К такому выводу пришел Фома Фомич, заводя мотор и отшвартовываясь от
поребрика. Ему надо было еще заскочить в порт, чтобы выдавить из капита-
на, принявшего судно, сто девятнадцатую записку-расписку за несуществую-
щую или ненайденную документацию.
В том, что он такую расписку-записку выжмет, Фома Фомич не сомневал-
ся, так как капитан-приемщик был из интеллигентов уже третьего поколения
и вообще, значить, порядочный дурак и слабак.
И когда Фома Фомич представил, как он будет обводить вокруг пальца
молодого карьериста-специалиста, настроение улучшилось. И даже невтерпеж
стало скорее добраться до судна и развеять кошмар давеча пережитого при-
вычно-обыденным.
Но все произошло вовсе даже не привычно и не обыденно, потому что на
контейнерном терминале Фома Фомич со скоростью шестьдесят километров на-
садил свои "Жигули" на клыки автопогрузчика. Или (что, по принципу отно-
сительности, то же самое) автопогрузчик всадил могучие полутораметровые
клыки в борт "Жигулей".
Причинами происшедшего можно считать: а) недавно пережитый Фомой Фо-
мичом стресс; б) нарушение правил движения автотранспорта на территории
морского порта, которое последовало вследствие движения с недозволенной
скоростью других четырехсот "Жигулей", отправляемых на экспорт в порт
Гулль на борту теплохода типа "ро-ро" (скорость экспортных автомобилей
по аппарели судов типа "ро-ро" должна быть равна пяти километрам в час,
но ни один шофер при такой скорости не выполнил бы план, почему все шо-
феры-загонщики автомобилей носятся между контейнерами и по аппарели с
космическими скоростями или уж, если не гиперболизировать, со скоростью
молодых леопардов).
Фома Фомич попал в круговерть молодых леопардов и понесся куда глаза
глядят, а не к своему пароходу. При попытке свернуть из круговерти за
угол очередного штабеля контейнеров он и насадился на клыки автопогруз-
чика.
Водитель автопогрузчика был опытным портовым работником, но никогда в
подобные переплеты не попадал. Когда прямо перед его глазами возникла (в
кошмарной близости) физиономия Фомы Фомича - а физиономия последнего в
этот момент заинтересовала бы даже мастера фильмов ужасов Хичкока, - то,
вместо того чтобы бережно извлечь клыки из "Жигулей" при помощи заднего
хода, водитель дернул что-то не то, а сам выпрыгнул для оказания
экстренной помощи Фоме Фомичу.
В результате этих недоразумений клыки погрузчика поползли по направ-
ляющим вверх, а "Жигули" начали подниматься над плоскостью истинного го-
ризонта со скоростью метр за двадцать секунд.
Пока водитель залезал обратно в будку и дергал рычаг в обратном нап-
равлении, Фома Фомич достиг пика.
Его взору вдруг открылась вся необъятная территория родного порта,
ибо "Жигули" и драйвер оказались выше всех контейнерных штабелей вокруг.
И в этот пиковый момент произошло еще два собы-тия, хотя хватило бы
для полной катастрофы и одного: 1) у автопогрузчика обломался клык; 2)
железо "Жигулей" над другим клыком порвалось с легким шелестом папирос-
ной бумаги.
Автомобиль, совершив в воздухе кульбит, упал на крышу.
Фома Фомич - на голову, то есть стал на попа.
Осенние облака, грязные и понурые, которые толпились над портом, как
алкоголики у закрытого пивного ларька, наблюдали за катастрофой вполне
индифферентно.
От портовой воды возле терминала пахло мокрой бочкой и половой тряп-
кой.
Но прибывшие представители ГАИ и портовой охраны, склонившись над по-
терявшим сознание Фомой Фомичом, обнаружили один запах - спирта. Легкий
добавочек валерианового запаха еще больше прояснил для представителей
власти общую картину, ибо давным-давно наивные русские пьяницы стараются
перешибить запах алкоголя пошлой валерианой...
