Имеет кота Ваську, кастрата. Раскормленный, черно-белый, как гусени-
ца. К коту испытывает симпатию Арнольд Тимофеевич Федоров. Ей-богу, у
старпома особое отношение и к хозяйке. И это интимно-особое он переносит
и на кастрированную гусеницу.
Давно существует отличительный признак для определения начала сумас-
шествия моряка - он стучит в дверь собственной каюты, прежде чем в нее
войти. Мне кажется, что на почве застарелой девственности тетя Аня иног-
да близка к этому состоянию.
Ее рефрен: "Надо сало кушать - организму очищает! "
Бессребреница. Обязанности, дела и всю посуду приняла у Соньки за
пять минут, ничего не считая и не пересчитывая.
Ребята утверждают, что Сонька возрыдала и сама выдала тайны нехваток:
и сколько простыней рваных, и сколько графинов разбито.
Внешняя повадка такая. Переступить порог кают-компании не может прямо
и по-человечески. И с миской супа и без миски Анна Саввишна переступает
порог, широко качнув над порогом бедрами, как старомодный пилот на "У-2"
крыльями; одновременно она еще вздергивает голову высоко и своенравно -
мол, вы! которые здесь сидите! я вам, бездельники и дармоеды, насильники
и фулиганы, дам прикурить!
Короче говоря, в момент пересечения порога кают-компании тетя Аня
смахивает на клодтовских коней с моста ее имени в Ленинграде (имею в ви-
ду Аничков мост). И каждому командиру, сидящему за столом, становится
ясно, что если он полезет ее насиловать, то тетя Аня при первом удобном
случае выльет претензионщику за шиворот миску горячих кислых щей. И не
миновать ему этой кары, как и сковородки затем в аду.
Начало насильнической мании тети Ани, по данным Ушастика, таково. Лю-
бому флотскому человеку известна мазь "слоанс". Это жутчайшей жгучести и
ядовитости мазь. Существует "слоанс" и в виде жидкости. На флаконах и на
картонной упаковке изображен один и тот же мужчина с мощными черными
усами. Моряки считают его изобретателем и зовут Трейд Марк. На инструк-
ции к мази изображен во весь рост еще и голый мужчина. В том полном
смысле слова "голый", что на нем и кожи нет - только мышцы. И к каждой
мышце нарисована стрелка и название болезни. Чтобы вы, узнав название
своей хвори, знали, куда "слоанс" втирать. Если, например, эта жуткая
мазь попадает вам в глаз, то считайте, что вы его больше не увидите. Из-
лечивает мазь от массы безнадежных болезней, ибо через минуту после на-
чала втирания ее вы начисто забываете обо всех болях, кроме одной - от
мази.
Еще на заре морской карьеры наша тетя Аня предприняла попытку выле-
чить легкую поясничную невралгию "слоансом". Обладая, как я уже говорил,
врожденной широтой натуры, молоденькая Анечка подливки не пожалела и
плеснула на поясницу с русским размахом.
Дело было поздним вечером в океане, а жила Анечка в каюте одна. Пото-
му обратиться за экстренной помощью, когда снадобье подтекло ниже ватер-
линии, не могла ни к кому.
Да и вообще положение Анны Саввишны было, по образному выражению Ива-
на Андрияновича, "пикантный нюанс".
Пометавшись по каюте, поподвывав, смочив всякие места водой из умы-
вальника, тетя Аня открыла иллюминатор, влезла на стул и высунула обна-
женную корму на ветер, полагая, что час поздний и никого на ботдеке, ку-
да выходил ее иллюминатор, не будет, а океанский ветер хоть немного об-
легчит борьбу с адски жгучими усами мистера Марка.
На ту беду, лиса близехонько бежала... Была это, правда, не лиса, а
капитан. И никуда он не бежал, а прогуливался по ботдеку, так как стра-
дал весьма закономерной для моряков болезнью, имеющей причиной малопод-
вижность. И капитан преодолевал болезнь променадом. Он, конечно, знал,
что экипаж все про все знает, включая его хворь. Именно поэтому картинка
в иллюминаторе подействовала на капитанскую психику особенно угнетающе.
Он усмотрел в ней гнусный и подлый намек. И шлепнул по картинке с полно-
го размаха.
