Данил Корецкий
Привести в исполнение
Изд. МОСКВА, "ЭКСМО-ПРЕСС", 1998 г.
OCR Палек & Alligator, 1999 г.
Глава первая
Приговор приговору - рознь. Те, которые десятками в день штампуют
одуревшие от наплыва "дел" народные судьи, внимания практически не прив-
лекают. Толкутся, конечно, в убогих коридорах родственники да любо-
пытствующие из соседей - по большей части пенсионеры, несколько старушек
из окрестных домов, приспособившихся скрашивать монотонную жизнь бесп-
латным, к тому же взаправдашним представлением...
Иногда редакционный план загонит сюда корреспондента местной газеты,
который тиснет под рубрикой "Из зала суда" поучительную заметку на сто
строк о преступлении и последовавшем за ним наказании. Но вряд ли это
кого-то всерьез взволнует - придут два-три письма: дескать, меня тоже
обворовали, или - хулиганы совсем обнаглели, а дают им мало, - вот и вся
ответная почта.
Конечно, самый заинтересованный в этом деле - сам подсудимый. Если
пришел свободно, по повестке, то курит нервно одну сигарету за другой и
сшивается под фанерной дверью, напрягая барабанные перепонки: если
только перья скрипят или машинка стучит, можно рассчитывать на отсрочку,
условную меру или другую "химию", а если вдруг телефон прозвякает - пло-
хо дело, могут конвой вызвать, и тогда последними словами станут: "Взять
под стражу в зале суда". Впрочем, может, судья или нарзаседатель просто
домой прозванивает, как там дела, все ли в порядке. Да и если в райотдел
- тоже, может, обойдется: то у них людей нет, то машина сломалась, то
бензин кончился... Посидят судейские взаперти, плюнут да перепишут резо-
лютивную часть: "Меру пресечения оставить без изменения - подписку о не-
выезде".
Нервное это дело - ожидать, как тебе судьбу определят - орлом или
решкой. Когда привезли на суд в автозаке, тут, по крайней мере, ясно -
не выпустят. Не потому, что нельзя - нынче все можно, а потому что про-
курор со следователем уже как могли перестраховались, и, если бы сущест-
вовала хоть крохотная такая возможность, они бы и не подумали с арестом
затеваться. Так что сиди спокойно и жди, тем более оно примерно извест-
но, сколько отвесят.
Другое дело приговор областного суда или, скажем, Верховного. Тут ме-
лочевкой не занимаются, и здания поприличней, и конвой другой - не при-
вычные милиционеры, а сторожкие солдаты из внутренних войск. Но главное
в другом - здесь могут произнести слова, от которых у самого бывалого
зэка желудок опускается: "К смертной казни". И в зале - тишина, и наруч-
ники на завернутых назад руках, и раскаленный или перемороженный автозак
под мигалкой и сиреной, а вокруг кругами: "к расстрелу", "вышака", "на
луну отправили"... Вот тут уж равнодушных не остается. И дело не в конк-
ретном приговоренном, не о нем спорят профессора, не его защищают из-
вестные писатели, лауреаты госпремий и активисты общества "Международная
амнистия". Дело в самом принципе: имеет ли право государство лишать жиз-
ни своего гражданина? Этично ли это? Гуманно ли? Цивилизованно ли, нако-
нец?
Может ли один человек на законном основании пролить кровь другого?
Или писаные законы не должны нарушать естественных человеческих запре-
тов?
Пожизненное заключение - альтернатива или более мучительный вариант?
Споры ведутся давно, в пользу каждой позиции высказано много убеди-
тельных аргументов. А между тем...
"... учитывая исключительную опасность содеянного..."
"... приговорил..."
"... к исключительной мере наказания..."
"... смертной казни!"
Жестко обкатанные, с многократным запасом прочности сконструированные
формулировки последнего обвинения, как нож гильотины, обрубают тысячи
социальных связей осужденного, беспощадно и навсегда отделяя его от все-
го хорошего или плохого мира людей.
