столько разбойного сброда, и неважно, есть ли у них каперские грамоты,
нет ли...
Адмирал де Рюйтер принялся расспрашивать, как обстоят в Гамбурге дела
с конвоированием торговых судов, которое сохранилось со времен Ганзы.
Ведь в те времена в вольном городе было образовано адмиралтейство, изда-
вшее указ об охране торговых судов и статут для конвойных кораблей.
- И разве нет у вас хорошо вооруженных, принадлежащих городу, кораб-
лей для охраны торговых караванов? Мне не раз приходилось встречаться с
ними в море, я имею в виду и "Солнце", и "Пророка Даниила", и "Святого
Бернхарда" или как их там еще.
- Самое слабое место, - вставил Ян Янсен, - судовые команды. Капитаны
- те люди надежные, а вот среди матросов часто встречаются такие типы...
Многих из них нанимают за гроши прямо в захудалых портовых кабаках. Не-
даром ведь говорится: море и виселица не отказывают никому. И таких лю-
дей потом приходится обучать военному делу, от них зависит боеспособ-
ность корабля. Тем не менее, судовладельцам вроде Томаса Утенхольта все
это только на руку.
На последнее де Рюйтер заметил, что слова штурмана "Мерсвина" звучат
не очень-то ободряюще, и спросил Карфангера, как, на его взгляд, можно
было бы поправить положение. Капитан "Мерсвина" решительно заявил, что
лично он против крупных эскадр кораблей сопровождения, каковые имеются,
к примеру, у Англии и Голландии или у Ост-Индских компаний этих стран,
тем более, что Гамбург не собирается впутываться ни в какие военные афе-
ры. Гамбург не хочет враждовать ни с кем, не помышляет о захвате коло-
ний, единственное его стремление - жить со всеми в мире и вести взаимо-
выгодную торговлю. Однако частный конвой должен непременно уступить мес-
то военным кораблям, принадлежащим городу, для того, чтобы их капитаны и
команды мыслили лишь о благе всего города, а не какого-нибудь одного су-
довладельца.
- И вы, будучи новоиспеченным членом правления капитанской гильдии,
намереваетесь приложить все усилия к тому, чтобы претворить эти планы в
жизнь? - спросил де Рюйтер.
- Безусловно, - отвечал Карфангер.
- В таком случае вам придется нелегко, ибо ваши намерения подрывают
основу существования не только частных конвоиров. Ведь вы отнимаете у
них источник надежной прибыли.
- Я ни секунды не сомневаюсь в том, что все эти утенхольты и иже с
ними будут чинить всяческие препятствия созданию военной флотилии горо-
да. Но кого еще вы имеете в виду?
- Не исключено, что это будут городские власти. Поскольку город при-
держивается нейтралитета, - пояснил свою мысль де Рюйтер, - сенату без-
различно, с кем сражаются в море корабли Утенхольта. Но если заговорят
пушки фрегатов, принадлежащих городу, то это уже перестает быть частным
делом отдельных гамбургских судовладельцев, А посему вам не стоит расс-
читывать на особый энтузиазм совета, адмиралтейства, сената и парламента
- они, скорее всего, останутся глухи к вашим призывам.
Карфангер задумался, тем временем де Рюйтер уже принялся расспраши-
вать своего гостя, каким образом он рассчитывает покинуть целым и невре-
димым алжирскую гавань. "Вы же знаете, я связан договором и помочь вам
не в силах. Как только бею донесут, кто сидит у вас в трюме, за вашу
жизнь никто не даст и ломаного гроша", - говорил адмирал.
Эти опасения имели под собой серьезные основания: во всех испанских и
португальских портах пираты держали своих соглядатаев и доносчиков. И
даже если с их помощью весть о пленении алжирского рейса пока еще не до-
стигла ушей бея, он все равно узнает об этом, самое позднее, в момент
начала переговоров с де Рюйтером об обмене пленниками, и тогда в любую
минуту можно ожидать нападения на "Мерсвин".
