Вконец раздосадованный, он шагал по кривой улочке по направлению к
гавани. По пути за ним увязалась девочка-нищенка, предлагавшая за нес-
колько медяков погадать по руке и предсказать будущее.
- Наше будущее и наша судьба в руках Господа, - отвечал ей Карфангер,
не останавливаясь. Однако девочка вцепилась в него, словно репейник, так
что ему, чтобы хоть как-то от нее избавиться, пришлось протянуть ей ру-
ку.
- Ого! - воскликнула нищенка. - Сидеть вам за одним столом с важными
господами, Много трудностей придется вам преодолеть, но наградой за это
станут высокие почести. Однако остерегайтесь...
- Чего я должен остерегаться? - быстро переспросил Карфангер. - Гово-
ри дальше.
- Я... я вижу корабль, мой господин, большой корабль. И вы...
- А что с ним, что с кораблем? - понукал гадалку Карфангер.
- Это будет его последнее плавание. Корабль не вернется...
Девочка боязливо подняла глаза на гамбуржца, а тот, протягивая ей се-
ребряную монету, промолвил:
- Сколько их уже не вернулось... И каждому суждено когда-то уйти в
свое последнее плавание.
С этими словами он оставил нищенку и быстро зашагал прочь.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Позади уже остался Гибралтар. Море было спокойно, и капитан "Мерсви-
на" приказал взять курс норд-ост. В Кадисе в самый последний момент Кар-
фангеру удалось раздобыть небольшую партию штучного груза для Малаги,
отчего настроение у капитана и у его команды несколько улучшилось. Кар-
фангер как раз собирался на полчаса прилечь после обеда, как в дверь его
каюты постучали. Это был боцман Клаус Петерсен.
- Входите, Петерсен, - отозвался капитан, - в чем дело?
- Капитан, мы узнали, что среди пленных алжирцев находится ихний
рейс.
- Рейс, говорите? Как же вам удалось об этом узнать?
- Парусных дел мастеру пришлось в свое время побывать в плену у алжи-
рцев, он немного понимает по-ихнему. Сегодня с двумя матросами он спус-
кал им в трюм хлеб и свежую воду и случайно услыхал, что к одному из
пленников обратились почтительно, как к капитану.
Карфангер потер подбородок, немного поразмыслил, затем сказал боцма-
ну:
- Хорошо, Петерсен. Возьмите пару надежных людей, прихватите заодно и
парусника и приведите сюда этого молодца, да поскорее.
- Слушаюсь, капитан! - боцман повернулся, чтобы уйти, но тут Карфан-
гер снова окликнул его:
- Нет, постойте. Возьмите-ка его под особую охрану, а завтра утром,
когда мы будем стоять на рейде Малаги, я взгляну на него поближе в спо-
койной обстановке.
- Как прикажете, капитан, - ответил боцман и вышел.
В море Карфангер предпочитал не подчеркивать перед командой свое по-
ложение хозяина и поэтому носил такую же простую одежду из грубой пару-
сины, как и все остальные. Однако ему вовсе не хотелось представать в
таком виде перед этим пиратским вожаком. Он намеревался встретить его в
парадном обмундировании капитана гамбургского торгового флота.
Свет нового дня уже заливал вершины Сьерра Невады, в то время как в
ее круто обрывающихся к морю ущельях еще прятались последние остатки
ночной тьмы. И замок Бигральфаро, возвышавшийся на вершине горы, уже ку-
пался в лучах утренней зари, но городские дома, сгрудившиеся вдоль кри-
вых улочек у ее подножия, еще спали. Из буйных зарослей прибрежного кус-
тарника то тут, то там возвышались веероподобные кроны финиковых пальм,
а над плоскими крышами домов вздымался к небу шпиль недавно построенной
церкви. На рейде городской гавани стояли на якоре корабли, готовые при-
нять в свои трюмы щедрые дары солнечных долин испанского юга: виноград,
лимоны, апельсины, фиги и миндаль, чтобы доставить их к далеким берегам,
в чужие страны, где они попадут на стол к тем, кому не приходится до-
вольствоваться лишь хлебом, овсяной кашей, треской да копченой селедкой.
