взглянуть на Джонни, безудержная радость в ее глазах сменилась глубокой
озабоченностью. Он непроизвольно произнес:
- Мам, ты принимай то лекарство. Так будет лучше. Глаза матери округ-
лились, она облизнула губы - Герберт был уже около нее, он еле сдерживал
слезы. Отец похудел - не настолько, насколько поправилась Вера, но все
же заметно. Волосы у него поредели, однако лицо осталось таким же - до-
машним, простым, дорогим. Он вытащил из заднего кармана большой цветной
платок и вытер глаза. Затем протянул руку.
- Привет, сынок, - сказал он. - Я рад, что ты опять с нами.
Джонни пожал ее как можно крепче; его бледные и безжизненные пальцы
утонули в широкой руке отца. Джонни смотрел по очереди на родных -
сначала на мать, одетую в просторный темно-синий брючный костюм, потом
на отца, приехавшего в поистине отвратительном клетчатом пиджаке,
который подошел бы скорее продавцу пылесосов в Канзасе, - и залился
слезами.
- Извините, - сказал он. - Извините, это просто...
- Поплачь, - сказала Вера, садясь на кровать рядом с ним. Лицо ее ды-
шало спокойствием, сияло чистотой. Сейчас в нем было больше материнско-
го, чем безумного. - Поплачь, иногда это лучше всего.
И Джонни плакал.
Герберт сообщил, что тетушка Жермена умерла. Вера рассказала, что на-
конец-то есть деньги на молельный дом в Паунале и месяц назад, как толь-
ко оттаяла земля, началось строительство. Герберт добавил, что предложил
было свои услуги, но понял - честная работа заказчикам не по карману.
- Просто ты неудачник, - сказала Вера. Они помолчали, потом Вера за-
говорила вновь:
- Надеюсь, ты понимаешь, Джонни, что твое выздоровление - божье чудо.
Доктора отчаялись. У Матфея в главе девятой сказано...
- Вера, - предостерегающе произнес Герберт.
- Конечно, то было чудо, мама. Я знаю.
- Ты... ты знаешь?
- Да. И хотел бы поговорить с тобой об этом... послушать твои сообра-
жения на сей счет... только дай мне встать на ноги.
Она уставилась на него с открытым ртом. Джонни посмотрел мимо нее на
отца, и на какое-то мгновение их взгляды встретились. Джонни прочитал в
глазах отца облегчение. Герберт едва заметно кивнул.
- Обратился! - громко воскликнула Вера. - Мой мальчик обратился! О,
хвала господу!
- Вера, тише, - сказал Герберт. - Хвали господа потише, пока ты в
больнице.
- Не понимаю, мама, неужели найдутся люди, которые не увидят тут чу-
да. Мы с тобой еще вдоволь поговорим об этом. Вот только выздоровлю.
- Ты вернешься домой, - сказала она. - В дом, где вырос. Я поставлю
тебя на ноги, и мы будем молиться о том, чтобы на всех снизошла благо-
дать. Он улыбался ей, но уже через силу.
- Ясное дело. Мам, ты не сходишь в дежурку к сестрам? Попроси Мари -
пусть принесет какого-нибудь сока. Или имбирного пива. Кажется, я отвык
говорить, и горло у меня...
- Конечно, схожу. - Она поцеловала его в щеку и встала. - Боже, как
ты похудел. Я позабочусь о том, чтобы ты поправился, когда возьму тебя
домой. - Она вышла из комнаты, напоследок бросив победоносный взгляд на
Герберта. Они услышали удаляющийся стук ее туфель.
- И давно это с ней? - тихо спросил Джонни. Герберт покачал головой.
- После твоей катастрофы ей все хуже и хуже. Но началось значительно
раньше. Ты же знаешь. Сам помнишь.
- А она...
- Не думаю. На Юге есть люди, которые укрощают змей. Их я назвал бы
сумасшедшими. Она до такого еще не дошла. А как ты, Джонни? По правде?
- Не знаю, - сказал Джонни. - Папа, где Сара? Герберт наклонился и
зажал ладони между колен.
- Мне не хотелось бы говорить тебе об этом, Джон, но...
- Она замужем? Она вышла замуж?
Герберт молчал. Не глядя на Джонни, он кивнул головой.
- О боже, - произнес Джонни глухо. - Этого-то я и боялся.