Да и сами эти переговоры не обойдутся без сложностей. Через час солн-
це скроется за горизонтом, а после захода солнца во дворец бея не пуска-
ют никого. Еще несколько дней назад бей, пожалуй, и сам прислал бы своих
нукеров на борт адмиральского корабля; теперь же рассчитывать на это не
приходилось, надо было самим сходить на берег. К тому же визит к бею ни-
когда не считался приятной миссией даже в самые скверные для Алжира вре-
мена. Ни послам, ни посредникам не дозволялось въезжать верхом в касбу -
крепость, возвышавшуюся над городом: каждому чужеземцу надлежало спе-
шиться, в то время как сопровождавшие его янычары оставались в седле.
Затем посланнику предписывалось стоять перед старым дворцом бея с непок-
рытой головой под палящим солнцем, продолжительность этой "церемонии"
зависела от прихоти тех же янычар. Во время аудиенции всем чужестранцам
- за исключением французского консула - полагалось целовать бею руку, и
никто не смел садиться в его присутствии.
Де Рюйтер рассказал об одном венецианском посланнике, недавно побыва-
вшем у бея. Тот предложил ему вместо кресла колченогую табуретку и пот-
ребовал уплатить за это тридцать тысяч франков. Посланник стал протесто-
вать, заявляя, что нельзя требовать денег за оказание гостю почестей. На
это ему ответили: "Алжирцы не требуют денег с тех, кто действительно
заслуживает почестей, поэтому лучше сразу гони монету и радуйся, что за
эту цену тебе оказана такая честь".
После краткого совещания было решено отправить бею послание с извес-
тием о том, что на борту "Нептуна" находятся алжирцы, захваченные в мор-
ском бою одним гамбургским шкипером. Рассчитывали на то, что бей пришлет
посредников. Чтобы обезопасить гамбургский корабль от возможного нападе-
ния алжирцев, решили поставить его меж двух голландских фрегатов. В этом
случае алжирцы могли бы попасть на "Мерсвин" только через палубы гол-
ландцев, что означало бы нарушение договора, а на это бей, ввиду плачев-
ного состояния городских укреплений, пойти сейчас не мог. Бак и ют свое-
го корабля гамбуржцы вызвались охранять собственными силами.
Прошло немногим более получаса. Багровый диск солнца уже коснулся
своим нижним краем лазурной поверхности моря, когда "Нептун" и флейт ван
Гадена стали по обоим бортам "Мерсвина", и корабли были надежно пришвар-
тованы друг к другу. Карфангер, приглашенный де Рюйтером на ужин, вновь
отправился на флагман; тем временем Ян Янсен расставлял ночную вахту. И
сколь бы ни радовался Карфангер предстоящей беседе с адмиралом и сов-
местным воспоминаниям о плаваниях и приключениях прошлых лет, он уже не
ощущал в себе той непринужденности и приподнятого настроения. Здесь, на
рейде алжирской гавани, казалось, сам воздух был наэлектризован опас-
ностью; в душе гамбургского капитана царила тревога.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Когда Карфангер возвратился на "Мерсвин", была уже глубокая ночь.
Спал он недолго и беспокойно. Едва лишь на востоке между склонами гор и
белой полосой прибоя заалели первые лучи восходящего солнца, капитан
"Мерсвина" вышел на палубу. Внешний рейд алжирской гавани был пуст -
английская эскадра ночью снялась с якоря и ушла.
Спустя два часа гамбуржцы передали пленных алжирцев де Рюйтеру. Пос-
ледним перелез через планшир Юсуф ибн Морад. Парусный мастер трижды
сплюнул ему вслед: старик, наверное, снова отгонял всякие напасти.
Когда Юсуфа ибн Морада провели мимо Карфангера, он замедлил шаги и
крикнул, обращаясь к капитану: "До скорой встречи! Но зачем было делать
крюк через Голландию? Или у гамбуржцев недостает смелости самим отпра-
виться к бею?"
Карфангер промолчал, не удостоив его и взглядом. Де Рюйтер подозвал
профоса и приказал:
- Этого содержать под особым надзором!
- Слушаюсь, минхер адмирал! - Профос мигнул своим подручным, и те
увели рейса на нижнюю палубу. Адмирал пригласил Карфангера разделить с
ним на прощание трапезу.
И тут вдруг выяснилось, что бей неожиданно быстро отреагировал на по-
слание адмирала: к флагману голландской эскадры направлялась небольшая
алжирская галера, подгоняемая быстрыми ударами весел.