Именно с тех пор, утверждает Иван Андриянович, тетя Аня никогда не
плавала на судах, где у капитана есть усы. Тут такой нюанс: у того капи-
тана, как и у мистера Трейда Марка, были могучие черные усы. И именно
после того прискорбного случая, как утверждает Иван Андриянович, у нее и
началась мужебоязнь.
Не следует забывать, что все анекдоты смешны только уже после того,
как мы их переживем, - это заметила мадам Тэффи, кормилица Михаила Ми-
хайловича Зощенко (по его собственному признанию). И потому ни я, ни
Иван Андриянович не смеялись, когда обменивались информацией и наблюде-
ниями по поводу тети Ани.
Рублев, сын Рублева
Матрос первого класса. Год рождения 1944-й - отец зачал его перед
уходом в последний рейс. Учится заочно в средней мореходке в Ленинграде.
Великолепный рулевой и вообще моряк, но упрям и своенравен - и тем опа-
сен.
Можно ожидать, что, заорав: "Больше право!", ты вдруг увидишь, что
судно забирает больше лево, ибо архангелос с тобой не согласен и счита-
ет, что ему, как рулевому, лучше знать, куда ехать, и вообще он один по-
нимает "Державино" до глубин лесовозной души.
Кажется, Фома Фомич так обрадовался тому, что я сам предложил стоять
с ноля до шести не из-за того, что может спокойно ночь спать, а потому,
что с архангелосом не будет иметь контактов.
Рублев сделал в памяти Фомы Фомича прободную язву.
Делал он ее так. Стояли они однажды на якоре далеко от берега. Там
сильные приливо-отливные течения. Рублев на шлюпке с подвесным мотором
шел с берега, куда был послан за кинофильмом. Уже близко от судна заглох
мотор. Фомич, который наблюдал за мореплавателем с мостика, заорал, что-
бы, значить, Рублев разобрал весла и догребал к борту старинным и испы-
танным способом. Рублев, сын Рублева, категорически отказался в разгар
научно-технической революции пачкать руки веслами. И принялся копаться в
моторе. Пока он пачкал руки машинным маслом, нашел туман, и течением
шлюпку унесло. Связались с берегом, объявили поиск. В море вышли катер,
буксир и большой охотник. Три часа ищут, четыре, пять - нет Рублева. Ве-
терок, конечно, крепчает и все такое - по всем подлым морским законам.
Ясное дело: перевернулась шлюпчонка. Или - такое предположение тоже было
- попал под браконьеров и они его пришили, как нежелательного свидетеля.
Ночь Фома Фомич метался по мостику, терзаемый мыслью: сообщать в па-
роходство или еще, значить, подождать?
Под утро - стук мотора - идет из-за мыса Рублев. Ему на пересечку
бросается большой охотник, палит от радости в небеса из тридцатисемимил-
лиметровки, подает Рублеву буксирную веревку. Тот категорически от помо-
щи отказывается, ибо знает международное морское право: "Если бы я тогда
у них буксир принял, то за спасение в открытом море платить бы пришлось,
а так - фиг им: "Без спасения - нет вознаграждения"..." (Закавыченные
слова когда-то даже стояли эпиграфом к "Договору о спасении", и все это
действительно так, но никто ничего, конечно, за спасение Рублева брать
бы не стал, и все это полная чушь, то есть характер...)
Оказалось, с мотором шлюпчонки был порядок, а полетела шпонка, крепя-
щая винт; Рублева течением унесло в тумане к чертовой бабушке, аж за
Третий остров, но до весел он все равно не дотронулся. Там, у чертовой
бабушки, на Третьем острове, упрямый трескоед нашел охотничью избушку, в
избушке кусок стальной проволоки, заменил шпонку, расклепал ее каким-то
чудом, закрепил винт и своим ходом вернулся на родное судно.
Меня удивил тем, что часто и к месту цитирует майора Горбылева, то
есть читал (и крепко читал!) Щедрина, которого я купил за рупь в Мур-
манске и только начинаю изучать на старости лет.
Во всех несчастьях своих и мира винит тещу. Теща из глухой рязанской
деревни. Отца тещи зарубили на деревенской свадьбе. Мать тещи сошла с
ума от горя, задушила сына и погналась за шестилетней тещей Рублева. Та
удрала. И Рублев все жалеет и жалеет об этом факте, ибо этот факт для
него прискорбный. Еще Андрей утверждает, что именно его теща развязала
первую мировую войну.
