лезь, убери документы.
- Ну нет, кто я без документов? - упрямился Тибулл. - Я
всегда боролся за правду и сейчас буду бороться. Пускай
покажет.
Вокруг стал собираться банный народ. Голые короли
подымались со своих тронов, прислушивались к разговору.
- Какие в бане документы! - крикнул кто-то. - Кожа да
мочало!
- В бане все голые!
- У нас нос - паспорт!
- Нету документов, - сказал Кожаный, чувствуя поддержку.
- Они в брюках.
- Проверим, - неожиданно сказал Перегретый, подошел к
аптечному шкафчику и вытащил брюки.
Кожаный крякнул и бросился к нему, но Перегретый ловко
взмахнул простыней. Она распахнулась, накрыла Моню и
Перегретого и на глазах превратилась в белого медведя.
Медведь ворчал. Качаясь, постоял он на четырех лапах и
лениво лег на пол.
Банные короли охнули, вскочили на своих тронах, стараясь
через спинки разглядеть, что происходит. Тиберий и Тибулл
поджали ноги, завороженно глядя на белого медведя, который
ворочался на полу.
- Береги инвентарь! - крикнул Мочалыч, подбегая было к
медведю, но тот ринулся на пространщика, зацепил его и сшиб с
ног, а сам стукнулся задом в стену, затрещал и развалился на
две половины.
Из разорванной шкуры выскочили Моня и Перегретый. Но,
конечно, это был уже не Перегретый, и даже не Переодетый, а
просто Одетый с ног до головы.
В кепке и в костюме, в брюках, закатанных выше колен, у
стены стоял Василий Куролесов. В одной руке он держал веник, в
другой - черные хромовые брюки.
- Так ты еще в костюме! - взревел Кожаный.
- Нож! У него нож! - крикнул кто-то. - У него в венике
нож!
- Нож? - сказал Кожаный. - У тебя нож в венике?
- Да, нож у него! - снова крикнул розовый голый король. -
Вон блестит через веточки.
Кожаный отступил и вдруг схватил брюки, которые лежали в
кресле Тибулла, вспрыгнул на подоконник и махом вылетел за
окно.
Раздевальный зал влажно ахнул. Тибулл бросился за ним,
делая такие жесты, которые хотелось назвать хватательными
движениями.
Мы кинулись к окну, разом перегнулись через подоконник. Я
был уверен, что Кожаный лежит под окном с переломанными
ногами, но увидел другую картину.
Кожаный, оказывается, еще и не приземлялся. Он летел
вниз, но медленно, очень медленно. В первую секунду я даже
подумал, что его поддерживают в воздухе волны пара, которые
вываливали из окон первого этажа, но понял, что ошибаюсь.
Под окном бани стоял человек в соломенной шляпе, из-под
которой высовывались огромные рыжие усы. Он смотрел вверх и
пальцем подманивал приземляющегося Моню.
Кожаный брыкался в воздухе, изворачивался, размахивал
Тибулловыми брюками, стараясь улететь в сторону, но палец
неумолимо манил его к себе, и Моня Кожаный мягко приземлился,
наконец, прямо в руки старшины Тараканова.
Крушение надежд
К бане подъехал автофургон из города Карманова. Кожаный и
старшина Тараканов, обнявшись, взошли по лесенке внутрь его, и
фургон выкатился в переулок. Все тетеринские банные короли
выставились в окна, провожая его.
Да, тайнинская смесь Моне не помогла. Больше того, она
ему явно навредила. Раздирающий душу запах протянулся от
Карманова до Тетеринских бань, и собаки, которые случаем
попали на эту адскую тропу, начисто, конечно, потеряли чутье.
Зато Куролесов ни разу не сбился со следа. Вот только нос у
него немного распух.
- А это ерунда, - сказал Куролесов. - Помажу перловской
мазью, и как рукой снимет. В Перловке один старикан живет, так
он изобрел мазь против тайнинской смеси. Здорово помогает.
Куролесов достал из кармана узорчатый флакон синего
стекла и сунул в него мизинец. С глубоким уважением смотрели
мы, как Василий Куролесов мажет себе нос. А он мазал его
обстоятельно, со знанием дела. Нос куролесовский на глазах
приобретал прежние размеры.
