сот-
нях коллективных писем и телеграмм.
   В подобном исходе сомневался, пожалуй, только один - сам  Удав.  Дер-
жался он дерзко, вину не признавал, презрительно слушал  показания  экс-
пертов и криво улыбался. Когда суд осматривал  фотографии  "помолвок"  и
"свадеб" и председательствующую Герасимову - строгую сорокалетнюю женщи-
ну, известную своей чопорностью и официальностью, передергивало от  отв-
ращения. Кадиев самодовольно хихикал и облизывался.
   После оглашения приговора Удав страшно оскалился и заскрипел зубами.
   - Вот вам хрен - "вышака"! У вас еще пули для меня нету!
   На губах у осужденного выступила пена, тело изогнулось, солдаты  кон-
воя пытались вывести его из зала, но не могли сдвинуть с места.
   - А ты, сука, со мной не прощайся, - крикнул Кадиев Герасимовой. -  Я
тебя... так же, как остальных! А снимки по суду разбросаю!
   На помощь солдатам подоспел резерв, Кадиева выволокли за  дверь,  где
он продолжал буйствовать и откусил сержанту мизинец, после чего "упал  с
лестницы", получив телесные повреждения. Судя по количеству ушибов и пе-
реломов, упал он не менее шести раз. Впрочем,  в  подробности  никто  не
вдавался, так как стало известно, что судью Герасимову прямо из кабинета
забрала "скорая помощь" с гипертоническим кризом. Да и сержанта пришлось
комиссовать.
   Удав прокантовался на больничке не более трех недель - на нем все за-
живало как на собаке. Рассказывали, что в камере смертников он  утром  и
вечером делает по тысяче приседаний, каждый  день  два  часа  занимается
онанизмом и четыре часа отрабатывает боевые приемы карате. Но это уже не
вызывало интереса ввиду неотвратимости логического конца, медленно приб-
лижаемого судебноканцелярской волокитой. Осужденный Кадиев был списан из
мира живых, о нем постепенно забывали.
   Но он напомнил о себе, его фамилия вновь заполнила оперативные сводки
и каналы шифрованной связи, снова ради него поднимались по  тревоге  ра-
йотделы, извлекались из архивов и заново размножались его  фотографии  и
описание примет, водворялись на стенды "Их разыскивает милиция".  Смерт-
ник Кадиев совершил побег.
   Его этапировали к месту дислокации спецопергруппы  "Финал".  Вагонзак
прибыл на станцию назначения по расписанию и  отрыгнул  из  провонявшего
потом, испражнениями и карболкой нутра изжеванный человеческий  материал
на грязный, заплеванный асфальт перегрузочного двора. Автозаков  еще  не
было, этап посадили на землю, конвой образовал охраняемый периметр, нач-
кар сорванным голосом прокричал традиционную угрозу о возможности приме-
нения оружия.
   Смертник, как и положено, находился в  наручниках,  отдельно  от  ос-
тальных подконвойных. Сидел  на  корточках,  чуть  в  стороне,  ближе  к
рельсам, выставив вперед скованные руки и остановившимся взглядом  уста-
вившись в жирно блестящие сапоги своего  персонального  конвоира.  Когда
мимо с лязгом и грохотом пошел товарняк. Удав рванулся,  руки  оказались
свободными (как это получилось - никто не понял, впоследствии в материа-
лах дознания получила закрепление невероятная мысль о разорванном кольце
наручников), и бросился в этот самый лязг и грохот между бешено  вращаю-
щихся черных колес, стертых добела по кромкам, где они жадно  закусывали
такой же стертый край рельса.
   Конвойный - опытный сержант второго года службы, среагировал мгновен-
но: лязгнул затвором и распластался на  перроне  в  положении  для  при-
цельной стрельбы. Кадиев проскочил между колесами еще раз и,  оказавшись
по ту сторону состава, со всех ног несся к выходу  из  грузового  двора.
Сержант дал очередь, крутящееся колесо отбросило пули, завизжали рикоше-
ты, подконвойные без команды вскочили и, матерясь, шарахнулись к хлипко-
му заборчику, возникла сумятица, начкар выстрелил в воздух.
   Только через десять минут удалось вернуть этап к подчинению,  уложить
всех лицом вниз и пересчитать, после чего начкар смог отлучиться к теле-
фону. За это время Кадиева и след простыл.
   Милиция города была переведена на усиленный вариант  несения  службы,
аэропорты, вокзалы, автодороги надежно перекрыты, специальные группы  по
квадратам прочесывали окрестности. Результата это не давало и вечно про-
должаться не могло. Через двадцать дней усиленный вариант отменили,  ре-
шив, что беглец успел вскочить в поезд и выехал из города еще до  объяв-
ления всеобщей тревоги.
   На самом деле было по-другому: Кадиев с примитивной, но  верной  хит-
ростью отлежался в сухом подвале, питаясь сырой картошкой и соленьями, а
когда опасность миновала, выехал в Красногорск, где собирался  исполнить
брошенную Герасимовой угрозу.
   Скорее всего это бы ему удалось, но начальник местного уголовного ро-
зыска серьезно отнесся к последней угрозе смертника и дом судьи периоди-
чески контролировался.
   Кадиева обнаружили, когда он устанавливал задвижку с внутренней  сто-
роны подвальной двери прямо в подъезде Герасимовой. Он был вооружен  но-
жом и сдаваться, естественно, не собирался, а группа захвата не  собира-
лась с ним церемониться. В результате вместо "брачного ложа"  Удав  ока-
зался на операционном  столе.  Хирург  отметил  уникальность  организма:
"Пять пуль, а давление почти в норме".
   - Живучий, сволочь! - оторвался от бумаг Сергеев. - И как таких земля
носит? Всякое видел, но тут... Повезло Валере...
   - Как же он наручники порвал? - спросил Попов, не обратив внимания на
последнюю фразу майора.  -  Там  кольцо  крутится,  на  излом  никак  не
возьмешь...
   - Это так и останется загадкой, - ответил Сергеев. - Во  всяком  слу-
чае, ни у меня, ни у Владимира Михайловича такой фокус  не  получился  -
специально пробовали.
   - А как же он?
   - Как, как... Вот у него и спроси. Или он вдесятеро сильнее, или...
   - Что? - не понял Попов.
   - Или наручники не были закрыты как следует. Может, по халатности,  а
может - совсем наоборот, - снисходительно разъяснил  майор.  -  В  жизни
всякое бывает. "Браслеты" не нашли, экспертизу не  делали,  значит,  эту
тайну Удав заберет с собой.
   - А если вправду спросить?
   - Спроси, Валера, конечно, спроси. Тебе ж небось и про его занятия  в
камере интересно? Вот и получится вечер вопросов и ответов.
   - Чтобы с "браслетами" больше проколов не вышло, у нас есть одна шту-
ка. - Викентьев отпер сейф, порылся и положил на стол  тяжелый  газетный
сверток. - Изучи, Валера, тебе с ней работать...
   Подполковник аккуратно развернул газету. В ней оказался отрезок толс-
той стальной полосы с массивными откидывающимися, как у амбарных замков,
дугами с каждого конца.
   - Это никак ни сломать, ни разорвать.
   Викентьев защелкнул запоры, показал, как  они  открываются  маленьким
шестигранным ключом.
   - Теперь сам попробуй.
   - Да это колодки... Килограмм шесть будет?  -  Валера  открыл  замки,
закрыл, снова открыл. - Сварка какая-то грубая... Самодельщина, что ли?
   - А ты думал, централизованное снабжение? Сами крутимся! - чертыхнул-
ся Сергеев. - Голь на выдумки хитра...
   - Слушай, Саша, а почему ты сказал, что мне повезло? - вспомнил вдруг
Попов. - В чем оно, это везение?
   Сергеев и Викентьев переглянулись.
   - Поймешь! - коротко ответил за майора руководитель специальной  опе-
ративной группы.
 
 
   Глава восьмая
 
   По пустынной улице сквозь мигающие, как глаза зверей, желтые огни ра-
ботающих в ночном режиме светофоров на скорости восемьдесят километров в
час несся хлебный фургон. Запоздалые прохожие провожали его глазами, ве-
селая компания, растянувшаяся на проезжей части дороги от ресторана "Ин-
турист" к стоянке такси, шарахнулась на тротуар.
   - Пользуются, что ночь, и гоняют пьяными! - возмутился дородный  муж-
чина с повадками начальника средней руки. - Надо бы номер записать.
   Это не имело смысла. Машина не была зарегистрирована ни за управлени-
ем хлебопродуктов, ни за отделом торговли. К тому же вел  ее  совершенно
трезвый сержант Федя Сивцев: в обыденной жизни милиционер-шофер, а  сей-
час - пятый номер спецопергруппы "Финал". Он был в штатском - легкой, не
стесняющей движений одежде, под курткой на поясе висела кобура с  писто-
летом.
   Рядом сидел второй номер - подполковник Викентьев в форме, но не сво-
ей обычной, зеленой - внутренней службы, а в серой, милицейской. На  ко-
ленях он держал короткий, со складным прикладом и утолщенным дульцем ав-
томат "АКС-74У" - специальную модификацию армейского оружия, удобного  в
ближнем бою.
   В кузове - не деревянном, обитом  жестью,  а  сваренном  из  прочного
стального листа, располагались капитан Попов  и  майор  Сергеев,  оба  в
штатском - легкой, не стесняющей движений одежде, без всяких  галстуков,
хлястиков и шнуровок. Слева на поясе у каждого довольно  откровенно  то-
порщилась кобура, в которой лежал макет пистолета. Настоящий "ПМ"  нахо-
дился в правом кармане с досланным в ствол патроном, и это не  считалось
нарушением.
   Четыре крохотные камеры в углах  фургона  были  пусты.  Одной  вскоре
предстояло принять кратковременного пассажира.
   Фургон с надписью "Хлеб" вырвался из города на простор  магистральной
трассы и в соответствии с инструкцией увеличил  скорость  до  девяноста.
Обычная хлебовозка обязательно стала бы выть, гудеть и скрипеть, угрожая
каждую минуту развалиться. Спецмашина опергруппы "Финал" шла ходко,  без
видимого напряжения, и в  этом  была  заслуга  руководителя  группы  Ви-
кентьева, не жалеющего спирта для авторемонтников и лично вникающего  во
все тонкости технического обслуживания.
   Сейчас Викентьев напряженно наблюдал за трассой и  лицо  его  больше,
чем когда бы то ни было, напоминало каменную маску. Незаметно для пятого
номера он расстегнул кобуру, потому что стрелять вправо из автомата нес-
подручно, да и не развернешься быстро в тесноте кабины. Опасность  напа-
дения на спецмашину в данный момент существовала чисто теоретически,  но
Викентьев готовился к нему, как к вполне реальному событию, которое  мо-
жет произойти на любом участке тридцатикилометрового пути до Степнянска.
   В  Степнянске  находилась  старая,  еще  дореволюционной   постройки,
тюрьма. В нее этапировались смертники со всей южной зоны; Считалось, что
там и исполняются приговоры. Это было устоявшимся заблуждением,  которое
осведомленные люди не опровергали. Недаром Попов так удивился, узнав се-
годня о порядке работы.
   Попов действительно был удивлен. Необычным оказался инструктаж о соб-
людении мер безопасности, необычна экипировка: макеты оружия для  отвле-
чения внимания объекта в случае нападения, защитные  очки,  всевозможные
хитрости и уловки. И самая большая  неожиданность  -  развеянный  миф  о
Степнянской тюрьме.
   "Почему? - спросил он Викентьева. - Ведь проще группе съездить на ис-
полнение, чем возить объект туда-сюда. И риска меньше..."
   Викентьев не был расположен к разговорам, а потому  сухо  отмахнулся:
"Вначале пройди полностью весь цикл, от начала до конца,  потом  спраши-
вай, что непонятно. А скорей всего - сам во всем разберешься".
   В кузове фургона было душно, тусклый свет желтоватой лампочки под ма-
товым плафоном усиливал это ощущение. Сергеев монотонным голосом  перес-
казывал различные ЧП из обзоров практики "Финалов". Примеры он  подобрал
таким образом, чтобы подтвердить высказанные им тезисы: любая  живность,
даже заяц, если загнать в угол, - представляет опасность  для  охотника.
Самая опасная на свете дичь - это человек. Значит...
   - ...Зубами вытащили из табуретки и заточили о стену. Получился вроде
как небольшой стилет...
   Попов с трудом провернул проржавевший раструб вентиляционной шахты. В
стальную коробку пошла струя прохладного ночного воздуха.  Он  несколько
раз глубоко вздохнул.
   - ...знаешь, в вентиляционном отверстии, из тонкой проволоки? Распле-
ли ее аккуратно и сделали удавку. Значит, оба  вооружились.  Потом  один
пропустил лямку под мышками и вроде повесился, язык вывалил, а второй  в
дверь колотить. Расчет простой - глянет  постовой  в  волчок  и  забежит
удавленника спасать... Хорошо опытный старшина попался - объявил тревогу
и вместо одного в камеру зашли шестеро да с резиновыми палками...
   Попов подумал, что муторно ему стало от разговоров Сергеева.
   - Скажи-ка, Саша, почему на спецмашине "Хлеб" написано, а  не  "Моло-
ко", например, или там "Мясо", "Мебель"? - перебил он майора.
   - Ее несколько раз перекрашивали. То "Аварийная", то "Техпомощь",  то
"Лаборатория". Но "Хлеб" удобней. Его ведь  ночью  развозят,  а  значит,
вопросов меньше. Так и осталось, хотя генералу не нравится.
   - Почему?
   - Кто его знает. Викентьев спорил-спорил и своего добился.
   - Генерала переспорил?
   - А то! Знаешь, какая у него воля? Железный Кулак! А зэки зря прозвищ
не дают.
   Сергеев продолжал рассказывать теперь уже про Викентьева.  Попов  об-
легчения не испытывал. Ему по-прежнему было душно, мутило. Может,  отто-
го, что в кузове нет окон? Укачало? Но он  понимал:  дело  в  другом.  В
предстоящем. Как бы не оскандалиться... Сергеев рассказывал  про  судью,
пожелавшего увидеть, как исполняется его приговор, - бедняга брякнулся в
обморок, потом месяц лечил нервное расстройство. И с той поры этих  при-
говоров не выносит...
   Фургон вкатился в Степнянск, снизив скорость, порыскал по узким улоч-
кам, раскачиваясь на ухабах и колдобинах, и наконец оказался  у  высокой
глухой стены с огромными металлическими воротами, выкрашенными в зеленый
цвет.
   Викентьев нажал кнопку, и в кузове несколько раз мигнула тусклая лам-
почка под матовым плафоном - знак того, что остановка является плановой.
Если бы условного сигнала не  последовало,  третий  и  четвертый  номера
должны были достать оружие, открыть  замаскированные  бойницы  в  бортах
фургона и приготовиться к отражению нападения.
   Ровно в ноль тридцать,  в  точном  соответствии  с  графиком,  машина
въехала под своды Степнянской тюрьмы, именуемой в официальных документах
Учреждением КТ-15, и замерла в гулком, отделанном  белой  плиткой  зале,
напоминающем шлюз. Такое впечатление создавали тяжелые, с массивными за-
порами ворота сзади и впереди, которые никогда не  открывались  одновре-
менно, чтобы внутренний, тюремный, и внешний, вольный, миры не могли со-
единиться напрямую.
   Здесь разгружались автозаки, проводилась  перекличка,  прием-передача
личных дел, обыск и фельдшерский осмотр. Неприятная,  но  привычная  для
обеих сторон процедура длилась достаточно долго,  под  высоким  потолком
скапливался неразборчивый гул, из которого иногда вырывалось злое  руга-
тельство, забористая частушка, глумливый смех или истеричный плач.  Вре-
менами невнятную мешанину слов и других звуков разрубали властные выкри-
ки команд, гул немного стихал, а после  последнего  приказания  и  вовсе
наступала тишина, тишина ожидания: створки внутренних ворот начинали на-
конец медленно расходиться.
   Когда в тюрьму приходил следователь, опер, адвокат или секретарь  су-
дебного заседания с протоколом, они вначале просовывали удостоверения  в
квадратик отодвинутой изнутри стальной  обшивки,  протискивались  сквозь
щель сторожко приоткрытой калитки, сообщали помдежу о цели визита, а тот
звонил в спецчасть, перепроверял и выписывал пропуск, который выдавал  в
обмен на удостоверение личности. Только после этого, предъявив пропуск у
внутренних ворот, посетитель попадал на территорию  строгорежимного  Уч-
реждения КТ-15.
   Еще более придирчиво проверялись  плановые,  а  особенно  специальные
конвои, имеющие целью вырвать из Учреждения тех, кого  надлежало  содер-
жать под усиленным надзором. Внутренняя охрана  зорко  оглядывала  форму
вооруженных людей, отыскивая возможные погрешности, выдающие "маскарад",
сличала внешность с фотографиями личных документов, особое внимание  об-
ращалось на срок их действия, проверялись полномочия начальника  конвоя,
подписи, даты и печати на требованиях об этапировании.
   Опытный Валера Попов настроился на долгую  процедуру  и  был  удивлен
тем, что сегодня шлюзование внутрь оказалось облегчено до предела.  Спе-
цопергруппу ждал лично подполковник Кленов - начальник Учреждения КТ-15,
хорошо знающий Викентьева и Сергеева, осведомленный  о  задачах  группы,
прекрасно понимающий чрезвычайность мероприятия и заинтересованный в его
быстром и успешном завершении.
   - Забирайте скорее, - сказал Кленов, здороваясь со всеми за руку и не
думая проверять документы у незнакомого ему Попова. - Сегодня по телеви-
зору ночная программа - европейская эстрада,  может,  успею...  Вот  его
личное дело. Расписывайся. А я на требовании...
   Здесь же, в отделанном кафелем зале, возле хлебного фургона,  на  ма-
леньком, приткнутом к стене столике с ободранной крышкой, Кленов  поста-
вил резкий росчерк на зловещем бланке с красной полосой, взглянув на ча-
сы, проставил время. Попов рассмотрел под требованием причудливую  зави-
тушку генерала и четкий оттиск гербовой печати.
   Викентьев стоял неподвижно, держа чуть на отлете, как чужую, случайно
попавшую в руки вещь, коричневую папку, перечеркнутую от левого  нижнего
к правому верхнему углу обложки жирным красным карандашом.
   - Чего ты? - выпрямляясь, спросил Кленов. - Расписывайся!
   - Пока не за что, - угрюмо сказал Викентьев.
   - Как так? - Кленов ткнул пальцем. - Личное дело у кого?
   - Я же не за дело расписываюсь. - Рука Викентьева выпрямилась, протя-
гивая папку обратно.
   Кленов отмахнулся.
   - Я не такой буквоед. Ладно, пойдем.
   Он зачем-то одернул китель и, тяжело вздохнув, двинулся к  внутренним
воротам. Викентьев шагнул следом, будто вспомнив что-то, вернулся и  от-
дал коричневую папку так и не вышедшему из кабины Сивцеву.
   - Чтоб рук не занимать, - объяснил он Сергееву и ободряюще кивнул По-
пову. - Вперед!
   Рослый сержант открыл тяжелую калитку. Начальник Учреждения КТ-15,  а
за ним второй, третий и четвертый номера спецгруппы "Финал" вошли в ярко
освещенный прожекторами внешний двор тюрьмы.
   Они шли по заасфальтированному проходу между металлическими  сетками,
миновали несколько таких же сетчатых дверей, которые  Кленов  сноровисто
открывал универсальным ключом, несколько раз откуда-то сверху из-за сле-
пящих прожекторов их окликали грубые голоса с властными  интонациями,  и
Кленов отзывался так же грубо и властно.
   Обогнув глухую стену режимного корпуса, они прошли стальную калитку в
высоком каменном заборе и оказались во внутреннем дворе. Здесь  не  было
прожекторов, только обычные лампочки по углам.  Попову  показалось,  что
после яркого солнечного дня он оказался на дне колодца.  Глубокого  нас-
только, что из него будут видны звезды.
   Он поднял голову. В квадрате колодезного сруба блестели желтые точки.
Все правильно. Только колодец какой-то странный... Со всех четырех  сто-
рон высокие стены, но странно не это - мало ли  колодцеобразных  дворов!
Странно другое: в стене административного корпуса блестят  стекла  окон,
хотя и перечеркнутые решетками на втором и третьем этажах - в следствен-
ных кабинетах и кабинетах оперчасти. А П-образный режимный корпус  слеп,
угадываются черные квадраты "намордников", будто это  нежилое  здание  -
склад или мертвое - морг, склеп.
   А самое странное, что где-то здесь, за заборами, решетками,  "наморд-
никами", проволокой, сигнализацией находится человек, которого они долж-
ны убить. И убийство это предумышленное, тщательно  продуманное,  хорошо
организованное.  Разрешенное  судом,  санкционированное  высшим  органом
власти и подробно расписанное специальной инструкцией.
   Такого не могло быть. Или все происходящее просто  тяжелый  сон,  или
они здесь совсем по другому поводу... Но тогда зачем оттягивают руку чу-
довищные самодельные наручники, зачем в кобуре дурацкий макет,  зачем  в
кармане готовый к бою "ПМ"? И кто конкретно будет "приводить в  исполне-
ние"? А может, они - все втроем: Викентьев, Сергеев и...
   Попов почувствовал, что вспотел. Вполне вероятно -  настанет  момент,
второй и третий номера вынут пистолеты, руководитель  группы  прикрикнет
на замешкавшегося четвертого и отдаст команду...  Есть  ситуации,  когда
дорога назад отрезана и надо идти вперед, только вперед, переступая  че-
рез препятствия, бежать, перепрыгивая, не оглядываясь, не задумываясь, а
потом... Потом простишь сам себя, собственные грехи отпускаются легко.
   - Сейчас аккуратно, смотри под ноги, - негромко предупредил Сергеев.
   Они подошли к неприметной двери в углу двора, скрытой выступом  стены
и заглубленной в землю, так что идущему впереди Кленову  пришлось  опус-
титься на несколько ступенек, чтобы позвонить, и сейчас его голова нахо-
дилась на уровне живота Викентьева. Бесшумно открылось  маленькое  треу-
гольное окошко, луч фонаря высветил лицо начальника Учреждения.
   Дверь провалилась внутрь. Пожилой прапорщик, прижавшись к стене, про-
пустил их в небольшой, тускло освещенный тамбур, запер дверь, после чего
перегораживающая тамбур решетка сама собой скользнула в сторону.
   Не веривший в чудеса Попов осмотрелся и обнаружил под потолком  серый
цилиндр телекамеры. "Как же она передает при таком освещении?" - подумал
он и тут же понял, что освещение нормальное, просто глаза еще не  отошли
от слепящих лучей прожекторов. Коридор  был  выкрашен  тусклой  масляной
краской, как сотни таких же коридоров, и пропитан обычным  густым  духом
карболки, гуталина, табака, человеческого пота.
   В комнате охраны за пультом перед телемониторами сидел усталый  капи-
тан в измятой форме и с таким же мятым лицом. Четыре здоровенных прапор-
щика азартно забивали козла два на  два.  При  виде  начальника  капитан
вскочил и отдал честь, прапорщики нехотя приподнялись и снова плюхнулись
на гладко вытертые задами многих дежурных смен деревянные скамейки.
   - Товарищ подполковник, в особом корпусе содержатся шесть  осужденных
к смертной казни, - истово, не жалея голосовых связок, докладывал  капи-
тан. - Двое с нерассмотренными кассациями,  трое  -  с  поданными  хода-
тайствами о помиловании, один - с отклоненным ходатайством. Покушений на
самоубийство, отказов от приема пищи и других происшествий за время мое-
го дежурства не произошло!
   Мониторов было девять, но светились только шесть экранов. Двое  пока-
зывали спящих людей, на других обитатели камер особого корпуса бодрство-
вали в напряженном ожидании. Один быстро ходил от стены к стене и обрат-
но, второй стоял в углу, отвернувшись от  телекамеры  и  зажав  ладонями
уши, третий лежал на спине с открытыми глазами, четвертый сидел на нарах
в позе "лотос" и мерно раскачивался из стороны в сторону, будто  в  такт
заунывному мотиву.
   - Видишь, чувствуют, - негромко сказал Сергеев Попову. - У кого  отк-
лонена кассация, всегда не спят в ночь исполнения.
   Валера ощутил, что ему душно, как давеча в фургоне.  "Ну  их  всех  к
черту! Откажусь, вплоть до увольнения..."
   - Вот наш, - Сергеев указал пальцем. - Покажите крупнее...
   На последнем мониторе фигура сидящего в позе "лотос"  стала  увеличи-
ваться. Заметив движение объектива. Кадиев дернулся и сделал  непристой-
ный жест в сторону камеры. Экран заполнило искаженное  ненавистью  лицо;
перекошенный рот процеживал какие-то слова, а  прищур  глаз  был  таким,
будто именно он, Кадиев, является здесь хозяином положения и хорошо зна-
ет, что надо делать с Кленовым, Викентьевым и остальными.
   Дурнота прошла. Попов почувствовал, как закручивается глубоко  внутри
мощная пружина, не раз бросавшая его на ножи, ружья и обрезы.
   - Пора заканчивать, - хрипло произнес Викентьев и надел очки с  толс-
тыми стеклами.
   То же сделал Сергеев. Попов помедлил потому, что мешали завернутые  в
газету наручники, пришлось положить их на стол.
   - Разверни, - бросил второй номер.
   Валера сорвал бумагу, поискал глазами урну, не нашел и положил газет-
ный комок на стол, рядом с переполненной окурками дешевых сигарет закоп-
ченной жестяной пепельницей. Надевая защитные очки, он испытывал  нелов-
кость под взглядами прапорщиков, явно  считающих  подобную  предосторож-
ность излишней.
   Сами они, похоже, ничего не опасались. Одинаково  безразличные  лица,
невыразительные глаза... "Их что, специально подбирают? - подумал Попов.
- По какому признаку?"
   - Дежурному наряду приготовиться к передаче осужденного! - зычно ско-
мандовал Кленов.
   Прапорщики сноровисто вскочили и в мгновение ока  извлекли  откуда-то
черные резиновые палки с рифлеными рукоятками. Сделали они это с той  же
готовностью, с какой только что собирались взяться за костяшки домино.
   - Пусть товарищи распишутся, - напомнил мятый капитан. - Как  положе-
но.
   Начальник тюрьмы  дипломатично  промолчал,  выжидающе  глядя  на  Ви-
кентьева.
   - Потом! - отрубил Викентьев. - Когда получим.
   - Вот те на! - удивился дежурный. - Потомто вам не до росписей будет!
Гляньте-ка...
   Он мотнул головой в сторону мониторов. Шестой экран крупно фиксировал
бешено вытаращенные глаза Удава и раскрытый в немом крике рот.
   Викентьев мрачно посмотрел на экран.
   - Тем более, - буркнул он. - Что за мода у вас: только переступил по-
рог - распишись, что увез, еще камеру не открыли - пиши, что забрал.
   Кленов шел по тусклому коридору первым, за ним, поигрывая  дубинками,
пружинисто шагали прапорщики, следом - Викентьев с Сергеевым, Попов дер-
жался в двух шагах сзади.
   Начальник Учреждения КТ-15 отпер замысловатый замок и распахнул  оче-
редную дверь в капитальной стене - еще более толстую  и  массивную,  чем
предыдущие. В  уши  ударил  животный  вой  на  одной  вибрирующей  ноте:
а-а-а-а-а-а-а! За дверью коридор продолжался, только бетонный пол  здесь
не был покрыт линолеумом да гуще стал тяжелый тюремный дух, пробивавший-
ся из расположенных по правую сторону камер.
   - А-а-а-а-а-а!
   Они подошли к последней двери, из-за которой доносился глухой  утроб-
ный крик.
   - К передаче осужденного приступить! - сказал  Кленов  и  заглянул  в
"глазок".
   Как только крышка "глазка" отодвинулась, вой смолк.
   - Сидит на нарах. - Начальник тюрьмы сделал жест рукой, и  прапорщики
стали по двое с каждой стороны двери.
   Попов заметил, что Викентьев с Сергеевым напряглись,  и  ощутил,  как
вспотела спина.
   Звякнул ключ.
   - Идите, суки, попробуйте! - жутко зарычал Удав. - Суки, суки, суки!!
   Кленов рывком распахнул дверь.
   - Й-я-а!
   Распластавшийся в прыжке Удав вылетел в коридор. Попов бросил оттяги-
вавшую руки стальную, неровно обработанную пластину и принял стойку, хо-
тя совершенно не  представлял,  как  сможет  остановить  яростный  порыв
смертника. Но прапорщики знали это отлично.
   Черные матовые палки перекрестили Удава,  резко  оборвав  прыжок.  Он
все-таки сумел приземлиться на ноги и еще сделал целенаправленное движе-
ние, но четыре резиновые дубинки подавили и эту попытку.
   Прапорщики работали палками умело, хотя и без обычной  эффективности:
удар по суставу в данном случае не отключал конечность,  а  рассчитанный
тычок в солнечное сплетение не скрючивал мускулистое тело в  беспомощный
и жалкий комок. Прервав атаку, они не могли полностью сломить  сопротив-
ление Удава.
   Резиновая палка перехлестнула горло смертника - скользнувший за спину
прапорщик двумя руками прижимал ее к себе, перекрывая Кадиеву  кислород.
Это был верный прием, безотказно срабатывавший много  раз,  и  трое  ос-
тальных расслабились, ожидая, что вот-вот объект передачи обмякнет и за-
тихнет. Тем самым они допустили ошибку, потому что Удав перехватил пере-
жимающую горло под кадыком дубинку и, повиснув на ней, выбросил  ноги  в
страшном ударе карате "двойной зубец".
   Два прапорщика отлетели в разные стороны, один гулко ударился головой
о стену и медленно сполз на холодный бетон, второй упал навзничь  и  ос-
тался лежать, широко раскинув мощные руки.
   Резиновая калоша, сорвавшись с ноги Кадиева, чуть не  попала  в  лицо
Попову, он отпрянул и пропустил момент, когда Удав  босой  ногой  достал
третьего прапорщика, только увидел, что на полу лежат уже три  фигуры  в
зеленой форме.
   Все произошло мгновенно. Словно в кошмарном сне Попов увидел себя  со
стороны - запертым в глухом каземате особого блока, где озверевший убий-
ца, стоящий на самом пороге загробного мира, легко расправляется со спе-
циально подготовленной охраной, так матерый волк, играючи, разделывается
с наглыми самоуверенными дворнягами, понадеявшимися взять численным пре-
восходством.
   Как при замедленной съемке. Удав клонился вперед, захватив руки  чет-
вертого прапорщика, и тот неспешно отрывался от земли, чтобы, кувыркнув-
шись через голову, занять место рядом с товарищами. Кленов медленно  пя-
тился назад, к торцовой стене, на лице его была написана явная растерян-
ность, рот открывался, выкрикивая знакомое слово, разобрать которое  Ва-
лера почему-то не мог.
   Викентьев и Сергеев с двух сторон надвигались на Удава, взгляд второ-
го номера и оскал третьего были самыми страшными во всем происходящем.
   Попову показалось, что положение безвыходное:  если  даже  поднимется
то, о чем кричал Кленов, а он наконец разобрал это  слово  -  "тревога",
никто не сможет проникнуть в наглухо задраенный каземат особого корпуса,
а мятый капитан, конечно, не заменит всего дежурного наряда. Взбесивший-
ся, вычеркнутый из числа живых Удав, которому нечего  терять,  передушит
всех в этом вонючем душном коридоре...
   Бежать!
   Попов вроде бы убегал, но Удав, перебрасывающий через себя четвертого
прапорщика, приближался, укрупнялась его бритая голова, оскаленный  рот,
висок, левый бок под задранной напряженно рукой... Висок и левый бок ви-
делись особенно четко, но тут события закрутились в обычном темпе:  пра-
порщик грохнулся об пол, Удав мгновенно выпрямился и пырнул  Сергеева  в
глаза, растопыренные пальцы, встретив стекла защитных  очков,  неестест-
венно вывернулись, Викентьев пушечно всадил кулак в  бочкообразный  торс
осужденного и поймал его за руку. Необычно - одновременно рукой и  ногой
ударил Сергеев...
   Вернулись  и  звуки:  мягкий  шлепок  упавшего  тела,  треск  выбитых
пальцев, гулкие удары, крик "тревога! ", перекрывающий  его  приказ  "не
стреляй! ". Попов не понимал, к кому обращена  эта  команда:  прапорщики
явно не собирались стрелять, да и вообще совершать каких-либо  осмыслен-
ных действий, и Кленов, продолжая кричать: "Тревога! ", вцепился  в  уши
Кадиева, запрокидывая назад голову, чтобы лишить равновесия,  а  Сергеев
двумя руками выкручивал Удаву левую руку.
   Висок и левый бок Кадиева исчезли из поля зрения, и это почему-то вы-
зывало досаду. Попов хотел отжать ему подбородок, но что-то мешало, ока-
зывается - пистолет, уткнувшийся стволом в исцарапанную шею, когда и за-
чем он его вынул?
   - Помогай! - сквозь зубы процедил Викентьев, медленно заводивший пра-
вую руку Удава за спину.
   - Давай, Валера! - сдавленным от напряжения голосом  просил  Сергеев,
справляющийся с левой рукой смертника.
   Попов сунул пистолет в карман, схватил широкую кисть Кадиева,  вывер-
нул ее на излом, правая рука прекратила сопротивление,  и  второй  номер
завернул ее почти к бритому затылку.
   - Не то! Наручники... - чуть свободней сказал Викентьев.
   Попов метнулся в сторону, поднял тяжелую железяку, откинул скобы  ам-
барных замков.
   Щелк! - широкое, поросшее волосами  запястье  зажала  толстая  полоса
стали.
   - Теперь вторую...
   Раздался еще один щелчок.
   - Все! - выдохнул Викентьев. - Здоровый слон! Ну ничего, эти не  сло-
мает.
   Дверь в отсек смертников распахнулась.
   Дежурный капитан с пистолетом в руке молодецки ворвался внутрь, мгно-
венно оценил обстановку и спрятал оружие в кобуру.
   - Готов? А я объявил тревогу...
   Следом, сутулясь, вошел пожилой прапорщик с поста у  входа  в  особый
корпус. Его вид сводил на нет старания капитана изобразить готовность  к
решительным действиям.
   - Дайте отбой и проверьте камеры! - приказал Кленов,  обозначая  свое
участие в стабилизации обстановки.
   Удав сидел на полу с заведенными назад руками и утробно икал.
   - Я вас зубами порву, петухи сучьи! - проговорил он сквозь  икоту.  -
Хер меня на луну отправите!
   В голосе была такая убежденность, что Попову стало не по себе.
   Мятый капитан впечатлительностью не отличался.
   - Сдохнешь, куда ты денешься, - сказал он и саданул  Удава  что  есть
силы по голове. Раздался звук, будто ударили по тыкве. - Тебе  по  земле
нельзя ходить. Не вынесет тебя земля-то...
   Капитан замахнулся еще раз, но Викентьев перехватил руку.
   - Все! - отрезал он и сделал запрещающий жест трем пострадавшим  пра-
порщикам, которые немного оправились и явно собирались взять реванш.
   - Все, я сказал! Передача состоялась!
   - Жаль... Остался бы у нас на ночь, - массируя челюсть, невнятно про-
изнес самый здоровый и выплюнул кровавый сгусток.
   - Испугал, сучий потрох! - Удав сильно кренился на правый бок, но су-
мел изобразить перекошенным ртом презрительную улыбку. - Мешок с говном,
вот ты кто! Я б тебе все бебихи отбил, как мне эти волкодавы!
   Скрючившись, он шлепнулся на бетон.
   - Жаль! - повторил здоровяк и под пристальным взглядом Викентьева не-
хотя шагнул назад.
   - Ничего, сколько ему... - успокаивающе проговорил пожилой с  выраже-
нием безграничной притерпелости на лице. - Все равно уж...
   Он дал понюхать нашатыря четвертому прапорщику,  который  ударился  о
стену и сейчас оглушенно потряхивал головой, тяжело приходя в себя.  По-
том подобрал резиновую галошу и, подойдя к лежащему на боку Удаву, надел
ему на босую ногу.
   - Вот теперь порядок...
   - Ну что? - безразлично спросил Кленов, глядя куда-то в сторону.
   Викентьев взял Удава за шиворот, рывком посадил. Тот застонал.
   - Падла, ребро сломал...
   - А ты думал, тебя шоколадками угощать  будут?  -  нехорошим  голосом
спросил второй номер и приготовился поставить Удава на ноги.
   - Вы бы ему и ноги заковали, чтоб не дергался, - посоветовал  пожилой
контролер. - Все спокойней будет. Дорога неблизкая...
   - Какая еще дорога? - сверкнул глазами Удав.
   - Верно, - согласился Викентьев. - Давайте "браслеты"...
   И, наклоняясь вместе с Сергеевым к Удаву, вполголоса бросил Попову:
   - Двадцать один.
   На условном, чтобы не понимал объект, языке  это  означало  "контроль
головы". Но Попов забыл про существование кода и  не  двигаясь  смотрел,
как второй и третий номера пытаются замкнуть не приспособленные для это-
го наручники на волосатых щиколотках объекта. Смысл команды дошел до Ва-
леры, когда голова Удава метнулась к  горлу  Сергеева.  Тот  успел  дер-
нуться, и зубы смертника впились в ключицу. Майор охнул.
   - Ах, сволочь! - Попов рванулся оттащить Удава, но руки соскальзывали
со стриженой, мокрой от пота головы.
   - Сейчас, Саша. - Викентьев вцепился в лицо смертника, сдавил. Челюс-
ти медленно разжались.
   Сергеев сунул руку под рубашку.
   - До крови! Чуть кость не перегрыз. И как такого волка можно было по-
миловать! О чем они там думают!
   Майор схватился за кобуру.
   - К черту наручники! Что мы его, на руках нести будем? Если  еще  раз
дернется, я его пристрелю, и плевать на все помилования! Мне  за  такого
гада самое большее - выговор объявят!
   Порыв второго номера был страшен, и усомниться в его искренности  мог
только тот, кто знал, что в кобуре "пээма" находится всего лишь безобид-
ная деревяшка.
   - И правильно. - Викентьев демонстративно  отдал  наручники  пожилому
прапорщику и так же демонстративно расстегнул кобуру. - При нападении на
конвой имеем полное право! Встать!
   - Кого помиловали? Меня? Вы, суки, меня помиловали? -  щерился  Удав,
которому очень хотелось поверить в такое невероятное событие. - Да я  от
вас ничего хорошего в жизни не получал. Кровососы паскудные!
   Он бормотал ругательства, но шел спокойно, заметно  скособочившись  и
прихрамывая. Когда его вывели в отделанный кафелем "отстойник" к хлебно-
му фургону с распахнутой дверцей, призрачная надежда окрепла.
   - Забираете? Значит, не фуфло прогнали?
   Удав суетливо забрался вовнутрь, протиснулся в крохотную камеру. Сре-
ди осужденных заблуждение о месте исполнения приговоров было стопроцент-
ным. Побывавшие в Степнянской тюрьме клялись на  этапах,  пересылках,  в
колониях и потом на воле, что своими ушами слышали те выстрелы.
   Щелкнул замок камеры, третий и четвертый номера  заняли  свои  места,
затем Викентьев захлопнул бронированную дверь спецавтозака.
   - Теперь давай журнал, - чуть снисходительно  сказал  он  Кленову  и,
наклонившись над маленьким столиком, произвел запись о  получении  осуж-
денного. Взглянув на часы, проставил время: час сорок  пять.  -  Видишь,
сколько провозились, - тем же слегка снисходительным тоном продолжал он.
- На эстрадное представление ты опоздал. И я был бы хорош, если бы  рас-
писался в ноль тридцать за то, что Кадиев уже в машине.
   - Можно подумать, это имеет значение, - вяло огрызнулся Кленов.
   - Могло иметь, - обычным жестким голосом отрубил Викентьев. - Знаешь,
в каком случае?
   Начальник Учреждения КТ-15 молчал.
   - Если бы в час двадцать мы застрелили его в коридоре особого  корпу-
са!
   - Будешь писать рапорт?
   - Обязательно. И информацию в наш бюллетень. Твоя дежурная  смена  не
готова к серьезной работе.
   Викентьев захлопнул журнал.
   - Ладно, будь. Мы и так задержались, - он шагнул к фургону.
   - Через полгода мне получать полковника, - глядя в  кафельную  стену,
нехотя сказал Кленов. - Соответственно продляется и срок службы. А  если
нет - уже следующей осенью я пенсионер.
   Викентьев остановился.
   - Когда я вылетел из начальников колонии, мне оставался месяц до пол-
ковника. И те, кто решал со мной вопрос, прекрасно об этом знали.  А  на
теперешней должности "потолок"  третьей  звезды  не  позволяет.  Выслуга
есть, возраст вышел, перспектив на продвижение - ноль. Значит, что?
   - Пенсион? - спросил Кленов у кафельной стены.
   - Нет. Но только по одной причине. - Викентьев за плечо развернул на-
чальника тюрьмы лицом к себе. - Мне нет замены. Ты сам знаешь, что в на-
шу группу трудно подобрать нового человека. Особенно на место  руководи-
теля. А раз я незаменим - отставка мне не грозит. Правда, здорово? Вот я
и должен заниматься этим дерьмовым делом.
   Викентьев сделал рукой жест, охватывающий белое пространство "отстой-
ника" и угол хлебного фургона, где находилась камера с Удавом.
   - Да еще втягивать молодых ребят, калечить им души! - На этот раз Ви-
кентьев указал на другую часть фургона. - И знаешь,  что  противно?  Все
думают, будто мне нравится исполнение! Будто у меня натура такая!
   Викентьев снова шагнул к фургону, распахнул дверцу кабины, обернулся.
   - А самое страшное - я действительно привык... - Он  смотрел  Кленову
прямо в глаза. - И они привыкнут.
   Второй номер ткнул пальцем за спину.  Водитель  истолковал  его  жест
по-своему и включил двигатель.
   Викентьев легко запрыгнул в кабину.
   - Так что разжалобить меня трудно. - Он поманил Кленова, наклонился к
нему. - Но рапорта я писать не люблю. И пока соберусь, представление  на
тебя наверняка успеют отправить. А ты надери задницы своим  олухам.  Се-
годня мы делали их работу, а у нас еще и своя.  Ребят  жалко...  Слышал,
что у Фаридова психическое расстройство? Вот так и живем, добавлять  нам
не надо. Открывай ворота!
   Викентьев выпрямился, бросил быстрый взгляд на Федю Сивцева: не расс-
лышал ли за гулом того, что говорилось почти шепотом и для его  ушей  не
предназначалось. Лицо пятого номера было безразличным.
   - Трогай! - скомандовал руководитель группы.
   Хлебный фургон задом выкатился из белого кафельного  куба  в  черноту
ночи.
 