ДЕНЬ ВМФ НА ДИКСОНЕ
РДО: "ПРОВОДКА СЛЕДУЮЩЕГО КАРАВАНА ВОСТОК НАЧНЕТСЯ НЕ РАНЕЕ 28/29 ИЮ-
ЛЯ ОДНИМ А/Л ЛЕНИН ТЧК МЕСТО ВХОДА ПРИПАЙ ПЛАНИРУЕМ СЕВЕРНЕЕ БАНКИ ЕРМА-
КА ТЧК ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ ПОСЛЕДУЕТ Д/П ПОНОМАРЕВ Т/Х КОМИЛЕС ОСТАЛЬНЫЕ ЗА-
ВИСИМОСТИ ЛЕДОВЫХ УСЛОВИЙ ТЧК СТОЯНКА РАЙОНЕ БАНКИ ЕРМАКА НЕСПОКОЙНАЯ
ПОЭТОМУ ВСЕМ НАДЛЕЖИТ СЛЕДОВАТЬ ДИКСОН ТЧК ИСПОЛНЕНИЕ ПРОШУ ПОДТВЕР-
ДИТЬ".
Любимые очки Фомы Фомича давно треснули вдоль и поперек. Работать в
них мучительно. Однако он, как и большинство нас, грешных, испытывает к
старой вещи слабость, своего рода влечение, несмотря на наличие двух за-
пасных новеньких пар.
Процесс чтения радиограммы начинается у Фомича с нацепления на нос
треснувших очков. Уже в этот момент его губы начинают шевелиться, хотя
он еще и не начал складывать буквы в слоги, а слоги в слова.
Затем следует первичный этап обследования текста, при котором Фомич
еще ничего ровным счетом не понимает по существу вопроса. Он как бы про-
изводит техническое обследование текста.
На этом этапе Фомич любит исправить описку радиста, крупно перечерк-
нув неверную букву и водрузив над ней угрожающий вопросительный знак. Он
органически не способен оставить на бумаге неисправленным "Телехаво",
если какое-то судно называется "Телешаво". Он исправит это проклятое "х"
на "ш" даже в том случае, если от скорости прочтения радиограммы будет
зависеть жизнь его дочери, а не только парохода со всем экипажем.
Затем в его череп начинают проникать отдельные слова-сигналы: "гене-
ральный курс"... "самостоятельно"... "следовать"... и так далее. И начи-
ная с этой микросекунды в нервной системе (я намеренно не употребляю
слово "душа", ибо пока не знаю, есть ли у Фомича душа), в нервной систе-
ме Фомича пробуждается ощущение недоумения, там прямо-таки целый букет
недоумений расцветает, переходя в устойчивое ощущение подозрения в адрес
отправителя радиограммы.
Фомич всей шкурой так и начинает понимать, что отправитель только и
думает, как бы переложить на его, Фомича, плечи бремя ответственности,
спихнуть на него планету и даже Вселенную...
27.07. 11.00.
Стали на якорь на рейде Диксона. Рейд пустой.
Штиль. Охра берегов. Коричневая запятая могилы Тессема (традиционный
поклон ему). Полмили от Угольного причала (не самые хорошие ассоциации -
шторм взасос и ободранный планширь на моем МРС-823). Прямо по носу хижи-
на, где жили раздельщицы белух (с которыми в пятьдесят третьем году я
танцевал падекатр).
Вдруг лень стало писать, думать, мечтать. Последнее особенно плохо.
Да, если раньше здесь поддерживали необыкновенные мечты, то ныне поймал
себя на их отсутствии. И что оказывается? То оказывается, что и без них
жить можно! Вот обедать пойду, потом вздремнуть лягу или Нагибина почи-
таю...
А когда-то читал здесь "Обыкновенную Арктику" - и так, помню, захоте-
лось сообщить Горбатову свой буйный романтический восторг! Вероятно, не
следует перечитывать "Обыкновенную Арктику". Пусть остается прежнее ощу-
щение от книги.
Сегодня же считаю, что романтическому автору кажется, что он уловил,
ощутил, отразил поэтическую истину. И от находки поэтической истины ху-
дожник-романтик делается пьян в сосиску, в стельку, в драбадан. А тому,
кто действительно приближается к поэтической истине, не дано опьяняться
ею. Сойти с ума, как Ван-Гог, он может, но это с трезвого ума сходят, а
не с пьяного. Это уже не романтизм, а высокий реализм, то есть макси-
мальное приближение к красоте и ужасу правды.
От дурного настроения подначил Фому Фомича на устройство судового
праздника. Коллективный ужин с выпивкой - запрещено специальным приказом
министра, но пускай приказ министр проводит в жизнь на акватории минис-
терства в Москве. А на судне, где экипаж с бору да с сосенки, перед ле-
довым плаванием следует людей сблизить и теснее перезнакомить, пообщать
за праздничным столом. Все в меру, конечно. И повод должен быть - для
оправданий (в случае чего).
Повод нашелся - День ВМФ.