- Дядя Вась, - сказал Крендель, очень робея, - а что у
вас в венике было?
- Ничего не было, - ответил Куролесов, широкими
заключительными мазками придавая носу законченный вид.
- Как же так! Я сам видел: что-то блестело.
- Это в глазах у тебя блестело. У тебя вообще какой-то
блеск в глазах ненормальный. Когда ты брюки схватил, глаза
твои просто ослепляли.
- Я хотел, чтоб Мочалыч милицию вызвал, - сказал Крендель
и скромно прищурился, чтоб хоть немного пригасить блеск.
- Ладно, не стесняйся, - сказал Куролесов. - Лучше блеск,
чем тусклота. А с брюками ты здорово придумал.
По Тетеринскому переулку мы вышли на Садовую, дошли до
метро, остановились рядом с продавщицей пирожков.
- У нас-то, в Карманове, пирожки покрупнее будут, -
сказал Куролесов, покупая всем по пирожку. - У нас одной
начинки столько, сколько весь этот пирожок. Да и начинка у нас
вкуснее. У нас лука больше кладут. И специй. А тут специй
мало.
- Сюда бы лаврового листа напихать, верно, дядя Вась? -
сказал Крендель, слегка заискивая. Он то прикрывал глаза, то
открывал их, чтоб не ослепить случайных прохожих.
- Как у вас-то дела, на голубятне? Следов на крыше не
нашли?
- Пуговицу нашли, - махнул рукой Крендель.
- Покажь.
Крендель вынул из кармана пуговицу и почтительно подал
ему. Куролесов повертел ее в руках.
- Совпадение, наверно, - задумчиво сказал он.
- Какое? - не понял Крендель.
- Да нет, это совпадение. Капитан одного типа ищет,
который ворует телевизоры. Жуткий телевор! Сопрет телевизор, а
на подоконник пуговицу кладет: то солдатскую, то матросскую.
Железнодорожных, правда, не было. Да и не может один человек
воровать и голубей и телевизоры.
- Почему?
- Сам подумай: голуби - и телевизоры. Очень уж разные
вещи. Не могут они ужиться в одном мозгу.
- А вдруг это такой мозг, в котором могут?
- Не думаю. Но... Ладно, возьму пуговицу, покажу
капитану.
Куролесов достал из кармана небольшую коробочку, вроде
школьного пенала, и сунул туда пуговицу. Изнутри пенал был
выложен черным бархатом, а на крышке было написано: "Для
вещественных доказательств".
- Приезжайте к нам, дядя Вась, - сказал Крендель.
- Постараюсь, - сказал Куролесов и добавил, протянув мне
руку: - Ну, а ты что молчишь? Хочешь, чтоб я приехал?
- Еще бы, - смутился я.
- Ну вот, молодец, - сказал Вася, хлопнув меня по спине.
- Давай, давай, разучивай новые слова.
Куролесов отошел два шага и вдруг быстро и неожиданно
смешался с толпой. Мы глядели ему вслед, но не видели никакого
следа, только взлетела над толпой какая-то рука, махнула
кому-то, но неизвестно, нам или не нам.
- Не хочу домой, - неожиданно сказал Крендель. - На
голубятню смотреть не могу.
В бане Крендель был молодцом и у метро, прощаясь с
Куролесовым, держался, как надо, и вдруг прямо на глазах скис.
Что ж поделаешь? Так бывает порой.
Порой приходится видеть человека, который куда-то бежит,
яростно звонит по телефону, требует билетов, пропусков,
ругается с продавцами, кипит и вдруг - скис. Никуда не бежит,
ничего не требует, смотрит блеклым взглядом на мутный мир и
видит плакат:
ХРАНИТЕ ДЕНЬГИ В СБЕРЕГАТЕЛЬНОЙ КАССЕ.
"Не могу, - думает он. - Не хочу смотреть и видеть все
это".
Тусклое висит над ним небо, и тупое солнце жалкими лучами
слабо освещает мелкий румянец на его невыпуклых щеках.
- Упадок сил, - говорит он сам себе. - Крушение надежд.
В шлепанцах на босу ногу сидит он в кресле, глядит
телевизор, нервно спит, скучно просыпается. Он может умереть,
потому что потерял надежду.
