составленные из латунных колец, на которые можно навешивать
собачьи медали.
Для приманки покупателей он надел себе на шею лучший,
мельхиоровый ошейник, на котором было выгравировано:
ЧЕМПИОН ПОРОДЫ.
- А вот - грабли! - сказал кто-то позади нас.
Я оглянулся и вздрогнул.
Перед нами стоял гражданин Никифоров, а вокруг него будто
из-под земли вырастал лес граблей.
Гражданин Никифоров стукнул об землю граблями и сказал
мне прямо в глаза:
- И дед и отец мой были хлеборобами! Понял?
Чтение мыслей на небольшом расстоянии
Понять это было невозможно.
Казалось невероятным: откуда взялся гражданин Никифоров
на Кармановском рынке? Как, где, когда вчерашние грабли успели
размножиться?!
Крендель поголубел от изумления.
В голове его, как змеи, зашевелились подозрительные
мысли. Как же так, вчера бродил по нашему переулку, а сегодня
вдруг в Карманове. Получается какая-то странная связь. В чем
дело?
И гражданина Никифорова такая связь, как видно, изумила.
Вчера еще он видел нас в переулке, а сегодня вдруг - в
Карманове.
Крендель и гражданин застыли, глядя друг другу в глаза.
Вдруг над головой моей пронесся тревожный шквал,
шевельнул волосы и обрушился на гражданина Никифорова. Этот
шквал был не что иное, как мысли Кренделя.
"Что такое? Как же так? Вчера - в переулке, а сегодня - в
Карманове!" - стремительно мыслил Крендель.
Шквал был отброшен встречным ураганом.
"Как же так! - думал Никифоров. - Вчера - в переулке, а
сегодня - в Карманове!"
И тут над головой моей со свистом полетели самые разные
мысли - мысли Кренделя и гражданина Никифорова. Они
скрещивались, как шпаги.
"Вчера..." - думал Крендель.
"...в переулке..." - парировал Никифоров.
"А сегодня..." - думал Крендель.
"...в Карманове!" - мысленно кричал Никифоров.
"Грабли! Грабли! При чем здесь грабли?"
Некоторое время мысли Кренделя топтались на граблях, но
вдруг напали на новую жилу.
"Грабли - для отвода глаз! Он связан с Кожаным!"
"Слежка!" - в ту же секунду мелькнуло в голове
гражданина.
Несколько мгновений мысли Кренделя и гражданина бушевали
вовсю. Они вливались в мою голову, как мутные потоки в озеро.
"Грабли!" - гремело с одной стороны.
"Слежка!" - бурлило с другой.
Голова моя трещала от напора чужих мыслей. Но вот мне
немного полегчало - думы противников поуспокоились.
"Ерунда, - думал, наконец, Никифоров. - Откуда они знают?
Я чист, как голубь. Все - суета".
"Спокойно, Кренделюша, спокойно, - успокаивал себя
Крендель. - При чем здесь Кожаный? Надо понаблюдать".
Успокоившись, гражданин Никифоров решил оформить
кое-какие мысли словами.
- Вы что тут делаете? - спросил он.
- А вы?
- И дед и отец мой были хлеборобами! - пояснил гражданин
Никифоров. - А я грабли строю... для нужд сельского хозяйства.
- А мы так... - сказал Крендель. - Тоже для нужд...
интересуемся...
- Не мною ли? - намекнул гражданин.
- Да нет, мы для нужд... насчет парикмахерской...
- Насчет парикмахерской ничем помочь не могу, - твердо
сказал гражданин Никифоров. - Моя специальность - грабли...
Гражданочка, гражданочка! - закричал он, отворотясь. - Купите
грабельки! Сами согребают, сами разгребают. Преполезный
прибор!
- Что-то уж больно длинные, - сомневалась гражданочка,
приглядываясь к граблям. - И крепкие ли зубья?
- У этих граблей зубья крепче, чем у крокодила, - пояснял
Никифоров. - Изготовлены из лучших пород березовой древесины.
Хоть землю греби, хоть опавший лист.
Когда она отошла, Крендель спросил:
- А вы не знаете, как нам найти Кожаного?
- Да вон он стоит, - сказал Никифоров, отмахиваясь. - Вон
он стоит, Кожаный. В кожаном пальто.
