Мне стало душно. Во дворе или на улице мне хватало
словарного запаса, а в милиции надо было его расширять.
- Что ж говорить, - помог Крендель. - Пять монахов сидят
и в лото играют...
- Стоп, - прервал его капитан. - Пусть он расскажет.
Я вспотел. Мне в голову не приходило, с чего начать
рассказ, не хватало ни слов, ни красок. Ну, в письменном виде
я бы кое-как изложил дело, а устно, при народе, не было сил. Я
и в школе-то всегда страдал, и учителя мучились со мною.
- У тебя что ж, язык присох? - спросил капитан. - Как
тебя звать?
- Юрка, - ответил Крендель.
- А тебя?
- Крендель.
- Хорошее имя, - неожиданно похвалил капитан. - Прямо
золотое. Кто ж такое придумал?
- Ребята, - ответил Крендель, зардевшись.
- Очень похоже, - сказал капитан. - А чего ты
действительно гнешься, как крендель? Распрямись.
Крендель расправил немного плечи, выпятил живот.
- Ну рассказывай, Крендель, как дело было.
- Голубей у нас украли, вот мы и приехали в Карманов.
- Где украли? Когда? - спросил капитан и достал записную
книжку.
Пока Крендель рассказывал, он что-то отмечал в ней
карандашиком. Вася Куролесов достал записную книжку, точно
такую же, как у капитана, но карандашик был у него покороче.
Старшина Тараканов записной книжки не достал, зато усы
его ни секунды не болтались без дела. Они то печально
обвисали, словно ветви плакучей ивы, то вдруг топорщились
иглами дикобраза, а через секунду обращались в веер, ласково
обмахивали собственный подбородок. К концу рассказа в них
вспыхнули радужные искры, и мне показалось, что это не усы, а
хвост райской птицы торчит из-под милицейского носа.
В общем, усы строили такие гримасы, что капитан решил
призвать их к порядку.
- Прекратите это! - строго сказал капитан. - Мешаете
слушать.
Старшина покраснел. Усы застенчиво опустились на плечи.
- Прошу подробней описать монахов.
- Чего ж тут описывать - все лысые. У одного - борода, у
другого - нос. А у остальных вообще лица не видно.
- Все сходится, - сказал капитан. - У остальных и
глядеть-то не на что. А борода - это бандит по кличке
"Барабан". С носом - старый вор Сопеля. Остальные - мелкая
сошка, Цыпочка и Жернов. Но самый опасный - это, конечно, Моня
Кожаный. Я и не знал, что он в "монахах".
Капитан снял телефонную трубку, пару раз крутанул диск и
ясно сказал:
- Оцепить сектор двести восемнадцать.
Операция
День между тем клонился к вечеру, такой же ясный,
весенний день, какой был и вчера. Из кармановских садов и
палисадников пахло черемухой.
Рынок опустел. Последние самые стойкие продавцы покидали
его. На площади, по углам которой стояли железные домики, не
было ни души. Капитанский мостик печально торчал посередине и
наводил на грустные размышления, потому что мостик без
капитана - это все равно что скворечня без скворца.
Мы лежали в лопухах неподалеку от той самой подворотни,
куда втаскивала нас рука старшины Тараканова. Редкозубый
заборчик отделял нас от площади. Рядом, под кустом смородины,
лежал Василий Куролесов. У него была сложная задача: с одной
стороны, он наблюдал за тиром, с другой - присматривал за
нами. Капитан Болдырев хотел было отпустить нас, но старшина
не согласился.
- Надо еще проверить, - сказал он, - может, они соврали
про монахов. Надо доверять, но проверять.
- Дядя Вась, - сказал потихоньку Крендель, - а кто они
такие, монахи-то эти?
- Бандиты. Из банды "черные монахи". Они недавно алмазы
украли.
- Где?
- В Карманове.
- Сколько же они украли?
- Мешок.
Куролесов достал из кармана часы-луковицу, щелкнул
крышкой, и в лопухах раздалась мелодия:
Я люблю тебя, жизнь,
И надеюсь, что это взаимно...
Мы переглянулись. Я сразу вспомнил последний выстрел
по-кармановски.