- Вот уже три года, как она миссис Уолтер Хэзлит. Он юрист. У них
мальчик.. Джон... никто ведь не верил, что ты очнешься. За исключением,
конечно, твоей матери. Ни у кого из нас не было о с н о в а н и й
верить, что ты придешь в себя. - Его голос виновато дрожал. - Доктора
говорили... да наплевать, что они говорили. Даже я сдался. Мне
чертовски стыдно приз- наться, но это правда. Единственная моя просьба
- постарайся понять меня и... Сару.
Джонни пытался было сказать, что понимает, но вместо слов у него выр-
вался какой-то слабый сиплый стон. Он вдруг стал немощным, старым, и
внезапно на него нахлынуло чувство невозвратимой потери. Упущенное время
придавило его, подобно груде камней, - он даже физически ощутил тяжесть.
- Джонни, не расстраивайся. Столько всего кругом. Хорошего.
- К этому... надо еще привыкнуть, - выдавил он.
- Да. Я знаю.
- Ты ее видишь?
- Время от времени переписываемся. Мы познакомились после катастрофы.
Она хорошая девушка, действительно хорошая. По-прежнему преподает в Кли-
все, но, насколько я понимаю, хочет оставить работу в июне. Она счастли-
ва, Джон.
- Прекрасно, - с трудом произнес он. - Рад, что хоть кто-то счастлив.
- Сынок...
- Надеюсь, вы тут не секретничаете, - весело произнесла Вера Смит,
входя в палату. В руках у нее был запотевший кувшин, - Они сказали, что
фруктовый сок тебе давать еще рано, Джонни, так что я принесла имбирное
пиво.
- Отлично, мам.
Она переводила взгляд с Герберта на Джонни и снова на Герберта.
- Вы секретничали? Почему у вас такие вытянутые физиономии?
- Я просто говорил Джонни, что ему предстоит потрудиться, если он хо-
чет скорее выйти отсюда, - сказал Герберт. - Хорошо подлечиться.
- А зачем говорить об этом? - Она налила пиво в стакан. - Теперь и
так будет все в порядке. Вот увидишь. Она сунула соломинку в стакан и
протянула его Джонни.
- Выпей все, - сказала она, улыбаясь. - Тебе полезно.
Джонни выпил до дна. Пиво отдавало горечью.
- Закройте глаза, - сказал доктор Вейзак.
Это был небольшого роста толстячок с невероятно ухоженной шевелюрой и
пышными бакенбардами. Его волосы раздражали Джонни. Если бы пять лет на-
зад человек с прической Вейзака появился в любом баре восточного Мэна,
тут же собралась бы толпа зевак и его, учитывая почтенный возраст, сочли
бы вполне созревшим для сумасшедшего дома.
- Ну и копна!
Джонни закрыл глаза. Его голову облепили электрическими датчиками.
Провода тянулись от контактов к укрепленному на стене электроэнцефалог-
рафу. Доктор Браун и сестра стояли у аппарата, из него, тихо жужжа, вы-
ползала широкая лента с графическими кривыми. Джонни предпочел бы, чтобы
сегодня дежурила Мари Мишо. Ему было страшновато.
Доктор Вейзак дотронулся до его век и Джонни дернулся.
- Ну-ну... не шевелитесь, Джонни. Еще четного, у все. Вот... тут.
- Готово, доктор, - сказала сестра. Тихое жужжание.
- Хорошо, Джонни. Вам удобно?
- Ощущение такое, будто у тебя монеты на веках.
- Да? Вы быстро привыкнете. Сейчас я все объясню. Попрошу вас предс-
тавить себе различные предметы. На каждый образ я дам секунд десять, а
всего вам нужно подумать о двадцати предметах. Понятно?
- Да.
- Очень хорошо. Начинаем. Доктор Браун?
- Все готово.
- Прекрасно. Джонни, я попрошу нас представьте себе стол. На столе
лежит апельсин.
Джонни представил. Он видел маленький карточный столик со складными
металлическими ножками. На нем чуть в стороне от центра лежал большой
апельсин, на пупырчатой кожуре была наклейка с названием фирмы САНКИСТ.
- Хорошо, - сказал Вейзак.
- Что, этот аппарат показывает мой апельсин?
- Н-нет... то есть да. Символически. Аппарат регистрирует токи мозга.
Мы ищем блокированные участки, Джонни. Участки каких-либо нарушений.
Возможные указания на нарушенное внутричерепное давление. А теперь поп-
рошу не задавать вопросов.
- Хорошо.
- Сейчас представьте себе телевизор. Он включен, но передачи нет.
Джонни увидел телевизор в своей квартире - в своей бывшей квартире.
