подъехал проверяющий маршруты командир взвода.
Во время служебного расследования Попов никаких объяснений не дал.
Кстати, этому его тоже научил в свое время Клинцов, который, начисто от-
рицая факт драки, твердил, что они с напарником поскользнулись, задержи-
вая пьяного хулигана. Замполит грозил уволить обоих, Попов, психанув,
сам написал рапорт. Но тут неожиданно принес подробное заявление тот са-
мый "пьяный хулиган".
Сдержанность Попова в этой истории понравилась многим, в том числе
начальнику ОУР Боброву, который и раньше выделял Валеру из милиционеров
взвода за способности в розыске "по горячим следам". После беседы с Боб-
ровым Валера забрал рапорт об увольнении и написал другой - о переводе в
уголовный розыск. Через полгода ему присвоили офицерское звание. Клинцов
тоже остался на службе, отделавшись выговором, - в патрульном взводе и
так не хватало сотрудников. Он получил нового напарника - молодого кре-
пыша с жестким взглядом, они прекрасно сработались и неоднократно побеж-
дали в соцсоревновании, завоевывая почетный вымпел "Лучший экипаж ППС".
С Валерой сержант не здоровался. Однажды на строевом смотре выведен-
ный из равновесия лейтенантскими звездочками недавнего подчиненного
Клинцов зло сплюнул: "Два года с ним бился - ничему не выучил! И глядь -
офицер! Видно, мохнатую лапу имеет..."
В этой фразе все было неправдой, даже то, что старший экипажа ничему
не выучил своего милиционера. Два года, проведенных с Клинцовым на марш-
руте ПА-13, здорово изменили Валеру Попова, заложили предпосылки способ-
ностей, которые позднее рассмотрел мутный, но безошибочный рентген Ивана
Алексеевича Ромова.
Он притерпелся к насилию в разных его формах. И с той и с другой сто-
роны. Правда, в уголовном розыске оно выглядело по-иному. Прошлое задер-
живаемых, как правило, давало основание не очень-то с ними церемониться,
те понимали это и под стволом пистолета вели себя довольно спокойно, не
закручивая до предела нервы оперативников.
К тому же в отличие от патрульных милиционеров, бывших хозяевами по-
ложения на коротком пути от места задержания до дверей райотдела, опера-
тивники располагали достаточным временем и отдельными кабинетами. Но са-
мое главное - обычной шариковой ручкой сотрудник уголовного розыска мог
доставить задержанному гораздо больше неприятностей, чем Клинцов своими
пудовыми кулаками. Поэтому просто так в розыске никого не били. Разве
что обломают рога борзому блатному, недостаточно опытному, чтобы знал,
где можно показывать гонор, а где - нельзя. Или возьмут в оборот идущего
в наглый отказ преступника, чтобы расколоть быстро и до самых ягодиц.
Впрочем, в отделении Боброва это не приветствовалось.
- Можно колоть кулаком, а можно - на доказах, - повторял начальник
при каждом подходящем случае. - Только кулак-то в суд не представишь.
Откажется от показаний, и завернут на доследование. А по нынешним време-
нам можете с ним и местами поменяться: он на свободу, а вы в камеру.
Помните об этом хорошенько...
И помнили: кулаками не кололи. Почти не кололи.
Валера за шесть лет врезал разок пытавшемуся бежать карманнику, нока-
утировал разбойника, напавшего во время допроса на Свиридова, да, не
сдержавшись, отвесил пару оплеух цыганке, прокусившей ладонь Петрову. Во
всех случаях он считал, что действовал правильно.
Насчет пьяного с Садовой остались сомнения. Тот раскачивался в потоке
автомобилей, бестолково размахивая руками и что-то выкрикивая, они ехали
на происшествие, времени затеваться не было, Валера приспустил стекло,
чтобы двумятремя словами урезонить алкаша, в это время тот сделал непри-
личный жест. Машина проходила впритирку, Попов резко открыл дверь, раз-
дался звонкий удар. Скорость движения сложилась с рывком двери, пьяного
бросило к тротуару, он плюхнулся на бордюр и схватился за голову.
