не успела его окрестить так как муж был против, и теперь у меня сердце
разрывается. Нескончаемая литания.
ГОСПОДЬ НАГРАДИЛ ТЕБЯ РЕДКОСТНЫМ ДАРОМ, ДЖОННИ.
ОСНОВАНИЕ: СЛИШКОМ ПРОТИВОРЕЧИВАЯ ФИГУРА, ЧТОБЫ БЫТЬ ХОРОШИМ
ПРЕПОДАВАТЕЛЕМ.
Внезапно им овладела ярость, и он стал лихорадочно выгребать из ящика
открытки и письма, роняя их на снег. Как и следовала ожидать, головная
боль начала сгущаться у висков, подобно двум черным тучам, которые иног-
да соединялись, замыкая мучительный обруч. По щекам текли слезы, засты-
вая на леденящем холоде прозрачными сосульками.
Он наклонился и стал поднимать оброненные конверты; на одном из них
черным карандашом было жирно выведено ДЖОНУ СМИТУ-ЭКС ТРАСЕНСУ.
Экс трасенс - это я. Руки у него затряслись, и он все выронил, вклю-
чая письмо Дейва. Оно спланировало, как опавший лист, и приземлилось
среди прочих писем, текстом вверх. Сквозь слезы Джонни разглядел горящий
факел - эмблему школы, а ниже девиз: УЧИТЬСЯ, ПОЗНАВАТЬ, УЧИТЬ.
- Задницу свою учите, мозгляки хреновые! - вырвалось у Джонни. Он
опустился на колени и начал собирать рассыпавшиеся письма, подгребая их
к себе варежками. Ныли обмороженные пальцы - напоминание о забрызганном
кровью с головы до ног стопроцентном светловолосом американце Фрэнке
Додде, въезжающем в вечность на крышке унитаза. Я ПРИЗНАЮСЬ.
Он собрал все письма, и тут до него донесся собственный голос, повто-
рявший снова и снова, как заезженная пластинка: "Доконаете вы меня, до-
конаете, оставьте меня в покое, вы меня доконаете, неужели не ясно?"
Он взял себя в руки. Нет, так нельзя. Жизнь не стоит на месте. Что бы
ни происходило, жизнь никогда не стоит на месте.
Джонни возвращался в дом, теряясь в догадках, чем он станет теперь
заниматься. Может, что-нибудь само собой подвернется? Как бы то ни было,
он последовал завету матери. Если господь возложил на него некую миссию,
то он ее выполнил. И разве так уж важно, что эта миссия превратила его в
камикадзе? Главное, он ее выполнил.
Он заплатил сполна.
Часть вторая
СМЕЮЩИЙСЯ ТИГР
ВОЗЛЕ бассейна под ярким июньским солнцем сидел в шезлонге юноша, вы-
тянув длинные загорелые ноги, выдававшие в нем футболиста, и медленно
читал по слогам:
- "Вне всяких сомнений, юный Денни Джу... Джунипер... юный Денни Джу-
нипер был мертв, и надо ду... надо думать, не много нашлось бы на свете
людей, которые бы сказали, что он не до... да... до..." Фу, черт, не мо-
гу.
- "Не много нашлось бы на свете людей, которые бы сказали, что он не-
достоин смерти", - закончил Джонни Смит. - Говоря проще, почти любой
согласился бы, что Денни получил по заслугам.
Он поймал на себе взгляд Чака, чье лицо, обычно приветливое, выражало
сейчас знакомую гамму чувств: удивление, досаду, смущение и некоторую
подавленность. Чак вздохнул и снова уткнулся в боевик Макса Брэнда.
- "...недостоин смерти. Однако я был сильно уяз... уязв..."
- Уязвлен, - помог Джонни.
- "Однако я был сильно уязвлен тем, что он погиб в тот самый момент,
когда мог одним подвигом искупить свои злоде... деяния. Разумеется, это
сразу отр... атр... отр..."
Чак закрыл книгу и улыбнулся Джонни ослепительной улыбкой.
- Может, хватит на сегодня, а? - Это была его коронная улыбка, кото-
рая наверняка опрокидывала навзничь болельщиц со всего Нью-Гэмпшира. -
Хотите искупаться? Хотите, по глазам вижу. Вы вон какой худющий - кожа
да кости, и то с вас, глядите, пот в три ручья.