 
   Глава девятая
 
   Снова поскрипывали рессоры на рытвинах и ухабах, фургон раскачивался,
сержант Сивцев напряженно вглядывался в разбитую дорогу, которая под ко-
сыми желтоватыми лучами фар казалась еще менее проезжей, чем была на са-
мом деле. Сняв передачу и притормозив, чтобы плавно  перекатиться  через
плохо засыпанную канаву, он в очередной раз обнаружил, что ошибся и чер-
ная полоса поперек дороги - это всего-навсего тень от асфальтового  нап-
лыва.
   - Твою мать! - вырвалось у водителя, и он тут же скосил глаза вправо:
Викентьев не любил проявлений несдержанности. Но подполковник будто  ни-
чего не услышал, хотя по сторожкому повороту головы и внимательному при-
щуру можно было с уверенностью определить, что он  четко  фиксирует  все
происходящее вокруг.
   Очевидно, сейчас второму номеру просто было не до сержанта -  медлен-
ное движение по узкой ночной улице представляло реальную опасность.
   К тому же Сивцев понял, что получение объекта прошло не гладко: слиш-
ком долго возились и появились запыхавшиеся, возбужденные, и этот, осуж-
денный, помят здорово... А Кленов явно не в своей тарелке, да и разговор
Викентьева с ним милиционер-шофер краем уха слышал, хотя и не подал  ви-
да.
   Собственно, Феде Сивцеву было наплевать на то,  как  прошла  передача
объекта и о чем подполковник Викентьев  говорил  с  начальником  тюрьмы.
Лично его это не затрагивало, а значит, никакого интереса не представля-
ло. Сейчас пятого номера больше заботила та часть работы, которую вскоре
придется выполнять ему самому.  Даже  при  полном  отсутствии  впечатли-
тельности - все равно неприятно. Особенно если первый напортачит... И  с
уборкой замучаешься, и перепачкаешься, чего доброго, как на мясокомбина-
те... Доплата этого не окупает. Интерес, какой-никакой, конечно,  имеет-
ся: маскировка, ночные операции, да и причастность к  делам,  о  которых
мало кто что знает. Но что за прок с того интереса? Федя Сивцев -  мужик
с практическим складом ума, одной голой романтикой его не  возьмешь.  Но
причастность-то эта самая и пользу приносит. Сколько сержантов в  райот-
делах и строевых подразделениях? Почти все по  углам  мыкаются,  комнаты
снимают... А ему Викентьев уже давно  малосемейку  выбил!  Или,  скажем,
сколько человек из младшего начсостава путевки на летний отдых получают?
А сержант Сивцев и в Сочи отдыхал, и в Туапсе,  и  в  Кисловодске,  и  в
этой, как ее, Паланге... Да и работу в управлении с райотделом или  пол-
ком ППС не сравнить. А там глядишь - и  комендантом  могут  назначить...
Так что ничего, нормально. Особенно если первый номер аккуратно сработа-
ет...
   Сивцев вывел фургон на гладкое шоссе и с облегченным  вздохом  вдавил
педаль газа, разгоняясь до положенных девяноста.
   Подполковник Викентьев тоже расслабился, хотя  внешне  это  никак  не
проявилось. Он служил в МВД достаточно долго, чтобы знать реалии,  стоя-
щие за расхожей обывательской фразой "все в мире продается, все  в  мире
покупается". Передать "ксиву" на волю стоило двадцать пять рублей, свес-
ти на полчаса, будто случайно, подельников в одной камере или  прогулоч-
ном дворике - пятьдесят, оставить в СИЗО на хозобслуге -  триста,  пере-
вести на поселение - пятьсот. Это по рядовым, ординарным делам,  обыден-
ной хулиганке, краже, угону и прочей повседневной серости,  не  выделяю-
щейся из потока уголовных дел и не  привлекающей  пристального  внимания
начальства, газетчиков, прокуроров, советско-партийных органов.
   Нашумевшие дела имели другую таксу: тут уже выпорхнувшая за  охраняе-
мый периметр записка или короткий разговор с соучастником  могли  стоить
сотни, а то и тысячи - в зависимости от степени  "громкости"  преступле-
ния, грозящего наказания и, конечно, материальных возможностей  обвиняе-
мых.
   "Расстрельная" статья резко взвинчивала все  ставки.  Глухим  шепотом
поговаривали о набитых купюрами "дипломатах", переданных  за  то,  чтобы
смертный приговор не был вынесен, либо вынесенный был изменен кассацион-
ной судебной инстанцией, либо неизмененный так и  остался  неисполненным
вследствие помилования. Слухи - они слухи и есть: примеры пойманных  при
выносе писем контролеров имелись  в  изобилии,  но  ни  один  начиненный
деньгами кейс ни разу не материализовался в качестве вещественного дока-
зательства по уголовному делу о коррупции  в  высших  эшелонах  судебной
власти.
   Хотя бывало, что ожидаемый всеми приговор к исключительной  мере  без
видимых оснований действительно смягчался, или неожиданно отменялся  вы-
шестоящим судом, или вдруг заменялся лишением свободы в порядке  помило-
вания. Это могло быть вызвано гуманизмом и осознанием ни с чем не  срав-
нимой ценности человеческой  жизни,  или  обычной  бюрократическо-чинов-
ничьей перестраховкой, или иной оценкой материалов дела, но  испорченные
знанием оборотных сторон жизни люди неминуемо  вспоминали  о  тех  самых
эфемерных "дипломатах".
   Подполковник Викентьев хорошо знал изнанку жизни,  но  вместе  с  тем
считал, что не каждого можно купить. И даже когда в принципе такая  воз-
можность имеется, ее далеко не всегда удается  реализовать.  Значит,  не
исключена вероятность того, что друзья смертника, не  добившись  нужного
результата, попытаются изменить ход событий на стадии исполнения  приго-
вора. Подкупить всех членов спецопергруппы "Финал", включая прокурора  и
врача, - задача совершенно нереальная. Но то, что нельзя  купить,  почти
всегда можно отнять. Содержимое "дипломата" позволит нанять  головорезов
для нападения на спецмашину. И хотя группа строго законспирирована, день
и время перевозки известны чрезвычайно узкому кругу лиц,  "хлебный  фур-
гон" надежно бронирован и  имеет  автоматическую  подкачку  скатов,  Ви-
кентьев в любой момент ожидал удара.  Пока  они  катились  по  окраинным
улочкам Степнянска, будто специально предназначенным для засады, у  под-
полковника вспотела спина и затекли напряженные мышцы шеи. И лишь  когда
фургон выехал на межгородскую трассу и набрал положенную скорость, руко-
водитель спецопергруппы перевел дух и откинулся на спинку сиденья.
   Разговор с Кленовым разбередил душу и  всколыхнул  старую  обиду.  Он
возглавлял "семерку", считался лучшим начальником в южном регионе и  по-
лагал, что звание это заслуженное. Действительно: план давал всегда, хо-
тя рабочих мест в производственных цехах было  гораздо  меньше  лимитной
численности осужденных, а лимит в те времена постоянно  превышался.  Ви-
кентьев сумел организовать работу в три смены. Каждый, кто  представляет
специфику ИТУ, знает, что это значит. Особый режим работы вольнонаемного
состава и конвойных подразделений, дополнительные противобеговые  мероп-
риятия, получение специальных разрешений в министерстве, утряски и  сог-
ласования, наконец, сопротивление самой "рабсилы", у которой срок идет и
так и так: спишь ночью, как положено правилами  внутреннего  распорядка,
или пашешь на хозяина... Все пробил, утряс, согласовал, да и  охраняемый
контингент не пикнул - пошел в ночную! Из многих  колоний  приезжали  за
опытом в ИТК-7, только руками разводили.
   А чего, спрашивается, удивляться? У него порядок был. Он, а не  паха-
ны, держал зону. Как и положено хозяину.  Со  всеми  вновь  поступающими
лично беседовал, а если в этапе оказывался "авторитет" - времени не  жа-
лел, несколько раз наедине встречался, объяснял: амба, поблатовал на во-
ле, повыступал в других зонах, а сейчас пришел к Викентьеву, слышал  не-
бось? А раз слышал, делай выводы. Дави понт себе в  бараке,  держи  свой
"закон", пусть тебе "шестерки" носки стирают - твое дело. Но  преступле-
ний чтоб в отряде не было! И еще: с активом не ссориться,  "наседок"  не
выявлять, администрацию слушать. Хочешь нам помогать -  пожалуйста,  при
случае и мы тебе поможем. Но мешать - остерегись. Командует в зоне,  ми-
лует и карает один человек - начальник. Забудешь - пеняй на себя!
   В преступном мире все про всех знают, каждому цена определена. И  про
зону Железного Кулака известно: там не разгуляешься, слово скажешь в от-
ряде, а хозяин слышит, отпетушил фраера ночью - утром в штрафной  изоля-
тор, на пониженную норму питания, да под дубинки прапорщиков, а то и  на
раскрутку пойдешь, новый срок наматывать. И на камерное содержание пере-
водили пачками, и в тюрьму, и на особняк.  Потому  когда  беседовал  Ви-
кентьев с очередным вором в законе, уставясь немигающим холодным  взгля-
дом да выложив перед собой огромные кулаки, то чаще его понимали.
   Так что порядок в зоне был, хотя  многочисленные  нарушения,  которые
обычно начальники старательно замалчивают, изрядно  портили  отчетность.
Но главный бог любой зоны - производственный план - надежно защищал  Ви-
кентьева от оргвыводов. К тому же тяжких преступлений и громких ЧП в его
колонии не происходило, именно потому, что  мелочевка  не  загонялась  в
глубь колонийской жизни, а следовательно, не нагнеталось в тускло  осве-
щенных ночных бараках то страшное напряжение,  которое  прорывается  ка-
ким-нибудь тройным убийством или массовым побегом.
   Как настоящий хозяин, Викентьев чувствовал себя уверенно  и  держался
со всеми соответственно, для руководства тоже исключения  не  делал.  На
этой почве и произошла размолвка с начальником УИТУ Голиковым, тот неза-
висимость в подчиненных не любил, всегда умел  одернуть,  "поставить  на
место", а тут не вышло: характер на характер, коса на камень...
   Может, и не связано одно с другим, но когда после группового  непови-
новения из "двойки" выводили зачинщиков и активных участников  беспоряд-
ков, основное ядро - одиннадцать человек - поступило в "семерку". С  од-
ной стороны - а куда еще - лучшая колония края, сильный руководитель,  к
тому же зон строгого режима поблизости больше не было... А  с  другой  -
можно было разогнать их поодиночке по всей стране, мороки,  правда,  по-
больше, зато судьбу не испытывать, не проверять на прочность  начальника
ИТК-7.
   Как бы то ни было, прибыло к Викентьеву сразу три вора в законе, да и
остальные восемь не подарок - за проволокой больше прожили, чем на воле.
С первых бесед стало ясно - быть беде. Один Хан чего стоил -  его  давно
надо было на луну отправить, когда семь разбоев  да  убийство  доказали,
так нет - отвесили тринадцать лет, а в колонии он много  чего  сотворил,
только свидетелей никогда не было либо кодда на "мужиков" его дела наве-
шивала. Он напрямую Викентьеву сказал: "Я, начальник, всегда зону держал
и здесь буду. Пугать меня не надо, я сам кого хошь испугаю. И  разговоры
задушевные я с ментами не веду. Отправляй в барак, спать лягу, на  этапе
не выспался..." Лениво так сказал и зевнул, сволочь, обнажив грубо обра-
ботанные стальные коронки, торчащие из серых десен.  И  сидел  развалив-
шись, глядя в сторону, будто капризный проверяющий из министерства, - не
отоспавшийся в мягком купе, а потому  откладывающий  на  какое-то  время
предъявление чрезвычайных полномочий, в числе которых может оказаться  и
предписание об отстранении от должности нерадивого начальника колонии.
   Викентьев молча встал, неторопливо обошел стол, почти без замаха уда-
рил. Мощный кулак, как кувалда скотобойца, обрушился на стриженую башку,
и Хан загремел костями по давно не крашенному полу. Так  же  неторопливо
Викентьев вернулся на место, заполнил нужный бланк, подождал, пока расп-
ростертое тело зашевелилось.
   - Круто солишь, начальник. - Хан с трудом сел и, обхватив голову  ру-
ками, раскачивался взадвперед. - Круто солишь, как есть будешь?
   Узкие глаза настороженно блестели, возможно, он понял, что с Железным
Кулаком не стоило так боговать, но обратного хода не было: вор в  законе
должен отвечать за произнесенное слово, а не брать его назад. Иначе  ав-
торитет лопнет как мыльный пузырь.
   - Твоя забота - тебе хлебать-то, - равнодушно сказал Викентьев и дви-
нул вперед заполненный бланк. - Ознакомься и  распишись:  шесть  месяцев
камерного содержания.
   - Да за что?! - Хану не удалось сохранить соответствующую его положе-
нию невозмутимость. - Я тут еще в барак не вошел!
   - Спать в дневное время собирался? - вопросом на вопрос  ответил  Ви-
кентьев. - Блатной закон устанавливать хотел? Начальнику  хамил?  Вот  и
получи аванс!
   - За то, что "хотел", - на камерный режим? Беспредел, начальник!  Как
бы кому-то плохо не было. - Презрительно кривя губы. Хан подписал поста-
новление и хотел сказать что-то еще, но Викентьев перебил:
   - Я знаю, кому плохо будет. Да и ты небось догадываешься. А в  камере
подумай - к кому ты на зону пришел!
   Когда Хана увели, Викентьев вызвал начальника оперчасти.
   - Этих, из "двойки", - под особый контроль. Они  развращены  безнака-
занностью, поэтому любое нарушение документировать и принимать меры. Ес-
ли мы им рога не обломаем, они свою погоду сделают.
   И сделали, перебаламутили, гады, "семерку". Вначале вычислили Ивлева,
которого подвели освещать их отряд, и повесили в сортире, вроде  он  сам
руки на себя наложил. Остальные осведомители хвосты поприжали и переста-
ли давать информацию, так, гнали фуфло для отмазки. Оперчасть сразу  ог-
лохла и ослепла, а тем временем пошли неповиновения, потом начались про-
тесты против ночных смен, а когда Хан вышел из ПКТ, ночная смена  вообще
отказалась работать. Попробовали изъять зачинщиков - и тут поднялась вся
зона. Кто и не хотел, не мог в стороне отсидеться: с авторитетами поссо-
риться еще опасней, чем с администрацией.
   Все шло как обычно: в отрядах окна побили, матрацы в клочья  расплас-
тали, тумбочки - в щепки, кровати разобрали, вооружились прутьями и пош-
ли гулять по зоне. Медпункт разгромили,  выпили,  проглотили  и  вкололи
все, что можно, и давай жечь оперчасть, осаждать ШИЗО и рваться в произ-
водственную зону. Особых успехов не добились, тогда вылезли на крышу ад-
министративного корпуса, орут, кривляются, песни поют...
   Заложников захватывать еще моды не было, прокурор безбоязненно  пошел
на КПП для переговоров, а там его раз! - за руку и дернули  внутрь,  он,
бедолага, аж заверещал, как раненый заяц... Хорошо, Викентьев за  вторую
руку успел ухватить и вырвал обратно в привычный  мир,  вернув  свободу,
должность и власть...
   Мощный рывок, чуть не разорвавший прокурора пополам, сыграл в  судьбе
Викентьева немалую роль, а слухи, которыми оброс бунт в "семерке", прев-
ратили его в блестяще проведенную операцию по освобождению заложников.
   Почти сутки не успокаивалась зона. Голиков ежечасно запрашивал обста-
новку, чтобы демонстрировать перед руководством свою осведомленность, но
конкретных указаний не давал: "Действуй сообразуясь с  обстоятельствами,
опирайся на роту охраны, восстанавливай контроль  над  зоной".  Командир
роты запросил свое начальство и получил приказ применять  оружие  только
при нарушении охраняемого периметра. Солдаты окружили ограждения и выжи-
дали: С крыши административного корпуса в них полетели куски шифера, не-
сколько человек были ранены.
   Штаб по ликвидации массовых беспорядков расположился в общежитии сот-
рудников колонии, стоявшем в полусотне метров от внешнего  декоративного
забора зоны. Прямо в просторном холле четвертого  этажа  установили  два
стола, за одним сидел моложавый майор, командир роты, другой  предназна-
чался для начальника колонии, но Викентьев не присел ни на минуту,  нах-
мурившись, он механически ходил взад-вперед между толкущимися здесь сол-
датами - вестовым, прапорщиками войскового наряда и своими подчиненными,
которые явно ждали приказа. То, что сейчас происходило,  было  в  первую
очередь вызовом ему, Викентьеву, Хозяину, Железному Кулаку, а все знали,
что он не прощает подобных вещей.
   Для надежности обеспечения режима лишения свободы администрация коло-
ний и подразделений конвойной охраны подчиняется разным центрам.
   На обоих столах  звонили  телефоны  прямой  связи,  зуммерили  рации.
"Сверху" запрашивали информацию и давали директивы о  сборе  новой,  еще
более полной и точной, информации.
   Тогда еще не было рот оперативного реагирования, частей  спецназначе-
ния и групп захвата террористов. И начальник любого уровня знал: за неп-
ринятое решение с него не спросят или спросят несильно,  понарошку,  ибо
спрашивать будут те, кого он добросовестно информировал и с  кем  почти-
тельно советовался, а те в свою очередь  информировали  и  советовались,
ибо подлежащий решению вопрос должен был "созреть", а еще лучше - разре-
шиться сам собой.
   Викентьев подошел к окну.  Колония  была  окружена  двойным  кольцом:
внешнее составляли серые мундиры милиции, внутреннее -  зеленые  гимнас-
терки роты охраны. В центре мельтешили черные комбинезоны заключенных.
   Викентьев увидел, как из сгоревшей оперчасти черные, будто  закопчен-
ные, фигурки выволокли тяжелые закопченные сейфы и пытались их взломать.
Подходящего инструмента в жилой зоне не было, но при достаточном времени
и желании вскрыть металлические ящики можно и подручными средствами. Же-
лание у бушующей толпы имелось, значит, во времени следовало их  ограни-
чить.
   Голиков в очередной раз дал обтекаемый ответ: "Смотри по  обстановке.
Взаимодействуй с командиром роты". Командир роты высказался более  опре-
деленно: "Полезут на ограждение - открою огонь. Сейчас  вводить  в  зону
людей рискованно, а оснований стрелять нет". Каждый из них прав и неуяз-
вим в своей правоте для всех будущих комиссий и служебных расследований.
Зато отчетливо вырисовывалась фигура козла отпущения - начальника ИТК-7,
допустившего бунт и не сумевшего стабилизировать обстановку. Если  будут
взломаны сейфы, то несколько десятков человек постигнет судьба злосчаст-
ного Ивлева, что, естественно, усугубит вину начальника.
   Взбешенный Викентьев, намертво сжав  челюсти,  посмотрел  в  бинокль,
разглядывая беснующуюся на крыше группу осужденных, и сразу увидел Хана.
Скаля стальные зубы, он отдавал команды черным  комбинезонам,  швырял  в
отступивших солдат обломки шифера, делал непристойные  жесты  и  победно
хохотал. Он выполнил обещание: он держал зону. И Викентьев принял  реше-
ние.
   - Внимание, - сказал он в мегафон, и усиленный динамиком  голос  зву-
чал, как всегда, спокойно. - Говорит начальник колонии подполковник  Ви-
кентьев. В последний раз приказываю  прекратить  беспорядки.  Немедленно
отойти от сейфов, очистить крышу, всем построиться у своих отрядов.  Даю
три минуты. При неподчинении открываю огонь.
   Викентьев отложил мегафон и взял автомат. Отстегнул снаряженный мага-
зин, выщелкнул из него пять патронов, вложил их  в  запасной  "рожок"  и
вставил на место. Поставил на  одиночную  стрельбу,  передернул  затвор,
взглянул на часы.
   - Блефуешь? А если не испугаются? - спросил командир роты.
   - Готовь своих людей, - не отвечая, сказал Викентьев.  -  Сейчас  они
сдадутся, и мы войдем в зону.
   Он опять посмотрел в бинокль. Черных комбинезонов вокруг сейфов  поу-
бавилось, и оставшиеся трудились уже с меньшим рвением. Несколько  чело-
век пытались уйти с крыши, их не пускали. Хан ударил одного куском шифе-
ра по лицу.
   Словно на полигоне, Викентьев опустился на колено, оперся  локтем  на
подоконник, прицелился в черные комбинезоны на крыше.
   В превращенном в штаб вестибюле общежития стало очень тихо.
   Бах! Бах! Бах! Бах! - туго обтянутая мундиром спина  начальника  "се-
мерки" дернулась четыре раза.
   Хану пуля угодила в лицо, отброшенный ударом, он споткнулся о  низкое
ограждение и бесформенным кулем рухнул на землю. Сбитыми кеглями  вразб-
рос упали еще три черные фигурки.
   Викентьев перевел ствол автомата вниз, туда, где ошеломленно  замерли
над сейфами двое самых упорных осужденных.
   Бах! Видно, по инерции Викентьев нажал спуск еще раз, но затвор лязг-
нул вхолостую. На полу крутились отскочившие от  стены  горячие  гильзы.
Все было кончено. С момента объявления  Викентьевым  ультиматума  прошло
три минуты сорок секунд.
   Еще через пять минут рота  охраны  и  администрация  колонии  беспре-
пятственно вошли в зону. Бунт был подавлен.
   Старожилы "семерки" оценили решительность начальника и также то,  что
выпущенные им пули попали только в баламутов из ИТК-2. Масса  всегда  на
стороне победителя и всегда ищет виновников поражения. Хан и его подруч-
ные и так успели нажить немало врагов, а теперь, когда  всем  предстояло
отведать резиновых палок, этапов и штрафных  изоляторов,  зачинщиков  не
мог спасти никакой авторитет. Оставшихся в живых измордовали  до  полус-
мерти и сложили у КПП как дань возвращающейся законной власти.
   Избежавший незавидной участи заложника прокурор дал заключение о пра-
вомерности применения оружия. Это спасло Викентьева от еще больших  неп-
риятностей, но в соответствии с общераспространенным бюрократическим ри-
туалом "принятия мер" он был изгнан из начальников и назначен на  унизи-
тельную маленькую майорскую должность, только чтобы досидеть до пенсии.
   Предложение возглавить спецопергруппу "Финал" он принял по двум сооб-
ражениям: деятельная натура требовала активной работы, ответственных за-
даний, докладов на высоком уровне, словом, вращения в центре событий.  А
кроме того, он ненавидел уголовную пакость и считал полезным освобождать
общество от самых опасных и мерзостных тварей, носящих по  недоразумению
человеческое обличье. Правда, приняв участие в первом исполнении, он по-
нял - это совсем не то, что расстрелять с сотни метров  бунтующую  толпу
зэков. Противоестественность процедуры вызывала протест  всего  его  су-
щества, хотя Викентьев никогда не считал себя слишком эмоциональным  или
впечатлительным.
   Но обратного хода не было, к тому же наставник помог, он великий  фи-
лософ, когда надо оправдать приказ или служебный долг. Викентьев переси-
лил себя и однажды почувствовал, как  внутри  что-то  сломалось,  лопнул
стержень изначально заложенных в каждом человеке представлений о возмож-
ном и недопустимом... И все стало на свои места: восстановился сон и ап-
петит, перестали мерещиться всякие рожи  по  углам...  Викентьев  всегда
гордился железной волей и лишний раз убедился, что она его  не  подвела.
Работа есть работа.
   Вот только привлекать новых сотрудников в группу было чертовски  неп-
риятно. Ведь он знал, что им предстоит пережить, он помнил про спившего-
ся дрожащего Титкина, который и сейчас, после восьми лет, проведенных на
пенсии, до крови стирает руки пемзой,  оттирая  что-то,  видимое  только
ему. А ведь и был всего-то шестым номером, открывал ворота да  обеспечи-
вал кладбище... И Фаридов с его галлюцинациями...
   Сергеев - на что крепкий парень, а ведь  болезненно  переносит,  хотя
виду не подает, не привык  за  три  года.  Даже  наставник  на  него  не
действует... А Попов как перенесет? Правда, держался молодцом, чуть-чуть
не шлепнул Удава, повезло ему с первым объектом! Может, и лучше было бы,
если б выстрелил. Конечно, сбой в работе группы, генерал  бы  не  похва-
лил... Да и прокурор с врачом недовольны были бы - лишнее  беспокойство.
Ничего, приехали бы на "Волге" за полчаса, на месте акт бы и  составили.
А паренек, глядишь, самый трудный барьер с разбегу  и  проскочил  бы,  а
дальше оно уже полегче. Хотя кто знает, как бы оно  обернулось...  Пусть
идет как идет. Он, дурашка, спрашивал, можно ли жене  рассказать...  Еще
не понял, кем себя почувствует... После исполнения вопрос сам собой  от-
падет - под пыткой не признается, где был да что делал... Стыд  надежней
подписки рот закрывает. Хотя чего стыдиться...
   Викентьев тяжело вздохнул, так что невозмутимый Сивцев скосил глаза в
сторону подполковника. Супруга начальника была дьявольски ревнива и  бо-
лезненно переживала ночные отлучки мужа. Наплел пару раз про срочные за-
дания, да баба настырная - оседлала телефон: кабинет не отвечает, дежур-
ный Викентьева не видел, про ЧП и неотложные дела не слышал... А он  за-
является под утро, да еще с запахом - стресс-то надо снять...  И  понес-
лось, чуть не до мордобоя... Как уж он ни ухищрялся - то в кабинете спал
на стульях, чтобы глаза не мозолить: уехал в колонию на сутки - и дело с
концом, то побег придумает, то засаду... Раз прошло, два -  со  скрипом,
три - кое-как, но сколько можно лапшу вешать? И снова - как на  исполне-
ние, так скандал! Тут нервы тратишь, а домой вернулся - опять,  и  неиз-
вестно, где больше... Хотя чего неизвестно,  ясное  дело,  Лидка  больше
здоровья отнимает, чем исполнение! И сегодня гавкаться предстоит, оправ-
дываться, успокаивать.
   Викентьев снова тяжело вздохнул. Настроение  было  испорчено  оконча-
тельно.
   Слева на обочине мелькнул невысокий столбик  обелиска:  восемнадцатый
километр. Подполковник отогнал посторонние мысли и подобрался. Несколько
лет назад здесь убили двух гаишников, место излучало сигналы опасности и
тревоги.
   Шоссе было пустынным, неожиданно хлебный фургон обогнала черная "Вол-
га".
   "Под сотню, - отметил Викентьев. - И куда  "частник"  торопится?"  Он
взглянул на часы. Два ноль пять. Все уже  собрались,  ожидают...  Первый
подбивает на партию в домино, Григорьев, как всегда, кисло отказывается,
а Буренко, может, и сядет, если они, конечно, не успели поцапаться...
   - А чего это они здесь пост выставили? - внезапно спросил Сивцев.
   Викентьев и сам увидел впереди,  в  мертвенном  свете  ртутного  све-
тильника, стоявшую на кромке шоссе "Волгу", обогнавшую их несколько  ми-
нут назад. Милиционер проверял у водителя документы.  Второй  милиционер
вышел из темноты на освещенное пространство и повелительно выставил  по-
лосатый жезл, приказывая хлебному фургону остановиться.
   - Прямо! - скомандовал Викентьев и, приподняв автомат, положил его на
колени, стволом к двери.
   Видя, что автомобиль не снижает скорость, милиционер вышел  наперерез
и несколько раз зло махнул жезлом сверху вниз.
   В этом месте никогда не было милицейского поста. Больше того,  его  и
не должно быть. Викентьев тщательно готовил  операции,  и  спецперевозка
назначалась в такую ночь, когда не проводилось  никаких  рейдов,  засад,
прочесывании. Несколько часов назад подполковник уточнял в дежурной час-
ти оперативную обстановку и убедился, что на трассе все спокойно.
   Сивцев чуть качнул руль влево и, не сбавляя скорости, объехал милици-
онера, чуть не задев его будкой фургона.
   - Что за дурак! - бормотнул водитель, выравнивая машину. - Еще  пого-
нится с сиреной... Или по рации поднимет въездной пост...
   - Нету у него сирены, - задумчиво сказал Викентьев.
   Второй номер успел рассмотреть сержантские погоны, близко  посаженные
глаза, злой оскал рта. Наткнувшись взглядом  на  подполковника  милиции,
сержант отпрянул.
   - И почему ночью без светящегося жезла? - продолжал бурчать Сивцев.
   Викентьев промолчал. Ему не понравился неожиданный милицейский пост в
неположенном месте и в неурочное время. И  машина  у  них  не  служебной
раскраски - темный, кажется, красный "жигуль", поставленный неприметно в
тени. Засада? Преступники в форме? Но они не  сделали  реальной  попытки
напасть на фургон. И зачем им "Волга"? Скорей всего  милицейские  шакалы
вышли на ночной промысел: сшибать с припозднившихся водителей  трояки  и
пятерки.
   - Так и есть, преследуют! - выругался Сивцев.
   Викентьев взглянул в правое зеркальце заднего обзора. Пара огней уве-
ренно нагоняла спецмашину. Подполковник несколько  раз  нажал  маленькую
кнопку, вделанную в заднюю стенку кабины, миганием лампочки передавая  в
бронированный кузов условный сигнал "внимание".
   Попова опять мутило: к мучившей его духоте добавился новый  раздражи-
тель. Так бывает, когда дождливым днем в дежурный "УАЗ" сажают овчарку и
резкий запах псины заставляет морщиться членов  оперативной  группы.  Но
исходящий от смертника камерный дух, который густо заполнил  весь  объем
спецавтозака, был гораздо отвратительнее. Попов несколько раз  сглотнул.
Дело было, конечно, не в запахе - чего только не  доводилось  нюхать  за
годы службы, сколько покойников осматривать, утопленников ворочать, "па-
рашютистов" из петли вынимать, а "рельсовые" трупы чего стоят...
   Сергеев с кривой усмешкой продолжал рассказывать что-то забавное, яв-
но пытаясь отвлечь товарища от тягостных мыслей. Попов прислушался.
   - ...А один, пока помиловки дожидался, крысу  приручил  -  кормил  ее
каждый день, разговаривал... Всю  жизнь  свою  рассказал,  жаловался  на
судьбу, от признаний, что на суде давал, отказывался.  Как  с  адвокатом
советовался, мол, что теперь будет, да пересмотрят ли приговор. Он долго
сидел, больше года...
   Сергеев говорил тихо, чтобы не было слышно в запертой камере,  Попову
приходилось напрягать слух.
   - А тварь эта здоровая, как кошка, сидит, слушает... Вроде и  понима-
ет! А знаешь, что самое интересное? Когда мы его забрали, крыса все рав-
но приходила, шныряла по углам, нары обнюхивала, беспокоилась и  пищала,
прямо выла, вроде как плакала... От этого воя у дежурного наряда аж  му-
рашки по коже... Застрелить хотели, да в особом корпусе сам понимаешь...
Яду потом ей насыпали...
   Рассказ Сергеева был прерван  тревожным  миганием  матового  плафона.
Третий номер открыл узкую щель в своем борту автозака,  неловко  склонив
шею, выглянул в темноту. Попов сунул руку в карман, нащупал  пистолет  и
обнаружил, что не поставил его на предохранитель.  Осторожно,  чтобы  не
щелкнуть, перевел переключатель в верхнее положение, потом отодвинул по-
лоску стали в правой стенке кузова. Ночное шоссе было пустынным,  только
черная "Волга" обгоняла спецмашину, но ничего угрожающего в  этом  факте
не усматривалось.
   Попов подставил лицо под упругую струю прохладного воздуха,  провожая
взглядом резвую легковушку.
   Из кабины Викентьев внимательно наблюдал, как фары идущей следом  ма-
шины становились все ярче, потом на миг пропали, и в лобовом стекле поя-
вились красные габаритные огоньки, стремительно уходящие к Тиходонску.
   - Не они, - выдохнул Сивцев, и начальник спецопергруппы заметил у не-
го на лбу мелкие бисеринки пота. - Что-то быстро отпустили.
   Подчиняясь внезапному импульсу,  Викентьев  запомнил  номер  вторично
обогнавшей их "Волги" и даже записал на одном из ровных  маленьких  лис-
точков, вставленных в обложку записной книжки для текущей фиксации собы-
тий, которые могли не означать ничего, а могли - очень многое. Он вспом-
нил одну из версий розыскного дела "Трасса", и, хотя не вникал в подроб-
ности, ему показалось, что подозрительный милицейский пост может заинте-
ресовать отделение по борьбе с особо тяжкими преступлениями. "Закончится
эта кутерьма, передам Сергееву, - подумал он.  -  Пусть  разбирается  со
свидетелями..."
   Странные милиционеры больше заинтересовали бы не Сергеева, а  Попова,
если бы он увидел лицо сержанта, то наверняка потребовал  бы  остановить
машину. Однако это было невозможно: неплановые остановки при  этапирова-
нии объекта исполнения категорически запрещались. Поэтому то, что  капи-
тан Попов не увидел подозрительных милиционеров, было даже к лучшему.
   Лампочка под плафоном промигала отбой.  Сергеев  с  лязгом  захлопнул
бойницу, Попов неохотно сделал то же самое.
   Свежий воздух вновь вернул его в нормальное состояние.
   "Эти бы дела лучше делать на улице", - подумал капитан и поймал  себя
на том, что примирился с предстоящей процедурой. Только кто будет  стре-
лять? Впрочем, такую сволочь он бы, пожалуй, и сам отправил на тот свет,
рука бы не дрогнула...
   Сейчас он понял, что означали слова Сергеева про везение. Чем  отвра-
тительнее и опаснее объект исполнения, тем легче выполнить свои  обязан-
ности. Но происходящее по-прежнему казалось сном, и он предчувствовал, в
какой момент нереальность и действительность сольются воедино. Хватит ли
сил выдержать то, что произойдет в реальности? Вот Сергеев, видно, готов
ко всему, лицо совершенно спокойно, и думает он, наверное, о чем-то пос-
тороннем...
   Но Сергеев думал о том же самом. О том, что  с  сегодняшним  объектом
повезло им всем. Это не шестидесятилетний Генкин, у которого  подламыва-
лись ноги и отнялась речь, - жалким  безвольным  кулем  висел  он  между
третьим и четвертым номерами, еще живой, но уже расставшийся  с  жизнью.
Сколько он там расхитил? Кажется, - вменяли пятьсот тысяч, а в приговоре
осталось сто двадцать...
   У Белы Ахундовны Таранянц сумма побольше - под миллион...  Хотя  тоже
доказана половина... Королева общепита, Золотая Бела... Без парика, гри-
ма, нарядов... Жалкая, бьющаяся в истерике старуха...
   Бр-р-р! Сергеева передернуло. Это самые жуткие исполнения. Даже  пер-
вый номер потом отчаянно матерился: "Да разве можно за деньги расстрели-
вать, туды их перетуды! Этого бы судью сюда, пусть полюбуется!" И глотал
жадно едва разбавленный спирт.
   Правда, расхитителям редко исполняли высшую меру - почти всегда  при-
ходит помиловка. А последние годы такие приговоры в их зоне обслуживания
вообще не выносились. Дело прошлое, но ходили слухи, что и Генкин и  Зо-
лотая Бела были связаны с очень крупными верхами... И что  кому-то  было
выгодно отправить их на луну... Болтовня - она болтовня и  есть,  но,  с
другой стороны, больше по хищениям исполненных расстрельных приговоров и
не припоминается.
   А может, и правильно, чтобы вообще убрать высшую меру... Дело-то про-
тивоестественное, кровавое, всех причастных людей корежит  и  калечит...
Вон Титкин - здоровенный был мужик, смелый, а теперь ходит  трясется  да
плачет все время: мол, руки по локоть в крови... И у Фаридова крыша пое-
хала... Да если и нет ничего такого, все равно,  разве  прежним  человек
остается? Тот же "первый" - с головой все нормально, а с душой как? Туда
не заглянешь, конечно, но наверняка душа вся выжжена да перекорежена.  О
своей душе Сергеев не думал, но считал, что там все в порядке.
   - Эй, начальники, - раздался вдруг из камеры голос Удава. -  Зачем  в
наручниках держите? Что я, дурак - срок на пулю менять? Снимите  -  руки
отваливаются!
   "А с такими зверями что делать? - подумал Сергеев. - Их-то никак  ос-
тавлять нельзя! Таких гадов только уничтожать! Для них какую-нибудь  ма-
шину специальную придумать, что ли..."
   А вслух лениво сказал:
   - Сиди, сволочь! Кто мне чуть глотку не перегрыз? То-то! Разбежался я
тебе браслеты снимать! Еще палкой пару раз перетяну на прощание!
   Как ни странно, такой грубый ответ Удава обрадовал. Всю дорогу он ли-
хорадочно думал: не обвели ли его подлые менты вокруг пальца? За его де-
ла вряд ли миловать станут... Хотя у них сейчас гуманность всякая,  пос-
лабления. И в газетах сколько раз читал, мол, надо "вышака" совсем отме-
нить. Может, и отменили? И правильно, как в Америке: что  хошь  делай  -
посадят пожизненно, и живи! Хоть там такая лафа тоже не везде... Но если
разобраться: какое право они имеют у человека жизнь отнимать? Чего бы он
ни сделал! Он ведь неправильный, потому и преступник, а они  правильные,
потому и судьи, и менты. Другой вон шмонает по квартирам всю жизнь,  так
менты же его хату не бомбят!
   Но если вправду помиловали, почему наручники не снимают? А если  наб-
рехали, суки, куда везут столько времени? Стенки-то везде есть?
   Ага, вон в чем дело, мусор обиделся, хочет покуражиться... Ну  пусть,
пусть и палкой отходит, лишь бы дальше жить... Какая разница, что в  зо-
не? Жратва будет, ему ведь все равно, что хавать, лишь бы много,  ну  да
отобрать всегда можно... Баб нет, зато  петухи  имеются...  Правда,  вот
этого самого, когда белое горлышко похрустывает, аж низ живота холодеет,
будто летишь куда-то, - нельзя будет... Хотя почему нельзя? Придется по-
терпеть годик, даже меньше, чтоб сразу подозрений не было, а потом  поп-
робовать... Хрен они докажут...
   В восторге Удав громко расхохотался, Попов даже вздрогнул  от  неожи-
данности, да и Сергеев дернул плечом.
   - Сиди тихо, сука! - прикрикнул он и ударил в дверь камеры.
   Удав продолжал хохотать, но вдруг резко замолчал. Трудно  было  пове-
рить, что все складывается так  замечательно.  Вдруг  наврали,  сволочи,
чтоб успокоить, чтоб он сам, добровольно к  стенке  пришел...  Ну  тогда
держитесь! Я вас зубами рвать буду, головой калечить, ногами - не скова-
ли, дураки, - убивать! Я вас всех, паскуд, с собой заберу!
   Из камеры смертника послышалось сдавленное рычание.
   Фургон с надписью "Хлеб" въехал в Тиходонск.
 
 
   Глава десятая
 
   Много лет назад, еще до войны, северная окраина Тиходонска была прев-
ращена в промышленную зону. По скорости, с  которой  возводились  в  ко-
выльной степи серые громады производственных корпусов, по ощетинившемуся
"колючкой" периметру и вооруженной охране можно было безошибочно опреде-
лить, что строится оборонный объект. К моменту пуска  "колючку"  заменил
высокий глухой забор, огораживающий многокилометровый  квадрат  земли  и
скрывающий все происходящее за ним так же надежно, как название  "почто-
вый ящик 630" скрывало профиль работы нового завода. И если бы не  взле-
тающие на летные испытания истребители, наглядно подтверждающие рассказы
двух тысяч местных жителей, ставших работать на п/я 630, наверное, никто
бы не сумел проникнуть в  столь  тщательно  скрываемую  тайну  режимного
предприятия.
   Потом шестьсоттридцатку эвакуировали, но после победы вернули на мес-
то, а рядом поднялись новые "почтовые ящики"  за  столь  же  высокими  и
крепкими заборами: пятьсот  десятый,  семьсот  двадцать  второй,  триста
восьмидесятый.
   Шли годы, и десятилетия, город разрастался и, наткнувшись  на  тысячи
гектаров огороженных трехметровым железобетоном территорий,  обошел  их,
шагнув на несколько километров в глубь  окружающего  зеленого  приволья.
Теперь режимные объекты оказались между центральной частью города и  но-
вым "спальным" микрорайоном. Сто пятьдесят тысяч тиходонцев, едучи утром
на работу по Магистральному проспекту, видели справа жилые дома,  возве-
денные в сороковых-пятидесятых специально для рабсилы "оборонки", а сле-
ва - бесконечные заборы заводов,  сменивших  будоражащую  воображение  и
привлекаемую излишнее внимание цифровую нумерацию на нейтральные, ничего
не означающие названия. По вечерам, возвращаясь домой, жители  Северного
микрорайона слева наблюдали ветшающее постепенно жилье старой застройки,
а справа - попрежнему крепкие, регулярно ремонтируемые и  подкрашиваемые
"укрепленные периметры".
   Они шли всплошную, и лишь небольшие отличия - в цвете покраски,  фак-
туре стены, форме декоративной, скрывающей сигнальную проволоку, решетки
на гребне показывали внимательному наблюдателю, что забор, скажем,  "Де-
тали" перешел в ограждение "Прибора".
   Только в одном месте непрерывная монолитная стена прерывалась - между
огромным  квадратом  "Прибора"  и  не  менее  огромным   прямоугольником
"Конструктора" имелся десятиметровый промежуток,  словно  проулок  между
кварталами.
   Перед въездом в него висел дорожный знак  "тупик".  И  действительно,
через восемьсот метров проулок заканчивался, упираясь в  электроподстан-
цию, обеспечивающую энергией всю промышленную  зону.  Дежурную  суточную
смену на подстанцию завозил специальный автобус в восемь утра, он же за-
бирал отработавший персонал. В течение дня по проулку проходило еще нес-
колько машин, но в основном он оставался пустынным.
   Трудно было представить, что в миллионном городе  может  существовать
такой глухой закоулок. Особенно жуткое впечатление производил он  ночью:
запоздалые прохожие переходили под  фонари  на  другую  сторону  Магист-
рального проспекта, обходя зловеще-черный зев безымянного переулка.  Три
световых пятна терялись в глубине почти километрового аппендикса  -  это
было освещение запасных, аварийно-пожарных въездов на  территории  заво-
дов, которыми никто и никогда не пользовался, однако разбитые или  пере-
горевшие лампочки регулярно заменялись охраной. Тем  более  удивительным
могло показаться то обстоятельство, что четвертые ворота, регулярно рас-
пахивающие свои тяжелые створки, постоянно находились в тени.
   В отличие от трех других они не относились ни к  одному  из  заводов.
Когда-то за ними располагалась охранная комендатура НКВД, потом режимный
отдел УМВД, а после передачи охранных функций подразделениям В ОХР здесь
находилась ремонтная база автохозяйства УВД. До тех пор,  пока  один  из
предшественников Викентьева не присмотрел это место для того, чтобы  пе-
реводить осужденных к высшей мере из одного состояния в другое. Из живо-
го в мертвое.
   В ноль часов тридцать минут, когда спецавтозак,  замаскированный  под
хлебный фургон, прибыл в Степнянскую тюрьму, с Магистрального  проспекта
в темный безымянный переулок свернула старая, давно отслужившая положен-
ный срок серая "Волга", не списанная в металлолом только благодаря  нас-
тойчивости подполковника Викентьева и мастеровым  способностям  младшего
сержанта Шитова, который и сидел за рулем - без оружия, в немаркой одеж-
де гражданского образца, - как и положено шестому номеру  спецопергруппы
"Финал".
   Рядом с Шитовым кособочился на продавленном сиденье довольно невзрач-
ный человек в  старомодном,  изрядно  поношенном  костюме.  Перекошенное
вверх правое плечо еще больше, чем потертости на локтях  и  "пузыри"  на
коленях, выдавало в нем многолетнюю жертву сидячей, канцелярской работы.
Но почетное переднее место и утратившая праздничную свежесть  белая  со-
рочка с потерявшим строгость галстуком - униформа "аппаратных"  работни-
ков - отличали советника юстиции Григорьева от двух  остальных  пассажи-
ров.
   Массивный, катастрофически толстеющий  Буренко  развалился  сзади  и,
расстегнув на груди клетчатую желто-белую  шведку,  обмахивался,  словно
веером, газетным свертком, в котором  находились  резиновые  перчатки  и
другие причиндалы - вата, марля, жгут. Ноги он вытянул  поперек  салона,
создавая явные неудобства первому номеру. Тот, однако, не возражал, тер-
пеливо сидел в уголке, прижимаясь к разболтанной  дребезжащей  двери,  и
только время от времени отстранял грубые ботинки врача, чтобы не  испач-
кались широкие, допотопного покроя брюки. Впрочем, штаны были  немаркими
и легко отстирывались, так же, как выгоревшая форменная защитного  цвета
рубашка без знаков отличия - в этом наряде он работал у себя в саду.
   Серая "Волга" проехала около четырехсот метров и развернулась поперек
проулка. Справа виднелись огни Магистрального  проспекта,  слева  тускло
светились окна электроподстанции. Ближний свет  фар  высвечивал  зеленые
стальные ворота в серой бетонной стене.
   С треском вытянув стержень ручника, Шитов вышел из машины, сноровисто
и быстро отпер замок и отвалил тяжелые створки. "Волга"  въехала  в  не-
большой двор бывшего автохозяйства. Собственно, здесь ничего не  измени-
лось. Проржавевший остов грузовика, гора старых шин, гараж на три бокса,
кирпичное здание мастерских... Точка исполнения.
   Гараж и мастерские сходились под прямым углом, поэтому  члены  спецо-
пергруппы "Финал" между собой называли это место "уголком". Самый внима-
тельный глаз не смог бы определить истинное назначение "уголка" -  обыч-
ная ремзона, каких в большом городе не менее сотни. И помещение, которое
отомкнул шестой номер - бывшая диспетчерская, - наводило уныние  типовой
безликостью: стол под зеленым, в чернильных пятнах, сукном, старые  рас-
шатанные стулья, изрядно  вытертый  клеенчатый  диван,  обшарпанный  ши-
фоньер... Точь-в-точь красный уголок какогонибудь домоуправления, только
стульев поменьше.
   Григорьев, прижимая локтем видавшую виды кожаную папку, первым  зашел
в комнату, с отвращением вдохнул застарелый табачный дух, стряхнул  пап-
кой невидимую, но вполне вероятную здесь пыль и осторожно  опустился  на
скрипнувший диван. Лицо его, как всегда, выражало недовольство. Это  от-
носили на счет многолетней хронической язвы, хотя столь  же  многолетняя
работа по надзору за мерзостями мест лишения свободы в не меньшей степе-
ни была способна породить не только любую гримасу, но и саму язву.  Сей-
час недовольство прокурора могло объясняться и учуянным еще в машине за-
пахом перегара, исходящим от Буренко, и позвякиванием в клеенчатой сумке
первого номера, и деловитостью, с которой  тот  перемешивал  на  зеленой
скатерти черные костяшки домино.
   Конечно, и стресс надо  снимать,  и  "козла"  забивать  можно,  время
есть... Но черт бы их побрал с этой обыденностью - будто на пикник  вые-
хали... Особенно раздражал Буренко: неряшливостью, цинизмом,  самомнени-
ем. Гордится своей эрудицией - как же, два института окончил! Ну и  что?
Зачем врачу археология? Зачем таскаться летом по раскопкам?  Работает  с
трупами, отдыхает со скелетами, хорошенькое хобби! Жить в палатке, воро-
чать грунт на солнцепеке, мокнуть под дождями; комары, гнус,  малярия...
Да мало ли какую инфекцию  можно  найти  в  любом  захоронении...  И  не
мальчишка, скоро пятьдесят стукнет, а на тебе - романтик! Но выезжать  с
ним любят. Как начнет байки травить про сарматскую царицу, золотой  кур-
ган, скифские клады, все - от шоферамилиционера  до  следователя  -  рты
раскрывают. И начальники служб не прочь с ним поболтать, говорят - инте-
ресный человек. Вот и возомнил себя черт знает кем! Викентьеву не подчи-
няется, считает, что и прокурору не поднадзорен, - получается, он  здесь
и есть самый главный? Разговоры всякие заводит, да так, будто  остальные
в грязи ковыряются, а он, чистенький, сидит наверху да им за это пеняет.
Недаром исполнитель с ним постоянно ссорится: кому  приятны  эти  намеки
про убийц и их жертв... Нашелся моралист! Если хотя  бы  половина  того,
что о нем болтают, правда... Вроде спирт из препаратов пил и с  женскими
трупами это самое... Конечно, бывшей жене веры мало, но  когда  смотришь
на его жирную ряшку, то ведь не скажешь однозначно, что вранье... Насчет
спирта и сомневаться нечего - закладывает здорово и с каждым  годом  все
больше... А вот насчет остального - кто знает, пятьдесят на пятьдесят...
   Врач будто почувствовал мысли прокурора и уставил на него пристальный
взгляд маленьких, нервно блестящих глаз.
   - Присоединитесь, Степан Васильевич?
   Григорьев отрицательно качнул головой и демонстративно полез  в  свою
папку. "Даже шестьдесят на сорок, - подумал он. - На редкость неприятный
тип!"
   - Начальство отказалось, - ернически пропел Буренко. - А нам что  ос-
тавалось? Не хочешь разрыдаться - сумей поразвлекаться!
   И обычным голосом сказал:
   - Сами забьем.
   Потом подмигнул первому номеру и прошептал что-то в ухо.
   - Нет, - отрезал тот. - Только после работы. Порядок надо соблюдать!
   - Что вы, собственно, называете работой? - занозисто спросил Буренко.
- И что - порядком? Как именуется эта чудесная работа? И как звучит ваша
должность?
   - Опять?! Ей-Богу, не буду играть, если так, - вспылил первый.
   Буренко немного подумал.
   - Ладно, давайте не вдаваться... А по сто капель совсем бы не помеша-
ло!
   Он сглотнул, и второй подбородок колыхнулся в такт с кадыком.
   - Не распускайтесь, товарищ Буренко! - желчно  произнес  прокурор.  -
Иногда мне кажется, что вы просто бравируете своим цинизмом!
   Врач откинулся на спинку стула и изготовился к обстоятельному ответу,
но передумал и махнул рукой.
   - Ладно, в конце концов, любую патологию можно считать нормой  и  по-
рядком, все зависит от точки отсчета. Тогда противоестественное  дело  -
обычная работа. Но сейчас я не хочу споров. За дело! Где там наш  Петюн-
чик?
   - Машину загоняет, сейчас явится, - проворчал первый, набирая в  сог-
нутую ладонь черные прямоугольники. - Да вот и он!  Чего  это  ты  такой
вскукоженный?
   Грубое лицо Шитова выражало озабоченность, и стул для себя он  выдви-
нул слишком резко.
   - Кажется, здесь кто-то был...
   - Где "здесь"? Кто был? - насторожился исполнитель.
   - Черт его знает! - Шитов извлек мятую пачку дешевых сигарет,  разма-
шисто чиркнул спичкой. - Я двери в гараж всегда  проволокой  закручиваю,
так вот ее нету. И замок...
   Он прикурил, мазнул взглядом по враз отвердевшему лицу первого и без-
различной мясистой физиономии врача, покосился на углубившегося в бумаги
прокурора.
   - ...И замок легко открылся. Обычно туго проворачивался, а сегодня  -
сразу!
   - Кому он нужен, твой гараж, - раздраженно бросил Буренко. - Мы здесь
черт-те сколько не были, ты просто путаешь. Бери "камни"!
   Младший сержант выполнил предложение врача, но без обычного азарта.
   - Кто заходит? - вяло спросил он.
   - Я и зайду! - Буренко торжественно показал  дубль  "один-один"  и  с
размаху хлопнул по столу. Шитов приставил "один-два".
   - Легко открылся, значит... - неожиданно сказал первый номер, и  ока-
залось, что он положил свои кости на скатерть, как бы потеряв интерес  к
игре. - А давай-ка мы его посмотрим, замок-то. Принеси сюда, Петро, пог-
лядим при свете...
   Шестой мигом сбегал за замком.
   Не обращая внимания на недовольное брюзжание Буренко, первый попросил
у Григорьева лист чистой бумаги и, держа над ним замок, стал греть спич-
кой донышко вокруг отверстия для ключа. Младший сержант и врач напряжен-
но следили за его манипуляциями. В комнате наступила тишина.
   Кап - крохотная желтая капелька сорвалась на белую поверхность листа.
Первый быстро наклонился, нюхнул.
   - Ты-то сам его не смазывал? - озабоченно спросил он.  -  Ладно,  дай
ключ...
   Немного повозившись, первый осторожно опустил замок на стол.
   - Похоже, действительно открывали. Непрофессионал - подобрать как на-
до не смог - раздолбал личинку, и все дела! А как подвал-то?
   - Его только из пушки откроешь... Хорошо - в  гараже  ничего  нет,  -
медленно цедил слова явно озабоченный Шитов.
   - А в подвале что такого особенного? Подвал и подвал! Чего вы всполо-
шились? - по-прежнему раздраженно перебил врач, вытирая заношенным плат-
ком потеющую шею. - Если даже залез какой-нибудь ханыга -  что  с  того?
Что он тут увидит?
   - Опаздывают наши! - взглянув на часы, сказал первый. И преувеличенно
бодро добавил: - Козла-то забить надо, ребятушки! Мой заход!
   Через несколько минут напряжение разрядилось. Резко хлопали кости до-
мино, раздавались обычные  для  такого  времяпрепровождения  междометия,
слова и короткие фразы. Все шло как обычно, если  не  считать  некоторых
мелочей. Например, первый номер играл без обычного блеска.
   Он лучше, чем кто-либо из присутствующих, исключая, пожалуй, прокуро-
ра, который демонстративно изображал, что все происходящее его ни в коей
мере не касается, представлял, какие последствия может иметь инцидент  с
замком. "Уголок" был объектом особого режима, и потому интерес к нему со
стороны любого постороннего человека являлся чрезвычайным происшествием,
требующим тщательного расследования, доклада по команде и  принятия  мер
по предотвращению рассекречивания. Любых мер, вплоть до  переноса  места
исполнения. А с этим хлопот не оберешься!
   Первый вспомнил, как переносили точку из Степнянской тюрьмы. Прочесы-
вали все окрестности в поисках подходящего места, ломали голову над пла-
ном города, несколько раз осматривали тир  Центрального  райотдела...  А
объекты накапливались, камеры переполнялись, тогдашний  начальник  КТ-15
строчил рапорта все выше и выше... Когда наконец  обустроились  и  стали
работать, пришлось пропустить всех за неделю, бр-р-р, настоящая мясоруб-
ка...
   Первый, незаметно для себя, брезгливо скривился.
   - Что это вы? - удивился Буренко. - Живот схватило? А "тройку" к "пя-
терке" зачем притуливать?
   Исполнитель молча переходил и постарался отогнать  навязчивые  мысли.
"Обсудим с Викентьевым и все обрешим, - подумал он. - Здесь-то с кем го-
ворить? Григорьев за приговором надзирает, замки его не интересуют.  Бу-
ренко вообще от наших дел отстраняется. Не с сержантом же  советоваться!
Что-то он хмурый, будто боится в штаны наложить. С чего бы?!"
   Действительно, кряжистый, с цепким взглядом Шитов был не в своей  та-
релке. Дело в том, что под предлогом ремонта  и  восстановления  "Волги"
для спецопергруппы он "захимичил" новый аккумулятор, два ската и ремонт-
ный набор двигателя. Все это хранилось в гараже "уголка". Если Викентьев
что-то заподозрил, то проникновение в гараж могли осуществить ребята  из
инспекции с вполне определенной целью: задокументировать факты  и  взять
его на такой крючок, сорваться с которого не удастся даже столь  ловкому
и изворотливому парню, каким он считал себя.
   - Рыба! - объявил Буренко и, забывшись, откровенно выдохнул  сивушный
дух в сторону первого номера.
   Тот встрепенулся.
   - Слушай, Петро, а спирт у тебя там так и стоит? - спросил он. -  Мо-
жет, это Титков нырнул по старой памяти? Он сейчас все время  ищет,  где
врезать. А ключ от ворот когда-то терял - может, нашел, когда понадобил-
ся?
   - И вправду, - облегченно вымолвил Шитов и вскочил.  -  Пойду  взгля-
ну...
   - Давай вместе, - поднялся следом врач, быстро взглянул на Григорьева
и, ни к кому не обращаясь, пояснил: - Делать-то все равно нечего. И  где
они ездиют?
   Вернулись Буренко с Шитовым только минут через двадцать.
   - Баллон на месте, - торопливо доложил младший сержант  и,  пройдя  в
угол, завозился у старого шифоньера. - Чуть-чуть не полный. На полстака-
на.
   - На стакан, - уточнил Буренко. - Выдохся, он же летучий... -  И  без
всякого перехода спросил: - Сколько можно ехать?
   В комнате наступила тишина тревожного ожидания. Привычный график  на-
рушался, обсуждать возможные причины никому не хотелось.
   - Пойду встречать. - Шестой номер, обойдя прокурора и старательно от-
ворачиваясь от исполнителя, вышел во двор. Громко хлопнула дверь.
   - Забьем еще раз, что ли? - спросил Буренко,  стряхивая  рукой  капли
пота со лба.
   Хлебный фургон проехал по Магистральному проспекту, свернул в  темный
тупиковый переулок и через пару минут затормозил перед зелеными воротами
точки. В кузове мигнул сигнал плановой остановки. Путешествие  подходило
к неизбежному концу. У Попова пересохло в горле. Удав,  наоборот,  прио-
бодрился: он слышал звуки трамвая, значит,  менты  не  соврали  -  какой
смысл везти человека из захолустья в  большой  город,  если  хочешь  его
расшлепать?
   Ворота раскрылись сами собой, фургон въехал на территорию "уголка".
   - Горячий хлеб заказывали? - спросил улыбающийся Федя Сивцев у хмуро-
го Шитова.
   - Заезжай, - мрачно ответил младший сержант. - Где тебя черти носили?
   Двери третьего бокса были открыты. После  нескольких  маневров  пятый
номер вкатил машину в гараж, как делал много раз до этого. А шестой  но-
мер запер ворота и привычно закрыл бокс снаружи. Все шло как обычно,  по
отработанной схеме. Кроме одного: сейчас за происходящим наблюдали чужие
глаза.
   Посторонний человек находился на территории  "Прибора"  и  смотрел  в
щель между плитами забора. Руку он держал на изогнутой рукоятке  старого
"нагана".
   - Приехали наконец! - объявил Буренко, хотя шум мотора  слышали,  ко-
нечно, и прокурор с исполнителем. - За работу, товарищи!
   Последние слова он произнес с явной издевкой.
   Врач первым вышел из бывшей диспетчерской, за ним последовал прокурор
со своей папкой, последним озабоченно шаркал  исполнитель.  Гуськом  они
направились к третьему боксу.
   Подполковник Викентьев пружинисто выпрыгнул из спецавтозака и подошел
к массивной стальной двери, заподлицо вделанной в кирпичную стену.  Ключ
от нее имелся только у одного человека - у  руководителя  спецопергруппы
"Финал". Подполковник отпер массивный замок, и Шитов с Сивцевым, не  до-
жидаясь указания, спустились в открывшийся зев подвала,  внизу  вспыхнул
свет, упало что-то тяжелое, потом это тяжелое протащили по полу.
   - Скоро вы? - раздался сзади недовольный голос.
   Викентьев обернулся и увидел кислое лицо прокурора.
   - Сейчас, брезент готовят...
   - А пошли-ка и мы готовиться, - сказал исполнитель и первым ступил на
крутые ступеньки. - Ты мне сейф-то отомкни...
   В кузове спецавтозака было душно, и Попов испытал  облегчение,  когда
дверь распахнулась.
   - Давайте, - сухо бросил Викентьев. И Сергеев лязгнул замком  камеры:
"Выходи!"
   Неопределенно усмехающийся Удав, наклонив голову, осторожно полез  из
узкого отсека. В этот момент Сергеев сделал два быстрых движения, и лицо
смертника перехватили тугие резиновые повязки: одна закрыла рот,  вторая
- глаза.
   Попов много раз использовал наручники, однажды присутствовал при  на-
девании смирительной рубашки, это  называлось  "мерами  безопасности"  и
тщательно регулировалось согласованными  с  прокуратурой  приказами.  Но
черные широкие полосы никакими инструкциями не предусматривались, им  не
было места в системе отношений государства с проштрафившимися  граждана-
ми, даже в ряду резиновых палок и водометов, слезоточивых и нервно-пара-
литических газов, пистолетов Макарова и автоматов Калашникова... Они  не
существовали в юридическом смысле, а следовательно, применение их к  лю-
бому, самому отпетому, преступнику являлось недопустимым. И то, что  ма-
йор Сергеев уверенно и привычно накинул на подконвойного зловещие  атри-
буты предстоящего исполнения, наглядно демонстрировало: осужденный Кади-
ев уже не является ни гражданином, ни личностью, он находится за  чертой
человеческих отношений, хотя физически еще существует,  так  же  как  не
имеющие официального наименования повязки,  придающие  ему  сходство  со
скотиной перед убоем и служащие для  того,  чтобы  облегчить  неизбежную
формальность перевода смертника из нынешнего состояния в то, в каком ему
надлежит находиться.
   Мощным рывком за шиворот Сергеев выбросил Удава из стального  кузова,
Викентьев не очень бережно его подхватил, майор прыгнул  следом,  Попов,
словно во сне, последовал за ним. Он не сразу понял, где  оказался:  бе-
тонный пол, старая кирпичная стена, дверной проем, ступени, обмякшее те-
ло Удава, который тряс головой и пытался что-то кричать, но  раздавалось
только глухое мычание, и человек с "наганом", притаившийся на территории
"Прибора", конечно, ничего не услышал.
   Ступени кончились. В небольшой комнате с голыми кирпичными стенами за
непокрытым, давно списанным канцелярским столом сидел усталый человек  в
костюме и галстуке, лицо его перекосила болезненная гримаса. Чуть в сто-
роне притулился на расшатанной табуретке грузный мужчина с отвислыми ще-
ками и стекающим на грудь подбородком, в легкомысленной и даже  неумест-
ной здесь клетчатой рубахе. Он поминутно утирался платком и зевал. Попо-
ву показалось, что сзади есть еще кто-то, но обернуться он не успел: Ви-
кентьев содрал с Удава обе повязки, и четвертый номер приготовился к вы-
полнению своих обязанностей.
   - Фамилия, имя, отчество, год  рождения,  -  бесцветно  спросил  Гри-
горьев, лишь на миг оторвавшись от бумаг, чтобы сверить внешность Кадие-
ва с фотографией на личном деле.
   Сейчас выражение недовольства и отвращения на лице совершенно опреде-
ленно относилось к предстоящей процедуре и своей роли в ней. Это ни  для
кого из присутствующих не было секретом: все знали, что Григорьев ни ра-
зу не получал доплату за участие  в  исполнениях,  ставя  своим  отказом
главбуха в тупик, - ведь списать заработанные деньги  еще  труднее,  чем
начислить незаработанные. Дело доходило до конфликтов, бухгалтер апелли-
ровал к прокурору области, но Григорьев был  непреклонен:  "За  кровь  я
деньги брать не буду..."
   Только Попов не знал этих подробностей, но у него самого и чувства  и
выражение лица совпадали с прокурорскими, да еще добавлялось  напряжение
в ожидании вспышки ярости обманутого Удава.
   Но смертник вел себя спокойно, тихим голосом отвечал на  поставленные
вопросы, и предплечье у него было не железным, как час назад, а вялым  и
мягким, будто рукав набили ватой.
   - Свой приговор знаете? - спросил Григорьев,  убедившись,  что  перед
ним действительно Кадиев.
   - Знаю, - еле слышно выдавил Удав. - Расстрел...
   - Кассацию подавали? - монотонно выполнял прокурор  необходимые  фор-
мальности.
   - Подавал...
   - Ответ знаете?
   - Знаю... Отказали...
   - Прошение о помиловании подавали?
   Смертник попытался что-то сказать, но не смог и только кивнул.
   - Ответ знаете?
   Григорьев двинул к себе растопыренной ладонью с мозолью от  ручки  на
среднем пальце бланк Президиума Верховного Совета с коротким  машинопис-
ным текстом, заверенным лиловым оттиском герба республики. Если бы Кади-
ев был примерным семьянином, активным общественником, студентом-вечерни-
ком, политинформатором, до грыжи надрывал пуп у себя на стройке - никог-
да его имя не оказалось бы в таком документе  с  хорошо  известной  всем
подписью и огромной, в полтора раза больше обычной, печатью. Попов поду-
мал, что именно эта бумага придает необратимость решению суда.
   Смертник прохрипел и Покачал головой.
   - В помиловании вам отказано, приговор будет  приведен  в  исполнение
немедленно! - грубо сказал  Григорьев,  не  сумев  выдержать  отстранен-
но-безразличного тона, и, подняв голову, с вызовом посмотрел на смертни-
ка.
   Попов напрягся.
   - Не надо, - просипел Удав. - Это не я... Оговорил себя, заставили...
Сейчас всю правду скажу... Ловите тех, настоящих...
   Голова у него тряслась, по щекам лились слезы. Раздался звук - будто,
придерживая пробки, кто-то открыл несколько бутылок шампанского. В  под-
вале завоняло испражнениями.
   - Обосрался, сволочь, - холодно сказал Викентьев, и Валера Попов  по-
нял, что именно он будет исполнять приговор. - Значит, жить хочешь...  А
те, кого убивал, - не хотели?
   - Не я-я-я, ва-а-а, - бессвязно мычал Удав.  У  него  вдруг  началась
сильная икота, так что дергалось все тело.
   У Попова закружилась голова. Больше всего  на  свете  ему  захотелось
оказаться за много километров от страшного подвала и  начисто  забыть  о
событиях сегодняшней ночи. Но это было  невозможно.  Поэтому  он  хотел,
чтобы все кончилось как можно скорее.
   Сергеев развернул икающего Удава, и вцепившийся в ватную  руку  Попов
повернулся вместе с ним, оказавшись перед проемом, ведущим в  еще  одну,
совершенно пустую комнату. Он понял, что Удава надо завести туда.  Зажа-
тый между третьим и четвертым номерами смертник  не  сопротивлялся,  но,
когда переступил порог и под ногами запружинили опилки, он уперся.
   - Подождите, хоть минутку дайте! Минутку пожить! Что вам  стоит?!!  -
Удав почти визжал.
   Сергеев рывком сдвинул его на метр вперед, и Попов качнулся следом, с
трудом удержавшись на ногах. Перед глазами все поплыло.
   - Двадцать шесть! - сказал Сергеев, но Валера его  не  понял,  и  тот
раздраженно крикнул: - Отстранись подальше!
   Не выпуская ватную руку, Валера шарахнулся в сторону, в  тот  же  миг
раздался негромкий треск, словно кто-то чихнул или откашлялся  два  раза
подряд. Удав повалился вперед и дернул ногами. Резиновая калоша отлетела
к стене, по гладкой розовой подкладке было видно, что она  почти  новая.
Попов перевел дух. Все! Трупов он навидался, а самое страшное -  позади.
Хотя... Он понял, что боится обернуться и увидеть Викентьева. Да и  всех
остальных... Удав дернулся еще раз.
   - Готово, - деловито сказал знакомый голос. - Иди, дохтур,  удостове-
ряй...
   Периферическим зрением Попов увидел обтянутую защитной  тканью  руку,
которая сноровисто, одним движением задрала куртку Удава и  замотала  ею
простреленную голову. Медленно-медленно, чтоб не выплеснулись подступаю-
щие к горлу внутренности, четвертый номер обернулся.
   Сейчас Иван Алексеевич Ромов не был похож на  добродушного  старичка,
да и вообще не выглядел стариком. Морщинистая обвислая кожа разгладилась
и обтянула скулы, нижняя челюсть мощно выступала вперед, будто в ней за-
ново выросли крепкие зубы, способные играючи дробить мозговые  кости  из
борща, наголо очищать от изоляции провод полевой связи и намертво  зажи-
мать клинок десантной финки. И взгляд восстановился давешний  -  прямой,
жесткий, с многозначительным прищуром. В правой руке он держал  какой-то
странный предмет, и Попов вглядывался в него с болезненным любопытством,
как хирургический больной, пытающийся рассмотреть инструменты,  которыми
будут кромсать его тело и копаться во внутренностях.
   - Чего там смотреть, - брезгливо отозвался клетчатый  толстяк.  -  Не
видел я их, что ли? Если тампон нужен, скажи...
   - Лучше, конечно, поставить, - рассудительно сказал Иван  Алексеевич.
- Я ведь два раза дал, чтоб наверняка...
   Приготовив ватно-марлевый тампон и резиновый жгут, Буренко обошел ис-
полнителя, по-хозяйски отстранил Попова и склонился над тем, что еще па-
ру минут назад являлось осужденным Кадиевым по прозвищу Удав.
   Попов вдруг очень отчетливо ощутил, что необратимость процедуры обес-
печила не официальная бумага с огромной печатью, которую могла  отменить
другая, не менее важная, а неожиданно помолодевший Наполеон с его  непо-
нятным инструментом, потому что последствий их  совместных  действий  не
могла изменить никакая сила в мире.
   - Что это у вас за машинка? - не удержавшись, спросил Попов.
   - Спортивный "марголин", малокалиберный, - охотно  пояснил  Ромов.  -
Помнишь банду Филина? Они к нему глушитель сделали. А  Фаридов  придумал
из него работать, первых мы "филинов" и исполнили. Очень удобно, и  шума
меньше, и почти не брызгает... А это я уже сам додумался:  защитный  эк-
ранчик на зажимах, а тут окошечко из плексигласа, чтобы целиться...  Ви-
дишь, немного все-таки попало. - Наполеон пальцем стряхнул капли с проз-
рачного пластика. - А раньше - прямо в рожу...
   Натянутый на проволочный каркас кусок плотной ткани весь был в  плохо
замытых пятнах. Внутренности Попова рванулись наружу. Он бросился  вверх
по лестнице, легко распахнул стальную дверь, отбросил Федю Сивцева,  за-
давшего идиотский вопрос: "Нам можно спускаться? ", выбежал из бокса и с
кашлем, гортанными выкриками и хрипами блевал под стену "уголка"  добрых
семь минут.
   Из-за забора за ним пристально наблюдал человек,  вооруженный  "нага-
ном". Он ненадолго отлучался к будкам сторожевых собак и так  же  внима-
тельно следил, как они вдруг начали беспокоиться: прыгать на стену,  ры-
чать, а потом вдруг тоскливо завыли, задрав вверх хищные  волчьи  морды.
Собственно, такое поведение  специально  дрессированных  псов  послужило
первым толчком к размышлениям. Потом он заметил, что беспокойство  собак
совпадает с приездами на смежную территорию заброшенной ремзоны хлебного
фургона, наблюдение стало целенаправленным, и если бы  подполковник  Ви-
кентьев заглянул в дешевый отрывной блокнот, который  человек  постоянно
носил в заднем кармане, он пришел бы в ужас: там был зафиксирован совер-
шенно секретный график работы спецопергруппы "Финал" за последние полго-
да. Среди множества догадок, бродивших в голове владельца блокнота, была
одна, которая находила подтверждение сейчас, когда он наблюдал за  выво-
рачивающимся наизнанку Валерой Поповым.
   Вышедший следом во двор Сергеев деликатно выждал, пока  у  четвертого
номера пройдет приступ рвоты, потом завел коллегу в гараж к  раковине  с
водой, дал таблетку транквилизатора и сам проглотил такую же.
   Когда они вернулись в подвал, там уже все подходило к концу. Сивцев и
Шитов упаковали аккуратный сверток из  специального  плотного  брезента,
будто приготовили ковер для химчистки, переворошили  и  сбрызнули  водой
опилки... Ромов спрятал свой инструмент во вмурованный в  стену  сейф  и
сидел на табуретке, сложив на коленях натруженные, с выделяющимися вена-
ми руки. Викентьев заканчивал составлять акт: "... сего  числа  в  соот-
ветствии с приговором Красногорского облсуда осужденный Кадиев  подверг-
нут смертной казни путем расстрела. Исполнитель приговора - Ромов И.  А.
Факт смерти Кадиева удостоверен  судебномедицинским  экспертом  Буренко.
Надзор за исполнением приговора осуществлялся старшим помощником  проку-
рора Тиходонского края Григорьевым. Подписи..."
   Буренко на удивление аккуратным почерком выписывал справку о  смерти.
Диагноз: "кровоизлияние в мозг". И это была правда, хотя и не  вся,  ибо
указывался конечный диагноз, а причина - две пули,  пробившие  основание
черепа, - опускалась как не подлежащая разглашению.
   - Расписывайтесь! - первым учинив замысловатую подпись, предложил Ви-
кентьев.
   Члены внутреннего круга спецопергруппы "Финал" один за другим  поста-
вили свои автографы. Затем расписались Григорьев и Буренко.
   - Все, что ли? Бумажные ваши души, - сказал Ромов. Кожа у него на ли-
це опять сморщилась и обвисла, глазки обесцветились и нижняя челюсть  со
вставным протезом перестала по-бульдожьи выступать вперед. - Надо  же  и
стресс снять! Я у бабки огурцов соленых забрал - объедение!
   Расположились в бывшей диспетчерской. На зеленую, забрызганную черни-
лами скатерть Буренко выставил бутылку спирта,  яблоко  и  три  пирожка,
Иван Алексеевич достал из шифоньера потертые тарелки, по-хозяйски  пере-
ложил из целлофанового пакета десяток остропахнущих огурцов, вытащил  из
клеенчатой сумки пакет с бутербродами и, как художник, оживляющий натюр-
морт последним мазком, со стуком поставил рядом со спиртом бутылку "Пше-
ничной".
   - Два часа в очереди стоял, - гордо сообщил он, потирая ладони. - На-
до же, дураки, что устроили: люди душатся, давятся, ругаются, дерутся...
И за чем? Не еда, не одежда, ее рекой гнать можно, да прибыль  -  тысяча
процентов... Эх!
   Наполеон махнул рукой и, ловко сорвав пробку, разлил водку по  стака-
нам. Шитову он не наливал - за рулем, Сергеев  отказался,  пояснив,  что
принял таблетку.
   - Напрасно, Сашенька, - укорил Иван Алексеевич. - Химия, она  здорово
вредит, а от натурального продукта  -  одна  польза,  надо  только  меру
знать... Ну, будем...
   Закусили огурчиками и бутербродами.
   - Старуха делала? - спросил Викентьев.
   - Угу, - пробурчал Наполеон и, прожевав, пожаловался:  -  Я  ведь  ей
сказал, что сторожем уйду на стройку. А она: "Тебе лишь бы из дома  уйти
да выпить! Для того и придумываешь то рыбалку, то дежурства"... Во дает!
- Ромов обвел всех обиженным взглядом. - Я за всю жизнь  никогда  налево
не гулял: с работы - домой, из дома - на работу... Получку до копейки  -
домой, ну разве заначку оставлю на эти дела, - он щелкнул себя по горлу.
- Но ведь пьяницей-то никогда не был...
   Расслабленный транквилизатором и водкой, Попов впился взглядом в ука-
зательный палец Наполеона, которым тот так ловко  и  привычно  изобразил
международный, понятный без перевода жест. И хотя  ничего  особенного  в
этом пальце с ровно подстриженным ногтем и  старческой  пигментацией  на
коже не было, он гипнотизировал Попова, не отпускал его сознания, а ког-
да сгибался - вызывал в душе  смутную,  неосознанную  тревогу.  Хотелось
спать.
   - На хозяйственные нужды деньги еще остались?  -  спросил  Викентьев,
убирая пустую бутылку.
   - Пять рублей, - сразу же ответил Ромов и добавил: - С копейками.  За
это исполнение получим - надо опять скидываться.
   Григорьев скрипнул стулом и, пошарив в карманах, бросил на стол  смя-
тую пятерку.
   - Пора заканчивать!
   - А спирт? - обиделся Буренко и зубами вытащил тугую пробку. -  Гово-
рите: кто бавит, кто запивает...
   - Это тот, который резиной воняет? - спросил Иван  Алексеевич.  -  Ты
его что, в грелке хранишь?
   - Может, резиной, может, еще чем, - с отвращением сказал  прокурор  и
встал из-за стола. - Владимир Михайлович - на пару слов!
   Викентьев вышел за ним во двор.
   - Попрошу впредь не оскорблять приговоренного и не  унижать  его.  По
крайней мере, в моем присутствии! - холодно произнес Григорьев,  в  упор
глядя на подполковника.
   - Вы это всерьез? - не менее холодно отозвался руководитель группы. -
Может, подскажете, как гуманнее отправлять этих сволочей на тот свет?
   - Перечитайте информационное письмо по Северной группе. Мне бы не хо-
телось писать на вас представление.
   Викентьев замолчал. "Финал", обслуживающий Северную  зону,  попытался
рационализировать свою работу: набили на три четверти песком старую боч-
ку, с одного края сделали полукруглый вырез, смертника ставили на  коле-
ни, голову заправляли вовнутрь, накрывали мокрым мешком  и  сквозь  него
стреляли. Ни брызг, ни рикошета. А прокурор, увидел в этом глумление над
личностью приговоренного, накатал  представление.  Группу  расформирова-
ли...
   Да-а-а... Викентьев хорошо понимал, что, перестав быть  руководителем
группы, он сразу отправится на пенсию. Вынужденное безделье и,  главное,
отстраненность от серьезных и важных дел, которыми он привык  заниматься
всю жизнь, пугали его всерьез. С Григорьевым лучше не  ссориться.  Он  и
так может уцепиться за что угодно, например:  вместо  табельного  оружия
используется бандитский пистолет, или: врач не измеряет пульс и не  про-
веряет зрачковую реакцию у расстрелянного, или... Да мало ли  что  можно
отыскать, чтобы раздуть кадило!
   - Я вас понял, Степан Васильевич, - примирительно  сказал  подполков-
ник. - Не сдержался.
   - Да и я вас понимаю, - более мягко произнес Григорьев. - Но ведь это
такое дело, что если перегнуть палку, то получится не исполнение  право-
судия, а какая-то подвальная расправа... На это все время и намекает наш
доктор.
   - Меньше слушайте, - отмахнулся Викентьев.
   - Но в одном он прав, - продолжил Григорьев. - Суд выносит высшую ме-
ру тем, кто перешел последнюю грань допустимого среди людей. Но когда ее
исполняешь, можно незаметно и самому заступить за черту. И чем тогда бу-
дешь отличаться от приговоренных?
   В темноте лица прокурора видно не было, но Викентьев очень  отчетливо
его представлял.
   - Иногда мне кажется, что доктор оттого ерничает  и  задирается,  что
больше нас понял...
   Викентьев молчал. На территории "Прибора" залаяла собака.
   - Не задумывались об этом?
   - Нет, - грубо ответил второй номер. - Если каждый станет умствовать,
некому будет общество от зверья очищать. Чистеньким, конечно, хорошо ос-
таться, только так не бывает, чтобы дерьмо убрать и не вымазаться.  А  в
говне жить негоже. Значит, кому-то приходится...
   Они разговаривали вполголоса, и человек за забором не  мог  разобрать
ни одного слова.
   Когда Викентьев с Григорьевым вернулись в комнату, спирт был уже  вы-
пит. Викентьеву оставили полстакана и огурец, но он раздраженно  понюхал
и выплеснул стакан за порог.
   - С чего ты его сцеживаешь у себя в морге?
   Буренко обиженно отвернулся.
   - Какая разница, он же все микробы убивает,  -  примирительно  сказал
Иван Алексеевич и озабоченно свел брови.
   - Я вот говорю, давно надо печку сложить  гденибудь  в  уголке,  нас-
колько проще станет работать... И ребятам не надо будет голову  морочить
всю ночь... Вы бы похлопотали, Степан Васильевич...
   - Какую печку? - переспросил прокурор.
   - Да крематорий! Сколько лет говорим, сколько лет  собираемся...  Не-
большой, нам-то много не надо...
   - Пусть УВД делает, - брезгливо ответил Григорьев. - Прокуратура над-
зирает за исполнением приговора. А что происходит потом  -  не  в  нашей
компетенции!
   Он резко встал, нервно дернул перекошенным плечом, огляделся зачем-то
по сторонам.
   - Все, поехали! Больше мне здесь делать нечего.
   Слово "мне" прокурор выделил, словно так можно было  отгородиться  от
происшедших событий.
 