И если бы суровые слова, облеченные в строго определенную форму,
скрепленные подписями и гербовой печатью, могли не только определить
юридическое положение приговоренного, но и воздействовать на физиологи-
ческие процессы его организма: остановить сердце, нарушить кровообраще-
ние, парализовать мозг, - писать далее было бы не о чем. Но ни одна бу-
мага - самая весомая и авторитетная - не способна сама по себе произвес-
ти какие-либо изменения в окружающем мире, тем более выполнить работу, с
которой легко справляется падающий с двухметровой высоты кусок косо сто-
ченного металла.
Глава вторая
По пустынной, далеко просматривающейся улице с мигающими, как глаза
зверей, желтыми сигналами светофоров, на определенной инструкцией ско-
рости - восемьдесят километров в час - неслась машина-фургон с косыми
надписями "Хлеб" на обеих сторонах стального кузова.
Любой инспектор дорнадзора ГАИ обязательно остановил бы ее и спросил
у водителя, какого черта он гонит как на пожар... Но поздней ночью гаиш-
ники обычно не встречаются и вопросов не задают. А если бы вдруг и слу-
чился какой на дороге, он бы получил соответствующий ответ, тоже предус-
мотренный инструкцией, хотя вряд ли этот ответ разъяснил бы все его сом-
нения - скорее наоборот: добавил бы новые.
Глава третья
Валера Попов перешел в областной аппарат как раз тогда, когда Фаридов
оформлялся на пенсию. Это совпадение во многом определило дальнейшую
судьбу капитана, хотя Фаридова он знал только в лицо и, встречая в кори-
доре угрюмого коллегу из другой службы, даже не раскланивался с ним.
Пока Фаридов лежал в госпитале, произошло еще одно событие, спо-
собствовавшее развитию простого совпадения кадровых перемещений в нечто
большее.
Воскресным вечером гражданин Козлов повесил в ванной на бельевой ве-
ревке жену, а потом из охотничьего полуавтомата "МЦ 21-12" открыл огонь
по автомобилям и прохожим. С шестого этажа открывался широкий сектор
обстрела, мишеней было много, и то, что обошлось всего тремя ранеными,
можно отнести только на счет счастливой случайности.
Улицу перекрыли, послали за снайпером, но Козлов стал молотить по ок-
нам магазинов и жилых домов. Тогда Попов по пожарной лестнице влез на
балкон, проник в квартиру и, как написали в вечерней газете, "обезвредил
преступника". "Обезвредил" он его выстрелом с трех метров в левый бок с
ранением сердца, повлекшим мгновенную смерть.
Через час, когда Попов дрожащей рукой писал объяснение прокурору, еще
не зная, как обычно в подобных случаях, - наградят его, уволят со службы
или отдадут под суд, в дежурку заглянул низкорослый плотный человек с
незапоминающимся лицом, в тщательно подогнанном и отглаженном мундире -
подполковник Викентьев, который с интересом осмотрел героя дня. На сле-
дующий день Викентьев внимательнейшим образом изучил личное дело капита-
на Попова. И что интересно: занудливый кадровик без звука выдал этот
секретный документ подполковнику, хотя Викентьев начальником Попова не
являлся и, следовательно, никакого отношения к его личному делу не имел.
Еще через день прокурор дал заключение о правомерности применения
оружия. С учетом того, что Козлов был обычным психопатом, руководство
решило не представлять Попова к награде, а поощрить деньгами в сумме
шестидесяти рублей.
Вечером, когда коридоры управления опустели, Викентьев зашел к заси-
живающемуся допоздна генералу. Звание и должность не позволяли ему зап-
росто заходить к начальнику управления, тем не менее он это сделал. Если
бы в приемной находился внимательный наблюдатель, он бы отметил, что тя-
желую дверь генеральского кабинета начальник второстепенного отдела рас-
пахивает уверенней, чем иной полковник, возглавляющий самостоятельную
службу.
- Заходи, Владимир Михайлович. - Грузный краснолицый генерал оторвал-
ся от бумаг и, глядя на вошедшего поверх массивных, в щегольской оправе
очков, вытряхнул ему навстречу из рукава форменного кителя пухлую, по-
росшую рыжеватыми волосами ладошку.
Викентьев пожал начальнику руку и, не ожидая приглашения, сел у длин-
ного приставного стола.
- Лесухину кассацию отклонили, - как будто продолжая разговор о хоро-
шо знакомых собеседникам вещах, сказал генерал.
