рила, соглашайся, не дай ей... умереть с мыслью, что все было напрасно.
- Конечно. - Он помолчал. - Ты со мной?
- Не сейчас. Попозже.
Джонни кивнул и пошел по коридору. Свет на ночь был притушен. Сейчас
то короткое мгновение в мягкой теплой ночи казалось ему невообразимо да-
леким, зато кошмарный сон в машине, наоборот, приблизился.
Палата 35. Вера Элен Смит - сообщала маленькая карточка на двери.
Знал ли он, что ее второе имя - Элен? Должен был бы, но знал ли? Он уже
не мог вспомнить. Зато в памяти всплывало другое: как однажды в солнеч-
ный день на пляже Оулд Орчард она, улыбающаяся и веселая, принесла ему
брикет мороженого, завернутый в носовой платок. Вспомнилось также, как
они с матерью и отцом играли в карты на спички - позже, обуреваемая ре-
лигиозными чувствами, она запретила карты в доме, даже криббидж. Джонни
вспомнил и день, когда его ужалила пчела, и он, истошно вопя, прибежал к
ней, а она поцеловала распухшее место, вытащила жало пинцетом и наложила
на ранку тряпочку, смоченную в питьевой соде.
Он толкнул дверь и вошел. Мать бесформенной грудой лежала на кровати,
и Джонни подумал: ВОТ ТАК И Я ЛЕЖАЛ. Сестра считала пульс; услышав скрип
двери, она повернулась, и тусклый коридорный свет скользнул по стеклам
ее очков.
- Вы - сын миссис Смит?
- Да.
- Джонни? - Голос был сухой и бесстрастный, в нем шелестела смерть,
как шелестят камешки в пустой тыкве. От этого голоса - господи, спаси и
помилуй! - у Джонни побежали мурашки по телу. Он подошел ближе. Левая
половина лица матери превратилась в страшную маску. Рука на одеяле была
похожа на клешню. ИНСУЛЬТ, подумал он. ТО, ЧТО СТАРИКИ НАЗЫВАЮТ УДАРОМ.
ДА. ИМЕННО ТАКОЕ У НЕЕ ЛИЦО. БУДТО ЕЕ ХВАТИЛ ТЯЖЕЛЫЙ УДАР.
- Это ты, Джон?
- Я, мам.
- Джонни? В самом деле ты?
- Да, мам. Я до сих пор виню себя за его ошибку. - Слезы вновь навер-
нулись на его глаза. Голявую клешню.
- Мне нужен мой Джонни, - жалобно произнесла она. Сестра кинула на
него сочувственный взгляд, а ему захотелось врезать ей кулаком по очкам.
- Вы не оставите нас одних? - попросил он.
- Я, знаете, не должна, пока...
- Послушайте, это моя мать, и я хочу побыть с ней наедине, - сказал
Джонни. - Понимаете?
- Я...
- Принеси мне соку, папочка, - охрипшим голосом выкрикнула мать. - Я,
кажется, выпью целый литр!
- Уйдете вы наконец или нет? - не выдержал Джонни. Его охватила глу-
хая тоска, которая мешала ему сосредоточиться. Его словно увлекал в тем-
ноту какой-то водоворот. Сестра вышла.
- Мам, - сказал он, садясь возле кровати. Его не оставляло странное
ощущение двойственности, обратного хода времени. Сколько раз мать вот
так сидела возле него, наверное, тоже держала его исхудалую руку и раз-
говаривала с ним? Джонни подумал о том, казалось бы, остановившемся вре-
мени, когда лежал в палате, которая словно надвинулась на него, и над
ним склонилось лицо матери - он видел его сквозь тонкую пленку плаценты,
с ее губ медленно слетали бессмысленные слова.
- Мам, - снова сказал он и поцеловал ее скрюченную руку.
- Дайте мне гвозди, я это сделаю, - сказала она. Ее левый глаз непод-
вижно застыл, правый дико вращался, точно у пришпоренной лошади. - Мне
нужен Джонни.
- Я здесь, мам.
- ДЖОН-НИ! ДЖОН-НИ! ДЖОН-НИ!
- Мам, - сказал он, боясь, что сестра вернется.
- Ты... - Она осеклась и слегка повернула к нему голову." - Накло-
нись... вот так, чтобы я тебя видела, - прошептала она. Он наклонился,
как она просила.
- Ты пришел, - сказала она. - Спасибо. Спасибо тебе. - Из здорового
глаза потекли слезы. Другой, тот, что находился на пораженной ударом
стороне лица, безучастно смотрел вверх.
- Конечно, пришел.
- Я видела тебя, - прошептала она. - Что за силу дал тебе господь,
Джонни! Разве я тебе не говорила? Разве я не говорила, что так будет?
- Да, говорила.