 
   Глава одиннадцатая
 
   Первой из точки исполнения выехала серая "Волга".
   Григорьев кособочился рядом с водителем в  прежней  позе,  а  Буренко
вольготно лежал сзади, беспрепятственно задрав на сиденье согнутую ногу,
потому что  Ромов,  белея  пластмассовыми  зубами,  придерживал  тяжелую
створку ворот и прощально помахивал поднятой до уровня  плеча  ладошкой.
За рулем теперь сидел Викентьев, так как шестой номер спецгруппы "Финал"
Петя Шитов прогревал двигатель белого медицинского "рафика"  с  матовыми
стеклами и грибообразной трубой вытяжной шахты на крыше.
   - А Иван Алексеевич как же? - спросил Попов, которого Сергеев посадил
вперед, подальше от зловещего брезентового свертка.
   - Тут заночует, - отозвался майор. - Боится к старухе среди ночи при-
ходить... У него здесь и раскладушка, и матрац, и бельишко...
   "Рафик" выкатился из первого бокса и скользнул за ворота, мимо улыбки
и прощального жеста первого номера.
   - Я б здесь ни в жизнь не остался, - убежденно сказал Сивцев, сидящий
напротив Сергеева по другую сторону носилок. - Ни за какие деньги!
   - И за тысячу? - хмыкнул Шитов.
   - Ни за сколько. Уж лучше на кладбище переночевать.
   Попов погрузился в полудрему, и голоса  сержантов,  вяло  обсуждавших
сравнительную опасность живых  и  мертвецов,  доносились  до  него,  как
сквозь слой ваты.
   Труповозка ходко промчалась по пустынному  Магистральному  проспекту,
пронизала спящие кварталы Северного микрорайона и неслась дальше, в  те-
мень, где раскинулось  городское  кладбище,  принимавшее  ежедневно  со-
рок-пятьдесят, а в промозглые осенние дни, когда обостряются хронические
заболевания и вспыхивают неизбежные эпидемии гриппа, до восьмидесяти-ста
постояльцев.
   Вопрос о строительстве  необходимого  миллионному  городу  крематория
стоял давно и, как большинство вопросов, не решался, кварталы могил рос-
ли быстрее, чем городские новостройки, отхватывая новые гектары пахотных
земель у некогда богатого, но в последние годы захиревшего совхоза "При-
городный". Здесь был свой центр и свои окраины,  престижные  и  бросовые
районы, своя архитектура, свои порядки, свой уклад...  Социальное  нера-
венство после смерти проявлялось так же, как и при жизни,  даже  нагляд-
нее.
   Несколько лет назад на Аллее Славы с почестями похоронили бывшего об-
ластного начальника, осужденного по нашумевшему "торговому" делу и умер-
шего в колонии. Эта история попала в газету и на телеэкраны,  разразился
скандал, устроители и участники пышных похорон были показательно  лишены
должностей и партийных билетов, а сам скандалиозный  покойник  перенесен
чуть в сторону от праха не потерявших при  жизни  официального  уважения
мертвецов, оставшись, впрочем, в престижном центральном квартале.
   Заодно с бывшим начальником пострадал и неизвестный  широкой  общест-
венности кавказский человек, который ответственных должностей  не  зани-
мал, под судом и следствием не состоял и умер тихо, не привлекая ничьего
внимания, но уже после этого позволил себе воплотиться в  скульптуру  из
чугуна, выполненную в натуральную величину, и усесться на высокий поста-
мент в непринужденной, даже несколько вальяжной позе.
   Волна возмущения обойти его, конечно же, не могла, мгновенно окрести-
ла усопшего не то крупным цеховиком, не то вором в  законе,  и  чугунную
фигуру с непропорционально короткими ногами и большой головой  огородили
огромным жестяным щитом с грубо намалеванной схемой Северного  кладбища.
Щит быстро проржавел, за ним столь  же  быстро  образовалась  свалка,  и
только через пять лет чугунного цеховика освободили, успокоив обществен-
ное мнение тем, что постамент укорочен на полметра. Памятник  и  вправду
казался ниже - то ли действительно опустили, то ли сказывался психологи-
ческий эффект восприятия после пятилетнего осквернения.
   Все эти страсти разыгрывались в центральной части кладбища,  рядом  с
конторой, куда и вело сворачивающее налево шоссе, но Шитов поехал прямо,
по накатанному проселку. Местные власти несколько  раз  перекрывали  эту
дорогу стальной трубой или вкапывали рельсы, и Викентьев немало  походил
по исполкомовским и коммунхозовским коридорам, чтобы законным путем уст-
ранить препятствие. Но найти концы ему так и не удалось: в  многочислен-
ных кабинетах никто не брал на себя ответственность за самодельный шлаг-
баум. Плюнув, Викентьев дал  пятерку  шестому  номеру,  и  тот,  пригнав
бульдозер, за пару минут своротил  трубу,  а  в  другой  раз  выкорчевал
рельсы.
   Сейчас "РАФ" беспрепятственно проехал на территорию кладбища, оказав-
шись в северо-восточном квадрате, самом отдаленном от здания администра-
ции и домика сторожа. Новый район. Обычная степь с небольшими, еще  рых-
лыми холмиками, лишь изредка фары выхватят пирамидку стандартного жестя-
ного обелиска. Впрочем, роскошных мраморных склепов здесь не  будет  ни-
когда - это бедные кварталы. Окраина есть окраина...
   По неровной дороге труповозка углубилась в город мертвых, скатилась в
ложбину, заваленную горами мусора: каркасами венков, почерневшими бумаж-
ными цветами, обрезками полусгнивших досок. Шестой номер был здесь  днем
и потому уверенно находил нужные повороты и  затормозил  тоже  там,  где
требовалось: у узкой глубокой ямы с осыпающимися стенками.
   Все произошло очень быстро. Федя Сивцев поднял заднюю дверь  фургона,
выдвинул носилки навстречу  подоспевшему  Шитову  и,  выпрыгнув  наружу,
подхватил их со своей стороны. Через мгновение  шестой  и  пятый  номера
оказались у ямы и синхронным движением вывалили  брезентовый  сверток  в
черную щель. Раздался глухой удар, посыпалась земля. Сержанты  загребали
прямо носилками, словно огромной лопатой с четырьмя ручками.
   - Что, инструмента нет? - зло спросил Сергеев и выругался.
   - Да так быстрее, - отозвался Шитов, но всетаки сходил за лопатой.
   Попов подумал, что если бы Кадиев был лодырем и прогульщиком или даже
самым последним пьяницей и бродягой, схоронили бы  его  пристойней:  при
дневном свете, пусть в грубом, из неструганых досок, но в гробу,  с  ка-
ким-никаким сочувствием и напутственными словами. Став Удавом, он поста-
вил себя за пределы человеческих отношений.
   В изголовье засыпанной ямы шестой номер воткнул табличку с  надписью:
"Неизвестный мужчина". Сев за руль, он вытер руки куском ветоши  и  буд-
нично сказал:
   - Все, одним гадом на свете меньше.
   Попова покоробило, но вдруг он совершенно отчетливо понял, что больше
имя Удава не появится в оперативных сводках и спецсообщениях: он не зах-
ватит заложников, не уйдет в побег, никого не  изнасилует  и  не  убьет.
Сквозь тупое оцепенение он почувствовал  облегчение  и,  повернувшись  к
Сергееву, бодро сказал:
   - Ну что, по домам?
   Тот посмотрел внимательно и подмигнул.
   "РАФ" ехал по городу - обычная санитарная машина,  развозящая  выпол-
нивших ответственную, тяжелую и нервную работу, усталых и оттого  молча-
ливых людей.
   Валентина привыкла к заполночным возвращениям мужа, а к отгулам - нет
и потому удивилась, что он не поднялся по будильнику. Валера  отошел  от
болезненного сна только к обеду, но чувствовал себя бодрым  и  отдохнув-
шим. Происшедшее накануне против ожидания не  тяготило  его,  как  будто
привиделось во сне или происходило с кем-то другим.  Он  провел  день  в
непривычном безделье, а к вечеру жена послала за хлебом и молоком.  Хлеб
Валера купил и под мелким моросящим дождем обошел молочные магазины, так
как последний раз ходил за продуктами года три назад и не знал, что  все
молочное раскупают еще до десяти утра.
   Домой он вернулся раздраженным,  но,  переступив  порог,  остолбенел,
враз забыв диалоги с желчными продавщицами:  прямо  посередине  коридора
стояла пара галош с новой розовой подкладкой, допотопных галош,  которые
уже никто не носил и которые вчера дважды слетали  с  босых  ног  Удава.
Сознание подернулось странной пеленой, показалось, что сейчас из комнаты
выйдет Удав с замотанной головой, но вышел наставник молодых Иван  Алек-
сеевич Ромов, со своей доброй пластмассовой улыбкой.
   - Ну здорово! - захихикал он, но сразу согнал улыбку. - Да чего с то-
бой, Валера? Плохо, что ли, стало?
   - Галоши! - ткнул пальцем Попов. - Откуда галоши?
   - Да мои галоши, дурачок! - Ромов хлопнул руками по бокам. - Надо же,
что умудрил! В галошах, если хочешь знать,  самое  милое  дело:  и  ноги
всегда сухи, и разуваться не надо...
   Наполеон говорил что-то еще, но Валера не слушал, пелена растаяла, но
осталось неприятное чувство, будто только что он чудом избежал падения в
глубокий черный колодец и сейчас стоит еще у зияющего провала.
   - Ну, чего гостя в коридоре держишь? - выглянула из кухни разрумянив-
шаяся Валентина. - Я уже на стол собрала, премию обмыть...
   - Какую премию? - машинально спросил Попов, протягивая жене  пакет  с
хлебом.
   - А вот Иван Алексеевич принес - шестьдесят рублей! - Валентина выну-
ла из кармашка фартука новенькие десятки. -  Как  раз  кстати,  Настасье
долг отдадим...
   Попов понял, что радость жены связана с тем жутким ощущением, которое
только что охватило все его существо, но все же  вопросительно  взглянул
на Наполеона. Тот чуть заметно кивнул.
   - Пойдем, Валерочка, я для расслабления бутылочку захватил, все в по-
рядке, все хорошо... А распишешься у Михайлыча в ведомости  послезавтра,
- шепнул он. И прежним голосом продолжил: - Начальство тебе три дня  от-
гулов дает, потому что операция была сложная, а ты показал себя хорошо.
   - Он у меня молодец! - поддержала Валентина. - Только кто это  ценит?
В райотделе дни и ночи пахал - ни премий, ни отгулов.  А  в  управлении,
вишь, все по-другому...
   После третьей рюмки Валера действительно расслабился, и  ужин  прошел
весело.
   Об инциденте с галошами Ромов подробно рассказал Викентьеву, но  тот,
вопреки своему обыкновению анализировать мельчайшие фактики и  вроде  бы
второстепенные детали, не придал значения происшедшему.
   - Ты своими галошами кого хочешь доведешь! Ботинки на  микропоре  ку-
пить не можешь? Вчера получил сотню - как раз хватит! Или нам скинуться?
   - Сотню я уже бабке отдал, - миролюбиво сказал Наполеон.  -  Она  как
получает деньги - верит, что я на стройке дежурю, а как потратит - снова
не верит, до следующего раза.
   Иван Алексеевич громко присосал челюсть, что он делал  всегда,  когда
хотел продемонстрировать свою безвредность и доверие к собеседнику.
   - А ты чего, Володя, со своей поругался? - проницательно спросил он и
попал в точку.
   На этот раз Лидка учинила такое, что Викентьева передергивало от  од-
ного воспоминания. Прямо ночью, дура! Он тоже завелся, да так, что готов
был плюнуть на инструкции, служебную дисциплину, бдительность - все  то,
что сидело в каждой клеточке его тела, спинном мозгу, что составляло ос-
нову личности Железного Кулака, отдавшего  службе  более  двух  десятков
лет, уже разжал зубы, чтобы открыть глаза этой  идиотке,  чтобы  узнала,
после чего она выкручивает мужу все нервы... Только рот  открыл,  а  она
завизжала истерически: "Хватит врать, ты все что угодно  придумаешь,  ты
любое, любое нагородишь, как еще не догадался сказать, что бандитов сво-
их по ночам расстреливаешь!" У него аж в глазах потемнело, еле-еле  руку
сдержал, да в стену, со всего размаха, так кусок штукатурки и вывалил...
   - Ни с кем я не ругался, - буркнул второй номер. - Работы много.
   И, чтобы закончить разговор, подвел итог:
   - Считаем, Попов нормально вошел в работу. Значит, обкатается.
   Валера Попов полностью использовал все три дня отгула. Чувствовал се-
бя нормально, об операции почти не вспоминал. Погуляли с женой по  горо-
ду, сходили в кино, зашли в гости к приятелям. Валентина не могла  нара-
доваться на новую работу мужа, Валеру это коробило,  отчего-то  делалось
стыдно. Он понял, что никто и никогда не рассказывает своим  близким  об
операциях "Финал", и Викентьев хорошо это знал, когда  предлагал  самому
решить - стоит ли откровенничать с женой.
   На работу Попов вышел с  угрызениями  совести  -  несделанная  работа
должна была лечь на Гальского.
   Женьки на месте не было, судя по бумагам на столе, в прошедшие дни он
тоже не работал. Попов просмотрел ответы на запросы, рассортировал нако-
пившиеся документы. Ничего положительного.
   Сергеев вошел бесшумно, как большая кошка. Сухо поздоровался, положил
перед коллегой листок с записями.
   - Когда мы возвращались из Степнянска, эту машину проверял на  трассе
какой-то странный пост. Ни одна из служб его не выставляла, в  дивизионе
тоже ничего не знают. Викентьев рассмотрел сержанта - он похож на  фигу-
ранта "Трассы".
   Попов прочел записку.
   - Черная "Волга"... Наверное, она нас и обгоняла...
   - Я вызвал водителя на пятнадцать. Займись.
   - Чего такой хмурый? - улыбнулся Попов, но ответной улыбки не увидел.
   - Женька заболел. Пошел в поликлинику, его сразу в онкологию. А  сей-
час Вера звонит, плачет... Надо ехать разбираться...
   - Я с тобой.
   По дороге Попов думал о черной "Волге". Если она напоролась на  прес-
тупников, то появляются хорошие свидетели. Хотя если это были преступни-
ки, то почему они их отпустили?
   Только когда подъехали к зловещим серым корпусам онкологического дис-
пансера, у него шевельнулась тревога: почему сюда? Ну,  кололо  в  боку,
мало ли что бывает... А здесь-то все - предел...
   Женька лежал в четырехместной палате, чувствовалось, что он  испуган,
выбит из колеи  обстановкой,  хмурыми,  с  печатью  обреченности  лицами
больных и холодной отстраненностью персонала.
   - Черт знает что, - растерянно улыбаясь, говорил он. - Положили,  ни-
чего не говорят, теперь собираются выписывать...
   - Ну и хорошо, - бодро сказал Попов. - Дома  полежишь  недельку  и  -
вперед!
   - Как чувствуешь? - спросил  Сергеев  и  тоже  постарался  изобразить
улыбку. - И вообще - как дела?
   - Я стараюсь глубоко не дышать, тогда все хорошо... А тут у них поря-
док, чистота. Веру без сменной  обуви  не  пропускали,  домой  возвраща-
лась... Вы-то как прошли?
   - А не было никого на входе...
   - Ну, наверное, и те так проходят, без всякой сменной обуви. Болтают,
что их нарочно пропускают, но вряд ли...
   - О ком ты? - Попов обратил внимание, что  Женька  сильно  изменился,
хотя и не мог понять, в чем состоит суть этих изменений.
   - Спекулянты... Конфеты продают по десять рублей, кофе растворимый по
пятнадцать... С доставкой...
   - А зачем тут?
   - Чтоб врачам дарить... Родственники берут...  Сам  видел  -  женщина
слезы вытерла и улыбается сестре: "Презентик возьмите..."
   - Расстреливать их, сволочей, надо, - громко сказал тучный мужчина  с
соседней койки. - Только кто тогда останется...
   Попов почувствовал, что говорить с товарищем не о чем: он находился в
другом мире, и все, что происходило вне его, Гальского не  интересовало.
Эта потусторонность относительно обычной  жизни  и  бросалась  в  глаза.
Рассказывать о черной "Волге" было бы просто глупо.
   Наступила томительная пауза.
   - Ладно, Женя, мы переговорим с заведующим, узнаем, что к чему, потом
зайдем, расскажем, - мягко сказал Сергеев и встал.
   - Узнайте, ребята, узнайте, - оживился Гальский.  -  Только  аккурат-
ней... Он мужик строгий, а вы без сменной обуви...
   "Что он, бедолага, зациклился?" - подумал Попов и тут же получил  от-
вет на свой вопрос.
   - Кто такие? Как сюда попали? Почему нарушаете санитарный режим?
   Дорогу им заступил черноволосый мужчина  в  накрахмаленном  халате  с
цветным вензелем на карманчике, из которого выглядывали очки и  авторуч-
ка. Мужчина был невысок, это особенно бросалось в глаза, когда он  стоял
рядом с Сергеевым, едва доставая головой до груди  майора.  Похоже,  что
именно этот контраст и распалял коротышку, добавлял в голос начальствен-
ные модуляции, дающие понять, кто здесь хозяин положения.
   - Из областного уголовного розыска, - тихо сказал Сергеев.  -  Пришли
проведать товарища.
   - Хоть из ЦК КПСС! Где ваша сменная обувь?
   Сергеев отступил на шаг и опустил взгляд.
   - Вы ведь тоже в туфлях.
   Черноволосый напыжился и подскочил к майору вплотную, словно собирал-
ся смести его с пути, затоптать, согнуть в бараний рог.
   Девчонки-санитарки с интересом наблюдали за происходящим.
   - Вы меня с собой не равняйте, я заведующий отделением!
   - Насколько я понимаю, санитарный режим для всех один, -  по-прежнему
спокойно сказал Сергеев и чуть качнулся вперед. - Мы как  раз  хотели  с
вами поговорить.
   - Для этого есть приемные часы. - Ощутив легкий толчок  ста  тридцати
килограммов тренированных мышц, заведующий несколько сбавил тон и сделал
шаг назад. - А сейчас покиньте отделение.
   Он повернулся и направился к своему кабинету. Сергеев и  Попов  пошли
следом.
   - Мы ведь рядом со смертью работаем, понимать надо,  -  примирительно
произнес черноволосый, садясь в кресло. - В  порядке  исключения  я  вас
приму. Кем интересуетесь?
   "Ну и жук, - подумал Попов. - При персонале нагнал  холоду,  крутизну
показал, а потом без свидетелей отработал назад. Много есть таких типов,
правда, в белых халатах еще не встречал..."
   - Женя Гальский, - сказал Сергеев. - Он у вас в третьей палате.
   - Завтра мы его выпишем, - деловито ответил врач. - У него  четвертая
стадия, метастазы...
   - А как лечить? - не понял Сергеев, и Попов,  обманутый  будничностью
тона, тоже ничего не понял, хотя  под  сердцем  ощутил  холодок  дурного
предчувствия.
   - Побудет дома на бюллетене с месяц, может, полтора-два...
   - И что? - спросил Попов. - Потом-то что делать?
   Врач пожал плечами.
   - Что делают с покойником?
   В кабинете наступила тишина, только капал кран в углу у двери.
   - Какого покойника?! - процедил Сергеев, сдерживая ярость.  -  К  вам
поступил пациент, капитан милиции, наш товарищ, а вы вместо того,  чтобы
лечить, облучать, оперировать, что там еще делают, вы уже списали его на
тот свет?!
   Сергеев обернулся к Попову за поддержкой, но тот  подавленно  молчал.
Он был полностью растерян.
   - Просто уже поздно, ничего сделать нельзя. И потом,  вы  же  знаете,
что у нас за медицина! Ни лекарств, ни методик...
   - Что же вы ему скажете? - с трудом выговорил Попов.
   - Вообще-то, на Западе говорят больным всю правду...
   - Там же еще, кроме этого, наверное, лечат! - Сергеев встал. - Ладно,
я вас понял. Разберемся.
   Он сделал шаг к двери, но вернулся.
   - Если вы скажете Женьке, что отправляете его умирать... - Гигант на-
вис над столом заведующего, излучая импульсы, которые нередко заставляли
отпетых бандитов бросать оружие. Скрипнули намертво сжатые челюсти. -  В
общем, не надо этого говорить! Простуда, инфекция, травма  -  придумайте
что-нибудь правдоподобное.
   И на ходу сказал Попову:
   - По-моему, они тут ни черта не понимают. Покажем Женьку  профессору,
надо будет - отправим в Центральный госпиталь...
   Заведующий молча смотрел им вслед.
   Когда они вернулись в палату, Гальский сидел  на  кровати,  не  сводя
взгляда с дверного проема.
   - Ну что?
   Сергеев махнул рукой.
   - Разве поймешь этих коновалов! Они горазды только туману  напускать.
Какое-то воспаление, они его по-тарабарски называют... Рассосется!  Надо
будет дома посидеть в тепле, отвары из трав попить.
   - Правда? - Непонятная потусторонность исчезла, перед ними был  преж-
ний Женька Гальский. Но только на один миг. Было заметно, что он тут  же
вновь погрузился в свой мир. - Они как-то странно смотрят...  И  истории
болезни прячут...
   - Не обращай внимания, - бодро  гудел  Сергеев.  -  Мы  тоже  у  себя
сколько лишнего туману напускаем... В общем, завтра пришлем за тобой ма-
шину!
   В коридоре Сергеев дернулся было к двери заведующего.
   - Хочу его, гада, обидеть... Да может ведь  на  Женьке  отыграться...
Ладно, ну его к черту...
   Подавленные, оперативники вернулись в управление.
   - Ты знаешь, ужасно это, и Женьку жалко, но  у  меня  такое  чувство,
будто вдобавок еще вывозился в говне, - сказал Попов.
   - Точно, - кивнул Сергеев и второй раз за день скрипнул зубами.
 