Кожаный
Человек, на которого указывал Никифоров, стоял к нам
спиной. В этой слегка сутулой, длинной и узкой спине чудилось
что-то парикмахерское.
Над кожаными острыми плечами виднелась кожаная кожаная
кепка, а снизу, из-под пальто, торчали блестящие хромовые
брюки и ботинки бычьего цвета.
Крендель подошел к кожаной спине и, робея, кашлянул.
Спина хрустнула - человек обернулся. К моему изумлению,
он и спереди был затянут в кожу. Из распахнутого пальто
виднелся замшевый жилет, перепоясанный сыромятным ремешком.
Из-под жилета - кожаная майка.
- В чем дело? - спросил Кожаный. Голос его был скрипуч и
хрустящ.
- Мы насчет обстригания, - начал Крендель и растерялся. -
Не стригли ли вы... Мы из Москвы... Насчет стрижки-брижки...
Крендель махнул рукой, хотел пояснить, но не смог. В
Карманове он чувствовал себя неуютно. В Москве-то, да еще в
Зонточном, он бы сразу взял парикмахера за кожаные бока, а тут
потерял лицо и замямлил:
- Не приносили ли вам стричь... Бывает, что приносят...
Конечно, и в Москве обстригают, но...
- О какой стрижке идет речь? - надменно сказал Кожаный и
вынул из кармана руку в замшевой перчатке. В руке он держал
небольшой портсигар из крокодиловой кожи.
- Нам сказали, что вы обстригаете... - неуверенно пояснил
Крендель.
- Я - обстригаю?! Что за чушь?! Я и ножниц-то сроду в
руках не держал. Вот алмаз - пожалуйста. Режет любое стекло, в
какую хочешь сторону.
Он вытащил из портсигара небольшой предмет, похожий то ли
на молоточек, то ли на гриб опенок, с железной головой и
деревянной ножкой.
- Почем? - громко сказал кто-то за моей спиной.
Я оглянулся. За нами стоял Веснушчатый нос, тот самый,
что приставал в тамбуре с вопросами к Усачу в шляпе.
- Почем? - спрашивал Нос, наваливаясь мне на плечи и
разглядывая алмаз.
- Червонец.
- Даю пятерку.
- Пятерку за алмаз, который режет в любую сторону!
- Пятерка тоже деньги, - веско сказал Нос. - Ну ладно,
накину трешку.
- Накинь еще два рубля.
- Да скинь хоть рублишко.
- Нужен алмаз - бери, не нужен - вали, - сказал Кожаный,
покачал алмазом и сунул Веснушчатому носу под нос. Тот
наклонился, оценивая инструмент глазом, и почему-то понюхал
его.
- Ладно, - согласился он. - На деньги - давай сюда алмаз.
- То-то, - говорил Кожаный, пересчитывая деньги. - Три,
четыре... семь, восемь... а где еще рубль?
- Может, скинешь все-таки? - предложил Нос, укладывая
алмаз во внутренний карман.
- Я те скину! - рассвирепел Кожаный, хватая покупателя за
рукав и норовя добраться до внутреннего кармана. - Ребята,
держи его!
Крендель подскочил к покупателю справа, нажал в бок:
- Слышь, парень, не шути!
- Ладно, ладно, успокойся, - сказал Веснушчатый,
отталкивая Кренделя. - Обложили со всех сторон.
Он вынул из кармана рубль, отдал продавцу и исчез в
толпе.
Кожаный запахнул пальто и, даже не кивнув нам, пошел в
другую сторону.
Крендель потерянно глядел ему вслед. Да, в Карманове он
был не в своей тарелке. Его тарелкой был Зонточный, а здесь
все шло по-другому, даже воздух здесь был особый,
кармановский, пропахший пивом, подсолнечными семечками.
- Я, кажется, не то говорил. Надо было спросить про
монахов.
- Еще бы, - подтвердил я.
- А ты что ж молчал! - рассердился Крендель, схватил меня
за руку и потащил к выходу. - Ищи кожаную спину!
Мы побежали через рынок, и я крутил головой, но не видел
уже нигде кожаной спины. Да и вообще спин как-то не было
видно:
рынок то глядел исподлобья,
то поворачивался боком,
то показывал ухо,
золотой зуб,
кудрявую челку,
и только когда мы подбежали к выходу, рынок вдруг
повернулся спиной.