- Знаю. Вчера подал помиловку, - так же обыденно отозвался Викентьев.
- Думаю, ничего ему не светит.
- С бензином вопрос решили? Я давал указание.
Викентьев кивнул.
- Теперь с перекраской тянут резину. Уже два литра спирта отдал - од-
ни обещания.
Генерал пристально посмотрел на подчиненного.
- Все-таки по-своему делаешь? У Солженицына - фургон "Мясо", у Евту-
шенко - "Хлеб", и у тебя то же самое! Ни шагу в сторону от шаблона!
Подполковник отвел взгляд и упрямо молчал.
- Ну-ну, тебе видней, - примирительным тоном продолжил генерал. - С
чем пришел?
- Надо готовить человека вместо Фаридова. Хочу попробовать Попова.
- Кто такой? - удивился генерал. - Ах, новенький из розыска... Да,
подписывал на него приказ, парень шустрый. Думаешь? Молодой ведь... Хо-
тя...
Генерал снял очки, массирующим движением провел по лицу, будто желая
сорвать постаревшую морщинистую кожу, задумался.
- Может быть, может быть... - повторил он как бы про себя, помолчал с
полминуты и принял решение. - Ладно, пробуй Попова!
Последняя фраза прозвучала резко, отметая все сомнения. То, что гене-
рал не стал давать напутствий и указаний, свидетельствовало о полном до-
верии Викентьеву. Полковник это понял и оценил.
- Разрешите идти? - сугубо официально спросил он.
Не поднимая глаз, генерал кивнул. Он опять с головой был погружен в
работу.
В четверг перед перерывом Викентьев набрал четыре цифры на диске
внутреннего телефона и, не здороваясь, сказал:
- Саша, зайди ко мне в обед.
Таким тоном демократичный начальник вызывает подчиненного. И хотя
старший оперуполномоченный уголовного розыска Сергеев не был подчиненным
Викентьева, он ответил коротким: "Вас понял" - традиционным оборотом,
принятым для общения с начальством.
Ровно в четверть второго двухметровый майор, в скрывающей фигуру
культуриста мешковатой гражданской одежде, свернул в не просматриваемый
из длинного коридора "аппендикс", ведущий к лестнице черного хода, и без
стука распахнул дверь единственного здесь кабинета. Это не было проявле-
нием невоспитанности - просто Сергеев последние семь лет входил в группу
захвата особо опасных преступников и по-другому открывать двери не умел.
- Что за парень Попов? - в лоб спросил Викентьев, не тратя времени на
предисловия.
- Хороший парень, - не удивляясь, ответил Сергеев. - Смелый, цепкий,
надежный.
- Ну а вообще? - настаивал подполковник. - Чем увлекается, с кем дру-
жит, пьет - не пьет...
Всю жизнь Сергеев занимался боевыми единоборствами - от традиционных
самбо и бокса до экзотических карате и кунг-фу. Эти увлечения и регуляр-
ные задержания вооруженных бандитов не могли не сказаться на его внеш-
ности. Даже в минуты благодушия суровое лицо майора - со сплющенными
ушами, перебитым носом, плохо и хорошо заметными шрамами, холодным нас-
тороженным взглядом, не располагало к доверительным расспросам. Сейчас
боевая маска закаменела окончательно.
- Я что, когда-нибудь давал компру на товарищей? - будто бы спокойно
процедил Сергеев, но казалось - чуть разомкни он сжатые губы, и выглянут
клыки. "Волкодав" есть "волкодав". В такие минуты от него исходила волна
ледяной решимости, парализующая глубоко-глубоко, на животном уровне, са-
мого дерзкого блатаря.
Но на аккуратного, в подогнанной и отглаженной форме, подполковника
Викентьева происшедшая с Сергеевым метаморфоза никакого впечатления не
произвела.
- Да ты что, Саша, совсем плохой? - небрежно-снисходительно спросил
Викентьев. - Разве я когда-нибудь компру на ребят сдаивал?
Боевая маска едва заметно расслабилась.
- Вместо Фаридова нам человек нужен, - продолжал подполковник. - Вот
я и присматриваюсь к Попову.