 
   Глава двенадцатая
 
   Пожалуй, давно в Тиходонском уголовном розыске не опрашивали свидете-
ля так подробно, как капитан Попов гражданина Опрышкина - водителя  чер-
ной "Волги" госномер "А 12-76 ТД".
   "... Остановил этот, повыше, а второй потом подошел, тоже взял  доку-
менты, посмотрел, я еще удивился: обычно один гаишник читает и права,  и
техпаспорт... Нет, второй только в техпаспорт заглянул... Нет,  со  мной
не разговаривали... Как сказал высокий: "Ваши документы", так  больше  и
ни слова. Да обычный голос... Коронок я не заметил, а  татуировок  точно
не было. Не знаю, почему со мной не говорил, обычно слово за слово...  А
тут вроде время выжидали, точно ожидали чего... Не знаю, откуда же... Но
я вам скажу - страшно мне почему-то стало... Трудно объяснить... Да,  не
наказания - я-то знал, что скорость превысил... И в правах два червонца,
сразу сказал: "Возьми, командир, сколько надо..." А он глянул так на ме-
ня и так усмехнулся... Ну, вроде с превосходством, по-блатному, мол, ку-
да ты, козявка, денешься, копейками не обойдешься... Ну, это мои  мысли,
он молча глянул, и я чувствую - аж холодный пот прошиб..."
   Медленно крутились кассеты допотопного магнитофона III  класса  "Вес-
на", и пленка зафиксировала напряжение в голосе опрашиваемого, когда  он
говорил о пережитом испуге.
   "И от второго что-то такое исходило, страшное, да нет,  лицо  обыкно-
венное... Знаете, меня однажды в подземном переходе  ограбили,  так  вот
тогда тоже такое чувство было, только послабее... Ну а потом машина гру-
зовая, фургон... Так до этого я уже все рассказал... Да, документы смот-
рят, будто ждут чего-то... Между собой говорили. Второй,  когда  подошел
первый, сказал: "Ну вот, разберемся с нарушителем и до обеда  к  Петруше
поспеем". Или "к Петруне". Вроде имя, а может, прозвище. Не знаю,  зачем
говорил, но бодро так... Мол, не сомневайся, все будет  нормально...  И,
значит, фургон. Второй говорит: "Стопори его!" Сержант палкой махнул,  а
фургон - мимо, чуть его не задел, аж  отпрыгнул!  Выругался  и  говорит:
"Там милиция!" А у меня сразу страх прошел. Не знаю  почему,  прошел,  и
все! Сержант говорит: "Поехали, дел много". Второй  вроде  засомневался:
"А Петруша?" Высокий как-то обозленно:  "Другую  найдем".  Второй  пожал
плечами: "Ну смотри!" Сержант тогда двадцатку мою из корочки  выгреб,  а
документы бросил в окошко, на колени. "Поезжай", -  сказал...  Нет,  без
злобы. Вроде как с облегчением. Я и поехал. А они к своей  пошли,  "шес-
терка"... нет, обычная, красная... Номер не рассмотрел, не до  того  бы-
ло... Так и не понял, чего они останавливали? Деньги сорвать? Так  сразу
бы и брали! Но я потом два дня за руль не садился... Не знаю почему.  Не
садился, и все..."
   Фонограмму потом многократно прослушивали в  отделе,  Ледняк  пытался
выделить ключевые фразы: "второй тоже взял документы", "со мной не  раз-
говаривали", "вроде ждут чего-то", "говорит: "Там милиция!" Значит,  ря-
женые. И это чувство страха... "Трассовики"? Скорей всего.
   "Документы бросил в окошко". Эксперты исследовали водительские  удос-
товерение и техпаспорт - отпечатков пальцев на них было много, но четких
и поддающихся идентификации только два, оба принадлежали самому Опрышки-
ну.
   "До обеда к Петруше поспеем". Эта фраза заставила  высчитывать  коли-
чество километров, которое могла пройти машина до определенного  рубежа:
двенадцати, часу, двух, трех - когда там они обедают? Разброс был  очень
широк и при неизвестности направления делал поиск бессмысленным.  А  вот
имя Петруша и производные от него, а также похожие фамилии и клички ста-
ли предметом разработки, которая, впрочем, по тем же причинам практичес-
ки не имела шансов на успех.
   Четких примет предполагаемых "трассовиков" Опрышкин не дал, но синте-
тический портрет, составленный по описанию майора Титова, опознал  среди
других фотороботов.
   Подробные показания дал и подполковник  Викентьев,  который  тоже  из
нескольких фотографий выбрал этот же портрет. Значит, штабист  правильно
ухватил основные приметы внешности!
   Напоследок Ледняк истолковал  фразу  "другую  найдем"  как  намерение
"трассовиков" завладеть именно "Волгой", может быть, именно черной "Вол-
гой". А поскольку такие модели и цвет машин особенно ценились на  Кавка-
зе, а в радиусе 600900 километров (именно на столько  можно  было  "пос-
петь" к средневычисленному "обеду") находились Предгорная и Горная АССР,
начальник отдела выдвинул версию, что именно там следует искать Петрушу,
который является либо сбытчиком, либо заказчиком товара.
   Версия была логичной, но недостаточно обоснованной, и в нее мало  кто
поверил.
   - Может, они просто собирались где-то  нажраться,  а  Петруша  -  ка-
кой-нибудь шашлычник или собутыльник, - высказался Тимохин, когда  вышли
из кабинета начальника. - А "другая" - это любая машина, не  обязательно
"Волга", да еще черная...
   - Да, слишком уж красиво получается, - буркнул Сергеев. - Прямо  Шер-
лок Холмс. Еще послать в Предгорск доктора Ватсона, чтоб следил за авто-
мобильным рынком и МРЭО.
   - Представляешь, что бы он там накопал? - подхватил Тимохин.  Сергеев
мрачно улыбнулся.
   Тем не менее версию стали отрабатывать.
   "Начальнику УГАИ МВД Предгорной  АССР,  начальнику  УГАИ  МВД  Горной
АССР. Прошу активизировать проверку поставленного на  учет  в  последнее
время автотранспорта на предмет выявления пропавших  автомобилей,  пере-
численных в ориентировке по РД "Трасса", а также провести работы по  вы-
явлению и проверке машин, эксплуатирующихся либо хранящихся  без  поста-
новки на учет. Начальник УУР Тиходонского УВД Скляров".
   Готовивший телефонограмму Попов дописал еще одну фразу: "Есть основа-
ния полагать, что похищенные автомобили сбываются в республике", но Лед-
няк, перед тем как идти подписывать документ, вычеркнул последнюю  стро-
ку, неопределенно сказав: "Незачем  муравейник  ворошить  раньше  време-
ни..."
   Вторую телефонограмму направили начальникам уголовного розыска каждой
из республик: "Просьба проверить  по  оперативным  учетам  фигуранта  РД
"Трасса" по кличке (имени, фамилии) Петруша, Петруня либо схожего звуча-
ния. Предположительно может заниматься скупкой и перепродажей похищенно-
го, возможно, автомобилей".
   Копии документов подшили в дело, туда же  вложили  поступившие  через
две недели ответы: "Проверкой зарегистрированного и незарегистрированно-
го автотранспорта машин, находящихся в розыске как похищенных, не  заре-
гистрировано".
   "По данным оперативных учетов лицо по кличке (фамилии, имени)  Петру-
ша, Петруня не установлено".
   - Кто за нас будет делать нашу работу? - прокомментировал Сергеев.  -
Мы запросили, они отписались - и у нас и у них в документах полный ажур.
Если искать всерьез - надо самому ехать и поднимать всех на уши.
   "Трасса" буксовала на месте, а вот  Учителя  раскрыли.  Благообразный
пятидесятилетний мужчина заманивал детей в безлюдные места и убивал. Де-
ло было скандально известным, и местные газеты спешили оповестить  чита-
телей об успехе  уголовного  розыска.  В  одном  репортаже  расхваливали
"вдумчивого аналитика"  майора  Сергеева,  который  обезвредил  опасного
маньяка. Сергеев плевался, потому что по Учителю работала совсем  другая
группа, а он только выезжал на задержание. Маньяк сопротивления не  ока-
зал и, увидев оперативника, сразу протянул вперед руки. Наручников у ма-
йора при себе не было, и он до машины вел задержанного за шиворот, а тот
так и держал руки перед собой.
   Коллеги, веселясь, называли Сергеева "аналитиком" и  просили  расска-
зать про свои подвиги подробней. Иван Алексеевич Ромов  тоже  достаточно
позубоскалил по этому поводу и как-то, войдя в  кабинет,  начал  обычной
прибауткой:
   - Ну ты, аналитик хреновый, хватит вдумываться, надо же и делом зани-
маться!
   Но от второй части фразы на Попова дохнуло холодом:
   - Давайте на инструктаж к Викентьеву, живо. Есть работа.
   Работой оказалось приведение в исполнение приговора по Рослову, убив-
шему жену и годовалую дочку.
   - А где же Лесухин? - поинтересовался Сергеев.
   Викентьев пожал плечами.
   - Истребовали дело туда, - он показал на потолок. - Решения пока нет.
   - Как бы его не помиловали, - озабоченно сказал Ромов и  высморкался.
- Вот будет штука! Когда начинаются такие затяжки...
   - Это не нашего ума дело. - Викентьев не любил, когда на  инструктаже
отклонялись от основной задачи. - Вот приговор, читайте!
   Операция прошла точно по графику и без сбоев, если не  считать  того,
что у Рослова в последний момент отказали ноги, и Попов с Сергеевым вта-
щили его в засыпанную опилками комнату на весу. Поэтому отстраниться  не
удалось, и Попов слегка забрызгался. Первый номер сноровисто отмыл  пят-
нышки и посоветовал завести специальную рубашку.
   В диспетчерской выпили. На этот раз водка пошла хорошо,  и  Попов  не
отказался от второй порции. Ромов оказался прав -  напряжение  снималось
лучше, чем транквилизатором. В два часа Валера был  уже  дома.  Спиртное
действовало не только расслабляюще, и он разбудил жену.
   - Ты что, пил? - прошептала горячая от сна Валентина.
   - Самую малость, родная, - с придыханием ответил он.
   В сентябре Попов проверил трех уволенных и двух действующих сотрудни-
ков, неделю провел в районах, выполняя  обязательную  миссию  областного
аппарата по оказанию помощи в раскрытии зависших  преступлений  к  концу
отчетного квартала.
   Кроме того, исполнили Башкаянца - главаря банды, совершавшей  разбой-
ные нападения и оставившей за собой три трупа. Тот плакал и пытался пол-
зать в ногах и целовать руки. Процедура произвела  на  Валеру  тягостное
впечатление, и он уже спешил в диспетчерскую, чтобы снять стресс,  впер-
вые оценив мудрость простого и действенного способа, к которому относил-
ся вначале с некоторой брезгливостью.
   В октябре исполняли двоих - Савина и Хвостова. Первый убил инкассато-
ра и при приведении находился в безразличном оцепенении.  Особо  опасный
рецидивист Хвостов, имевший за плечами семнадцать лет отбытого  срока  и
осужденный за терроризирование осужденных и захват заложников, вел  себя
спокойно. Выслушав прокурора, он сплюнул и выматерился: "Стреляйте, мен-
ты поганые, мне все равно".
   Потом, в диспетчерской, Попов сказал:
   - Крепкий кремушек! Интересно, кто его брал?
   - Войсковики, - пояснил по-прежнему непьющий Сергеев. -  У  них  своя
группа захвата. Ребята - будь здоров, черту рога обломают!
   - А знаете что, государи мои, - умильным, "сдруживающим" тоном  заго-
ворил Иван Алексеевич Ромов, - ведь скоро праздники!
   - Будем скидываться? - ухмыльнулся Буренко.
   Прокурор страдальчески скривился.
   - Надо нам здесь субботник устроить, - предложил первый номер. - При-
беремся, почистимся, выкинем со двора все железяки. А потом  и  посидим,
как положено...
   - Давайте и газончик разобьем, клумбу, цветочки  посадим,  елочки,  -
очень серьезно поддержал Ромова врач. - Дорожки песком посыплем, шезлон-
ги поставим. В выходные с семьей - на отдых...
   - Послушай, Николай, ну почему ты такой желчный? Ведь есть вещи,  ко-
торые смаковать нельзя! Ну вот ты к себе в морг экскурсии разве  устраи-
ваешь? Или в газетах про то пишешь, как покойников потрошишь?
   Иван Алексеевич обиженно пожевал губами.
   - Зачем же ты все время намекаешь, что мы что-то нехорошее делаем? Мы
ведь закон исполняем! Закон! Правда, Степан Васильевич?
   Прокурор скривился еще больше и отвернулся.
   - Если не мы, то кто же? - возбужденно привстал Ромов. Он завелся, на
щеках наметились красные пятна. - И ты  вместе  с  нами  это  делаешь  и
деньги за то же самое получаешь! Так зачем, спрашивается,  все  время  в
душу плевать? Мол, ты это дело осуждаешь и вроде  как  в  стороне  оста-
ешься! Не-е-е-т, милый, ты с нами в одной упряжке!
   Красные пятна запылали вовсю.
   - А действительно, Николай Васильевич, что вы имеете в  виду?  -  Ви-
кентьев исподлобья уставился на врача. - Я думаю, что наш ветеран совер-
шенно прав и ваши постоянные шуточки просто неуместны.  Определите  свою
позицию раз и навсегда. Иначе мне придется искать вам замену.
   Руководитель спецопергруппы говорил негромко и внушительно. Хотя и он
сам и все присутствующие знали, что заменить Буренко  -  дело  вовсе  не
простое, тем более что любые подвижки нарушают стабильность группы.
   - Моя позиция проста. - Врач мрачно смотрел в стол прямо перед собой.
- Любая законная процедура, подчеркиваю  -  законная  процедура,  должна
быть выполнена достойным способом. Какой-то ритуал: священник, последнее
желание, известная всем атрибутика, торжественность...
   Буренко поднял голову и обвел всех взглядом, в котором отчетливо  чи-
тался вызов.
   - Да-да, торжественность, - упрямо повторил  он.  -  Ведь  прерывание
жизни - акт еще более значимый, чем рождение!
   - Вот даже как? - Викентьев не сводил с  судмедэксперта  пристального
взгляда.
   - Именно! Рождение - естественная процедура, запрограммированная при-
родой. И сам появляющийся на свет мало что понимает, практически ничего.
И ничего от него не зависит.
   Теперь Буренко смотрел прямо в глаза второму номеру.  Попов  подумал,
что Наполеон был для доктора отвлекающей фигурой, а  главным  оппонентом
он считает руководителя группы.
   - А здесь, - Буренко ткнул пальцем вниз,  в  направлении  подвала,  -
происходит противоестественная процедура, весь ужас которой  воспринима-
ется... - он замялся, подыскивая слово, - приговоренным.  Так  разве  не
заслуживает он торжественного ритуала? А вместо этого  -  ночь,  подвал,
наручники, отобранный у бандитов пистолет...
   - Да какая ему разница? - буркнул Наполеон.
   - И вся процедура тайная, с душком предосудительности... Вот это  мне
и не нравится, хотя я участвую в работе вместе с вами.  Ветеран  прав  -
без этого не обойтись. Но все должно быть по-другому!
   - Комендантский взвод, залп на заре? - спросил Викентьев.
   - Человечество накопило большой опыт, к сожалению, и в этом  страшном
деле. Вполне можно перенять что-то более подходящее.
   Буренко закончил непривычно длинную речь и откинулся на спинку расша-
танного стула.
   - Так вот, залп с некоторого расстояния чаще всего калечит смертника,
- по-прежнему тихо продолжал Викентьев. - И его все равно приходится до-
бивать выстрелом в голову в упор, ничего красивого в этом нет. А что ка-
сается мирового опыта... Гильотина? Гаррота? Меч или топор? Это отбросим
сразу. Электростул, на котором жарят заживо иногда десять-пятнадцать ми-
нут? Газовая камера, где корчится удушаемый? Виселица, с которой  тради-
ционно связано обесчещивание, позор и отсутствие покоя там? -  Викентьев
поднял глаза вверх. - Или ядовитый укол в вену, против которого  протес-
туют ваши коллеги потому, что он компрометирует медицинское ремесло?
   Викентьев выдержал паузу, но Буренко отвечать не собирался.
   - Только красиво и гуманно отправить человека на тот свет  нельзя.  И
требовать от этого  процесса  эстетической  формы  -  чистейшее  чистоп-
люйство! Ассенизатор всегда пахнет дерьмом, а не французским одеколоном;
но, если он не станет работать, дерьмом будем вонять мы все.
   - К тому идет, - сердито буркнул Ромов.
   - Я вам расскажу одну историю, доктор, - подался  вперед  Сергеев,  и
выражение его лица было  не  самым  добродушным.  -  Наш  товарищ.  Женя
Гальский, сейчас умирает от рака. Он не совершил ничего плохого,  наобо-
рот - честно пахал всю жизнь и был отличным парнем. Ваши коллеги выписа-
ли его из больницы на пятый день и поставили крест - для них его уже нет
на свете. Парень корчится дома, жена бегает  по  кабинетам,  подписывает
десятки бумажек и ставит десятки печатей, чтобы купить промедол.  Больше
двух ампул в день не дают, у нас же в здравоохранении  это  строго...  И
упаси Бог пустую ампулу разбить или выбросить, только на  возврат,  учет
прежде всего...
   Сергеев облизнул пересохшие губы, а Попов разлил остатки водки.
   - Пришлось мне поймать одного негодяя и вытрясти из него все что  на-
до! У негодяев есть любые препараты и в любых  количествах,  без  всяких
рецептов, разрешений и печатей!
   Сергеев нервно пристукнул ладонью, стол скрипнул, водка плеснулась  в
стаканах.
   - Не хотите поморализировать на эту тему, доктор? Да насчет  торжест-
венности и ритуалов порассуждать?
   В диспетчерской на миг стало совершенно тихо.
   - Ладно, - сказал Ромов своим обычным тоном, - давайте за Женьку...
   Субботник все-таки провели. Иван Алексеевич домовито наводил  порядок
в диспетчерской, Сивцев с Шитовым возились в гараже  и  подвале,  Попов,
Сергеев и Викентьев разбирали металлический хлам во дворе.  Послонявшись
по точке исполнения, к ним присоединился и Буренко. Григорьева  на  суб-
ботнике не было, да никто его и не собирался приглашать.
   - Помогай, Васильич... - Второй, третий и четвертый номера с  натугой
тащили проржавевший задний мост какого-то допотопного грузовика, и в го-
лосе Викентьева ощущалась неподъемная тяжесть ноши.
   Врач с готовностью вцепился в округлое железо и, пыхтя,  принял  свою
часть веса. После выяснения отношений он разительно  изменил  поведение:
ни иронии, ни саркастических шуток - справный мужик, охотно  выполняющий
общественную работу.
   - Вот так! - облегченно выдохнул Викентьев, когда мост с  дребезжащим
лязгом грохнулся в кучу металлолома. - Доктор - мужик здоровый!  Давайте
чуток перекурим...
   Сплоченные общим трудом, четверо мужчин присели на сваленные у забора
доски.
   - Скажу Шитову, чтобы пригнал автокран, - раздумчиво проговорил руко-
водитель "Финала". - А то совсем пупки порвем!
   На крыльце диспетчерской появился Иван Алексеевич Ромов. Он отряхивал
руки и подслеповато щурился на неяркое осеннее солнце.
   - Что это аксакал высматривает? Нас, что ли, ищет?
   Попов хотел привстать из-за горы ржавого железа  и  махнуть  ветерану
рукой, но Сергеев придержал за локоть.
   - Посмотри кино...
   Ромов целеустремленно просеменил к щели между диспетчерской  и  гара-
жом, согнулся, упершись рукой в колено, и пошуровал в черном проеме. По-
том сделал какие-то движения ногами, притопнул несколько раз, будто  со-
бирался пуститься в пляс.
   - Галоши подбирает, - сдерживая смех, пояснил Сергеев.  -  Ну  умора!
Михайлыч, может, оформим ему как спецодежду - по ордеру?
   - Какие галоши? - по инерции спросил Попов,  хотя  тут  же  мелькнула
неприятная, хотя и довольно правдоподобная догадка.
   - С объектов! Федька с Петром их то в угол забрасывали, то  в  гараже
прятали - везде находит!
   Сергеев встал.
   - Ай-ай-ай! Все видели! Неужели купить жалко?
   Гигант перестал сдерживаться и от души  расхохотался,  таким  веселым
Попов его еще не видел.
   Ромов дернулся, суетливо взбрыкнул ногой, но тут же  степенно  выпря-
мился.
   - Вот вы где есть, оказывается. - Он направился к коллегам. - А смеш-
ного, Сашенька, ничего-то и нет... Я ведь не из жадности... Просто  при-
вык галоши носить, отвыкать поздно. А поди их купи сейчас...
   Внезапно Попов ощутил прилив дурноты. Вновь появилось чувство, что он
у самого края глубокого колодца. Вскочив, он сделал несколько шагов  на-
зад от устрашающей бездны и уперся в бетонные плиты забора. Уф! Наважде-
ние прошло, хотя сердце бешено колотилось и во рту пересохло.
   - Правильно, Валерочка. - Ромов явно обрадовался возможности  сменить
тему. - Я тоже хотел забор осмотреть... Давай-ка пройдем вместе по пери-
метру...
   Попов как во сне шел вдоль шершавой серой стены. Повторившийся  прис-
туп внезапного страха всерьез озаботил его. И этот колодец - он отчетли-
во видел зияющее отверстие с сырыми  скользкими  стенами.  Галлюцинация?
Похоже... Как бы крыша не поехала!
   - Высота два тридцать - два пятьдесят, - бубнил Ромов. - Электрозащи-
ты, видишь, нету... Она по внешнему ограждению проходит, а здесь переле-
зай, пожалуйста, кто хочет!
   - Там же завод, - вяло возразил Попов. - На территорию посторонний не
пройдет.
   - На заводе он, может, и не посторонний, но нам-то уж точно не свой!
   Ромов в очередной  раз  преобразился.  Сноровисто  осматривал  стену,
вставал на цыпочки, пригибался, забыв про радикулит. Так идет по верному
следу хорошо выдрессированная ищейка.
   - А вон что это там такое? - вдруг спросил он, и  ни  умильности,  ни
старческой немощи не было в голосе. - Посмотри, Валерий,  глаза  у  тебя
получше!
   Бетонные плиты забора были подогнаны плотно одна к другой, швы наглу-
хо задраены цементом. Но в одном месте, метрах в двух от  земли,  цемент
выкрошился. Небольшой участок - сантиметра три-четыре, Валера прошел, не
обратив внимания.
   - Притащи-ка лесенку и поднимись: насквозь или нет? - приказал Ромов.
   Взобравшись на расшатанную лестницу, Попов приблизил лицо к холодному
бетону. Щель была сквозная, он увидел зеленый из рифленого железа  ангар
и край серебристого газгольдера.
   - Насквозь, значит! Ну-ка, давай на ту сторону! Примерься - можно от-
туда что-то углядеть?
   Попову не хотелось лезть на охраняемую территорию режимного  объекта,
но почему-то он подчинился.
   Опасаясь окрика вохровца, а то и прицельного выстрела, Попов перемах-
нул через гребень забора, повис на руках и легко  соскочил  на  большой,
окантованный железом ящик из прочных толстых досок.  Это  была  надежная
наблюдательная площадка, потому что щель находилась в заборе как раз  на
уровне глаз и сквозь нее хорошо просматривалась территория  сверхсекрет-
ного объекта - точки исполнения смертных приговоров южного региона стра-
ны. Судя по валяющимся вокруг и  прилипшим  к  ящику  окуркам,  наблюда-
тельный пункт использовался неоднократно.
   Субботник был прерван. Сивцева с Шитовым послали за  автокраном,  Бу-
ренко под благовидным предлогом отправили с ними,  а  члены  внутреннего
круга - первые четыре номера спецопергруппы "Финал" - начали  чрезвычай-
ное совещание.
   - Ну, что делать-то будем? - Ромов обвел всех острым взглядом. -  Де-
ло-то нешутейное, но и зря горячку пороть не надо, чтобы самим в лужу не
сесть.
   - Инструкцию знаешь? - с безразличием смертельно  уставшего  человека
спросил Викентьев. - Вот то и делать.
   - По инструкции, значит, - согласно покивал первый  номер  и  вытянул
руку. - Тебе сразу полагается по шапке, это раз! - Он  загнул  палец.  -
Точка исполнения закрывается, два! - Ромов аккуратно загнул  второй  па-
лец. - Надо искать новую точку -  три!  Ты  понимаешь,  что  это  такое?
Сколько мы угробили сил и времени? И где ты найдешь в миллионном  городе
место лучше этого?
   - Короче! - глядя в сторону, бросил руководитель группы. Он редко бы-
вал выбит из колеи, но сейчас имел место как раз такой случай.
   - А ведь мы и не знаем - произошло рассекречивание или нет, - прежним
рассудительным тоном продолжал Иван Алексеевич. - Мало ли какой дурак  в
щелку подглядывал! И что он там увидел? Какие такие секреты распознал?
   - Если дурак - одно. А если вышли на нас?
   - Вот тогда и вопросов нет! Тогда все по инструкции...
   Ромов задумался, на лбу залегли две глубокие старческие морщины.
   - Только это уже без меня. Не обессудь, Володенька, годы свое  берут,
давно думаю отойти от дел, вот и случай подоспел... На всю эту  колготню
у меня уже и сил-то нету...
   Викентьев вскинул голову и уставился на собеседника, будто не поверил
своим ушам. Тот не отвел взгляда.
   - Я тоже брошу все к чертовой матери! - Второй номер  глубоко  вздох-
нул. - Думаешь, мне не надоело? По шапке получать, с женой  ругаться  да
исполнять, исполнять, исполнять...
   Он выпрямился и еще раз вздохнул, с облегчением, будто освободился от
тяжелой ноши.
   - Значит, судьба... К чертовой матери! Напишу рапорт -  и  все!  Путь
ищут точку, пусть исполняют, пусть все организовывают...
   - Я тоже хотел уйти с исполнения, - воспользовавшись паузой,  вставил
Попов.
   - А я держусь двумя руками! - Сергеев неожиданно выругался.  -  Такая
расчудесная работа, как раз по мне!
   - А кто же, ребяточки, будет закон  исполнять?  -  вкрадчиво  спросил
Иван Алексеевич. - Сейчас мы все разбежимся, а дальше что? Или приговоры
выносить не станут? Или легко людей на это дело подобрать? Может, от хо-
рошей жизни министр персональное разрешение дал мне,  отставнику-пенсио-
неру, вроде как внештатно ВМН приводить? Не от хорошей,  братцы,  просто
деваться некуда было!
   Ромов медленно расцветал красными пятнами.
   - Проще простого в кусты юркнуть! Только раньше времени-то зачем?
   - Ну провокатор! - изумился Викентьев. - Ты же первый затеялся  отбой
играть!
   - Не так, Володенька, не так! Если рассекретили нас - это одно. А ес-
ли какой-то придурок запчасти из гаража ворует или от нечего делать сюда
пялится - зачем же сразу воду сливать?
   - Не пойму я тебя, Алексеич. - Викентьев снова был озабоченным и  ус-
талым. - Любишь ты крутить - то так, то эдак... Что предлагаешь-то?
   - А то и предлагаю. Проверить этого друга. Кто такой, с  какой  целью
смотрит, что узнал... Тогда и выводы сделаем, и решения примем.
   - Тоже правильно, - подумав, неохотно кивнул руководитель спецгруппы.
- Разумнее ничего не придумаешь.
   Пятна на лице Ромова поблекли.
   - И смену нам надо готовить. Я тебе, Михайлыч, сколько раз  предлагал
попробовать?
   Палец первого номера изобразил привычное движение.
   - Чего там пробовать... Нашел мальчика! Я уже все в жизни попробовал.
Хватит...
   - И Сашеньке предлагал!
   - Давайте им оружие - тогда пожалуйста! А так это дело не для меня! -
Сергеев еще раз выругался. - Вон Шитову предложите... Недавно надо  было
определиться: или с автоматом в засаду, или с дубинкой  на  площадь.  Он
выбрал дубинку - неформалов гонять безопасней, а куражу куда больше!
   Ромов пожевал губами и нахмурился.
   - Не пойму я, Александр Иванович, к чему ты это сказал? Разговор-то у
нас о другом!
   - Хватит антимонии разводить, - властно прервал Викентьев. -  Щель  в
заборе заделать, любопытного найти и проверить! Задача ясна?
   Это вновь был Железный Кулак, которого очень трудно выбить из колеи.
   - Куда яснее, - буркнул Сергеев. - Дело-то простое... Цементу  разме-
шать - пять минут. Да и этого хрена установить... Сколько человек  рабо-
тает на "Приборе"? Всего-то тысяч десять? Ерунда,  правда,  Валера?  Тем
более времени свободного у нас навалом...
   - Вот и работайте, а не болтайте! - отрезал Викентьев.
   "Прибор" обслуживала своя, объектовая,  милиция.  С  территориальными
органами она практически не контактировала,  и  Сергеев  никого  там  не
знал. Это было непривычно: во всех райотделах  области  у  гиганта  было
много друзей и знакомых. Непривычным оказалось и то, что через проходную
его не пропустили, и он долго названивал по черному внутреннему  телефо-
ну, а потом стоял в позе просителя у щелкающего турникета, ожидая,  пока
придет провожатый.
   Местный опер - энергичный дерганый парень, шустрый, как все розыскни-
ки, сноровисто оформил разовый пропуск и, болтая вроде бы ни о чем, а на
самом деле пытаясь выведать цель визита, провел майора мимо вооруженного
"наганом" охранника в свой ведомственный мир, который здорово  отличался
от того, большого, раскинувшегося за забором с  системой  электрошоковой
защиты.
   На сотнях гектаров земли могли разместиться несколько деревень, а  то
и крупный рабочий поселок с  привычными  приметами  нищеты  и  убогости,
столь же привычно объясняемыми скудностью местного бюджета  и  нехваткой
централизованного финансирования. Здесь же бросался в глаза  достаток  -
Минавиапром явно не испытывал подобных проблем. Ровные, без выбоин,  ас-
фальтированные дорожки, ухоженные клумбы и цветники, монументальная дос-
ка передовиков, деревья с выбеленными на метровую высоту стволами,  тща-
тельно выкрашенные "серебрянкой" металлические конструкции.
   "Прибор" имел комфортабельную базу отдыха, несколько пансионатов - на
побережье и в горах, каждый год возводились один-два жилых дома. Пробле-
мы с кадрами тут не было, в вытрезвители и сводки  происшествий  рабочие
попадали довольно редко. Но, несмотря на все это благополучие, встречаю-
щиеся по пути люди не выглядели свободными и счастливыми и отличались от
тех, зазаборных, гораздо меньше, чем заводская территория отличалась  от
городской.
   - Это ЛИС - летно-испытательный сектор, - пояснил сопровождающий. - А
за ним озеро, летом там купаются в перерывах. Вы,  наверное,  когото  на
сбыте нашей продукции взяли?
   На большом,  со  стадион,  поле  сохранилась  знаменитая  тиходонская
степь, как в музее краеведения за пыльным стеклом, только без чучел дро-
фы, волка, кабана, а живые звери и птицы здесь не водились,  потому  что
грохочущие "изделия" за десятки лет обильно насытили почву и траву окис-
лами свинца.
   - Если так, то шум поднимется, - продолжал опер, не придавая значения
молчанию майора. - Директор у нас крутой...
   Здесь, за забором, единолично правил генеральный директор. Он карал и
миловал, выделял квартиры или передвигал в  конец  очереди,  распределял
автомобили  и  загранпоездки,  устанавливал  персональные   оклады   или
увольнял без выходного пособия. И хотя сам генеральный, естественно,  не
мог вникать в мелкие детали своего хозяйства, дела это  не  меняло,  ибо
решения принимались от его имени, ему же обжаловались и его же  заключе-
ние становилось окончательным. И выходило, что и новые дома, и фонды  на
автомобили, и пансионаты принадлежали ему и ему же  принадлежали  десять
тысяч винтиков отлаженной хозяйственной машины, которые в последнее вре-
мя модно стало называть человеческим фактором.
   И милиция наверняка тоже у него под пятой, потому что квартиру и  все
другие жизненные блага вот этому озабоченному оперу выделяет именно  он,
а не далекое МВД.
   - У тебя квартира есть?
   Сопровождающий не удивился неожиданному вопросу,  похоже,  он  вообще
ничему не удивлялся.
   - Ага, в прошлом году получил. Как раз в центре дом сдавали...
   - Значит, хорошо живете с начальством?
   - Как же иначе? У вас ведь тоже так.
   "Пожалуй, - подумал Сергеев. - Хотя и не столь  наглядно.  Здесь  вся
власть в одном кулаке, не сманеврируешь".
   Отдел находился в новом, отдельно стоящем здании из  белого  кирпича.
Внутри просторно, хорошая мебель, кабинеты отделаны полированными  пане-
лями.
   Как правило, свои вопросы Сергеев решал с начальником уголовного  ро-
зыска. На этот раз худой, чернявый, похожий на грача капитан провел  его
к начальнику райотдела. Рыхловатый рыжий мужчина лет сорока пяти  внима-
тельно выслушал легенду: из авторембазы УВД похищены дефицитные  запчас-
ти, следы ведут на "Прибор".
   Легенда была корявая и малоправдоподобная, но чернявый капитан  прог-
лотил ее не поморщившись, зато начальник отдела проявил профессионализм:
   - Запчастями занимается областной угрозыск? С чего бы? Или важнее дел
нет?
   Сергеев доверительно улыбнулся.
   - Железки для генеральской машины. Вот и роем землю. А дел навалом.
   - Тогда понятно. Ну а мы чем поможем? Девять с половиной тысяч  рабо-
тающих... Как его зацепить?
   Рыжий подумал.
   - Ладно, покажите место, Никонов займется.
   Грач кивнул и вывел майора из кабинета.
   - Только надо письменный запрос, - сказал он. - Чтобы  мы  официально
работали...
   "От безделья пропадают, - подумал Сергеев. - Телефоны не звонят,  ка-
лендари чистые, по всякой ерунде - запрос, чтобы потом отчитываться".
   Официально никакой кражи из ремзоны УВД не  существовало,  но  майора
это не смутило.
   - Запрос сделаем, - бодро сказал он и тут же на  бланке  УВД  написал
требуемый документ, поставив палочку, расписался за Ледняка,  с  потолка
вписал исходящий номер.
   Только после этого Никонов отправился с ним к забору ремзоны,  осмот-
рел место, поднялся на ящик, поковырял свежий цемент в щели между плита-
ми.
   - Похоже, он тут что-то рассматривал. И довольно долго.
   - Наблюдал, удобный момент подбирал.
   - Наверное...
   Начальник розыска спрыгнул с ящика.
   - Скорее всего это кто-то из охраны, - вслух рассуждал  он.  -  Здесь
как раз проходит маршрут контроля периметра... Пойдем посмотрим, чей это
участок.
   Однако в штабе ВОХРа выяснилось, что четкого  закрепления  бойцов  за
маршрутами не существует. Перед каждой сменой бригадиры по своему усмот-
рению расставляют людей на посты.
   За последние шесть месяцев  интересующий  Сергеева  участок  охраняли
пятьдесят два человека. Из постового журнала майор выписал фамилии дежу-
ривших в ночные смены. Таких оказалось пятнадцать. Наиболее часто повто-
рялись три фамилии. Сергеев аккуратно подчеркнул каждую из них.
   Пока Сергеев отрабатывал "Прибор", Валера Попов посетил Северный  ра-
йотдел, обслуживающий территорию, на которой находился завод.
   - Мы же к ним отношения не имеем, - пожал плечами  старший  опер-кре-
пыш, начинающий терять спортивную форму. - Спросите на всякий  случай  у
зонального.
   Зональный оперуполномоченный задумался, вороша в памяти гору не  при-
годившихся до поры фактов.
   - Приходил один с "Прибора". Похоже, шизофреник.  Охранник,  что  ли.
Заявление хотел нам повесить. Как раз по ремзоне.
   Опер зевнул и потянулся.
   - Дежурил в ночь и опять заступил. Надоело! Я, кстати, и не знал, что
под боком ремзона. Сходразвал там можно сделать, не в курсе?
   - Какое заявление? - стараясь не проявлять заинтересованности,  спро-
сил Попов.
   - Плел что-то про трупы... Черт его знает! Шизофреников сейчас разве-
лось! Вроде там бандиты трупы потрошат и внутренние  органы  за  границу
продают!
   На полу обозначился колодец со скользкими стенками,  и  Попов  сделал
шаг в сторону. Колодец исчез.
   - Какие трупы, какие органы? - нервно вскричал он. -  Откуда  он  это
взял?
   - Да не психуй ты, - успокаивающе махнул рукой опер. - К краже  вашей
он не вяжется, иначе чего бы пришел. Так, обычный дурак.
   Попов взял себя в руки.
   - Может, он видел чего? Как фамилия-то?
   - Сейчас поглядим, если осталась...
   Опер полистал вспять перекидной календарь, всматриваясь в неразборчи-
вые записи.
   - Вот он, кажется... Или нет? Середин! Или этот... В общем, или Сере-
дин, или Лебедев - они в один день приходили. У кого-то собака  пропала,
а у кого-то трупы разделывают. Оба психи!
   Зональный еще раз зевнул и вдруг встрепенулся.
   - Послушай, так если ремзона к "Прибору" не относится... Ты мне,  по-
лучается, кражу подвешиваешь?
   - Да нет. Нам попробовать запчасти найти  да  перед  генералом  отчи-
таться.
   - Это другое дело, - облегченно вздохнул опер.
   Когда Сергеев и Попов сверили свои списки, то оказалось, что одна фа-
милия имеется в каждом из них. Лебедев - тридцатилетний  стрелок  охраны
"Прибора". Из разведопроса, проведенного Сергеевым в штабе ВОХРа,  можно
было сделать вывод, что это незаметный, малоконтактный человек: исправно
отбывал часы дежурства, контактов с коллегами не поддерживал, от участия
в праздничных "мероприятиях" уклонялся и не совершал решительно  никаких
поступков, которые определили бы его индивидуальность.
   - По-моему, он с прибабахом, - сказал бригадир ВОХРа. - Молчит, книж-
ки про шпионов все читает, ни в "козла", ни выпить, ни про жизнь погово-
рить... На стрельбах, как пацан, патроны у ребят выпрашивает. Многие от-
дают, чтобы "наган" не чистить... А ему в удовольствие -  разбирает  все
время, смазывает, протирает... Три года работает, а мы о нем ничего тол-
ком не знаем.
   - Видно, действительно шизанутый, - сказал Сергеев, когда  внутренний
круг обсуждал собранные данные. - И по месту жительства тоже - тихий, ни
с кем не общается...
   - Это хорошо. - Викентьев посмотрел на Ромова.  -  Меньше  контактов,
меньше болтовни.
   - Хорошо-то хорошо, - вроде как согласился Наполеон, но  отрицательно
покачал головой. - Может, действительно у него романтика в заднице игра-
ет, шпионов ищет, потому и в замке ковырялся. Но вот что он про трупы-то
болтал? Надо же встретиться с ним кому-то, поговорить, разведать  что  к
чему...
   - Он в больнице, с желтухой, - пояснил Попов. - Это  дело  долгое,  а
лезть в инфекционное особой охоты нет.
   - А точно с желтухой? Тогда, конечно... Месяца два, а то и больше...
   Иван Алексеевич пожевал губами.
   - Бывает и совсем помирают. Особенно сейчас: врачи хреновые, лекарств
нет.
   - Ладно, аксакал, не крути свою шарманку, - перебил Викентьев, и  На-
полеон обиженно замолк. - Делаем такой вывод: опасности  рассекречивания
нет, работу продолжаем. По выздоровлении прощупать нашего друга, тогда и
подведем итоги. Может, ему у психиатра полечиться надо. Значит, само со-
бой, и работу придется сменить. Другие предложения есть?
   - По-моему, правильно, - сказал Попов, и Сергеев согласно кивнул.
   - Нам он не опасен, - поддержал Ромов. - Чем он  может  помешать?  Да
ничем!
   Но на этот раз опытнейший Иван Алексеевич ошибся. Незаметный меланхо-
личный Лебедев представлял серьезную опасность для спецгруппы "Финал", и
болезнь только отодвигала эту опасность на более позднее время.
 
 
   Глава тринадцатая
 
   Раскрытие многих преступлений начинается со случайности, но  об  этом
мало кто знает, ибо заинтересованными лицами каждая случайность подается
как результат упорной и кропотливой работы.
   То, что неизвестный водитель расплескал ведро солярки на повороте од-
ной из автодорог Предгорной АССР, было случайностью чистой воды.  И  то,
что спешащая в сумерках "Волга" "схватила" скользкое пятно правыми коле-
сами и вылетела на обочину - тоже, несомненно, было случайностью.
   Выезд на место происшествия следственной группы явился  логическим  и
закономерным следствием серьезной аварии, но то, что дежурил  новичок  -
лейтенант Мезлоев, оказалось третьей случайностью, которая и решила  де-
ло. Потому что недавний выпускник Высшей школы МВД СССР Мезлоев самосто-
ятельно работал четвертый месяц, служба еще не успела не только осточер-
теть, но и стать привычной, к тому же, в отличие от многих  сокурсников,
он хорошо знал законы, приказы и инструкции, а  потому  чувствовал  себя
уверенно и не пытался подстроиться под сложившуюся в райотделе практику.
   Причина дорожного происшествия была очевидной, розыск и наказание ви-
новного заведомо перспектив не имели, к тому  же  пострадавший  водитель
остался жив, а значит, тяжкие последствия отсутствовали. Просматривалась
и вина самого пострадавшего, которого хитроумный пункт "Правил дорожного
движения" обязывал обеспечить безопасную езду. Словом, никаких  осложне-
ний здесь не предвиделось, потерпевший при таких  обстоятельствах  жало-
ваться во все концы не станет. Дело можно спокойно спустить на тормозах.
А работы на месте происшествия от силы на полчаса. Так бы решил любой из
шести утомленных службой и жизнью, обремененных семьями и опытом  следо-
вателей Урук-Сартанского РОВД. Мезлоев был седьмым.
   Он проводил осмотр более двух часов и сделал то, что в подобной ясной
и понятной ситуации не стал бы делать никто из коллег: сверил номера аг-
регатов автомобиля с данными техпаспорта. И обнаружил, что номер  кузова
не соответствует записи в документе.
   В принципе, дежурный следователь мог этим и ограничиться, передав ма-
териал с соответствующим рапортом руководству. Но Мезлоев был честолюбив
и азартен, поэтому, не обнародуя своего открытия, он закопался в  ориен-
тировки и нашел запрос Тиходонского УВД по розыскному делу "Трасса", где
упоминалась "Волга" "ГАЗ-24" госномер "З 00-77 НК", принадлежащая  граж-
данину Плоткину и пропавшая вместе с хозяином в начале июля. Номер кузо-
ва пропавшей машины совпадал с тем, который имелся на кузове разбившейся
"Волги".
   Только после этого лейтенант описал свое открытие в подробном рапорте
и подал его по команде.
   Результатом этой цепочки случайностей стал документ,  направленный  в
Тиходонск: "Принятыми дополнительными мерами розыска по  вашей  ориенти-
ровке (РД "Трасса") обнаружен кузов а/м "ГАЗ-24" (владелец Плоткин), ко-
торый эксплуатировался по техническому паспорту на а/м  "ГАЗ-24"  госно-
мер.... владелец Идримов. В настоящее время Идримов, пострадавший в  ре-
зультате аварии, находится в больнице Урук-Сартанского  РОВД.  Начальник
УУР МВД Предгорной АССР".
   - Это реальный путь к раскрытию, - сказал Сергееву Ледняк, чуть  мор-
щась и незаметно поглаживая живот. - Поезжайте с Поповым... Какой-то  он
странный последнее время - в чем дело? Все мы устали... Значит, поезжай-
те и разберитесь на месте. А я созвонюсь с Москвой - "Трасса" у  них  на
контроле, пусть подключают своих людей. Нет, сами не  обойдетесь  -  это
Кавказ...
   Ровно через сутки Сергеев и Попов сидели в кабинете начальника отдела
особо тяжких преступлений МВД Предгорий и излагали  план  предполагаемых
действий. Дородный краснолицый подполковник слушал внимательно, время от
времени поглаживая широкие жесткие усы и согласно кивая головой. Но ког-
да он заговорил, оказалось, что это кивание вовсе не  знак  согласия,  а
один из элементов кавказской вежливости, за которой может ничего не сто-
ять, а может стоять и прямо противоположное ожидаемому.
   - Понимаете, - подполковник доброжелательно улыбнулся, усы встопорщи-
лись, - у нас тут все по-другому. Так, как вы хотите, можно сделать  где
угодно: в Москве, Ленинграде, Тиходонске, но не здесь! - Начальник отде-
ла развел руками. - Идримов живет в селе, где  половина  жителей  -  его
родственники, а вторая половина - друзья и  знакомые.  Как  сохранить  в
тайне осмотр или обыск у него в доме? Даже если  просто  задать  кому-то
вопрос, любой, самый пустяковый, - мгновенно передадут: приходили, инте-
ресовались... Так что и в больницу нечего соваться!
   - Беймураз Абдурахманович, - Попов с трудом держал в памяти имя и от-
чество подполковника, - а если местного участкового подключить?  Легенда
- авария. Или пожарника - состояние проводки, дымоходов, опасность  воз-
горания...
   Жесткие усы снова встопорщились.
   - А если участковый женат на сестре брата Идримова?  Или  пожарник  -
племянник друга его отца? Какая-то связь обязательно найдется!
   - Получается, ничего не выйдет? - мрачно спросил Сергеев. - То  труд-
но, это невозможно... Знаете, сколько трупов по "Трассе"? И контроль Со-
юза! Кстати, со дня на день прибудет московская бригада.
   - А что они здесь сделают? - колюче взглянул Беймураз Абдурахманович.
- У себя на Арбате порядок навести не могут! Правда,  туда  десантников,
бронетранспортеры и вертолеты не бросишь, а в республиках все можно, ру-
ки развязаны...
   Начальник отдела задумался, машинально вытащил из стола белые  костя-
ные четки, перехватил взгляд Попова, вновь добродушно улыбнулся.
   - Нервы успокаивает. Не пробовал?
   На минуту в кабинете воцарилась тишина, только чуть пощелкивали круг-
лые ограненные костяшки.
   - Раз надо - значит, будем делать. - Подполковник вооружился толстен-
ной четырнадцатицветной ручкой, какие лет десять назад в изобилии навод-
няли прилавки комиссионок. - Будем делать по-своему. Мы ведь  здесь  жи-
вем...
   Он вновь надел маску радушного и любезного хозяина.
   - Мой двоюродный брат - главврач  республиканской  больницы.  Попрошу
его забрать Идримова из района. А получится - пусть  переводят  в  Тихо-
донск, вроде по медицинским показаниям. Устраивает?
   Чудовищная ручка черкнула что-то в календаре.
   - А насчет того, чтобы поискать следы других машин... Мы найдем  спо-
соб узнать, что у него в сарае, в подвале, в гараже. Но скорей всего  он
просто покупатель. Понадобилось заменить кузов - вот  и  заменил.  Не  в
очередь же на десять лет записываться... Дело обычное. Иногда заказывают
- какая модель, какой  цвет.  Знают,  понятно,  что  ворованное.  А  про
убийства-то не думают.
   Прощаясь до завтра, подполковник замялся.
   - Вы в отделе особо не рассказывайте, что да как... Ребята у нас  хо-
рошие, золотые ребята, я им всем доверяю, как себе... Но, знаете,  всяко
бывает.
   Когда они вышли в коридор, Попов спросил:
   - Как ты думаешь, а ему доверять можно?
   - Скоро узнаем, - отозвался Сергеев.
   Оказалось, что можно. Подполковник сделал все,  что  обещал,  и  даже
сверх того. Идримова перевели в республиканскую больницу.  У  него  было
легкое сотрясение мозга, трещины ребер и сложный перелом голени.
   - Можешь хромым остаться, - сказал лечащий травматолог. - Надо  бы  в
специализированный институт, в Тиходонск, да туда не пробьешься. В прош-
лом году нам только пять нарядов дали.
   - Как так "не пробьешься"? Раз человеку надо! - возмутился  сопровож-
давший раненого брат. - Где у вас начальник?
   Через полчаса он вернулся в палату радостный, но слегка  обескуражен-
ный.
   - Золотой мужик главврач! - возбужденно  сообщил  он.  -  Скомандовал
завтра же тебя санитарным самолетом отправить. И ничего не  взял!  -  Он
перешел на шепот. - Даже слушать не захотел!
   - Ничего, вылечусь - мы к нему подойдем, - удовлетворенно сказал  Ид-
римов. - Молодец, Магомет! Скажи матери, Ильясу, всем, что я в  порядке.
Сходи в милицию, пусть дело не открывают. Машину забери, отдай  Адаму  -
пусть поставит на ремонт. Что будет надо - сообщу...
   Разбитую "двадцатьчетверку" тем временем направили на автотехническую
экспертизу. Однако на полпути маршрут изменился, и мощный грузовик  взял
курс на Тиходонск.
   - Никаких других машин у него не появлялось, - через пару дней  сооб-
щил Беймураз Абдурахманович тиходонским операм. - Свою "Волгу" он весной
разбил, стал искать новую без документов. Пару месяцев назад взял эту за
десять тысяч. Кузов переставил, двигатель спрятал у младшего брата Маго-
мета, резину и задний мост держит у себя в подвале. Продавца знает.
   - Спасибо, - Сергеев сжал ладонь  подполковника.  -  А  прибеднялись:
подходов нет, в тайне не сохранить... Как же удалось столько собрать?
   - Мы здесь живем, - повторил начальник отдела, не сомневаясь, что та-
кой ответ все объясняет. - Только я вот о чем попрошу: обыски, проверки,
задержания - пусть все это через меня идет, я все обеспечу... Потому что
такие войсковые операции, как в Узбекистане, нам ни к  чему...  И  народ
взбудоражат, и руководство республики обозлят. А крайний понятно кто...
   В Тиходонском региональном институте травматологии и ортопедии  Идри-
мова приняли не слишком радушно.
   - Рядовой случай, чего его было к нам направлять? Да еще санавиацией?
   - А то не знаешь, как там решаются такие дела!
   Врачи приемного отделения многозначительно переглянулись.
   Султан Идримов не обратил внимания на холодный прием и ничуть не оби-
делся. Он достаточно хорошо знал жизнь и прекрасно понимал, что происхо-
дит. Лечиться в региональном центре куда престижнее, чем в республиканс-
кой больнице. Тут и оборудование получше, и лекарств побольше,  и  врачи
поопытнее. По крайней мере, так считается. Может, оно и не так - в  рес-
публике тоже оборудования импортного хватает, и  без  лекарств  солидный
человек не останется, и врачи все время на курсы ходят. Но мнение есть -
в Тиходонске лучше лечат! А потому каждый стремится сюда попасть.  Поло-
жено-то, конечно, только тяжелых больных направлять, да мало ли что  где
положено! Если человека уважают, то и пойдут навстречу. А местные  врачи
по-своему рассуждают: коек мало, желающих много - вот и власть, и связи,
и дефицит. А когда со стороны человека прислали, считай,  отобрали  одну
койку, кусок из кармана вынули. Потому и недовольны доктора, и понять их
можно. Только зря они беспокоятся: Султан Идримов никогда в долгу не ос-
танется, все довольны будут. На выписке как с родным попрощаются. А сей-
час пусть побурчат...
   Через два дня его прооперировали. К этому времени приехали Магомет  с
Ильясом, привезли неподъемные чемоданы - коньяки, балык, икра,  все  со-
лидно, не то что орехи, хурма и прочие хурды-мурды. Потому операцию сде-
лали хорошо и наркоз дали как положено: заснул, проснулся - уже в  пала-
те. Одноместная, с телевизором, и сиделку Магомет нанял...
   Ребята пожили четыре дня, оставили в  тиходонских  кабаках  несколько
тысяч, очень важно - погулять в Тиходонске, считается, что только насто-
ящий мужчина с большими деньгами может это себе позволить. Еще шикарнее,
конечно, в Москве гулять, тем более земляки столицу держат, но в послед-
нее время их там прижимают, теснят, вполне можно вместо ужина пулю полу-
чить. Ничего, в Тиходонске тоже кабаки с варьете и бары всякие,  расска-
жут Вахе и другим сельским чуркам, которые деньги в мешки складывают,  а
жизни не видят - пусть рты пораскрывают! Спросили,  как  положено:  "Что
еще надо? Нужны еще здесь?" А чего надо? Все есть. Чего сидеть парням  -
у них дома дел много. Через пару недель приедут и заберут, если Аллах не
отвернется. "Какие поручения?" Да никаких, пусть только с  автоэксперти-
зой разберутся да машину заберут - время идет, а ее делать  надо.  Ну  и
уехали. Будем выздоравливать: лекарства есть,  внимание  есть,  уважение
есть. Чего еще надо?
   Внимания к Султану Идримову и его родне  было  куда  больше,  чем  он
предполагал. Стационарный пост наружного наблюдения  обходился  казне  в
сто рублей ежесуточно. Преследующее наблюдение за Магометом и Ильясом  с
фиксацией всех связей, контактов, адресов, фотографированием их  времяп-
репровождения стоило ежедневно триста рублей. Впрочем, самих наблюдаемых
эти суммы вряд ли могли удивить, потому что за один вечер они оставили в
"Скачках" вдвое больше, считая, разумеется, девочек и оркестр.
   Пост наблюдения действовал и в Урук-Сартане, а прибывшая  все-таки  в
Предгорье московская бригада с помощью любезного Беймураза  Абдурахмано-
вича плела сеть, охватывающую блатной и околопреступный мир всей респуб-
лики.
   Но центром разработки розыскного дела "Трасса" являлся выздоравливаю-
щий в отдельной палате Султан Идримов, хотя сам он об этом, естественно,
не подозревал. Когда в дверях  показался  улыбающийся  человек  с  тремя
гвоздиками в руке, Султан решил, что это посланец от родни.  Правда,  не
кавказец, но мало ли как складываются обстоятельства. Он тоже  изобразил
ответную улыбку, но следом вошел двухметровый амбал со шрамами на  лице,
и улыбаться сразу расхотелось.
   - Здравствуйте, гражданин Идримов. - Быстро подойдя к кровати,  Попов
положил гвоздики на тумбочку и, наклонившись, запустил руку под подушку,
потом под матрац. - Это для порядка, - пояснил он и сел на табуретку.  -
У Магомета есть интересный ножик, думал - может, и у  вас  такой  имеет-
ся...
   Сергеев сел на кровать, пружины заскрипели.
   - Посмотри, Султан. - Гигант вытащил из внутреннего кармана несколько
фотографий и положил больному на грудь. - А потом расскажешь нам, как да
что...
   Словно загипнотизированный, Идримов взял фотографии.  На  первой  был
запечатлен невысокий, начинающий лысеть мужчина, важно облокотившийся на
капот черной "Волги". На второй -  разбитая  "Волга"  Идримова,  которая
сейчас должна была находиться на автотехнической экспертизе. Затем круп-
но номер кузова и сразу же - совсем другой номер в техпаспорте. На  сле-
дующем снимке из разрытой ямы выглядывала полуразложившаяся голова чело-
века. Султан отбросил фотографии, и они веером разлетелись по комнате.
   - Давай рассказывай, - буднично предложил  Сергеев,  будто  продолжая
давно начатый разговор.
   У Идримова закружилась голова.
   - Ничего не понимаю, ребята, честное слово,  -  машинально  залопотал
он.
   Какой идиот! Надо было сразу вырезать переднюю панель с номером и за-
менить, как все нормальные люди делают! Специалисты так  вваривают,  что
шов только экспертиза определит! А он понадеялся, что гаишники под капот
не заглядывают, особенно когда в правах четвертной... Может, на  экспер-
тизе выплыло? Тогда откуда они знают про Магомета и про нож его знают? И
что это за труп? Какое отношение к машине, номерам, аварии  имеет  труп?
Никакого!
   - Про что спрашиваете? Может, перепутали меня с кем? - продолжал  ло-
потать он, даже не контролируя автоматически вылетающие слова и не пыта-
ясь придать им хоть какую-то убедительность. Он уже понимал, что это  за
труп, но не хотел признаться даже самому себе, сознание не впускало кош-
марную догадку, она билась где-то глубоко-глубоко, и надо было так и ос-
тавить ее внутри, потому что в привычных мыслях и ощущениях ей просто не
находилось места!
   Еще пять минут назад он думал, что скоро обед и повариха Галя  поджа-
рит сочную баранью отбивную и сто пятьдесят  отличного  коньяка  приятно
обожгут пищевод и сладко обволокут голову, и можно  поспать  до  вечера,
посмотреть футбол, а после отбоя молоденькая  медсестра  Танечка  скорее
всего согласится сделать то, к чему он склоняет ее несколько дней.
   - У кого купил машину? - резко спросил Сергеев. - Хватит  дурака  ва-
лять!
   - Ничего  не  знаю,  на  техстанции  кузов  поменял,  а  машина  моя,
собственная...
   И ароматная отбивная, и приятно расслабляющий коньяк,  и  симпатичная
Танечка исчезали из ближайших планов, и важно было сохранить их хотя  бы
на потом - на завтра или, в крайнем случае, на  послезавтра.  Дело  надо
улаживать, срочный звонок Ильясу - пусть  приезжают,  только  бы  сейчас
отстали, дали передышку...
   - На какой техстанции? - презрительно сказал майор. - Думай, что бол-
таешь! Там же документы остаются: наряды, счета, пропуска...
   - На какой - не помню, частным образом делали, без регистрации, а ку-
зов незнакомый человек уступил... Говорит, для себя взял, да  не  приго-
дился, а деньги нужны...
   - И двигатель он тебе уступил? И резину? И мост? И все с этой машины?
- Сергеев поднял и ткнул в лицо Султану снимок,  на  котором  незнакомец
важничал у "Волги". - Вот посмотри, что сделали с хозяином!
   Он ткнул еще одну фотографию, но Идримов закрыл глаза.
   - А хочешь - я тебе и других покажу! Полюбуйся,  что  твои  дружки  с
людьми творили!
   Если бы можно было никогда не открывать  глаз  и  не  возвращаться  в
столь неожиданно и страшно изменившийся мир!
   - Не знаю я ничего, детьми клянусь, не знаю!
   - А мы знаем! За десять штук купил "Волгу"!  Сказать  у  кого?  Скажу
немного позже! А ты пока поясни: знал, что на машине кровь? Или  догады-
вался?
   - Клянусь Аллахом: кузов купил, больше ничего не знаю.
   - Тогда поедешь с нами! Скупка заведомо краденого у тебя уже есть.  А
там, может, и на соучастие в убийствах раскрутишься!
   Идримов обессиленно откинулся на подушку. Через несколько минут  Сер-
геев и Попов погрузили его на носилки и вынесли в белый санитарный  фур-
гон. Совсем не так Султан предполагал покинуть региональный  травматоло-
гический центр.
   Белый санитарный фургон принадлежал спецгруппе "Финал"  и  предыдущей
ночью использовался по прямому  назначению.  Исполняли  Одинцова  -  на-
сильника и убийцу. Операция прошла без осложнений, если не считать того,
что всю дорогу от Степнянска до Тиходонска Одинцов монотонно выл, утроб-
но и страшно. У Попова даже разболелась  голова.  Неоднократные  команды
заткнуться смертник оставлял без внимания так же,  как  угрозы  Сергеева
вставить кляп. Впрочем, кляп вою не помеха, поэтому угрозу так и не  ис-
полнили.
   - Подумаешь, - сказал Шитов, когда Попов в "уголке" попросил у  врача
таблетку от головной боли. - Надо было открыть камеру и  отмудохать  его
до потери пульса...
   - Что я, сюда таблетки беру? - Буренко пожал плечами и замолчал, хотя
было видно, что ему хочется продолжить фразу. В короткой борьбе победила
пропитанная сарказмом половина натуры доктора. - Здесь все  болячки  вот
кто вылечивает! - Врач указал кивком головы и  отвернулся.  Ромов  недо-
вольно закряхтел, а Шитов громко захохотал, выпустив из рук ненамотанный
еще край черного брезента.
   - Чего ты ржешь! - неожиданно взорвался Сергеев. - Ты что, на  диско-
теке? Надо же совесть иметь!
   Викентьев успокаивающе похлопал его по руке.
   - Номера пять и шесть, -  холодно  и  властно  произнес  руководитель
группы, и атмосфера в сыром подвале сразу построжала. - Работайте в  со-
ответствии со своими  функциональными  обязанностями!  Смешки,  шутки  и
анекдоты - в нерабочее время! Это и вас касается, доктор!
   Шитов поспешно домотал брезент, затянул ремни.
   - Раз, два... - Они с Сивцевым подхватили сверток и, пыхтя,  потащили
по лестнице - это был самый неудобный участок. Лишь уложив груз  на  но-
силки в белом фургоне, сержанты перевели дух и обменялись впечатлениями.
   - Вот дела! - Шитов зажал ноздрю и, чуть отвернувшись, высморкался. -
Они мозги вышибают, а мне надо совесть иметь! А чего я сделал? Этому все
равно, - он ткнул ногой брезентовый сверток. - Да и они  не  шибко  пла-
чут...
   - А я так вообще ни при чем, - пожаловался Сивцев. - За что Кулак  на
меня полкана спустил?
   Обиженные сержанты вообще не пошли в диспетчерскую, а  там  за  двумя
бутылками водки происшедший инцидент подвергся тщательному разбору.
   - Правильно Сашенька замечание сделал,  -  хрустя  домашним  огурцом,
сказал Иван Алексеевич. - Для шуток надо знать время и место.  Только  я
вам скажу, что здесь и Николай наш Васильевич виноват.
   - Да я просто пошутил, - оправдывающимся тоном начал Буренко. -  Вос-
питанный человек мог улыбнуться... Но этот парень настолько толстокожий,
что просто не понимает, как можно себя вести...
   - А может, в этой толстокожести и  есть  его  счастье?  -  неожиданно
спросил Попов, хотя вовсе не собирался вступать в разговор. - Разве  ис-
полнять расстрел годятся тонкокожие? Воспитанные,  начитанные,  интелли-
гентные люди?
   Наступила тишина. Приготовившийся разливать Наполеон отставил  бутыл-
ку. Недобро покосился прокурор, с интересом смотрел Буренко. Лица Серге-
ева и Викентьева, как всегда, были непроницаемы.
   - Это ты зря, Валерочка, - урезонивающе произнес Ромов. - Посмотри на
нас всех... И начитанные, возьми хотя бы доктора,  хоть  Михайлыча...  У
меня уже глаза плохие, но газеты - от корки до корки... Да и сам ты раз-
ве мало читаешь?
   - Много, аксакал, - разомлевший от водки Попов не мог остановиться. -
Я даже вычитал главный довод против расстрела. Знаете какой?
   Попов сам протянул руку к бутылке, разлил по стаканам, поднял свой.
   - Ну, будем!
   Подождав остальных, выпил, понюхал хлеб, закусил огурцом.
   - Знаете какой? - повторил он, обводя взглядом настороженно ожидающих
коллег. - Очень простой. В  момент  исполнения  исполнитель  переступает
грань, запретную для любого человека. За нарушение этой грани и расстре-
ливают преступника. А в момент расстрела исполнитель  официально  стано-
вится с ним на одну доску. Но официально. 0-фи-ци-аль-но!  -  по  слогам
произнес Попов, назидательно подняв палец. - Но это дела не меняет.  Об-
щество избавилось от одного убийцы, но приобрело другого. Да еще профес-
сионального, делающего это многократно.
   Попов посмотрел на покрывающееся пятнами лицо первого номера и  отыг-
рал назад.
   - Вот такое в книжках пишут. Не знаю - правильно, нет...
   - Да глупости все это! - грубым голосом сказал первый номер. -  Выхо-
дит, я убийца. А вы все соучастники?! А судья, вынесший приговор? А кас-
сационный суд? А Президиум? Выходит, все убийцы? - Он  перестал  сдержи-
ваться и почти кричал. - Давай не будем казнить Удава, Лесухина,  Учите-
ля, давай в задницу их целовать! Кто только пишет такую ерунду?!
   - Да разное пишут. Одни против смертной казни - они свое  доказывают,
другие - за, они с первыми спорят. Есть профессор, он в свое время руко-
водил судебной коллегией и, видно, немало расстрельных приговоров вынес,
так он предлагает исполнение сделать гласным: в присутствии журналистов,
адвокатов, представителей общественности... Чтоб все ясно и понятно и не
ходили слухи про урановые рудники...
   - Тоже глупость! - непримиримо отрезал Ромов. - Зачем из этого предс-
тавление устраивать? Это ведь не театр!
   - Валера же объяснил, аксакал. Чтобы все знали: приговор исполняется,
никаких замен рудниками. Для гласности, одним словом.
   Сергеев разглядывал Ивана Алексеевича в упор и едва заметно  улыбался
какой-то неопределенной улыбкой.
   - А я говорю - глупость! Ну посуди сам - кто тогда согласится  приго-
вор исполнять? Может, еще по телевизору показывать?!
   - А чего стыдиться? - с той же странной полуулыбкой продолжал  майор.
- Закон ведь исполняем! В крайнем случае, маску  надеть.  Или  колпак  с
прорезями...
   - Да ну вас к свиньям собачьим! - Иван Алексеевич встал,  с  грохотом
отбросил стул. - Совсем сказились!
   Хлопнув дверью, он выскочил во двор.
   - Дисциплина ни к черту, - сказал прокурор Викентьеву.  -  Исполнение
превращается в балаган с пьянкой. Чтоб это было в последний раз!
   - Пишите на меня представление, - безразлично отозвался второй номер.
- Или сами исполняйте. Можете судью с собой прихватить, вдвоем надежней.
Справитесь? А у меня группа работает. Худо-бедно, а приговоры в исполне-
ние приводятся. И клиенты не жалуются. - Последнюю фразу он  произнес  с
явной издевкой.
   Григорьев отодвинул нетронутый стакан, поднялся и, зажав  под  мышкой
неизменную папку, направился к выходу. Попову показалось, что кособочит-
ся он больше обычного.
   - Да, пора ехать, поздно уже. - Сглаживая неловкое молчание,  Буренко
стал собирать посуду, болтая ни о чем, будто поддерживал общий разговор.
- Пойду вымою...
   - Зачем вы все это затеяли? - спросил Викентьев, когда  они  остались
втроем. - Ты, Валера, стал много пить. Раньше прикладывался через  силу,
по необходимости, а сейчас с удовольствием. Командуешь, разливаешь, раз-
говоры провокационные заводишь... Доктор поутих, так ты хочешь его заме-
нить?
   - Брось, Михайлыч! - фамильярно сказал Сергеев, небрежно развалившись
на стуле. - Я-то не пил и не пью, трезвый как стеклышко. А скажу то  же,
что и Валера: он все правильно сказал. Другое дело, что говорить об этом
не принято! Но он живой человек и не такой толстокожий, как  этот  дурак
Шитов, да и мы все, кстати сказать. И он поступал в уголовный розыск,  а
не в спецгруппу! Я, кстати, с самого начала был против. Да я и сам  пос-
тупал в уголовный розыск...
   - Что ты из себя целку строишь! - Викентьев ударил  железной  ладонью
по столу, бутылка подпрыгнула и со звоном упала на пол. - Я тебя  совра-
тил?! Тебе предложили, ты согласился, да и  он  тоже!  Взрослые  мужики,
свои головы на плечах! А теперь виноватого ищете? Да пошли вы знаете ку-
да?!
   - Я не жалуюсь и виноватых не ищу, - сказал Попов. - Просто  черт  за
язык дернул...
   Викентьев уставился на Сергеева, ожидая, что скажет тот.  Но  Сергеев
ничего не сказал и даже не изменил развязной позы. Пожалуй, впервые  тя-
желый, парализующий волю взгляд Железного Кулака не оказал обычного воз-
действия. Попову показалось, что  Сергеев  именно  это  и  хотел  проде-
монстрировать руководителю спецгруппы.
 