- Поняли теперь? - улыбнулся Вася.
- Еще бы, - ответил я.
- Что это с ним? - спросил Вася и поглядел на меня.
- А что? - не понял Крендель.
- Талдычит одно и то же: еще бы да еще бы. Слова
человеческого сказать не может.
- Разве? - сказал Крендель. - Я не замечал. Он вообще-то
разговаривает. Это он так, стесняется. Верно, Юрка?
- Еще бы, - буркнул я.
Куролесов приложил палец к губам и прислушался. Где-то
неподалеку заблеяла коза.
- Тсссс... Операция началась.
Мы приникли к щелям между штакетин, но начала операции
пока не увидели. У тира никого не было, и я подумал, что,
наверно, в том и смысл операции, что на площади ни души.
Вдруг из ворот вышли три человека.
Двое были в черных костюмах и белых рубашках с
ослепительными воротничками. Третий, в сером, шагал чуть
впереди.
Это был капитан Болдырев.
Мягкой, пружинистой, но в то же время смелой и
решительной походкой они направились к тиру "Волшебный
стрелок".
Дружно перепрыгнули лужу, взлетев над нею, как ласточки.
Капитан взбежал на крыльцо и решительно стукнул в дверь.
Дверь приоткрылась.
Капитан сунул руку в щель и, как репу, выдернул на улицу
Барабана. Тот полетел по ступенькам прямо в лапы черному
костюму. Костюм стремительно прохлопал его карманы, перебросил
напарнику, который ласково обнял бородача и кинул на середину
площади. Расставив рукава, Барабан, как планер, пролетел над
лужей, приземлился у капитанского мостика, и тут же из-под
мостика высунулась огромная рука, схватила Барабана за шиворот
и втащила под мостик.
Капитан сдул с рукава пылинку.
- Фууу... - вздохнул Вася и вытер пот со лба.
Капитан вошел в тир. Следом - оба в черном. Дверь
закрылась, и на ней неведомо откуда появилась табличка:
УЕХАЛ НА БАЗУ.
Прошла минута.
"Волшебный стрелок" спокойно стоял на месте. По его
внешнему виду никак нельзя было догадаться, что внутри
происходят какие-то события.
Прошла еще минута. И вдруг тир вздрогнул. Так всем телом
вздрагивает корова, которую укусил слепень.
Вздрогнув, тир на секунду затих, но тут же начал мелко
трястись, как будто точно под ним началось землетрясение. С
железных крыш и стен посыпалась ржавчина. Одна стена внезапно
стала надуваться, распухать наподобие флюса, крыша вытянулась
кверху, по ней побежали железные пузыри. Вдруг крыша опала,
стены втянулись внутрь и, пришибленный, тир похудел на глазах
и потихоньку-полегоньку пополз в сторону. Отполз на несколько
шагов, но тут же прыгнул назад, на старое место. Дверь со
стоном отворилась.
Мой миленький дружок,
Любезный пастушок... -
послышалось издали, и под звуки "Пастушка" на крыльцо вышел
черный костюм. В руке он держал синий наган.
- Выходи по одному! - приказал он.
В двери появился Кожаный. Глянул на заходящее солнце,
опустил голову.
За ним вышел Сопеля, и снова черный костюм. У этого в
руке был наган, крупный, как птица грач.
Запинаясь за порог, вышли на свет Цыпочка и Жернов.
Замыкал шествие капитан Болдырев. Его неожиданный серый костюм
радовал глаз. Так уж получилось, что все, кроме капитана, были
одеты в черное. Но тусклы и заляпаны пятнами были пиджаки
"монахов", а хорошо сшитые костюмы милиции имели глубокий
бархатный цвет.
Процессия, в которой было что-то торжественное,
потянулась через площадь. Опустив глаза, заложив руки за
спину, шагали "монахи". Только Кожаный поглядывал по сторонам.
И в этот момент появилась лошадь.
Ошибка старшины Тараканова
Впрочем, появляться она начала давно.