У него удивительный талант имитатора. А может, это называется чрево-
вещательством. Он говорит голо-сом любого члена экипажа и орет воплем
любого зверя.
Когда мы пихнули льдину в перемычке, раздалось плачущее причитание
тети Ани:
- Ах, тошенька! Ах, лиханька! Раз младые што папала тварят, так и
старые бесяца!
- А вы что тут, черт побери, делаете?! - заорал я на тетю Аню, носясь
с крыла на крыло мостика. - Брысь отсюда!
Но она не убралась, ибо через минуту опять запричитала:
- Самалет ляти! Впяряди прямо! Ах, лиханька! Ах, тошенька!
Действительно, впереди вынырнул из туч самолет с кузнецом нашего
счастья Виктором Семеновичем Вакулой. И только тогда, оглядевшись, я по-
нял, что тети Ани нет, а есть этот подлец имитатор, который стоял на ру-
ле с совершенно бесстрастной физиономией и наглухо закрытым ртом.
Второй помощник Дмитрий Александрович Строганов
Младше меня лет на пять. По диплому - капитан дальнего плавания, ра-
ботал старшим помощником на крупных судах, включая пассажиров. Где-то у
него удрал - дезертировал с судна - боцман. И Саныча "смайнали", как го-
ворится на морском языке о тех, кого понизили в должности.
Работать в паре с таким моряком спокойно и приятно: за битого двух
небитых дают! Он с сильной сединой, высокий и красивый. Мне кажется, что
мы встречались. И это "кажется" мучает, как застрявшее в зубах волокно
говяжьей жилы, когда нет ни зубочистки, ни спички...
- Трудно после старпома опять грузовым помощником работать? - спросил
я его. Дело не о психологии шло, а о самой работе.
- Нет, - сказал он. - У меня хорошая память. Не мозг в голове, а за-
поминающее устройство. Хотите, скажу цены в Дакаре на семидесятый год?
Пятьдесят американских долларов - шестнадцать тысяч местных франков. Это
заработок крестьянина за год. Бутылка импортного датского пива - полтора
американских доллара. Сто грамм арахиса - двадцать франков.
- Почему именно эти цифры назвали?
- Не могу видеть голодных. Скажите, как может прожить крестьянин на
пятьдесят долларов в год? Знаете, тот, кто в Сенегале имеет барана,
по-нашему имеет как бы "Москвича" последней модели...
Старший помощник Арнольд Тимофеевич Федоров, он же Спиро Хетович, он
же Степан Разин
Из шести вахтенных часов два я провожу с ним.
Ловлю себя на том, что боюсь писать внешность Арнольда Тимофеевича.
Рука не поднимается. Боюсь, не смогу быть отстраненным при описании,
объективным.
Есть мужчины, у которых плечевой пояс, сама спина, поясница и зад
представляют одну плоскость, а от этой идеальной вертикальной плоскости
отходит под определенным углом к горизонту длинная шея, а на шее висит
голова с редкими волосами сивого цвета. У подобных мужчин нижняя полови-
на тела напоминает четырехугольную арку Колизея, ибо ноги втыкаются в
тулово на значительном - сантиметров в пять - расстоянии одна от другой.
Сократить это расстояние никакой фасон и покрой брюк и никакой портной
не в состоянии.
Колизеевскую арку имеет и Тимофеич.
При обострении ледовой обстановки моментально уюркивает с мостика в
штурманскую рубку.
Когда ситуация разряжается, возвращается и деловым тоном докладывает:
"Прошли шесть миль!" (Это он рассчитывал среднюю скорость.) Или: "Нанес
по "Извещениям мореплавателям" новую глубину в проливе Матиссена у ост-
ровков Скалистых. Четыре метра глубинка, а ее только обнаружили! Вот и
работай тут!"
Я: "На кой ляд вы носитесь с глубинами возле островков Скалистых, ес-
ли мы там и близко не будем? Не знаете, что корректура карт - дело
третьего помощника? Еще раз убедительно прошу не покидать мостик и сле-
дить за льдом с правого крыла".
Отскакивает от него. Страх? Но страх чего? Ответ-ственности? Или глу-
бинный, всепричинный, поедающий душу, возрастной?