 
   Глава четырнадцатая
 
   Гальского хоронили в середине ноября.
   Организацию похорон по инициативе Сергеева взяла на себя  спецгруппа.
По официальному, подписанному генералом, письму УВД для погребения выде-
лили четыре квадратных метра земли в одиннадцатом  квартале  северо-вос-
точного квадрата - между лесополосой и ложбиной, где  "Финал"  закапывал
свои брезентовые свертки. Сержант Шитов,  который  исполнял  обязанности
шестого номера спецгруппы, тесно контактировал с кладбищенскими работни-
ками, устроил место во втором квартале, рядом с центральной аллеей.
   Яму выкопали аккуратную, положенной глубины и, главное, к намеченному
времени. С траурным салютом тоже  были  сложности:  комендантский  взвод
разрывался между погребениями отставных офицеров, и время похорон Женьки
оказалось уже забитым. Сергееву пришлось ехать к коменданту гарнизона, и
неизвестно, решилось бы дело или нет, но комендант вспомнил атлета с уг-
рожающей внешностью, который участвовал в задержании вооруженных  дезер-
тиров, и над могилой капитана милиции Гальского троекратно ударил резкий
и сухой автоматный залп.
   К автобусу возвращались медленно: впереди, опираясь на костыль, тяже-
ло ковыляла Женькина тетка, рядом семенила его двоюродная  сестра,  чуть
сзади Эд Тимохин и неизвестный пожилой человек вели рыдающую навзрыд Ве-
ру. Больше родственников не было: несколько школьных  товарищей,  инсти-
тутские друзья и сослуживцы.
   Гальские жили в Рабгородке на кривой и грязной улице, откуда  в  1902
году пролетариат вышел на знаменитую Тиходонскую  стачку.  За  прошедшие
десятилетия там ничего не изменилось, только трущобного типа дома вконец
обветшали, а бесконечные разрытия сделали дорогу непроезжей осенью, вес-
ной и зимой. В двенадцатиметровую комнату все собравшиеся поместиться не
могли, и, подходя к автобусу, Попов с  тоской  представлял  унизительную
толкучку в темном коридоре коммуналки и конвейерную сменяемость за поми-
нальным столом.
   - Подожди, Валера, поедем на машине.
   Сергеев придержал его за локоть и увлек к стоящей в  стороне  "Волге"
спецгруппы "Финал". За рулем сидел Шитов, рядом Викентьев, сзади мостил-
ся Иван Алексеевич.
   - Все правильно сказал этот долбаный коротышка. -  Сергеев  с  трудом
втиснулся вслед за Поповым на заднее сиденье. - Ему  на  кладбище  рабо-
тать, а не в больнице!
   - Могилы копать! - встрял Шитов, хотя понятия не  имел,  о  чем  идет
речь. - Только я вам скажу, они тут больше генерала нашего зашибают.  Да
что генерал! Кооперативщиков многих за пояс заткнут...
   - А знаете что, - деловито начал Ромов, едва машина  выехала  на  Ма-
гистральный проспект. - Давайте-ка мы заедем в "уголок" и  спокойно  Же-
нечку помянем. Ей-Богу, удобней, чем к нему домой,  только  беспокойства
больше людям...
   Возражений не последовало, и через несколько минут машина свернула  в
знакомый тупик. Водка и спирт в точке исполнения имелись,  а  запасливый
Иван Алексеевич припас нехитрую закуску.
   - Вот чего стоит жизнь человеческая, -  скорбно  сказал  Ромов  после
первой стопки. - Женечка только хорошее  людям  делал,  пользу  обществу
приносил, и на тебе - за пару месяцев сгорел! А эта гадюка Лесухин  нао-
борот - ничего хорошего никому не сделал, убил двоих, а его раз - и  по-
миловали!
   - Правда, что ли? - Сергеев недоверчиво взглянул на Викентьева.
   Тот кивнул.
   - Учитывая, что ранее не судим, по  работе  характеризовался  положи-
тельно, раскаялся...
   - По работе, значит... Видно, правду болтали, что он родственник  Фо-
мичева... Вот суки!
   - А что, Фомичев на союзном уровне? - возразил Попов. - Его оттуда  и
не рассмотрят.
   - Ты за них не беспокойся! - с прежней злостью огрызнулся Сергеев.  -
Они друг друга рассматривают... Как-то интересно получается  -  работягу
на луну без лишних рассуждении, а как чей-то зять или сват -  тогда  ха-
рактеристика хорошая...
   - У Лунина характеристика тоже хорошая, - ни к кому не обращаясь, со-
общил Викентьев.
   - И что? - вскинулся Сергеев.
   - Утвердили...
   - А я так и знал! - Ромов махнул рукой и,  посолив,  отправил  в  рот
ломтик лука. - Бучу-то какую подняли...
   Сергеев будто окаменел. Лицо искривила гримаса боли.
   - Отклонили?! Окончательно?!
   Викентьев кивнул.
   - Будем исполнять.
   - Пусть им пьяный ежик исполняет! - Сергеев с остервенением  выругал-
ся. - Да он же золотой мужик! Разве сравнишь с этой гнидой!
   - Правильно, Сашенька, - покивал Иван Алексеевич.  -  Я  бы  тоже  не
стал. Пусть они сами, эти умники, пусть попробуют...
   - Ай-ай-ай, что делается, - потерянно, побабьи запричитал  Сергеев  и
взялся за голову. - Что хотят, то творят! Это же беспредел какой-то!
   Неуверенно, как слепой, он пошарил рукой по столу.
   - И мне налейте!
   Пьющий Сергеев выглядел еще более непривычно, чем растерянно причита-
ющий. Почти полный стакан он проглотил с такой легкостью, будто  в  нем,
как обычно, была вода.
   Лунин работал участковым в Центральном райотделе. Мужик крутой,  ста-
рой, редко встречающейся сейчас закалки: сидел на одном участке двадцать
лет и крепко держал его в руках. "Я на своей территории и уголовный  ро-
зыск, и БХСС, и пожарный надзор, - любил говорить он. - Участковый - это
представитель всей милиции, всего государства".
   И вел себя соответственно. По собственной инициативе устраивал засады
и несколько раз задерживал преступников, за которыми безуспешно охотился
уголовный розыск. Проводил рейды по торговым точкам: обсчет-обвес, укры-
тие товаров, нарушение правил продажи. Опера БХСС возмущались: мол,  ле-
зет не в свое дело, нарушает оперативные планы, показатели  наши  из-под
носа уводит... И торговые работники тоже жаловались,  почему-то  хотели,
чтобы их проверял именно БХСС. Однажды какой-то завмаг не пускал ретиво-
го капитана в подсобку, но тот закрутил ему руку за  спину,  доставил  в
отдел и оформил материал за неповиновение, как на рядового уличного  за-
булдыгу. А подсобку все-таки осмотрел, нашел укрытый  товар  и  по  всем
правилам составил соответствующий акт.
   Понятно, что при такой манере работать Лунин имел множество врагов на
самых разных уровнях. Но никого не боялся. Пистолет носил при  себе,  на
ночь сдавать отказывался: "Тогда надо одновременно и погоны снимать. Бе-
жать-то в случ-чего за ним некогда будет! А погибать при исполнении охо-
ты нет". Потом, кстати, и приказ вышел о  постоянном  ношении,  а  тогда
клевали Лунина и начальник и замы, в УВД тягали, до  генерала  дошло.  А
тот частенько подписывал поощрения на Лунина за задержание  преступников
и потому дал команду оставить участкового в покое.
   В конце концов пистолет его и погубил. Вечером после работы  встретил
Лунин бывшего сослуживца-пенсионера, зашли в ресторан поужинать,  выпили
по сто пятьдесят, собрались уходить, участковый сделал замечание матеря-
щейся компании, и те вышли следом. Молодые парни новой генерации: варен-
ки-дубленки, стольники-полтинники, схвачено-уплачено, девочки - Тойоты",
мускулы-карате, уверенность-раскованность-безнаказанность.  А  чего  бо-
яться?
   Знали, что Лунин - сотрудник милиции, и пошли  следом  "разбираться".
Вот бы удивился такому раскладу трижды судимый Костя  Валет,  оттянувший
на зоне восемнадцать лет и кутающий даже летом отбитые почки. Его-то вся
округа боялась, а он перед участковым шапку ломал. Как же иначе?  Власть
и сила!
   Но времена поменялись. И трое накачанных мальчиков знали, что  сейчас
свобода и демократия, гуманность и либеральность, и адвокаты, и поддерж-
ка, и связи, и закон на их стороне. Да и где он, этот закон? Вокруг  ка-
бака место тихое и темное, а хоть и людное и светлое - все  равно  никто
не влезет, да и в свидетели не пойдет. Что он сделает, этот ментяра,  со
своим дружком-доходягой? Уже потом позвонит,  а  пока  приедут...  Пойди
найди... А нашел - докажи... А доказал -  осуди...  Действительно:  чего
бояться? Новая формация. И ведь все правильно прикинули, только одно  не
учли: Лунин-то из старой гвардии...
   Когда налетели, то пенсионера сразу сшибли, как и задумано, а  участ-
ковый устоял, переднему нос расквасил, да пушку выдернул: "Стоять,  мать
вашу!" А им-то что? Не будет же ментяра стрелять! Сейчас по тыкве и "ду-
ру" заберем, пригодится, за нее десять штук дают...
   Отскочил Лунин, вверх шарахнул: "Ложись, сволочи, перебью!" А те  еще
азартней прут. Пугает мент, значит, боится, с трех сторон его и ногой  -
вот так!
   Бах! Бах! Бах! Тупая девятимиллиметровая "пээмовская" пуля на близком
расстоянии отбрасывает человека, как удар  тысячекилограммового  молота.
Раскинулись на асфальте вареночные фигуры, даже не успев удивиться тому,
что произошло, побежали по пыльной мостовой темные ручейки, зп трезвони-
ли телефоны в дежурке Центрального раиотдела, потом в городском  УВД,  в
областном, в квартирах  начальства...  ЧП  по  личному  составу!  Пьяный
участковый перестрелял в ресторане трех человек! Надо давать спецсообще-
ние в Москву! ЧП! ЧП! ЧП! Кому отвечать?  Кто  руководил  пьяницей,  кто
проводил политико-воспитательную работу, кто доверил оружие, кто контро-
лировал? То-то паника началась!
   А виновник этого переполоха делал все, как  положено  по  инструкции:
вызвал "скорую", сообщил в отдел,  перевязал  пострадавших  разорванными
рубашками, хотя двоим перевязка была уже не нужна. Но как положено после
применения оружия оказать первую помощь, так Лунин ее и оказал. И дальше
действовал по правилам: охранял место происшествия  до  прибытия  первых
машин, потом отправился в отдел, сдал оружие, написал  подробный  рапорт
и, ожидая, как решат его судьбу, засел в кабинете, дооформляя неокончен-
ные материалы. Это последнее было уже сверх всяких требований.
   Но долго работать ему не дали: приехавший на ЧП дежурный  следователь
прокуратуры отобрал подробное объяснение, направил на медицинское  осви-
детельствование, а потом наступил черед протоколов допроса и  задержания
подозреваемого. Так Лунин оказался в изоляторе временного содержания,  а
через трое суток плановый автозак перевез его в  следственный  изолятор,
где для таких, как он, имелась специальная камера номер  семьдесят  два.
Там участковый оказался в компании адвоката, патрульного  милиционера  и
инспектора вневедомственной охраны, которые сообща проанализировали  си-
туацию и пришли к выводу, что его дело - труба.
   Действительно, первичная информация,  зациркулировавшая  по  общим  и
специальным телефонным сетям, полностью подтвердилась.
   Пьяный? Установлено медициной. Мало ли, что выпил сто  пятьдесят  при
норме восемьсот, хоть рюмку, хоть наперсток - значит, пьяный!
   Перестрелял троих? Факт налицо: два трупа, один - в реанимации.
   А какое основание для стрельбы? Ссора на бытовой почве. Какая ругань,
какое замечание, кто это подтвердит? Собутыльник не в счет!
   И потом - у них что, ножи были, кастеты, обрезы? Ничего ведь не было!
И какой тебе вред причинили? Никакого! Если бы избили в  котлету:  ребра
поломали, зубы выбили, глаза, легкие отбили, тут,  истекая  кровью,  мог
стрельнуть одному в ногу... Вот тогда суд, может, и признал бы необходи-
мую оборону. А так: по безоружным в упор... Это даже не превышение  пре-
делов необходимой обороны. Это превышение власти с применением оружия  -
до десяти лет! А вторая статья и  того  хуже:  "мокрая",  сто  вторая  -
убийство двух лиц и  покушение  на  убийство  третьего.  Тут,  извините,
вплоть до высшей меры...
   Поначалу, конечно, никто "вышки" не предполагал. Думали,  влепят  де-
сять-двенадцать, тоже не мед, конечно... Но механизм расследования  зак-
рутился, все набирая обороты. Потерпевшие из богатых семей,  родственни-
ков, друзей, знакомых видимо-невидимо. Все со связями, при деньгах.  Шум
подняли страшный.
   "Правовое государство строим, а пьяный мент на улице людей расстрели-
вает!" Телеграммы во все  инстанции,  письма  с  сотнями  подписей,  де-
монстрацию перед горкомом организовали, голодовку устроили. В  городской
газете статья: мол, беззаконие служителей закона  особенно  недопустимо,
дело Лунина должно стать примером отхода от произвола властей! Ну и  все
в таком же духе.
   В любом следствии по серьезному делу, кроме видимых механизмов,  есть
множество скрытых рычажков, кнопочек, пружинок...  Могут  они  незаметно
затормозить машину правосудия, могут наоборот - раскрутить на полную.  А
Лунин инструктора райкома у черного хода промтоварной базы с сумкой  де-
фицитных продуктов задерживал. Под Новый год масло и конфеты, для испол-
кома приготовленные, заставил в свободную продажу пустить. Руководителей
дискредитировал: директора райпищеторга пьяным за рулем поймал, завмага,
как преступника, в милицию притащил...
   Много, очень много обид на Лунина накопилось и в районе, и в  городе.
Конечно, никто ничего не высказывал, не злорадствовал, старого не припо-
минал, и характеристику начальник  хорошую  выдал:  боролся  с  преступ-
ностью, задерживал, раскрывал. Правда, для самостраховки дописал:  скло-
нен к самоуправным действиям, на замечания реагирует некритически, к со-
ветам не прислушивается. Но в целом характеристика нормальная, не приде-
решься. А маховик следственный раскрутился вовсю, потом выездная  сессия
суда и приговор под аплодисменты - высшая мера!
   Суд вроде как мнение всего общества выразил, хотя  бывало  частенько,
что народ одного требует, а судейская машина еле-еле поворачивается,  на
тормозах спускает, будто заело что-то в механизме. А тут полное единство
позиций органа правосудия и граждан!
   Сослуживцы было решили, что это кость толпе бросили, чтобы успокоить,
а кассационная инстанция смягчит приговор втихую, так тоже часто бывало.
Нет, Верховный Суд приговор оставил  в  силе.  А  теперь  и  центральная
власть свое слово сказала...
   - Это они в политику играют, - вслух  рассуждал  Иван  Алексеевич.  -
Мол, люди властью недовольны, а зря - власть ни при чем,  отдельные  ис-
полнители палку перегибают! Но времена, мол, сейчас другие, и  мы  таких
негодяев беспощадно наказываем... Только если сторожевого пса за усердие
казнить, то кто охранять будет? Они того не понимают, что сами под собой
сук рубят!
   Попов с такими рассуждениями, если бы они велись абстрактно,  никогда
бы не согласился. Но применительно к делу Лунина они были убедительны, и
он поддержал Ромова. Тот сдержал довольную улыбку.
   После поминок поехали по домам, но Сергеев вышел вместе с Поповым.
   - Дело есть, Валера, - возбужденным шепотом сказал он. - Давай зайдем
к тебе на полчасика...
   Валентины дома не было, они устроились на кухне. Пить гигант отказал-
ся, Попов заварил крепкий чай и, переступая через  ноги  зажатого  между
шкафом и холодильником Сергеева, который явно не  вписывался  в  размеры
малогабаритки, собрал на стол.
   - Я ведь Лунина с детства знаю, жил-то у него на  участке,  и  скажу:
настоящий мужик! Справедливый, смелый... Я, может, из-за него в  милицию
пошел, по примеру, что ли...
   Сергеев медленно произносил слова, уставясь  неподвижным  взглядом  в
какую-то точку перед собой.
   - Но ведь должна же быть справедливость! - вдруг быстро и горячо  за-
говорил он. - Если Лесухина миловать, а Лунина расстреливать  -  значит,
все наоборот, навыворот! Они там, - он указал вверх, - по-своему решают,
нас в расчет и не берут, но мы-то тоже можем по-своему решить? По  спра-
ведливости?
   Сергеев ждал ответа. Он был пьян, и Попов не понимал,  что  он  хочет
услышать.
   - Как это "по-своему"?
   - Да очень просто! Они же не могут работу сделать, только бумажки пи-
шут да печати ставят! А работу-то мы делаем!
   - И что же?
   - То самое! - Сергеев понизил голос. - Лично я  Лунина  исполнять  не
буду! А ты будешь?
   - Буду, не буду! - озлился Попов. - Кто меня спрашивает! Что  ты  хо-
чешь сказать? Давай напрямую, без выкрутасов! Ты  что,  можешь  приговор
изменить?
   - Изменить не могу, и черт с ним! Я могу не исполнить - это важнее. И
ты можешь мне помочь...
   - Думаешь, других исполнителей не найдут? Да отправят его в  Северную
зону обслуживания, и тамошний "Финал" сделает все в лучшем виде! Так или
нет?
   - Давай его спасем, - сказал Сергеев совсем тихо. - Спасем  человека,
который не заслужил смертного приговора... Два суда, республика, Союз  -
никто не захотел ему помочь. Давай мы поможем.
   - Ты что, Господь Бог? Сейчас я постелю - и спать...
   - Нет, - Сергеев упрямо мотнул головой. - Мы должны быть людьми. Они,
наверху, могут что угодно творить, издалека не видно, особо когда чужими
руками... Но нам-то эти руки - свои! Мы-то  должны  справедливость  тво-
рить, порядочность сохранять... Нельзя его так, как скотину...  За  что?
Действовал как положено, жестко только чересчур... Ну  уволили  бы...  В
Штатах, наверное, премию бы получил за решительность, потому там блатные
полицейских боятся, а у нас скоро будут ноги вытирать! Надо спасать  че-
ловека!
   - Что ты заладил: спасать, спасать... Как спасать? Саботировать  при-
говор? Ну просидит лишний месяц, потом Кленов начнет во все концы телег-
раммы слать. И что дальше?
   - Да нет, от Кленова мы его заберем. - Сергеев, обжигаясь, хватил  из
треснутой чашки глоток крепкого чая. - От Кленова надо забрать...
   - Ну а дальше? Забрали, везем. Дорога-то известная. Или остановимся и
отпустим на все четыре стороны? Если Викентьев нас всех не перестреляет.
Ну допустим, ты и его уговорил, и Сивцева. - Попов даже с усилием не мог
представить, как это может выглядеть. - А в "уголке" Ромов ожидает, про-
курор, врач и этот, как его... Что ты им объяснишь? Отпустили  смертника
и готовы вместо него идти в камеру? Можешь быть  уверен  -  там  и  ока-
жешься. А его через пару-тройку дней возьмут и исполнят!
   - Мы его просто так не выпустим. - Сергеев наклонился вперед  и  пос-
мотрел Валере в глаза. Взгляд у него был совершенно трезвый. - Мы имити-
руем исполнение. Слышал аксакала? Он тоже не хочет его исполнять. Докто-
ра уговорим, ему вообще все это не  погуще,  он  поймет,  согласится.  А
больше нам никто и не нужен! Акт составлен, приговор исполнен.  Кто  его
будет искать? Заберем паспорт из дела, одну  букву  исправим  на  всякий
случай - Лукин или Луний, уедет куда-нибудь... И все дела!
   Попов отставил свою чашку.
   - Ты пьяный или трезвый? Или самый умный и могущественный?  Президент
в помиловании отказал, а майор Сергеев с капитаном Поповым взяли и поми-
ловали! Неужели ты всерьез думаешь, что можно провернуть такое  дело?  А
прокурор, а начальник группы, а пятый и шестой?
   - Трезвый я. Вначале ударило в голову, а сейчас отошел. Слушай:  пер-
вый стреляет над головой, доктор подходит, смотрит... Он вообще-то и  не
глядит никогда, но на всякий случай надо с ним решить, чтобы без случай-
ностей. На опилки надо будет краской брызнуть или бычьей крови на  мясо-
комбинате взять... Прокурор из-за стола не встает, Викентьев тоже  особо
не рассматривает... Пусть пятый и шестой заворачивают или мы  побыстрому
брезент закатаем. А когда все разъедутся, мы пятого и шестого  отпустим:
сами, мол, справимся... Отвезем его ко мне, съездим яму закопаем - и все
дела. Детали уточним еще, но канва такая...
   Сергеев смотрел настороженно и требовательно.
   - Что скажешь?
   - Если все так просто, почему другие группы смертников не  отпускают?
Ведь тебя послушать - за спецгруппой контроля нет! Неужели же никому  не
пришло в голову?
   Сергеев искривил губы в нехорошей улыбке.
   - Может, и отпускают. Фактов таких не установлено, а информация пони-
зу ходила: якобы в среднеазиатском регионе за миллион можно  было  жизнь
выкупить. Вроде даже встречали в Сингапуре  одного  расстрелянного...  А
контроль тут какой... Мы уже за гранью закона действуем. Как на  фронте,
в нейтральной полосе. Спроси у Наполеона: какой там контроль...
   Третий  номер  спецгруппы  "Финал"  стер  улыбку.  Лицо  вновь  стало
бесстрастным.
   - Согласен?
   Попов молчал. Сказанное товарищем  было  слишком  невероятным,  чтобы
воспринимать всерьез. И слишком продуманным и  логичным,  чтобы  считать
это шуткой. Да и сам Сергеев не производил впечатления шутника.
   Собственно, только нереальность предложения  заставила  Валеру  заду-
маться. Мысли о том, что речь идет о нарушении служебного долга, о долж-
ностном преступлении мелькали где-то  в  глубине  сознания,  но  не  за-
действовали тормозящие механизмы. Потому что четвертый номер  спецгруппы
"Финал" уже привык к ним во время исполнений. Конвейер,  включающийся  в
особом корпусе Степнянской тюрьмы и выключающийся в  заброшенном  районе
Северного кладбища, стирал в представлении обслуживающих его людей  чет-
кую грань между преступным  и  непреступным,  запретным  и  дозволенным,
опасным для общества и полезным для него. И  блокировал  в  их  сознании
чувства, эмоции и реакции, присущие обычным  законопослушным  гражданам,
непричастным к переводу людей из живого состояния в мертвое. Потому  что
без подобной спасительной для психики блокировки этот перевод  восприни-
мался бы как убийство, со всеми вытекающими последствиями в виде необра-
тимой личностной деформации. К тому же Попов сочувствовал Лунину  и  был
уверен, что он не заслуживает участи обычных объектов исполнения.
   - Согласен? - еще более требовательно спросил Сергеев.
   Валера Попов молча кивнул. Когда делаешь какое-то дело через  силу  и
вдруг появляется возможность уклониться от  неприятной  обязанности,  то
грех ею не воспользоваться. Особенно  если  одновременно  своими  руками
исправляешь явную несправедливость, которую не захотели признать таковой
ни Верховный Суд, ни высшие органы власти республики и страны.
 
 
   Глава пятнадцатая
 
   Московская бригада перешерстила Урук-Сартанский район и  основательно
потревожила всю республику. По ее данным, здесь завязывались в узел нес-
колько крупнейших в стране дел: "Трасса", "Кочевники", "Дурман". И "вып-
лывшая" автомашина, проходящая по РД "Трасса", подтверждала эти  предпо-
ложения.
   В сеть оперативных мероприятий попались две группы сбытчиков наркоти-
ков, несколько крупных скотокрадов, скупщики краденого. Почти у всех бы-
ло изъято оружие, что упрощало дело, ибо статья двести восемнадцатая на-
дежно пришпиливает к уголовному делу, даже если не удастся доказать  ни-
чего другого.
   Но по "Трассе" особо продвинуться не удалось. За день  до  того,  как
Сергеев и Попов вошли в палату к Идримову, одновременно были произведены
обыски у Идримовых - Султана и Магомета и у Ильяса Алиева. Детали с  ма-
шины Плоткина изъяли и задокументировали, но дальше дело  не  сдвинулось
ни на шаг. Магомет и Ильяс в один голос повторяли, что  купили  запчасти
на рынке у незнакомых людей, а оружие: автоматический  нож,  самодельный
однозарядный пистолет "харбук" и боевой карабин - им подкинули неведомые
злоумышленники. Жена Султана сказала, что вообще впервые видит эти желе-
зяки, а сразу после допроса принялась звонить в Тиходонский  травматоло-
гический институт, но связаться с мужем, по понятным причинам, не  смог-
ла.
   Хотя Магомет и Ильяс сидели в изоляторе временного содержания, в  Ти-
ходонск прибыл гонец, который Султана на месте  не  обнаружил,  выяснил,
что его перевели обратно в республиканскую  больницу  Предгорья,  и,  не
вступая ни с кем в контакт, вернулся восвояси.
   Султана Идримова дважды допрашивал следователь  прокуратуры,  но  тот
повторял свою версию: ничего не знаю, кузов купил у незнакомого  челове-
ка. Султан содержался в межобластной больнице исправительно-трудовых уч-
реждений. На жаргоне обитателей зарешеченного мира это место  называлось
ласково "больничка", но Идримов считал, что здесь сошлось  самое  худшее
от тюрьмы и от больницы, и переносил свое пребывание здесь  с  ужасом  и
отвращением.
   Нога постепенно заживала, он ковылял на костылях и готовился к  пере-
воду в следственный изолятор, где, как предупреждали опытные  сопалатни-
ки, "в сто раз кислее". Жизнь перевернулась, но делать  нечего,  мужчина
должен быть готов и к таким поворотам судьбы. Сидеть надо было красиво и
с достоинством. Что докажут - то докажут... Главное - никого не  сдавать
и ни в чем не признаваться. Тогда и срок дадут поменьше, и друзья с воли
помогут, да и в зоне жить можно неплохо... Земляки и здесь есть, и в ав-
торитете: сильные, смелые, гордые - мужчины!
   После очередной перевязки Идримов возвращался  в  палату,  но  вместо
этого его завели в кабинет для допросов. Там ждал  тот  самый  амбал  со
зверской рожей, что арестовал его в больнице.  Поздоровался,  дал  заку-
рить, тут другая цена сигарете - "Тиходонск"  все  равно,  что  на  воле
"Мальборо". Значит, будет "колоть"... Ну что ж, пусть старается,  работа
такая.
   - Прочитал, что ты рассказал следователю, Султан, - начал Сергеев. Он
умышленно не приготовил ни бланка протокола, ни ручки, ни даже листа бу-
маги. - Врать надо умно. А у тебя идет явное фуфло!
   Идримов со вкусом затягивался.
   - Что знаю, то и рассказываю. Разве у вас другие показания есть?  Мо-
жет, брат что-то другое сказал или жена? А может, Ильяс?
   - Да нет, они то же самое говорят. Не знают, не помнят,  впервые  ви-
дят, купили у незнакомого. Такую же ерунду прогоняют.
   Идримов внимательно наблюдал за амбалом, хотя старался этого не обна-
ружить. Поведение опера сбило его с толку. Если бы сказал: да,  расколо-
лись Магомет и Ильяс, выдали тебя с потрохами и жена тоже все  выложила,
тогда можно было рассмеяться ему в лицо или про себя, в  зависимости  от
расклада - на рожон-то лезть ни к чему... Но был бы понятен сыщик и спо-
койней душа стала... А он правду говорит. Зачем? Султан и так знает:  на
куски режь Магомета - слова не вытащишь. И жена рта не откроет. Ильяс не
родственник, на него надежды меньше, но тоже сломать его  нелегко,  надо
какой-то большой крючок найти...
   Но амбалу-то невыгодно карты раскрывать! Он  должен  давить,  обманы-
вать, шантажировать... Мог бы подложный протокол показать с  Магометовой
подписью, мог фальшивую пленку прокрутить - они мастера на всякие  штуч-
ки. А он вроде как поддерживает: не бойся, никто против  тебя  показаний
не дает, держись! Может, Магомет уже с ним договорился? Поладили, удари-
ли по рукам...
   От приятной догадки Идримов воспрянул духом.
   - Как там Магомет? - бросил он пробный шар.
   - Сидит, - равнодушно ответил Сергеев. - У него пистолет нашли,  нож,
а у Ильяса - карабин. Тоже сидит.
   Султан обмяк на жестком стуле и сразу почувствовал,  как  ноет  нога.
Значит, он ошибся! Жалко ребят. Сколько раз предупреждал: не держите до-
ма стволы! Сам спрятал свой "ТТ" так, что ни одна собака не найдет, и им
советовал... А теперь не выкрутятся. Но почему амбал так спокойно выдает
все расклады? Чего он хочет?
   - Мне нужно знать: у кого купил машину. Без записи. Ты сказал, я  ус-
лышал. И разошлись, - ответил Сергеев на незаданный вопрос.
   И тут в душе у Султана Идримова шевельнулось неприятное чувство.  Ему
было сорок пять лет, и за всю жизнь он никого не боялся. Здоровьем Аллах
не обидел, в молодости занимался боксом, умел постоять за себя, да и род
у них сильный - в республике это много значит. В дела чужие не лез,  за-
нимался потихоньку коммерцией: лук перепродавал,  яблоки,  арбузы...  За
последнее время много всякой  нечисти  развелось:  налетчики,  рэкетиры,
бандиты. Пришлось пистолет завести, кому надо - узнали и  поняли:  лучше
дорогу не переходить! Законов он тоже не боялся: ну спекуляция, ну взят-
ка, ну оружие, ну машину угнанную купил... Дела житейские, все так  пос-
тупают, иначе не выжить. Не грабил, не воровал, не насиловал, не убивал.
   А сейчас вдруг ощутил страх. Потому что очень дерзко  вел  себя  этот
опер, и чувствовалось, что поймал он Султана на такой крючок, с которого
не соскочишь. Все в лоб лупит, без подходов,  значит,  уверен,  что  де-
ваться Султанчику некуда, что сумеет привязать его к тем трупам  на  фо-
тографиях... Но сдаваться нельзя, пусть на куски режет!
   - Я уже все рассказал, гражданин  начальник,  -  сказал  Идримов  без
прежней убедительности.
   - Тогда вот что сделаем. - Амбал вытащил из внутреннего  кармана  фо-
тографии каких-то мужчин, задумчиво пересмотрел и вновь засунул за отво-
рот пиджака. - Трое подозреваемых у нас есть. Мы  их  всех  перешерстим.
Обыски, в камере подержим. И я каждому намекну, что это ты его сдал. Кто
ни при чем - тому все равно, а на ком вина - тот задергается,  замельте-
шит и обязательно засветится. Тут мы его и хлопнем!
   Амбал подмигнул, как будто они вместе придумали такую простую и удач-
ную комбинацию.
   Кровь ударила Султану в голову, и рука уже почти  метнулась  к  горлу
наглого и циничного мента, но тут же вновь упала на замызганную  поверх-
ность стола. Сила была не на его стороне. Сидящий напротив  амбал  легко
отразит любое нападение. И так же легко  исполнит  обещание  и  выставит
Султана козлом отпущения. Интересно, кто у него на фотках? Хрен с  теми,
лишними, а вот если Петросян узнает, что он его сдал... А что  -  вполне
правдоподобно, на сто процентов поверит... Тогда очень  плохо.  Всем.  И
дом сожгут, и ребятам не поздоровится, с семьей неизвестно что  получит-
ся... Ну, понятное дело, род кровную месть объявит, есть кому мстить, да
разве легче... Они, говорили, и в тюрьме могут достать...
   - Как не стыдно, начальник? Совесть у тебя есть?  Душа  есть?  Ты  же
партийный! А простого человека пугаешь,  шантажируешь!  Разве  тебе  для
этого власть дана?
   Сергеев почувствовал в голосе допрашиваемого растерянность и страх.
   - Есть совесть и душа есть. Только с вашим братом в  белых  перчатках
работать нельзя. Тогда на вас управы не найдешь. Так и будут твои дружки
невинных людей убивать!
   Сергеев интуитивно чувствовал, что сейчас раскрытие РД "Трасса" упер-
лось в этого краснорожего усача, а он уже треснул, и надо его  дожимать.
Но дожимать было нечем, и он, лихорадочно процеживая в памяти всю инфор-
мацию по розыскному делу, вдруг наткнулся на одну зацепку...
   - Петруня твой и другие сволочи!
   Эта фраза могла оказаться и холостым выстрелом, но  угодила  в  самую
точку.
   Идримов побледнел и толстым языком облизнул вмиг пересохшие губы.
   - Если без записи, то ладно...
   Обычно о планируемом исполнении руководитель группы  объявлял  непос-
редственно перед операцией. В случае с Луниным Викентьев допустил  ошиб-
ку, и Сергеев получил возможность подготовиться к реализации своего  не-
вероятного замысла.
   Запустив добывающие информацию щупальца в Степнянскую тюрьму и  ухит-
рившись протиснуть их даже в особый корпус, он узнал,  что  окончательно
утверждены приговоры двоим: Лунину и  Кисляеву.  Подготовка  задуманного
требовала времени, если Лунина возьмут  первым  -  все  пойдет  псу  под
хвост. В принципе, Викентьев мог принять решение  исполнять  их  в  один
день. И этого допустить было нельзя. Майор чувствовал тревогу.
   Тревожил Сергеева и первый номер. Он достаточно хорошо  знал  Ромова,
чтобы возлагать большие надежды на брошенную им в запале, а скорее, даже
не в запале, а под общее настроение фразу. Следовало подработать и  этот
момент. Тем более что в случае удачи снималась и проблема одновременного
исполнения. Да, с первым надо поработать!
   Однажды, по случайному стечению обстоятельств, у выхода из управления
после работы встретились Сергеев, Ромов и Попов. Неожиданно Валера пред-
ложил зайти в пельменную к Ашоту и поужинать с "командирской добавкой".
   - Во дает! - оживился Иван Алексеевич. Он не подозревал, что является
объектом разработки, что встреча организована специально,  что  экспромт
Попова придуман Сергеевым, но вложен в уста Валеры по тактическим  сооб-
ражениям. - Я думаю, Сашенька, надо уважить человека! Он ведь редко  вы-
пить хочет, не то что ты!
   Иван Алексеевич весело захихикал.
   - А мне раздолье - бабка уехала к сестре, гуляй - не хочу. И ужин го-
товить не надо!
   - Смотри, как удачно совпало, - удивился Сергеев. Он хорошо знал, что
половина Ромова в отъезде, и с учетом этого строил комбинацию,  ибо  при
обычных обстоятельствах Иван Алексеевич после  восемнадцати  сидел  дома
как привязанный и никогда застольных приглашений, даже самых заманчивых,
не принимал.
   Оживленно беседуя, они прошли по многолюдному Вокзальному спуску. Не-
наигранным было оживление только у Ивана Алексеевича, но со стороны это-
го никто бы не определил. Точно так же никто не  мог  предположить,  что
безобидный жизнерадостный старичок,  гигант  с  лицом  профессионального
боксера и аккуратный подтянутый парень с короткой стрижкой являются пер-
вым, третьим и четвертым номерами спецгруппы "Финал". Впрочем,  никто  и
не знал о существовании такой группы. Читая газетную информацию  "Приго-
вор приведен в исполнение", граждане,  как  правило,  не  конкретизируют
набранные мелким шрифтом строчки.
   Пельмени, как всегда, были вкусными. Валера с удовольствием пил  вод-
ку, соглашался с Наполеоном, который бурно одобрял стол и  само  заведе-
ние. Вдруг Ромов нахмурился.
   - И все-таки это как-то неправильно...
   - Что неправильно, аксакал? - поинтересовался Сергеев. - Что пельмени
горячие, а водка холодная? Разве наоборот правильнее?
   Сегодня майор не пил, как и обычно.
   - Да нет, Сашенька, я ведь не о водке. Вот это все, - Иван Алексеевич
обвел рукой уютный, обшитый деревом зальчик. - Это, получается,  частная
собственность! Значит, что - опять богатые и бедные будут? Правильно ли?
Хорошо ли?
   - Если сейчас только богатые - тогда плохо, - сказал Попов. - А  если
сейчас только бедные - тогда хорошо.
   - Хватит философию разводить. - Гигант протянул через стол  здоровен-
ную руку, словно шлагбаумом перегородил ненужный разговор. - Лучше расс-
кажи, аксакал, как на нейтральной полосе законы  выполняли.  Да  как  их
контролировали.
   - Там закон простой... - легко переключился Ромов. - Прокуроры  перед
боевым охранением никогда не вылазили. Так что...
   - Расскажи про генерала, - подсказал Сергеев. Он знал, что воспомина-
ния размягчают старика. - Валера-то не слышал!
   Ромов некоторое время отказывался, но постепенно, умело  подталкивае-
мый третьим номером, начал рассказ, все больше и больше входя в азарт.
   - Тогда все было определено точно, не то что сейчас! Где кому место в
боевой обстановке? Очень просто: если ты командир взвода - сидишь в сво-
ей траншее на самом передке, там твое законное место.  Командир  роты  -
можешь до ста метров от первой траншеи отойти, КП оборудовать,  блиндаж,
но дальше - ни-ни... Комбат до четырехсот метров в глубину может переме-
щаться, счет опять же от первой траншеи... Ну и дальше:  комполка  -  до
километра, комдив - до трех, командарм - до десяти...
   Иван Алексеевич провел ногтем по скатерти, на крахмальной ткани оста-
лась заметная черта. На эту черту он положил половинку спички, чуть отс-
тупая, пристроил целую, затем уложил спичечный коробок, папиросу,  папи-
росную пачку и на максимальном удалении - пепельницу.
   - Вот таким образом!
   Оглядев получившийся макет, Ромов удовлетворенно потер ладошки.
   - А если кто-то отошел от передка дальше, чем ему положено, -  первый
номер передвинул спичку на уровень папиросы, - тут его передвижная  пат-
рульная группа СМЕРШа - раз!
   Ромов подрулил к спичке корочкой хлеба,  которую  не  смогли  одолеть
пластмассовые зубы.
   - Почему здесь, лейтенант? Если по вызову в полк - дело одно, а  если
никто не вызывал - значит, дезертир! А там  трибунала  нет  и  приговоры
никто не пишет, по дезертиру - огонь! И не важно, в каких чинах и звани-
ях - вышел за пределы разрешенной полосы - все!
   Попову показалось, что мирная  корочка  хлеба  приобрела  угрожающий,
хищный вид...-
   - И вот, государи мои, -  многозначительно  округляя  рот,  продолжал
Иван Алексеевич, - двигаюсь я со своей группой в  десяти  километрах  от
линии фронта, смотрю - на  проселке  автобус!  Подъезжаем,  выскакиваем:
"СМЕРШ, приготовить документы!"
   Иван Алексеевич расчетливо сделал паузу и эффектно хлопнул ладонью по
столу.
   - Четыре человека: старенький генерал-комдив, с Красным Знаменем, ор-
динарец, радистка и какой-то офицер. "Почему здесь?" - Ромов тронул  па-
пиросную пачку. - "Ваше место в трех километрах от передовой!"
   Папиросная пачка перенеслась со своего места на запретный  рубеж  пе-
пельницы.
   - Генерал растерян: "Штаб дивизии ищем, с дороги сбились..."  Похоже,
что так и есть. Боевой генерал, с орденом,  старый...  но  за  пределами
разрешенной полосы! Что делать? - вдруг обратился  Ромов  к  внимательно
слушающему Валере. Тот пожал плечами:
   - Пусть едет к себе в штаб...
   - Да-а-а, - неопределенно протянул Ромов. - Оно вроде так, да не сов-
сем! Я-то не один - за спиной три автоматчика. Три свидетеля... А  время
какое? Завтра у самого спросят: "Почему отпустил?"
   - И что вы сделали? - тихо спросил Попов.
   Ромов ковырнул вилкой остывшие пельмени.
   - Посадил генерала в машину, двух автоматчиков -  в  автобус  и  сдал
всех в штаб армии!
   Для наглядности он сунул папиросную пачку в пепельницу. Пачка не  по-
мещалась, и первый номер вогнал ее силой, смяв картонные бока.
   - Давай, Валера, выпьем за аксакала! - предложил Сергеев. И хотя  все
шло по разработанному им сценарию, Попов замешкался и как бы через  силу
выполнил предложение товарища.
   - Иван Алексеевич наш за свою жизнь хлебнул  лиха!  -  посочувствовал
Сергеев.
   - Всяко было, Сашенька, - вздохнул Ромов. И, помолчав, добавил: - Как
ни тянусь, а скоро мне на покой. Но кому  работу  делать?  Ты  вот,  Са-
шенька, сердишься, а тебе бы надо меня сменять...
   - Так-то оно так, - сомневаясь, протянул Сергеев. - Да  привычки  не-
ту...
   - А у меня была привычка? - обиделся Иван Алексеевич. - Ты что же ду-
маешь, я всю жизнь? В те годы я вообще на картотеке сидел,  да  и  после
войны в кадрах работал. А с шестидесятых начал, это верно. Душа  никогда
не лежала, но куда деваться? Я не буду, ты не  будешь,  Валерик  не  бу-
дет... А кто? У меня, ей-Богу, здоровья уже нет по ночам валтузиться.
   - Это я понимаю, - произнес явно колеблющийся Сергеев. Валере показа-
лось, что он даже переигрывает.
   - А понимаешь, так и принимай решение, - дожимал Иван  Алексеевич.  -
Давай со следующего раза...
   Сергеев мучительно раздумывал, катая в мощных пальцах пустую рюмку.
   - Ладно! - резко бросил он наконец. - Считаем, так и решили!
   - Вот и славненько, - пластмассово разулыбался Ромов. -  Знаете  что,
ребятушки, давайте-ка мы ко  мне  пойдем.  Посидим  спокойненько,  чайку
попьем, наливочка есть...
   Попов глянул на часы, собираясь отказаться, но туфель сорок  седьмого
размера больно ткнул его в лодыжку.
   - А чего, гулять так гулять, правда, Валера?  -  спросил  кандидат  в
первые номера с натуральным возбуждением в голосе, психологически оправ-
данным трудностью принятого только что решения.
   - Конечно! - весело подхватил Попов, чертыхаясь про  себя.  Валентина
уже несколько раз укоряла его за поздние возвращения и частые выпивки.
   Ромов жил неподалеку, в конце Вокзального спуска. Большой  серый  дом
довоенной постройки начинался шестью этажами, но  по  ходу  опускавшейся
улицы вырастал до восьми, а в последнем подъезде имел одиннадцать этажей
и напоминал огромный тяжелый корабль с высоко взметнувшейся  рубкой.  На
самом верху рубки и находилась квартира Ивана Алексеевича.
   - Теперь так не строят, - неосторожно сказал Попов, заходя в подъезд,
и мгновенно "завел" хозяина.
   - А знаешь, сколько времени ушло - от котлована до новоселий?  -  за-
пальчиво спросил Ромов. - Ну скажи, сколько?
   Большой старомодный лифт медленно выносил их наверх.
   - Ровно полтора года! - торжественно объявил Ромов. - День в день.  И
никаких доделок - полы до сих пор без ремонта лежат,  стены  целы  -  ни
трещин, ни просадок. Вот и сравнивай!
   С громким щелчком лифт остановился.
   На лестничной площадке Иван Алексеевич  замешкался,  хлопая  себя  по
карманам, наконец радостно зазвенел связкой мудреных ключей.
   - Слышь, Алексеич, опять лифт полдня не работал, - на затворное  щел-
канье замков выглянул сосед, высокий пухлый старик,  очевидно,  ровесник
Наполеона, - Я тут жалобу коллективную написал, зайди, поставь  роспись.
И по домкомовским делам поговорить надо...
   Расслабленно-приветливое лицо Ромова неожиданно напряглось.
   - Некогда мне. Надо - дам рубль для лифтера. А бумагу марать не буду,
- сухо буркнул он.
   Когда соседская дверь захлопнулась, Иван Алексеевич опять  размягчил-
ся.
   - Никогда не разговариваю с чужими, - справившись с последним  замком
и шаркая ногами по коврику, пояснил он. - А они вечно лезут - то в доми-
но, то в дом норовят войти... Терпеть этого не могу!
   И, мгновенно преобразившись, приветливо просиял:
   - Проходите, ребятушки, вам всегда рад...
   Попов вслед за Сергеевым переступил порог.
   Деревянные, давно не крашенные полы,  выцветшая  позолота  наката  на
стенах, допотопные абажуры, мебель начала пятидесятых...
   Казалось, они попали в причудливо вынырнувший из пучины минувших  лет
островок прошлого. Здесь тяжело смотрел из портретной рамки молодой Иван
Алексеевич, стоящий за стулом, на котором сидела молодая миловидная жен-
щина в длинном темном платье. На высокой спинке дивана с потертыми кожа-
ными валиками и на складном из трех частей трюмо молодой Иван Алексеевич
скакал на коне, целился из охотничьего ружья, стоял на веранде  беломра-
морного санатория, сидел за уставленным телефонами письменным столом.
   Попов подошел к окну. Внизу лежала грязная и шумная  вокзальная  пло-
щадь, двухэтажное здание пригородного вокзала, платформы,  электрички  и
поезда местного формирования. Беспорядочные потоки увешанных чемоданами,
мешками, баулами пассажиров ползли по переходному мосту,  бурлили  возле
касс и стоянки такси, сворачивались в очереди за дорогими кооперативными
пирожками.
   Большего рассмотреть с девятого этажа было нельзя,  но  Валера  знал,
что в пестрой толпе промышляют юркие карманники, изворотливые наперсточ-
ники, дешевые, хотя и подорожавшие с трех до пяти рублей -  инфляция!  -
проститутки, утюжат кооперативные ларьки угрюмые рэкетиры, ищет  приклю-
чений мелкая приблатненная пьянь со всего города, "пробуют воду"  залет-
ные гастролеры... Знал он и то, что  только  на  первый  взгляд  привок-
зальный пятачок кажется анархичной неуправляемой стихией. На самом  деле
здесь существовала четкая иерархия, строгие рычаги управления, неукосни-
тельные правила поведения. Последняя сходка авторитетов  закрепила  вок-
зальную площадь за ленгородской группировкой, значит, все - от карманни-
ков до проституток - платили налог гражданину Бескудникову, известному в
этой среде под кличкой Бес.
   - Совсем порядка не стало. - Иван Алексеевич бесшумно подошел и  стал
рядом. - Раньше увижу Драку или еще какой базар, позвоню - тут же  маши-
на, разогнали, кого-то в клетку... А сейчас - звони не звони! Едут сорок
минут, покрутятся - и обратно. Ладно, мальчики, давайте чайку попьем...
   Круглый, покрытый красной плюшевой скатертью стол хозяйственный  Иван
Алексеевич накрыл полупрозрачной белой  клеенкой,  отдуваясь,  расставил
чашки, блюдца, розетки, рюмки и пузатый графинчик с густым темным вином.
   Вино оказалось приятным, хотя и чрезмерно сладким. Попов запивал  его
чаем и мысленно ругал Сергеева. Зачем суетиться  и  делать  все  в  один
день?
   - Я тебе, Сашенька, вот что скажу... - Ромов прихлебывал чай из блюд-
ца, постукивая по фаянсу пластмассовыми зубами. - Первый номер не просто
исполнитель. Он - правая рука начальника группы. Все решения - вместе!
   - Какие там решения... - Попов наполнил рюмки и  налил  тягучую  жид-
кость в чашку с чаем. - Чего решать-то? Все решено без нас. Надо  только
стрельнуть правильно...
   - Глупости! - Иван Алексеевич сердито хлопнул по столу уже бессильной
ладошкой. - Я вот вам один  пример  приведу.  Помните,  когда  фронтовое
кладбище закрыли? Хотя куда вам - тому  лет  двадцать  пять...  А  очень
просто: город расстроился, кругом жилые кварталы, а кладбище между ними!
Непорядок по санитарным нормам, а главное - расширяться-то  уже  некуда!
Вот и закрыли. А Северное только разворачивается - один квартал никак не
заполнится... Ясное дело, туда нам соваться нельзя. Что делать?  Поехали
мы с Михайлычем по округе... Присмотрели ложбинку между двумя  лесополо-
сами, да что-то мне не понравилось - не лежит душа, и все тут! Вдруг со-
баки разроют, или свиньи, или увидит кто... Да и  поля  кругом  хлебные,
нехорошо...
   Недели две мотались, потом нашли - под Темерницком кладбище в  балоч-
ке, с дороги не видно... В общем, то что надо! Тут и стали работать...
   Иван Алексеевич озабоченно огляделся.
   - А что-то вы, государи мои, не кушаете вареньица! Сам растил сливу -
ни гербицидов, ни пестицидов. А наливочка  выдыхается...  Бабка  у  меня
мастерица на эти дела... Ну, давайте за все хорошенькое!
   Иван Алексеевич вытер рот тыльной стороной ладони, подцепил  ложечкой
варенье, но тут же положил его обратно в розетку.
   - Так вот, работаем себе потихоньку, довольны - место хорошее:  тихое
и совсем недалеко... А только одного не учли: село, люди все друг  друга
знают, да и по окрестностям известно: кто заболел,  кто  умер...  А  тут
смотрят бабульки - свежий холмик! А похорон никаких не было! Время прош-
ло - опять! А кругом все здоровы! И снова, а никто  не  умирал...  И  ни
венков, ни фамилий, когда земле предавали - тоже непонятно  -  никто  не
видел! Короче, пошли в райотдел, заявили. Там проверили по собесу,  заг-
су, больницам - никто не проставлялся. Пошли раскопали, а там жмурики  с
пулями в затылке! Что тут поднялось! - Иван Алексеевич взялся за голову.
- Шум, гам, спецсообщение в область отбили,  хорошо  генерал  догадался,
вызвал Михайлыча: ваша, говорит, работа? Наша... А что еще скажешь? Тот:
мать-перемать, уже и в обком доложили, и  в  прокуратуру,  хотят  специ-
альную следственную группу создавать... Ну а мы при чем? Да при том, что
думать надо! Как я теперь объяснять буду? Или свою  жопу  за  вас,  раз-
гильдяев, подставлять?!
   Ромов в лицах изображал диалог, лишь на миг  прервался,  чтобы  пояс-
нить:
   - Тогда Гусляров командовал управлением, а он за свою  задницу  очень
боялся. Да они все боятся... Короче, обошлось: позвонил генерал в обком,
первому, доложил доверительно, по-партийному, тот уж на что во всем раз-
бирался, а в этом деле не всполошился, распорядился похерить все, и точ-
ка: сразу шум смолк, будто ничего и не было.
   Иван Алексеевич вздохнул.
   - Времена-то другое были. Дисциплину знали, что можно обсуждать,  что
нельзя. А сейчас случись такое - газетчики  пронюхают  да  пораспишут...
Смотри по газетам: Катынь, Куропаты,  Мясной  бор...  Да  в  Подмосковье
сколько спецтерриторий вынюхали!
   Ромов твердо взглянул Попову в глаза.
   - А ты говоришь, что все просто. Нет, братцы мои, тут  каждую  мелочь
надо учитывать. Вот планируешь исполнение, все учел, все  предугадал.  И
погоду, и рейды, и спецмероприятия, и заслоны... По всем правилам! А ка-
кая смена в Степнянске дежурит - учел?
   - Зачем?
   - Как зачем? Они-то догадываются, куда смертника забирают. И  в  лицо
вас всех видят. Потому надо планировать график на одну и  ту  же  смену.
Меньше глаз - меньше разговоров...
   Вокзальная площадь почти опустела, светофоры на Центральном проспекте
переключились на мигающий режим работы. А наставник молодежи Иван  Алек-
сеевич Ромов передавал секреты профессионального мастерства майору  Сер-
гееву и капитану Попову.
   Через пару дней Викентьев обсуждал с первым номером очередное  испол-
нение.
   - Там двое на очереди. Думаю, двоих и возьмем.
   - Можно, конечно, и так, дело нехитрое,  -  согласился  дипломатичный
Иван Алексеевич. - Только на этот раз лучше сделать немножечко  подруго-
му.
   Он выдержал многозначительную паузу.
   - Я-то наконец Сашу дожал! - В голосе первого номера явственно слыша-
лось удовлетворение. - Убедил чисто логически. И он согласился.
   - Да ну! Молодец, Иван Алексеевич!
   - Только тут психологию надо учитывать. - Иван Алексеевич поднял  па-
лец и многозначительно округлил глаза. - В первое исполнение двое -  это
слишком! Потом такой нюанс - Лунину-то мы  все  симпатизируем.  Выходит,
его тоже на первый раз брать нельзя... Правильно я рассуждаю?
   Викентьев барабанил по столу железными пальцами. Крышка ощутимо  пот-
рескивала.
   - Все правильно, аксакал. Значит, возьмем Кисляева - сволочь  редкая,
Саше будет легче...
   - Вот и хорошо, что мы с тобой имеем одно мнение, - улыбнулся  Ромов,
не подозревая, что минуту назад выполнил роль  слепого  агента  и  помог
Сергееву продвинуться на шаг вперед по пути  к  осуществлению  безумного
плана освобождения смертника Лунина от исполнения приговора.
 