"Перебор! - с досадой подумал Попов. - Такую плюху он не зарабо-
тал..."
- За что ты его так? - поинтересовался Свиридов.
- За то, что он нам показывал! - злясь на себя, буркнул Валера.
Свиридов рассмеялся.
- Да ничего он не показывал, просто пиджак поправлял. А правда, было
похоже!
Настроение у Попова испортилось окончательно. Вернувшись в райотдел,
он прозвонил по больницам: не доставляли ли пьяного с Садовой? Ответы
были отрицательными. На душе стало легче - значит, не покалечил. Но тут
же пришла мысль: может, тот отлеживается с сотрясением мозга дома или в
какой-нибудь норе... Кто же ошибся - он или Свиридов? Если алкаш получил
за дело, то все в порядке. А если ни за что ни про что?
Несколько месяцев Попов возвращался в мыслях к этому эпизоду, хотя
никому из коллег не пришло бы в голову, что можно загружать мозги подоб-
ной ерундой. И, конечно, никто бы не поверил, что три года спустя воспо-
минание о мимоходом ушибленном алкаше способно испортить Валере настрое-
ние.
Выстрел в Козлова дал новые основания для раздумий. Лезть на шестой
этаж Попов вызвался импульсивно, повинуясь давней привычке бороться с
уже побежденным комплексом неполноценности. Он четко не представлял, как
будет действовать там, наверху, потому что предстояло преодолеть пятнад-
цать метров пожарной лестницы, каждый из которых мог стать для него пос-
ледним. Первоочередной задачей было уцелеть.
Проникнув в комнату, он перевел дух и решил, что будет брать преступ-
ника живым. Потом рассудок опять отключился, он крался по темному кори-
дору с колом засевшей в мозгу дурацкой мыслью, что бронежилет может
звякнуть и тем выдать его присутствие...
О происшедшем в ванной никто внизу, естественно, не знал; пробираясь
мимо открытой двери, из которой падал сноп света, Попов вжался в стену
и, увидев на фоне белого кафеля человеческую фигуру, резко дернул ство-
лом пистолета. В память врезались детали открывшейся картины: прикушен-
ный язык, глубоко врезавшаяся в шею веревка, голая рука и грудь в проре-
хе разорванного халата. Только в этот момент появилась ярость, раство-
рившая оцепенение сознания, вернулась холодная расчетливость каждого ша-
га.
Козлов почувствовал его спиной, оскалясь крутанулся от окна, но дви-
жения казались растянутыми, как при замедленной съемке, Валера опережал
убийцу на несколько решающих все секунд. Он успевал выстрелить два, а то
и три раза, можно было целить в плечо, бедро, ногу, имея в запасе стра-
ховку на случай промаха.
Попов направил ствол под мышку левой руки, сжимающей цевье крупнока-
либерного ружья. Мощная тупорылая пуля пээма швырнула Козлова на газовую
плиту, полуавтомат ударился прикладом об пол и самопроизвольно выстре-
лил, дробовой сноп, по счастью, ушел в окно, с визгом рикошетируя о выс-
туп стены.
Ноги подгибались, Попов тяжело опустился на табуретку, не сводя глаз
с убитого. В ушах звенело, тошнило, больше всего хотелось снять бронежи-
лет и оказаться в своей постели, забыв о происшедшем. Он вдруг пожалел,
что не выстрелил в бедро.
Правда, через несколько минут, когда взломавшие входную дверь ребята
выводили Валеру из квартиры и он снова заглянул в ванную, это чувство
прошло бесследно. Потом оно появлялось и исчезало много раз, в зависи-
мости от доводов, которые приводил Попов в споре с самим собой.
"... Козлов был убийцей и заслуживал смерти. Но казнить его ты не был
уполномочен, по инструкции необходимо причинять задерживаемому мини-
мально необходимый вред.
Писать инструкции легче, чем их выполнять.
У каждого своя работа, ты выбрал выполнение.
Кто мог определить в тот момент, какой вред является минимальным?
Ты сам прекрасно это понимал и имел возможность выбора.
Козлов был убийцей и заслуживал смерти..."
