отлично помню, как ныл про брошенные где-то бушлат и рубаху и про то,
что с меня за казенное обмундирование высчитают всю отпускную получку. И
бушлат ребята обнаружили, и притормозили, и кто-то за ним слазил.
...И пусть солдат всегда найдет У вас приют в дороге - Страны любимой
он оплот В часы ее тревоги...
Рубаха осталась в тайге на радость путевому обходчику.
В Апатитах дежурный по станции подсадил в первый же пассажирский по-
езд в общий вагон на третью полку. Жрать хотелось мучительно. Буханка,
оставшаяся на земле, так и торчала перед глазами. Но я быстро вырубился,
обняв винтовку и застегнув поверх нее бушлат на все пуговицы.
В Кандалакше милицейский патруль наконец-то обнаружил одного подозри-
тельного беглого, да еще с винтовкой и на третьей, безбилетной полке.
Проснулся я от света фонарика, направленного в физиономию, и довольно
крепкого тумака. И конечно, кто-то из патрульных ухватился за винторез.
Вероятно, это были тренированные самбисты, регбисты и боксеры, но я пло-
хо соображал после пережитого и принялся лягаться и отбиваться с такой
беззаветной и неукротимой энергией, что они отступились, и тогда провод-
ник объяснил им что к чему.
И я поехал дальше.
И догнал эшелон еще до Ленинграда - продолжало везти. Вернее, сперва
я его еще и обогнал. Эшелон стоял на полустанке Валя, а пассажирский по-
езд там не остановился.
...Легким именем девичьим Валя Почему-то станцию назвали...
В этой книге впереди еще достаточно невероятных встреч и совпадений,
потому скажу только, что на полустанке Валя в августе сорок первого, то
есть ровно за десять лет до того, число в число, наш поезд, следовавший
в Ленинград, разбомбили и в упор расстреляли немецкие самолеты. Брат был
ранен осколком бомбы, а я и мать отделались смертным ужасом.
Двадцать четвертого августа пятьдесят первого года я промчался мимо
полустанка Валя и полковника Соколова, радостно-торжествующе размахивая
бескозыркой из открытого окна.
Во Мге вылез, и часа через два подошел час расплаты.
Я поднялся в штабной вагон и по всей форме, но сияя полной луной, до-
ложил, что курсант такой-то винтовку нашел и прибыл для дальнейшего про-
должения караульной службы.
Строевая машина, которая только что поставила ради меня судьбу на
кон, взяла винтовку, вытащила обойму, с облегченным вздохом подкинула ее
на ладони - все патроны были целенькие. А в те времена и утрата одно-
го-единственного патрона считалась преступлением.
- Молодец! Теперь чепухой отделаешься, - сказал полковник Соколов. -
Двадцать суток простого ареста после прибытия в училище. Можете идти!
- Есть двадцать суток ареста! - сказал я, переставая излучать лунное
сияние.
Единственный в году отпуск предстояло провести на гарнизонной гаупт-
вахте в некотором удалении от мамы и любимой. А я-то, догоняя эшелон,
думал, что полковник преподнесет мне конфетку на блюдечке за героизм и
самоотверженность при выполнении столь боевого задания!
В части мой "подвиг" докатился до ушей адмирала Никитина - начальника
училища. И я первый раз в жизни сподобился разговаривать с адмиралом. И
даже в его кабинете.
Не знаю, как в армии, а на флоте рядовые знают о высшем начальстве
только то, что успевают сами пронаблюдать. Никаких биографических спра-
вок рядовым об адмиралах не сообщают. Где он служил, чем занимался, ког-
да и где родился - тьма над Имандрой. Быть может, в целях конспирации и
секретности, а может, из традиции скромности...
Про адмирала Никитина я ровным счетом ничего не знал. И видел-то на-
чальника только из строя в щель между впереди торчащими стрижеными за-
тылками.
Непроницаемое, тяжелое лицо, по-монгольски желтоватое. Лицо сфинкса
перед Академией художеств. Небольшого роста, но плотный и широкий туло-
вищем.