Среди всего этого скопища флейтов, галионов и каравелл стоял на якоре
и "Мерсвин"; правда, его капитана в настоящий момент занимало нечто сов-
сем иное, чем мысли и фрахте. Теперь он был одет в длиннополый синий
камзол из английского сукна с белым кружевным воротником и такими же
манжетами; под ним - оранжевый жилет, перехваченный красным шелковым по-
ясом; грудь наискось пересекала широкая расшитая серебром перевязь со
шпагой, доставшейся Карфангеру в наследство от отца. Вишнево-красного
цвета панталоны были заправлены в желтые ботфорты с отворотами. Все это
великолепие венчала широкополая черная шляпа с пышным страусовым пером.
Штурман и боцман последовали совету Карфангера и также надели свое
лучшее платье, как подобает первым помощникам капитана; у обоих на пере-
вязях болтались внушительного размера шпаги. Затем капитан "Мерсвина"
осмотрел свою команду, выстроившуюся на шканцах вдоль обоих бортов. Каж-
дый имел при себе оружие, которым ему полагалось сражаться в бою. Вполне
удовлетворенный осмотром Карфангер приказал привести пиратского капита-
на, сам же спустился в свою каюту и уселся в одно из кресел с клешня-
ми-ножками.
Два старших маата ввели связанного рейса. Карфангер расположился поу-
добнее, закинул ногу на ногу и положил на колено свою короткую шпагу.
Некоторое время он молча разглядывал пленника с головы до ног. На алжир-
це была белая шелковая рубаха с разорванным воротом и довольно потертые
голубые шаровары, доходившие до икр. Карфангер вгляделся в лицо пленни-
ка: на вид ему можно было дать не более тридцати лет. Из-под копны кур-
чавых волос на гамбуржцев презрительно взирали черные глаза пиратского
капитана.
- Назовите ваше имя, - обратился к нему Карфангер по-французски.
Рейс не проронил ни слова.
- Я хочу знать ваше имя, - настойчиво повторил Карфангер, - говорите.
- Пока я связан, вы не услышите от меня ничего, - сквозь зубы проце-
дил рейс.
Карфангер секунду помедлил затем кивнул маатам.
- Развяжите ему руки и можете идти. Вы, боцман, тоже.
Тем временем штурман Янсен встал за спинкой кресла, в котором сидел
капитан, и выразительно поправил торчавшие за поясом пистолеты.
- Вам не терпится узнать мое имя? - начал пленник, скрестив на груди
руки. - Рейс Юсуф ибн Морад зовут меня мои люди, сын Морада, которого
еще долго будут помнить в Исландии. Но кто вы такой, если осмеливаетесь
обращаться со мной словно с паршивым шакалом? И кто дал вам право ковар-
но напасть на мой корабль и потопить его, хотя он мирно плыл своей доро-
гой?
При этих словах у штурмана нестерпимо зачесались кулаки, и он прямо
затрясся, едва сдерживая кипевшую в нем ярость. Карфангеру тоже пришлось
сделать над собой усилие. Невозмутимым тоном он возразил, что ему еще не
доводилось встречать берберийский корабль, мирно плывущий своей дорогой.
Как раз наоборот: алжирские рейсы, а более всех сам алжирский бей, не
раз демонстрировали, что не уважают даже договоры, заключенные их пове-
лителем - султаном Османской империи.
Юсуф ибн Морад скривил губы в презрительной усмешке.
- На это я вам отвечу словами, которыми алжирский бей ответил султа-
ну: "Наши рейды в открытом море не преследуют никакой иной цели, кроме
сдерживания натиска христиан, кои есть извечные враги всех правоверных.
Ибо, если бы мы согласились признать справедливость притязаний всех, кто
за деньги хочет купить мир и свободу торговли, то нам не осталось бы ни-
чего иного, как сжечь наши корабли, отказаться от исполнения священного
долга воинов ислама и уйти в погонщики верблюдов". Вот такой ответ дал
алжирский бей султану, своему повелителю. И почтите за великую честь то,
что я вам - ничтожеству в сравнении с великим султаном - пересказал эти
слова.
Выслушав эту тираду, Карфангер хладнокровно заявил, что считает труд
погонщика верблюдов занятием в высшей степени похвальным и куда более
достойным, нежели морской разбой, и что с людьми, занимающимися мирным
трудом, любой охотно согласится торговать.