Как будто закольцованная магнитофонная лента воспроизводила несконча-
емый диалог, и требовалось усилие воли, чтобы заглушить фразы беспред-
метного спора.
Если бы подполковник Викентьев знал о бесконечных рефлексиях Валеры
Попова, о склонности к самокопанию, он бы не посчитал его "по всем
статьям" подходящим для предложенной работы. А если бы подполковник и
Иван Алексеевич Ромов знали про "повышенную возбудимость", борьбу с
комплексом неполноценности и попытку писать песни, они безоговорочно бы
отклонили кандидатуру капитана Попова. Но, кроме самого Валеры, всего
этого знать никто не мог. И настал день, когда генерал подписал совер-
шенно секретный приказ:
"... Вместо выбывшего в связи с увольнением из органов по состоянию
здоровья майора Фаридова включить капитана Попова в состав специальной
оперативной группы "Финал" под номером четыре.
Руководителю спецгруппы подполковнику Викентьеву обеспечить инструк-
таж и подготовку капитана Попова..."
Глава шестая
Спецопергруппа "Финал" состояла из шести сотрудников, каждому был
присвоен номер, соответствующий выполняемым обязанностям. Здесь сущест-
вовала определенная система: чем меньше цифра номера, тем важнее проде-
лываемая им работа. В соответствии с этой зависимостью руководитель
группы подполковник Викентьев обозначался номером два, потому что под
номером один значился человек, без которого существование всей группы не
имело смысла. Номера с первого по четвертый образовывали внутренний
круг, ядро спецгруппы. Номера пятый и шестой оставались во внешнем кру-
ге, обеспечивали успешную деятельность ядра и не были посвящены во все
тонкости.
Центральными фигурами внутреннего круга являлись прокурор и врач, но
и они в состав группы не входили, Викентьеву не подчинялись и номеров не
имели.
"Финал" обслуживал юг страны. Аналогичные группы имелись в центре, на
севере, востоке и западе. Очень редко - раз в три-пять лет - руководите-
лей групп собирали для обмена опытом. Несколько раз пробовали вызвать в
Центр всех членов внутреннего круга спецопергрупп, но из этой затеи ни-
чего не вышло: ехать никто не захотел, и даже служебная дисциплина в
данном случае оказалась бессильной. Общение так и осталось заочным - в
виде рассылаемых спецпочтой обзоров практики "Финалов", в основном зат-
руднений, с которыми приходилось сталкиваться, и возникающих ЧП. Обзоры
получались короткими и выходили нерегулярно.
Обо всем этом Валера Попов узнал из инструкции, которую Викентьев дал
ему прочесть в своем кабинете. Подшивка обзоров практики, также прочи-
танная без права выноса, содержала перечень ошибок тюремной администра-
ции и конвойных подразделений, обнаружившихся пробелов наставлений и
инструкций, нестыковок правовых и грубо практических решений, а главное
- массу примеров хитрости, изобретательности и жестокости тех, кто уже
был списан обществом и, находясь у последней черты, предпринимал отчаян-
ные попытки удержаться на краешке жизни.
"...в нарушение правил содержания были помещены в одну камеру без
осуществления должного надзора, вследствие чего сумели проделать подкоп
за пределы охраняемого периметра и совершили побег..."
"...сообщение об отклонении ходатайства о помиловании поступило 9.06
в 14 часов 40 минут, приговор был приведен в исполнение 13.06 в 02 часа
30 минут, а телеграмма зампредверхсуда о приостановлении исполнения при-
говора в связи с истребованием дела на предмет принесения протеста дос-
тавлена 13.06 в 07 часов 10 минут. Нарушений закона, приказов и инструк-
ций со стороны администрации учреждения СТ-15 и руководителя спецоперг-
руппы "Финал" не установлено. Дан ответ о невозможности приостановить
исполнение приговора..."
"... в нарушение инструкции не был переобут в галоши и, разломав туф-
лю, извлек стальной супинатор, который заточил о пол и использовал для
нападения на контролера в момент передачи сотрудникам спецопергруппы. В
результате нападения контролеру причинены тяжкие телесные поврежде-
ния..."
"... затем, переодевшись в снятую с убитого форменную одежду и ис-
