пондентов-альпинистов, которые со всех сторон лезли на него и на "Матро-
са Железняка". - Нет, товарищи, я артисту не завидую! Правда, и нам, мо-
рякам, не сладко. Шутка ли, товарищи корреспонденты, спускаешься в куб-
рик, а там во всю длину обеденного стола живой тигр лежит! Во всю длину!
Или за чем-нибудь высунешь голову в иллюминатор, а перед носом - пасть
льва. Клыкастая, товарищи, пасть! Обезьянка, конечно, симпатичная, доб-
ренькая - недаром ее Пиратом назвали. Недаром ее, товарищи корреспонден-
ты, назвали Пиратом! То ночью из графина воду на голову стармеху выльет,
то мне брюки в узел завяжет...
Ныне Казбек Михайлович Хетагуров работает сдаточным капитаном Бал-
тийского завода. Годика через два поведет на ходовые испытания атомоход
"Сибирь", чтобы не отставать от двоюродного братца...
Стоит мне произнести заветное слово, и "Арктика", обвешанная
гроздьями корреспондентов, сфотографированная во всех ракурсах, обложен-
ная кипами статей и очерков, как новогодняя елка ватой, - первый рейс
флагмана ледокольного флота! - эта "Арктика", это атомное сверхсущество,
станет мне родной по крови, ибо нас сблизит юмор.
Есть единственное средство против перепутанности и сложности мира -
юмор. Не бог, не царь и не герой. Все эти ребята не помогут. Только
юмор, лучше безымянный: "Она съела кусок мяса, поп ее убил..."
Юмор - обыкновенная маска, но она помогает преодолевать растерянность
от сложного и непонятного вокруг. Смущение души реализуется в материи
звуковой волны: "хи-хи" или "ха-ха".
В юморе, конечно, есть ложь, но это ложь жизневерия.
Колпак клоуна помогает шуту преодолеть страх и ляпнуть царю из-под
стола правду-матку.
НЕОБЫКНОВЕННАЯ АРКТИКА
* 1
* 2
1
Три часа сорок пять минут ночи, и в нашей рубке раздается абсолютно
натуральный, чуть сонный, но уже победительный, вызывающий кукарек пету-
ха - полнейшая иллюзия предутренней деревни, и петух-передовик орет, а
потом хлопает крыльями и сваливается с насеста.
Это матрос первого класса Андрей Рублев приветствует близкий конец
вахты - до сдачи пятнадцать минут. Одновременно крик петуха обозначает
просьбу к вахтенному штурману стать на руль, а его, Андрея Рублева, от-
пустить на парочку минут в низы будить смену.
Хлопанье крыльев он имитирует не примитивным хлопаньем себя по бокам,
например, а падение петуха с насеста не банальным притоптыванием сапога
- нет! До такого примитивизма наш Рублев никогда не опускается. Все
изображается только при помощи языка, губ, глотки и черт знает еще чего,
но сам "петух" неподвижно застыл у рулевого устройства и глядит вперед,
ни на секунду не ослабляя внимания и даже не смахивая пот со лба.
- Вот зверь! - говорит Дмитрий Александрович не без восхищения, ста-
новится сзади и левее "петуха" и с полминутки присматривается к пейзажу
впереди по курсу с точки зрения рулевого, потом перенимает руль в свои
руки.
"Петух" радостно блеет веселенькой козочкой и сматывается с мостика.
Конечно, таланты Рублева врожденные, но проявились они после того,
как он некоторое время работал в зоопарке. Отпуск оказался чересчур
длинным, деньги он промотал и вместе с дружком нанялся в зоопарк подра-
ботать. Дружок - звериным поваром, а он - его помогалой. Оголодали ребя-
та, вероятно, к этому моменту здорово. Потому что уже в первое утро зве-
риный кок задумался: зачем это крокодилу надо кашу на молоке варить,
кроме всякого мяса и рыбьего жира? Кто ему на воле кашу варит? Никто не
варит! Ну, кто будет в Африке крокодилу этому кашу варить? Взяли сами и
выпили молоко.
В обед выясняется, что белым медведям положены кроме мяса и рыбы еще
и яблоки с морковью. Полное хамство! Яблоки - белому медведю! Может, ему
и бананы подавать? Сожрали по яблочку сами.
К ужину отхватили от львиного рациона кусочек посочнее и соорудили
нормальный шашлык.