Как только Кожаный вышел на крыльцо - из ворот рынка
высунулась лошадиная морда, а когда в двери возник капитан
Болдырев, стал виден и лошадиный хвост, а за ним - телега, на
которой стояло пять молочных бидонов. Шестым в телеге был
возчик-молоковоз, схожий с бидоном, в кепке и телогрейке. По
лицу его было видно, что он времени даром на рынке не терял.
Пока молоко из бидонов переливалось в кувшины покупателей, сам
он наливался квасом.
Еле приоткрыв глаза, он лениво подергивая вожжи и чмокал
губами. Лошадь на чмоканье не обращала особого внимания и
неторопливо двигалась к "Волшебному стрелку". А навстречу -
процессия, возглавляемая человеком в черном.
Заприметив процессию, лошадь остановилась. С глубоким
подозрением оглядывала она приближающихся людей. Лошадь,
очевидно, была умна.
- Чмок, чмок, - сказал молоковоз. Он и не пытался
полностью раскрыть глаза и оглядеть препятствие на пути.
- Давай, давай, проезжай скорее! - послышался строгий
голос.
- Чего еще? Куда? Тебя не спросил! - грубо ответил
молоковоз, открыл глаза пошире, надеясь похамить, и тут увидел
человека с наганом в руке. Это зрелище настолько потрясло
возчика, что лицо его немедленно окрасилось в тона
простокваши.
- Проезжай, - повторил человек в черном, наганом указывая
направление пути.
Но молоковоз никак не мог сообразить, что же это такое,
как же так - наганом ему указывают. В голове его для нагана не
осталось места, все было занято квасом.
Зато у Кожаного в голове места было достаточно.
- Сопеля! За мной! - крикнул он, прыгнул в телегу и
вырвал вожжи из рук молоковоза.
Сопеля кинулся за ним, сшибая бидоны.
Двое в черном разом вскинули наганы и нажали курки.
Гром выстрелов должен был немедленно потрясти площадь, но
капитан крикнул:
- Не стрелять!
Тотчас пули, которые уж вылетели было из раскаленных
стволов, юркнули обратно и затаились в гильзах. Наганы нервно
икнули, как братья-близнецы.
- Нооо!!! Холерааа!!! - рявкнул Моня Кожаный и так дернул
вожжи, что лошадь прыгнула, махом влетела в лужу, подняв
из-под колес волну, которая и скрыла от нас происходящее.
Когда же волна рухнула обратно, лошадь была у капитанского
мостика. Так уж получалось, что этот диковинный помост никто
не мог сегодня обойти.
Как только телега сравнялась с ним - из-под мостика
вылетели сразу две руки. Одна схватила Сопелю, а вторая должна
была схватить, конечно, Кожаного. Должна была, но не схватила.
Вместо Мони схватила она одеревенелого молоковоза и вслед за
Сопелей втащила под мостик.
- Но! Холера! - рявкнул Кожаный.
Прыгая, как заяц-великан, лошадь неожиданно быстро
ускакала в переулок.
- Доставить задержанных! - негромко приказал капитан и
перепрыгнул лужу.
Тут же из-под мостика вылетела грозная рука и лихо взяла
под козырек.
- Лошадь надо было остановить, - недовольно сказал
капитан.
Рука покраснела от стыда и спряталась, а вместо нее
из-под мостика сам собой выкатился мотоцикл.
Капитан сел в коляску.
А за рулем никого не было, и я уж подумал, что в этот
день, полный неожиданностей, мотоцикл без водителя рванет за
Кожаным. Но тут на улице появился новый человек. В три прыжка
подлетел он к капитану, шепнул ему что-то на ухо, и тот махнул
рукой. Человек обернулся в нашу сторону. Это был Вася
Куролесов.
- Эгей! Голубятники! - крикнул он. - Валяйте домой!
Он прыгнул в седло, и мотоцикл ринулся в погоню.
Взгляд с капитанского мостика
Внезапный отъезд Куролесова произвел на нас сильное
впечатление.
- Как же так? - шептал Крендель. - Только что лежал в
смородине и вдруг...
Крендель напряженно глядел под смородиновый куст, под
которым даже трава не была примята. У травы был такой вид,
будто по ней никогда не ступала нога человека. Кармановская