 
   Глава шестнадцатая
 
   Султана Идримова мучили угрызения совести. Настоящий  мужчина  должен
молчать - пусть хоть на куски режут! А он раскололся! Правда,  никто  об
этом не узнает, значит, лицо не потеряно... "Но сам-то ты знаешь, -  ше-
велилась потревоженная совесть, - и амбал этот наглый". "Мало ли кто что
про себя знает, - оправдывалась та, струсившая, половина. - Главное, что
люди думают! Так и идет испокон веку! Что, нет? Женщина платок бросила -
самая свирепая драка утихает, ножи в землю и разошлись. Как же:  обычай,
уважение к сестре, матери, любимой! Только ведь и грабят женщин, и наси-
луют, и убивают... Почему же такой прекрасный обычай не срабатывает?  Да
потому, что на людях - одно, а наедине с собой - другое... А когда  тебе
такие вилы поставили - деваться некуда. Тем более они  и  так  все  зна-
ли..."
   Между мучительным диалогом с самим собой Султана Идримова и  шестича-
совым отсутствием света в селе Котси очень трудно было бы установить ка-
кую-то связь. Но она имелась. Потому что в трансформаторной будке на се-
верной окраине села срочно оборудовали пост наружного наблюдения за  до-
мом ничем не примечательного гражданина Петросяна,  известного  в  среде
друзей, знакомых и близких деловых партнеров под прозвищем Петруня. Слу-
чайно оброненное фигурантами "Трассы" и  почти  случайно  использованное
Сергеевым, оно сыграло роль кодового слова, заставившего Идримова посту-
питься принципами настоящего мужчины.
   Много Султан не рассказал, потому что  и  знал  всего  ничего.  Когда
пришла нужда менять кузов, потолкался на автомобильном рынке, потусовал-
ся с осведомленными людьми: кто-то что-то слышал, кто-то что-то видел...
Наконец свели с Арменом - низкий, кряжистый, весь заросший толстыми кур-
чавыми волосами, нос - как банан, свисает над маленьким,  плотно  сжатым
ртом. Серьезный мужик. Сказал - сделал.  Пригнал  тачку  прямо  к  дому,
деньги в "дипломат", ключи в руку.
   Так бы и разошлись, да увидел во дворе сварочный  аппарат  новенький,
загорелся: продай да продай, свой недавно накрылся, а без него  как  без
рук... Так и познакомились поближе, у Ильяса шурин на стройке, через не-
го кислород доставал, возил в Котси - сто  километров  от  Урук-Сартана,
считай, рядом. И все дела. Выпивали, кушали, хлеб делили,  Армен  обычаи
знает, все как положено. Странно, что у себя не живет, да, значит,  есть
причина, а спрашивать о таких вещах не принято. На будущее говорили: Ма-
гомет хотел себе "восьмерку" взять... Армен  сказал  -  поможет,  только
сейчас надо заказ на черную "Волгу" выполнить... Откуда машины - не  ин-
тересовался, и так ясно: мало ли на  Кавказе  тачек  угоняют...  Но  что
кровь на них - и мыслей не было, иначе сжег бы проклятую железяку  и  от
Армена шарахнулся подальше... Хотя тот при чем: принял товар да сдал. Он
посредник, его дело маленькое...
   Но уже первая неделя наблюдения показала, что Армен Петросян - не ря-
довая фигура теневого бизнеса. За семь дней он имел пятьдесят шесть кон-
тактов с различными людьми, некоторые из которых были известны  местному
уголовному розыску. Встречи проходили конспиративно, с  соблюдением  мер
предосторожности. Он никогда не появлялся на улице один - только в  соп-
ровождении двух-трех человек, которые и жили у него в доме.
   В селении Умар (семь километров от Котси) у него  имелся  оформленный
на брата жены капитальный гараж с хорошо оборудованной  мастерской.  Два
механика целые дни возились с какимито  машинами,  но  когда  специально
направленный сотрудник попросил  на  выгодных  условиях  отремонтировать
свою "шестерку", ответили решительным отказом.
   Пока республиканский уголовный розыск и  московская  бригада  изучали
личность и образ жизни Петруни, Тиходонский отдел особо тяжких занимался
своей повседневной работой.
   Сергеев принял участие в "выводке" Учителя.
   "Выводка" - воспроизведение показаний на месте совершения  преступле-
ния (профессиональный сленг). В подвалах, на пустырях, в развалинах бла-
гопристойный седовласый гражданин показал семь спрятанных  детских  тру-
пов. Следственная группа занималась своим делом: следователь вел  звуко-
запись на диктофон, командовал участковым и опером из райотдела,  выпол-
нявшими техническую работу - раскопать, извлечь, развернуть,  судмедэкс-
перт скучным голосом диктовал в микрофон такое, от чего у понятых волосы
становились дыбом, криминалист возился с рулеткой и  щелкал  фотоаппара-
том, оператор киногруппы снимал видеокамерой. У Сергеева была одна зада-
ча - охрана и конвоирование арестованного. Он стоял чуть сзади,  натяги-
вая соединяющий их наручник, и буравил взглядом аккуратно  подстриженный
затылок, представляя, как в него входит пуля. Холодная ненависть  клоко-
тала в груди, и уже начинало щемить сердце, а доставать при всех валидол
было неудобно. Он так и не притерпелся к смертям,  крови  и  грязи,  как
большинство коллег.
   Майор Сергеев был скрытен, и никто из знавших его людей не мог  пред-
положить, что скрывается за устрашающей боевой маской. Он не любил расс-
казывать о себе, и, кроме кадровиков и начальников, никто не  знал,  что
предшествовало его поступлению в органы МВД. Да и осведомленные люди  не
вдавались в детали, а потому почти неизвестным оставался  факт,  который
мог сделать его знаменитостью в милицейском гарнизоне Тиходонска. Серге-
еву было посвящено постановление Пленума Верховного Суда СССР.
   А было так: только вернувшийся из армии двадцатилетний сержант Серге-
ев попал в крутую переделку в аллее нижнего уровня городского парка, где
с незапамятных времен и до сих пор собиралась всякая шпана и куда по су-
меркам не рисковал заглядывать ни один законопослушный гражданин,  если,
конечно, был трезвый и находился в здравом уме.  Саша  привык  спрямлять
дорогу через парк, внушительная фигура служила пропуском, но все пропус-
ка действуют до поры до времени.
   В стае было шесть особей, совершенно точно, потому что  пятеро  почти
два года выступали в непривычной и почетной для себя роли свидетелей об-
винения. У них имелись перочинные ножи, которые экспертиза холодным ору-
жием не признала, но, несмотря на  это,  поцарапанные  винными  пробками
тусклые клинки вполне годились, чтобы проткнуть легкие, желудок,  печень
или сердце.
   Саша мог убежать, но это казалось обидным, и он остался, что все  три
следователя и бесконечное число судебных инстанций ставили ему  в  вину.
Он не позволил обшарить свои карманы, отказался "дать  на  бутылку",  не
собирался подставляться под кулаки, а тем  более  под  ножи,  тем  самым
"вступив в конфликтные отношения" с тварями, которые, как выяснилось при
дневном свете, имеют человеческие имена и фамилии, хорошие характеристи-
ки, заботливых родственников и по всем казенноофициальным меркам являют-
ся полноправными советскими гражданами.
   Выхватив из толпы одного, Саша отскочил в сторону, зажал трепыхающее-
ся, матерящееся и лягающееся тело  в  "двойной  нельсон"  и  сказал  ос-
тальным: "Разбегайтесь, а то я его сломаю!" При этом, как повторялось во
всех протоколах, "выразился нецензурными словами".
   Стая, ощерясь острыми железяками, бросилась вперед, и он, не  дожида-
ясь колющих, проникающих ударов, а следовательно, по мнению  официальных
инстанций, "не убедившись в реальности угрозы", завершил  прием,  сломав
хребет заложнику, ставшему в тот самый миг потерпевшим.
   Хруст позвонков и конвульсии брошенного под ноги тела мгновенно обра-
тили стаю в бегство, а Саша отправился в оперпункт милиции,  расположен-
ный на центральной аллее. Потом он ругал себя последними словами за это,
а еще больше за то, что, обнаружив замок на неказистых дверях,  затеялся
звонить в "скорую" и милицию, раскрутив маховик машины, которая затянула
в свои шестеренки его самого.
   Через два дня гражданин  Боско  скончался,  Сашу  бросили  в  КПЗ,  а
объявившаяся стая, превратившаяся в группу скорбящих о погибшем  товари-
ще, с готовностью  изобличала  его  на  очных  ставках.  Пять  показаний
больше, чем одно, арифметическая логика следствия оказалась куда  проще,
нежели в книжках да кинофильмах, плюс  труп,  который  требовалось  спи-
сать... Судьба Сергеева была решена,  следователи  и  судьи  расходились
только в квалификации содеянного: то ли умышленное тяжкое телесное  пов-
реждение, повлекшее смерть, то ли превышение пределов необходимой оборо-
ны. В первом случае - до двенадцати лет, во втором - до года.
   Очень многое зависело от первоначальных решений, как правило, они оп-
ределяли дальнейший ход дела. На счастье Сергеева, недавно вышел Указ об
усилении борьбы с хулиганством, и прокурор, "чтобы не наломать дров", не
дал санкции на арест, косо написал на постановлении следователя: "С уче-
том наличия элементов необходимой обороны избрать подписку о невыезде".
   Мелькнувшие в деле "элементы необходимой обороны" определили  направ-
ление расследования, хотя родители потерпевшего бомбардировали все  инс-
танции жалобами с требованием "сурово наказать убийцу". После трехсуточ-
ного ада камеры Сергеев твердо решил не возвращаться в парашную атмосфе-
ру ни при каких обстоятельствах, даже если для этого придется  покончить
с собой.
   К тому и шло, потому что третий следователь - низкорослый,  с  болез-
ненно бледным одутловатым лицом и в вечно мятой одежде - капитан  Малыш-
ко, эту фамилию Сергеев запомнил на всю жизнь,  после  очередного  залпа
жалоб предъявил ему обвинение по сто восьмой - второй и предупредил, что
будет брать под стражу.
   Держался он без злобы и без сочувствия, равнодушно, на все доводы Са-
ши отвечал одинаково: "Что я могу сделать? Я человек маленький. Что  го-
ворят, то и записываю. Их вот пятеро, а ты один. Кому я  должен  верить?
Да еще труп против тебя, так что сам посуди, как я должен поступать?"
   Позади уже было несколько судов и отмененных  приговоров,  и  Малышко
интересовало только одно: как защитить свою задницу от неприятностей. Он
уже напечатал постановление об изменении меры пресечения, а Сергеев при-
готовился и постоянно носил при себе бритвенное лезвие, но  тут  в  игру
включилась новая сила.
   Участковый, обслуживающий горсад, по своей инициативе занялся  компа-
нией "пострадавших" и докопался до их второй, не отображенной в характе-
ристиках жизни. Два эпизода хулиганства и  грабеж.  Было  нелегко  найти
свидетелей и потерпевших, но резкий и нервный "литер" это сделал,  хотя,
выкапывая криминал на своем участке, подставлял под гнев  начальства  то
самое место, которое тщательно оберегал Малышко. Но, в отличие от следо-
вателя, он не считал себя "маленьким человеком" и не сводил логику спра-
ведливости к арифметическим действиям.
   Новый облик свидетелей обвинения, против которых возбудили  уголовное
дело, заставил Малышко резко изменить планы. Заготовленное постановление
он разорвал и предъявил Сергееву обвинение на превышение пределов  необ-
ходимой обороны.
   - Труп, как ни крути, не спишешь, - пояснил он. - Если бы этот  Боско
лез на тебя с ножом, я бы и превышения не вменял. А то другие  нападают,
а ты ему голову скручиваешь! Это ни в какие ворота... И вообще, -  дове-
рительно щурился капитан. - Лучше бы ты убежал!
   - Пусть они других встречают? Кто убежать не может  и  защититься  не
умеет? Так получается? - Сергеева и в молодые годы было трудно  сбить  с
занятой позиции.
   - Другие - это другие, а ты - это ты, - терпеливо втолковывал "мятый"
следователь. - Они за себя отвечают, а ты за себя. Вот и  пиши:  признаю
себя виновным частично...
   Сергеев виновным себя не признал, суд определил ему год  условно,  он
обжаловал приговор.
   - Ну и дурак ты, парень, - утратив обычное равнодушие, возмущался Ма-
лышко. - Условную меру за труп получил и еще  недоволен!  Смотри,  кинут
дело на доследование. Я, конечно, выговорешник получу, но раскручу  тебя
на всю катушку!
   - Правильно сделал, - одобрил участковый, и желваки играли под  натя-
нутой кожей. - Гадам надо укорот давать, иначе столько их разведется!  И
не виноват ты ни в чем, только теперь разве достучишься. Если б я  тогда
был в оперпункте, мы бы по-другому сделали...
   Почти год ходило дело по карусели судебных инстанций, и наконец  Вер-
ховный Суд дал специальное заключение: "В сложившейся обстановке  Серге-
ев, отражая нападение группы вооруженных лиц и подвергаясь реальной  уг-
розе для жизни и здоровья, имел право причинить вред любому из  нападаю-
щих. Тяжесть причиненного Боско вреда соразмерна характеру  и  интенсив-
ности преступного посягательства, а также ценности защищаемого  блага...
С учетом того, что Сергеев действовал в состоянии и в пределах необходи-
мой обороны, приговор и все последующие судебные решения подлежат  отме-
не, а уголовное дело - прекращению за отсутствием состава преступления".
   Саша не отказал себе в удовольствии зайти к следователю Малышко,  тот
не выглядел сконфуженным и повторил излюбленную сентенцию про "маленьких
людей", которые всегда оказываются крайними и  виноватыми  по  вине  на-
чальства, высоких инстанций и настырных жалобщиков.
   Участковый его поздравил от души, выругал нехорошо милицейских своло-
чей и бюрократов и предложил поступить в систему, чтобы  одним  неравно-
душным и порядочным человеком в ней оказалось больше.
   На участке нервного "литера" в горсаду и начал службу сержант  Серге-
ев. На память о происшедшем у него осталась болезнь сердца,  нелюбовь  к
бритвенным лезвиям и камерному духу да искренняя привязанность к  участ-
ковому, спасшему в трудную минуту. Фамилия участкового была Лунин.
   - Вон там, под досками, в клеенке, - глухо говорил Учитель в  очеред-
ном подвале. - Девочка в синем платье, лет шесть или семь...
   Сергеев с трудом разжал пальцы, выпустив нагревшуюся пластмассу  пис-
толетной рукоятки, и извлек из внутреннего кармана мятый алюминиевый ци-
линдрик. Вновь спрятав руку в карман брюк, он открутил колпачок, от  не-
ловкого движения таблетки высыпались, он поймал одну и незаметно,  будто
прикрывая зевок, поднес ладонь ко рту и взял губами мятную лепешечку.
   "Как там остальные легли, чтобы не попали между курком и  бойком",  -
мелькнула неожиданная мысль, и он на ощупь проверил  смертоносный  меха-
низм.
   В системе здоровье влияет на службу, поэтому Сергеев скрывал свой не-
дуг от ведомственных медиков, если прихватывало - обходился без бюллете-
ня, договариваясь с начальством, а лечился у друзей из мединститута.  "С
таким диагнозом можно жить сто лет, - говорили ему. - Надо только подле-
чиваться, соблюдать режим и избегать стрессов..." Он  отшучивался:  "Мне
до ста не надо. Согласен на девяносто".
   - На шее веревка, во рту, кажется, платочек... Нет, шарфик, - уточнял
Учитель. Щелкал затвор фотоаппарата.
 
 
   Глава семнадцатая
 
   На воскресенье Валентина уговорила Валеру поехать к матери в деревню.
Та жила в сорока километрах от Тиходонска, в крепком  кирпичном  доме  с
большим подворьем и всякой живностью: корова, свиньи, куры... Дары нату-
рального хозяйства украшали праздничные столы Поповых и служили ощутимым
подспорьем в будни.
   - Скоро уже внучок у меня будет? - весело спрашивала теща первое вре-
мя после свадьбы. - Молочком парным выпою, на чистых продуктах выращу...
Вам-то, в город, все уже отравленное попадает! И вода в речке  отравлен-
ная, и воздух...
   Когда выяснилось, что с детьми не получается, она  частично  изменила
тему:
   - Конечно, сейчас какое здоровье у молодых - все ядохимикаты,  нитра-
ты, радиация... А тут еще атомную станцию на нашу голову ладят...
   В этот раз Анну Тихоновну заботило другое:
   - Свинью резать надо, а некому! Гришка-забойщик в городе,  на  опера-
ции, а мой не может, рука не подымается... Ну я  его  за  то  не  ругаю,
кровь не всякий выдержит, хоть и животина, а жизни лишать все одно  неп-
росто...
   Семья ужинала, теща привычно хлопотала вокруг стола, осаживая порыва-
ющуюся помочь Валентину, да та и сама соблюдала положение гостьи и выка-
зывала усердие больше для приличия, все это понимали, тесть  подмигивал,
подшучивал над дочкой и подливал Валере настоянной на чесноке и  красном
стручковом перце водки. В теплой домашней атмосфере Попов,  как  всегда,
расслабился, постоянно владевшее им последнее время напряжение исчезло.
   - Кажется, Валька, твой муж пить научился! - одобрил Семен  Иванович.
- Раньше клюнет рюмку в два приема - и готов, а сейчас как настоящий му-
жик закладывает!
   Действительно, Валера стал пить с удовольствием, и доза  его  заметно
возросла.
   - Радости-то мало, - отозвалась Валентина. - Станет алканавтом, а мне
мучиться...
   Было непонятно, говорит она всерьез или шутит.
   - Последнее время за полночь является, с запахом, а вроде бы с  рабо-
ты... - Валентина улыбалась, но глаза оставались серьезными.
   Похоже, что под видом шутки она устраивала семейную "разборку" в вос-
питательных целях. Валера ощутил прилив раздражения.
   - Ладно, не тебе жаловаться, - хмуро буркнул он. - Два-три раза в ме-
сяц выпью, а разговоров... И получку всю приношу!
   Теща с тестем переглянулись.
   - Так что они с этой атомной-то решили? - дипломатично изменила  тему
разговора Анна Тихоновна. - Неужели запустят? Вот еще напасть... Я в га-
зете читала: после Чернобыля поросята  с  двумя  головами  рождались,  с
шестью ногами...
   Мысли ее перескочили.
   - Что же со свиньей делать? Может, ты, Валера, возьмешься?  Небось  у
себя на работе насмотрелся всякого, не то что мой...
   Раздражение усилилось.
   - Ружье есть ведь? Могу показательный расстрел сотворить. Выводите!
   - Да, тут надо навык иметь, - примирительно произнес Семен  Иванович.
- Дело непростое. Кузьмины в прошлом году кололи, так  она  вырвалась  и
давай по двору гонять... Верещит, кровь струей... А Гришка с одного  ра-
за... Двадцать рублей берет да вырезки три кило. И, конечно,  свежатинки
поджарить с водочкой... Давай, Валера, еще по капле.
   - У меня знакомая на мясокомбинате работает, резчиком птицы, - как ни
в чем не бывало сказала Валентина. - Сидит на табуретке в резиновом фар-
туке, перчатках, а по конвейеру куры, за голову подвешенные, она их одну
за другой из зажимов вынимает и ножницами - чик! Голова в мусорный ящик,
туловище - на транспортер... Кровь хлещет, вонь, ужас!
   - Да что вы все черт-те о чем! - с досадой бросил Валера и  встал.  -
Пойду пройдусь по воздуху...
   Декабрь стоял теплый и сухой, обычной для деревни грязи почти не  бы-
ло. Попов вышел за ворота, оглядел пустынную улочку, обошел  дом,  через
заднюю калитку вернулся на участок. На выложенной кирпичом тропке стояли
большие резиновые галоши, в которых тесть ходил по огороду. Попов вспом-
нил, что послезавтра будут исполнять Кисляева, и у него окончательно ис-
портилось настроение.
   "Подать рапорт, к чертовой матери!" - мелькнула шальная мысль, но об-
легчения не принесла. Следующий Лунин... Как может Сергеев  рассчитывать
на успех в такой авантюре? Выгонят без всякого  рапорта,  это  в  лучшем
случае...
   На пути оказался люк с откинутой крышкой. В деревне нет канализации и
подземных коммуникаций, потому и люков быть не могло. Попов заставил се-
бя идти прямо, не обращая внимания на галлюцинацию, но в последний  миг,
когда нога уже проваливалась в пустоту, отчаянно дернулся  в  сторону  и
упал на бетонное перекрытие подземного бассейна для воды.
   - Ну вот, - раздался досадливый голос Валентины. - Напился и  валяет-
ся... Куда это годится?
   Очередная  операция  спецгруппы  "Финал"  началась,  как  обычно,   с
инструктажа и чтения приговора. По делу проходили шесть человек с  обыч-
ным для молодежных групп "букетом": хулиганства, кражи, грабежи. Четверо
совершили серию изнасилований, две потерпевшие были зверски убиты.  Эпи-
зоды чередовались в хронологической последовательности:  кража  белья  с
веревки на двадцать шесть рублей, ограбление Сидоркина - часы  за  трид-
цать рублей, кольцо за сорок рублей шестьдесят копеек, туфли за шестьде-
сят рублей, изнасилование и убийство Соловьевой, изнасилование  Титовой,
драка в кафе "Романтика", ножевое ранение Ковалева...
   Четыре основных обвиняемых отличались  одинаковой  дерзостью,  жесто-
костью и бесстыдством, по мнению Попова, все четверо заслуживали  высшей
меры, но совершеннолетия достиг один Кисляев, он-то и получил на всю ка-
тушку.
   - А ведь это второй приговор, -  сказал  Иван  Алексеевич,  неодобри-
тельно покашливая. - Первый раз ему пятнашку дали! Молодой,  пожалели...
У двух девчонок родители на одном заводе, ну и поднялась  волна,  телег-
раммы, письма, подписи, чуть не  забастовка,  прокурор  опротестовал  за
мягкостью, отменили... Теперь  уберем  его,  а  остальные  отсидят  свои
шесть-восемь, заматереют, озверятся вконец,  и  добро  пожаловать  из-за
проволоки в наше гуманное общество... Гуманисты! Вечно не тех жалеют...
   - Иван Алексеевич, а вам было жалко когонибудь из... - Попов замялся,
подыскивая слова. - Из объек... из приговоренных?
   - Зверье жалеть? - грубым голосом отозвался Ромов, вскинув голову, но
тут же осекся, покивал головой и другим, рассудительным тоном продолжил:
- А знаешь, Валерочка, было... Помните Матрашева? Его до сих пор  жалко.
Хорошенький такой мальчишечка, культурный, воспитанный...
   - Ну даешь, аксакал! - усмехнулся Викентьев.
   - А что?  -  запальчиво  спросил  Ромов.  -  Скажешь,  правильно  его
расстреляли? Он же не убил никого, порезал двоих! Если бы не Указ, самое
большее - шесть лет! Самое большее! Попал не ко времени,  не  повезло...
Сейчас бы уже отбыл и забыл, семья, дети...
   Дело Матрашева в свое время наделало много шума. Первого мая в приго-
родном лесопарке он затеял с отдыхающими пьяную ссору  и  пырнул  одного
мужчину ножом в живот. А девятого мая хулиганил на пляже, начальник  ра-
йонного уголовного розыска сделал ему замечание и тоже получил проникаю-
щее ранение брюшины.
   Как раз шла кампания по борьбе с хулиганством,  недавно  вышел  соот-
ветствующий указ, налицо был цинизм, пренебрежение к отдыхающим в празд-
ник труженикам, посягательство на представителя власти. Большой  общест-
венный резонанс, показательный процесс, теле-, радиорепортажи, статьи  в
газетах. Город с удовлетворением воспринял суровый  приговор.  Но  Ромов
был прав: при других обстоятельствах Матрашев вряд ли получил бы  больше
шести-восьми лет.
   - Конечно, правильно! - зло выплюнул Сергеев. - Если гадов не уничто-
жать, они нормальным людям жизни не дадут! "Двоих порезал"! Этого  мало,
что ли?
   - Я с тобой согласен, - кивнул аксакал и сделал  неопределенный  жест
рукой. - Просто говорю, что по-человечески было жаль мальчонку.  А  если
не убирать самых опасных, то дела совсем плохие пойдут...
   - Да уже идут полным ходом, - вмешался Викентьев.  -  За  год  больше
двадцати тысяч человек убивают! А приговаривают к расстрелу двести прес-
тупников. И что интересно: убийства растут, а смертных приговоров с каж-
дым годом все меньше... Может, потому и рост? Двести милиционеров убито,
а наши сорок пять бандитов уложили. Ничего себе пропорция!
   - Да, похоже, они верх берут, - скорбно покивал Ромов. - А им еще по-
дыгрывают этой гуманностью. Горбатого могила исправит! А им вместо  пули
- срок. И куда? На другую планету?
   - Там уже стонут, на тех планетах, - буркнул Викентьев. -  В  колони-
ях-то что творится? Побеги, убийства, захваты заложников! В зоне деньги,
водка, наркотики, на администрацию кладут с прибором, паханы шишку  дер-
жат! И все на глазах - за пять-десять лет!
   Викентьев пристукнул кулаком по столу.
   - Одно время мы уже и думать забыли про такое, а оно  опять  возроди-
лось!
   Иван Алексеевич вскочил со стула и семенящим шагом подбежал  к  столу
руководителя группы.
   - А знаешь, как порядок навели?
   Он наклонился к Викентьеву, быстро глянул на  развалившегося  в  углу
Сергеева, напряженного, как обычно, Попова.
   - Очень просто! Перед войной спустили в  лагеря  директиву:  паханов,
авторитетов, воров в законе, нарушителей режима, особо злостных... - Ро-
мов резко провел ладонью над столом. - И все! Голову отрубили  -  гадюка
не опасна... Пусть незаконно, но, скажу я вам, про захват  заложников  и
слыхом не слыхивали!
   Попов поморщился.
   - Тогда эти директивы не только на паханов спускали... И вообще, раз-
ве это метод? Вроде правовое государство строим...
   Иван Алексеевич покрылся красными пятнами.
   - Вот увидишь, что построите! - Голос у него осип. - Я уже на излете,
Михайлыч тоже, а вам расхлебывать! И не позавидуешь вам, ребята. Если со
зверями гуманность разводить - схавают они вас, и дело с концом!  Схава-
ют, свои законы установят, и по их законам поганым вы жить будете...
   Иван Алексеевич закашлялся, поймал чуть не вылетевшую челюсть и, сог-
нувшись, добрел до своего стула.
   - Вечно одно и то же, - с досадой произнес Викентьев. - Политика, фи-
лософия, мораль... Прямо депутатское собрание! Неужели спокойно  нельзя,
без крика?
   Операция шла по графику. Вовремя прибыли в Степнянск, вовремя забрали
из особого блока Кисляева, вовремя выехали обратно.
   Объект не хотел выходить из камеры, пытался ползать на коленях и  це-
ловать ноги Викентьеву, в котором безошибочно распознал старшего, на ма-
ршруте безостановочно плакал, икал, портил воздух и обещал  исправиться,
потом, лихорадочно давясь словами, начал убеждать, что взял чужую вину и
поможет не только найти настоящих преступников, но и раскрыть все  самые
страшные убийства, совершенные в Тиходонске с незапамятных времен.
   - Отвезите обратно в тюрьму, я самому главному прокурору все  расска-
жу, а хотите, про других все буду передавать, слово в  слово  пересказы-
вать... Отвезите обратно в родненькую тюрьму!  Ну,  миленькие,  что  вам
стоит?!
   Попов не испытывал ни жалости, ни сочувствия, он был глубоко убежден,
что Кисляев не должен жить на свете, но сейчас в душном и вонючем кузове
спецавтозака, под полубезумный монолог бывшего человека, обволакиваемого
волнами животного ужаса, он в очередной раз ощутил наряду с  отвращением
стыд и неловкость от того, что участвует в каком-то нечеловеческом деле.
   Если бы  исполнение  осуществлялось  автоматически...  Но  все  равно
кто-то должен нажать кнопку, повернуть тумблер, опустить рубильник.  По-
тому что если даже и изобретут самоорганизующиеся мыслящие машины, в  их
программы никогда не введут такой вид деятельности, наоборот:  установят
специальные, многократно продублированные запреты, чтобы не ставить  под
угрозу весь человеческий род... Валера вспомнил, что  читал  об  этом  в
фантастическом рассказе еще до зачисления в "Финал", и тогда, естествен-
но, не задумывался над проблемой так, как сейчас.
   - Замолчи,  наконец!  -  приказал  Сергеев  бессвязно  выкрикивающему
объекту. - А то кляп надену, и дело с концом.
   Профессия исполнителя всегда будет принадлежать человеку, даже в  са-
мом развитом и  механизированном,  автоматизированном,  роботизированном
обществе, если оно, конечно, посчитает необходимым сохранить высшую  ме-
ру. Профессия неотделима от этого наказания. И  имеет  древнее  как  мир
название, которое не затушевать никакими словесными ухищрениями:  испол-
нитель, первый номер, да что там - любой номер спецгруппы "Финал"...
   - Слушай меня, - понизив голос, проговорил Сергеев. - Сегодня  внима-
тельно следи за всем вокруг. Кто где стоит, кто куда смотрит, что  можно
увидеть, что нужно предусмотреть. Внимательно! Мне будет не до  того,  а
это последняя репетиция...
   Сергеев показался абсолютно спокойным, хотя сегодня именно ему предс-
тояло ставить последнюю точку в операции.
   - Ну что? Повезете обратно, да? - заискивающе спросил объект, по-сво-
ему истолковав их переговоры.
   - Заткнись, я сказал. - Сергеев наклонился к  лицу  Попова.  От  него
пахло мятой - леденец сосет, что ли? - Особенно за Викентьевым и  докто-
ром. Ну и, конечно, старый мухомор... Да  и  прокурор,  хотя  он  обычно
из-за стола не вылазит...
   - А это больно? Скажите, больно? - забился в тесной камере объект.  -
Дайте хоть колес какихнибудь, хоть водки стакан  дайте...  Дайте  водки,
суки! Нет, извините, это вырвалось...
   Спецавтозак въехал в точку исполнения. Здесь их поджидал первый сюрп-
риз. Викентьев, заглянув в кузов, шепотом сказал:
   - Смотрите, чтоб все аккуратно, точно по инструкции: прокурор сегодня
новый. А новая метла...
   - Чего же раньше не предупредил? - раздраженно спросил третий номер.
   - Да только сейчас вспомнил. Тебе-то какая разница?
   Сергеев пожал плечами.
   - Да никакой.
   - И еще, - скороговоркой продолжал Викентьев. - Ты сегодня за  перво-
го, значит, Валера - третий, а четвертым попробуем Шитова. Все ясно? Ну,
давайте, я вниз...
   Руководитель спецгруппы прикрыл стальную дверь, по бетонному полу га-
ража тяжело простучали удаляющиеся шаги.
   - Вот блин, - процедил Сергеев и выругался, что делал нечасто. - Черт
их дернул именно сейчас затеять перестановки!
   Он на миг задумался, потом досадливо крякнул и положил  огромную  ла-
донь на плечо товарища.
   - А про сдвижку номеров мы и не подумали, вот тебе еще один гвоздь...
   - Отменили, да? - раздалось из углового "кармана". - Правда ведь? Те-
перь обратно на тюремку поедем? Да? Скажите...
   - Давай! - бросил Сергеев, быстро отпер камеру, легко, как куклу, вы-
дернул Кисляева, подождал, пока Попов зажал, удерживая, стриженую  голо-
ву, и вмиг перекрестил мелово-бледное лицо черными повязками.
   - Такси подано! - весело и бодро проговорил кто-то, и дверь спецавто-
зака распахнулась. - Здорово, ребята! Давайте высаживать пассажира, ува-
жаемые люди ждут!
   Петя Шитов улыбался немного  напряженно,  но  было  заметно,  что  он
польщен пробным перемещением в четвертые и намеревается проявить себя  с
лучшей стороны.
   - Во, правильно, завязали хайло - меньше воя!
   Он осторожно, но настойчиво отстранил Сергеева, вцепился в правую ру-
ку объекта и зачем-то дважды тряхнул.
   - Повели?
   Попов и Шитов поволокли слабо сопротивляющееся тело по лестнице, Сер-
геев шел сзади. В подвале за столом на месте Григорьева находился  моло-
дой мордатый парень в костюме, при галстуке, с новой кожаной папкой,  на
боку которой отблескивала памятная пластина. По обе стороны от него  си-
дели Викентьев и Буренко, а чуть подальше, у стены, сутулился  на  табу-
ретке Иван Алексеевич с большим  треугольным  газетным  свертком.  Когда
Кисляева подвели к столу, Ромов поднялся, бочком скользнул за спину  По-
пова и что-то зашептал.
   - Отстань, аксакал, - громко сказал Сергеев.
   Викентьев удивленно поднял голову. Новый прокурор выпятил нижнюю  че-
люсть.
   - Снимите повязки! - властно скомандовал он.
   Попов отметил, что держится тот уверенно, явно ощущает себя  хозяином
положения и хочет, чтобы другие это чувствовали. Он  хорошо  знал  такую
категорию прокурорских чинов, которые любят себя в  системе  надзора  за
законностью больше, чем сами законы. Они  менее  опасны,  чем  въедливые
формалисты-буквоеды вроде желчного Григорьева, с ними легче найти  общий
язык. Достаточно не подвергать сомнению их власть и авторитет, и все бу-
дет в порядке: несмотря на извергаемые по поводу и без него громы и мол-
нии, они, как правило, не мешают работать. Впрочем, поглядим...
   - Снимите повязки, я сказал! - повысил голос прокурор, и  Валера  по-
нял, что это именно он должен снимать черные зловещие  ленты,  черт  его
знает, как они расстегиваются. Но ему не понадобилось ничего делать.
   - Есть, товарищ прокурор! - рапортнул Шитов и мигом  сорвал  повязки,
будто делал это уже много раз.
   - Имя, фамилия, место и год рождения...
   Григорьев выполнял обязательную часть будто по принуждению, спеша за-
кончить тягостную процедуру, его преемник, напротив, -  смаковал  ситуа-
цию, допрашивал со вкусом и  основательно,  как  начинающий  следователь
полностью изобличенного вора.
   - В Верховный Совет республики ходатайство подавали?
   Кисляев кивнул.
   - Не слышу! - громыхнул прокурор.
   - П-п-подавал...
   - Ответ знаете?
   Осужденный кивнул и заревел.
   - Отказали там, отказали...
   - А Президенту  ходатайство  подавали?  -  Голос  прокурора  приобрел
скорбную торжественность, ибо ему предстояло объявить судьбу осужденного
Кисляева.
   - Тоже подавал, сразу же...
   - Ответ знаете?
   Вопрос был обязательным, хотя и лишним, ответ лежал в кожаной  проку-
рорской папке, и его содержания осужденный не знал, хотя о  смысле,  бе-
зусловно, догадывался: если бы ходатайство удовлетворили, ему бы объяви-
ли под расписку в тюрьме да перевели из блока смертников в общий корпус.
   - Нет, не знаю...
   Кисляев затряс головой и заревел еще сильнее.
   И тут прокурор выкинул удивительный номер - встал и, торжественно че-
каня фразы, металлическим голосом произнес:
   - Именем Союза Советских  Социалистических  Республик  за  совершение
тягчайших преступлений вам в помиловании отказано! Приговор будет приве-
ден в исполнение немедленно! - И совсем неожиданно брякнул:  -  Вопросы,
жалобы, заявления есть?
   Очевидно, он привык спрашивать так при проверках тюрем и колоний, вот
и всплыла в памяти затверженная казенная  формулировка,  да  и  застряла
костью в горле.
   Потому что с того момента, как пришел последний отказ, а  особенно  с
той минуты, когда "Финал" забрал осужденного из особого блока, уже и  не
понятно, кто он такой есть: мертвый человек или живой мертвец...  Юриди-
чески он лишен жизни, вычеркнут из числа граждан, никаких прав у него не
осталось и обязанность единственная - получить пулю в затылок, одно сло-
во - объект исполнения. Оттого и протягивают его спешно через  необходи-
мую официальную процедуру, чтобы вдруг "вопросы, жалобы, заявления... ".
И стоят первый, второй и третий номера, ждут чего-то, и объект задергал-
ся обнадеженно:
   - Есть, есть жалоба! Я не согласен! У меня и заявление есть -  не  я,
другие убивали! Я вам всевсе расскажу, отвезите обратно...
   У объекта началась икота, тело била крупная редкая дрожь.
   Столбом стоял прокурор, не двигались Попов и Шитов, непонимающе смот-
рел Буренко, Ромов делал какие-то  знаки  и,  округлив  глаза,  бесшумно
складывал губы в неразборчивые слова.
   - Привести приговор в исполнение! - Резкая команда Викентьева прерва-
ла затянувшуюся немую сцену.
   Попов с Шитовым рывком развернули осужденного, втащили  в  комнату  с
засыпанным опилками полом, Сергеев  синхронно  вошел  следом,  поднял  к
стриженому затылку штатный "ПМ" и выстрелил.  В  замкнутом  пространстве
грохот мощного патрона ударил в  барабанные  перепонки.  Объект  рвануло
вперед. Попов выпустил его руку, а Шитов - нет, поэтому тело  крутнулось
и упало прямо на ноги сержанту. Тот брезгливо отпрыгнул.
   Попов механически фиксировал происходящее. Викентьев в проеме  двери,
прокурор, опустившийся наконец на свое место, половина  головы  и  плечо
Ивана Алексеевича... И, наконец, труп, глядя на который невозможно пове-
рить, что попадание в голову девятимиллиметровой пули можно  имитировать
на живом человеке.
   - Давай убирать, - Сергеев задрал синюю арестантскую куртку на прост-
реленный череп, не так ловко, как Наполеон, но достаточно  сноровисто  и
быстро. - Доктор, смотреть будете?
   Буренко покосился на прокурора; нехотя подошел, тронул обтянутую  ру-
кавом руку. По инструкции он должен проверять реакцию  зрачка  на  свет,
слушать фонендоскопом сердце, на практике все сводилось  к  прощупыванию
пульса, да и то формальному, ибо слишком наглядным был  проверяемый  ре-
зультат.
   - Готов! - Врач небрежно бросил на опилки безвольную руку и выпрямил-
ся.
   - А ну, как там у тебя получилось... - Иван  Алексеевич,  держась  за
поясницу, заглянул под куртку и вновь  натянул  синюю  ткань  на  голову
объекта. - Нормально. Только чем так греметь, послушался бы меня и  взял
"маргошу"... И звука нет, и убирать меньше...
   - Чем тут толпиться, лучше займитесь актом, - раздраженно  огрызнулся
Сергеев. И когда врач с Ромовым направились обратно к столу, обратился к
Шитову:
   - Готовь машину, выдвигай носилки, мы сами вынесем...
   Утративший недавнюю веселость  сержант  машинально  отряхивал  брюки,
будто от пыли.
   - Хорошо... Заодно замоюсь, перепачкался.
   В комнате исполнения остались Попов, Сергеев и труп. Викентьев и  ос-
тальные занимались актом, никто не  наблюдал  за  действиями  первого  и
третьего номеров.
   Они закатали тело в брезент, перехватили сверток двумя ремнями и  вы-
тащили наверх. Шитов с мокрой брючиной и Сивцев ждали у белого медицинс-
кого "РАФа".
   - Смотри, как тебя уважают, - подначил Сивцев Шитова. - Офицеры само-
лично жмурика таскают...
   - Он же сегодня за четвертого работал, - пояснил  Сергеев.  -  Вот  и
подмогнули, пусть привыкает к новому номеру. Может, еще раз подмогнем, а
потом - таскайте сами. Доукомплектуют группу - пятый с шестым будут тру-
диться, как обычно. С новым шестым.
   - Ты, Петька, сразу на два номера продвинулся, - снова подначил  Сив-
цев, стараясь казаться равнодушным. - Так,  гляди,  и  до  первого  дой-
дешь...
   - Запросто, - ответил новоиспеченный четвертый, не сумев скрыть  оза-
боченности, которая, впрочем, тут же разъяснилась. - Брюки новые  запач-
кал, наверное, пятно останется.
   Задняя дверь санитарного фургона захлопнулась.
   Новый прокурор расхаживал по диспетчерской,  неодобрительно  погляды-
вая, как Иван Алексеевич хлопотливо оборудует стол. Тот  чувствовал  эту
неодобрительность и оттого суетился еще больше, расхваливая бабкины  со-
леные огурчики и кооперативную колбасу.
   Прокурору было лет тридцать пять, хотя крупное рыхловатое тело с  за-
метно выделяющимся животиком могло принадлежать и более старшему  мужчи-
не.
   - Что это вы тут банкет устраиваете? - строго спросил  он,  поправляя
массивные очки, постоянно сползающие с переносицы. - По какому поводу?
   - Да повод вроде есть, - хихикнул Иван Алексеевич и сделал приглашаю-
щий жест. - Людей от опасного зверя избавили, и новые у нас  -  вот  вы,
Сашенька, тоже в новой роли, и Петенька...
   Смотрел Наполеон остро и испытующе, заглядывая под маску  важности  в
самую прокурорскую душу. Что он там рассмотрел -  осталось  неизвестным,
только вдруг сбросил облик старичка - божьего одуванчика,  выдвинул  че-
люсть и другим, грубым, властным, голосом закончил:
   - А главное - нервы расслабить надо! Дело тяжелое, особенно с  непри-
вычки, а лекарств специальных на него не придумали. Вот и приходится...
   Прокурор выпил полстакана, хрустнул  огурцом,  надкусил  бутерброд  с
колбасой.
   - Тяжелое дело, - подтвердил он. - Но необходимое. Я со Степаном Гри-
горьевичем спорил,  он  считает,  надо  пожизненное  вводить.  А  откуда
деньги? Их же всю жизнь кормить, охранять...  Может,  лучше  пенсионеров
подкормить? Да и устрашающий фактор снимать нельзя.
   Он встал, отодвинув стакан и недоеденный бутерброд.
   - Спасибо за угощение. Но превращать исполнение в  пьянку,  по-моему,
не следует. Первый раз - за знакомство, а в дальнейшем, если потребность
есть, - без меня. И не в официальном месте.
   Прокурор направился к двери.
   - Товарища Викентьева прошу на два слова, - небрежно  обронил  он  на
ходу.
   Начальник спецгруппы встал, оглядел присутствующих и, пожав  плечами,
пошел следом.
   - Да, хлебнем мы с ним, - задумчиво сказал Иван Алексеевич. -  А  мо-
жет, попервах строгость напускает, а там глядишь - и  привыкнет.  Уж  на
что занудливый был Григорьев, а и то терпел...
   На крылечке диспетчерской прокурор спросил:
   - Я не понял, что здесь делает этот старикан? Готовит выпивку  и  за-
куску?
   Викентьев зачем-то пошарил по карманам.
   - Полковник Ромов Иван Алексеевич? - переспросил он. - Это наша  гор-
дость. Кавалер многих орденов и медалей. Почетный чекист, наставник  мо-
лодежи...
   Он хотел вызвать у властного и самоуверенного молодца  неловкость  за
"старикана", но не достиг результата.
   - Не надо рассказывать его биографию, - оборвал прокурор.  -  Что  он
здесь делает?
   - Иван Алексеевич опытный специалист,  ветеран  спецгруппы.  Уже  лет
двадцать он выполняет функции первого номера...
   - Выполнял. Но сегодня его единственной функцией  было  откупоривание
бутылки!
   Викентьев оторопело молчал. Только сейчас он понял, что один  этап  в
работе спецгруппы закончился и начинается другой.
   - Люди, не имеющие отношения к исполнению, являются посторонними и не
должны здесь находиться! - отрезал прокурор. И он был прав.
   Вернулся в диспетчерскую Викентьев явно обескураженным.
   - Что такое, Михайлыч? - Ромов посветил своим мутноватым рентгеном  в
лицо начальника спецгруппы. - Небось перевоспитывал, за трезвость борол-
ся?
   Подполковник отвел глаза.
   - Уезжать хочет. Кто отвезет?
   - А можно я? - неожиданно вызвался Шитов.
   - Тебе ж еще закапывать...
   - Пусть едет, сами справимся, - разрешил Сергеев.
   - Ну давай, если так... - кивнул Викентьев.
   - Кто с нами - собирайтесь, - сержант пулей выскочил  из  диспетчерс-
кой.
   Когда Сергеев с Поповым подошли к санитарному  фургону,  Федя  Сивцев
был мрачнее тучи.
   - Теперь, выходит, Петька по отдельному графику работает? Что  хочет,
то и делает? Вы за него носите, я буду закапывать... За какие,  интерес-
но, заслуги?
   - Да брось, Федя, - успокоил сержанта Сергеев. - Группа не  укомплек-
тована, оттого так и выходит. Вместе закопаем. А в следующий раз и  тебя
отпустим.
   Сергеев подмигнул Попову. Санитарный фургон выехал из точки  исполне-
ния.
   Через час "РАФ" подкатил к дому Попова.
   - Пока! - Валера пожал руку Сергееву и, преодолевая себя, Сивцеву.
   Проводив взглядом растворяющийся в ночи белый фургон, Валера привычно
взглянул на окна своей квартиры и увидел, что в кухне горит свет.  "Отец
приехал!" - подумал он и, не дожидаясь лифта, быстро пошел по лестнице.
   Так и оказалось. Как всегда обветренный и загорелый, отец сидел  нап-
ротив Валентины, сильно пахло копченой рыбой, на протянутой между проти-
воположными углами, наискосок, веревке для сушки белья висели два  полу-
метровых цимлянских леща, несколько рыбцов, капающих жиром на предусмот-
рительно разложенные женой газеты, связка сухой, отливающей серебром та-
рани.
   - На реке живете, а рыбы  не  видите,  -  прогудел  отец,  поднимаясь
навстречу. - Специально ловил...
   Они обнялись.
   - И правда, с запахом, - отец повернулся к Валентине. Валера попытал-
ся отстраниться, но крепкая рука с шершавыми пальцами помешала это  сде-
лать.
   - Жена рассказала: "В три, четыре ночи приходит, да еще выпивший",  я
не поверил, а оно так и есть...
   Отец внимательно рассматривал Валеру и о чем-то думал.
   - Сейчас-то только полвторого, - попытался отшутиться Валера и,  нап-
рягшись, разжал отцову руку. - А уголовный розыск и до утра работать мо-
жет...
   - Оно так. Я на своем буксире круглые  сутки  работаю,  -  подтвердил
отец. - Но ведь трезвым! А какая серьезная работа, если выпивший?
   - Да брось, папа! По пятьдесят грамм приняли с ребятами после  опера-
ции, чтоб расслабиться.
   Валера зашел в комнату, разделся, поплескался в ванной.
   - За встречу? Как там мать?
   Отец пить отказался и, пока Валера ужинал, рассказал семейные  новос-
ти. Родители жили недалеко, в Темерницке. У матери болели ноги, и она  в
город почти не ездила, отец был капитаном на буксире и все время  прово-
дил на реке. Только когда буксир оставался на ночлег в Тиходонском  пор-
ту, он забегал к сыну.
   - Говорит, мог бы и почаще, не только в праздники...
   - Выберу время на той неделе и приеду, - пообещал было Валера  и  тут
же вспомнил, что в Предгорье активно реализуется розыскное  дело  "Трас-
са", в любой момент может поступить срочная информация,  перечеркивающая
все планы... И к тому же дикая авантюра Сергеева, которая тоже завершит-
ся неизвестно чем.
   - Нет, чтоб брехуном не быть, обещать ничего не  буду,  -  поправился
он. - Обстановка сейчас очень напряженная! Очень! Вот схлынет волна...
   Отец грустно улыбнулся.
   - Дела никогда не кончаются. Я помню себя еще мальчишкой, а сейчас ты
- взрослый дядя... А дела и тогда были, и теперь. А у тебя особенно... -
Он оживился. - Валя сказала, наградили тебя недавно да  работу  поменял!
Расскажи, похвастай!
   Валера долго смотрел на отца, не зная, что сказать.
   - Наши дела, знаешь, какие, - неопределенным тоном протянул он. -  То
секретно, то запретно, а то самому не хочется  вспоминать.  Давай  лучше
спать ложиться.
   Валентина постелила постели, Валера, почистив зубы, вошел в комнату и
остолбенел.
   - Слышь, сынок, а на кой ляд тебе эти штуки? - Отец  держал  в  руках
макет пистолета и защитные очки с толстыми стеклами.
   Попов почувствовал, что заливается краской, как случалось в  детстве,
когда отцу становилось известно о каких-то неблаговидных и оттого  скры-
ваемых проделках маленького Валеры.
 