И в самом деле, турецкая Османская империя вот уже более ста лет хо-
зяйничала на всех морских торговых путях от Европы до Индии. Это она пе-
рекрыла все старинные караванные пути, по которым с незапамятных времен
китайские шелка доставлялись в Средиземноморье, в Италию, Францию и Гер-
манию. Именно засилье турок и вынудило таких отважных мореплавателей,
как Христофор Колумб, Фернан Магеллан и Васко да Гама, отправиться на
поиски морского пути в Индию. В конечном итоге такая политика привела к
развалу хозяйства самой Турции: благодаря открытию новых торговых путей
купцы перестали пользоваться услугами посредников и перекупщиков. Однако
гамбургский шкипер Берент Карфангер не мог, разумеется, знать всего это-
го досконально.
Юсуф ибн Морад тем временем пытался опровергнуть обвинение в пи-
ратстве.
- Позвольте, я ни словом не обмолвился о морском разбое. Или вы по-
разному оцениваете одни и те же деяния, совершаемые мусульманином и
христианином? Пирата Фрэнсиса Дрейка британская королева возвела в рыца-
ри и дала ему адмиральский чин - и немудрено, ведь изрядная часть наг-
рабленного Дрейком попадала в ее казну. Десять лет тому назад всемилос-
тивейший султан пожаловал алжирскому рейсу Али Песелину титул паши. Так
неужели пристало называть разбоем деяния, которым воздаются такие почес-
ти?
- Оставьте ваши софизмы, - невозмутимо парировал Карфангер. - Вы хо-
тите, чтобы я не видел разницы между вашими разбойными нападениями и ка-
перскими рейдами того же Фрэнсиса Дрейка? Хорошо, вот вы, например,
действуете от имени алжирского бея...
- А также во имя Аллаха и пророка его Магомета, - вставил пленник.
- ... Фрэнсис Дрейк плавал под флагом своей королевы, - продолжал
Карфангер, пропустив мимо ушей реплику рейса. - Во время своих каперских
рейдов он нападал исключительно на испанцев, которые угрожали его родине
завоеванием и сдерживали развитие торговли и предпринимательства. В те
времена Испания занималась только грабежом и разбоем - совсем как в наши
дни Алжир, Тунис и Триполитания, эти гнездилища паразитов, которые надо
выжечь каленым железом, словно чумной бубон. И клянусь вам: будь я адми-
ралом крепкой маневренной эскадры, я не знал бы покоя ни днем, ни ночью
до тех пор, пока не отправил бы на дно последний из ваших разбойничьих
кораблей! - Сгоряча Карфангер наговорил больше, чем намеревался, поэтому
сделал небольшую паузу и продолжал уже более спокойным тоном:
- Али Песелин из Алжира, говорите? Бросьте, вам же отлично известно,
что он родом из Флиссингена, где в свое время появился на свет в семье
добропорядочных христиан. Он такой же вероотступник, как и ваш отец.
- И такой же, как Симон Танцер, бывший фламандец, - в тон ему продол-
жал рейс, - такой же, как Уорд, Бишоп и Варни и все остальные, кто начал
задыхаться в такой добропорядочной и христолюбивой Англии.
- Да замолчишь ты наконец, шелудивый пес! - вскричал тут штурман, уже
давно крепившийся изо всех сил. - Конечно, все они гнусные христопродав-
цы, для которых жалко и куска хорошей веревки. Мало им грабежа Е
убийств, так они еще и отреклись от веры Христовой. Протянуть бы тебя,
собаку, разок-другой под килем, чтобы дух вон вышел, - сразу забудешь
свои богопротивные речи!
- Спокойно, штурман, спокойно! - Карфангер отвел в сторону кулак Ян-
сена, которым тот размахивал перед самым носом рейса.
- То есть как, капитан?! Неужто вы собираетесь продолжать диспут с
этим иудой? Чтобы он опять над вами насмехался?
Карфангер повысил голос и велел штурману оставить их: "Отправляй-
тесь-ка вы лучше в город, Янсен, и разузнайте, нет ли вестей о де Рюйте-
ре", - напутствовал он его.
После того как Ян Янсен, все еще вполголоса ворча и ругаясь, закрыл
за собой дверь каюты, Карфангер жестом пригласил пленника в одно из кре-
сел, достал из шкафа бутыль испанского вина и наполнил два бокала. Одна-
ко рейс от вина отказался, сославшись на запрет Корана. Вот если бы ему