- Он уготовил тебе миссию, - сказала она. - Не беги от нее, Джонни.
Не прячься в пещере, как Илия, и не заставляй его посылать большую рыбу,
чтобы она проглотила тебя. Не делай этого, Джон.
- Нет. Не буду. - Он держал ее птичью руку. В голове стучало.
- Ты не гончар, а гончарная глина, Джон. Запомни.
- Хорошо.
- Запомни это! - сказала она резко, и он подумал: ОПЯТЬ ОНА НАЧИНАЕТ
МОЛОТЬ ВЗДОР. Впрочем, вздора тут было не больше, чем в том, что она го-
ворила, когда он вышел из комы.
- Слушай внимательно тихий голос, когда он раздастся, - сказала она.
- Да, мам, обязательно.
Она слегка повернула голову на подушке и... неужели улыбнулась?
- Ты, верно, думаешь, я сумасшедшая. - Она еще немного повернула го-
лову и смотрела теперь прямо ему в глаза. - Но это неважно. Ты узнаешь
голос, когда он раздастся. Он скажет тебе, что надо делать. Он сказал
Иеремии, и Даниилу, и Амосу, и Аврааму. Дойдет очередь и до тебя. Он те-
бе скажет. И когда он скажет, Джонни... и с п о л н и с в о й д о л г.
- Хорошо, мам.
- Какая сила, - пробормотала она. Голос ее становился все глуше и
невнятнее. - Какую силу дал тебе господь... Я знала... Я всегда знала...
- Ее голос затих. Здоровый глаз закрылся. Другой невидяще смотрел перед
собой.
Джонни посидел с ней еще минут пять, затем поднялся. Он взялся за
дверную ручку и уже приоткрыл дверь, но, услышав ее сухой, дребезжащий
голос, в котором звучал приказ, застыл на месте.
- В ы п о л н и с в о й д о л г, Д ж о н.
- Да, мам.
Больше ему не пришлось с нею разговаривать. Она умерла утром двадца-
того августа в пять минут девятого. В это же время в городе, расположен-
ном севернее ее больницы, Уолт и Сара Хэзлиты спорили из-за Джонни и
чуть не поругались, а где-то южнее Грег Стилсон доказывал одному парню,
что тот - первостатейное дерьмо.
- Ты не понимаешь, - тоном, полным безграничного терпения, сказал
Грег Стилсон парню, сидевшему в задней комнате полицейского участка в
Риджуэле. Парень был без рубашки; он откинулся на складном стуле и потя-
гивал из бутылки пепси-колу. Он снисходительно улыбался Грегу Стилсону,
не понимая, что Грег больше двух раз ничего не повторяет; парню было яс-
но, что один из присутствующих - первостатейное дерьмо, о том, кто имен-
но, он пока что имел весьма превратное представление, которое сейчас
надлежало уточнить. Если потребуется, то и силой.
Стояло теплое солнечное августовское утро. На деревьях пели птицы. И
Грег чувствовал, что его судьба решится скорее, чем он предполагал. И
значит, нужно быть поосторожнее с этим дерьмом. Это тебе не какой-нибудь
патлатый кривоногий мотоциклист, от которого разит потом. Он учится в
колледже, волосы у него умеренно длинные, вымыты до блеска, и к тому же
он племянник Джорджа Харви. Джордж не то чтобы очень пекся о нем (в со-
рок пятом он с боями прошел Германию, и для этих длинноволосых хмырей у
него в запасе было три слова, уж конечно, не "с днем рождения"), но...
как-никак родная кровь. А в городском совете с Джорджем все считались.
ВОЗЬМИ-КА ПАРНЯ В ОБОРОТ, сказал Джордж Грегу, узнав, что начальник по-
лиции Уиггинс арестовал его племянника. Но глаза говорили: ТОЛЬКО ПОЛЕГ-
ЧЕ. КАК-НИКАК РОДНАЯ КРОВЬ.
Парень смотрел на Грега с ленивым презрением.
- Я все понимаю, - сказал он. - У меня отобрали футболку, и я хочу
получить ее назад. А вот вам не мешает кое-что понять. Если не отдадите,
я напущу на вас Американский союз защиты гражданских свобод.
Грег поднялся, подошел к серо-стальному сейфу для бумаг напротив ав-
томата с содовой водой, вытащил связку ключей, выбрал нужный и открыл
сейф. Поверх кипы бланков для регистрации дорожно-транспортных проис-
шествий лежала красная футболка. Он расправил ее так, чтобы видна была
надпись: "ПЕРЕСПИМ, КРОШКА?"
- Ты ходил в ней по улице, - сказал Грег тем же мягким голосом.
Парень качнулся на задних ножках стула и глотнул еще пепси. Легкая
снисходительная улыбка, почти ухмылка, не сходила с его губ.