Мы с Кренделем тоже потеряли надежду, но умирать пока не
собирались.
Мы пошли потихоньку домой, к Зонточному переулку, а
надежда плелась где-то сзади, постояла у плаката "ХРАНИТЕ
ДЕНЬГИ", а скоро и вовсе отстала от нас.
Покупатель-разгильдяй
Между тем человек, в мозгу которого совмещались не
очень-то совместимые вещи, вышел из дома и направился к
трамвайной остановке.
"Странный все-таки у меня мозг, - думал он. - Сам не
пойму, как это в нем совмещаются голуби и телевизоры. Это,
конечно, мозг художника. С одной стороны, я люблю природу -
отсюда и голуби. Но с другой стороны, я же современный
человек, и вот вам пожалуйста - телевизоры. Удивительный мозг.
Двусторонний!"
Похититель улыбался, ласково гладил свою голову, в
которой заключался чудесный двусторонний мозг. У него было
хорошее настроение. Да и погодка, надо сказать, была сегодня
отличная.
На бульварах пахло тополиным клеем. По асфальту прыгали
воробьи цвета проселочной дороги. В небе летали голуби, и
Похититель любовался ими, весело похищая взглядом то одного,
то другого.
"Славная погодка, - думал он. - Самая погодка для сбыта
краденого. Хорошая, славная погодка. В такую погодку хочется
немножко любви".
У трамвайной остановки Похититель затормозил и оправил
висящий за спиной рюкзак, в котором был спрятан садок с
монахами. На остановке стояли пять милиционеров.
"Неважная примета, - подумал Похититель. - А не привел ли
Монька хвоста? Тайнинская смесь штука ненадежная, уж больно
воняет".
Сбоку придирчиво оглядел он милиционеров, незаметно
попытался заглянуть им в глаза. Но милиционеры глаза свои
прятали под козырьками, а когда подошел трамвай, дружно
вспрыгнули в него, осветив вагон пуговицами и значками.
Похититель подождал другого трамвая, на котором и
добрался до вокзала. По дороге он встретил не так уж много
милиционеров, человек десять, не больше. И на вокзале, и в
кармановской электричке они попадались редко, Похититель даже
подсчитал, сколько приходится на один вагон. Получилось -
полтора.
"Это еще можно жить", - думал Похититель.
На рынке в Карманове он вообще вздохнул свободно. Нигде,
куда ни кидал он взор, не было видно милиционера, только
рыночная толпа валила в ворота и вываливала из них. Слышался
пестрый базарный гул и равномерный, как морской прибой, шорох
подсолнечной шелухи под ногами.
У башни, на которой росла береза, Похититель наткнулся на
гражданина Никифорова. До этой минуты Похититель и гражданин
никогда в жизни не видели друг друга, и эта неожиданная
встреча поразила их.
"Какие у него бегающие глаза, - думал Похититель,
пристально глядя на гражданина. - Интересно, чем это он тут
промышляет? Ага, грабли продает, наверное, ворованные. Или нет
- рукоятки сам делает, а зубья ворует".
- Гражданин, - сказал гражданин Никифоров, - проходите,
не заслоняйте товар.
- Чего такое? - с яростью переспросил Похититель.
Неведомо по какой причине ему вдруг захотелось схватить грабли
и ударить гражданина изо всех сил.
Усилием воли Похититель подавил это желание, отошел в
сторону, достал из рюкзака садок с голубями. Но долго еще не
мог успокоиться, с ненавистью повторяя про себя:
"Товар ему, подлецу, не заслоняйте!"
Только через полчаса он немного успокоился, но тут же
заволновался по другому поводу: на голубей никто не обращал
внимания, а грабли расхватывали. Даже солидный седой
подполковник купил двое граблей, чем удивил Похитителя. Он
никак не мог сообразить, зачем подполковнику грабли.
"Огородничает понемногу", - решил Похититель и снова стал
шарить глазами по толпе, выискивая подходящего покупателя.
Рынок шевелился, бормотал и выкрикивал, топтался вокруг
голубей, но не замечал их.
"Голуби - отжившее явление, - убеждался Похититель. -
Садок с телевизорами им нужен".
Только после обеда явился покупатель. В вельветовой