Джонни пришлось согласиться, по крайней мере мысленно, что его и
вправду тянет искупаться. Начало лета юбилейного 1976 года выдалось нео-
бычно знойным и душным. Из-за противоположного крыла большого белого
особняка до них доносилось убаюкивающее жужжание машинки, которой вьет-
намец Нго Фат, садовник, подравнивал лужайку, прозванную Чаком "периной
под открытым небом". Этот звук вызывают желание выпить два стакана хо-
лодного лимонада и погрузиться в дрему.
- Пожалуйста, без иронии по поводу моей худобы, - сказал Джонни. - И
потом, мы только начали главу.
- Да, но перед этим мы уже две прочитали.
Подлизывается. Джонни вздохнул. В другое время он бы легко справился
с Чаком, но не сейчас. Сегодня мальчик отважно преодолел путь к тюрьме
Эмити - этой дорогой, сквозь засады, расставленные Джоном Шербурном,
пробился кровожадный Красный Ястреб, чтобы прикончить Денни Джунипера.
- Ну ладно, только дочитай страницу, - сказал Джонни. - Ты застрял на
слове "отравило". Смелее Чак, оно не кусается.
- Хороший вы все-таки человек! - Улыбка стала еще лучезарней. - И без
вопросов, идет?
- Посмотрим... может быть, один-два.
Чак нахмурился, но скорее для виду: он понимал, что добился послабле-
ния. Он снова открыл роман, на обложке которого был изображен супермен,
толкающий плечом дверь салуна, и медленно, запинаясь, до неузнаваемости
изменившимся голосом начал:
- "Разумеется, это сразу отр... отравило мне настроение. Однако еще
большее испытание ожидало меня у одр... одра бедного Тома Кейн... Кень-
она. Его подстрелили, и он удирал на глазах, когда я..."
- Умирал, - спокойно сказал Джонни. - Контекст, Чак. Вчитывайся в
контекст.
- Удирал на глазах, - хмыкнул Чак и продолжал: - "...И он умирал на
глазах, когда я по... по... когда я появился".
Джонни почувствовал жалость к Чаку, склонившемуся над дешевым издани-
ем романа "Быстрый как молния", над этим чтением, которое глотается зал-
пом, а между тем вот он, Чак, с трудом, чуть не по складам разбирает
непритязательную, совершенно однозначную прозу Макса Брэнда. Отцу Чака,
Роджеру Чатсворту принадлежало все прядильно-ткацкое дело в южном
Нью-Гэмпшире, а это было солидное дело. Ему также принадлежал шестнадца-
тикомнатный дом в Дареме с прислугой из пяти человек, включая Нго Фата,
посещавшего раз в неделю занятия в Портсмуте для получения американского
гражданства. Чатсворт ездил на подновленном "кадиллаке" модели 1957 года
с откидным верхом. Его супруга, обаятельная женщина сорока двух лет, ез-
дила на "мерседесе". У Чака был "корвет". Их семейное состояние исчисля-
лось почти пятью миллионами долларов.
Джонни часто приходило в голову, что господь, вдыхая жизнь в кусок
глины, вероятно, представлял себе в конечном счете семнадцатилетнего Ча-
ка. Парень был великолепно сложен. При росте шесть футов два дюйма он
весил сто девяносто фунтов, и все они ушли в мускулы. Лицо его, гладкое,
чистое, не отличалось, быть может, особой красотой, но поражали зеленые
глаза; Джонни знал только одного человека с такими же ярко-зелеными гла-
зами - Сару Хэзлит. В школе на Чака разве что не молились. Капитан бейс-
больной и футбольной команд, староста класса, а с будущей осени - еще и
председатель ученического совета. И, что удивительно, все это ничуть не
вскружило ему голову. По выражению Герберта Смита, приезжавшего однажды
посмотреть, как подвигаются у сына дела на новом поприще, Чак был "стоя-
щий парень". Выше похвалы в лексиконе Герберта не существовало. Следова-
ло добавить, что этот стоящий парень когданибудь сильно разбогатеет.
А сейчас он обречено склонился над книжкой, и словно снайпер, сидящий
один-одинешенек в засаде, выстреливал слово за словом. Он превращал зах-
ватывающий и стремительный рассказ Макса Брэнда о странствиях "быстрого
как молния" Джона Шербурна и его стычках с Красным Ястребом, этим раз-
бойником из племени команчей, в нечто столь же романтическое, как рекла-
ма полупроводников или радиодеталей.