Короче говоря, во-первых, надо самому слышать, как Рублев возмущается
всем этим звериным баловством; а во-вторых, через неделю дружочков отту-
да, ясное дело, с позором выгнали. Но за эту неделю он и обнаружил в се-
бе талант звериного имитатора. Так что наш Рублев вышел из зоосадной ис-
тории чем-то даже обогащенный. А дружок его так потом хвастался перед
соплавателями отпускным прошлым, что повел целую компанию в Калининграде
в зоопарк, был под сильным газом и, перечисляя продукты из рациона белых
медведей, положенные полярным существам в условиях жаркого или умеренно-
го климата, свалился в бассейн к медведям. Медведи на него серьезного
внимания не обратили, а в отделе кадров - обратили и прихлопнули визу
намертво.
Происшедшее Рублев объясняет так:
- Когда мы львиные шашлыки жрали и нас зоотехник накрыл, мы как раз о
происхождении человека спорили. Я утверждал, что мы от ленивых обезьян
происходим, типа, например, бабуинов. Корешок уперся, как баран, и твер-
дит, что, мол, от шимпанзе или макак. Вот и допрыгался...
А старпом сегодня рассказал, как был на приемке судна в ФРГ, купил
дешевое мужское белье. В гостинице обнаружил, что ему дали дорогой женс-
кий комплект. Дойдя до этого места рассказа, он захихикал.
- Чего хихикаете? - поинтересовался Саныч, сдавая ему вахту. - Приме-
рили, что ли? Перед зеркалом?
Здесь я тоже хихикнул, ибо представил фигуру нашего морского мерина,
нашего плоскозадого Арнольда Тимофеевича в нежном и пенном женском доро-
гом белье перед зеркалом в гостинице.
- Зачем примерять? - изумился вопросу Саныча старпом. - Зачем мне та-
кой пошлостью заниматься? Я тогда только подумал, как тот господин, ко-
торому мой пакет выдали, жену обрадует. Разворачивает она пакет и... мои
кальсоны!
- Так ты не вернул белье? - спросил Саныч. Он очень редко говорит Ар-
нольду Тимофеевичу "ты".
- Дурака нашел! Господин пойдет в магазин, и ему все обратно восста-
новят. Пускай капиталист страдает, - объяснил Арнольд Тимофеевич.
Дмитрий Александрович умеет владеть собой. И процедил одно:
- Капиталист у девчонки-продавщицы высчитает, которая напутала. Вам с
обстановкой все ясно? Я вахту сдал, Виктор Викторович, разрешите вниз?
- Да, пожалуйста.
О, как громко и тоскливо кричат чайки, когда выслушаешь такую испо-
ведь Арнольда Тимофеевича, и при этом еще застрянешь во льду, и на нес-
колько минут затихнет двигатель, и ты выйдешь на крыло - в озноб, сты-
лость и сырость. И сразу услышишь, как тоскливо они кричат...
Чтобы не обижались моряки, уравновешу Спиро авторитетным литературным
деятелем, с которым ездил в Польшу.
Начнем с того, что я боялся повесить брюки рядом с его в двухместном
купе. Почему я боялся? Я боялся, что мои брюки набьют его брюкам морду!
Я-то могу держать себя в руках, думал я; на то я и человек, я даже с
этим подонком разговариваю о поэзии, но у моих брюк такой выдержки нет!
И они обязательно набьют морду его брюкам, и получится форменный скан-
дал!
Он вез из Москвы чемодан еды. Когда на второй день пять яиц протухли,
то он долго ругал жену за то, что она плохо их сварила, а потом еще часа
два мучился вопросом: выкинуть их в мусорную урну или немного подождать?
После просмотра прелестного и игривого француз-ского фильма, когда мы
вернулись в гостиницу, он все жаловался мне, что в левой ляжке у него
"затвердение".
После того как мы побывали в известном всему миру католическом собо-
ре, он заметил, что собор отремонтирован хорошо, но ему не понравилось,
что там много посетителей - и туристов, и прихожан. Я спросил, что луч-
ше: ходить в пивную или в католический музей-храм? Он сказал, что полез-
нее для нашего дела, чтобы ходили в пивную. Я не шутки сейчас шучу. Я
правду говорю.
В Кракове он питался московской колбасой.
На какой-то станции в каком-то старинном городке поезд застрял неп-
редвиденно, и поляки предложили нам поездку по интересным местам. И он
побоялся оставить чемодан в купе - в закрытом купе, при наличии провод-
ников и прочего. И решил оттащить на время поездки чемодан в камеру хра-
нения. Замечательная получилась сцена. Кладовщик спрашивает у пана, во
сколько тысяч тот оценивает вещи. Мой литературный брат: "Пять тысяч
злотых!" Кладовщик, выписывая квитанцию: "Прошу, панове, тридцать зло-
тых!" Это за хранение, как вы понимаете. Мой литературный брат схватил
чемодан и поволок обратно в купе. Но прежде чем он его схватил и пово-
лок, сцена была чисто клиническая: выпученные глаза, спазм, сердечный
приступ и т. д.