Выпуклой и вогнутой, черной и коричневой оказалась спина
Кармановского рынка, но ничего кожаного не было видно в ней.
Зато я заметил желтую бочку на колесах, а у бочки с
кружкой кваса в руке стоял Веснушчатый нос. Рядом - Усач в
соломенной шляпе. Он тоже держал в руках кружку, из которой
высовывалась белая папаха пены. Сунув усы в эту папаху, Усач
разглядывал алмаз-стеклорез, который держал в другой руке.
- Да вы понюхайте? - послышалось мне.
Обтерев усы рукавом, Усач приблизил алмаз к носу.
- Пахнет хлебом, - сказал он.
- Это квас пахнет хлебом, нюхайте внимательней.
- У тебя, Васька, нос как у собаки, - сказал Усач и,
отхлебнув кваса, снова понюхал алмаз.
Крендель дернул меня за рукав.
- Давай, давай, а то спину упустим! - крикнул он, и мы
проскочили в ворота, не в те, через которые входили на рынок,
а в другие, с противоположной стороны.
"Молоко" и "яблочко"
С другой стороны Кармановского рынка тоже, оказывается,
имелась площадь. Здесь, как видно, недавно была ярмарка.
Посреди площади торчало странное сооружение, похожее на
какой-то капитанский мостик. Рядом лежала на земле коричневая
лужа. По углам площади стояли железные домики без окон. Из-за
железных дверей на улицу доносились хлопающие звуки, будто
внутри кто-то заколачивал гвозди.
Мы подошли к железному домику, на котором висела
табличка:
ЯБЛОЧКО.
Крендель открыл дверь, и мы увидели длинный деревянный
барьер.
У барьера спиной к нам стояли несколько человек. Они
держали в руках духовые винтовки.
- Тир! - огорошенно шепнул Крендель, и тут же все
винтовки разом выстрелили.
- Тьфу, опять в незрелое, - раздраженно сказал один
стрелок, снял шляпу и вытер ею лоб.
На задней стенке висели четыре мишени. На каждой из них
было нарисовано огромное зеленое яблоко. Внутри этого
незрелого яблока заключалось другое - желтое. В середине
желтого - было оранжевое, а в самой сердцевине багровело
спелое яблочко, в которое и метились стрелки.
- А вам чего тут надо? - раздраженно сказал стрелок,
попадающий в незрелое, оборотясь к нам. - Это тир для
взрослых.
Он снова выстрелил, снял шляпу и сильно ударил ею о
прилавок:
- Опять в незрелое!
- Да ты сходи за молоком! - сказал патронщик, и все
стрелки ухмыльнулись.
Незрелый побагровел, бросил винтовку и выскочил на улицу.
С минуту метался он по площади и скрежетал зубами.
Как видно, неудачи в стрельбе сильно его огорчали.
Отдышавшись, стрелок подошел к соседнему домику, над дверью
которого висела вывеска:
МОЛОКО.
Мы нырнули за ним в приоткрытую дверь, и сразу обрушились
на нас звуки заколачиваемых гвоздей. Точно такой же барьер,
как и в "Яблочке", перегораживал комнату, но мишени за ним
висели другие - белые, будто облитые молоком. В центре каждой
из них чернел кружок размером с трехкопеечную монету. Попасть
в кружок было трудно. Дырки от пуль большею частью чернели в
"молоке".
Незрелый суетился у барьера, запихивал в ствол патроны и
торопливо стрелял.
- Давай! Давай! - подзадоривал патронщик. - Крой! Кроши!
- Вы что это ходите за мной! - закричал вдруг стрелок,
оборачиваясь к нам. - Сглазить хотите?! Не выйдет!
Он снова выстрелил и промазал. Это его потрясло.
Подпрыгнув на месте, он сдернул с головы шляпу, бросил на пол
и, как конь, растоптал ее.
Мы с Кренделем выскочили на улицу и, подгоняемые криками
и выстрелами, побежали через площадь к третьему железному
домику. Над дверью его красовалась самая большая вывеска, на
которой был нарисован усатый человек в шляпе с павлиньим
пером. Из усов его выливалась кривая надпись:
ВОЛШЕБНЫЙ СТРЕЛОК.
Отчего-то робея, мы заглянули в дверь и застыли на
пороге. Перед нами в кресле сидел Кожаный и горстями высыпал