И все же Чак не был глуп. Он успевал по математике, у него были цеп-
кая память и хорошие руки. Однако он с огромным трудом усваивал печатное
слово. Говорить он мог свободно и знал в теории фонетику, а вот на прак-
тике... Иногда какая-то фраза выходила у него вполне гладко, без единой
ошибки, но просьба пересказать прочитанное ставило его в тупик. У Чатс-
вортастаршего возникли опасения, что его сын дислексик, но Джонни думал
иначе; он еще не встречал ребенка, страдающего дислексией, хотя многие
родители ухватились за это словечко, думая объяснить или оправдать этим
косноязычное чтение своих детей. У Чака, судя по всему, была разновид-
ность более общего заболевания - обычной и весьма распространенной ри-
дингфобии.
Учителям понадобилось пять лет, чтобы прийти к такому выводу, родите-
ли же - да и сам Чак - забеспокоились всерьез лишь сейчас, когда под уг-
розой оказалась спортивная карьера. И это еще не самое страшное. Зимой
Чаку предстояло пройти тестирование, чтобы с осени семьдесят седьмого
учиться в колледже. С математикой-то он справится, а вот дальше... Если
бы ему прочли вслух все вопросы, тогда бы он, конечно, мог рассчитывать
на средний, а то и приличный общий балл. Пятьсот очков запросто. Но не
приведешь же с собой чтеца на экзамены, даже если твой отец большая шиш-
ка в деловом мире Ныо-Гэмпшира!
- Я увидел др... другого человека. Он знал, что его ожидает, но дер-
жался совершенно нав... навоз... невозмутимо. Он ничего не просил, ни о
чем не сожалел. Все страхи и без... беспокойство, одол... одал... одоле-
вавшие его с той поры, как он стол... стал... столкнулся... столкнулся с
неизвестностью..."
Прочитав в "Мэн таймc" объявление, что требуется репетитор, Джонни
предложил свои услуги, хотя и без особой надежды. Он переехал в Киттери
в середине февраля с единственной целью сбежать из Паунала, сбежать от
ежедневной корреспонденции - от нее уже ломился почтовый ящик, - от га-
зетчиков, зачастивших в последнее время, от истеричек с затравленным
взглядом - они решали "заглянуть к нему на минуточку", раз уж "случайно
оказались в этих краях" (у одной из таких случайно оказавшихся в этих
краях номер на машине был мэрилендский, у другой, приехавшей на старень-
ком, выдохшемся "форде", - аризонский), от рук, которые тянулись, чтобы
прикоснуться к нему...
В Киттери он впервые осознал, что безликое имя Джон Смит имеет свои
преимущества. На третий день он нанялся поваром в закусочную, призвав на
помощь опыт, приобретенный в летних кафе и в лагере бойскаутов на Рейн-
джлейских озерах, где он подрабатывал один сезон. Владелица закусочной,
сухая как палка женщина по имени Руби Пеллетье, прочитала его послужной
список и сказала:
- Уж больно ты, пострел, образованный, чтобы мясо крошить.
- Ваша правда, - сказал Джонни. - На бирже труда я весь курс наук
прошел.
Руби Пеллетье уперла руки в тощие бока и, запрокинув голову, разрази-
лась лающим смехом.
- А ты управишься, если в два часа ночи заявится целая орава и потре-
бует яичницу с беконом, сосиски, французские тосты и пирожки?
- Пожалуй, - сказал Джонни.
- Пожалуй, ни хренышка ты не понимаешь, о чем тебе толкуют, - сказала
Руби, - ну уж ладно, грамотей, валяй. Только принеси мне сначала справ-
ку, чтобы у меня не было неприятностей с охраной здоровья. И можешь сра-
зу приступать.
Так он и сделал, и после двух суматошных недель (даже обжег правую
руку, когда в запарке плюхнул ковшик в кипящее масло) он укротил работу,
а не она его. Прочитав объявление Чатсворта, Джонни написал по указанно-
му адресу. В письме он коротко рассказал о себе, особо отметив, что про-
шел курс "Выработка навыков чтения".
В последних числах апреля, когда ей проработал в закусочной два меся-
ца, пришло письмо от Роджера Чатсворта с предложением приехать пятого
мая для беседы. Джонни договорился об отгуле и прекрасным весенним днем
в назначенный час сидел с запотевшим стаканом пепси-колы в кабинете
Чатсворта и слушал рассказ Роджера о том, как трудно дается его сыну
чтение.
- По-вашему, это дислексия? - спросил Роджер.
- Нет. Я думаю, обычная ридингфобия.
Чатсворта слегка передернуло.
- Синдром Джексона?
Джонни был поражен. Еще бы! Девять лет назад Майкл Кэри Джексон, спе-
