ошибался много, вероятно, испытывал комплекс неполноценности, а такой
комплекс мешает не только самому, но и соплавателям.
Андриянычу пятьдесят восемь.
Хорошенький получается средний возраст старшего командного состава на
"Державино"! Я оказываюсь самым молодым.
Андрияныч открывает апартаменты. Дурацкая каюта - койка возле дверей
и нет столика у изголовья. Значит, пепельницу и предсонную книгу - на
стул. Но стулья на качке улетают к чертовой матери. Вспоминаю, что девя-
носто процентов рейса пройдет во льдах. Там качать не будет. Тогда бог с
ним, со столиком у изголовья. Зато каюта просторная. Ходить из угла в
угол будет можно.
Андрияныч приглашает на чай. И отправляется его готовить.
Незаметно мы уже перешли на "ты".
Вспоминаю его прозвище: "Ушастик" - за большие оттопыренные уши при
маленьком росте и чрезмерном любопытстве к личной жизни окружающих. Мо-
ряк и механик отличный.
Осматриваюсь.
На полках в шкафчиках, в рундуках, в диване - тысячи политических,
профсоюзных, комсомольских брошюр.
Близко за окном каюты виден грузовой контейнер. На торце контейнера
марка иностранной фирмы - голенькая женщина с кругленькими бедрами сидит
на фоне моря с факелом в руке, у ног дамочки петух в боевой позе, на го-
ризонте - парусник, внизу крупными буквами "ВЕРИТАС". Очевидно, "истина"
- так я, во всяком случае, считаю, ибо есть "ин вино веритас" и есть
старинная страховая компания с таким названием.
Дамочка, петух и парусник будут попутчиками до самой Чукотки.
Пью чай с вкусными гостинцами у Андрияныча. Семейство провожает его в
море соленьями и вареньями. Вспоминаем, естественно, совместные подвиги
в прошлом.
Главный подвиг - чисто мифологический.
Дело в том, что Андрияныч в конце какого-то долгого рейса решил про-
дуть фановую магистраль. И попал с этим мероприятием в конфуз.
Согласно спецположению, эксплуатация магистрали - старпомовское дело,
но заведует им четвертый механик, а отвечает в целом за все "машина", то
есть "дед".
Технология прочистки магистрали проста. Надо перекрыть гальюны - это
дело палубы. И дать в магистраль давление - это дело "машины". Тогда
дрянь, застоявшаяся в трубах, будет вышвырнута за борт на радость рыбам.
Старпом возражал против мероприятия, ссылаясь на отсутствие схем ма-
гистрали. И Иван Андриянович принял всю ответственность. Он не сомневал-
ся в успехе.
На каждый гальюн выделяется человек, который на всякий случай следит
за поведением стульчака. Иван Андриянович обошел судно и убедился в том,
что на страже бодрствуют моряки, которым такое занятие, вообще-то, было
куда более приятно, нежели мазать кисточкой ржавый борт. Андрияныч не
заглянул только в свой персональный каютный санузел. По принципу: сапож-
ник без сапог. Удовлетворенный проверкой, он спустился в машину, чтобы
лично руководить продувкой.
Когда все это дело продули, я как раз направлялся на ужин в столовую.
И теперь могу сказать, что видел, вослед за Гераклом, Авгиевы конюшни.
Они находились в каюте старшего механика. Причем густая жидкость затопи-
ла и рундук, где хранился рулон гипюра, купленного в Сингапуре в подарок
любимой супруге.
- Викторыч! - проревел Иван Андриянович, заметив мою старательно со-
чувствующую, гнусную рожу (нос я зажимал в горсти правой руки со всей
возможной силой - как жмут резиновый эспандер).
- Виктор Викторович! - ревел стармех, хотя обычно он говорит тонким
дискантом. - Если вы об этом в газету напишете, я вас жизни лишу!
Он имел в виду стенгазету "Альбатрос", которую я с омерзением редак-
тировал.
- В газету не буду, Иван Андриянович, - уклончиво прогнусавил я и
подло хихикнул, намекая на то, что использую эпизод большим тиражом.
Конечно, и наши женщины, и дедовские мотористы предложили (правда,
без чрезмерного энтузиазма) помощь Ивану Андрияновичу. Но у него был
морской характер.
- Сам, маслопупый дурак, виноват, сам расхлебывать буду, - сказал он,
разделся до трусов и полез в конюшню.