 
   Глава восемнадцатая
 
   - Неужели ты не понял, что это безумная затея, из которой ровным сче-
том ничего не получится? - раздраженно спросил Валера.
   Они сидели в холостяцкой квартире Саши Сергеева, тихо играла  музыка,
"представительская" бутылка коньяка, привычно  извлеченная  хозяином  из
секретера, стояла на полированном журнальном столике, дымился  в  чашках
янтарный чай, словом, обстановка располагала к беседе легкой и необреме-
нительной.
   - Как раз наоборот - все выйдет отлично! - бодро сказал Саша.
   Попов мог бы удивиться такой уверенности, если бы не  знал  принципа,
которым руководствовался товарищ: чем меньше шансов на успех, тем  реши-
тельней иди к цели!
   Коньяк так и стоял нетронутым, к чаю тоже не приступали, и  атмосфера
в аккуратной, уютной комнатке была наэлектризованной и нервной.
   - Что показала репетиция? - спросил майор и сам же ответил: -  Старый
мухомор, конечно, влез своим носом прямо в рану, значит, надо его  нейт-
рализовать. Доктору эта процедура совсем не нужна, взялся  для  виду  за
пульс, да и то - если б я не сказал... Может, и его надо будет  подрабо-
тать, подумаем. Викентьев, говоришь, почти не смотрел. Прокурора я  вна-
чале заопасался, да он из-за стола не выходит. Шитов? Мешается, конечно,
здорово, но у него заботы поважней - как бы одежду не  испачкать...  Па-
рень фасонистый, а переодеваться неудобно -  не  к  станку  ведь  стано-
вишься...
   Кончилась пластинка, и автостоп со щелчком отбросил звукосниматель  в
исходное положение.
   - Теоретические рассуждения почти всегда расходятся с практикой. Мыс-
ленно легко решать любые проблемы. - В наступившей тишине  голос  Валеры
звучал резко и неприязненно. - Но вот скажи, например, как можно  имити-
ровать простреленный череп?
   Сергеев усмехнулся и встал.
   - Это как раз легче всего. Пойдем, покажу.
   Он направился в ванную, по пути выдернув из плечевой кобуры  тяжелый,
тускло блестящий "макаров".
   - Стреляться, что ли? - Попов нехотя оторвался от дивана и пошел сле-
дом, уставясь в треугольную спину, туго обтянутую белой рубахой. Лопатки
слегка шевелились, Валера услышал характерный звук  извлекаемой  обоймы,
мягкое скольжение металла по металлу и через секунду - резкий лязг  спу-
щенного с задержки затвора с почти одновременным щелчком предохранителя.
   - Включи музыку. - Сергеев открыл дверь ванной и мощной струей пустил
воду. - На полную ручку, до отказа!
   Ему приходилось кричать, чтобы перекрыть шум бьющей струи. Попов  вы-
вел регулятор громкости до предела, от рева динамиков задрожали  стекла.
Сергеев поднял руку с пистолетом, вспышка, рывок отдачи и  удар,  проис-
хождение которого на подобном звуковом фоне установить  было  совершенно
невозможно.
   Попов убрал звук и подошел к ванной.
   - Посмотри сам, что скажешь?
   На белом кафеле бурело густое, с трехкопеечную монету пятно в  ореоле
пятен, брызг и потеков.
   - Да-а-а... - только и  выговорил  Валера,  потрогав  зачем-то  пятно
пальцем, и тут же брезгливо сунул руку под кран.
   - Да нет, это краска, - успокоил Сергеев, вставляя обойму на место  и
возвращая пистолет в кобуру. - Точнее, специальный  состав.  Применяется
для киносъемок - эффект полный. Еще вопросы есть?
   Валера молча плюхнулся обратно на диван, молча открыл бутылку,  молча
выпил три рюмки подряд.
   - Девушкам оставь, - укоризненно произнес  Сергеев.  -  Сейчас  водки
принесу, раз ты так расходился.
   - Не надо, - тихо ответил Попов. - И что дальше?
   - Врач трогает пульс, или делает  вид,  что  трогает,  или  он  будет
знать, что ничего делать не надо, - это я решу позже... Мы с тобой быст-
ро заворачиваем его в брезент, выносим в машину,  подписываем  акт,  все
разъезжаются, отпускаем сержантов, едем ко мне, по  дороге  ты  снимаешь
брезент, я впускаю его в квартиру, едем закапываем  яму,  и  все!  Неде-
лю-две он живет у меня, а потом - куда захочет!
   Жестом фокусника Сергеев шлепнул на полированный столик между початой
бутылкой коньяка "Тиходонск" и фарфоровым чайником местного производства
привычный предмет - паспорт гражданина СССР, не новый, немножко засален-
ный и помятый.
   Медленно-медленно, как во сне, Попов потянул его к себе, раскрыл, уже
зная, что увидит, и бросил обратно на стол.  Этот  документ  принадлежал
человеку, которому было отказано в праве на жизнь,  которого  юридически
не существовало, и паспорт не мог находиться здесь, в обыденном  и  при-
вычном мире, но он вопреки должному лежал рядом с коньячной рюмкой, зае-
хав углом под блюдце, и его владелец, заснятый в сорок пять лет  хмурым,
решительного вида мужиком с внимательным цепким взглядом, еще жил и  ды-
шал в особом корпусе Степнянской тюрьмы, а если несгибаемой воле и  точ-
ному расчету майора Сергеева удастся изменить неумолимую  линию  судьбы,
то произойдет невиданное: списанный навечно в архив документ и  пригово-
ренный к смерти хозяин встретятся как ни в чем не бывало здесь же, в ак-
куратной уютной комнатке, и начнут вторую жизнь...
   Только сейчас Попов с удивительной  четкостью  осознал,  что  замысел
Сергеева не просто авантюра, а авантюра, которая, скорее всего, удастся,
бешеный напор ведущего бойца группы захвата сметет с дороги все барьеры,
препятствия, преодолеет ловушки и контрольные рубежи. При  одном  непре-
менном условии. Если он - Валерий Федорович Попов, законопослушный граж-
данин, капитан милиции с беспорочным послужным списком, согласится нару-
шить... Собственно, что нарушить? Он не давал присяги исполнять смертные
приговоры, да и закон, запрещающий отнимать человеческую жизнь, не возб-
раняет ее оставлять... Да ладно, ерунда! Какая разница, что он  нарушит!
Надо дать согласие на невероятное, вопиющее нарушение  должностных  обя-
занностей, которое к тому же рано или поздно раскроется, ибо тайна,  ко-
торую знают хотя бы три человека, - уже не тайна, а тут и Ромов,  и  Бу-
ренко; а сколько случайностей подстерегает человека, живущего не на Мар-
се, не на необитаемом острове, даже не в Австралии, а  в  той  же  самой
стране, в которой он числится расстрелянным по приговору  суда,  да  еще
при отсутствии чемодана денег, конспиративных связей, сети явочных квар-
тир, сообщников...
   - Ну что ты молчишь? - Голос Сергеева вывел Валеру из  оцепенения.  -
Что скажешь?
   - Ради чего все это? В конце концов, наше дело исполнять чужие  реше-
ния... Можно отказаться...
   Самому Попову то, что он говорил, казалось маловразумительным и  нев-
нятным...
   - Неужели ты не понимаешь, что этим его не спасешь? - громко произнес
он и посмотрел товарищу в глаза. - Продлишь агонию - и все... Разве смо-
жет нормальный, обычный человек провести всю жизнь на нелегальном  поло-
жении?
   Сергеев на миг отвел взгляд, но только на миг.
   - Завтра, послезавтра, через год приговор могут  пересмотреть  -  это
раз. Лунин - не обычный человек, у него милицейский опыт, он  знает  все
крючки, на которые мог бы попасться, - это два. У него есть родственники
в селе на Алтае, они ничего не знают, примут его, легализуют,  ведь  его
никто не будет искать - это три. Но я понимаю - все это лотерея: пятьде-
сят на пятьдесят...
   Сергеев тяжело вздохнул.
   - Я обязан ему жизнью. И не хочу выполнять роль  забойщика  или  даже
наблюдателя. Послушай, что я тебе расскажу...
   Через два часа Валера Попов продуманно и взвешенно дал  окончательное
согласие на невероятный, но теперь представляющийся вполне реальным план
освобождения приговоренного Лунина. Еще два часа товарищи обсуждали  де-
тали этого плана. Казалось, они учли все мелочи, шероховатости и случай-
ности. Но одного фактора они вообще не принимали в расчет. В центральной
городской больнице выздоравливал и готовился к выписке  после  долгой  и
тяжелой болезни пациент Лебедев - вохровец с завода "Прибор".
   Он с детства ненавидел свое имя. Единственный Гоша на улице, в  детс-
ком саду, потом в школе - он постоянно  оказывался  мишенью  насмешек  и
острот, в которых его имя глумливо рифмовалось, коверкалось и  трансфор-
мировалось в разные неприличные слова.
   Когда заплаканный Гоша прибегал домой с очередной жалобой  на  безжа-
лостных сверстников и в который раз высказываемым  требованием  изменить
имя, мать говорила: "Это они завидуют. Имя редкое, красивое, такого ни у
кого нет. Не обращай на дураков внимания". И он успокаивался, потому что
свято верил тому, что говорят взрослые, особенно родители,  воспитатели,
учителя. Но и здесь подстерегали разочарования.
   В первом классе Лидия Михайловна отлучилась с урока, дав наказ:  "Си-
дите тихо, а про тех, кто будет шуметь, расскажите мне,  я  их  накажу".
Добросовестный Гоша Лебедев старательно записал, кто болтал, кидался бу-
мажными шариками и запускал голубей, а когда урок  возобновился,  поднял
руку и, честно глядя в глаза учительнице, сообщил о нарушителях  дисцип-
лины. Лидия Михайловна отругала их, но как-то вяло, а его похвалила,  но
тоже без особой искренности. Зато на перемене  "Гошке-сексоту"  устроили
форменную травлю, и он убежал из школы, а потом та же  Лидия  Михайловна
сказала матери, что он должен уметь строить отношения в коллективе и что
ябед нигде не любят. Совершенно дезориентированный Гоша  выместил  злобу
на соседском коте, но стал умнее: когда завуч призывала честно встать  и
рассказать, кто вырвал листы из классного журнала, он сдержал себя, дож-
дался перемены и высказался в кабинете, без свидетелей.
   Пару лет спустя Мишка Кульков натер  мылом  доску,  сорвав  несколько
уроков, расследование проводил сам директор, который  обратился  к  пио-
нерской совести каждого, привел в пример Павлика Морозова, напоминал про
честь, смелость и принципиальность, в груди у  Гоши  ворохнулось  что-то
теплое, и хотя он  боялся  мосластого,  с  несуразно  большими  кулаками
Кулькова, но встал и, преодолевая страх, выложил все начистоту.
   И снова правильный  поступок  не  вызвал  симпатий  у  соучеников,  а
Кульков пообещал после уроков оторвать голову. Пришлось спасаться непра-
вильными способами: замахиваться кирпичом и громко материться. "Псих ка-
кой-то!" - сплюнул Кульков и отвязался.
   "Ножницы" между должным и сущим с каждым годом становились все  шире.
Прилежно зубривший уроки Лебедев учился в основном на тройки,  а  Вовчик
Сидоркин едва заглядывал в учебники, зато хватал смысл  на  лету  и  был
круглым отличником. Летние трудовые лагеря,  призванные  укреплять  здо-
ровье и закалять характер, принесли Гоше дизентерию и хронический  брон-
хит. В десятом классе на физкультуре он неудачно прыгнул через "коня"  и
получил сотрясение мозга.
   Он  надеялся,  что  явная  неправильность  жизни  сопутствует  только
школьным годам и после получения аттестата все пойдет так, как положено.
Начать новую страницу биографии поможет армия - кузница  настоящих  муж-
чин. Гоша представлял, как вернется из воздушно-десантных войск:  окреп-
ший, загорелый, владеющий всеми видами рукопашного  боя,  в  залихватски
облегающей форме, увешанной значками воинской доблести...
   Но в армию его не взяли по здоровью, пришлось ехать за славой по ком-
сомольской путевке на Всесоюзную стройку, куда посылали лучших из лучших
и где ковалось будущее страны. Лебедев рассчитывал заработать там  орден
или, на худой конец, медаль, завоевать авторитет  и  признание,  обрести
верных друзей и - чем черт не шутит! - хорошую спутницу жизни.
   Однако и на Всесоюзной ударной все оказалось  неправильно:  приписки,
воровство, пьянство, убогие бытовые условия... Хуже  всего,  что  вместо
самых наипередовых комсомольцев работали здесь откровенные  босяки,  ус-
ловно осужденные и бежавшие за городским счастьем сельские парни. За из-
лишнее усердие, ведущее к срезанию расценок, Лебедева сразу же поколоти-
ли, потом пару раз обыграли в карты, украли пиджак,  а  стокилограммовый
уголовник по кличке Утюг пытался сделать из него  "шестерку",  заставляя
стирать себе белье, бегать за папиросами и стоять в очереди за водкой. В
конце концов Лебедев подстерег Утюга в коридоре общаги  и  выплеснул  на
него кастрюлю кипятка, после чего забрал заранее уложенные вещи и немед-
ленно уехал обратно в Тиходонск.
   Он поступил на "Прибор" - солидный, с  устойчивой  репутацией  завод.
Фундаментально выполненная Доска почета с красивыми цветными фотография-
ми передовиков показывала, что здесь умеют ценить  добросовестный  труд.
Отдельно висели портреты рабочих - героев труда, делегатов и  депутатов.
Гоша задумался о новых перспективах: от станка можно выдвинуться в поли-
тики, профсоюзные активисты, да мало ли куда...
   Он выучился на токаря, получил разряд, стал работать  самостоятельно.
Приходил раньше всех, уходил последним, но с трудом  выполнял  норму,  к
тому же много заготовок отправлял в брак. Несмотря  на  это,  начальство
относилось к нему хорошо, ставило в пример пьяницам и  прогульщикам,  за
безотказность при отправлении на сельхозработы наградило грамотой.
   Но ордена и медали, конечно, не светили, в  депутаты  тоже  пробиться
вряд ли удастся, тем более их теперь не назначают, как раньше, а выбира-
ют из нескольких претендентов... Лебедев понимал, что если начальство  и
выдвинет его за трудолюбие и послушание, то предвыборную борьбу  он  все
равно проиграет. Жить стало скучно, а тут попалось на глаза объявление о
вакансиях в охране, и Лебедев сделал выбор.
   Он очень любил оружие, в школе был отличником  по  начальной  военной
подготовке, подлизываясь к военруку, получал возможность  часами  разби-
рать и собирать древнюю трехлинейную винтовку, "ППШ"  и  ручной  пулемет
Дегтярева. Здесь он получил настоящий боевой "наган" с клеймом Тульского
оружейного завода и датой: "1838". Несмотря на древность, "наган" был  в
хорошем состоянии. Лебедев тщательно отладил его, подогнал трущиеся  де-
тали, украдкой расточил круглым надфилем каморы  барабана,  чтобы  легче
выходили стреляные гильзы. Узнай о таком варварстве начальник охраны, он
бы отходил его широким армейским ремнем, зато теперь перезарядить оружие
удавалось легко и быстро.
   Стрелял Гоша прилично, заступая на пост,  он  отгибал  клапан  кобуры
так, что изогнутая рукоятка торчала наружу, как  у  какого-нибудь  героя
вестерна. Во время ночных дежурств часами тренировался, выхватывая  ору-
жие все быстрей и быстрей. Книги, которые он читал,  и  фильмы,  которые
смотрел, наглядно показывали, что умение  быстро  выхватить  пистолет  и
метко выстрелить приносит победу в критической ситуации. И теперь  Лебе-
дев терпеливо ждал, пока какой-нибудь шпион-диверсант из тех, о  которых
часто говорили значительно-важные отставники из первого отдела,  попыта-
ется проникнуть на охраняемую им территорию.
   Суровый Схфик, короткая ожесточенная перестрелка - и  вот  результат:
обезвреженный шпион с бесшумным американским пистолетом и легко раненный
боец ВОХРа Григорий (имя он наконец поправил) Лебедев с дымящимся "нага-
ном". Тут уж не отвертятся, придется и орден давать, и в газетах портрет
печатать...
   Остановка была за малым - за шпионами. Да и вообще никто  не  пытался
нарушать охраняемый периметр снаружи. Изнутри - другое дело. Через  про-
ходную выносили спирт в специально сваренных из нержавейки плоских изог-
нутых фляжках, намертво схватывающий клей в  закрашенных  белой  краской
бутылках из-под молока, провода для телеантенн, обмотанные вокруг  тела,
радиодетали - в карманах или за пазухой, болты, гайки, шайбочки для  до-
машнего хозяйства - почти не скрываясь, в сумках или портфелях. Все  это
было не страшно для могущества государства, а потому на "внутренних" на-
рушителей смотрели сквозь пальцы, если даже и ловили, то наказывали поо-
течески: премии лишат или отпуск на зиму перенесут, а то и выговором де-
ло обойдется.
   Конечно, и внутри заводского периметра мог оказаться чужак, возжелав-
ший подорвать безопасность страны и вынести  наружу  тактико-техническую
характеристику "изделия N 5" или "изделия N 6", а  то  и  принципиальную
схему автоответчика системы "свой-чужой". Об этой возможности без  конца
толковали ветераны из первого отдела, но ни одного случая за всю историю
"Прибора" не произошло, что ветераны  объясняли  своей  неутомимой  дея-
тельностью.
   Не сумев дождаться своего шпиона на службе, Лебедев  стал  присматри-
ваться к окружающим людям и за пределами заводской  территории.  Однажды
сосед по коммуналке, подвыпив, стал приставать с  расспросами,  в  каком
цехе он работает, у Лебедева заколотилось сердце, но виду он не подал  и
выслушал просьбу принести банку клея: "Стулья, заразы, рассохлись, и ни-
чего им не могу сделать, а ваш клей, зараза, лопасти вертолетные держит,
я их промажу, и все - никуда, заразы, не денутся..."
   Всю ночь Лебедев писал и переписывал заявление в первый отдел, а  ут-
ром отнес, хотя дежурства в этот день у него не было и он  мог  спокойно
отсыпаться. Заявление прочли один за другим два ветерана  с  одинаковыми
орденскими колодками, переглянулись, глянули как-то странно, будто и  не
они вовсе призывали к бдительности в кишащем шпионами городе,  и  скучно
пообещали все проверить.
   - А мне как с ним себя вести? - блестя глазами, возбужденно спрашивал
Гоша-Григорий. - Легенда у меня какая будет?
   Ветераны снова переглянулись, потом один  прокашлялся  и  по-прежнему
скучно сказал:
   - Ты это... Приглядывайся пока...
   Выйдя из кабинета, Лебедев неплотно прикрыл дверь и, громко  протопав
по коридору, бесшумно метнулся обратно, приник к щелке и успел  увидеть,
как ветеран покрутил пальцем у виска и, скомкав, бросил его донесение  в
корзину для бумаг. Здесь тоже все было неправильно.
   Однажды, обходя ночью периметр своего  сторожевого  участка,  Лебедев
услышал за забором гул автомобиля, лязг замков,  голоса.  Там  находился
вечно пустой, заброшенный двор, не имеющий к заводу никакого  отношения,
но делать все равно было нечего, и он, расковыряв небольшое отверстие  в
треснувшем цементе, заглянул на сопредельную территорию, увидел заезжаю-
щий в гараж хлебный фургон, силуэты каких-то людей, которые  тоже  скры-
лись в гараже. Гоша закурил сигарету, взглянул на  светящийся  циферблат
часов и стал ждать. Через полчаса люди вышли из гаража и зашли в  примы-
кающее помещение, а еще через сорок минут уехали на двух машинах:  "Вол-
ге" и санитарном фургоне.
   Увиденное заинтересовало Лебедева, он стал вести наблюдения регулярно
и установил, что хлебный фургон приезжает два-три раза в месяц, как пра-
вило, по средам, обычно между двадцатью тремя и  часом.  За  полчаса-час
приходит "Волга", в ней всегда находятся четыре человека, они дожидаются
в пристройке к гаражу. Вслед за фургоном все заходят в гараж, через  де-
сять-пятнадцать минут в вольерах начинают выть сторожевые собаки, а  еще
минут через десять шесть человек переходят из гаража в пристройку,  при-
чем среди них находится милиционер.  В  пристройке  они  проводят  трид-
цать-сорок минут и на "Волге" и медицинском "рафике" разъезжаются восво-
яси.
   Это уже была настоящая тайна, от которой не смогут отмахнуться старые
бюрократы из первого отдела... Но Лебедев тут же подумал, что  если  его
рассказ не будет подкреплен доказательствами, то вряд ли кто прислушает-
ся к нему в этом неправильном мире.
   Однажды ночью он перелез через забор и, сжимая в руке "наган", обсле-
довал всю территорию  загадочного  двора.  Обычный  гараж  или  ремзона,
только все двери на замках, доски плотно пригнаны, окно наглухо  занаве-
шено. В обычном гараже куда больше разгильдяйства...
   Лебедев еще несколько раз предпринимал разведывательные экспедиции  и
даже сумел подобрать ключ к гаражной двери. Гараж как гараж, только мас-
сивная стальная дверь в стене, которой тут вроде бы и  нечего  делать...
Гоша осмотрел машины. Хлебный фургон был наглухо заперт, он постучал  по
кузову - сплошная сталь вместо обшитой жестью  фанеры.  Заглянул  сквозь
стекло в кабину: все приборы, лампочки, тумблеры на местах, аккуратность
и порядок, характерные для военных или специальных машин, но не для зау-
рядной хлебовозки.
   Санитарный "РАФ" тоже оказался заперт, но внутри угадывались  обычные
брезентовые носилки да на них две лопаты. В "Волге" ничего необычного не
было. В углу, за старыми скатами, вохровец нашел ящик с пустыми бутылка-
ми из-под водки.
   Эти вылазки мало прояснили дело, но однажды из  гаража  выскочил  па-
рень, который долго блевал у забора, потом его увел  здоровенный  тип  с
бандитской рожей. И в сознании Лебедева разрозненные факты вдруг выстро-
ились в стройную логическую цепочку. Собаки воют на  покойника.  Блюющий
парень был новеньким и, видно, стал свидетелем довольно неприятного зре-
лища. Лопаты в кузове санитарного фургона нужны,  чтобы  что-то  закапы-
вать. То, с чем проделали манипуляции, способные вызвать у свежего чело-
века приступ рвоты. ЗДЕСЬ ПОТРОШИЛИ ТРУПЫ!
   Причем делали это тайно, а следовательно,  незаконно.  И  цель  могла
быть только одна: добывание человеческих  органов  для  пересадки!  Нес-
колько лет назад по экранам прошел фильм с подобным сюжетом, совсем  не-
давно центральная газета написала про отечественную мафию патологоанато-
мов, контрабандой отправляющую внутренности сограждан за рубеж и получа-
ющую прибыль в валюте. И вот оно - осиное гнездо, совсем рядом!
   Разочарованный в первом отделе, Лебедев отправился в милицию, но  там
тоже все было неправильно, ему ясно дали понять, что следует  сходить  к
психиатру. Правильно жить в неправильном мире совершенно невозможно, Го-
ша решил приспособиться к окружающим условиям и тоже действовать  не  по
правилам. Когда он добьется успеха, о нарушении правил не вспомнят.  По-
бедителей не судят!
   Лебедев составил подробный план действий, имевший в основе  многочис-
ленные книги и фильмы, в которых одинокий герой побеждал целые банды не-
годяев. Но тут началась "неделя донора". Лебедев легко  согласился  без-
возмездно сдать кровь для помощи больным людям. Но  неправильный  мир  в
очередной раз поглумился над ним: игла, которая должна  быть  безупречно
стерильной, внесла в организм болезненный вирус. Болел он очень тяжело и
почти три месяца провалялся в больнице. Когда ему стало получше, Лебедев
мысленно вернулся к своему плану, обдумывая  его  со  всевозможной  тща-
тельностью, шлифовал со всех сторон, пока не довел замысел до кондиции.
   При выписке врач сказал:
   - Еще на две недели вам выдается бюллетень, потом лучше взять отпуск.
Регулярное питание, витамины, диета, отсутствие  физической  нагрузки  и
нервных напряжений. Полгода как минимум вам необходим щадящий режим. По-
том очень желательно съездить в санаторий.
   Лебедев кивнул. В профкоме имеются любые путевки. А героям их выделя-
ют в первую очередь.
 
 
   Глава девятнадцатая
 
   В Предгорье кипела невидимая постороннему глазу розыскная работа. Дом
Петруни и его гараж были сфотографированы во всех ракурсах,  контакты  и
связи пропускались сквозь фильтр тщательной проверки. Многие  не  предс-
тавляли интереса и были отброшены, но в числе "гостей" оказались два на-
летчика, находившиеся во всесоюзном розыске, и активный фигурант розыск-
ного дела "Дурман".
   Налетчиков провели до вокзала и взяли в поезде за несколько сот кило-
метров от Котси. При них оказались пистолеты,  граната,  триста  граммов
гашиша и двадцать тысяч рублей. Показаний они, как и следовало  ожидать,
не давали, но прошлые грехи и отобранное при задержании позволяли надол-
го упрятать их за решетку, поэтому имелась перспектива, что  им  удастся
все-таки развязать языки.
   Фигуранта "Дурмана" с тремя товарищами тоже собирались взять за  пре-
делами республики, но те заметили наблюдение и устроили бешеную гонку по
трассе Баку - Тиходонск, мало приспособленной  для  обгонов  на  высоких
скоростях. В конце концов черная "девятка" преследуемых столкнулась  лоб
в лоб с "КамАЗом" и, расплющенная, отлетела на обочину. В багажнике  об-
наружились двадцать килограммов маковой соломки, сухой  опий  и  большое
количество анаши. Водитель и оба пассажира погибли на месте, третий пре-
дусмотрительно пристегнулся ремнем на заднем сиденье и остался жив.  Под
магнитофонную запись он подробно рассказал о маршрутах сбыта  наркотиков
и сети перевалочных пунктов, одним из которых являлся дом Петруни.
   После этого прокурор дал санкцию на прослушивание телефона Петруни  и
оперативную фиксацию действий разрабатываемых.
   Беймураз Абдурахманович, проглядевший у себя под носом осиное гнездо,
лез из кожи вон, чтобы оказаться причастным к успешной реализации дела и
избежать "оргвыводов". Несколько раз он звонил в Тиходонск и слезно про-
сил дать ему в руки любую, самую тонкую ниточку, ведущую в республику.
   Но он явно преувеличивал возможности тиходонцев. Никакими новыми дан-
ными по РД "Трасса" они не располагали. Сергеев вплотную  занимался  не-
раскрытыми делами, которые по почерку могли бы быть привязаны к Учителю,
а Попов безуспешно продолжал отрабатывать уволенных и действующих работ-
ников милиции. Несколько раз ему казалось,  что  фоторобот  "трассовика"
напоминает какого-то человека, он часами сидел над квадратиком фотобума-
ги, и узнавание пошевеливалось где-то в подсознании, но наружу не проры-
валось, оставляя смутное ощущение неудовлетворенности и беспокойства.
   Выбирая свободные минуты, Сергеев и Попов продолжали  готовить  осво-
бождение Лунина. Собственно, основную роль здесь играл Сергеев, а Валера
ассистировал, то веря в успех задуманного, то в очередной раз приходя  к
мысли, что вовлечен в обреченную на провал авантюру. Но как бы то ни бы-
ло, слово он дал и отступать не собирался.
   - Надо готовить обоих - и Алексеевича и врача, -  сказал  Сергеев  во
время очередного обсуждения операции. - Лучше заранее  перестраховаться.
А то вдруг влезут в последнюю минуту?
   Вовлечь в душевный разговор за бутылкой  водки  Ромова  не  составило
труда, хотя Попов испытал укол совести: старик был крайне  недоверчив  и
осмотрителен к чужим, а их считал своими, и получалось, что они злоупот-
ребляют доверием.
   - Нет порядка, - сказал Сергеев, когда одна бутылка была уже законче-
на, а вторую только откупорили.
   - Милиционеры мимо пьяного идут - рожи отворачивают, гаишники  только
водителей норовят прищучить, а что там на тротуаре творится - их не  ка-
сается. Охрана свои задачи решает, паспортники - свои, а с  уголовниками
только мы бьемся, может, еще участковый...
   - Смотря какой участковый, Сашенька, - оживился Иван Алексеевич. -  В
наше время по тридцать лет на одном участке работали, каждую собаку зна-
ли! Еще заявление о краже не поступило, а он приходит и выдает:  кто,  с
кем, где вещи. Остается поехать и взять. Но если хозяина нет -  все  ва-
лится!
   Иван Алексеевич махнул рукой и потер ладошкой подбородок.
   - А суды что делают! - в точном соответствии со сценарием подлил мас-
ла в огонь Попов. - Не хотят выносить приговоры, и все тут! Как  сложное
или скандальное дело, найдут зацепку - и на доследование!
   Они собрались у Сергеева и сидели прямо на кухне, за маленьким, обши-
тым белым пластиком столом. Закуска была обычная для  подобных  случаев:
вареная картошка, соленая капуста с базара, луковицы, сало -  опять-таки
с рынка - и хлеб.
   Все трое ели с аппетитом, а выпивали только Ромов с Поповым.
   - Это не потому, что суды, или ГАИ, или  охрана.  -  Иван  Алексеевич
подцепил вилкой картофелину, размял в тарелке, приготовил лук и капусту.
- В людях ответственности нет. Работать никто не хочет. Равнодушные ста-
ли, злые. Не собираются, песенок хороших не поют. Давайте по единой...
   Валера и Ромов выпили, Сергеев чокнулся, пригубил и  поставил  рюмку.
Иван Алексеевич покосился неодобрительно, но ничего не сказал.
   - Ответственности боятся, - подталкивал Ромова Валера.  -  Каждый  за
свою задницу дрожит: как бы чего не вышло да по шапке не дали!
   - Точно, все и боятся, за кресла держатся, - подтвердил Иван Алексее-
вич и добавил: - Хорошо, у меня уже никакого кресла нету. Отсидел я свое
в креслах-то, геморроем обзавелся, а больше ничем...
   - А у нас что? - спросил Валера. - Стулья драные, да  и  то  присесть
некогда.
   - И вам держаться не за что, - охотно согласился Ромов. - Пахарь - он
везде пахарь.
   - Знаете что? - вдруг спросил Сергеев, повторяя интонации Ивана Алек-
сеевича, даже глаза и губы попытался округлить. - Давайте  мы  хоть  раз
этим чиновникам носы подотрем! Сделаем как положено, по  справедливости,
и плевать на их хитромудрые расчетики!
   - Давай сделаем! - так же охотно согласился Ромов. - А  что  ты,  Са-
шенька, удумал?
   - Да вот этот приговор идиотский по Лунину! Они нашего товарища  спи-
сали, как последнего урку, а Лесухина помиловали. Давайте  и  мы  Лунина
помилуем! Отпустим - и дело с концом!
   Иван Алексеевич слушал, как всегда, внимательно и согласно кивал  го-
ловой, но при последних словах словно окаменел.
   - Не пойму... Как так отпустим?
   - Очень просто, - самым естественным голосом ответил Сергеев. - Вмес-
то исполнения разыграем спектакль, а потом выпустим его - пусть едет ку-
да хочет! А у него есть местечко - ни одна собака не докопается...
   - И обратно не пойму. - Иван Алексеевич отставил рюмку. - Кто же при-
говор отменит? Или телеграмму пришлет?
   - Да никто! Мы сами решим!
   Иван Алексеевич посмотрел  на  Сергеева,  на  Попова,  снова  перевел
взгляд на Сергеева.
   - Ну ладно, когда с пьяных глаз такие шутки,  это  понять  можно.  Но
мы-то трезвые, только вторую начали! А ты и вовсе не пил.  Как  же  тебя
понимать?
   - А что тут особенно непонятного? - Гигант пер  напролом,  часто  ему
это помогало.
   - Да то! - холодно сказал Иван Алексеевич. Он построжал,  выпрямился,
даже кожа на лице подтянулась. - У меня выслуги с войной - почти  полве-
ка. Всяко бывало: и пили, и дурака валяли, всяко... Но чтобы  до  такого
додуматься...
   - До чего "такого"?! - заорал Сергеев. - Сам же говорил,  что  испол-
нять не станешь! Сам!
   - Это совсем другое, - по-прежнему  холодно  и  подчеркнуто  спокойно
проговорил Ромов. - Напишем рапорт, и пусть его  отправляют  в  Северную
зону исполнения. Вот и решение вопроса для нас. А ему-то  помочь  невоз-
можно. Никак невозможно! И даже придумать такое я бы себе  не  позволил,
пусть и литр выпью!
   Трах! Громадная ладонь с силой опустилась на белый пластик.  Звякнув,
полетела на пол вилка, разбрасывая во все стороны клейкие полоски капус-
ты.
   - Службисты хреновые! И черт с вами, подаю рапорт! И  Валера  подаст!
Сами исполняйте!
   Сергеев вскочил, сделал неопределенное движение рукой, затем  схватил
свою рюмку и с размаху выплеснул в раковину.
   - Я к этому грязному делу руки не приложу! И вообще, больше на  точке
вы меня не увидите!
   - Вот это другой разговор, здравый. Это  пожалуйста.  Не  можешь,  не
нравится, трудно тебе - уйди в сторону.
   Ромов помолчал, подвигал челюстью.
   - Только кто будет за тебя в грязи ковыряться? Пусть удавы  по  земле
ползают, учителя деток уводят, кисляевы всяких девчонок насилуют...  Так
выходит?
   Он поднялся, отряхнул ладони, будто пыль сбивал.
   - Ты не говорил, я не слышал. Скажу Викентьеву, что Лунина  исполнять
не будем. Пусть принимают решение.
   Ромов вышел из кухни, протопал по коридору, хлопнула входная дверь.
   - И что теперь? - спросил Попов.
   Товарищ пожал плечами. Он выглядел усталым и подавленным.
   - Вот тебе и старичок-боровичок...
   - Я сразу говорил, что это афера.
   - Говорить легко... Делать трудно...
   Сергеев несколько раз вздохнул, успокаиваясь, сел на место, со стуком
поставил рюмку.
   - Конечно, если хорошее дело...
   Он налил до краев, поднес ко рту, замешкался и резко отвел руку. Вод-
ка выплеснулась на брюки и белую пластиковую поверхность.  Гигант  потер
левую сторону груди.
   - Сердце?
   Сергеев качнул головой.
   - Мышцу сводит. Сейчас пройдет. А Викентьев вызовет, скажем -  разыг-
рали мухомора. Но рапорт я ему положу. Завтра же.
   На следующий день озабоченный Ромов  вошел  в  кабинет  к  начальнику
спецгруппы "Финал".
   - Я насчет исполнения Лунина, - едва поздоровавшись, начал он.
   - Подожди секунду, Иван Алексеич. - Викентьев тоже выглядел озабочен-
ным. - Тут такое дело... - Подполковник на миг отвел глаза,  но  тут  же
вернул взгляд куда положено - прямо в лицо старому сослуживцу.  -  Такое
дело, аксакал, надо рапорт писать. На отдых.
   - А кто это, позвольте спросить, за меня решает? - хмуро  поинтересо-
вался Ромов.
   - Оно само собой получилось, мы с тобой, старые козлы, и  не  додума-
лись...
   - Похоже, что старый козел тут только один. - Иван Алексеевич ждал.
   - Ты почему столько лет в отставке, а работаешь в группе?  -  спросил
Викентьев и сам ответил: - Да потому, что не было первого номера на  за-
мену! Но теперь-то он есть! Мне об этом еще на исполнении прокурор  ска-
зал. И генерал сразу: Сергеева в приказ - первым, а Ромова с почетом  на
заслуженный отдых... Что тут возразишь?
   Ромов секунду подумал, пожевал губами.
   - Дай листок бумаги.
   Неловко присев с торца стола, Иван Алексеевич написал рапорт,  протя-
нул его Викентьеву, вспомнив, достал картонку специального  пропуска  на
вход в Управление в любое время суток.
   - Возьми. К кассе и по пенсионному пропускают. Да, еще...
   Он покопался в карманах широких, будто чужих, брюк, позвенел металлом
и вытащил ключ с резной двусторонней бородкой.
   - Это от сейфа там, в "уголке". Теперь все.
   Ромов выглядел совершенно спокойным. Викентьев знал его давно и пони-
мал, что это маска, призванная скрыть глубокую обиду.
   - Так что ты хотел про Лунина? - Викентьев попытался сгладить остроту
ситуации. Но бывший первый только махнул рукой.
   - Теперь это не мое дело. Сами разбирайтесь. - И, выйдя из  кабинета,
добавил: - Чувствую я - такое вы наработаете!
   Два дня Сергеев и Попов находились в напряжении, но Викентьев служеб-
ного расследования не затевал, ни о чем не спрашивал и о предстоящем ис-
полнении Лунина не вспоминал.
   Он рассказал об отставке Ромова и его обиде: понятно, так сразу  раз!
- пинок под зад, кому приятно... Но с другой стороны - сколько можно ра-
ботать?
   Сергеев вынул из внутреннего кармана пиджака сложенный  вчетверо  ра-
порт, хотел порвать, но передумал и положил в сейф.
   - Что ни делается, все к лучшему, - сказал он Попову. - Надо попробо-
вать с врачом. Только подход найти убедительный...
   Предлог для контакта с Буренко майор искал основательно и нашел.
   Через пару дней оперативники из областного УВД майор Сергеев и  капи-
тан Попов зашли в Бюро судебно-медицинской экспертизы. Ничего  странного
в этом не было, дела в СМЭ есть у них почти всегда, а что явились к кон-
цу работы - так сыщики крутятся как белки в колесе и времени не  выбира-
ют. Словом, обычный рабочий визит. И вскинувшийся было навстречу  вошед-
шим эксперт Буренко взял себя в руки и с безразличным видом  вернулся  к
микроскопу.
   - Мы к вам, Николай Васильевич, - проговорил Сергеев. - За советом не
врача, но нумизмата...
   Сергеев полез в карман, отметив, что на одутловатом лице эксперта от-
разилась тень удовольствия.
   - Ты на все руки, как я погляжу. - Сухопарый, будто иссушенный форма-
лином, сосед по кабинету то ли одобрял разносторонность коллеги, то  ли,
наоборот, - осуждал.
   - Эту монету изъяли у квартирного вора. Он показаний не дает,  а  нам
надо устанавливать, где он ее взял. Заявлений нет. Отсюда вопрос: что за
монета, где искать хозяина. Вы, коллекционеры, друг о друге  больше  нас
знаете.
   Буренко как-то странно взглянул на оперативника, взял  небольшой  се-
ребряный диск, внимательно рассмотрел со всех сторон сквозь толстую  лу-
пу, привычно извлеченную из кармана халата, и молча вернул.
   - Что скажете?
   - Греческая драхма, - с тем же странным выражением ответил врач. - Вы
хотите, чтобы я назвал адрес и фамилию владельца?
   - Хотя бы приблизительно: у кого могла быть такая монета?
   - А вы не знаете?
   - Я же говорю - наш не колется, заявлений нет. Откуда же нам знать?
   - Уже почти шесть, - вступил в разговор Попов. - Может, по дороге по-
говорим?
   Буренко неопределенно качнул головой, грузно поднялся с белой  вертя-
щейся табуретки и начал переодевать халат.
   - Пусть в ресторан ведут, - напутствовал высушенный сосед. - А то по-
лучается, ты за одну зарплату два дела делаешь...
   - Какие еще "два дела"? - недовольно буркнул эксперт и, не застегивая
пальто, пошел к выходу.
   Зима стояла теплая, как почти всегда бывает в Тиходонске, снег подта-
ял и покрылся скользкой ледяной коркой. Буренко запахнулся и,  с  трудом
удерживая равновесие, двинулся по "стеклянному" тротуару. Раньше морг  и
Бюро СМЭ располагались в центре города на тихой пешеходной  улице,  нес-
колько лет назад переехали в новое громадное  здание  комплекса  "Скорой
помощи", выросшего в степи между северной окраиной старого Тиходонска  и
стремительно расстраивающимся жилым массивом. Добираться на работу и об-
ратно стало проблемой: транспорт сюда почти не ходил, а до Магистрально-
го проспекта было не меньше полутора километров. Зато "уголок" находился
почти рядом - пять минут машиной, иногда Буренко забирали  прямо  с  де-
журства.
   В сотне метров от больничных ворот начинались частные  дома,  тротуар
здесь был посыпан золой, и Буренко перевел дух.
   - Ну, зачем я вам понадобился? - Вопрос прозвучал сухо, если не враж-
дебно.
   - Насчет монеты посоветоваться, - сказал Сергеев, которому не  нрави-
лось странное поведение врача, тем более что он не мог понять его причи-
ны. Может, старый мухомор настучал? Так не должен...
   - Я вам могу назвать фамилию и адрес хозяина. Можем зайти - живет  он
неподалеку. - Буренко остановился и попытался посмотреть гиганту в  гла-
за. Такие попытки всегда выглядели смешно. -  Никто  у  него  ничего  не
крал. Монету вчера взял под расписку майор милиции  Сергеев,  будто  для
сравнительной экспертизы. Но мы приятели - этого майор не  учел.  Грубая
работа. Давайте, я слушаю.
   Оперативникам было не до смеха.
   - Лучше зайти куда-нибудь, сделать по сто граммов, закусить. И разго-
вор легче пойдет.
   В голосе Сергеева вряд ли можно было распознать оттенок смущения.
   - Нет, - отрезал эксперт. - Разговор за бутылкой - это одно, а  мили-
цейские штучки-дрючки - совсем другое. И совмещать их нельзя. Говорите!
   Место под ржаво качающимся фонарем на продуваемой ветром улице совсем
не подходило для предстоящей беседы, но разогнавшегося Сергеева  остано-
вить было невозможно.
   - Есть дело, - отрывисто бросил он. - Монета - предлог. Ничего  обид-
ного в этом нет. Короче. Скоро исполнение Лунина. Слышали про такого?
   Буренко кивнул. Очевидно, тон Сергеева подействовал: эксперт  уже  не
казался враждебным, просто усталым и злым.
   - Что думаете? - по-прежнему отрывисто  спросил  майор.  -  Правильно
стрелять капитана милиции за трех мерзавцев?
   - И за двоих стреляли... Бывало - за одного.  Кто  мерзавец,  кто  не
мерзавец - определить обычно трудно. А что капитан... Закон-то вроде для
всех один!
   Все шло прахом. Повернуться и уйти - значит отказаться от  задуманно-
го. Доверяться человеку, явно находящемуся не в  духе,  испытывающему  к
тебе неприязнь, сводящему серьезный долгий разговор к  трехминутной  пе-
ребранке в желтом прыгающем скрипучем круге света, не способного  рассе-
ять уже довольно густые сумерки, - и вовсе глупо. Попов ждал, что  това-
рищ плюнет и выждет более удобный момент. Хотя такого может и не быть.
   - Про законы сейчас все знают... Грамотные, образованные. Только, как
говорит ваш лучший друг Иван Алексеевич, - толку нет.
   Сергеев придвинулся к врачу вплотную, нависая  над  ним  внушительной
массой.
   - Почему вдруг он - "лучший друг"? - Буренко отступил на шаг.
   - Неважно. Дело в другом. - Майор снова сократил дистанцию. - На этом
исполнении вам не надо ничего проверять. Ни зрачковую реакцию, ни пульс,
ни дыхание. Покрутитесь для вида, и все, такая к вам  просьба.  Затем  и
пришли с этой дурацкой монетой.
   - Конспираторы... - озадаченно протянул врач. - Уж действительно... Я
и не знал, что такие вещи делают!
   Реакция судмедэксперта была какой-то странной, Попов понял, в чем де-
ло, только услышав следующую фразу:
   - А почему Викентьев вас прислал, а не сам? И в таком месте, на  ули-
це...
   Оперативники переглянулись.
   - Вы только что правильно все сказали, -  мягко  ответил  Сергеев.  -
Именно конспирация. Считайте, что Викентьев ничего не знает.  Даже  если
вы обратитесь к нему напрямую, он будет удивлен. По крайней мере, сдела-
ет вид, что удивлен.
   - Я же говорю: милицейские штучки-дрючки...
   - Отойдите в сторону, - сердито заверещала маленькая старушка в прож-
женном ватнике. - Места мало, что на самой дороге стали, весь проход за-
городили!
   Буренко запнулся на полуслове и, подталкиваемый  костлявым  кулачком,
двинулся по узкой полоске золы на отблескивающем льду. Старушка шла сле-
дом, бурча и звеня огромными ведрами. В сотне метров находилась  водоза-
борная колонка.
 
