шуршание автомобильных шин. Вдруг под окном кто-то закричал:
- Держите его! Держите! Держите, товарищ милиционер!
Похититель вскочил с кровати и бросился к окну. На улице,
под окном, никого не было.
Почему-то захотелось пить. Он побрел на кухню, достал из
холодильника бутылку молока и, утоляя жажду, невольно подумал,
не переключиться ли на холодильники.
- Ведите его, ведите! - снова послышался голос с улицы. -
Ведите, товарищ милиционер.
Похититель снова подбежал к окну и опять никого не
увидел.
"Кого-то взяли", - подумал он, укладываясь в кровать.
Второй сон его начался ровно и гладко. Начался он с того,
что Похититель просто вышел из дому. Только прошел десяток
шагов, глядь - на углу милиционер. Стоит спокойно, смотрит в
сторону, но это как раз Похитителю и не понравилось. На всякий
случай он нырнул в подворотню и сразу увидел милиционера. Тот
качался на качелях и показывал издали блестящую пуговицу. Это
был уже намек.
Сердце Похитителя забилось, он прыгнул в сторону и
оказался в лесу. Здесь было тихо и спокойно, но это только так
казалось. На самом деле лес был набит милицией до отказа.
Милиционеры глядели из-под каждого куста, стояли под каждой
осиной, как подосиновики.
Выход был один - взлететь. Похититель взмахнул руками - и
полетел. Огромное облегчение почувствовал он, свежий воздух
омыл его измученное лицо, ворвался в грудь.
"Только не оглядывайся", - твердил себе на лету
Похититель, но оглянулся.
В сером, пасмурном небе ровным строем, журавлиным клином
летели за ним милиционеры. Впереди на мотоцикле летел вожак с
огромными погонами на плечах.
- Проснись! Проснись! - закричал сам себе Похититель и не
мог проснуться.
Да и никто в Москве в этот поздний час не мог уже
проснуться. Спал Крендель, спал жилец Николай Эхо, спал
Тимоха-голубятник и весь наш Зонточный переулок. Да что
Зонточный! В этот час спала вся Московская область, и с
кармановского мостика сквозь голубую дымку видно было, как
легко шевелится она во сне. Спящие города и деревни видны были
с кармановского мостика, болота, над которыми подымался
блеклый ночной туман, влажные от росы шоссейные дороги, на
которых не было ни души, ни машины.
Только где-то у станции Перловка шевелилась в кустах
маленькая, еле заметная фигурка. Это шел по следу Вася
Куролесов.
* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ВОСКРЕСЕНЬЕ *
Утро Похитителя
Милиционер, летящий на мотоцикле, догнал Похитителя,
ударил колесом по пяткам, сшиб, как голубя, на лету.
"Проснись!" - отчаянно закричал Похититель, рухнул на
землю и, наконец, проснулся.
Он лежал на полу в своей квартире. Телевизоры на тонких
ножках стояли над ним, в садке хлопали крыльями монахи.
- Дракончик! - вздрогнул Похититель.
Раздался звонок в дверь - и Похититель вздрогнул
вторично. Это ему не понравилось. Собрав волю в кулак, он
мысленно приказал себе больше не вздрагивать, отворил дверь и
все-таки, не удержавшись, снова вздрогнул.
За дверью стоял человек, с ног до головы забрызганный
грязью, из карманов кожаного его пальто торчала серая солома.
- Монька? - сказал Похититель. - Ты?
- Не узнал, что ли? - ворчливо ответил Моня Кожаный,
вытирая пот со лба. - Я к тебе от самого Карманова
пешкодралил. Капитан Болдырев всех накрыл. И Сопеля попал, и
Цыпочка.
- А Барабан?
- И Барабан погорел.
- А хвоста ты за собой не привел?
- Ты что! Я след посыпал тайнинской смесью.
- Чем?
- Тайнинской смесью, не слыхал, что ли? В Тайнинке один
старикан изобрел. Порошок против ищеек. Махорка, перец,
толченый чеснок да еще коровяк - медвежье ухо. У собаки не то
что чутье пропадает - нос начисто отваливается. Я тебе с
полстакана отсыплю, сам попробуешь.
