ти". Уже в 1918 году был издан декрет "О взяточничестве", который во
всех бедах нового аппарата винил буржуазные элементы. Однако вскоре было
признано, что на путь мздоимства встала и часть малосознательных трудя-
щихся.
Председатель Всероссийской чрезвычайной комиссии Дзержинский прямо
заявил, что если советская власть не справится со взяткой, то взятка до-
конает советскую власть. Присмотримся к главному чекисту повнимательнее.
Бессребренничество, как оказалось, в числе его достоинств не отмечалось.
Получив в наследство после смерти матушки тысячу рублей (что по тем вре-
менам - немалая сумма), Феликс Эдмундович не счел для себя нужным даже
поприсутствовать на ее похоронах. Зная силу денег, он не раз использовал
экспроприированные на нужды революции средства для откупа от преследую-
щих его жандармов. Войдя во власть, Дзержинский, согласно партийной ле-
генде, так и норовил отдать свою скудную пайку постовому или многодетной
мамаше. На самом же деле он перестал отказывать себе в чем бы то ни бы-
ло. Его рабочий день начинался с хвойной ванны, которую готовила специ-
альная работница. В обеденное меню Железного Феликса непременно входили
следующие блюда - консоме из дичи, лососина, котлеты телячьи, осетрина,
цыпленок маренго, суп из спаржи... Скромность меню имела свои причины:
врачи рекомендовали Феликсу Эдмундовичу белое мясо, фрукты, мучные изде-
лия. Утомленный борьбой с контрреволюцией, Феликс Эдмундович любил со
вкусом отдохнуть, например, в Швейцарии. Одновременно он выполнял и важ-
ные партийные поручения - вывозил награбленное добро из России и разме-
щал его на счетах революционеров в Швейцарских банках, о чем упоминают
многие источники. На его счету лежали 80 миллионов швейцарских франков.
На счету Ильича - 75 миллионов швейцарских франков, у Зиновьева - 80
миллионов швейцарских франков, у Троцкого - 90 миллионов швейцарских
франков и 1 миллион долларов США. На фотографиях, сделанных в Швейцарии,
Дзержинский выглядит респектабельным отцом семейства в своем дорогом
костюме. Длиннополую шинель и прочие реквизиты революционных будней Фе-
ликс Эдмундович оставлял на родине.
Современников, впрочем, не особенно удивляли нравы новых властителей
России. Вот что писал Князев в своей "Записной книжке русского интелли-
гента": "Удивляются, что кругом воровство, а сами, когда были господами,
как крали, какие бесстыдные дела делались во время войны, сколько милли-
онов народных денег было украдено под самыми различными предлогами,
стыдно и страшно вспомнить, как богатели все, кто умел и имел возмож-
ность красть. И те, кто крали сами, как клеймят тех, кто крадут теперь".
И дело даже не в личностях, ибо: "Если народ в корне своем подгнил, то
никакие идеи не смогли бы его спасти. Большевики же ничего не стесняют-
ся, ничем "не брезгуют", им все позволено... В стране настоящая тирания
и полнейший кризис, чудовищные злоупотребления и преступления. Не милли-
оны, а миллиарды расхищаются, никто не гарантирует, что вот сейчас не
придут к нему, не отнимут все и самого не засадят в тюрьму..." Но и
здесь большевикам удалось переплюнуть мздоимцев и лихоимцев царских вре-
мен - новгородские чиновники, например, усадили в тюрьму прибывшего из
Петрограда ревизора Кангера, что гоголевскому городничему и в голову бы
не пришло.
И еще одна цитата из записной книжки Князева: "Власть окончательно
развратила большевиков. Ничего идейного у них не осталось. Наглость не-
которых дошла до полного бесстыдства. Все эти господа Крыленки, Курские
и Каменевы давно забыли и думать о коммунизме. Они держатся за власть, и
все их силы направлены к тому, чтобы удержаться у власти. Некоторые из
них нисколько не стесняются своей личной жизнью - и пьют, и развратнича-
ют. Мы во власти обнаглевших хулиганов. Большевики будут существовать до
тех пор, пока будет что грабить. Бриллиантовый фонд еще цел. Вот когда
его не будет, тогда и большевиков не будет".