Неожиданно Фома Фомич на мероприятие согласился легко и просто.
Насторожился только тогда, когда я сказал, что в арктических рейсах с
некоторых пор не пью ни капли алкогольного и что беру на себя от-
ветственность за вахту, связь и наблюдение во время ужина. Так я хотел
его успокоить. Но...
На сократовском лике Фомы Фомича так и отпечатался демонион: "Дублер,
значить, сам пить не будет, а на меня телегу за коллективную пьянку?.."
И вот очередной букет недоумений и подозрений расцвел на его физионо-
мии.
- Как так, значить, "не пью"?
- А вот так. Слаб на вино. Если начну, то загужу, - продолжал я ра-
зыгрывать его. - Мне или ни капли, или все, что у вас есть в холодильни-
ке.
- Я, значить, извиняюсь, но это... алкоголик, значить?
...Конечно, графа Меттерниха Фомич, пожалуй, не смог бы подсидеть,
кабы вступил на дипломатическое поприще, но какого-нибудь Керзона обошел
бы на первом повороте. Огромный дипломатический талант зарыт в этом са-
мородке.
И я без шуток: разговор происходил в присутствии третьего лица - ра-
диста.
Радист, как я успел заметить, был в микрогруппе капитана и старпома.
Иметь алкоголический козырь против меня Фомичу было очень важно.
- Да. Алкоголик, - сказал я, чтобы сдать Фомичу козырь и ослабить его
подозрения в какой-либо злокозненности своей трезвости.
- Все, кто книжки выдумывают, - алкоголики. Вот Есенина взять... -
авторитетно начал радист.
- Алкоголизм хорошо лечить триппером, - перебил его Фома Фомич с со-
чувственным в мой адрес вздохом; добро и задушевно сказал. - У меня,
значить, братан старший. У него дочь. Так ее первый муж через это, зна-
чить, дело пить насмерть бросил...
И на этом принципиальное обсуждение вопроса праздничного ужина закон-
чилось. Были вызваны артельный и старпом, уточнены запасы в артелке, ос-
татки денежных средств из культфонда и прочие практические детали.
Вечер получился. Многие из нас как бы впервые и заметили друг друга
(вахты и сон в разное время суток на судне иногда не дают возможности
толком познакомиться и с соседом по каюте).
Ребята хорошо пели. И хором, и соло. Столы выглядели красиво. Тетя
Аня и дневальная Клава постарались. Повар сварил отличный студень. Ра-
дист обеспечил музыкальное сопровождение. Никто не перепил.
А мой напарник - второй помощник Дмитрий Александрович - пел арию Ва-
ряжского гостя из "Садко" и - по требованию самых молодых - "Бриганти-
ну". Просто прекрасно пел! Оказывается, когда-то мечтал о ВГИКе, но
умерла мать, отец спился, есть было нечего - пошел на казенные харчи в
мореходку... Знакомая дорожка...
От песен Фома Фомич растрогался. И так, что отправил супругу за ин-
тимно-заветной бутылочкой. Очко в пользу капитана "Державино"!
Хоть по капельке добавки досталось ребятам, но она капитанская была,
а это вам не понюх табаку!
Силу песни ценят моряки любых национальностей. У американского моря-
ка-матроса и знаменитого писателя прошлого века Дана есть такие строки:
"Песня стоит десяти человек, и это знают все, кто выхаживал якорь вым-
бовками".
Фома Фомич выхаживал якорь вымбовками, то есть вручную. И потому выр-
вал из сердца заветную бутылочку и угостил матросов. "Молодец!" - мыс-
ленно отметил я, и тут же Фома Фомич допустил гафу. Он... он назвал лю-
бимого старпома Степаном Тимофеевичем!
Брякнул - остолбенел.
И мы - почетные заседатели главного стола - остолбенели.
Ибо благоразумие и благоволение к верному партнеру всегда преобладало
у Фомы Фомича над злопыхательством. И вырвался у него "Степан Тимофее-
вич" опять же по известному закону ассоциативности. Он как раз спорил с
Иваном Андрияновичем о том, что видел фильм о Разине, и видел даже, как
тот швырял за фальшборт ладьи иранскую княжну, и как принцесса цеплялась
за бегучий и стоячий такелаж, чтобы, значить, не сразу булькнуть. А
стармех утверждал, что такого нюанса вообще не было. И потому ничего Фо-
ма Фомич не видел.
Слушая спор, я отмечаю: старпом Арнольд Тимофеевич нервничает, и раз-