Кожаный достал из кармана крокодилий портсигар, высыпал
на ладонь немного бурого порошка. Похититель хотел было
понюхать, но глаза его сразу превратились в недозрелые
черешни, а нос подпрыгнул и принялся плясать, отчаянно чихая.
Кожаный тем временем оглядывал квартиру.
- Все пустяками занимаешься? - сказал он, когда
Похититель отчихался.
- Как то есть?
- На ящики переключился?
- Какие ящики? - не понял Похититель. Он сегодня с самого
утра неважно соображал, да и тайнинская смесь его ошеломила.
- Вот эти, с дыркой.
- Голуби устарели, а телевизоры - современные штуки.
- Чепуха, - недовольно сказал Кожаный. - Детские игрушки.
А ты взрослый человек, тридцать семь стукнуло. Пора подумать о
чем-нибудь серьезном.
- Чем же телевизоры несерьезное дело?
- А чего в них серьезного? Ящики для огурцов.
- Ну все-таки четыре программы, передачи разные.
- Смотреть не на что, - сказал Моня и так раздраженно
махнул рукой, что Похититель переменил тему разговора.
- А я вот в Карманов собрался, - сказал он. - Голубей
надо загнать.
- Не монахов ли?
- А ты откуда знаешь?
- Вчера у нас на рынке два червяка монахов искали, я было
подумал, что они из нашей конторы.
- Один - переросток, а другой с космами?
- Точно.
- Похожи на моих клиентов. Значит, вчера они были в
Карманове, а сегодня на Птичий пойдут. Что ж, самое время
ехать в Карманов.
- Валяй, а я пока у тебя останусь. Помыться надо.
- Ничего не выйдет, - сказал Похититель. - Воду
отключили.
- Как же так?
- У нас это часто бывает. Все чего-то ремонтируют. Да ты
в баню иди. Воронцовские выходные. Иди в Тетеринские.
- Ладно врать-то, - сказал Моня, пристально взглянув на
Похитителя. - Связываться со мной не хочешь. Боишься.
- Да чего мне бояться! - возмутился Похититель. -
Отключили воду - и все дела.
Моня подошел к водопроводному крану и открыл его. Медный
кран забулькал, как тетерев, выдавив ржавую каплю.
- Мда, - сказал Моня, завинтил кран и, хлопнув Похитителя
по плечу, пошел к выходу.
Закрывши за ним дверь, Похититель облегченно вздохнул.
связываться с Кожаным Похититель действительно никак не хотел.
Моня Кожаный был опасный человек, а с опасными людьми
Похититель сроду не связывался.
"Зачем я буду связываться с опасными, - рассуждал он. - Я
уж лучше с неопасными свяжусь. Но, честно сказать, и с
неопасными связываться порой опасно. Сегодня он неопасный, а
завтра такой опасный станет - только держись. Лучше вообще ни
с кем не связываться".
Сквозь занавеску Похититель внимательно смотрел, как Моня
выходит из подъезда, переходит улицу, садится в трамвай.
"Не привел ли Кожаный хвоста?" - думал Похититель.
След на асфальте
Вяло, лениво подымался Крендель в это воскресное утро.
Спешить ему никуда не хотелось, да и спешить-то было некуда.
Нам явно некуда было спешить.
- А чего нам спешить, - сказал Крендель. - Нам спешить
некуда.
Я промолчал, и Крендель посмотрел на меня удивленно:
дескать, а ты что скажешь? Но мне и говорить ничего не
хотелось, я вынул из кармана табличку, на которой печатными
буквами было написано:
ЕЩЕ БЫ.
- Как это некуда спешить? - крикнула из кухни бабушка
Волк. - Вчера весь день проболтались неведомо где, а приборку
кто будет делать? Нет уж, сегодня я выходная, делайте
приборку, а я пойду во двор сидеть.
- Какую приборку, бабушка? - ответил Крендель. - Все
прибрано.
- Такую. Полы надо мыть. Хватит тебе, Крендель,
болтаться, все - монахи, монахи. Ребенка только портишь. Мойте
полы.
Крендель вздохнул, взял ведро, мне дал тряпку, и,
наверно, только через час мы кончили мыть полы, вышли во двор
и стали под американским кленом, под которым давно уж сидела
на лавочке бабушка Волк.