В те времена был популярен такой анекдот. В чем разница между Чичери-
ным и Ллойд-Джорджем? Оба безукоризненно одеты, великолепно держатся,
оба прекрасно говорят и во время речи вынимают золотой портсигар. В чем
отличие? Только в надписи на портсигаре. У Ллойд-Джорджа выгравировано:
"Ллойд-Джорджу - Георг II", у Чичерина: "Савве Морозову от служащих".
В период военного коммунизма, когда жизнь человеческая ценилась ниже
понюшки табаку, покупать себе какие-либо другие блага за деньги никакого
смысла не имело. (Да и сами деньги стоили дешевле той бумаги, на которой
их печатали.) Однако представители новой власти - вчерашние люмпены -
частенько покупали друг у друг различные услуги. Разменной монетой этой
купли-продажи служили ценности, награбленные у бывших "мздоимцев" и "ли-
хоимцев". Горстью ювелирных побрякушек можно было искупить любые прес-
тупления, вплоть до невыполнения приказов революционного командования, и
тем самым избегнуть "справедливого пролетарского гнева".
Верхушка, воспитанная на принципе "грабь награбленное", оказалась
вполне готова воспринять старорежимную традицию получения дополнительных
материальных благ за счет взяток или собственного служебного положения.
Новорожденную номенклатуру еще не успел охватить страх за свою жизнь.
Кроме того, сохранялась возможность бегства за кордон, где можно было
беспечно проживать награбленное и скорбеть об антагонизме загнивающего
классового общества. Например, после гибели Якова Свердлова в его слу-
жебном сейфе, набитом бриллиантами и золотыми монетами, нашли и загран-
паспорта на всех членов семейства видного революционера.
На связь коррупции с общественным строем указывал еще Аристотель,
назвав тиранию коррумпированной, то есть "неправильной, испорченной".
Коррупция является верным и неизбежным спутником государственного безза-
кония и лжи.
Жестокие приказы Ленина о борьбе с разложившимися коммунистами выпол-
нялись далеко не всегда. Наказание зарвавшихся коллег было отнюдь не
главным для террористов, пришедших к власти на одной шестой части суши.
Тем не менее, первый советский Уголовный кодекс предусматривал за дачу
или получение взяток смертную казнь. В 1924 году в Верховном суде в Ле-
нинграде слушалось дело о взяточничестве самих судебных работников. На
скамье подсудимых оказались 42 человека - судьи и следователи губернско-
го суда и окружного военного трибунала, адвокаты и нэпманы. Семнадцать
из них были приговорены к расстрелу.
В период НЭПа в Ленинграде прошло довольно много судебных процессов о
взяточничестве. Это дела работников Торгового порта, хлебного отдела
Госбанка, группы ответственных работников Народного комиссариата путей
сообщения, московского представительства Среднеазиатских железных дорог.
Все - с расстрельными приговорами.
Непрерывные экспроприации окончательно приучили номенклатуру к тому,
что часть изъятого обязательно должна была оседать в их карманах. Можно
ли было избежать репрессий, добровольно сдав ценности в карман оперупол-
номоченного? Да, можно, но только отсрочить, скажем, на сутки. Таким об-
разом оперуполномоченный достигал двойной выгоды: и сам поживился, и
враг народа своей участи не избежал.
Так потихоньку вызревал один из самых важных принципов жизни советс-
кого общества - выполнение или невыполнение своих служебных обязанностей
должностными лицами ставилось в прямую зависимость от материальных благ,
получаемых от просителей. Противоречие этого принципа официально про-
возглашенным целям игнорировалось. Тех же, кого оно начинало сильно воз-
мущать - ретивых следователей, честных милиционеров, сознательных проле-
тариев и мало-мальски порядочных людей, - государство жаловало особой
честью освоения бесконечных просторов Крайнего Севера и других островов
архипелага ГУЛАГ.