Через много лет я наткнулся в книге моториста 1-й Краснознаменной,
ордена Нахимова I степени бригады торпедных катеров Валентина Сергеевича
Камаева на такие слова:
"23 февраля 1937 года командир дивизиона капитан 3-го ранга Борис
Викторович Никитин сообщил, что мы будем служить в особом дивизионе тор-
педных катеров, оснащенных новейшей военной техникой, позволяющей атако-
вать корабли противника, не имея на борту людей, а выводить катера в
атаку будут специальные самолеты, с которых им будут выдаваться команды
по радио. Очень часто место оператора в самолете-водителе занимал сам
командир дивизиона Борис Викторович Никитин - удивительный энтузиаст но-
вейшей военно-морской техники..."
Вот перед лицом этого энтузиаста мы с полковником Соколовым вместе и
предстали, ибо были вызваны к нему "на ковер".
Разговор получился короткий:
- Полковник, как вы этого фокусника накажете?
- Двадцать суток простого ареста с содержанием на гарнизонной гаупт-
вахте, товарищ адмирал!
- Вместо отпуска, получается?
- Так точно, товарищ адмирал!
- Куда ты собирался ехать в отпуск?
- Никуда, товарищ адмирал, я здешний, ленинградец.
- Мать жива?
- Так точно, товарищ адмирал!
- Десять суток, полковник. Пусть мать повидает.
- Есть десять суток, товарищ адмирал! - сказал полковник Соколов, и
мы с ним повернулись налево кругом и парадным шагом выкатились из парад-
ного адмиральского кабинета.
Борис Викторович Никитин прошел всю войну на самом отчаянном и дерз-
ком - на торпедных катерах. Затея же с управлением катерами по радио -
заводка двигателей, их реверс, маневрирование, торпедный залп, постанов-
ка дымзавесы при отходе - в боях проверена не была. Но не потому, что
аппаратура и отработка применения ее были плохи. Просто господство в
воздухе принадлежало длительное время противнику, и он сбивал летающие
лодки типа МБР-2 (морской ближний разведчик, модель вторая), с борта ко-
торых должно было осуществляться управление катерами. Не в этих деталях,
однако, суть дела и суть адмирала Никитина. Ведь в основе идеи лежит
главный закон лучших русских флотоводцев - победа малой кровью! Сохра-
нить родные души, уберечь матросов и лейтенантов от любого лишнего рис-
ка.
Как все это сочетается с "Мать жива? Десять суток, полковник..."!
Процедура посадки на губу, оформление ее, была весьма бюрократически
занудна. Поглядите, сколько надо было собрать резолюций и отметок на
"Записке об арестовании":
"29 августа 1951 года. Номер роты - первая. Звание и должность - кур-
сант. Кем арестован - командиром курса. Причина ареста - нарушение Уста-
ва гарнизонной караульной службы. На какой срок и вид ареста - 10 суток
простого".
Наискосок: "По состоянию здоровья может отбывать наказание на гаупт-
вахте. Майор..."
"Принят на ГГВ 29 августа в 16.15. Подлежит освобождению 8 сентября в
16.15. Горячую пищу давать - ежедневно".
"Приложение: Справка о мыльном довольствии. Арестованный удовлетворен
мыльным довольствием за август 1951 года. На мытье в бане - 120 гр. На
стирку белья - нет. На туалетные надобности - 400 гр..."
Куда мы девали такую массу мыла?..
Продавали мешочникам возле Балтийского вокзала.
На обороте: "В бане был 28.08.51. На арестованном состоят вещи: лента
ВМС - 1, тельняшка - 2, кальсоны - 1, трусы - 1, ремень с бляхой - 1,
ботинки яловые - 1, носки - 2..." и т. д. и т. п.
...Чтобы оформить справки и резолюции и дождаться оказии в баню,
пришлось потратить двое суток. А отпуск-то летит, ребята разъехались, и
ты валяешься в пустом кубрике.
В город арестованного даже добряк Дон-Кихот не выпустит. И маме уже
отписал, что среди лучших из лучших отправлен в секретную командировку
за границу и мама должна гордиться замечательным сыном и его боевыми ус-
пехами.
Ленинградская гауптвахта в те годы находилась на Садовой улице впри-
тык к площади Искусств. Здание губы не дотянуло сотни метров до того,
чтобы вылезти на эту замечательную площадь фасадом.
Приятно, сидя на губе, сознавать, что рядом стоит вдохновенный Пуш-
кин, рядом оперетта, Русский музей, Филармония и шикарный отель "Евро-
пейская". Или нет, Пушкина тогда еще не было...
Хорошее место для размышлений о соотношении искусства и жизни, красо-
ты и решеток галерей внутреннего двора гауптвахты! Эти галереи тянутся
вдоль каждого этажа, и путь в коридор, из которого ты уже попадаешь в
камеру, обязательно пролегает по ним.
Ты идешь без ремня и без шнурков на "гадах" - очень эстетичный вид.
Позади, гремя связкой ключей, следует мичман-надзиратель.
Морда у него зверская, но, как помню, он был даже добродушен. Во вся-
ком случае, не злобен, а вернее всего - индифферентен.
Мичман-надзиратель - штатный работник исправительного заведения, ему
уже все надоело, и он уже видел все и вся на этом свете, кроме Русского
музея и Филармонии. Он видел настоящие и поддельные истерики, хамство
смелых и наглую трусость, и трусость слезливую, и слышал смертные угрозы
и жалкие заискивания - всего не перечислишь.
А вот караул сменяется каждые сутки.
Я и сам бывал на карауле гарнизонной гауптвахты раньше. Караул назна-
чается из воинских частей города по очереди. С тем, чтобы возможно
большее число воинов воочию ощутило то, что такое гауптвахта и как там
весело. Чаще в караул назначают курсантов - будущих офицеров.
Выводить арестованных по нужде, или делать "шмон", то есть обыскивать
камеры в поисках махорки и спичек, или осуществлять подъем воинов в пять
утра, выдергивая из-под упрямых и бесстрашных матросов "самолеты", - не
очень-то приятное дело. ("Самолет" - пляжного типа лежак, но на ножках.
Ног две и только на хвостовом конце фюзеляжа. Головной торец укладывает-
ся на узенькую, в две ладони, скамью, которая идет по периметру камеры.
Скамья сделана узкой, чтобы ты на ней не засиживался. "Самолеты" же пос-
ле сигнала побудки уносятся из камер.) Служить на гауптвахте нештатно,
то есть стоять там суточный караул, на мой вкус, еще хуже, нежели там
нормально сидеть. Ведь к профессии, не исключая тюремщика, надо привык-
нуть, а разве за сутки привыкнешь обыскивать, например, людей? Попробуй-
те сделать это хотя бы в шутку с приятелем. Потому наиглавнейшее, о чем
думаешь, когда прутья и переплетения стальной решетки галереи мелькают
слева по борту, а по корме звенят ключи мичмана-надзирателя, это простой
вопрос: с кем окажешься в камере? Набьют тебе коллеги рожу для начала
или пронесет? А побить могут, если в камере окажется хронический ша-
лун-матросик, от которого ты отбирал папиросу полгода или год назад,
когда был выводящим.
Но мне продолжало везти.
В камере оказались двое старшин второй статьи. Они продемонстрировали
отличную строевую выучку и выправку, когда вскочили и стали по стойке
"смирно" при появлении в дверях мичманюги со зверской мордой. Они сдела-
ли стойку получше медалированного овчара на собачьей выставке.
Как только дверь захлопнулась и замок щелкнул, старшины уселись на
пол камеры и продолжили прерванную мичманским вторжением игру. Они даже
не поинтересовались, протащил ли я курево или спички.
Скоро выяснилось, что арестанты имели то и другое в изобилии, потому
и не поинтересовались.
А я, используя опыт караульного и выводящего, зашил в штаны - сукон-
ные второго срока, то есть в уже вытертые и выношенные, как мои коленки,
штаны, - спички, обломок чиркалки и курево. Не будем уточнять, куда и
как я это запрятал, - вдруг новичок-надзиратель прочитает.
Играли старшины в занятную и самобытную игру. Увы, мало кому ныне она
доступна. Для игры необходим дощатый пол, а у вас паркет.
Два игрока садятся на одну и ту же половую доску в разных концах ка-
меры на максимальном удалении друг от друга, широко раскинув ноги в сто-
роны.
Игровой инвентарь - тяжелый шар, слепленный из хорошо пережеванного
черного хлеба низшего сорта. Шар закаменел и будет, пожалуй, потяжелее
бильярдного.