- Какие-то рожи, - говорила она. - Все время ходят
какие-то рожи. Позавчера голубей украли, сегодня, гляди, до
ценностей доберутся. До фамильного серебра.
- Какие рожи? - крикнул с третьего этажа дядя Сюва. - Про
каких рож вы говорите, бабушка?
- Про тех, которые к нам во двор ходят. Чего им здесь
надо? Кто их звал?
- Не знаю, сказал дядя Сюва. - Я никаких рож не видал.
- А я видала, - сказала Райка. - Это все небось к тому
Жильцу ходят. Жалко, что не о убрал голубей, а то мы бы его
живо отсюда выперли.
- Да ладно вам, - сказал дядя Сюва. - Ну, зашел человек в
гости, хочется же людям культурно отдохнуть.
- Знаю я эту культуру, - сказала из окна Райка.
А бабушка Волк добавила:
- Я бы к нам во двор по пропускам пускала.
- А Жилец-то этот, - продолжала Райка, - дурак дураком.
Перышки собирает. Верно Крендель говорит: надо из них подушку
сделать.
- Да чего ты к Жильцу привязалась? - сказала бабушка
Волк. - Паковалась бы лучше. Не сегодня-завтра дом снесут.
- Пускай все вокруг сносят - я одна останусь! - крикнула
тетя Паня со своего этажа. - Меня им сроду не снести!
- Ты, Паня, неправа, - рассудительно сказал дядя Сюва. -
Ты новому дорогу дать не хочешь. Где ж твоя сознательность?
- Знаю где, - ответила тетя Паня и, подумав, добавила: -
Где надо, там и есть.
- Не могу их слушать. Надоело, - сказал Крендель,
посмотрев на буфет, стоящий на крыше.
Одинокая ворона пересекла небо над Зонточным переулком.
Крендель потускнел. Вчерашние кармановские события
захватили его, отвлекли, а сегодня мы снова вернулись к
старому, покоробленному буфету, Два дня назад буфет казался
чудом, когда из него вылетали голуби, а сейчас стал никому не
нужной глупостью, хотелось сбросить его с крыши, расшибить
вдребезги.
- Не могу, - сказал Крендель. - Сердце разрывается.
Выведи меня на улицу.
Он навалился на меня, обнял за плечи, и я буквально вынес
его из ворот.
Залитый воскресным солнцем лежал перед нами Зонточный
переулок. Кто-то играл на аккордеоне. Над пустырем за Красным
домом подымался столб дыма. Там жгли овощные ящики.
Мы постояли у ворот, поглядели, как горят ящики, Крендель
ткнул пальцем в тротуар:
- Погляди-кось.
На асфальте был ясно виден отпечаток босой ноги. Это была
правая нога Кренделя. В прошлом году, когда здесь
ремонтировали тротуар, он разулся, отпечатал подошву на мягком
горячем асфальте, надеясь, что этот след останется на века.
- Обжегся тогда невероятно, - вспомнил он, присел на
корточки, поковырял след щепкой, проверяя, крепко ли тот сидит
на месте.
След сидел крепко, обтерся совсем немного, но Крендель
печально вздохнул:
- Вряд ли этот след останется на века. Дом снесут - будут
тротуар перекрывать. Да так ли уж важно оставлять свой след на
века? Если все начнут оставлять следы - плюнуть некуда будет.
Не глядя больше на свой след, Крендель побрел к
Воронцовке. Всем своим видом он показывал, что жизнь его
сложилась криво: и голубей-то украли, и след не останется на
века.
Только на Таганской площади он немного выпрямился,
поглядел по сторонам и вдруг изо всей силы толкнул меня в бок:
- Смотри!
Быстрым шагом, почти бегом прямо перед нами пересек
Таганскую площадь человек в кожаной кепке и замызганном
кожаном пальто.
Запахи Тетеринского переулка
Не заметив нас, да и не глядя особенно по сторонам, он
смешался с толпой которая вываливала из метро, и быстро пошел
вниз по Садовой.
- Узнаешь? Ты его узнаешь? Смотри же! Смотри! Узнаешь или
нет? Ведь это же Моня! Пойми, это - Кожаный! Что ж делать-то?
Что делать, по-моему, было ясно: бежать в Зонточный. А
то, что это был Кожаный, скрывающийся от милиции, нас не
