ПРИНЕС СЕБЕ НА ЗАВТРАК
Несчастный Пиноккио еще не совсем проснулся и поэтому не заметил, что
его ноги сгорели. Услыхав голос отца, он без раздумий соскочил со стула,
чтобы отодвинуть дверной засов. Но после двух-трех нетвердых шагов упал
с размаху на пол. И при падении произвел такой грохот, словно мешок с
деревянными ложками, упавший с пятого этажа.
- Отвори! - крикнул Джеппетто с улицы.
- Отец, я не могу, - ответил, плача. Деревянный Человечек и стал ка-
таться по полу.
- Почему не можешь?
- Потому что кто-то сожрал мои ноги.
- А кто их сожрал?
- Кошка, - сказал Пиноккио.
Он как раз в эту минуту заметил, что кошка передними лапками теребит
две стружки.
- Открой, говорю тебе, - повторил Джеппетто, - а не то, как войду,
покажу тебе кошку!
- Но я вправду не могу стоять, поверьте мне. Ах, я несчастный, нес-
частный! Теперь я буду всю свою жизнь ползать на коленках!..
Джеппетто, предположив, что все эти вопли не более как очередная про-
делка Деревянного Человечка, решил положить ей конец, влез на стену и
проник в комнату через окно.
Он приготовился было, не откладывая в долгий ящик, проучить наглеца,
но, когда увидел своего Пиноккио, распростертого на полу и действительно
безногого, жалость охватила его. Он взял Пиноккио на руки, обнял его и
облобызал тысячу раз. По его щекам в это время катились крупные слезы, и
он сказал, всхлипывая:
- Мой Пиноккушка, как это ты ухитрился спалить себе ноги?
- Не знаю, отец. Но, клянусь вам, это была страшная ночь, которую я
никогда в жизни не забуду. Гремел гром, блистали молнии, а я так хотел
есть, и Говорящий Сверчок сказал мне: "Тебе будет плохо, и ты был злой и
заслужил это". И тогда я сказал: "Берегись, Сверчок!", и тогда он ска-
зал: "Ты Деревянный Человечек, и у тебя деревянная голова", и я бросил
деревянный молоток в него и убил его, но он сам виноват, так как я не
хотел его убить, потому что я поставил маленькую сковородку на раскален-
ные угли жаровни, но цыпленок выскочил и сказал: "До свидания... Пламен-
ный привет!" И голод все рос, и поэтому старик в ночном колпаке высунул-
ся в окно и сказал мне: "Становись под окно и подставь шляпу", и я с
бадьей воды на голове (разве попросить кусок хлеба - позор, а?) сразу же
вернулся домой, и, так как я все еще был ужасно голоден, я положил ноги
на жаровню, чтобы их высушить. И тогда вы вернулись, и я увидел, что они
сгорели, и ног у меня больше не стало, а голод все равно остался!
У-у-у-у!..
И бедный Пиноккио заплакал и завыл так громко, что было слышно за
пять километров.
Джеппетто, который из всей этой бредовой речи понял только одно, а
именно, что Деревянный Человечек погибает от голода, вытащил из кармана
три груши, подал их Пиноккио и сказал:
- Эти три груши, собственно говоря, мой завтрак, но я охотно отдаю их
тебе. Съешь их на здоровье.
- Если вы хотите, чтобы я их съел, то очистите их, пожалуйста.
- Очистить? - спросил Джеппетто, пораженный. - Я не предполагал, мой
мальчик, что ты так изнежен и привередлив. Нехорошо! На этом свете нужно
еще с детства привыкать есть все, что дают, так как неизвестно, что мо-
жет случиться. А случиться может всяко!
- Допускаю, что вы правы, - прервал его Пиноккио, - но нечищеных
фруктов я есть не стану. Я не выношу кожуры!
Добросердечный Джеппетто вытащил ножик, с истинно ангельским терпени-
ем очистил все три груши и положил кожуру на край стола.
Пиноккио, сожрав в два счета первую грушу, хотел было выбросить серд-
цевину, но Джеппетто придержал его за руку и сказал:
- Не бросай. На этом свете все может пригодиться.
- Неужели вы думаете, что я буду есть сердцевину?! - с ехидством змеи
произнес Деревянный Человечек.
- Кто знает! Все возможно, - возразил Джеппетто без раздражения.
Так или иначе, но все три сердцевины не полетели за окно, а были по-
ложены на край стола рядом с кожурой.
Пиноккио съел или, вернее, проглотил три груши, затем сладко зевнул и
сказал плачущим голосом:
- Я еще не наелся!