Экран подернут светло-серой изморосью. Кончики складной антенны, торча-
щие подобно заячьим ушам, обернуты фольгой для лучшего приема передач.
- Хорошо.
Опыт продолжался. На одиннадцатый раз Вейзак сказал:
- А сейчас попрошу вас представить стол для пикника на левой стороне
зеленой лужайки.
Джонни задумался и увидел шезлонг. Он нахмурился.
- Что-нибудь не так? - спросил Вейзак.
- Все нормально, - сказал Джонни. Он напряженно думал. Пикники. Вино,
жаровня... дальше, черт возьми, дальше. Неужели так трудно мысленно уви-
деть стол для пикника, в своей жизни ты их видел тысячу раз; вообрази же
его. Пластмассовые ложки и вилки, бумажные тарелки, отец держит в руке
длинную вилку, он в поварском колпаке, на нем фартук, на котором наис-
кось написано: ПОВАР ХОЧЕТ ВЫПИТЬ; буквы прыгают, словно живые. Отец жа-
рит котлеты, потом они сядут за... Наконец-то!
Джонни улыбнулся, но улыбка тут же увяла. Теперь перед ним был гамак.
- Черт!
- Никак не увидите стол для пикника?
- Дичь какая-то. Я, кажется... не могу вообразить его. То есть я
знаю, что это такое, но я не могу себе его представить. Разве не дико?
- Успокойтесь. Попробуйте вот это: глобус, стоящий на капоте пикапа.
Это было просто.
В девятнадцатый раз - гребная лодка у столба с дорожным указателем
(кто изобретает эту несуразицу? - подумал Джонни) - опять не получилось.
Он был в отчаянии. Он представил себе большой мяч, лежащий рядом с мо-
гильной плитой. Он напрягся и увидел дорожную развязку. Вейзак успокоил
его, и через несколько секунд датчики с головы и век были сняты.
- Почему я не смог вообразить эти предметы? - спросил Джонни, перево-
дя взгляд с Вейзака на Брауна. - В чем дело?
- Трудно сказать определенно, - ответил Браун. - Вероятно, местная
амнезия. А может, в результате аварии поврежден какойто маленький учас-
ток мозга - в сущности, микроскопический. Мы, правда, не знаем, в чем
дело, но, очевидно, у вас появились провалы памяти. Два мы нащупали. На-
верное, обнаружатся еще.
- У вас была травма головы в детстве, да? - отрывисто спросил Вейзак.
Джонни задумчиво посмотрел на него.
- Сохранился старый шрам, - сказал Вейзак. - Существует теория, Джон-
ни, подтвержденная статистическими исследованиями...
- Которые далеко еще не закончены, - сказал Браун почти официальным
тоном.
- Да, правда. Теория эта предполагает, что люди выходят из долговре-
менной комы, если получили ранее какую-то мозговую травму... мозг как бы
адаптируется после первого ранения, что помогает перенести второе.
- Это не доказано, - сказал Браун. Казалось, он был недоволен тем,
что Вейзак заговорил на эту тему.
- Остался шрам, - сказал Вейзак. - Вы можете вспомнить, когда это
случилось, Джонни? Вероятно, вы потеряли тогда сознание. Упали с лестни-
цы? Или с велосипеда? Судя по шраму, это произошло в детстве.
Джонни напряг память, затем покачал головой.
- Вы спрашивали у родителей?
- Никто из них не мог вспомнить ничего такого... а вы? На мгновение
что-то всплыло - дым, черный, жирный, пахнущий вроде бы резиной. Холод.
Затем видение исчезло. Джонни отрицательно покачал головой. Вейзак
вздохнул, пожал плечами.
- Вы, должно быть, устали.
- Да. Немножко. Браун присел на край стола.
- Без четверти двенадцать. Сегодня вы хорошо поработали. Если хотите,
мы с доктором Вейзаком ответим на ваши вопросы, а потом вас поднимут в
палату, и вы вздремнете. Хорошо?
- Хорошо, - сказал Джонни. - Эти снимки мозга...
- КОТ, - кивнул Вейзак. - Компьютеризированная осевая томография. -
Он взял коробочку со жвачкой "Чиклетс" и вытряхнул три подушечки прямо в
рот. - КОТ - это, по сути дела, серия рентгеноснимков мозга, Джонни.
Компьютер обрабатывает снимки и...
- Что он вам сказал? Сколько мне осталось?
- Это что еще за чепуха - "сколько мне осталось"? - спросил Браун. -
Похоже на фразу из допотопного фильма.