К счастью, существовали факторы, препятствующие распространению кор-
рупции в чиновничьих массах. Это прежде всего всеобщее доносительство и
страх за свою жизнь, а также жизнь близких. Да и пропаганда, надо отдать
ей должное, делала свое дело - на подсознательном уровне люди (в
большинстве своем) впитывали настойчиво вдалбливаемые им моральные пара-
дигмы. Форма (о благообразности которой так заботились власти) все же
влияла на содержание.
Однако основной принцип тоталитарного государства - держать в страхе
и нищете подданных, подвергая их ежечасному грабежу, - оставался неиз-
менным. Проблема выживания в этих условиях и вызывала постоянно к жизни
определенную систему отношений между любыми представителями власти и ос-
тальной частью населения.
Ограбление народа всегда сопровождалось и соблазном кое-что из наг-
рабленного оставить себе, а улучшить собственное благополучие за счет
казенного кармана - это вообще было святым делом.
В послевоенные годы, стоило только ослабеть железной хватке "отца на-
родов" и его подручных, народ (и чиновники, в том числе) вовсе пустился
во все тяжкие. Свое служебное положение использовали все, и даже одиоз-
ные сантехники, не желавшие без трешки менять прокладку в кране. Поезда
еще ходили по расписанию, тротуары регулярно убирались от мусора, и ка-
залось, железный порядок в стране незыблем, но великое дело мздоимства и
лихоимства уже нашло продолжателей в новом поколении советских начальни-
ков самого разного уровня, подтачивая изнутри самые основы государствен-
ности.
Послевоенный период истории коррупции в городе на Неве открывается
делом 1949 года, по которому Ленинградский городской суд осудил за полу-
чение взяток членов приемной комиссии Юридического института: четвертую
часть абитуриентов (около 60 человек) они приняли на учебу за мзду.
Тем временем нравы тоталитарного государства смягчались. Полуофици-
ально было признано, что народные беды могут зависеть и от пороков зна-
ти. У людей появился интерес к личной жизни, но рос и спрос за нее. Осо-
бое положение заняла партийно-хозяйственная номенклатура, в распоряжении
которой имелись все блага: спецраспределители и "Кремлевка", особые дачи
и санатории, барская охота и банные застолья в тесном партийном кругу.
Правоохранительным органам было запрещено вести оперативную разработку
лиц, занимающих номенклатурные должности. Для привлечения к уголовной
ответственности члена партии требовалось согласие райкома, ну, а если
речь шла об ответственном работнике, то санкцию мог дать только первый
секретарь горкома или обкома. Однако именно при Хрущеве, в 1962 году,
была вновь введена смертная казнь за получение взятки.
Пятидесятые и шестидесятые годы, как не составит труда вспомнить на-
шим читателям, были временами тотального дефицита на все и вся. Вокруг
этого дефицита и разворачивались основные сюжеты, связанные с коррумпи-
рованностью представителей власти. Опять же не надо уточнять, какой
именно. Поскольку власть принадлежала исключительно партийным органам,
то и задействованы в этих преступлениях были работники районных и го-
родских структур КПСС, причем выступали они как простыми сообщниками,
так и организаторами самых различных махинаций и афер.
Ветераны правоохранительных органов припоминают следующую, довольно
типичную для того времени историю. Как-то сотрудники уголовного розыска
задержали одного известного им квартирного вора, которого тогда как раз
подозревали в совершении квартирной кражи и сбыте краденого на террито-
рии вещевого рынка.
У этого рынка, расположенного на набережной Обводного канала, была
дурная репутация места сбыта краденых либо похищенных вещей, а также ве-
щей темного происхождения. Оперативные сотрудники правоохранительных ор-
ганов длительное время наблюдали за завсегдатаями рынка и периодически
задерживали интересующие их преступные элементы. Этот, задержанный ими
вор, нес под мышкой нечто, завернутое в простыни. Однако, к удивлению