- Но, мой мальчик, у меня ничего больше нет.
- Неужели ничего?
- У меня остались вот только кожура и сердцевина от груш.
- Ну что ж, - сказал Пиноккио, - если ничего больше нет, я, пожалуй,
съем кусочек кожуры.
И он стал жевать. Сначала скривил губы, но затем в одно мгновение
уничтожил всю кожуру, а вслед за ней - сердцевину. Покончив с едой, он,
довольный, погладил себя по животу и весело сказал:
- Вот теперь я себя чувствую по-настоящему хорошо!
- Видишь, - заметил Джеппетто, - я был прав, когда сказал тебе, что
нельзя быть таким привередой! Мой милый, никогда нельзя знать, что с на-
ми случится на этом свете. А случиться может всяко...
8. ДЖЕППЕТТО МАСТЕРИТ ПИНОККИО ПАРУ НОВЫХ НОГ И ПРОДАЕТ СОБСТВЕННУЮ
КУРТКУ, ЧТОБЫ ПРИОБРЕСТИ ДЛЯ НЕГО БУКВАРЬ
Не успел Деревянный Человечек утихомирить свой голод, как уже начал
стонать и плакать: ему захотелось заполучить новые ноги.
Однако Джеппетто решил наказать его за проделки и полдня никак не от-
зывался на его плач и стоны. Наконец он сказал:
- С какой стати я буду делать тебе новые ноги? Не для того ли, чтобы
ты мог снова убежать из дому?
- Я обещаю вам, - сказал Деревянный Человечек, всхлипывая, что теперь
я буду хороший.
- Так говорят все дети, когда им хочется чтонибудь выпросить, - воз-
разил Джеппетто.
- Я обещаю пойти в школу и прилежно учиться.
- Все дети рассказывают такие сказки, когда им хочется что-нибудь
выпросить.
- Но я не такой, как все дети! Я гораздо лучше и всегда говорю прав-
ду. Я обещаю вам, отец, что я научусь ремеслу и буду утешением и подс-
порьем в вашей старости.
Джеппетто сделал сердитое лицо, но его глаза были полны слез, а серд-
це полно жалости при виде бедного Пиноккио в таком плачевном состоянии.
Поэтому он ничего больше не сказал, а взял инструмент, два кусочка хоро-
шо просушенного дерева и ревностно принялся за работу.
Менее чем через час ноги были готовы: две стройные, сухие, жилистые
ноги. Настоящий художник не мог бы сделать лучше.
Затем Джеппетто сказал Деревянному Человечку:
- Закрой глаза и спи!
И Пиноккио закрыл глаза и притворился спящим. И в то время, как он
притворялся спящим, Джеппетто развел в яичной скорлупе немного столярно-
го клея и аккуратно приклеил ему обе ноги, да так искусно, что нельзя
было разобрать, в каком месте они склеены.
Как только Деревянный Человечек почувствовал, что у него снова есть
ноги, он тут же вскочил со стола, где лежал до того, задрыгал ногами и
начал скакать и кувыркаться, словно обезумев от радости.
- В благодарность за все, что вы для меня сделали, - сказал Пиноккио,
обращаясь к своему отцу, - я хочу немедленно идти в школу.
- Прекрасно, мой мальчик!
- Но, для того чтобы я мог идти в школу, меня надо как-нибудь одеть.
Джеппетто, который был беден и не имел ни одного чентезимо в кармане,
смастерил для Пиноккио костюмчик из бумаги, пару ботинок из древесной
коры и колпак из хлебного мякиша.
Пиноккио сразу же побежал к миске с водой, чтобы посмотреться в нее
как в зеркало, и до того остался доволен своей внешностью, что восклик-
нул, гордый, как павлин:
- Я выгляжу, как настоящий синьор!
- Это правильно, - ответил Джеппетто, - но заметь себе: не красивая
одежда делает синьора, а чистая.
- Однако, - проговорил Деревянный Человечек, - я все еще не могу идти
в школу, так как мне не хватает одной вещи, причем самой главной.
- А именно?
- У меня нет букваря.
- Ты прав. Но как нам достать букварь?
- Это довольно просто: надо пойти и купить.
- А деньги?
- У меня их нет.
- У меня тоже, - возразил старик сокрушенно.
Даже Пиноккио, бывший до сих пор довольно легкомысленным парнем, при-
горюнился, ибо, когда горе является настоящим горем, оно понятно всем,
даже детям.
- Эх, была не была! - вдруг воскликнул Джеппетто и вскочил с места.