- Точно, - сказал он. - И хочу получить ее назад. Это моя собствен-
ность.
У Грега разболелась голова. Этот стервец не понимает, как все просто
делается. Комната звукоизолирована, и из нее не вырываются крики. Нет,
он не сознает. Он не понимает.
ТОЛЬКО ДЕРЖИ СЕБЯ В РУКАХ. НЕ ПЕРЕБОРЩИ. НЕ ПЕРЕГНИ ПАЛКУ.
Легко рассуждать. Обычно и делать легко. Но его вспыльчивость...
иногда он терял над собой контроль.
Грег полез в карман и достал зажигалку.
- И скажите своему гестаповцу Уиггинсу и моему фашисту дядюшке, что
первая поправка к конституции... - Парень остановился, глаза его чуть
расширились. - Вы что?.. С ума сошли? Эй! Эй!
Не обращая на него внимания и внешне спокойно, Грег щелкнул зажигал-
кой. Пламя взметнулось вверх, и Грег поджег футболку. Она сразу заня-
лась.
Передние ножки стула с треском ударились об пол, парень рванулся к
Грегу с бутылкой пепси в руке. Самодовольная ухмылка исчезла, уступив
место оторопи и нескрываемому удивлению - и еще гневу избалованного ша-
лопая, которому слишком долго все позволяли.
СО МНОЙ ЕЩЕ НИКОГДА ТАК НЕ РАЗГОВАРИВАЛИ, подумал Грег, и головная
боль сразу дала о себе знать. О, он должен держать себя в руках.
- Отдай! - крикнул парень. Грег держал футболку двумя пальцами за во-
ротник на вытянутой руке, готовый бросить ее, когда станет чересчур го-
рячо. - Отдай ее, ты, дерьмо! Она моя! Она...
Грег положил руку на голую грудь парня и толкнул что было силы - а
силы было порядочно. Парень полетел в другой конец комнаты, и тут гнев
его сменился страхом - этого Грег и добивался.
Грег бросил тлеющую футболку на кафельный пол и вылил на нее остатки
пепси из бутылки. Она противно зашипела.
Парень медленно поднимался, прижимаясь спиной к стене. Грег перехва-
тил его взгляд. Глаза у парня были карие и широко-широко открытые.
- Мы должны договориться, - произнес Грег; собственные слова доноси-
лись до него словно издалека, приглушенные болезненным шумом в голове. -
Мы сейчас проведем маленький семинар и выясним, кто здесь дерьмо. Ты ме-
ня понял? Мы разберем конкретный пример и сделаем кое-какие выводы. Как
у вас в колледже. Вы ведь там любите разбирать примеры и делать выводы?
Парень прерывисто втянул воздух. Облизнул губы, будто собираясь заго-
ворить, и вдруг закричал:
- Помогите!
- Да, тебе нужно помочь, это точно, - сказал Грег. - И я тебе, пожа-
луй, помогу.
- Вы псих, - сказал племянник Джорджа Харви и заорал снова, но уже
громче: - Помогите!
- Очень может быть, - сказал Грег. - Вполне возможно. Но нам нужно
выяснить, сынок, кто же здесь дерьмо. Понимаешь, о чем я?
Он взглянул на бутылку пепси в руке и вдруг яростно двинул ею об угол
стального сейфа. Она разлетелась вдребезги, и когда парень увидел оскол-
ки стекла на полу и направленные на него острые зазубрины бутылки, он
завопил. Его джинсы, до белизны вытертые между ног, внезапно потемнели.
Лицо стало цвета старого пергамента. А когда Грег двинулся к нему, давя
стекло тяжелыми ботинками, которые он носил зимой и летом, парень от
страха вжался в стену.
- Когда я выхожу на улицу, я надеваю белую сорочку, - сказал Грег и
оскалился, показывая белые зубы. - Иногда с галстуком. Когда же ты выхо-
дишь на улицу, то на тебе какое-то тряпье с грязными словами. Так кто из
нас дерьмо, детка?
Племянник Джорджа Харви что-то проскулил. Он не спускал вытаращенных
глаз с острого зазубренного стекла.
- Вот я стою, сухой и опрятный, - сказал Грег, надвигаясь, - а у тебя
течет по ногам. Так кто же дерьмо?
Он стал тыкать острым стеклом в потную грудь парня, и племянник
Джорджа Харви заплакал. Вот из-за таких страна разваливается, подумал
Грег. Сгусток ярости клокотал и звенел у него в голове. Из-за вонючих
желторотых сопляков вроде этого.
ТОЛЬКО НЕ ПОКАЛЕЧЬ ЕГО... НЕ ПЕРЕГНИ ПАЛКУ.
- Я говорю как человек, - сказал Грег, - а ты, детка, визжишь, как