В конце поездки я обнаружил, что от ненависти к этому человеку и от
необходимости при этом долгого на него глядения на хрусталиках моих глаз
образовались мозоли - такие, как на его ногах...
Остров Русский при низком солнце.
Остров напоминал католическую монашенку - черное, белое, розовое и
опять черное при отчаянном желании взбрыкнуть ногой.
Почему вообще возможно писательство и актерство? А потому, что в каж-
дом из нас есть все бывшие, сущие и будущие люди, со всеми чертами их
характеров, только в разной степени их развития.
РДО: "СЛЕДУЙТЕ СОВМЕСТНО ТОЧКУ ВСТРЕ-ЧИ Л/К 7500 13035 ГДЕ НЕ ВХОДЯ В
СПЛОЧЕННЫЙ ЛЕД ЖДИТЕ УКАЗАНИЙ КМ АБРОСИМОВА ЗПТ ВОЗМОЖНО ПРИДЕТСЯ НЕС-
КОЛЬКО ДНЕЙ ПОДОЖДАТЬ ПОЭТОМУ НЕ ОЧЕНЬ ТОРОПИТЕСЬ ЗПТ ДО ПРИХОДА УКАЗАН-
НУЮ ТОЧКУ ВОЗМОЖНЫ ВСТРЕЧИ ОТДЕЛЬНЫХ ПОЛЕЙ ТЯЖЕЛОГО ЛЬДА БУДЬТЕ ОСТОРОЖ-
НЫ".
Кроме этой служебной пришла частная радиограмма в адрес Фомы Фомича.
Радист принес ее, чтобы посоветоваться: отдавать или не отдавать капита-
ну.
"Дорогой любимый жду не дождусь встречи твоя Эльвира".
Радист встревожен, ибо: 1) некогда у них плавала буфетчица Эльвира;
2) на борту ныне супруга Фомы Фомича.
Фома Фомич вырос в моих глазах на целую голову, но что бы то ни было
советовать я отказался, ибо не очень-то понял, почему именно меня радист
выбрал в советчики.
Адресат же чувствует себя безмятежно.
Нынче ему очередной раз приснился сон про дочку, как она на трехко-
лесном велосипеде едет в стену и кричит: "Куда я еду?!" И все крутит и
крутит ножками и - бац! - в стену.
И вот Фомичу во льдах хочется вдруг заорать: "Куда я еду?!" И он
честно рассказывает про все это в кают-компании за ужином в тот момент,
когда у всех разом и вдруг улучшилось настроение - солнце вышло после
суток тумана и все и вокруг судна, и в кают-компании сверкает от солнеч-
ного блеска. И вот Фомич рассказывает сон и хохочет при этом до слез в
глазах - и очень симпатичен в этот редкий момент (РДО от Эльвиры радист
ему не отдал, подозревая какой-то неуместный розыгрыш).
Мы на меридиане реки Оленек (левее дельты Лены) и на параллели бухты
Марии Прончищевой (где есть радиомаяк ныне).
Солнце с северной стороны горизонта, низко, градусов пятнадцать; небо
в зените безмятежное и голубое, ниже сплошное кольцо серости и мрачнос-
ти, море - чистейший холодный ультрамарин, и в густой синеве клинья
сверкающего хирургически-белого накрахмаленного льда.
И мы идем полным ходом, огибая ледяные клинья, а далеко впереди пилит
двенадцатиузловым ходом "Капитан Воронин" и говорит с нами с архан-
гельским окающим спокоем. Где-то тут умер - в рейсе, на мостике - сам
Владимир Иванович Воронин.
И я вспоминаю его сына Пеку Воронина - однокашника по Военно-морскому
подготовительному училищу, и других друзей-доброхотов, и вообще раннюю
юность, и даже детство.
Полярное солнце все-таки греет воротник казенной меховой капитанской
куртки, подбородок то и дело ощущает тепло нагретого меха, и потому, ве-
роятно, вспоминается детство. С довоенных времен у меня никогда больше
не было пальто с меховым воротником, потому и ласковое тепло у подбород-
ка так далеко возвращает в прошлое.
Я завидую способности Фомича до пятидесяти пяти лет сохранять све-
жесть страха. Он, например, радировал Шайхутдинову уже две РДО, где ка-
нючит на неправильность ранней посылки в Арктику слабых судов нашего ти-