Когда все лишние зрители убрались в столовую команды на кинофильм "Я
шагаю по Москве", я тоже разделся до трусов и пошагал к деду.
Мы вычистили конюшню в четыре руки...
Любое прошлое сближает людей. А тем более воспоминания о подобном
происшествии, с которого мы начали беседу.
На "Державино" у Ивана Андрияновича в спальной каюте по диагонали на-
тянуты были проволоки. Я удивился: зачем? Оказалось, он заразился у ка-
питана любовью к вязанью и плетет замысловатые, оригинальные авоськи из
морских веревочек-каболок. На проволоках он распинает их в начальном
этапе производства.
- Супруга в магазин с такой соленой авоськой пойдет, меня лишний ра-
зок вспомнит, - объяснил Андрияныч.
Он явно недоволен, что драйверу Фомичеву разрешили взять жену в арк-
тический рейс, а ему нет. Ушастик знает Фому Фомича как облупленного.
Тем более и дачи у них в Лахте рядом. И очень тянуло Ушастика выложить
мне про Фому пикантные сведения, но пока только предупредил, чтобы я не
заговаривал с капитаном об автомобилях, шоферах, особенно пьяных шофе-
рах, и трубах большого диаметра. 1) Около года назад Фомичев попал в ав-
томобильную катастрофу и разбил свои "Жигули". 2) Около пяти лет назад
пьяный шофер с трубовоза предложил Фомичеву двенадцать труб диаметром
девяносто сантиметров и длиной двенадцать метров - весь груз - в обмен
на четвертинку водки. Фомичев знать не знал, зачем ему эти гиганты, куда
их применить, но погнался поп за дешевизной. И вот пять лет половину
дачного участка Фомичева занимают эти мастодонты, наполовину уже вдавив-
шись в лахтинскую почву.
Андрияныч произвел подсчет (на то он и механик) средств, необходимых
для эвакуации труб в ближайший овраг: автокран, тракторные сани, тягач,
рабочая сила. Вышло около тысячи рублей.
Результаты вычислений Ушастик доложил капитану. Фома Фомич вычисления
механика тщательно проверил и заявил, что он скорее закопает своих мас-
тодонтов вертикально, чем потратит на их эвакуацию такую космическую
сумму.
Затем я попросил Ивана Андрияновича сообщить какие-нибудь нюансы о
списавшейся буфетчице, ибо она тревожила мое живое воображение (нюанс -
любимое словечко Андрияныча).
Сонька, оказалось, появилась, когда стояли в ремонте. С музыкальной
трубой. Трубу купила после того, как посмотрела фильм "Дорога". На ре-
монте было много свободных помещений, и Сонькины гаммы никого не трево-
жили. Когда вышли в рейс, соседи по каюте вынудили Джульетту Мазину ис-
кать для репетиций какое-нибудь удаленное помещение.
Она отправилась на самый нос судна - под полубак, устроилась под тра-
пом, высунула трубу за борт и отдалась искусству.
"Тут такой нюанс: шли, ясное дело, в тумане. Зундом. Фомич и Спиро,
то есть Арнольд Тимофеевич, ясное дело, были на мостике. Слышат туманные
сигналы встречного судна прямо по носу. А на радаре, ясное дело, никаких
отметок - чисто все впереди: Сонька-то радиоволны не отражает... Засто-
порили ход, потом дали "задний" и удерживаются на месте - все по прави-
лам. Встречное продолжает дудеть в опасной близости.
Вызвали опытного маркони, чтобы он объяснил им такой странный нюанс:
рядом гудит встречный, а на экране чисто. Начальник рации крутил-вертел
радар, потом говорит, что встречное не видно, так как оно в мертвой зо-
не, - это и ежу должно быть понятно, а не только капитану со старшим
штурманом.
Тогда Фомич говорит, что они уже полчаса на "стопе" стоят и любой
другой олух должен был мимо проплыть, и из мертвой зоны выйти, и пропе-
чататься на экране радара, если мозги у радиста есть, а радар в порядке.
"А может, говорит начальник рации, на другом-то судне, на том, кото-
рое гудит, так вот на том, говорю, судне, быть может, такие же, как мы,
олухи на "стопе" стоят! Как они тогда могут из мертвой зоны выйти?" И
они так вот обсуждали этот вопрос, пока Сонька спать не пошла.
Потом все выяснилось и трубу от Соньки отобрали. А она перешла на ху-
дожественный свист. И еще все время пела "Замучен тяжелой неволей". А
тут такой нюанс: дед Соньки у Котовского заместителем был по политчасти.
И Сонька свистит, и все!.."
Если в чем нынешние моряки еще суеверны, чего не любят и не терпят на
судах, так это свиста (свистом раньше призывали ветер в заштилевшие па-
руса, он вообще обозначает ветер). И вот Сонька усекла этот факт и свис-
тела и днем и ночью во всю ивановскую, и доводила Фому Фомича и Арнольда
Тимофеевича до полуобморочного состояния. Перед Мурманском старпом не
только ходил по противоположному от Соньки борту, но и бегал от нее вок-
руг трюмов - и тут такой нюанс: впервые в жизни потерял сон. А капитан
Фома Фомич Фомичев как-то осторожно заметил, что "таким, значить, обслу-
живающим персонам из женского персонала нельзя санпаспорт выдавать", на
что он, Иван Андриянович, между прочим, сказал, что это они сами девку
до такого свиста и вообще безобразия довели...
К концу нашего с дедом чаепития вернулся с берега капитан.
Жену Фома Фомич Фомичев не встретил.
На лбу шрам после автомобильной аварии.
Первые слова: "Рад очень, значить. Вдвоем-то полегче будет. Давно в
Арктике не работали. Избаловались. Это я про супругу с дочкой - они из-
баловались. Дочка, Катька моя, на курорт рвется, значить, на Азовское
море. Не пущу. Как бы из этого курорта, значить, не вышло бы аборта..."
Роста Фомич чуть ниже среднего. Одна треть Фомича - ноги, а две трети
- тулово. Ежели он в приспущенных штанах и в тапочках, то нижние конеч-
ности не превышают одной четверти всей его длины. Тулово сбито крепко:
недаром у англичан драйвер обозначает и коногона.
Полночь. Конец первых путевых суток. Вернее, я нахожусь в пути на
этот момент десять часов тридцать минут. А кажется - уже неделя прошла.
До двух ночи просматривал грузовой план и другие документы по грузу.
Потом заснул мертвым сном.
Утром отбываем на катере за спецпособиями.
У морвокзала встречаем жену Фомы Фомича. Приехала не тем поездом, или
напутали с телеграммой. Сидела на той же скамеечке, где я вчера ожидал
подхода "Державино". Зовут Галина Петровна. Глаза грустные.
Фома Фомич отправляется с ней обратно на судго. А я - в Службу мореп-
лавания Мурманского пароходства на обязательный инструктаж.
Комедия. Показывают кальку ледовой аэроразведки района к норду от Но-
вой Земли - вот и вся информация. Нет. Еще вручают список фамилий, имен,
отчеств капитанов линейных ледоколов и их дублеров.
Ясно одно - Карские Ворота и Ю-Шар забиты льдом наглухо и мы должны
идти в Карское море, огибая мыс Желания с севера...
Деликатно напоминают, что балтийским судам разрешается пребывать в
Мурманске не больше восьми часов. Оригинальное и достаточно суровое раз-
решение. Суть: уже в Ленинграде должен быть полностью готов к Арктике, и
потому нечего тебе выклянчивать у мурманчан зимние шапки и водолазов для
осмотра винтов...
Да, никого из старых товарищей я не успею встретить здесь.
Трансфлотовский шофер высаживает на улице Ленина. Перехожу ее и начи-
наю восхождение на крутую сопку к Дому книги. Сразу за асфальтом улицы
начинается пересеченная местность.
Сердце бьется и хвост трясется, когда одолеваю сопку и вхожу в огром-
ный, абсолютно пустынный, модерный Дом книги. Пустынный не только пото-
му, что покупателей нет ни одного, но и книг нет.
Вдруг - под слоем некосмической пыли - сборник "Судьбы романа".
Уношу его с собой. Среди авторов сборника Мишель Бютор, Колдуэлл,
Клод Прево. И стенограмма дискуссии о судьбах романа в Ленинграде в ав-
густе шестьдесят третьего года. Я там был и мед-пиво пил. Правда, не по-
тому, что меня туда пригласили. Меня с великолепной наглостью проводил и
на заседания, и под конец на банкет один мой друг. Вероятно, из-за того,
что ехал я на симпозиуме зайцем, ничего хорошего не запомнил. А от бан-