Затем он напялил на себя свою старую, порванную и всю перештопанную
бархатную куртку и быстро вышел из дому.
Вскоре он вернулся, держа в руках букварь для сына, но куртки на нем
уже не было.
Бедный старик вернулся в одной рубашке - а на улице шел снег.
- А куртка, отец?
- Я ее продал.
- Почему вы ее продали?
- Потому что мне жарко.
Пиноккио сразу же понял, в чем дело, и, не в силах сдержать свое буй-
ное доброе сердце, бросился к старику на шею и обцеловал ему все лицо.
9. ПИНОККИО ПРОДАЕТ БУКВАРЬ, ЧТОБЫ ПОГЛЯДЕТЬ НА КУКОЛЬНЫЙ ТЕАТР
Как только перестал идти снег, Пиноккио взял новый букварь под мышку
и пошел в школу. По дороге в его маленькой головке проносились тысячи
различных мыслишек, и в уме он строил тысячи воздушных замков, один пре-
краснее другого. Он говорил себе:
- Сегодня в школе я научусь читать, завтра - писать, а послезавтра -
считать. Потом я, при моей ловкости, заработаю много денег и на эти са-
молично заработанные деньги перво-наперво куплю красивую суконную куртку
своему отцу. Да что там суконную! Для него я раздобуду куртку целиком из
золота и серебра и с пуговицами из самоцветных камней. Добряк поистине
заслужил это, он ведь теперь бегает в одной рубашке, и все для того,
чтобы я имел книжки и мог учиться... В этакий холод! Есть жертвы, на ко-
торые способны только отцы!
В то время как он говорил так трогательно, ему послышались издали
звуки флейт и барабанов: "Тю-тю-тю, тю-тю-тю, бум-бум-бум! Бум!"
Он остановился и прислушался. Звуки доносились оттуда, где терялась
вдалеке длиннаяпредлинная дорога, которая вела к маленькой деревеньке на
берегу моря.
- Что это за музыка? Жаль, что мне нужно идти в школу, а то бы...
В одно мгновение у него все перевернулось в голове. Надо было решать:
школа или музыка.
- Сегодня я пойду к музыке, а завтра в школу. Школа никуда не убежит,
- решил наконец наш мошенник и пожал плечами.
Сказано - сделано. Он свернул на желанную дорогу и пустился по ней со
всех ног. Чем дальше он бежал, тем явственнее слышал звуки флейт и бара-
банов: "Тю-тю-тю, тю-тю-тю, бум-бум-бум! Бум!"
Вскоре он очутился на площади, переполненной народом, толпящимся пе-
ред большим деревянным балаганом с пестрым полотняным занавесом.
- Что это за балаган? - спросил Пиноккио у маленького деревенского
мальчика.
- Читай, что написано на афише, и ты узнаешь!
- Я бы это сделал с удовольствием, но как раз сегодня я не умею чи-
тать.
- Браво, осел! В таком случае, я тебе прочитаю. Так вот, на афише на-
писано огненно-красными буквами:
БОЛЬШОЙ КУКОЛЬНЫЙ ТЕАТР
- И давно уже началось представление?
- Оно как раз начинается.
- И сколько надо платить за вход?
- Четыре сольдо.
Пиноккио, пылавший от любопытства, позабыл про всякие приличия. Он
бесстыдно спросил у маленького мальчика:
- Не дашь ли ты мне до завтра четыре сольдо?
- Я бы это сделал с удовольствием, - ответил тот насмешливо, - но как
раз сегодня я не могу.
- За четыре сольдо я продам тебе свою курточку, - сказал Деревянный
Человечек.
- А зачем мне нужна курточка из пестрой бумаги? Стоит ей попасть под
дождь, и я ее больше не увижу.
- Может быть, ты купишь мои ботинки?
- Они очень хороши для растопки плиты.
- Что ты мне дашь за колпак?
- Это была бы удачная покупка! Колпак из хлебного мякиша! Мыши съедят
его у меня на голове.
Куда денешься? Пиноккио прикусил язык. Он хотел было сделать послед-
нее предложение, но ему не хватало мужества. Он колебался, медлил, вер-
телся туда-сюда. В конце концов он сказал:
- Дашь мне четыре сольдо за новый букварь?
- Я мальчик и не покупаю у других мальчиков, - ответил его маленький
собеседник, оказавшийся гораздо более рассудительным, чем Пиноккио.
- Беру букварь за четыре сольдо! - крикнул некий старьевщик, слышав-
ший весь разговор.