 
   Глава двадцатая
 
   В особом блоке Учреждения КТ-15 время не двигалось. Тот  же  спертый,
прокуренный воздух, тот же старый, с печатью  безысходной  претерпелости
на лице прапорщик, тот же капитан в вечно мятой форме и с таким же мятым
лицом, те же безразличные ко всему волкодавы дежурного наряда, то же до-
мино и те же резиновые палки.
   Днем и ночью здесь было одинаково плохое желтое  освещение,  зимой  и
летом - одинаковая духота и вонь. И девять одинаковых экранов  мониторов
показывали внутренности одинаковых камер, в которых находились одинаково
уравненные приговором временные постояльцы.
   Лунин выделялся из среды обычных транзитников этого накопителя  смер-
ти.
   - Колбасу давали, кефир, я котлеты из дома  приносил,  -  рассказывал
капитан, выбирая на связке нужный ключ. - Свой как-никак. Только ел пло-
хо... И за что его? Сколько волков, труболетов всяких миловали да в  об-
щий корпус переводили... А тут...
   Из камеры вышел заросший седой  щетиной  сильно  горбящийся  человек,
совсем не похожий на фотографию в паспорте Лунина. Обвел всех  потухшими
глазами, задержался на Сергееве, вытянул вперед руки, хрипло пояснив:
   - Плечо болит, назад не выворачивается...
   В спецавтозаке Сергеев снял с него наручники и дверь в камеру не  за-
пер. Попов почему-то испытывал беспокойство от нарушения обычного поряд-
ка: будто рядом в клетке зверь-людоед, который в любую минуту может выр-
ваться наружу.
   - Вот где свиделись, Саша, - так же хрипло сказал Лунин. - Об этом же
все время думаешь, в снах видишь и спрашиваешь себя: кто  же  придет?  Я
ведь почти всех ребят знаю, наверняка кто-то знакомый... Перебирал,  пе-
ребирал, а про тебя не вспоминал.
   - Водки дать? - Не ожидая ответа, Сергеев отвинчивал колпачок плоской
фляжки.
   - Давай. Мне ребята в блоке так и сказали. Своему нальют для храброс-
ти...
   Голос смертника был равнодушен. Он залпом выпил стакан, от плавленого
сырка и хлеба отказался, попросил сигарету.
   - Горькая водка какая-то... Или давно не пил...
   Кузов спецавтозака наполнился тяжелым духом спиртного и табака.
   - Там лекарства, -  пояснил  Сергеев.  -  Успокаивающее,  снотворное.
Большая доза.
   Спецгруппа еще не была укомплектована полностью,  Сергеев  согласился
выполнять функции и первого, и третьего номера, благодаря чему в  брони-
рованном фургоне, как обычно, находились только он и Попов.
   Викентьев сидел в кабине и размышлял, что так не годится, надо искать
человека на место шестого.
   - Кого возьмете вместо Петьки? - Сивцев как будто читал мысли.
   - Посмотрим...
   - Петька разошелся: говорит, и за первого мог бы работать, -  неодоб-
рительно продолжил пятый. - А правда, что первый  за  каждое  исполнение
сотню получает?
   - Поменьше, - нехотя ответил второй.
   - А что офицерское звание присваивают, правда?
   - Разбежались. Сразу генерала получит...
   Сивцев тяжело вздохнул.
   - А чего, все равно интересней, чем баранку вертеть...
   - Следи за дорогой! - приказал Викентьев, и водитель обиженно  смолк.
В кабине наступила тишина. Викентьев обдумывал возможные кандидатуры.
   В кузове фургона тоже молчали. Лунин часто зевал.  Действовали  снот-
ворное и водка, хотя многие смертники зевают и без этого.
   Спецавтозак сделал плановую остановку. Слышалея стук вагонных  колес.
Переезд. До города два километра. Очень напряженное место. Шлагбаум, ма-
шины могут стать и сзади и сбоку. Здесь конвой всегда настороже.  Но  не
сейчас. Никто не будет освобождать Лунина извне. Никому он не нужен.
   - Подействовали лекарства? - спросил Сергеев.
   - Как пьяный... Вроде и сон наваливается, ноги ватные. Заснул бы -  и
все. Да разве заснешь? И не положено - разбудите...
   - Слушай внимательно, - перебил Сергеев. - Мы не будем исполнять при-
говор. Я выстрелю имитационной пулей - будет удар, как камнем из  рогат-
ки. И вались вперед, лежи тихо, засыпай. Мы тебя замотаем  в  брезент  и
вынесем. Потом отвезем ко мне, отсидишься и на Алтай, как собирался ког-
да-то...
   Лицо Лунина на миг ожило и тут же вновь омертвело.
   - Мне-то зачем эти басни... Я никаких фортелей... Смирился уже...
   Сергеев потер грудь и шумно сглотнул.
   - Слушай и запоминай, Палыч! Ты мне  в  свое  время,  можно  сказать,
жизнь спас. Я уже решил тогда: если что - бритовкой по венам, но в каме-
ру не пойду!
   - Сам себя, конечно, лучше, - осужденный с трудом  выдавливал  слова,
язык слегка заплетался, речь стала невнятной. - Я бы тоже сам... Но пис-
толет небось не дадите... С одним патроном, с  подстраховкой?  Знаю,  не
дадите. Не положено, мало ли что смертник выкинет...
   Сергеев еще раз сглотнул и надсадно откашлялся.
   - Сюда, сюда слушай, Палыч! Не раскисай, ты же стальной мужик! Я тебя
вытащу, а Валера мой друг, он поможет! Падай вперед и, самое главное, не
шевелись! Иначе и сам пропал, и нас подведешь!
   Мигнула лампочка условным сигналом начала движения,  фургон  переехал
рельсы и гладко покатился по асфальту.
   Лунин молчал. Голова его безвольно моталась из стороны в сторону, ли-
ца видно не было.
   Григорий Лебедев ждал полуночи. График наблюдений показывал, что бан-
диты появляются на сопредельной территории по  вторым-четвертым  средам,
около ноля часов. Очевидно, их дьявольский план жестко сопрягался с  ка-
ким-то расписанием. Лебедев провел аналитическую работу, изучил движение
поездов, побывал в аэропорту, и здесь его как током ударило: по вторым и
четвертым средам каждого месяца около пяти утра вылетал самолет в  Вену.
Григорию стало жарко, и он ощутил противную пустоту в желудке -  смутные
догадки  получили  объективное  подтверждение!  В  животе  крутило   все
сильнее, он поспешно спустился в платный туалет и бурно облегчился, даже
в неудобной позе продолжая обдумывать свое открытие.
   Эти разъезжаются в полвторого или два часа ночи, до аэропорта  -  час
езды.
   Как раз к самолету подвозят контейнер с сердцем, почками, разными же-
лезами... Таможня и пограничники, конечно, с ними заодно, и  вот  ранним
утром в чужом капиталистическом городе мчится по  чисто  вымытым  улицам
санитарный автомобиль  с  внутренностями  безвестного  нашего  бедолаги,
предназначенными для продления жизни акулы империалистического  бизнеса,
нечистоплотного политикана,  мафиози  или  какого-то  другого  кровопий-
цы-миллионера!
   В состоянии сильнейшего возбуждения  Лебедев  приехал  домой,  достал
папку, в которой накапливал нужную информацию,  нашел  заметку,  неровно
вырезанную из центральной газеты, и не смог сдержать вскрика:  адресатом
трансплантатов называлась Австрия! Все совпадало один к одному!
   Наверное, это был звездный час в жизни Гоши Лебедева. Он ощутил,  что
такое железная логика умозаключений,  умение  наблюдать,  анализировать,
выдвигать версии и находить им стопроцентное подтверждение. Он испытывал
упоение мощью своего интеллекта и одновременно нешуточный, до  пупырышек
на коже, страх от того, что проник в тайны международной мафии.  Сколько
же они зашибают, подумать страшно! Да еще в валюте... А он, Григорий Ле-
бедев, поставил их на грань разоблачения!
   По канонам всех фильмов, которые он видел, и книг, которые  прочитал,
его ждала участь опасного свидетеля. Причем в  нашем  неправильном  мире
милиция не станет охранять его днем и ночью, не разрешит  постоянно  но-
сить верный револьвер и даже плохонького пулезащитного жилета не выдаст.
Даже разговаривать с ним ни один милицейский чин не станет,  а  попросту
отправит в психбольницу или, в лучшем случае, посмеется.
   Он, Григорий Лебедев, был наедине с опаснейшей преступной организаци-
ей! В животе снова забурлило, и он опять поспешил  в  туалет.  Наверное,
расшалилась печень. С этими сыщицкими делами он перестал  регулярно  пи-
таться и даже пропускал время приема лекарств. Лучше всего заняться здо-
ровьем, бросив любительскую игру, которая ничем хорошим  не  завершится.
Что, ему больше всех надо? Пусть ломают себе головы, а у него есть  свои
дела!
   Гоша успокоился, покушал творожка без сахара, выпил зеленоватую пилю-
лю "Лива 52" и уселся у телевизора. Недавно он подключился к  кабельному
вещанию и  теперь  регулярно  смотрел  "крутые"  боевики  и  эротические
фильмы. Первые пробуждали желание скорей взять в руки  любимый  "наган",
вторые облегчали половую жизнь, которую он вел в одиночестве.
   На экране очередной супермен разделался в одиночку  с  целой  бандой.
Ситуация была похожей; полиция тоже не захотела прийти на помощь,  герой
собирался уехать, а потом пересилил себя и приобрел "магнум", отбрасыва-
ющий человека  на  несколько  метров.  Бандиты  не  ждут  отпора,  реши-
тельность, жестокость и первый выстрел - беспроигрышные  козыри  даже  в
неравной на первый взгляд игре. Главный негодяй  прибегнул  к  хитрости,
надев бронежилет, который не взял даже "магнум". Но у  героя  под  рукой
оказалась базука, и реактивный снаряд проломил  бронированным  мерзавцем
толстенную стену, размозжив ему голову, как сырое яйцо.
   Лебедев почувствовал прилив уверенности, а на следующий день,  остав-
шись один в комнате дежурной смены, долго выхватывал перед зеркалом "на-
ган", вскидывал и щелкал разряженным барабаном семь раз подряд.  Получа-
лось очень быстро и ловко.
   Бандитов было как раз семь, если не считать еле переставляющего  ноги
старика... Да и грузный не в счет, и этот, с кислой рожей... Опасен  ги-
гант с лицом убийцы да переодетый милиционером... Тот, который блевал, -
слабак, он тоже не в счет, сколько там  остается?  Двое?  А  патронов  -
семь! И стрелок Григорий Лебедев отличный! И внезапность на его стороне!
Надо перебороть себя, и все: почести, награды, слава...
   А чтобы никаких осечек, можно захватить с собой собаку.  Точно!  Льва
или Беса! Или обоих! Эти псы разметают всю  шайку  даже  без  выстрелов,
разве в воздух, для острастки...
   Настроение у Лебедева улучшилось, страх прошел, и  перед  сном  он  в
очередной раз прокручивал картину предстоящего задержания.
   И вот наконец ожидаемая среда. Он ходил вдоль забора, прислушиваясь к
звукам с той стороны. Щель, через которую он вел  наблюдения,  оказалась
замурованной, это его насторожило. Опустив  руку,  он  нащупал  холодную
рифленую рукоять, торчащую из-за отвернутого клапана кобуры, чуть  сдви-
нул пальцы вперед и за кольцо вытащил стальной, сплющенный на конце шом-
пол.
   Вновь расковырял цемент, заглянул и облегченно  вздохнул:  территория
прилегающего двора была убрана. Исчезли груды металлолома, ржавый  остов
грузовика, гора старых покрышек. Очевидно, когда наводили порядок,  под-
латали и забор. Только и всего.
   Приедут или нет? Эта мысль жгла и не давала покоя. Сегодня он решился
и ни за что не отступит, но если  боевой  настрой  не  удастся  реализо-
вать... Кто знает, что будет в следующий раз. Глубоко в сознании копоши-
лась мыслишка: "Не получится - значит, не судьба, забудь и проси путевку
в санаторий. Лечиться надо, а не в ковбоев играть". Лебедев хорошо  знал
себя и подозревал: если сегодня сорвется, больше он не решится.  И  при-
дется клянчить путевку на общих основаниях, не будет статей в газетах  и
фотографий. Приедут или нет?
   В двадцать три тридцать ржаво заскрипели петли, ворота разошлись. Ле-
бедев припал к щели в бетоне. Сердце его бешено колотилось.
   На этот раз в серой "Волге" находились три человека. Рядом с  водите-
лем важно сидел молодой прокурор, не удостоивший спутников ни одним сло-
вом, сзади привычно развалился Буренко. Шитов был  недоволен:  четвертый
номер не должен крутить баранку, открывать да закрывать ворота. Мало  ли
что нет приказа! Раз переместили сразу на два номера, значит, он им  ну-
жен, вот пусть и устраивают, как положено, это их дело! Сергеев  за  два
номера работает - тоже его дело, может, ему так нравится... Впрочем, сам
себе Шитов мог признаться, что злится он не из-за лишней работы. Подума-
ешь, попашет и за четвертого и шестого один раз!  Задевало  другое:  все
так и смотрят на него, как на вечную "шестерку". Ну  Федька  ладно,  тот
просто завидует, а остальные? Вот прокурор... Григорьев тоже был не шиб-
ко приветливым, но от него так презреньем не веяло... А ведь подсуетился
в прошлый раз - домой отвез, анекдот рассказал: с прокурором  надо  дру-
жить, это завсегда пригодится. Хоть бы улыбнулся, руку  подал...  Нет  -
буркнул что-то и сейчас воротит физиономию, как от картонного чучела!  А
тут еще угораздило в новых брюках, замотался,  забыл  переодеться,  если
как в прошлый раз...
   Прокурор ни о чем особенном не думал, он был человеком  маловпечатли-
тельным, к фантазиям не склонным, потому и выбрали на замену Григорьева.
Знал он, что держаться нужно строго, дистанцию  соблюдать,  панибратства
не допускать, потому как он есть орган надзора, а все остальные  -  под-
надзорные. Какие тут могут быть разговоры да выпивки? Понятно, что ника-
ких. Выпить он вполне и дома может. Только какая нужда?  В  прошлый  раз
попил чайку и распрекрасно заснул, и рожу не  перекривило,  как  у  Гри-
горьева! Нормально вошел в работу, начальника здешнего,  Викентьева,  на
место поставил, тот выводы сделал, старикашки этого  противного  сегодня
уже нету. Глядишь - и пьянку затевать не станут...
   Буренко находился в самом скверном настроении. По своему должностному
положению он постоянно имел дело со следователями и оперативниками, час-
то уезжал из дома и возвращался на канареечном "рафике" дежурной  части,
поэтому окружающие считали его полностью причастным к тайнам сыска, вро-
де как милиционером с медицинским дипломом. Бывало, обращались  с  соот-
ветствующими просьбами: кому-то надо техосмотр пройти, кому-то племянни-
цу прописать, кому-то сообщение из вытрезвителя на  работу  перехватить.
Иногда, правда, не часто, Буренко брался похлопотать, и иногда  ему  шли
навстречу. Хотя случалось такое довольно редко, этого хватало  для  под-
держания репутации "своего человека в милицейском мире".
   На самом деле судмедэксперт не был здесь своим и прекрасно это  пони-
мал. Доверие в совместных делах доходило лишь до некоего предела,  опре-
деляемого людьми в милицейской форме. Сколько раз прекращали при его по-
явлении разговоры, казалось бы, закадычные друзья, с  которыми  обнюхано
сто мест происшествия и выпито десять литров спирта! Сколько раз отшучи-
вался на вопрос о способе раскрытия того или иного дела дежурный по  го-
роду, безотказно присылающий "разгонную" машину, когда  ночью  возвраща-
ешься из гостей и не можешь вызвать такси! Милицейская среда выталкивала
его, как в далеком детстве морская вода, когда он,  ныряя  за  рапанами,
достигал предельной по своим возможностям глубины.
   Будучи человеком неглупым и склонным к анализу, он догадывался, какие
тайны скрывали от него следователи и оперативники. Но  чувство  какой-то
неполноценности не проходило, хотя он и пытался успокоить себя тем,  что
секретов "Финала" не знает никто из не доверяющих ему людей.
   "Финал" был чем-то ирреальным, существующим за  пределами  привычного
мира. Заходя в "уголок", он терялся и трусил, а чтобы скрыть это, цинич-
но шутил и дразнил чудовище в обличье безобидного старичка Ивана Алексе-
евича Ромова. Впрочем, все члены спецгруппы казались чудовищами,  иногда
появлялась мысль, что они с привычной легкостью могут пустить пулю и ему
в затылок, как положено по какой-то сверхсекретной инструкции  для  пре-
дотвращения утечки информации. Или откроют еще одну дверь в той дьяволь-
ской комнате... нет, скорее, разгребут влажные опилки,  поднимут  крышку
люка и увлекут вслед за собой в преисподнюю...
   Чтобы успокоить себя, он вспоминал Павла Сысоевича,  которого  сменил
на этом посту и которому ничего плохого не сделали. "Держи  с  ними  ухо
востро", - говаривал тот и многозначительно поднимал палец,  но  никаких
дальнейших пояснений не давал. Воспоминания помогали мало,  куда  лучшее
действие оказывала добрая порция спиртного, потому Буренко норовил  вре-
зать перед выездом да иногда приматывал к животу грелку со спиртиком.
   Неожиданное предложение двух чудовищ, которое,  несомненно,  исходило
из высоких сфер, ибо самодеятельность тут исключалась,  вконец  испугало
врача. Противиться не имело смысла, все равно сделают,  как  захотят,  у
них на то секретные приказы имеются, а вот как бы не подставили его,  не
выставили в случ-чего виноватым. Длинный и худой палец был у Павла Сысо-
евича: "Держи ухо востро!" Может, с прокурором поговорить? Да небось они
все заодно!
   Когда "Волга" заехала в точку исполнения, Шитов привычно загнал ее  в
гараж и подошел к воротам, поджидая остальных. Прокурор прошел в диспет-
черскую, сел к шаткому столу, брезгливо застелил пятна на зеленом сукне.
"Почему я должен их ждать? - раздраженно подумал он. - Надо это дело по-
ломать! Пусть они меня ждут!"
   Он вытащил приговор на  Лунина,  постановление  об  отклонении  хода-
тайства о помиловании, еще раз бегло просмотрел. Врач подошел и стал ря-
дом.
   - Освоились на новом деле? - довольно развязно спросил он.
   - Занимайтесь своим делом! - отрезал прокурор и сделал вид, что углу-
бился в бумаги.
   "Точно, заодно!" - подумал Буренко.
   "Только не сразу порядок ломать, - подумал прокурор.  -  У  них  ведь
своя круговая порука... Викентьев генералу, тот моему шефу: "Кто, мол, у
тебя такой шустрый, только пришел и все под себя перекраивает?" А шеф за
свое: "Скромность, выдержка, достоинство..." Ладно, сразу не будем..."
   Лебедев растерянно метался вдоль забора. Может, сейчас, пока их трое?
   Он подбежал к седьмому посту, чтобы спустить  с  проволоки  Беса,  но
стоило протянуть руку к карабинчику ошейника, пес свирепо лязгнул  зуба-
ми, и он едва успел отдернуть кисть. Бес грозно зарычал, Гоша шарахнулся
в сторону.
   - Сбесился, скотина...
   Взъерошенный, с выпученными глазами и перекошенным ртом,  он  излучал
такие мощные биоволны смятения и страха, что собака громко залаяла. Зай-
дя за зеленый ангар, Лебедев сел на пустой ящик из-под гвоздей,  перевел
дух, причесался и попытался успокоиться. Это ему удалось, во всяком слу-
чае. Бес позволил отстегнуть цепь и послушно пошел рядом. Громадная чер-
ная собака внушала уверенность еще больше, чем револьвер, потому что бы-
ла способна действовать самостоятельно, без участия человека.
   Но когда они подошли к нужному месту,  Лебедев  понял,  что  допустил
ошибку: не предусмотрел, как волкодав преодолеет более чем  двухметровый
забор.
   Тем временем вновь заскрипели ворота. Лебедев взглянул на часы.  Ноль
десять.
   Спецавтозак въехал на территорию точки исполнения.
   - Как считаешь, почему врач решил, что нас прислал Викентьев? -  нео-
жиданно спросил Попов.
   - Хрен его знает!
   Сергеев пошарил под сиденьем и осторожно положил что-то в карман.
   - Слышь, Палыч! Не подведи! Упал вперед и не двигайся!
   - Я бы уже сейчас не двигался, - еле ворочая языком, вымолвил  Лунин.
- Хотите - стреляйте, хотите - что хотите...
   Дверь фургона резко распахнулась.
   - Такси по расписанию! Пассажиров просят выходить! - бодро сказал Ши-
тов.
   Прокурор, как обычно, сидел за столом, сбоку приткнулся Буренко,  Ви-
кентьев стоял у сейфа, все трое смотрели, как Попов и Шитов вводили  Лу-
нина. Тот почти не стоял на ногах, его чуть ли не  тащили.  Руководителя
спецгруппы и врача это не удивляло, прокурор же был новичком и видов  не
видывал.
   - Спекся? А еще милиционер! Самому убивать легче?
   - Пожалуйста, по инструкции, - почти  не  разжимая  губ,  сказал  Ви-
кентьев.
   - Что?
   - По инструкции! - рявкнул второй номер. И почтительно добавил: - По-
жалуйста.
   Прокурор мотнул головой, как одернутая за узду лошадь.
   - Имя, фамилия, год рождения...
   Покончив с необходимыми формальностями, прокурор  хотел  что-то  ска-
зать, но, покосившись на Викентьева, передумал и махнул рукой.
   Будто подчиняясь жесту, Попов и Шитов развернули осужденного, втащили
в комнату с опилками, Сергеев вошел  следом.  Викентьев  шагнул  вперед,
внимательно наблюдая за происходящим, Буренко встал, следя за рукой Сер-
геева, поднимающей пистолет к голове смертника.
   Ба-бах! - надтреснуто грохнул выстрел. Стриженая голова дернулась, на
затылке вспыхнула пузырящаяся рана. Тело повалилось вперед.
   "Чего же они мне мозги полоскали? - подумал врач. - Неужели розыгрыш?
Мол, предложили такую фигню, а он согласился..."
   Викентьев сел на место. Лицо у него было мрачным.
   Сразу после выстрела Сергеев разжал левую руку, и на опилки упал  пе-
ревязанный красной ниткой красный детский шарик, в который  было  налито
двести граммов имитационной краски. Правой ногой он наступил на  него  и
раздавил.
   - Не везет тебе, Петя, опять перемазался...
   Тот крутанулся вокруг позвоночника: брючина почти до колена забрызга-
на кровью, кровь разлилась по опилкам, и огромный башмак Сергеева был  в
потеках.
   - Вот гадство! - Неожиданно он согнулся пополам, его стошнило.
   - Иди мойся! - скомандовал Сергеев. - И быстро назад вместе со Сивце-
вым - уберете все здесь... Валера, давай брезент!
   У Буренко полегчало на душе. Значит, никаких коварных планов никто не
строил и козлом отпущения выставлять его не собирался. А шутить он  тоже
умеет. Сейчас подойдет, возьмет труп за запястье и скажет: "Пульс  бьет-
ся, не дострелили!" То-то смеху будет... и сразу все расставится по мес-
там: дал понять, что понял шутку и сам юмор проявил!
   Сергеев и Попов уже заворачивали брезент.
   - Подождите, я еще не констатировал...
   Буренко вразвалку приблизился к расстрелянному и взял его за руку.  И
челюсть у него отвисла и мороз пошел по коже, потому что пульс  действи-
тельно бился размеренно и спокойно, как у спящего человека.
   - Убедились?
   Врач поднял голову, наткнулся  на  страшный  взгляд  Сергеева  и  по-
чувствовал, что у него опускаются внутренности.
   - Э-э-э, кх-э, м-да, - откашливаясь в скомканный платок, он  вернулся
к прокурорскому столу.
   Сзади шуршал брезент. Викентьев начал заполнять акт. Что-то в  серге-
евском выстреле показалось ему странным, и эта странность занозой засела
в подсознании, отвлекая от важного документа, он сосредоточился на текс-
те. Прокурор безразлично прятал в папку бумаги.
   "Заодно, все заодно, - бились в голове врача панические  мысли.  -  У
них руки развязаны, что захотят, то и сделают. Ладно! Что мне,  в  конце
концов, больше всех надо?"
   - Выпивать будем? - нахально спросил Сергеев.
   Прокурор вскинулся, как ужаленный.
   - Никаких пьянок! Это не ресторан, а рабочее место!
   - Ладно, тогда я расписываюсь и поехал. - Сергеев  подошел  к  столу,
небрежно черкнул свою фамилию, следом расписался Викентьев, потом проку-
рор и подвинул бланк врачу. Тот на секунду замешкался.
   "А чего там, их три подписи, а моя одна..."
   Буренко поставил малоразборчивый автограф.
   Викентьев спрятал акт. Сергеев и Попов поднимали по лестнице  брезен-
товый сверток. Впервые в истории "Финала" Южной зоны этот подвал покидал
человек, который вопреки самым грозным бумагам, наперекор самым  автори-
тетным подписям и самым официальным печатям остался в живых.
   Лунин оказался неожиданно тяжелым, Попов перехватил  сверток  поудоб-
ней, обернулся к Сергееву. Тот подмигнул.
   В подвале Буренко неподвижно сидел над бланком справки о смерти граж-
данина Лунина.
   Штанины Шитова были насквозь мокрыми, волосы тоже. Он немного успоко-
ился и теперь оправдывался перед пятым номером:
   - Это от неожиданности... И вообще одно к  одному:  плотно  поужинал,
тут штаны новые жалко, да еще наклонился...  Неприятно,  конечно,  но  я
повторю: мог бы и за первого сработать! Особенно если чуть привыкну...
   Из подвала поднялись первый и третий  номера,  с  двух  сторон  держа
длинный сверток.
   - Давайте вниз, - строго сказал Сергеев. - Нечего болтать, когда дело
не сделано! Уберите все и свободны. Мы сами отвезем!
   Лебедев пытался подсадить Беса, но в нем было под центнер веса, к то-
му же пес вырывался и когтем расцарапал ему щеку.
   - Скотина, скотина! - Забывшись, Лебедев несколько раз ударил  волко-
дава ногой, тот отскочил и ощерился.
   "Сейчас прыгнет!" Страх толкнул Лебедева к забору, вскочив  на  ящик,
он неожиданно легко подтянулся и оказался наверху, так же легко  переки-
нул тело на ту сторону, повис на руках и  пружинисто  спрыгнул.  "Наган"
удобно лег в ладонь, и, еще охваченный инерцией удачливой легкости Лебе-
дев бесшумно перебежал через двор и приоткрыл дверь в гараж. Дверь  обя-
зан был запереть шестой номер, но, переключившись на исполнение  функций
третьего, этого не сделал.
   В гараже гигант со зверским лицом и блевавший слабак несли к санитар-
ному фургону брезентовый сверток. Распахнув дверь, Лебедев шагнул  через
порог.
   - Руки вверх! - Окрик получился визгливым, но громким. Гигант  повер-
нул голову, рука скользнула в карман.
   И вдруг кураж прошел, и Гоша Лебедев ощутил себя слабым,  беспомощным
мальчиком, который по глупости встал с жалкой столетней пукалкой на пути
опасной и наверняка хорошо вооруженной банды.
   "Судьба барабанщика", - мелькнуло в голове название гайдаровской  по-
вести: смелый пионер, пересилив страх, выпрямился с "браунингом" в руках
и уложил матерого врага, отделавшись неопасным ранением в шею.
   "Наган" дернулся в руке и негромко пукнул, больше играть в барабанщи-
ка Гоша не мог: захлопнув дверь, он опрометью кинулся обратно к  забору,
каким-то чудом перелетел на заводской двор, даже не выпустив револьвера.
   Разъяренный Бес был хорошо обучен сторожевой службе и мгновенно отре-
агировал на вооруженного нарушителя охраняемого периметра. Увидев  оска-
ленную пасть и горящие красноватым огнем глаза распластанного  в  прыжке
волкодава, которого он своими руками спустил с цепи двадцать  минут  на-
зад, Гоша Лебедев успел подумать, что неправильный мир в  очередной  раз
выкинул с ним скверную шутку, но за секунду до того, как мощные  челюсти
сомкнулись на тощем горле, еще понадеялся, что обойдется и на этот раз.
   - Что вы тянете время? - сухо спросил прокурор. - Выписывайте  справ-
ку, и разъезжаемся!
   Вот она, ловушка! Справку подписывает один человек - врач Буренко - и
тем самым отдает себя в руки тех, кто в любой момент сможет упрятать его
за решетку. За бюллетени сажают, а тут...
   - А кто будет отвечать? - противным сварливым голосом спросил врач. -
Ваши штучки, ваши спектакли, а я крайний?
   - О чем вы говорите, Николай Васильевич? - Викентьев брезгливо помор-
щился. - Что это за истерики?
   - А то! Ваш Лунин живой и здоровый, пульс около  шестидесяти!  Нечего
делать из меня дурака и прикрывать мной свои делишки!
   - Что?! - Прокурор поднялся и бросился вслед за Викентьевым,  который
в три прыжка преодолел пятнадцать стертых каменных ступеней.
   Буренко откинулся на спинку стула.
   "И что теперь? - механически думал он. - "Расстреливать два раза  ус-
тавы не велят?" Так то в песне... тут уставов нету..."
   В подвал медленно спустился Викентьев.
   - Ничего, Николай Васильевич, - мягко сказал начальник спецгруппы.  -
Вы переутомились. Надо отдохнуть, попить бром, валерианку, да  вы  лучше
меня знаете...
   Каменная ладонь похлопала врача по жирной спине.
   - Но дело надо довести до конца. Бумаги требуют  полного  порядка,  а
других врачей сейчас здесь нет. Поэтому померьте пульс еще раз и  убеди-
тесь, что вам померещилось. А после этого выпишите справку.
   Теперь Буренко рванул вверх по лестнице. Брезентовый сверток, наполо-
вину развернутый, лежал на кафельном полу  у  стены.  Куртка  на  голове
осужденного набухла от крови. Врач все же взял безжизненную руку. Пульса
не было.
   "Дострелили! - подумал Буренко. - Не прошла их химия,  и  дострелили.
Как же я выстрела не услышал? Хоть дверь, подвал... Ну и дела..."
   Он вернулся в подвал и оформил справку о смерти.
   - Мне тоже мерещится всякое, - сказал Валера Попов  прокурору.  -  То
люк неожиданно привидится, то галоша с расстрелянного. А  однажды  пошел
на такой люк и чуть не провалился.
   "Они все шизики, - подумал прокурор, направляясь к выходу. -  И  Гри-
горьев был шизик. И я стану..."
   - Я вас отвезу, товарищ прокурор, - вызвался Шитов.
   - Куда там... Расстрелянного повезешь, - грубо перебил Попов.
   - А товарищ майор сказал - вы сами...
   Сергеев сидел на старой покрышке, и лицо его было совершенно  безжиз-
ненным.
   - Лучше бы его эти подонки убили... Тогда похоронили бы по-людски,  с
салютом. А сейчас как собаку закопают. Езжай, тебе сказали!
   - Могу и я поехать. - Шитов обиженно подошел к развернутому брезенту.
   - Давай, Федька, заворачивай и поехали, - скомандовал четвертый номер
пятому.
 
 
   Глава двадцать первая
 
   В Предгорье шла обычная размеренная жизнь. Перевыполнял план  химком-
бинат союзного значения, закрытия которого уже несколько лет  добивались
местные жители, знаменитый коньячный завод, наоборот,  не  дотягивал  до
уровня прошлых лет. Исправно работали мясокомбинат  и  колбасный  завод,
хотя, куда девалась их продукция, оставалось для всех загадкой. В роддо-
мах появлялись на свет новые жители, в  системе  спецобъединения  комму-
нальных услуг завершали свой путь старые. Выходили на маршрут  карманные
воры и милицейские бригады по борьбе с ними. Обильные и неимоверно доро-
гие базары обходили важные участковые и шустрые оперативники.  Торопился
утром к станкам, а вечером по пути домой терся в очередях  рабочий  люд.
Прилетали с разными опозданиями самолеты и приходили старые,  подлежащие
списанию по ветхости поезда. Чаще, чем обычно, их ожидали Беймураз Абду-
рахманович со своими подчиненными, встречая похожих друг на друга пасса-
жиров - молодых, крепких, почти без багажа. Прибывающих поселяли в  гос-
тинице МВД, после чего те сразу же включались в работу по реализации ро-
зыскных дел "Дурман", "Кочевники" и "Трасса".
   Однажды вечером Беймураз Абдурахманович  подогнал  автобус  прямо  на
взлетную полосу аэропорта к трапу выполнявшего спецрейс "ЯК-40".  Четыр-
надцать накачанных, коротко стриженных парней мигом забросили в салон  с
тонну снаряжения, среди которого опытный глаз без труда распознал бы за-
чехленные автоматы "АК-47" и  "АК-74",  мощные  снайперские  самозарядки
Драгунова, новейшие защитные костюмы "Мираж", "Комплекс", "Система". Бы-
ли здесь и импортные микрорации, и ящики с гранатами, дымовыми  шашками,
газовыми зарядами. Натягивая поводки, ворвались в автобус четыре  молча-
ливые овчарки, настороженно косящие в сторону незнакомого человека. Бей-
мураз  Абдурахманович  опасливо  подобрал  ноги.  В  Предгорск   прибыла
единственная в Союзе особая группа захвата "Удар", которая ставила точку
в истории наиболее опасных банд, вооруженных группировок, кровавых  бун-
тов заключенных и особо "выдающихся" террористов.
   Но перехваченный в ту же ночь телефонный разговор отсрочил введение в
действие "Удара" и перебросил внимание всех задействованных  в  операции
лиц к Тиходонску.
   Викентьев сидел у себя в кабинете и оформлял ведомость оплаты на  ис-
полнение, когда дверь тихо раскрылась и так же тихо закрылась, пропустив
Ивана Алексеевича Ромова.
   - Здорово, Михалыч, - буркнул он. - Вот пришел за пенсией, думаю, дай
загляну. Как ты тут живешь-можешь?
   - Да ничего... Вроде нормально... - Викентьев удивился. Он  был  уве-
рен, что Ромов смертельно обижен и  станет  обходить  бывших  коллег  за
квартал. - А ты-то как?
   - Отлично! Все время в саду, на воздухе, сплю хорошо, утром зарядочку
делаю. Глянь, румянец появился!
   Наполеон ткнул пальцем в обвисшую щеку.
   - В общем, не нарадуюсь. И старуха рада, даже пилить меня  перестала.
Дурак, что раньше не плюнул - и на отдых!
   Наступила пауза. Викентьеву надо  было  заканчивать  документ,  да  и
настроение не располагало к душевным разговорам. К тому же его раздража-
ло, когда неудачу пытаются выдать за достижение, а от рассказов  уволен-
ных и разжалованных о том, как им теперь хорошо и прекрасно, просто тош-
нило.
   - Ну а что у вас вчера получилось? - спросил Ромов.
   Тон у него был совершенно безразличный и вид -  равнодушный.  Значит,
он специально надел маску, скрывающую интерес. Но к чему?
   - А что должно было получиться?
   - Да особенного-то, может, и ничего. Я просто интересуюсь: как прошло
вчера?
   Викентьев внимательно посмотрел на безразличное  лицо  Наполеона,  на
котором не появилось и признаков здорового румянца.
   - Обычно. Исполнили, и все... Почему вопрос-то?
   - Обычно, говоришь? Ну ладно... - Ромов шмыгнул носом. - А чего тогда
пацаны бежали как оглашенные? Чуть меня с ног не сбили сейчас на лестни-
це? И Валерик, и Саша - к руководству их, видно, выдернули.
   - Не знаю. Это, видимо, по другому поводу. У меня все нормально.
   - Нормально, значит? Обычно? - Щелкнула тяжелая заслонка, рентгеновс-
кий пучок просветил Викентьева насквозь, и тут же обычно мигнули  мутные
слезящиеся глазки. - Тогда покедова!
   Иван Алексеевич просеменил к двери, открыл ее, на миг обернулся.
   - А вдруг твой исполненный Лунин едет себе  преспокойненько  куда-ни-
будь далеко, скажем - на Алтай, и пиво себе попивает? Или даже водочку?
   Ромов подмигнул.
   - Как считаешь, может такое быть?
   Дверь закрылась.
   Заноза в мозгу Викентьева воспалилась. И доктор, и аксакал...  Второй
номер нажал клавишу связи с дежурным:
   - Найдите Сивцева и Шитова, пусть зайдут.
   Через несколько минут четвертый и пятый номера стояли на пороге.
   - Петр, зайди! - приказал подполковник. - А ты, Федор, подожди  пока,
позову!
   - Чего случилось, Владимир Михалыч? - испуганно спросил Шитов.  "Неу-
жели выплыли запчасти? Сколько времени прошло, а он хватился..."  -  би-
лась в голове неприятная мысль.
   - Как прошло захоронение объекта? - строго спросил Викентьев. - Давай
в подробностях: как, где...
   Дотошно расспросив порознь обоих сержантов, Викентьев отпустил их  и,
откинувшись на спинку стула, в сердцах сказал:
   - Просто дурдом какой-то!
   Теми же самыми словами выразили свои чувства и сержанты. Как бы подт-
верждая справедливость высказывания, из-за угла вылетели Сергеев  и  По-
пов, которые, не поздоровавшись и вообще не  обратив  на  них  внимания,
пробежали к своим кабинетам.
   Операция, проводимая в Предгорной АССР  союзным  уголовным  розыском,
позволяла полностью закрыть розыскные дела  "Кочевники"  и  "Дурман".  С
"Трассой" обстояло иначе: прослеживался и мог быть доказан  только  сбыт
похищенных автомобилей. Главные фигуры - убивавшие людей и захватывающие
машины оборотни в милицейской форме - не попали в сеть  оперативных  ме-
роприятий. Завершение операции введением "Удара" отсекало "трассовиков",
заставляло их "лечь на дно" и заметать следы. Была, конечно, вероятность
"расколоть" задержанных, того же Петруню, например, но все понимали, что
вероятность эта носит чисто теоретический характер. Но  откладывать  за-
держания тоже было рискованно. И тут телефонный перехват.
   - ...ты сколько думаешь му-му водить? Я уже пообещал и аванс взял...
   - Не получилось: одно сорвалось, другое...
   - Кому это интересно... Короче, когда?
   - Что ты давишь? Мне не веришь, с Николаем говори... Сказали - сдела-
ем! Завтра попробуем, послезавтра... Что-то да подвернется...
   - Что-то не нужно... нужен черный солидняк, экстра-класс. Понял меня?
И не тянуть...
   - Понял. Завтра сделаем".
   Запись содержала разговор полностью, но в копии нецензурщину заменили
точками, и объем сразу уменьшился наполовину. В общем, обычная беседа  -
матерятся сейчас почти все, от мала до велика, независимо от пола, долж-
ности, образования. Чтобы понять ценность перехвата, надо было знать ход
реализации РД "Трасса" и то, что грубый напористый голос принадлежит са-
мому Петруне, а второй - деланно-солидный, но выдающий страх перед собе-
седником - ранее неизвестному лицу, звонящему по междугородному автомату
из Тиходонска.
   Для того чтобы установить нового фигуранта, у бригады МВД в Предгорс-
ке имелось в запасе не больше пяти минут. На расстоянии семисот километ-
ров эффективно использовать это время можно было только в  кино.  Необы-
чайная важность РД "Трасса" и ряд благоприятных  случайностей  позволили
сделать невозможное.
   Уже через тридцать секунд после соединения оператор сообщил о  звонке
Беймуразу Абдурахмановичу. Тот мгновенно потащил за  собой  руководителя
союзной бригады к кабинету министра, на ходу излагая суть дела. По аппа-
рату ВЧ-связи оторопевшего министра, который возмущенно пожирал  глазами
тянущегося по стойке "смирно" начальника отдела  особо  тяжких,  москвич
передал информацию тиходонскому генералу, а тот сразу связался с  дежур-
ной частью. Шла пятая минута разговора, когда  машина  УВД  подъехала  к
пункту междугородной связи. Автомат на Предгорск работал  плохо:  глотал
монеты и постоянно разъединялся, другого автомата на это направление  не
было. Молодой, но грамотный опер вошел в зал, неприметно подошел  к  ка-
бинке как раз тогда, когда вновь объявившийся фигурант "Трассы" закончил
разговор и, зло ударив по рычагу, повесил трубку.
   Опер ухитрился не наделать ошибок и незаметно довести "трассовика" до
самого дома. Когда дверь за наблюдаемым закрылась, опер сел на бордюр  и
долго не мог встать, безуспешно пытаясь унять дрожь во всем теле.
   Потом он позвонил, и на место выехала уже специальная группа, которая
обложила входы и выходы, установила личность  фигуранта  и  перетряхнула
его связи. Иван Гребешков, двадцать семь лет, судим в несовершеннолетнем
возрасте за грабеж, судимость погашена.  Работает  грузчиком  мебельного
магазина, по месту жительства и работы компрматериалов не имеет. Поддер-
живает отношения с тремя знакомыми с детских лет  и  двумя  сотрудниками
своего магазина - бригадиром грузчиков  и  продавцом.  Иногда  совместно
употребляют спиртное, с друзьями детства ездит рыбачить. С коллегами от-
ношения больше деловые: кому достать мебельный дефицит,  куда  привезти,
сколько получить... Знакомых Гребешкова по имени Николай выявить не уда-
лось.
   Информация, собранная о "трассовике" за неполных восемь часов,  была,
естественно, довольно скудной. К вечеру стало известно, что один из дру-
зей детства - авторихтовщик высокой квалификации. Чуть позже пришло  со-
общение, что Гребешков иногда ездит на красном автомобиле, принадлежащем
не то родственнику, не то знакомому.
   - Дома мы у него вряд ли что-то найдем, - рассуждал вслух Ледняк, как
всегда морщась, то ли по привычке, то ли желудок его мучил постоянно.  -
Даже если вытряхнем из него этот "жигулькоррида", привяжем его по  крас-
ке, и что? Скажет, давал кому-то покататься или угнали, а  потом  верну-
ли... Что еще? К фотороботу он не подходит. Остается  телефонный  разго-
вор, хорошо теперь - это доказательство. Только что доказывает?
   Совещание проходило поздним вечером в просторном кабинете  начальника
УУР. Сам Скляров - плотный, среднего роста сорокапятилетний полковник  -
почти все время молчал и чертил на листке изогнутые под острым углом ли-
нии, наконец он поднял голову.
   - Нет, надо брать на такой крючок, чтобы уже  не  соскользнули.  Этот
Николай нужен, оружие нужно, форма... да хорошо бы с поличным - в момент
нападения.
   - А еще лучше, когда уже застрелят водителя и начнут труп прятать,  -
вдруг ляпнул Сергеев, и все присутствующие, человек восемь, обернулись к
нему. - Чтобы обратного хода не было.
   Раньше майор не позволял себе дерзить начальству, поэтому  его  фраза
была расценена как не слишком продуманное предложение.
   - Мы обязаны. - Скляров выделил это слово. - Мы обязаны пресечь прес-
тупление, а не наблюдать за ним со стороны!
   - Тогда есть только один способ - подставная машина с засадой, - спо-
койно продолжил Сергеев. - Я могу и поехать.
   Наступило молчание. Начальники отделов и несколько оперативников раз-
мышляли над предложенным вариантом. У него имелось множество  достоинств
и почти столько же недостатков. Следовало определить, что же перевешива-
ет.
   - Пожалуй, разумно, - прервал молчание Скляров.  -  Выберем  участок,
выставим прикрытие, посадим парочку снайперов. Троих в машину:  один  за
рулем, двое сзади внизу, сиденье снимем... Разумно. Надо  только  знать:
когда и где они намечают действовать.
   - Ну это-то сущая ерунда, - небрежно сказал Сергеев, и Ледняк  взгля-
нул на него внимательно: не оставалось сомнений, что подчиненный попрос-
ту издевается.
   - А вот где подходящую машину взять? - продолжал майор. - У  генерала
черная "тридцать один", приманка что надо, но ведь, наверное,  не  даст?
Как думаете, товарищ полковник? Вдруг стрельба: а это почти сто  процен-
тов, вот машине и конец!
   Попов видел, что после последней операции "Финала" Саша здорово изме-
нился. И сейчас нервничает и лезет на рожон, балансируя на  самой  грани
дозволенного, а иногда покачиваясь за эту грань, именно  новый  Сергеев,
которому по фигу и служба, и субординация,  и  начальство.  Чуть  что  -
удостоверение на стол, ключи с личным жетоном и печатью  -  на  стол,  и
будьте здоровы, товарищи полковники с генералами!
   Однако и Скляров, и насторожившийся было Ледняк восприняли  замечание
майора как серьезный и дельный "гвоздь", забитый по самую шляпку  в  на-
чавшийся вырисовываться план предстоящей операции.
   - К генералу мы за этим не пойдем, - решительно сказал Скляров. - На-
до придумать что-то Другое.
   - Где-нибудь договориться... В  автоколонне,  например,  -  предложил
Ледняк.
   - Хорошую не дадут, а какую дадут - на такую не позарятся, -  выразил
кто-то общее мнение.
   - Да, вот незадача... - Скляров выглядел обескураженным.
   - Разве это незадача? - бодро воскликнул Сергеев. - Я достану  машину
- люкс! Черная "Волга", новенькая, с люком в крыше, на  тридцать  первой
резине, с желтыми противотуманками! Пальчики оближете! Если  меня  из-за
нее не убьют, можете увольнять!
   - Что ты болтаешь, Александр, - отечески строго пожурил Ледняк. - Где
ты возьмешь такую машину?
   - Одолжу, - буднично ответил майор. - У  моего  друга  Ашота.  Знаете
пельменную на Вокзальном спуске? Он ее хозяин. Очень  вкусные  пельмени,
между прочим. Рекомендую попробовать.
   - Ладно тебе с пельменями, - отмахнулся Скляров. - Точно будет  маши-
на?
   - Сто процентов. Если, конечно, Ашот не уехал. Или "Волгу" не угнали.
   На этом оперативное совещание закончилось.
   - Ты что, Александр? - спросил в коридоре Ледняк. - Какой-то нервный,
взвинченный, серьезные дела шуточками разбавляешь... Переутомился? Нервы
сдают?
   - Да нет, я в порядке. - Сергеев отвернулся и пошел по коридору.  На-
чальник отдела пристально смотрел ему вслед.
   На следующий день в восемь утра Гребешков вышел из дома, чем привел в
движение бригаду наблюдения и фиксации. По дороге в магазин зашел в буд-
ку телефона-автомата, набрал номер, зафиксировать  который  не  удалось.
Зато заимствованная на время в КГБ система "Звук"  фиксировала  лазерным
лучом колебания стекла кабины и  вновь  преобразовывала  их  в  слышимую
речь. Несмотря на расстояние (около ста метров),  качество  записи  было
отличным, если не считать кратковременных провалов, когда линию лазерно-
го луча перекрывал случайный прохожий.
   - Доброе утро, Николай, это я. Звонил вчера, как договорились.  Руга-
ется, кричит, говорит, уже аванс взял..."
   Недостатком системы "Звук" являлось то, что она не воспринимала отве-
тов собеседника.
   - Я так и с... зал. Но сегодня надо сделать. Ага... чше попозже,  мне
надо левый... нитур отвезти. Ладно, в пять. Понял".
   С этого момента отдел особо тяжких, да и весь УУР завертелись в стре-
мительном круговороте дел.
   Иван Гребешков неторопливо добрался до магазина, где  важно  выполнял
свои служебные обязанности, которые заключались в погрузке купленной ме-
бели, но в связи с отсутствием мебели и покупателей сводились к расхажи-
ванию по залу, веселым разговорам с молодыми продавщицами да  перешепты-
ванию с какими-то людьми, возникающими время от времени из двери черного
хода.
   Тем временем Сергеев заглянул в пельменную и попросил у Ашота "Волгу"
покатать девочек. Если просьба хозяину и не понравилась, то виду  он  не
подал.
   - Конечно, дорогой, какой разговор! Отдай когда  захочешь,  хоть  всю
жизнь катайся!
   Правда, радушие в голосе казалось не вполне натуральным.
   Сергеев загнал машину во внутренний двор УВД,  снял  заднее  сиденье,
примерился. Поместиться мог только он один. Валера Попов предложил, что-
бы майор сел за руль, а сзади спрячутся они  с  Тимохиным.  Попробовали,
все выходило отлично. Но Ледняк этот вариант забраковал.
   - Машина просела сильно, настораживает. Ну это Можно списать на  заг-
рузку багажника... Но Саша за рулем... Фигура огромная, да и  физиономия
отпугивающая. Могут не рискнуть. Или наоборот: сразу откроют огонь, что-
бы наверняка...
   - Да один я сяду, - презрительно сказал Сергеев. - И пусть  попробуют
выделываться, суки! Раскрошу!
   В перерыв Гребешков с приятелями обедали в подсобке. Кассирши пожари-
ли картошку и даже сварили подобие супа, мужчины выставили водку. Бутыл-
ка на четверых - компания явно знала меру.
   В это время ОМОН и рота спецназначения полка ППС прочесывали прилега-
ющие к Тиходонску трассы всех четырех  направлений,  знакомясь  с  мест-
ностью и выбирая удобные места для засад.
   Ровно в три продавцы мебельного закончили обед. Гребешков с двумя на-
парниками загрузил в грузовик кухонный набор и отвез в новый микрорайон.
   Когда они возвращались обратно, снайперы спецназа получили винтовки и
патроны и выставились в начале Северной, Южной, Западной и Восточной ма-
гистралей. А Сергеев готовил фасонистую "Волгу" Ашота к предстоящей  ра-
боте, привязывая тонкие, но надежные тросики к защелкам дверных  замков.
Попов должен был распахнуть дверцу водителя, одновременно дернув за свой
тросик, и против ожидания противника выпрыгнуть в противоположную,  пра-
вую дверь. Сергеев собирался тросиком распахнуть левую заднюю дверь, что
должно было явиться для нападающих пугающей  неожиданностью,  немедленно
приковывающей к себе все внимание, а сам тоже выпадал вправо. Таким  ма-
невром оперативники сбивали нападающих с толку, выигрывали несколько се-
кунд и оказывались в тактически более выгодном положении - под прикрыти-
ем машины. Бедный Ашот!
   - А если они станут сразу с двух сторон? - сам у себя спросил Сергеев
и сам же ответил: - Тогда - как повезет...
   Потренировавшись выпрыгивать с оружием наизготовку, оба с проклятиями
сняли десятикилограммовые бронежилеты, безнадежно сковывающие движения.
   - Надо "Миражи" достать. В ОМОНе есть несколько штук, но они их своим
не выдают: только почетным гостям демонстрируют.
   Ледняк вызвался вырвать два "Миража" из горла командира ОМОНа  и  тут
же пошел к генералу. Действительно, через полчаса  лейтенант  в  высоких
шнурованных ботинках, свободных шароварах, удобной куртке и  спортивного
вида головном уборе привез требуемое.
   Попов надел легкий кевларовый жилет, будто из многослойной болоньевой
ткани, обычный предмет гардероба - где  в  нем  жесткость  и  строгость,
обеспечивающая защиту? Но как-то на переподготовке он видел, как в такой
несерьезный джемперок стреляли с десяти метров из "пээма", а потом удив-
ленно катал застрявшую между слоями пулю. Поверх жилета надевалась фасо-
нистая, с меховой опушкой синяя куртка типа "аляски", как раз по погоде,
из ткани более грубой и жесткой, а сердце и живот  прикрывали  титановые
пластины. Рукава были тоже из кевлара и совершенно не стесняли движений.
Весила вся амуниция меньше трех килограммов.
   - Другое дело! - Жилет на Сергеева не налез и куртка тоже не застеги-
валась, но он был доволен. Несколько раз провели генеральную  репетицию.
Вначале Ледняк, а потом Скляров останавливали медленно катящуюся по дво-
ру машину. Попов открывал левую дверцу, но выпрыгивал вправо  и  секунду
спустя уже целился из пистолета, удобно  уложенного  на  крышу  "Волги".
Сергеев тоже удачно выполнял обманный маневр и наводил автомат.
   В начале пятого Гребешков отпросился с работы и двинулся к центру го-
рода. К этому времени Скляров наконец выбил вертолет без опознавательных
знаков милиции и отправил двух сотрудников на аэродром.
   Гребешков зашел в пивную, потом в кафе, занял очередь в кассу киноте-
атра и вдруг резко развернулся и пошел к хвосту очереди.
   Начальник ГАИ сформировал две маневренные группы, которые должны были
задерживать черные "Волги", представляющие интерес для преступников.
   Очень примитивно проверившись несколько раз, Гребешков зашел в  ничем
не примечательный дом на углу Каменногорского и Речного проспектов.
   В семистах километрах к югу томился  в  вынужденном  простое  "Удар",
нервничали местные и прикомандированные оперативники, ожидая  вестей  из
Тиходонска. А тиходонская милиция, по крайней мере тридцать-сорок  чело-
век, непосредственно  задействованных  в  операции,  ждали  неприметного
грузчика Ивана Гребешкова и его приятеля Николая.
   - Гребень вышел, - бесстрастно передал пост наблюдения. - На нем фор-
ма сержанта милиции. С ним второй, присваиваем ему псевдоним Волк.  Тоже
в форме сержанта милиции...
   Наблюдатели очень точно ухватывали признаки внешности объектов наблю-
дения, и их псевдонимы, как правило, могли заменять словесные портреты.
   - Гребень и Волк сворачивают с Речного  на  Малосадовую.  Заходят  во
двор. Волк открывает гараж. Выезжают на "Жигулях", цвет  "коррида",  без
номеров. Едут по Малосадовой. Свернули по Замковому. Свернули направо по
Трудовой.
   - Южная трасса, - подумал Сергеев, а Попов и Ледняк сказали вслух.
   - Заградительная группа ГАИ перемещается к Южному мосту, -  скомандо-
вал в микрофон Ледняк. - Все группы ОМОНа  и  спецроты  вытягиваются  от
моста вдоль Южной трассы. Держитесь  в  лесопосадках,  соблюдать  макси-
мально маскировку.
   - Свернули налево на Южный мост, - продолжали докладывать  наблюдате-
ли. - Машин немного, отстаем.
   - Поднимайте вертолет! - скомандовал Ледняк. Он на глазах  изменился:
исчезла страдальческая гримаса, разгладились морщины. И взгляд стал  ре-
шительный и жесткий, и глаза светятся уверенностью и волей. Молодой  еще
мужик, и лучше с ним не ссориться... - Пусть держится в стороне от трас-
сы и на достаточной высоте. Наблюдение - только через оптику!
   Через сорок минут, отъехав от Тиходонска  на  шестьдесят  километров.
Гребень и Волк остановили на обочине машину и стали рядом,  ни  дать  ни
взять - передвижной пост ГАИ.
   Заградительная группа начала искать в транспортном  потоке  ухоженные
черные "Волги", чтобы под любым благовидным предлогом задержать  их  или
отправить по другой дороге.
   Подтягивались группы наблюдения, прикрытия, захвата. На  высоте  двух
километров вертолет лениво описывал круги. Заняли позиции снайперы.
   - Давайте, ребята, с Богом! - напутствовал Ледняк.
   Тяжелые железные ворота раскрылись, и Попов почему-то вспомнил Учреж-
дение КТ-15. Ему стало неприятно.
   "Волга" шла  тяжелее  привычных  "Жигулей",  и  первое  время  Валера
чувствовал себя довольно неуверенно. Он неуклюже перестраивался, медлен-
но трогался, осторожно проезжал перекрестки. Уже перед выездом  на  мост
освоился, машина пошла ровнее.
   - Включи печку сильнее, холодно, - сказал Сергеев. Он все  время  во-
зился, кряхтел, пытался вытянуть ноги, но так и не смог  найти  удобного
положения. - А если сразу оружия не достанут?  Начнут  документы  прове-
рять, в машину заглядывать? Вот черт! Сяду  пока  нормально,  все  равно
стекла темные, не видно.
   В зеркале заднего обзора отразилась голова гиганта.
   - Значит, надо раздразнить, - сквозь зубы произнес Попов.  Разговари-
вать не хотелось.
   Ранние зимние сумерки сгущались.
   - Какой сейчас прок от снайперов...
   Оба оперативника думали об одном и том же.
   - У них ночные прицелы.
   - Да уж...
   Шоссе было пустынным. Далеко впереди под яркой ртутной лампой  видне-
лась черная точка.
   - Готовься, - сказал Попов. - Я их вижу.
   Сергеев сполз на пол. Лязгнул автоматный затвор.
   - Хорошая куртка - совсем не мешает.
   Все должно было решиться через несколько  минут.  Попов  чуть  убавил
скорость и перешел в правый ряд. Сейчас увидим вас,  сволочей,  в  лицо!
Фотографию Гребешкова им показали: круглое лицо, большие круглые  глаза,
нос картофелиной. Более подробно ничего рассмотреть на  снимке  не  уда-
лось. По второму, Волку, передали только приметы: вытянутое лицо, острые
скулы, запавшие глаза, массивный подбородок... Сейчас увидим...
   - Машина на бровке трассы, - быстро сказал Попов. - Один с палкой ря-
дом, второго не вижу...
   - Небось в кабине, не хочет на ветру стоять, сволочь...
   Ветра как раз не было.  Черное  полотно  трассы  кое-где  припорошило
снежной пылью, на обочине намело побольше, так что свернувшие под фонарь
"Жигули" цвета "коррида" (Попов был в этом уверен, хотя  под  мертвенным
светом ртутной лампы кузов казался темно-вишневым) оставили четкие следы
шин.
   Человек в милицейской форме внимательно вглядывался в  приближавшуюся
"Волгу" и медленно-медленно поднимал руку с полосатым жезлом.
   "Вот тебе!" - Попов включил сигнал поворота и  сбавил  скорость,  как
делает опытный нарушитель,  чтобы  обмануть  бдительного  инспектора,  и
вдруг вдавил педаль газа до упора. "Волга" стала  набирать  скорость.  В
такой ситуации гаишники наверняка  кинулись  бы  вдогонку.  "Трассовики"
сделали то же самое.
   Вначале Валера хотел имитировать срыв с трассы, но  решил  не  риско-
вать: обочина в снегу, а машина ведет себя  непривычно.  Он  просто  дал
"трассовикам" вырваться вперед, из открытого  окошка  высунулась  черная
рука с жезлом. Попов остановился.
   - Идет! - снова сквозь зубы бросил он. - Один. Это кругломордый, Гре-
бень. Волк в машине. Видно, прикрывает.
   Гребешков подошел на несколько метров и открыл рот:
   - Так-перетак, почему не остановились? Я вас сейчас...
   Попов медленно тронулся с места, объехал орущего страшные слова Греб-
ня и покатил на юг, в сторону Предгорья, куда и должна была попасть Ашо-
това "Волга".
   "Даже трассу подобрали поудобней, сволочи, - подумал Попов,  наблюдая
в панорамное зеркало огни фар преследователей. - Хозяевами себя чувству-
ют..."
   Операция по задержанию, можно сказать, провалилась.  Разработанная  в
спешке, она была рассчитана, по сути, на один вариант: прямое нападение,
позволяющее начать действия по его отражению. А те не захотели рисковать
на шоссе...
   Впереди должен быть съезд вправо - к дачным участкам, на которых  зи-
мой никого не бывает. Но это уже пойдет чистой воды импровизация, а отс-
тупления от отработанного плана грозят неприятностями...
   - Что там? - спросил Сергеев сдавленным голосом.
   - Догоняют... Сейчас сверну на проселок, там и начнется...
   Огни фар в зеркальце увеличивались и становились ярче. Засада и снай-
перы остались далеко позади, рассчитывать можно было только на себя. Два
на два - нормально. И Сашка стоит троих, к тому же у него  автомат...  А
те не ожидают отпора, значит, растерянность, замешательство, дрожь в ру-
ках...
   Мысли проносились, как титры на фоне завершающих кадров фильма:  зим-
няя степь, черный асфальт в лучах фар, мелькнувший  съезд  на  проселок.
Попов затормозил, управляемым юзом вошел в поворот, и мысли исчезли, ос-
тались только кадры, отснятые в жесткой манере: черно-белые, без всякого
украшательства, прыгающей камерой - непроглядная ночь и два слабых  жел-
тых огонька вдали, остатки сугробов по сторонам проселка, слепящие огни,
настигающие сзади...
   - Приготовься, Сашок, - прохрипел Попов, притормозил и уткнул "Волгу"
капотом в сугроб.
   Сзади скрипнули тормоза. Попов отработанным  жестом  распахнул  левую
дверцу, дернул тросик, привязанный к замку правой, и прыгнул  в  открыв-
шийся проем. Когда он выпадал в снег, грохнул выстрел. Все, руки  развя-
заны! Кадры закрутились с огромной скоростью: кувырок по мерзлой  земле,
холод за шиворотом и в руках, пружинистый прыжок на  полусогнутые  ноги,
выброшенный перед собой пистолет над крышей кабины, набегающий  Гребень,
вспышка и рывок рифленой пластмассовой рукояти.
   Где второй? Попов обежал "Волгу" и лицом к лицу столкнулся  с  давним
напарником и своим первым наставником, сержантом Клинцовым.  Их  взгляды
встретились за мгновение до выстрела, и Волк дрогнул: пуля прошла  мимо.
Впрочем, может, сыграла роль спешка и неудобное положение.  В  следующую
секунду Клинцов выронил пистолет, нелепо размахивая руками, отлетел  на-
зад и рухнул на заснеженную землю. Пленка остановилась.
   Степная дорога, черные голые деревья вдоль трассы, сиротливые  желтые
огоньки вдали, ашотовская "Волга" и находящийся в розыске "жигуль" цвета
"коррида", распластанные на снегу тела  "трассовиков",  Валера  Попов  с
пистолетом, оттягивающим руку до колена...
   Он еще не пришел полностью в себя, и не появилось чувство расслаблен-
ного облегчения от того, что все позади. И было тревожно  от  того,  что
что-то не так... Сергеев из машины не вышел!
   Медленно-медленно Попов обошел "Волгу", скользя пальцами  по  лакиро-
ванной поверхности и до замирания сердца боясь обнаружить пулевую пробо-
ину, но обшивка была цела. Так же медленно он открыл дверь, потрогал хо-
лодное лицо гиганта, нащупал запястье. Пульса не было.
   - Странно, похоже на сердечный приступ, - сказал врач полчаса спустя.

 
   Глава двадцать вторая
 
   Весной состоялся суд над Учителем. Процесс был закрытым, но Дом  пра-
восудия окружила огромная толпа, жадно  впитывающая  просачивающиеся  из
зала слухи.
   - Мягко судят, не дадут расстрела...
   - У-у-у, - людская масса рвалась к высоким дверям и, натыкаясь на ко-
лючие шинели конвоя, откатывала назад.
   - Приговорят, по настрою видно, - сообщал очередной  вышедший  свиде-
тель.
   Толпа снова гудела, но одобрительно.
   - Как таким тварям можно жить на свете? Да его надо на  куски  разор-
вать, живьем в землю зарыть...
   Почти неделю шло разбирательство, полдня читали приговор. На  высокое
крылечко выставили мощный динамик, и  несколько  сот  человек,  замерев,
слушали перечень злодеяний подсудимого. Иногда по рядам слушателей  про-
бегал возмущенный стон:
   - Ну как такого гада земля носила? Неужели не расстреляют?!
   Наконец прозвучали завершающие фразы резолютивной части: "... к  выс-
шей мере наказания - расстрелу..."
   Раздался гром аплодисментов, крики "ура! ", полетели в воздух  шапки.
"Есть, есть на свете справедливость!"
   О результатах процесса сообщили радио и телевидение, дали  информацию
газеты. Население встретило приговор с одобрением.
   Осталось привести его в исполнение.
   Город ждал сообщения.

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт: