стена. Обычная серая стена. Красно-белая пачка. Обычная красно-белая
пачка. Он переложил пачку в другую руку, потом зажал ее в обеих ладонях.
Он ждал, ждал хоть какого-нибудь видения. Ничего. Он продолжал сжимать
пачку, надеясь на чудо, словно забыв, что если образы возникают, то воз-
никают тотчас же.
Наконец Джонни возвратил пачку.
- Увы, - сказал он.
- Не вышло?
- Нет.
Раздался громкий стук в дверь, и показалась голова Роско Фишера. Он
выглядел сконфуженным.
- Джордж, мы с Фрэнком идем по домам. Не знаю даже, как это я выру-
бился.
- Надеюсь, в патрульной машине с тобой этого не случится, сказал Бан-
нерман. - Передай привет Дине.
- Обязательно.
Фишер бросил взгляд на Джонни и прикрыл дверь.
- Ну что ж, - сказал Баннерман. - Во всяком случае, попробовали. Я
отвезу вас...
- Я бы хотел осмотреть парк, - перебил его Джонни.
- Бессмысленно. Там снегу по колено.
- Но вы сможете найти то место?
- Еще бы. Но что это нам даст?
- Не знаю. И все же давайте сходим.
- За нами увяжутся газетчики. Как дважды два четыре.
- Вы говорили, что есть задняя дверь.
- Есть. Аварийный выход. Проникнуть через него в здание можно, но ес-
ли выбираться этим путем, сработает сигнализация. Джонни присвистнул.
- Что же, пусть увязываются.
Несколько секунд Баннерман испытующе смотрел на него и наконец кив-
нул.
- Идемте.
Как только они вышли из кабинета, репортеры вскочили с мест и окружи-
ли их. Джонни вдруг вспомнилась ветхая конура в Дареме, где чудаковая
старуха держала своих колли. Если кто шел мимо с удочкой, собаки выбега-
ли навстречу и нагоняли страху. Они даже и не кусались, просто хватали
за ноги.
- Вы знаете, Джонни, кто это?
- Есть идеи?
- Как насчет биотоков, мистер Смит?
- Это вам, шериф, пришла мысль пригласить экстрасенса?
- Шериф Баннерман, об этом знают полиция штата и генеральный проку-
рор?
- Джонни, вы надеетесь раскрыть это дело?
- Шериф, вы его уже оформили своим помощником?
На ходу застегивая куртку, Баннерман медленно, но решительно
пробивал себе дорогу.
- Мне нечего пока сказать. Нечего.
Джонни отмалчивался.
Пока репортеры толпились в вестибюле, Джонни с Баннерманом спустились
по заснеженным ступенькам. Они обошли машину шерифа и начали переходить
улицу; тут кто-то из репортеров сообразил, что они направляются в го-
родской парк. Несколько человек бросились обратно за верхней одеждой.
Те, кто был уже в пальто, гурьбой, галдя, как школьники, скатились вниз
по лестнице.
В снежной мгле мелькали огни. Ветер с воем швырял им в лицо хлопья
снега.
- Ни черта вы здесь не разглядите, - сказал Баннерман. - Вы... тьфу,
пропасть! - Репортер в толстой шубе и нелепом берете налетел на него и
едва не сшиб с ног.
- Извините, шериф, - пробормотал он, - забыл галоши. А тут скользко.
Впереди из темноты выплыла желтая нейлоновая веревка, протянутая над
землей. На веревке раскачивалась табличка с надписью: ПОЛИЦЕЙСКОЕ РАСС-
ЛЕДОВАНИЕ.
- Голову вы тоже забыли, - сказал Баннерман. - А ну-ка, осадите все
назад! Назад, кому говорю!
- Парк - общественная собственность, шериф - крикнул кто-то из газет-
чиков.
- Пусть так, но здесь ведется расследование. Так что стойте лучше за
ограждением, не то вам придется провести ночь в кутузке.
Он посветил фонариком, а затем приподнял веревку, чтобы Джонни мог
пройти. Они двинулись вниз по склону к заваленным снегом скамейкам. По-
зади сгрудились репортеры, светя фонариками, так что Джонни и Джордж
Баннерман шли как бы в полосе тусклого света.
- Снег прямо в глаза, - сказал Баннерман.
- Все равно пока не на что смотреть, - отозвался Джонни.
- П о к а не на что. Я уже говорил Фрэнку, чтобы он снял веревку.
Хорошо, у него до этого руки не дошли. Хотите подойти к эстраде?
- Потом. Покажите, где валялись окурки.
Они прошли еще немного, и Баннерман остановился.
- Здесь, - сказал он и осветил выпиравшую снежным горбом скамейку.
Джонни снял перчатки, сунул их в карманы пальто и, опустившись на ко-
лени, начал сметать снег с сиденья. Баннермана вновь поразило его лицо -
изможденное, бледное. Сейчас он напоминал истового богомольца.
Руки у Джонни озябли, почти онемели. Снег под ладонями таял. Наконец
он добрался до выщербленной, рассохшейся древесины. И все вдруг предста-
вилось ему отчетливо, будто сквозь увеличительное стекло. Когда-то ска-
мейка была зеленого цвета, но со временем краска облупилась и стерлась.
