те не ожидают отпора, значит, растерянность, замешательство, дрожь в ру-
ках...
Мысли проносились, как титры на фоне завершающих кадров фильма: зим-
няя степь, черный асфальт в лучах фар, мелькнувший съезд на проселок.
Попов затормозил, управляемым юзом вошел в поворот, и мысли исчезли, ос-
тались только кадры, отснятые в жесткой манере: черно-белые, без всякого
украшательства, прыгающей камерой - непроглядная ночь и два слабых жел-
тых огонька вдали, остатки сугробов по сторонам проселка, слепящие огни,
настигающие сзади...
- Приготовься, Сашок, - прохрипел Попов, притормозил и уткнул "Волгу"
капотом в сугроб.
Сзади скрипнули тормоза. Попов отработанным жестом распахнул левую
дверцу, дернул тросик, привязанный к замку правой, и прыгнул в открыв-
шийся проем. Когда он выпадал в снег, грохнул выстрел. Все, руки развя-
заны! Кадры закрутились с огромной скоростью: кувырок по мерзлой земле,
холод за шиворотом и в руках, пружинистый прыжок на полусогнутые ноги,
выброшенный перед собой пистолет над крышей кабины, набегающий Гребень,
вспышка и рывок рифленой пластмассовой рукояти.
Где второй? Попов обежал "Волгу" и лицом к лицу столкнулся с давним
напарником и своим первым наставником, сержантом Клинцовым. Их взгляды
встретились за мгновение до выстрела, и Волк дрогнул: пуля прошла мимо.
Впрочем, может, сыграла роль спешка и неудобное положение. В следующую
секунду Клинцов выронил пистолет, нелепо размахивая руками, отлетел на-
зад и рухнул на заснеженную землю. Пленка остановилась.
Степная дорога, черные голые деревья вдоль трассы, сиротливые желтые
огоньки вдали, ашотовская "Волга" и находящийся в розыске "жигуль" цвета
"коррида", распластанные на снегу тела "трассовиков", Валера Попов с
пистолетом, оттягивающим руку до колена...
Он еще не пришел полностью в себя, и не появилось чувство расслаблен-
ного облегчения от того, что все позади. И было тревожно от того, что
что-то не так... Сергеев из машины не вышел!
Медленно-медленно Попов обошел "Волгу", скользя пальцами по лакиро-
ванной поверхности и до замирания сердца боясь обнаружить пулевую пробо-
ину, но обшивка была цела. Так же медленно он открыл дверь, потрогал хо-
лодное лицо гиганта, нащупал запястье. Пульса не было.
- Странно, похоже на сердечный приступ, - сказал врач полчаса спустя.
Глава двадцать вторая
Весной состоялся суд над Учителем. Процесс был закрытым, но Дом пра-
восудия окружила огромная толпа, жадно впитывающая просачивающиеся из
зала слухи.
- Мягко судят, не дадут расстрела...
- У-у-у, - людская масса рвалась к высоким дверям и, натыкаясь на ко-
лючие шинели конвоя, откатывала назад.
- Приговорят, по настрою видно, - сообщал очередной вышедший свиде-
тель.
Толпа снова гудела, но одобрительно.
- Как таким тварям можно жить на свете? Да его надо на куски разор-
вать, живьем в землю зарыть...
Почти неделю шло разбирательство, полдня читали приговор. На высокое
крылечко выставили мощный динамик, и несколько сот человек, замерев,
слушали перечень злодеяний подсудимого. Иногда по рядам слушателей про-
бегал возмущенный стон:
- Ну как такого гада земля носила? Неужели не расстреляют?!
Наконец прозвучали завершающие фразы резолютивной части: "... к выс-
шей мере наказания - расстрелу..."
Раздался гром аплодисментов, крики "ура! ", полетели в воздух шапки.
"Есть, есть на свете справедливость!"
О результатах процесса сообщили радио и телевидение, дали информацию
газеты. Население встретило приговор с одобрением.
Осталось привести его в исполнение.
Город ждал сообщения.