- Отчего это бей так заторопился? - вопросом встретил адмирал ван Га-
дена, появившегося на палубе.
- Похоже, что этот Юсуф ибн Морад у него в любимчиках. На галере не
менее трех дюжин гамбуржцев из числа рабов бея.
- Ясно. Значит этот Морад-реис в действительности стоит раза в три
больше, если его повелитель добровольно проявляет такую щедрость.
Однако последнее качество бея адмирал сильно переоценил. Это выясни-
лось, как только его люди поднялись на борт "Нептуна", и самый важный из
них на вид изложил условия обмена:
- Могущественный бей, владыка Алжира, в своей милости снизошел до то-
го, что приказал представить гамбуржцам - хотя они того и не заслуживают
- всех их пленных соотечественников, из которых им позволяется выбрать
двадцать три человека. Двадцать три гамбуржца в обмен на двадцать три
алжирца - вполне честная сделка, к тому же вам предоставляется право вы-
бора.
Де Рюйтер обменялся несколькими фразами с Карфангером, после чего за-
явил алжирцу, что они выберут из числа пленников не двадцать три, а
двадцать два гамбуржца и готовы обменять их на двадцать два алжирца. Но
если бей желает получить своего рейса Юсуфа ибн Морада, то пусть отдает
за него остальных тринадцать невольников. И добавил: "Как можно равнять
рейса с простым матросом? Гамбургский капитан Берент Карфангер также
считает невозможным настолько унизить своего храброго противника, чтобы
обменять его какого-нибудь фор-марсового".
Посланник бея изъявил готовность немедленно отправиться к своему гос-
подину и изложить ему эти встречные требования. Де Рюйтер, в свою оче-
редь, предложил ему захватить с собой двадцать два пленных пирата, пре-
доставив для этой цели флейт Корнелиса ван Гадена. Прочие же гамбуржцы
пусть остаются на галере, пока посланник не вернется с ответом бея.
Посланник стал возражать, что его повелитель непременно разгневается,
узнав о сделке, совершенной без его предварительного согласия.
- Я тоже могу разгневаться! - повысил голос де Рюйтер. - И вашему бею
в этом случае сильно не поздоровится.
Посланник понял, что благоразумнее всего будет согласиться с предло-
жением голландского адмирала, и вскоре остатки команды пиратского кораб-
ля перешли на палубу флейта, а двадцать два невольника-гамбуржца подня-
лись на борт "Нептуна". Это были те, кто дольше других пробыл в рабстве.
Флейт ван Гадена возвратился лишь к полудню. Посланник изложил пове-
ление своего господина: "Алжирский бей не может согласиться с ценой, за
которую ему предлагают выкупить одного из рейсов. Однако всемилостивей-
ший из повелителей готов пойти и на такую сделку, но лишь в том случае,
если гамбургский капитан воздаст ему полагающиеся почести, как надлежит
каждому, кто становится на якорь в алжирской гавани: то есть произведет
салют тринадцатью пушечными залпами".
Нетрудно было догадаться, в чем заключалась хитрость бея. Для того
чтобы стрелять из пушек, "Мерсвину" пришлось бы высвободиться из
"объятий" голландских кораблей, а до алжирской галеры, что маячила нев-
далеке, было рукой подать. На ней, правда, имелось всего шесть пушек:
четыре на баке и две на корме; по части артиллерии "Мерсвин" намного
превосходил ее. Но на галере находилось не менее сотни вооруженных до
зубов алжирцев, знавших толк в абордажном бою. Кроме того, гребная гале-
ра, в отличие от "Мерсвина", не зависела от капризов ветра. Более быст-
рая, верткая, она в любой момент могла пронзить борт гамбургского кораб-
ля своим острым тараном, торчавшим, словно рог.
Все это де Рюйтер успел обдумать мгновенно, и в голове его созрел
план ответного маневра.
- Капитан Карфангер безусловно исполнит желание бея и прикажет салю-
товать в его честь залпами бортовых орудий. Я же, как адмирал этой эс-
кадры, хотел бы лишь поставить бея в известность насчет того, что ко-
рабль капитана Карфангера с сегодняшнего полудня принят в ее состав и,