Два ржавых стальных болта скрепляли сиденье со спинкой.
Он сжал сиденье обеими руками, и тут на него нахлынуло что-то необъ-
яснимое - никогда прежде это не ощущалось столь остро, и лишь еще раз с
ним случится подобное. Изо всех сил он сжимал скамейку и, наморщив лоб,
неотрывно смотрел на нее. Это была...
(ЛЕТНЯЯ СКАМЕЙКА)
Сколько сотен людей сидело на ней, слушая "Боже, храни Америку",
"Звезды и полосы" ("НЕ ОБИЖАЙ СВОИХ ДРУЗЕЙ С ПЕРЕПОНЧАТЫМИ ЛАПКАМИ... У
ЭТОЙ УТКИ НАВЕРНЯКА ЕСТЬ ДЕ-ЕЕ-ТОЧКИ...") или боевой марш в исполнении
каслрокских "Пантер"? Зеленая листва, легкая осенняя дымка - она будит
воспоминания о летящей мякине, о людях, орудующих вилами в тусклых су-
мерках. Буханье большого барабана. Мягкое звучание золоченых труб и
тромбонов. Школьники-оркестранты в униформе...
(У ЭТОЙ УТКИ... НАВЕРНЯКА... ЕСТЬ ДЕТОЧКИ...)
Сидит беззаботная публика, слушает, аплодирует, в руках у всех прог-
раммки, изготовленные в художественной мастерской местной школы.
В то утро здесь сидел убийца. Джонни о с я з а л е г о.
На сером небе, предвещающем снег, вырисовываются черные ветви
деревьев, похожие на руки. Я (он) сижу здесь, дымлю сигаретой, жду, мне
хорошо, как будто я (он) могу перемахнуть через высочайшую крышу мира и
мягко приземлиться на обе ноги. Мурлычу песенку. Что-то из репертуара
"Роллинг-стоунз". Не могу понять, но совершенно ясно, что все... что
все...?
Отлично. ВСЕ ОТЛИЧНО, КРУГОМ ВСЕ СЕРОЕ, ВОТ-ВОТ ПОЙДЕТ СНЕГ, И Я...
- Хитрый, - пробормотал Джонни. - Я очень хитрый.
Баннерман наклонился к нему, силясь разобрать слова сквозь завывания
ветра.
- Хитрый, - повторил Джонни. Он поднял глаза на шерифа, и тот неволь-
но попятился. Взгляд у Джонни был холодный и какой-то жесткий. Темные
волосы взлетели, открывая побелевшее лицо, ветер со стоном уносился в
ночное небо. Руки Джонни, казалось, были приварены к скамейке.
- Я ДЬЯВОЛЬСКИ ХИТРЫЙ, - отчетливо сказал он. На губах его появилась
торжествующая улыбка. Глаза смотрели сквозь Баннермана. И Баннерман по-
верил. Такое нельзя сыграть или подстроить. Но самое страшное... Джонни
напоминал ему кого-то. Улыбка... интонации... Джонни Смит исчез, остался
один силуэт. За ничего не выражающими чертами стояло совсем близко дру-
гое лицо. Лицо убийцы.
Лицо человека, которого Баннерман з н а л.
- Ни за что не поймаете. Всех перехитрю. - У Джонни вырвался смешок,
самодовольный, издевательский. - Я всякий раз надеваю его, и как они ни
царапайся... и ни кусайся... ничего не останется... а все потому, что я
очень хитрый! - Его голос сорвался на торжествующий диковатый визг, ко-
торый мог поспорить с ветром, и Баннерман отступил на шаг. По спине его
пробежал озноб.
ХВАТИТ, говорил он про себя. ХВАТИТ, СЛЫШИШЬ?
Джонни перегнулся через скамейку.
(СНЕГ. ТИХИЙ, БЕЗОТВЕТНЫЙ СНЕГ...)
(ОНА ЗАЩЕМИЛА МНЕ ЭТО МЕСТО ПРИЩЕПКОЙ, ЧТОБЫ Я ЗНАЛ. ЗНАЛ, КАК БЫВА-
ЕТ, КОГДА ЗАРАЗИШЬСЯ. ОТ КАКОЙ-НИБУДЬ ДЕВКИ. ПОТОМУ ЧТО ВСЕ ОНИ ГРЯЗНЫЕ
ПОТАСКУХИ, И ИХ НАДО ОСТАНОВИТЬ, СЛЫШИШЬ, ОСТАНОВИТЬ, СЛЫШИШЬ, ОСТАНО-
ВИТЬ, ОСТАНОВИ ИХ, ОСТАНОВИ, ОСТАНОВИ - О БОЖЕ, ЭТОТ СТОП-ЗНАК!..)
Сейчас он ребенок. Он идет в школу по тихому, безответному снегу. И
вдруг из клубящейся белизны вырастает человек, ужасный человек, ужасный
черный ухмыляющийся человек, с глазами, сверкающими как две монеты, одна
его рука в перчатке, а в руке красный СТОП-ЗНАК... Он!.. Это он!.. Это
он!
(БОЖЕ, БОЖЕНЬКА... СПАСИ МЕНЯ ОТ НЕГО... МАМОЧКА, СПАСИ-ИИ-И МЕНЯ ОТ
НЕГО...)
Джонни вскрикнул и рухнул рядом со скамейкой, прижимая ладони к ще-
кам. Перепуганный насмерть Баннерман присел возле него на корточки. Ре-
портеры за ограждением зашумели, задвигались.
- Джонни! Довольно! Слышите, Джонни...
- Хитрый, - пробормотал Джонни. Он поднял на Баннермане глаза, в ко-
торых читались боль и страх. Мысленно он еще видел эту черную фигуру с
блестящими глазами-монетами, вырастающую из снежной круговерти. Он чувс-
твовал тупую боль в паху от прищепки, которой мать мучила убийцу в детс-
тве. Нет, тогда он еще не был ни убийцей, ни животным, не был ни соплей,
ни кучей дерьма, как однажды обозвал его Баннерман, он был просто обезу-
мевшим от страха мальчишкой с прищепкой на... на...
- Помогите мне встать, - пробормотал Джонни.
Баннерман помог ему подняться.
- Теперь эстрада, - сказал Джонни.
- Не стоит. Нам лучше вернуться.
Джонни высвободился из его руки и как слепой двинулся, пошатываясь,
по направлению к эстраде - она огромной круглой тенью маячила впереди,
как склеп. Баннерман догнал Джонни.
- Кто он? Вы знаете кто?
- Под ногтями у жертв не обнаружено кожной ткани, потому что на нем
был плащ, - сказал Джонни, с трудом переводя дыхание. - Плащ с капюшо-
ном. Скользкий прорезиненный плащ. Посмотрите донесения. Посмотрите до-
несения, и вы увидите. В те дни шел дождь или снег. Да, они царапали его
ногтями. И сопротивлялись. Еще как. Но пальцы у них соскальзывали.
- Кто он, Джонни? Кто?
- Не знаю. Но узнаю.
Он споткнулся о ступеньку лестницы, которая вела на эстраду, потерял
равновесие и наверняка упал бы, не подхвати его Баннерман под руки. Они
стояли на помосте. Благодаря конической крыше снега здесь почти не было,
только слегка припорошило. Баннерман посветил фонариком, а Джонни опус-
тился на четвереньки и медленно пополз вперед. Руки у него сделались
багровыми. Они казались Баннерману похожими на сырое мясо.
Внезапно Джонни остановился и замер, точно собака, взявшая след.
- Здесь, - пробормотал он. - Он сделал это здесь.
И вдруг нахлынуло: лица, ощущения, фактура вещей. Нарастающее
возбуждение, вдвойне острое оттого, что могут увидеть. Девочка
извивается, пытается кричать. Он закрывает ей рот рукой в перчатке.
Чудовищное возбуждение. ГДЕ ВАМ ПОЙМАТЬ МЕНЯ - Я ЧЕЛОВЕК-НЕВИДИМКА. НУ
КАК, МАМОЧКА, ЭТА ГРЯЗЬ СОЙДЕТ ДЛЯ ТЕБЯ?
(Треск разрываемой одежды. Что-то теплое, мокрое. Кровь? Семенная
жидкость? Моча?)
Джонни дрожал всем телом. Волосы закрыли глаза. ЕГО ЛИЦО. СВЕДЕННОЕ
СУДОРОГОЙ ЛИЦО, В ОБРАМЛЕНИИ КАПЮШОНА... ЕГО (МОИ) РУКИ СОЕДИНЯЮТСЯ В
МОМЕНТ ОРГАЗМА НА ШЕЕ ЖЕРТВЫ И СЖИМАЮТ... СЖИМАЮТ... СЖИМАЮТ...
Видение стало ослабевать, и сила ушла из рук. Он упал ничком и расп-
ростерся на сцене, сотрясаясь от рыданий. Баннерман тронул его за плечо,
Джонни вскрикнул и рванулся в сторону с перекошенным от страха лицом. Но
мало-помалу напряжение спадало. Он ткнулся головой в низкую балюстраду и
закрыл глаза. По телу пробегали судороги, как это бывает у гончих. На
пальто и брюки налип снег.
- Я знаю, кто это сделал, - сказал он.
Через пятнадцать минут Джонни сидел в кабинете Баннермана, раздевшись
до белья и вплотную придвинувшись к портативному обогревателю. Он был
по-прежнему весь какой-то озябший и жалкий, но дрожь прекратилась.
- Может, все-таки выпьете кофе?
Джонни покачал головой.
- Организм не принимает.
- Послушайте, - Баннерман сел на стул, - вы в самом деле что-то узна-
ли.
- Я знаю, кто их убил. Все равно рано или поздно поймали бы его.
Просто он ближе, чем вы ищете. Вы даже видели его в этом плаще, таком
блестящем, наглухо застегнутом. Он по утрам пропускает детей через доро-
гу. Он поднимает стоп-знак, чтобы дети могли перейти улицу.
